Текст книги "А. Смолин, ведьмак. Цикл (СИ)"

Автор книги: Андрей Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 206 (всего у книги 207 страниц)

Глава 20

– Волнуешься? – спросил у меня Вагнер, то и дело поглядывающий на часы.

– Есть немного, – признался я. – Но это нормально.

Самое забавное, что я за то, как все пройдет сегодня с Бэллой, переживал сильнее, чем за то, что случится сегодня вечером непосредственно со мной. Почему? Да сам не знаю. По идее, мне относительно собственного будущего надо сейчас на жестком нервяке находиться, а не дергаться из-за девчонки, с которой всего лишь несколько раз разговаривал. Однако же почему-то все выходит ровно наоборот. И дело, как мне думается, не в том, сколько сил и нервов я положил на то, чтобы вытащить ее с того света, а в чем-то другом. Правда, точно не знаю, в чем именно. Может, в том, что хоть кто-то, умри я нынче, добрым словом меня вспомнит? Скажет, что я был не самый плохой человек? А то и цветочки на могилку принесет. Ну, если таковая у меня вообще будет, разумеется.

– Время. – Петр Францевич протянул мне салфетку. – Помнишь, что делать?

– Помню. Челюсть держать.

– Вот и держи! Та-а-ак-с, начали.

По сути, момент истины. Если Бэлла и после третьей дозы зелья не проснется, то мы уходим в зону непоняток. Ворожеям-то претензию не выкатишь, они обещанное выполнили. Жива девка? Жива. Дышит? Дышит. А что спит без просыпу, так это не их печаль, может, она и до того ухом придавить мастерица была. Какие тут дальше разговоры могут быть?

Кстати, как вариант – а они изначально в зелье сонный компонент добавить могли. С той целью, чтобы сначала мне все вышеизложенное выдать, а после добавить: «Хочешь разбудить – ускорься с поливом зеленых насаждений в Нави».

А что? Запросто. Тетки – ворожеи сильно хитрые, может, даже половчее Марфы Петровны.

Зелье переместилось внутрь Бэллы, секундой позже она издала горловой звук, по телу прошла судорога.

– В прошлый раз такого не было, – тревожно произнес Вагнер, придерживая пациентку за плечи. – Саша?

Что «Саша»? А то я сам не помню.

В этот момент произошло сразу несколько событий – Бэлла резко выдохнула воздух и открыла глаза, а серая тварь на ее шее, что и без того была еле различима, исчезла вовсе, так, будто ее не существовало.

Не надули, выходит, ворожеи, зря на них грешил. Но и мне, получается, надо теперь их доверие оправдать. Пусть не сразу, не бегом, но непременно. Может, мои слова по нашим веселым временам прозвучат и наивно, но за добро надо платить добром. Даже если это изначально предусмотрено договором.

– Не болит, – удивленно сообщила нам девушка. – Совсем не болит. Нигде.

– Так и должно быть, – заверил ее я. – Вон Петр Францевич не даст соврать. А что ты хотела? Инновационные способы лечения, местами вовсе экспериментальные. Да, доктор?

– Совершенно верно, – подтвердил Вагнер, взяв руку своей пациентки и считая ее пульс. – Фантастические методы, скажу я вам. За гранью разумного понимания.

– Я снова ноги чувствую, – удивленно распахнула глаза Бэлла. – Нет, правда. И встать на них, наверное, смогу! Сама!

– Куда-куда? – тут же осек ее Вагнер. – Вставать она собралась! Сначала анализы, на МРТ съездим…

– Да пусть встанет, – возразил я ему. – А что такого? Психологически оно на пользу пойдет.

– Саша! – возмутился Петр Францевич. – Все понимаю, но главврач тут пока я!

Пока мы спорили, девушка поерзала на койке, после привстала и спустила тоненькие, как спички, ноги на пол.

– Молодец, – подбодрил ее я, а после подставил плечо. – Цепляйся за меня и вставай! Давай-давай!

– Стою! – В голосе Бэллы было столько счастья, что я даже чуть растрогался. – Сама! Без костылей!

– Это что! – Я положил руку на ее талию. – Да ты к концу лета куда-нибудь на моря уже махнешь, загорать и купаться.

– Какие моря, о чем ты? – пробормотала сестра Ряжской, осторожно делая шаг за шагом.

– Синие и теплые, – пояснил я. – А что такого? Еще недельку, наверное, тебя на диетах подержат, будешь всякую траву да бульоны есть, а после начинай нормально питаться. Как окрепнешь – дуй в тренажерку, она тут есть, я знаю, мышцы в порядок приведешь более-менее, а то вон они у тебя как кисель. Пробежки утром и вечером, это тоже полезно. И все, в августе – к веселой волне.

– Если только вместе, – ответила мне Бэлла. – Просто, боюсь, мне одной страшно будет пока куда-то ехать. А с тобой – нет.

– Только оклемалась и уже клинья бьет! – возмутилась Жанна. – А если Сашка чей-то? Если у него женщина любимая есть?

– На себя намекаешь? – поддел ее Толик.

– Тьфу, дурак! – Жанна сложила руки на груди и демонстративно уставилась в окно.

– Ничего такого обещать пока не могу, – мягко ответил я Бэлле. – До августа много воды утечет.

– Меня устраивает формулировка «пока», – девушка потихоньку-помаленьку добралась до двери палаты и распахнула ее, – это лучше, чем «извини, но нет». Так остается надежда. А где Оля?

– Походила немного – и хватит, – велел девушке Вагнер, а после рявкнул на медсестер: – Чего стоим? Куда смотрим? Кресло пациентке прикатите!

– Нет, – тихо, но очень твердо возразила ему Бэлла. – Никакого кресла! Не сяду в него больше! Лучше… Лучше никак, чем в нем!

– Я же говорил вам, что эта девочка боец, – глянул я на главу клиники. – Помните? Так что излишне ее опекать не стоит, это только во вред, а не на пользу. Думаю, дай ей волю, она уже на следующей неделе отсюда лыжи навострит.

– Так и есть, – улыбнулась Бэлла. – Правда, боюсь, никто меня не отпустит.

– Правильно боишься, – подтвердил Вагнер. – Все, походила немного, и хватит, марш в койку! Маша, возьми у нее кровь, а после на МРТ.

– Телефон дайте, – попросила девушка. – Мне надо Оле позвонить. Она же волнуется.

Мы переглянулись с Вагнером, он еле заметно качнул головой, давая мне понять, что правду Бэлле пока знать не стоит. Вот только у меня на этот счет было свое мнение. Нет, в другой ситуации я бы, возможно, не стал подвергать только-только оклемавшуюся девушку подобному стрессу, но завтра для меня может и не наступить, потому хочется завершить все дела сегодня. Или хотя бы попробовать это сделать.

– Ольга тут, в клинике, – сообщил я Бэлле.

– Кофе пьет? – предположила та. – Или устала и спит?

– Нет. Ольга… Немного расклеилась эмоционально, назовем это так. Слишком много проблем на нее навалилось одним махом, понимаешь? А она не железная. Знаешь, что случается с техникой, когда та перегревается? Срабатывает предохранитель, все выключается. Вот и голова Ольги поступила так же. Щелк – и твоя сестра уже не с нами, а в каком-то другом измерении, таком, где нет хлопот и переживаний.

– Она сошла с ума? – утвердительно спросила Бэлла. – Я верно все поняла?

– Сумасшествием ее состояние назвать нельзя, – подключился к беседе Вагнер, недобро глянув на меня, – скорее, это помрачение рассудка.

– Но вы же ее лечите?

– Мозг человека по сей день во многом остается для медицины черной дырой… – начал вещать врач, но Бэлла его уже не слушала.

Она покрепче уцепилась за меня и приказала:

– Веди.

– Не дойдешь, – качнул головой я. – Потому не дури, садись в кресло, и поедем. Или ложись в койку и жди, пока окрепнешь настолько, чтобы самой доковылять.

Когда мы вошли в палату с мягкими стенами, Ольга Ряжская сидела на кровати и смотрела в одну точку. И снова, как в прошлый раз, я ощутил укол совести, понимая, что в произошедшем есть и моя вина. Небольшая, но есть.

– Оля, – Бэлла встала с коляски, вцепившись в мою руку, – Оля, сегодня такой хороший день, а тебя со мной нет. Так неправильно. Слышишь? Так быть не должно.

Я подвел ее к кровати, она уселась рядом с сестрой и обняла ее за плечи.

– Оль, пожалуйста! Ты мне очень нужна сейчас. Мне много тебе надо сказать, мне прощения у тебя попросить нужно. Оля!!!

Бэлла неожиданно сильно тряхнула сестру, так, что у той голова мотнулась, словно у куклы.

– Оля! – уже в голос крикнула девушка, продолжая тормошить сестру. – Да когда это все кончится? То одно, то другое, то я, то ты! Нас что, проклял кто-то?

Да нет. Если ли бы прокляли, то никакое зелье тебе не помогло. Уж поверь.

– Не тормоши меня, – произнесла вдруг Ряжская и провела ладонью по лицу. – Сейчас ведь голова оторвется.

– Олька! – всхлипнула Бэлла и уткнулась сестре в плечо. – Напугала, дура. Мне ведь сказали, что ты с ума сошла, а на самом деле вот – нормальная. Как всегда, чем-то недовольна.

– С вами сойдешь. Иногда это даже кажется отличным вариантом, так хоть выспаться получится.

Ряжская обняла Бэллу и прижала к себе. Не сомневаюсь, она уже поняла, что с ней происходило в последние дни, но решила разговоры на эту тему перенести на потом. Или вовсе закрыть, как несущественную.

– Все хорошо, что хорошо кончается, – сказал я. – Дамы, сердечно рад за вас обеих и на этом откланиваюсь. Вам есть о чем поговорить, а у меня дела, знаете ли, еще есть. Важные, неотложные. Петр Францевич, не составите мне компанию? Нужно обсудить небольшой приватный вопрос.

– Да мне нужно бы… – Врач глянул на сестер и махнул рукой. – Хотя, возможно, уже и не нужно.

– Саша, постой! – окликнула меня Ряжская. – Спасибо тебе!

– Ну я же обещал сделать все, что смогу. Вот, сделал. Смог.

– Смог, – кивнула Ольга Михайловна, из глаз которой окончательно пропала серая муть. Она снова стала той железной леди, которую я знал и помнил. Разве что выглядела в больничном халате она совсем не так эстетно, как раньше, но, безусловно, это упущение уже завтра будет исправлено. А то и сегодня. – Смог. Вот только долг у меня перед тобой теперь такой, что не знаю, как рассчитываться стану.

– Забей, – посоветовал я. – Тем более что мне ничего особо и… Хотя нет. Кое-что есть.

– И что же?

– Самое время для эдаких бесед! – не выдержал Вагнер. – Одна только-только проснулась после чуть ли не месяца, проведенного в забытье, вторая пять минут назад не в себе была. И нате вам – разговор о взаиморасчетах.

– Так что? – не обращая внимания на недовольство врача, переспросила Ряжская.

– Скажи, а ты можешь купить путевку на предъявителя с открытой датой? Ну, чтобы человек пришел в турагентство тогда, когда захочет, бумажку показал, и ему оформили тур на то число, которое он назовет? Просто я не знаю, когда это случится, может, через месяц, может, через год. Знаю, что со скачками курсов валют это сложно, но мало ли?

– Опять куда-то намылился? – улыбнулась Ряжская. – Надоела Москва за месяц? Или мы достали до печени со своими болячками?

– Это не для него, – возразила ей сестра. – Мы с Сашей уже договорились в августе на море слетать. Неважно на какое.

– Ага, щас! – Жанна показала ей фигу. – Одна полетишь.

– Это не мне, – подтвердил я слова Бэллы. – Приятелю одному должок вернуть надо. Так можешь?

– Наверное, – произнесла Ольга, гладя сестру по голове. – Придумаем что-нибудь. Чего-чего, а связей в турбизнесе у меня хватает.

Оставив сестер, мы с Вагнером вышли в коридор.

– Ну, по коньячку? – предложил он. – Помнишь, мы собирались отметить выздоровление Бэллы неделю назад, когда первую порцию твоего снадобья ей дали?

– Увы, но и сегодня ничего не получится, – виновато сказал я. – У меня на вечер одно очень важное мероприятие назначено, надо быть с трезвой головой. Так что как-нибудь потом, ладно? И коньяк с меня!

– Ладно, – согласился Вагнер. – Как скажешь. А что у тебя за вопрос ко мне?

– Петр Францевич, а вы можете сделать снотворное?

– Снотворное? – немного удивленно переспросил врач. – Могу. А не проще купить препарат в аптеке? Для большинства из них даже рецепт не нужен.

– Не проще. Мне нужно такое, укол которого вырубит меня моментально, но ненадолго, где-то на полчасика. Такое же возможно?

– Для современной фармакологии в сфере традиционной медицины почти нет невозможного. Но все же не могу не спросить – надеюсь, ты ничего эдакого не задумал?

– Говорю же, это для меня, а не для кого-то. Просто ситуации случаются разные, иногда вот в нужный момент требуется уснуть.

– Уснуть и видеть сны, – задумчиво почти пропел Вагнер. – Ладно. Только немного придется подождать.

– И еще вот что, – добавил я. – Бывают такие шприцы, которые спасатели используют, еще в армейские аптечки их кладут. Ну, чтобы из него струйку не пускать вверх, а сразу…

– Шприц-тюбик, – оборвал мой поток сознания Вагнер. – Хорошо. Но вообще ты сейчас меня немного обеспокоил. Может, проблемы какие? Помощь нужна?

– Проблемы есть. А помощь… Сделайте снотворное и очень меня выручите. От него многое зависит.

– Хорошо, – потрепал меня по плечу Вагнер, – будет тебе снотворное. А ты пока пойди поешь. Не знаю уж, что там тебя вечером ждет, но раз в сутки суп должен быть в желудке. Сказано не мной, но очень верно. Гастрит не дремлет, Саша. И вспоминай про это всякий раз, как соберешься уминать бутерброды или фаст-фуд.

А вот Вику, с которой я через два часа встретился в небольшой кафешке, находящейся рядом с метро «Сухаревская», данная проблематика, похоже, совершенно не волновала. Никакой суп она заказывать не стала, зато с огромным удовольствием уговорила два круассана с ветчиной и сыром.

– Толком ни вчера, ни сегодня не ела, – словно извиняясь, пояснила она, вытерев рот салфеткой. – Сначала зелье для тебя варила, потом с амулетом одним возилась, мне его ребята приволокли с двойного убийства. Коварная штука оказалась, сделанная со знанием дела и хорошей фантазией. Хочется верить, что в город попала случайно, не хватало еще, чтобы в Москве появился новый мастер-артефактор, причем направленный не на созидание, а на разрушение. И без того мы зашиваемся. А, да. Вот, держи свое зелье.

Вика достала из сумочки небольшой флакон зеленого стекла и поставила на столик, а рядом с ним положила конверт.

– Это тебе Колька передал, – пояснила она. – Сказал, что ты звонил, просил.

– Все так, вчера звонил, – подтвердил я, беря конверт и доставая из него фотографию, на которой был изображен малосимпатичный немолодой мужчина с седой бородкой. – Просил. Спасибо.

– Использовать просто, – Вика щелкнула ноготком по стеклу флакона. – Если желаешь поменять внешний вид предмета – полей его поверхность и громко произнеси, как что он должен выглядеть, но предельно точно, без всяких «ну как это». «Стул», например. Или «красное яблоко». Ну а если тебе самому надо в чьих-то глазах выглядеть по-другому, то наносишь зелье на лоб и щеки, по мазку на каждый участок и представляешь себе лицо того человека, которым хочешь стать. Или вон на фотографию посмотри. Говорить ничего не нужно, ни вслух, ни про себя, зелье само сработает.

– Срок действия?

– Пока не высохнет и не выдохнется, – объяснила Вика. – Полчаса. Может, минут на десять побольше.

– За глаза хватит, – констатировал я. – Спасибо огромное, очень выручила.

– Оно точно действует, не переживай. К Валентине вчера один деятель приходил в консультационных целях по ее профилю, так я попросила его глянуть на мусорное ведро, которое после зелья выглядело как горшок с фикусом. Как товарищ ни старался, только фикус видел. А у него силенок хоть отбавляй.

– Отлично. Вот сегодня вечером и испытаю.

– Как сегодня вечером? – изумилась Вика. – Так скоро?

– Ну да. А чего ждать?

– Нет-нет-нет, так нельзя.

– Почему?

– Не знаю… – Моя собеседница явно вышла из зоны комфорта. – Нельзя. Надо как-то подготовиться.

– Уже подготовился, зелье – последний компонент.

– Я еду с тобой, – решительно заявила девушка. – И не спорь.

– Не едешь, – возразил я. – Нечего тебе там делать. Ты только помешаешь.

– А если опять, как в прошлый раз, тебя ранят? Или чего хуже?

– Не тот случай. Возможны только два варианта – или я, или меня, ранение исключено. Ты же знаешь этих старых колдунов, они к полумерам не склонны.

– Успокоил! Хорошо, согласна, боец из меня аховый. Но если не поеду я, то возьми кого-то из мальчишек. Колька на задании, но Паша должен скоро вернуться. Он тебя прикроет, если что.

– Вика, давай честно – ты всегда поступаешь так, как сама того хочешь, верно? Ничьих доводов не слушаешь, помогать себе запрещаешь, даже если это предлагают от чистого сердца. Позволь и мне жить так же.

– Это неправда! – Щеки Виктории запунцовели. – Я же… Просто если ты, то как? Еще раз? Нет. Не смогу. Нельзя так!

– Все нормально будет. – Я поднялся на ноги, ощущая себя если не героем сериала, то какой-то очень незамысловатой книги. В разрезе банальности произносимых фраз, имеется в виду. – Все продумано от и до, так что волноваться не о чем. А как все закончится, я тебе напишу. Обещаю!

Выходя из кафе, я обернулся и увидел, что Вика сидит, закрыв лицо ладонями. Мало того – у нее дергались плечи так, будто она плакала. Но, скорее всего, это мне показалось, поскольку быть такого не может. Королевы не плачут. Тем более снежные.

К вечеру погода испортилась, на небо наползли облачка, за которыми ближе к утру наверняка пожалует туча с дождем. Так себе погодка выдалась этим вечером, прямо скажем. Под стать ситуации.

– Свежеет, – заметил Валера, поежившись. – Надо было куртку захватить.

– Ничего, не замерзнешь, – успокоил я его. – Если все пройдет нормально, через часок мы с тобой будем водку пить за удачное завершение дела. А если нет, то ты опять-таки выпивать станешь, правда, уже один. За упокой моей души.

– Чего несешь, дурак? – Швецов три раза плюнул через левое плечо. – Накаркаешь.

– Только не говори, что ты веришь в приметы, – рассмеялся я. – Чушь же, тебе ли не знать? Ладно, чего, собственно, тянуть? Все готово, дело к ночи. На, держи шприц. Понял, когда в ход его пускать?

– Сань, память у меня хорошая. И даже при своем не сильно великом уме я осознал, что после слова «Валера», я должен сделать тебе укол.

– Именно, – кивнул я и обратился к той, что стояла, прислонившись к стволу березы. – Ты готова?

– Конечно. Не сомневайся ведьмак, что обещала – сделаю. И желаю тебе удачи. Без тебя не так интересно тут, в Яви, станет обитать.

– Приятно такое слышать. – Я обвел глазами небольшую полянку, на которой находился. – Ну, тогда все по местам. Жанна, Толик, вас это тоже касается.

Удивительно, но в московской городской черте, казалось бы, застроенной по самое не хочу, все еще уцелели небольшие парки из числа тех, что не входят в списки знаковых, вроде «Кузьминок» или «Битцы». Да что там, они зачастую даже имени собственного не имеют, кроме прозвища, данного местным населением. Деревья, дорожки, скамейки, несколько урн, эдакий мини-кусочек природы среди шумящего мегаполиса.

Вот и рядом с тем домом, в котором последние годы жизни обитал Кузьма Петрович, имелся как раз такой небольшой парк, в народе нежно называемый «Курилкин лес». Если верить городской легенде, лет тридцать назад, в смутные девяностые, там промышлял некий насильник по фамилии Курилкин, который успел то ли пять, то ли шесть женщин обесчестить до того, как местные мужички-работяги его выследили, крепко избили, а после в вечно затянутом ряской пруду утопили. Пруд, понятное дело, тоже «Курилкиным» с тех пор называется.

А еще тут, как это обычно и бывает с такими миниатюрными прогулочными зонами, есть уголок, в который никто не забредает, аргументируя это тем, что там «делать нечего» и «все засрано». Именно там я со своей небольшой разношерстной компанией и обосновался. А что – и деревья есть, за которыми мои помощники могут спрятаться до поры до времени, и место для маневра в виде полянки, и даже вон полуразрушенная котельная, где… Хотя нет, от нее проку никакого нет.

Что примечательно, никакого нервяка в тот момент, когда я положил на почерневший от времени пенек черную книгу в потертом кожаном переплете, у меня не наблюдалось. А смысл трястись, если все решено? Теперь драться надо, а не рассуждать на тему «Что, если все же». Ну, и надеяться на то, что каждый из моих спутников вовремя выполнит свой маневр.

Не жалея зелья, я нанес на лоб и щеки резко пахнущую зеленоватую жидкость, а после глянул на фото, что мне Вика передала.

– Сработало? – повернулся я к старому дубу, за которым спрятался Валера. – Глянь. Я теперь не я?

– Сработало, – подтвердил тот. – Слушай, впечатляет! Прямо здорово. Потом мне маленько этой штуки дашь? Вдруг пригодится когда и зачем.

– Дам. Все, работаем дальше.

Следующий пункт плана одновременно являлся одним из самых важных и одним из самых слабых. Обойтись без него было никак невозможно, а вероятность прокола крайне велика. Я понятия не имел, как именно звучит голос Матвея Верховина, матерого колдуна с крайне скверной репутацией и давнего недоброжелателя Кузьмы. По слухам, они повздорили еще лет сто назад из-за какого-то артефакта, да так сильно, что до сих пор друг другу гадости делают. Именно его фотографию мне передал Нифонтов, и именно его внешность я сейчас натянул на себя, словно одежду.

Вспыхнуло зелье, позволяющее мне дотянуться до сознания Кузьмы (и не только его, но я очень надеялся на то, что другие призраки, поняв, что творится нечто неприятное, предпочтут остаться в стороне), я раскрыл книгу, мерзко хихикнул и вырвал из нее первую страницу, на которой красовались какие-то странные знаки, загогулины и вензеля.

– Что, Кузя? – просипел я. – Все по-моему вышло. Сначала ты сдох, а теперь я книгу твою уничтожу, чтобы даже следа от тебя на земле не осталось. Знаю, ты меня слышишь. Хе-хе!

И следом за первой страницей я выдрал вторую, причем приложив к тому немалые усилия, поскольку сделаны листы были совсем не из бумаги и переплет у книги сильно добротный. Скажу честно – старался не думать, что за расходный материал пошел на этот фолиант, хотя предположения, разумеется, имелись. Как и по поводу темно-багровых чернил.

Но зато нет худа без добра. Даже если мне не повезет, то Валера все равно эту дрянь сожжет. Хоть из чего книга может быть сделана, но если ее как следует бензинчиком спрыснуть, то она обязательно сгорит. По крайней мере, я очень на это надеюсь.

Третий лист с хрустом покинул переплет, я скомкал его и даже ногами потоптал. Ну вот не нравится мне смотреть на рисунок, где показано, как именно из женского тела следует сердце вырезать. Так, чтобы бедолага раньше времени не умерла.

– Мотя, ты совсем ум потерял? – Голос, который произнес эти слова, аж звенел от гнева. – Ты всегда наособицу жил, но законы наши чтил! Знания неприкосновенны!

Пришел все-таки Савостин. Пришел! И главное, быстро как. Вон он, стоит шагах в семи от меня, трясется от злобы, пальцы на призрачных руках крючит.

И да, работает зелье. Он не меня видит, а недруга своего давнего. Теперь главное, чтобы все остальное прошло так, как задумано.

– Хе! – осклабился я и дернул из книги еще один лист, правда, неудачно. Оторвал только половину, поняв при этом, что был прав – это не бумага и не пергамент, а кожа. Не исключено, что людская.

– Ах ты, гад! – Чернота, которой внутри Кузьмы было и так хоть отбавляй, заполнила почти всю его призрачную оболочку, а глаза сверкнули недоброй краснотой. – Подлюка!

Скорость колдуна оказалась поразительной. Невероятной. Вроде я и приготовился к тому, что он на меня бросится, но момент нападения все же проглядел и не сделал тех нескольких шагов назад, которые были так нужны для реализации задуманного.

Удар в область сердца, что он нанес, оказался невероятно силен, настолько, что у меня дух перехватило. Если бы не подаренный мне мешочек с могильной землей, который я в нагрудный карман положил, кто знает, чем это кончилось бы, а так он хоть как-то смягчил последствия атаки колдуна. И все же он сшиб меня с ног, я рухнул на землю как подкошенный.

– Сашка! – раздался визг Жанны, которой строго-настрого было запрещено хоть как-то себя обнаруживать до той поры, пока я сам того не разрешу. – Са-а-а-ашка!

Она синей тенью скользнула ко мне из кустов «волчьей ягоды», где пряталась на пару с Толиком.

– Сашка? – мигом поняв все, развернулся ко мне Кузьма, уже успевший схватить с пня свою книгу. – Вон оно как! Хитер!

Наверное, следовало в этот момент сказать что-то эдакое, эпичное, вроде «Похитрее тебя» или «Да уж не дурак», но вместо этого я крикнул:

– Валера! – И, не обращая внимания на боль в груди, бросился на колдуна, сграбастав его так, чтобы он не мог дернуться. – Быстрее!

– Гаденыш! – взвыл Кузьма, дергаясь, но при этом не выпуская книги из рук. – Да я тебя!

Укола я не почувствовал, поскольку меня охватил невероятный холод, источаемый призрачной сутью моего противника, но то, что Швецов выполнил свое обещание, понял по слабости в ногах и тому, как стремительно стало гаснуть мое сознание.

– Мара, – то ли заорал, то ли прошептал я, – пора!

А после на меня навалилась темнота, не имеющая начала и конца.

Хлоп! Навь вновь встретила меня неласково, ударом о землю. Но на этот раз раздражения я не испытал, напротив, только порадовался. Да и холод, пробиравший до костей, в тот же миг исчез, хотя Кузьма никуда не делся, я прибыл сюда, в гости к Моране, в обнимку с ним.

– Я сделала то, что ты просил, ведьмак, – прозвучал над ухом голос, в этот миг показавшийся почти родным. – Дальше – сам.

Мара. Мое тайное оружие. Ох, как же мне было непросто уговорить ее поучаствовать в операции под кодовым названием «Поле битвы – Навь». И дело было даже не в том, чтобы перенести заснувшего меня на пару с призрачным колдуном сюда, на берег реки Смородины. Она, видите ли, не желала таскаться по улицам и сидеть в кустах в качестве засадного полка. Мол, ей претят открытые пространства, ей на них дискомфортно. Еле-еле уломал. Ну и пообещал кое-что взамен, как без того.

– А? – отпрыгнул от меня Кузьма, почуяв, что его больше никто не держит, и огляделся вокруг себя, при этом по-прежнему прижимая книгу к животу, заполненному чернотой. – Что это? Где мы?

– Там, где наши с тобой шансы уравнены, – охотно объяснил ему я. – Ну да, на первый взгляд здесь мрачновато, но со временем к этому пейзажу привыкаешь.

– Навь! – уставился на меня колдун. – Это же Навь!

– Она, родимая, – подтвердил я. – И, по-хорошему, именно тут тебе место. Но на той стороне реки, разумеется. Больно ты много дел скверных за свою жизнь натворил, за такое только в туманах срок величиной в вечность и мотать.

– Если желаешь, ведьмак, могу его туда прямо сейчас спровадить, – проплыл над поляной звучный женский голос. – Мне несложно такое проделать. Хотя, признаться, мне немного жаль гостя незваного так просто отсюда отпускать.

Похоже, тут зелье Вики не действует, и я снова стал выглядеть… Как я.

– Кстати! – щелкнул пальцами я. – Кузьма Петрович, позвольте вам представить хозяйку этих мест, прекрасную и справедливую, величественную и непреклонную, достойную всяческого восхищения и всеобщего поклонения богиню Мо-о-о-о-о-о-о-о-орану!

Я еще и грациозный поклон изобразил, указывая на означенную персону, которая традиционно восседала на пне-троне и благосклонно смотрела на меня. Про ММА она, разумеется, слыхом не слыхивала, но обычная для этих мероприятий форма представления бойцов богине несомненно пришлась по душе.

Кстати, это Морана предложила разобраться с Кузьмой здесь, в Нави. Вернее – она рассказала мне о том, что тут, на берегах Смородины, от его колдовской силы следа не останется. Кузьма станет просто тенью, обычной, ничем от других не отличающейся. Да, опасной, да, способной раздавить мое сердце своей ледяной рукой, но без всяких фокусов-покусов. А меня такое вполне устраивает. Просто призрак – всего лишь просто призрак. Мало я их, что ли, перебил за последние годы?

Ну а дальше все было… Нет, не просто, но понятно. Вика сделала зелье, Колька подогнал фотку колдуна, Вагнер предоставил снотворное, Валера мне его вколол, а Мара перетащила сюда.

– Ну что, Петрович, давай закончим то, что начали там, в Яви? – предложил я, наклоняя до хруста шею влево-вправо. – Порадуем темную богиню доброй схваткой.

– Не меня одну, ведьмак, – сообщила мне Морана. – Глянь на свой перстень.

Ух ты. Как ярко камень-то засиял. Прямо маленький прожектор.

Зря отвлекся, колдун, зарычав, прямо как матерый волчара, таки бросил книгу на землю, прыгнул на меня и попытался вцепиться руками в горло. Я в ответ сжал его запястья и снова ощутил холод, но не тот мертвящий, как на поляне в Москве, а привычный, свойственный призракам с чернотой внутри.

– Пора тебе в никуда, – сообщил я старику, который клацал зубами в сантиметрах от моего лица. – Зажился ты на свете!

Эх, мне бы сейчас сюда мой нож, чтобы вспороть им брюхо Кузьмы, как рыбине! Но нет, не взял я его, побоялся, что колдун неровен час учует.

Впрочем, и без него моя брала, я заметил, что призрачная плоть противника начала потихоньку истончаться, таять, словно снег под солнцем. Да и он это почуял, ловко вывернулся из моих рук, отпрыгнул в сторону, подхватил книгу и рванул в сторону, туда, где несла из никуда в никуда свои черные воды Смородина.

– И что дальше? – крикнул ему вслед я. – Вплавь реку форсировать надумал? Сомневаюсь, что получится. А если и да, то на той стороне тебя ох как рады будут видеть местные обитатели. Черная душа из другого мира – это же редкостная вкуснятина. Деликатес.

– Какой забавный человечек, – произнесла Морана, вставая с трона. – Какой занятный. А сколько в нем яри, сколько силы! Благодарю тебя, ведьмак, за такой подарок.

– Всегда к вашим услугам, – обозначил поклон я. – И в знак подтверждения этих слов готов уступить вам свое право на его смерть. Если желаете – он ваш. Забирайте.

– Я не забуду этого. – Морана, проходя мимо, потрепала меня по плечу. – Обещаю.

Легкими, почти невесомыми шагами богиня подошла к Кузьме, метавшемуся по берегу и не понимающему, что же теперь ему делать и куда податься.

– В былые времена, возможно, я бы даже взяла тебя к себе на службу, – сообщила Морана ему, глядя сверху вниз. – Такие, как ты, тоже нужны. Вы несете в мир зло, но что без него будет стоить добро? Как без подобных тебе понять, где грань между одним и другим? А когда чаша бед, сделанных такими, как ты, переполнится, вас можно судить и казнить, чтобы доказать людям собственное величие и справедливость, а через то получить их любовь и преданность.

– Так в чем же дело? – истово произнес Кузьма, застыв на месте и снизу вверх глядя на представительницу старых богов. – Я буду верно служить, клянусь! Могу здесь, могу там, в нашем мире. Наверняка у вас есть свои интересы в нем. Что пожелаете – все будет вашим!

– У меня уже есть тот, кому я доверяю, – Морана показала на меня. – Он строптив, непослушен, иногда берется судить о вещах, сути которых не в состоянии понять в силу своей недалекости, но меня устраивает. Такое поведение мне нравится куда больше, чем твоя трусливая и двуличная покорность. Так было раньше, так есть сейчас.

Ну, не такой уж я и недалекий. Может, не гений, да, но не совсем же дурак? Хотя остальное приятно было слышать.

– Ты его враг, – продолжила богиня. – Мало того – ты сильный враг и можешь взять верх, что мне не по нраву. Хотя и это не главное.