Текст книги "А. Смолин, ведьмак. Цикл (СИ)"

Автор книги: Андрей Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 162 (всего у книги 207 страниц)

Глава 16

За дверью стояла не баба. За ней обнаружился усталый и мрачный Стас, который раз за разом нажимал на кнопку звонка.

– Неожиданно – сообщил ему я, открывая дверь – Сказал, что позвонишь, я сижу, жду, а ты вот он.

– Да рядом с тобой был, решил, что заехать проще – отозвался он, заходя в дом – Разуваться надо? И это, у тебя пожрать чего есть?

– А, вот для кого ты всю эту холестиринную гадость в холодильник натолкал – прозвенел голосок Васьки, которая, что примечательно, в прихожую со мной не пошла – Да? Я-то дура тебе поверила, думала, что написали в сети неправду про тот показ, что тебя подставили. А теперь вижу – нет, не обманули меня предчувствия. Вон, как вечер в окна, так в дверь мужики названивают.

– У тебя тут романтик, что ли? – уточнил Стас, глядя на ведьму – Я не вовремя? Тогда пардоньте.

– Да нет… – было начал я, но Калинин меня перебил:

– Сашк, она точно не малолетка? Просто по спальным районам сейчас бригада подставщиц шарашит, так они как витриной как раз вот таких симпомпончиков и используют. Ты ей присунешь, а потом выяснится, что этой ляльке шестнадцати нет, и по этой причине ты должен добрым людям много-много денежек наличными. Немедленно. Ну, если, конечно, ты не хочешь стать подследственным по крайне неприятной статье.

Чем-то Василиса Стасу не понравилась, в этом нет никаких сомнений. И еще – вот интуиция у человека! Позавидовать можно.

– Паспорт показать? – немедленно ощетинилась девушка – С собой все время ношу, мне без него сигареты не продают.

– Курить вредно – улыбнулся оперативник – Если обидел – пардоньте еще раз. А о какой неправде речь шла? Саш, где тебя подставили? Куда ты еще вляпался?

– Да забей – отмахнулся я – Что до Василисы – она моя хорошая знакомая, вот, забежала на минутку. Поболтать о том, о сем.

– Василиса – это я – гротескно помахала рукой ведьма – Привееет! А ты кто, строгий дядька?

– Стас – не принял шутливого тона Калинин – Рад знакомству. Сань, так как насчет поесть и поговорить? Я тут кое-что нарыл, хотелось бы поделиться. Только, без обид, с глазу на глаз.

– Обрати внимание, Смолин, настолько я мила и корректна – смерив взглядом сначала его, а после меня, заявила Василиса – Другая бы сейчас из принципа уселась за стол, давая понять, что никуда она не уйдет и, мол, говорите при ней. А я вот понимаю, что мужские дела вещь серьезная, потому оставлю вас секретничать. И даже сама себе такси вызову. Цени! Где еще такую найдешь?

Она подхватила сумочку, чмокнула меня в щеку и на самом деле покинула квартиру.

– Врет – сообщил мне Стас, как только за ведьмой закрылась дверь – Нефига она не милая и не корректная, просто готовить не захотела. Ну, или не умеет, что вероятнее. Я бы ведь непременно горячего потребовал, она это поняла и слилась. Да и вообще – какая-то она не такая. Извини, если прозвучало резко, но я уж чего вижу – то и говорю.

– Ушла и ушла – отмахнулся я – Тем более что ее никто в гости и не звал. Забей. Относительно горячего – могу пельмени сварить. Ну, или давай пиццу закажем.

– Лучше пельмени – Стас сел на табурет и вытянул ноги – Что-то устал я сегодня, однако.

Оперативник даже задремал, пока закипала вода и варились пельмени, но как только я поставил перед ним тарелку с едой, тут же встрепенулся и бодро уточнил:

– Горчица есть? Или хрен?

– Есть – неуверенно сказал я, прикидывая, добрался вечно голодный Родька до едучей приправы или нет – Наверное.

– Хозяин не лучше меня, тоже, по ходу, дома не бываешь – хмыкнул гость, бросая в парующую снедь кусок масла – Так есть или наверное?

– Есть – достал я из холодильника коричнево-зеленый тюбик – Хлеба надо?

– Чаю надо, сладкого – сопя, ответил Стас – Уф, горячие!

Ел он жадно и быстро, но при этом настолько аппетитно, что я остаток пельменей из кастрюли решил сам приговорить, а после еще и вторую порцию поставил варить.

– Теперь можно жить дальше – минут через двадццать сыто отвалился от стола Калинин – Вот вроде простая еда, немудрящая, – а как хорошо и на душе, и в желудке.

– Ага – согласился с ним я, ставя тарелки в раковину – Ну, или мы такие люди, которые всегда мудреные ресторанные высококулинарные блюда променяют на пельмени и борщи. Просто, потому что для нас они вкуснее. Но это ладно. Так чего ты узнал-то?

– Чего узнал? – Стас отхлебнул чаю – Покойник твой Николишин, как ты и предполагал. Уже полгода как. Замерз по этой зиме на улице. В сугроб упасть упал, а обратно уже не поднялся, так в нем и остался. Дело обычное, штатное, за сезон народу так помирает немало, в основном по пьяному делу. Да прямо скажем – подобная погибель вообще где-то русская народная традиция, приблизительно такая же, как тонуть с перепоя весной. Ну, это когда: «да уже теплая вода, можно купаться». А там ногу свело – и привет.

– Да елки-палки – я хоть и был готов к чему-то подобному, все же немного расстроился. Расстояние от меня до Матвея не сократилось, а увеличилось. Но с другой стороны небольшой повод для радости есть. Рубль за сто, что смерть эта неслучайна.

– Короче, оформили как несчастный случай – продолжал Стас – Да я и сам так поступил бы, все же понятно. Ну, а что Николишин замерз по трезвяку – и такое случается. У меня как-то в самом начале службы «подснежник» один за гаражами вылез по весне, так он в позе «снежного ангела» лежал, руки в разные стороны. Видать решил поиграться, да и задремал на свежем снежку. На белом покрывале января, так сказать. Зима как элитная шлюха – красивая, но непредсказуемая. Никогда не знаешь, какую хрень она выкинет, под кем ходит и лежит. Был у меня как-то один случай, прищучил я одну такую… Хотя ладно, не суть. Так вот – художника твоего уже не опросишь. И семью его тоже.

– Она чего, тоже того?

– За неимением таковой – пояснил оперативник – Одинокий Николишин был. Квартира племяшке отошла, как ближайшей родственнице. Но она тут точно не при делах, я пробил. Там гражданка в полном порядке – муж в мэрии, дети, собачка размером с телефон, спа-салоны и так далее, им эта однушка в Свиблово нафиг не нужна. В смысле – вот так, с криминалом. Да они вообще не общались последние лет десять, если не больше. Так что сам дядя замерз. Или все-таки не сам?

Он достал из кармана сигареты и с ехидцей глянул на меня.

– Думаю, не сам – помолчав, ответил я – Скорее всего помогли ему.

– Вот почему мне не хочется задавать тебе вопрос «и ты, конечно, знаешь кто?» – щелкнул зажигалкой Калинин – А? Наверное, потому что не очень хочется слышать ответ.

– Так и не задавай – предложил я – Просто скатайся со мной завтра к последней жене господина Фроловцева, и, может, к кому-то еще из его приятелей, помоги мне их разговорить. Мне надо понять, какая кошка пробежала между ним и этим замерзшим бедолагой. А там точно что-то такое было.

– Я созвонился со следаком, который вел дело об убийстве этого Фроловцева – Стас отпил чаю – Оно же так и зависло в «глухарях», не нашли тех, кто его подрезал. А искали хорошо, на совесть. Убийство резонансное, покойник-то был из богемных, с ними всегда мороки полно. Обязательно кто-нибудь из мэрии или, того хуже, из администрации дело на контроль берет, начальству на мозг приседает, а оно после бесится, нас кошмарит. Так что рыли ребята, рыли. И – ничего. Кто его, за что – вообще непонятно. Кошелек при нем остался, как и ключи от квартиры – значит, не не грабеж. Жен бывших проверили – они точно не при делах. Покопали личную жизнь – тоже все ровно. Нормальный мужик, не педик, не наркоша, малолеток, за которых родители могли кишки на локоть на кулак намотать, в активе нет, как и брошенных баб, и непризнанных детей, и кинутых проституток. Ничего такого, за что богемную публику на ноль множат. Опять же – долгов нет, должников тоже. А почти дюжина ножевых – есть.

– Чудно.

– И я про то. Единственное, что установили наверняка – убивали его несколько человек. Разные ножи были, понимаешь?

– В смысле?

– Его одновременно били несколькими ножами. Экспертиза показала. Одним в живот, другим в бок, в спину вообще третьим. Вот только кто были эти люди – фиг знает. Никто ничего не видел и с камерами беда. В этом доме пяток ветеранов тайных войн живет, причем в немалых чинах, так они до сих пор несут незримый пост, потому настояли на том, чтобы камеры во дворе не ставили. Бзик у них такой, все боятся, что враг за ними наблюдать станет таким образом. Только одна и есть, та, что на подъездной двери, но от нее толку чуть.

– Печально – я потер лоб – Хотя, с другой стороны, многие факторы теперь можно исключить.

– Ты мне мозги не крути – велел Стас, затянувшись сигаретой – Ты, змей, не просто так в этого Николишина вцепился. Думаешь, он художника завалил?

А в голосе-то азарт есть. Как видно, есть у него выгода в том, чтобы раскрутить это уже всеми забытое дело, причем немалая. То ли личный престиж поднять хочет, то ли должников на той «земле», где Серебряного завалили, заиметь. Вариантов масса.

– Не исключено – уклончиво ответил я – Но сначала надо понять, как они вообще связаны.

– Завтра поймем – Калинин затушил сигарету в блюдце, которое я ему подставил для этих целей – Я телефоны жен пробил, с ними уже созвонился. Одна сейчас в Турции, зато три других в Москве. С утра прокатимся, пообщаемся. Начнем, как ты и хотел, с крайней по времени развода. Кстати, к ней большая часть наследства и отошла, мне следак, который дело вел, рассказал. Она у него основной подозреваемой была, только доказухи ноль собрали. Алиби железное, адвокат хороший, то, се… Ну, я уже говорил. Ладно, поеду домой, надо поспать хоть малость. Завтра в девять жди у подъезда, я за тобой заеду.

– Хочешь – оставайся – предложил я – Место есть, ложись да дрыхни.

– Нафиг – отказался Стас – В твоем доме ночевать себе дороже. Мне прошлых разов хватило. То ты с кавказцами зарубишься, то девки в коже пожалуют, чтобы нас соломкой нарезать. Я лучше домой!

Он допил чай и минут через пять покинул мой дом, напоследок сказав:

– Ты вот что. В отделе у меня больше не светись, хорошо? Не надо, чтобы нас вместе видели.

– А что не так?

– Да все не так. Не знаю, в какое ты еще дерьмище влез, но меня сегодня к себе наш начальник вызывал, и очень тактично интересовался, кто это такой красивый сегодня ко мне приходил и чего хотел. Я не сразу понял, про кого речь, а как разобрался, так очень удивился. Видишь ли, Семеныч и тактичность две вещи несовместные, Саня. Вывод – он тебя знает или о тебе что-то знает. И не просто знает, а чего-то ему от тебя нужно. Или не ему, что вероятнее. Но кому именно – не знаю и знать не хочу. Так что дальше встречаемся или на нейтральной территории, вроде кафе, или вон, у тебя. Ты пойми верно – я не хочу становиться частью чужой разработки или реализации, а тут явно что-то такое прослеживается. У меня свои игры и я хочу играть только в них. Будь здоров.

Он хлопнул меня по плечу и ушел, оставив в задумчивости. Непонятная ситуация, на самом деле. В какой связи я мог заинтересовать начальника ОВД, причем не центрального, а окраинного?

Странно. И непонятно. Но голову я себе этим забивать в данный момент точно не стану, она и так уже от информации скоро разбухнет. Пойду лучше посуду помою. Слуги у меня временно нет, придется самому потрудиться.

Как всегда, смартфон зазвонил в самый неподходящий момент, ровно тогда, когда я приступил к задуманному и как раз залил изгвазднные маслом и горчицей тарелки моющим средством.

Абрагим. Тут надо отвечать сразу, без особых раздумий и отговорок «потом перезвоню».

– Сашка, я с Валерой переговорил. Он может с тобой встретиться.

– Так здорово же – обрадовался я – А когда?

– Послезавтра, в два часа дня, у меня. Удобно?

– Конечно. Буду непременно. Спасибо, Абрагим.

– Не за что – аджин посопел в трубку – Знаешь, мне показалось, что он даже обрадовался, когда я ему твое предложение передал. Он хоть и скрытный, но молодой еще, не умеет показывать, что ему неинтересно то, что интересно и безразлично то, до чего дело есть. Значит все правильно происходит, вам есть, что сказать друг другу. Главное теперь, чтобы вы вышли из моего дома друзьями, а не врагами.

– Я ни с кем без нужды не воюю. Я за мир во всем мире.

– Не бывает так – осек меня шаурмячник – Мужчина тогда свою жизнь правильно живет, когда у него есть лучший друг и подсердечный враг. Тогда он на ногах твердо стоит, знает, зачем каждое утро просыпается.

– А жена? Дети? – не удержался я – С ними как? Дом, опять же? Они же тоже часть жизни настоящего мужчины.

– Женщину ты выбираешь себе сам, детей посылают небеса, а домов вообще может быть сколько угодно. А настоящих друзей и настоящих врагов дарит тебе твоя судьба. И именно от них зависит, насколько будет интересна твоя жизнь, как ты по ней пойдешь, куда тебя заведет дорога. Все, некогда мне говорить. Надо гостей кормить.

И аджин повесил трубку.

Так. Хоть одна хорошая новость за день – загадочный Хранитель кладов соизволил принять мое предложение. Если честно, думал, что он пошлет меня куда подальше, ан нет, звезды сошлись. Мало того – он и сам не против пообщаться. Вопрос только о чем.

Смартфон, который я так и не положил на стол, снова задергался в руке. Надо же, как я нынче востребован, а! Кто там еще прорезался?

О, Мишаня. А ему-то чего надо?

– Сань, здорово – раздался в трубке голос брата-ведьмака – Не разбудил?

– Да нет – я глянул в окно, за которым на город уже наваливалась короткая весенняя ночь – Чего случилось? Надеюсь, никто опять строительство разворачивать близ твоего леса не начал?

– Что? А, нет. Наоборот, эти паразиты все свое барахло вывезли и постарались как-то следы зачистить. Ямы засыпали и даже десяток елок посадили. Не знаю уж, что ты там сделал, на какие кнопки нажал, но впечатляет. Спасибо тебе огромное!

– Ну, не я один старался. Вон, Олег тоже душой болел.

– Олег да – в голосе Мишани иронии было столько, что на всех его лесных обитателей хватило бы – Он болел не то слово. Бегал, руками махал, орал, грозился тут все затопить по принципу «так не доставайся же ты никому». Вот только от его воплей стройка останавливаться не собиралась.

– Ну, ты зря так-то уж – поморщился я – Олег, конечно, болтун ужасный, но при этом он всегда верит в то, что говорит. Другое дело, что фантазии у него с реальностью не всегда совпадают. Они у него вперед дел бегут. Но вот такой уж он. Что поделаешь?

– И то правда – согласился со мной Мишаня, похоже, все же оставшись при своем мнении – Я чего звоню, Саш. Ты же на Круг в этом году наведаешься? Не пропустишь его?

– Разумеется нет – заверил его я – Да мне и нельзя. В том году меня ведь не было, а двухлетний ценз непосещений пока никто не отменял.

– Ты Евдокима помнишь? – Мишаня чуть понизил голос – Ну, одного из старшаков? Высокий такой дед с седой бородой и шрамом на левой щеке?

Бороды-то у них всех были, это ни разу не примета. Но шрам помню. А еще примечательно то, что буквально полтора часа назад мне про него Васька говорила.

Совпадение? Может быть. А может и не быть.

– Да вроде. А что такое?

– Он в прошлый раз на тебя бочку катил здорово – пояснил собрат – Мол, не успел войти в Круг, как на него не является. Опять же – чего он за границу подался, будто там медом намазано, наши онучи, дескать, ихних не вонюче, и так далее. Так что ты имей в виду – он тебя непременно как-то поддеть на Круге попробует, чтобы разозлить. И других старшаков против тебя может настроить.

– А чем моя скромная особа ему не угодила-то? – опешил я – Ты не в курсе?

– Ты силу Захара Петровича забрал, у того с Евдокимом какие-то терки были еще со времен царя Гороха. То ли один другого на фронтах Первой Мировой не спас, то кто-то у кого-то фрейлину матушки-императрицы увел – поди знай. Но факт остается фактом – когда дед Захар помер, Евдоким на радостях водку неделю жрал, это всем известно. А ты деду Захару наследовал, так что вроде как в тебе он продолжил жить. Да еще Ходящим близ Смерти стал, а Евдокиму с его птичьими хлопотами это вообще как гвоздь в пятку. Шутка ли – первый Ходящий за столько времени.

– Птичьим чем?

– Он птичками промышляет – хмыкнул Мишаня – Понимает их, знает все про это дело. Ну, как объяснить… По птицам главный. Нет, так-то штука хорошая – проследить за кем, что-то еще. Рассказывают, что вороны ему ворованные украшения таскают, тем он и живет. Но это с чужих слов, сам такого не видал. Но так-то он раньше, когда Птичий рынок работал, там одним из самых известных продавцов был, его кенари по Москве лучшими считались. Потом «Птичку» закрыли, и характер у Евдокима совсем испортился. Так что ты его стерегись, дружище.

– Миш, так ты объясни, чем он мне насвинячить может? Из ведьмаков меня не разжалуешь, нет у него такой власти, а что до других мер воздействия… Не знаю, чего и придумать.

– Из ведьмаков не разжалуешь – подтвердил Мишаня – А вот из Круга вышибить можно. Не насовсем, такого не бывает, но на пару-тройку лет запросто. Станешь сам по себе ведьмак.

– И что тут такого?

– Ничего. Вот только никто из нас тебе, если что, помочь не сможет. Ни явно, ни тайно. Нельзя, закон таков. Он не сегодня и не вчера придуман, а еще тогда, совсем давно. Нарушишь – жди беды. Проверено.

– Плохо.

– Плохо. Но не это самое скверное. Есть кое-что похоже. Еще не понял, что?

– Погоди-ка – я помрачнел – Кажись сообразил. Если меня из Ведьмачьего Круга выставят, я вроде как сам по себе стану, и все договоры, которые ведьмаки когда-либо с кем-либо заключали, на меня распространяться не будут. Ты об этом?

– Вот именно – Мишаня шмыгнул носом – Ведьмы, гули, оборотни – ты для них будешь просто ведьмак, за которым не стоит его род. Изгой, за жизнь которого никто никогда ни с кого не спросит. Такое случалось и раньше, мне рассказывали. И почти никто не дожил до того момента, когда кончилось изгнание. Так что лучше молчи и улыбайся, когда Евдоким тебя провоцировать начнет. Лучше дураком выглядеть, чем остаться единожды одним. Ну, и мы тебя, если что, попробуем прикрыть. Там запоем, тут заболтаем, авось и обойдется. Я парней предупрежу.

– Спасибо, Мишань – от всей души поблагодарил собеседника я – Не забуду.

– Да ладно, мы ж родня – было слышно, что он немного засмущался – У нас не ты мне – я тебе, мы браты. И еще вот что, чуть не забыл. Мне Олег сказал, ты с Марфой какие-то дела ведешь? С той, что ковеном ведьминским рулит? Он от Абрагима про это слышал.

– Ну, как дела? – уклончиво ответил я – Так, общались пару раз.

– Евдоким с ней вась-вась, имей в виду. Они старые знакомцы, говорят он даже ее по молодости того… Ну, ты понял. Может врут, может нет, но я сам как-то раз видел, как они мило так общались друг с другом в одном кафе, чуть ли не обжимались. Так себе зрелище, скажу честно. Евдоким просто вредный дед, причем чем дальше, тем хуже, но вот Марфа… Мне про нее разные люди рассказывали, и все в один голос говорили одно – она капец какая хитрая и умная, у нее все на пять ходов вперед продумано. Так что Евдоким наш может и с ее голоса петь. Запросто.

После того, как мы попрощались, я домыл посуду, сел на табуретку, посидел пару минут, после подошел к батарее, пару раз стукнул по ней смартфоном и сказал:

– Вавила Силыч! Вавила Силыыыч! Если не в труд – загляни в гости. Сильно надо!

Подъездный появился только минут через пять, взъерошенный, перепачканный в ржавчине и недовольный.

– Чего тебе? – буркнул он, отряхивая свой комбинезон – Мы там делом занимаемся, трубы простукиваем.

– Ночь на дворе, какие трубы? – удивился я – Всех жильцов, кто на первом этаже, перебудите.

– Ничего, одну ночь не поспят – хладнокровно заявил подъездный – Так чего звал?

– Вавила Силыч, не сочти за труд, глянь – никто на меня проклятия не наложил, а? Я знаю, ты такое видишь. Или, может, квартиру мою какая сволочь сглазила?

– Ты это чего, паря? – озадачился подъездный – А?

– Ну не бывает же так, чтобы жизнь постоянно по голове разводным ключом лупила – пожаловался я ему – И снова, и снова. Должны же быть хоть какие-то просветы?

– Не обязательно – мотнул головой Вавила Силыч – Вон у Фомы в подъезде баушка живет, Раиса Анатольевна, ей скоро сто лет стукнет. Как ее только жизнь не била, какие коленца выкидывала, а она как напасть придет, скажет только «живы будем – не помрем» и руки не опускает. Сроду не жаловалась никому, наоборот, всех всегда привечала, последнее иной раз отдавала. Потому ей столько годков и отмерили свыше. Заслужила, значит.

Знаю я эту баушку, о которой речь идет. И правда светлый человек, встречаются иногда такие. Другие бабки вечно всех обсуждают и житье-бытье пенсионерское клянут, а эта обычно на детской площадке сидит, с детишками возится. Как видно, ей с ними интересней. Надо же, а ей почти сто лет? Сроду больше семидесяти не дал бы.

– Да и нет на тебе сглаза или чего такого – продолжил тем временем Вавила Силыч – Я бы увидел. Хотя если ведьм в дом таскать станешь и дальше, то непременно какая-то пакость случится. Уж поверь, за этим племенем не заржавеет. А что до бед да неприятностей… У кого их нет? Только у тех, кто ничего не делает и ни к чему не стремится. Только разве это жизнь? Так, чепуха, морок один.

– Тоже верно – я включил чайник – Суседушка, может чайку? Должен же быть у тебя перерыв, верно?

– И у меня – из-под плиты выбрался взъерошенный Родька, который, похоже, увязался за подъездным – Законом положено! Я в телевизоре видел передачу, так там дядька в черном платье так и сказал – все имеют право на отдых. Особенно если работа тяжелая! Он хоть и одет по-бабски, но слова говорил верные.

Это он какое-то судебное реалити-шоу, как видно, посмотрел. Однако, надо что-то делать, как-то его доступ к телевизору ограничивать, что ли? Сейчас разговоры о праве на отдых, а что дальше? Требование подписать трудовой договор? Отпуск два раза в год по две недели? Компенсация за больничный? А если он это дело в массы понесет? Меня же не только Евдоким захочет загнобить, меня и остальные браты живьем съедят, за излишний либерализм и чрезмерную мягкость.

Да и вообще – только-только я отходить начал, собрался про амнистию его подумать – и на тебе.

– Таких как ты, лядащих, ни один закон не охраняет! – гаркнул подъездный на моего слугу, который смотрел на нас гордо и независимо, как видимо свято веруя в нормы трудового права – Почему ушел из подвала без спроса? С какого, я спрашиваю, рабочее место оставил?

– Я потомственный ведьмачий слуга – топнул лапой по полу Родька – Могу зелья смешивать, могу каши да щи варить, травы собирать да сушить, драться могу… Ну, не очень, но как умею. Хозяина как смогу, оберегу. А трубы чистить и крыс гонять – это не мое. То ваши, домовые, дела. Род вас создал для того, чтобы вы ими занимались, а не такие как я.

– А кто сегодня в чужой квартире банку джема сожрал? – тоном общественного обвинителя поинтересовался у мохнатика подъездный – Это тоже твое призвание – харч по людям тырить? Или, думал, никто не узнает?

– Ой, да ладно! – отмахнулся Родька – И не чужая эта квартира, а вон, моего хозяина хорошей знакомицы. Она вообще об ту неделю у нас на диване голенькая спала. То ты не знаешь, что это означает между человеками. И потом – она хозяйка никчемная, сама не знает, что у нее есть, чего нет. Даже не заметит ничего. Ей бы ума…

– Замолчал и пошел работать – перебил я его, нахмурившись – И, если еще раз позволишь себе в таком тоне говорить о ком-то из моих друзей, я тебя вышвырну за дверь. Насовсем. А на твое место Афоню возьму, ясно? И, может, пристрою тебя на его бывшее место. Но не факт. Мне за тебя поручиться придется, а я этого делать не хочу.

– Афоня – он кто? – уточнил Вавила Силыч, аккуратно прикрывая собой от меня застывшего с раскрытым ртом слугу.

– Тоже ведьмачий помошник, только знающий свое место, помнящий о правилах приличия и не боящийся никакой работы – пояснил я – А еще у него один глаз. Второй он без малейших претензий позволил вырезать своему бывшему хозяину. Тому он для каких-то опытов понадобился. Думаю, ты с ним отлично поладишь.

– Однако – заметил Вавила Силыч – Слышь, Родион, какие хозяева встречаются. А ты своего не ценишь, перечишь ему. А ну брысь! Дуй в подвал и жди меня там.

– Ага – пискнул тот и опрометью бросился под плиту, откуда через секунду до нас донеслись его слова – Я все понял! Я ценю! И все трубы сейчас того… Как надо! Как этот… Как его… Сахаров!

– Стаханов – устало поправил его я.

Ответа не последовало, как видно Родька уже в подвале был.

– Обалдуй – глянув на плиту, промолвил подъездный – А еще лентяй. Обжора. И память у него как у синички. Но он честный и верный, это дорогого стоит. Ты насчет Афони серьезно?

– Если про глаз – да, все так и есть. Не повезло бедолаге.

– Да я о другом. Ты впрямь этого недотыкомку хочешь за порог выставить? У тебя такое лицо было…

– Поглядим – я поставил на стол блюдца и чашки – Но терпение кончается. И без того черт знает что вокруг творится, а тут еще это бедствие со своими заскоками. И главное, Вавила Силыч, у него запросы постоянно растут, а желание что-то полезное делать неуклонно сокращается. Тенденция, однако. Начинаю бояться того, что в один прекрасный день он меня возьмет и из дома выгонит. Мол, теперь это моя жилплощадь.

– Ну, до такого не дойдет, думаю. – подъездный взялся за ложечку и полез ей в сахарницу – А вообще – пороть его надо. Ремнем, как следует. Хорошее средство. В старые времена, когда еще у меня еще свой личный дом был, мой хозяин только так с дитями и управлялся. А иначе все, иначе от рук отобьются, ага. Этот твой, конечно, не ребятенок уже вроде, но на деле недалеко от него ушел. Чего он видел в жизни до тебя? Четыре стены с потолком, печку, забор да лес вокруг. А ты ему мир показал, такой, какой он есть, вот и ошалел от того Родион. Дети хозяйские, после того как в город возили, тоже отцу разное выдавали, случалось. Так он сразу вожжи брал, зады им заголял, и вожжами теми, значит… Помогало.

– Ну, не знаю – я почесал затылок – Нет, случалось у меня по молодости всякое, в том числе с бывшей женой, но, чтобы вот так, в воспитательных целях пороть?

– Подумай – подъездный отпил чаю – Ну, а теперь рассказывай, что там у тебя еще случилось. Может, чего и посоветую?