Текст книги "А. Смолин, ведьмак. Цикл (СИ)"

Автор книги: Андрей Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 201 (всего у книги 207 страниц)

Глава 15

– Быстро! – приказал мне Вагнер, моментально вставив в рот девушки ту самую прозрачную штуку. – Саша!

Отчего я замер – сам не знаю. Окрик врача вывел меня из секундного ступора, и я переправил зелье по назначению.

Скажу честно – подсознательно все же не верилось в то, что сможет Бэлла его проглотить. Надеяться хотел на лучшее, но ожидал худшего, потому что реалист.

Но нет – раздался звук наподобие того, что издает раковина, втягивая в себя остатки воды, и красная жидкость переместилась из прозрачной штуковины внутрь девушки. Без остатка, вся.

– Ф-фу! – Вагнер вытер лоб. – Вроде обошлось.

– Да не понятно еще ничего, – осторожно произнес я. – Сработало не сработало – поди пойми.

– Я не о том, – отмахнулся от меня владелец клиники. – То, что мы сейчас сделали, вообще-то только в теории допустимо. На практике после экстубации никто человеку, находящемуся в медикаментозной коме, жидкость напрямую в горло вливать не станет. Слишком велик риск того, что она в трахею попадет, понимаешь?

– Не очень, – признался я. – Но догадываюсь, что ничего хорошего в ваших словах нет.

В этот самый момент аппарат, который стоял рядом со мной, резко запищал, а цифры и графики, отражаемые на экране, словно сошли с ума, ежесекундно меняя свои значения. Сама Бэлла одновременно с этим открыла глаза, выпучила их, как рыба путассу, страшно и прерывисто захрипела, после ее словно какая-то невидимая рука приподняла вверх, подержала немного, а затем снова опустила на койку.

Мало того – серая тварь тоже, если можно так сказать, оживилась. Она максимально сжала свои огромные кольца, будто пытаясь задушить и без того задыхающуюся девушку, а после раззявила пасть и беззвучно закричала, явно пребывая в невероятном гневе.

– Держим, – скомандовал мне Вагнер и прижал плечи Бэллы к койке. – Ноги, Саша, ноги! Не хватало, чтобы она еще сломала себе что-то, свалившись на пол! И еще… Может, снова интубируем? Хотя…

– Кажись, не сработала микстура, – констатировала Жанна, жадно глядящая на происходящее. – Вон как ее корежит!

– Жалко девчонку, – печально произнес Толян. – И вообще… Столько мороки, и все впустую.

Я тоже было подумал, что он прав, но как раз в этот момент родственница Ряжской перестала дергаться и глубоко вздохнула, ее напряженное мгновение назад тело ослабло, глаза закрылись, следом за тем успокоился аппарат, перестав издавать тревожные звуки, а прямая линия на экране сменилась плавно идущими зигзагами.

– Ф-фу, жива. Я уж думал – все, предсмертная конвульсия, – приложив палец к шее, сказал мне Петр Францевич и глянул на экран. – Саш, она, похоже, просто спит. Смотри, и показатели улучшились. Да еще как!

Мне не было нужды смотреть на циферки и значки, я без них уже понял, что зелье сработало. Нет, серый вестник смерти никуда не пропал, он все еще цеплялся за Бэллу, но уменьшился раза в три и тревожно дергался, не понимая, отчего та, которую он считал своей полноправной добычей, в очередной раз пробует от него ускользнуть.

– Вот ведь! – неверяще пробормотал Вагнер и провел пальцем по щеке девушки. – Смотри, теплая, а была как лед! И дыхание совершенно нормальное, нет нужды в искусственной поддержке. По крайней мере, в текущий момент.

– Думаю, и после она не понадобится. – Я подошел к столику, на котором оставил сосуд с оставшимся зельем. – Значит, так. Вот тут еще две дозы лекарства, которые надо дать Бэлле. Если этого не сделать, все наши труды пойдут насмарку, а она, не просыпаясь, просто умрет. А теперь очень важное – следующую порцию она должна получить ровно через три дня. Помните время, которое я зафиксировал перед тем, как вы трубку вынули?

– Двенадцать двадцать семь, – кивнул Петр Францевич.

– Через три дня она должна получить вторую дозу минута в минуту. – Я показал пальцем на отметки, расположенные на сосуде, сначала на среднюю, потому на нижнюю: – Видите? Вот граничные значения. То есть ни больше ни меньше, ровно столько. А через три дня и снова в то же время Бэлле нужно дать последнюю порцию.

– А ты? – спросил Вагнер. – Разве не приедешь? Мне самому это нужно будет делать? Нет, я не в смысле ответственности, про нее говорить уже глупо, я и так пять минут назад нарушил все, что только можно. Просто это немного странно, ты столько для этой девочки сделал, и было бы правильно…

– Было бы, – перебил его я. – И поверьте, если смогу, то обязательно приеду. Но жизнь штука непредсказуемая, потому предпочту оставить лекарство вам. Вы точно сделаете все как нужно, особенно если учитывать свойственный вам педантизм. Хотя напоминалку на смартфон все же рекомендую установить. От греха.

– Саша, а что это? – помявшись, глянул на меня исподлобья врач. – Что в составе этого средства? Если не секрет?

– Да я сам точной рецептуры не знаю. Основой выступил корень мандрагыра, который было очень тяжело добыть. Есть такой в природе, редкая до невозможности штука. Собственно, именно на то, чтобы его достать, и ушло большинство времени, которое у нас имелось. А остальные компоненты мне неизвестны, поскольку изготавливали его другие люди. Да и знай я рецепт, толку от того чуть. Не они сделали лекарство лекарством, а кое-что другое.

– Что?

– Фаза Луны, знание старинных наговоров и так далее, – усмехнулся я. – Считайте, что волшебство, так, пожалуй, вам будет проще поверить в происходящее. И еще: Петр Францевич, нет смысла бороться с собой, а после брать из флакона пару капель, дабы затем разобрать их на атомы. Это ничего не даст, но может навредить Бэлле.

Зря я это сказал, по-моему, Вагнера мои слова крепко задели. Вон как у него глаз дернулся. Сдается мне, такого у него даже в мыслях не было.

– Не обижайтесь. – Я подошел к врачу и приобнял его за плечи. – Глупость брякнул, признаю. Не подумал.

– Вы в своем праве. – Хоть тон был и дружелюбный, но, как видно, все же я переборщил, поскольку Вагнер снова сошел со мной на «вы». – В нашем общем прошлом случались некие инциденты, позволяющие вам так обо мне думать.

– Если бы я вам не верил, Петр Францевич, то вот эту штуку на хранение не оставил бы, – подбородком я указал на столик, где стоял сосуд с зельем. – Разве не так? А за слова свои еще раз извиняюсь.

– Надо его в сейф убрать, – деловито заметил врач. – И, хоть на память не жалуюсь, в самом деле напоминалку поставить. Мало ли что? У нас тут хоть и не приемное отделение с постоянным потоком пациентов, но тоже случаются авралы. Хотя, конечно, Бэлла – случай особый, я в любом случае про нее не забуду. Не каждый день настоящие чудеса видеть приходится.

Еле слышно скрипнула дверь палаты – сестрам, как видно, было невтерпеж узнать, что здесь происходит.

– Маша, заходи, – велел Вагнер, подходя к столику и убирая сосуд с зельем в деревянную коробку. – Кризис у пациентки миновал, ей стало легче, с искусственной вентиляции легких я ее снял. Следить за показаниями, докладывать мне о состоянии каждый час, в случае каких-то изменений ставить в известность немедленно.

– Да как же так? – охнула русоволосая полноватая и уже не очень молодая Маша, подходя к койке, на которой лежала Бэлла. – Батюшки, у нее румянец появился! Смотрите!

И правда, щеки девушки порозовели. Мало того – уголки губ обозначили легкую полуулыбку, как видно, что-то хорошее ей снилось.

– Кризис миновал, – властно повторил Вагнер. – Надеюсь, наша пациентка наконец-то пойдет на поправку.

Взгляды трех медсестер, вошедших в палату, уперлись в меня. Не сомневаюсь, что они прекрасно поняли, что именно я стал причиной внезапного улучшения состояния бедняжки, которая десять минут назад одной ногой на том свете стояла. Но – промолчали. Вот хорошо все же у Вагнера персонал вышколен.

– Может, по чашечке кофе? – предложил мне Петр Францевич. – Или даже по рюмочке коньяку? Мне сегодня оперировать никого не надо, могу себе позволить.

– Кофе, – выбрал я. – А коньяку мы в другой раз выпьем. Дней через шесть.

– Ну, может, оно и правильно, – согласился со мной глава клиники. – Не будем форсировать события.

Я тем временем достал смартфон и набрал Валеру.

– Привет, Саш, – практически сразу ответил на мой вызов он. – Ну чего, все в силе? Едем сегодня мятежную душу упокаивать?

– Привет. Едем. Если не передумал, разумеется.

– Да ни за что, – заверил меня Швецов. – Куда за тобой подскочить?

– Слушай, я сейчас за городом… Ну, почти. Есть такая клиника Вагнера, может, ты ее знаешь?

– Я? Знаю, причем замечательно, поскольку бывал там не раз. А тебя чего туда занесло? Профилактический осмотр или какие профессиональные хлопоты?

– Ни то и ни другое. Просто так карта легла.

– Легла и легла, бывает. Слушай, прямо за забором, рядом с главным входом, есть автобусная остановка. Через час, может, чуть больше, подъеду к ней. Норм?

– Вполне. Буду.

– Петру Францевичу привет передай, – попросил меня он. – Давай, до встречи.

Я убрал смартфон в карман и сказал своему спутнику:

– Вам привет.

– От кого же? – удивился Вагнер.

– От приятеля моего, Валеры Швецова. Сказал, что с вами знаком, велел кланяться.

– А вы друзья? – бросил на меня быстрый взгляд врач. – Хотя не удивлен. Сдается мне, вы с ним одними дорожками ходите.

– Не то чтобы совсем уж одними, – уклонился от прямого ответа я. – Но да, иногда пересекаемся.

– Валера очень хороший мальчик, – сообщил мне Петр Францевич. – Я его еще школьником помню с тех пор, как его класс сюда на диспансеризацию приезжал. Родителей его прекрасно знаю, могу даже себя назвать их лечащим врачом. И в доме я у них в качестве гостя бывал. Милейшие люди.

Это в какой же такой навороченной школе мой новый братец учился, если их сюда на осмотр привозили? Не на месте приходящая медсестра проверяла, не в районной поликлинике осматривали, а тут, где цены на услуги больше на номера телефонов похожи? Ведь вряд ли они были меньше в те года, когда Швецов еще за партой сидел.

Собственно, этот вопрос я и задал ему сразу после того, как через час с копейками уселся в машину, причем прямолинейно. В смысле – прямо в лоб. Ну интересно же!

– Слушай, а ты вообще кто?

– В смысле? – изумился Валера. – Саш, не пугай меня.

– Францевич сказал, что ты во времена младости здесь вместе с одноклассниками в одних труселях по кабинетам бегал, переходя от врача к врачу. Плановый осмотр вам устраивали, он же диспансеризация. Вот мне и стало интересно – это кто же у тебя мама-папа? У Вагнера спрашивать не стал, неудобно, решил тебя дождаться. Нет, если не хочешь, не отвечай, но я ведь все равно разнюхаю.

– Ты в этом смысле? – облегченно перевел дух Швецов. – Да какие тайны! Мама у меня искусствовед, с недавних пор владелица частного музея живописи, называется он «Века и люди». Ты, может, даже рекламу в сети видел, в социальных сетях ее реально много. Я маме подарок на Восьмое марта сделал, годовой абонемент у одного толкового парня проплатил. Таргетинг, все такое. Но этот Женька молодец, народ не то чтобы валом повалил, но его стало ощутимо больше.

– А папа?

– Бизнесмен, – мило улыбнулся брат. – Крупный. Металлы, немного нефтянка, еще кое-что.

– Точно! – подпрыгнула Жанна на заднем сиденье. – Я все думаю – откуда мне фамилия Швецов известна. В списке Форбса я ее видела, причем не раз. В русском, в самом низу, но все же!

– На кой ты его читала вообще? – удивился Толян. – Да еще и не раз?

– А как же? – возмутилась девушка. – Не знать, кто есть кто в плане личного состояния, в моем прежнем кругу общения считалось непрофессиональным подходом.

– Теперь понятно, откуда у него такая машина, – констатировал бывший таксист. – Как он тогда сказал? Что не он сам купил, что это подарок? Теперь ясно чей.

– Ой, можно подумать, ты сам сильно принципиальный! – поморщилась Жанна. – Если бы тебе твой папа такую подарил, то ты чего, отказался бы?

– Нет, – признал Толик. – Я ж не дурак. Только мой хрен чего подарил бы, если только набор пустых бутылок с балкона. Да и то не факт.

Все так, права моя свита. И потом – Валера же упоминал о том, что батя его патенты у Левинсона скупал, только я тогда на это особо внимания не обратил. И не особо тоже. Да и Нифонтов что-то такое говорил, но я тогда значения этому не придал.

– Так ты мажор! – не без иронии произнес я. – Ага?

– Грешен, шалил по юности, – кивнул Швецов. – И не очень того стесняюсь. Оно ведь как – было и прошло. Да и вообще – прошлое есть прошлое. Если им все время жить, то будущее медным тазом накроется.

– Да я ж без претензий. Мажор и мажор, чего такого? Вот, смотри, куда нам ехать надо.

– Ага. – Валера проговорил адрес, навигатор построил маршрут. – Кстати, захочешь в музей сходить, скажи, я тебе бесплатный билет подгоню. Или билеты, если девушку с собой прихватишь.

Может, правда развеяться? Взять ту же Ваську и с ней отправиться на встречу с прекрасным. Оно, конечно, лучше бы с Викой, но ведь она хрен пойдет. Или дождаться, пока Бэлла оклемается? Подозреваю, что ей живопись куда ближе, чем шалой зеленоглазой ведьме.

Короче – что-то придумается. Но потом, когда все закончится. Вернее – если.

– Да, чуть не забыл. – Швецов обернулся назад и сказал: – Добрый день. Рад, что вы решили составить нам компанию.

– Это он нам? – изумилась Жанна. – Ничего себе!

– Уважаю! – протянул Толик.

– Мы же не одни в машине? – глянул Хранитель кладов на меня. – Верно?

– Верно, – подтвердил я. – И мои спутники очень впечатлены твоим поступком. Более того – тронуты.

– Чистая правда! – томно произнесла Жанна. – Ах, сладкий, где же ты был года четыре назад!

– Так мы едем? – решив, что последнюю фразу можно и не передавать адресату, спросил я. – Или еще постоим?

– Пару минут постоим. Просто есть одна тема, нужно ее обсудить, – еще раз глянув назад, тяжело вздохнул Валера. – Она такая… Неприятная.

– Теперь ты меня пугаешь, – признался я. – Ну, выкладывай.

– Сань, я тебе соврал, – понурил голову мой новоявленный родственник. – Вернее, не соврал, а всей правды не сказал, но это ни разу не лучше.

– Все еще непонятно.

– Короче, мне Левинсон этот любопытен не только в плане посмотреть, как ты его того. У меня есть к нему вполне конкретный интерес. Я тогда тебе про это не сказал, а потом посидел, подумал, и так мне тошно стало. Нет, по жизни вроде все ровно выходит, подобным образом поступают все, кто такие, как мы – сотрудники отдела, ведьмы, вурдалаки, даже лесовики с речными. Все в таких ситуациях, как наша, гнут свою линию под себя, особенно если она не выпирает за рамки Покона. Ты получишь свое, я свое, вроде как всем хорошо. Но не хочу я так. С тобой – не хочу, особенно после того, как мы кровь смешали. И не буду. Потому вот сказал, что есть.

– А что за интерес-то?

– Да, понимаешь, еврей это дядька сильно умный был при жизни, потому деньги вкладывал не в то, что обесценивается, а в то, что, наоборот, стабильно в цене растет.

– В камни и золото?

– Почти. Он антикварную ювелирку скупал. Большей частью, конечно, незамысловатую и сравнительно новую – Фаберже, Бойвины, Герц.

– Фига себе! – присвистнул я. – Фаберже незамысловатый? Я, конечно, не спец, но слышал, что его работы ого-го сколько стоят.

– Ну, во-первых, сам Карл Фаберже не так и много чего сделал, основную массу изделий с его клеймом изготовили наемные мастера, во-вторых, его продукция, по сути, есть потоковое производство. Очень стабильное в плане качества, изысканное, но потоковое. Так что поверь, там ничего интересного для меня нет. Зато года два назад Марк Аронович прикупил на закрытом аукционе одну вещичку, которая мне очень нужна. И что самое обидное, он сам не понял, что попало в его руки.

– А что попало в его руки? – всерьез заинтересовался я. – Если не секрет?

– Не секрет. Брошь работы Жереми Позье. Замечательной красоты вещица, сделанная на пике творческой формы этого мастера. Но главное не это, а то, кому она принадлежала ранее.

– Валер, не делай паузы в рассказе, – попросил его я. – Тем более что я все равно не знаю, кто такой Позье.

– Позье – ювелир, который работал у нас, в России, во времена правления как Елизаветы Петровны, так и Екатерины Алексеевны, – пояснил Хранитель кладов. – Великий мастер. Кстати, именно он создал корону, которой венчали на царствование всех Романовых, начиная с Екатерины Второй. Ну и еще кучу всякого разного, в том числе и брошь, которой некогда обладала Дарья Щербатова, фрейлина ее императорского величества. Именно она мне очень нужна. Не фрейлина, разумеется. Брошь.

– В коллекцию? Или еще зачем?

– Дело в том, Сашка, что некоторые предметы, за которыми стоят время и история, могут сохранять в себе нечто особенное, некие эманации своих бывших владельцев. Особенно если те были личностями неординарными и волевыми, как, например, Щербатова. Эта девушка путем интриг, многоходовых манипуляций и вроде бы незапланированной беременности умудрилась отбить любимого мужчину не у кого-то, а у Екатерины Второй. То есть у первого лица государства, которому она сама служила. А это не нынешние условно-демократические времена, а эпоха абсолютизма.

– Сильно, – признал я. – Хотя, если честно, тогда сбежать от обиженных влиятельных особ было отчасти проще, чем сейчас. Механизм поиска людей еще не был настолько качественно налажен. Но девчонка все равно молодец. Нечасто в мировой истории вот так по носу королевам да императрицам щелкали.

– Не то слово. Другое дело, что ничего путного из всей этой суеты сует все равно не вышло. Из четырех детей, что Щербатова родила, трое умерли, Дмитриев-Мамонов, бывший фаворит императрицы, а ныне ее муж, быстро к законной супруге охладел и чуть ли не локти себе грыз, глядя на то, как Платоша Зубов, новый амант Екатерины Алексеевны, в ее дарах купается, да еще и сплетни такие по высшему свету ходили, что ни к ним в дом никто не совался, ни к себе не звал. Короче, такая злоба бывшую фрейлину до самой смерти ела, что ужас просто. И часть ее осталась в той броши, о которой я веду речь.

– Ясно, – кивнул я. – Выходит, это украшение для людей может быть опасно, верно?

– Верно. Но не для всех. Тому же Левинсону эта вещица ничем и не грозила, так как он мужчина, к тому же немолодой. А вот попади она в руки его дочери – и кто знает, чем дело кончится? Потому лучше броши лежать в другом месте, там, где она никому навредить не сможет. И сразу скажу – я этим занимаюсь не из человеколюбия или стремления сделать мир лучше. Просто это часть моего… Призвания, что ли? Или даже работы. Ну да ты понял, наверное, что я имел в виду.

– Понял, – подтвердил я. – У меня и самого такие же моменты случаются. Только одно непонятно – как ты собирался, не ставя меня в известность, эту цацку у Левинсона выманить?

– Да мне твоя помощь не сильно требуется в этом вопросе. Наверняка брошь хранится в доме, а значит, ее реально прибрать к рукам. Гипотетически, конечно, я и сам в него мог бы попасть, но с тобой куда проще и спокойнее. Поселок непростой, охрана, свет в окнах, бдительные соседи, то, се… Зачем мне эти хлопоты, которые тянут на проникновение со взломом? Ну и к тому же там может ошиваться его душа, а ее мне не одолеть, если что.

Кстати, да. Про охрану я и не подумал как-то. Вот остановят меня у шлагбаума, спросят «куда и к кому», что я скажу?

– А вчера вот прикинул – выходит, я не лучше того же Нифонтова из отдела, который каждое слово и поступок себе на службу ставит. Ведь то же самое делаю. И так муторно стало на душе!

– Забей, – отмахнулся я. – По нашей жизни это норма. Сам, знаешь ли, не без греха. Мир таков.

– И все же давай мы с тобой себе за правило поставим друг друга так не юзать, – попросил Швецов. – Мир таков, но мы-то не обязаны плясать под его дудку?

Он протянул мне руку, я ее пожал.

– Как это трогательно! – подала голос Жанна. – И знаешь, мне кажется, что он не врет. Одно странно – каким образом при таком папаше он смог всей этой чепухи набраться? А еще говорят, что яблочко от вишенки недалеко падает.

– От яблони, – поправил ее Толян. – Чем ты вообще слушаешь? Мать у него по художественной линии, а они все там не от мира сего. Я художниц да актрис возил не раз, точно тебе говорю – все малахольные, живут как не на этом свете. Вот он и застрял где-то на середине – и убить может, если на него не так посмотрят, и честным при этом со своими быть. Не самый плохой вариант, как по мне.

– Слушай, одно только не понял – как ты брошь найдешь? – не обращая внимания на эту парочку, осведомился у Валеры я. – И почему думаешь, что она в доме?

– На второй вопрос ответ прост – Левинсон человек опытный и немолодой, к тому же еврей с изначально вшитой в заводские настройки памятью поколений. То есть такие, как он, банкам или захоронкам, находящимися не рядом, не доверяют. Все свое должно лежать так, чтобы, если что, его сразу схватил – и ноги в руки. Значит, тайник где-то в доме. Наверняка хороший и надежный, который матерый вор искать станет и не найдет. Да что вор – родные дети не отыщут.

– Не факт. Может, они уже его нашли и оттуда все выгребли? – усомнился я.

– Не-а, – улыбнулся Швецов. – Не нашли. Вот как раз ячейку или что-то в этом роде – да. Еще зимой на аукционе всплыло с полсотни украшений из коллекции Левинсона, те, которые попроще. Как видно, наследники решили их продать, а деньги поделить, что разумно и рационально. Но еще с десяток редкостей, которыми Марк Аронович точно владел, так и не появились в продаже. Значит, они как лежали, так и лежат в доме.

– Если они не нашли, ты-то как отыщешь? – уточнил я. – Нет, помню, кто ты такой, но в данном случае речь идет не про клад?

– В моем ремесле очень много условностей. – Валера нажал на педаль газа, машина тронулась с места. – Левинсон умер, перестав быть хозяином ценностей, его дети во владение ими не вступили. К тому же, насколько я понял, они еще и дом продали, по сути, отказавшись от всего, что в нем было. Верно ведь? Продали?

– Продали, – подтвердил я.

А ведь я точно ему не говорил о продаже родового гнезда Левинсона. Про то, что рандеву назначено там, – верно, было. Но о том, что дом уже не принадлежит его родне – нет.

– Саш, я просто навел справки после той нашей беседы, – мягко произнес Валера, быстро догадавшийся о ходе моих мыслей. – И очень обрадовался, когда узнал, что дом, оказывается, продан. Это автоматически меняет статус всего того добра, которое предыдущий владелец там прятал от чужих глаз. Уровень «клад» тут, конечно, невозможен, но вот на «захоронку» этот тайник вполне потянет. Кстати, ты что, какие-то дела с Белозеровым ведешь?

– Есть немного.

– Хороший мужик, – заверил меня Швецов. – Отец с ним несколько раз в партнерстве кое-какие госконтракты заключал, ни разу никаких проблем не возникало. Даже в мелочах. В наших деловых кругах подобное большая редкость.

– Ну да, с ним дело можно иметь, – подтвердил я. – Не то что с Носовым.

– Так ты и дядю Илью знаешь? – изумился брат. – Ничего себе! Тесен, блин, мир.

– Почему «дядя»? Вы с ним родня?

– Да нет, какая родня, – рассмеялся Валера. – Просто знаю его с детства, они с отцом вместе начинали. Он меня маленького вместе с матерью как-то раз даже у себя прятал, когда на батю крепко наехали. Я сам этого не помню, мне мама рассказывала. После в доме у нас бывал, на день рождения мне всегда подарки присылал. Хорошие, дорогие. А на восемнадцать лет машину подарил, «Ауди Р8 перфоманс». Но, блин, салатового цвета!!!

– Хрена себе подарочек! – произнес Толян. – Шестьсот пятьдесят лошадей, разгон до сотки за три секунды!

– Неслабо! – признал и я.

– Да она так и стоит в гараже до сих пор, – снова хохотнул Валера. – Мама, как увидела ее, сразу сказала, что мою нынешнюю машину она еще терпит, а эту не станет. Лучше пусть я пешком хожу, это и для здоровья полезней. Я и пообещал, что в нее не сяду. Сань, ну сам посуди – суперкар салатового цвета! Да меня все наши на смех бы подняли, это же жесточайший зашквар. Ладно бы еще желтый, это куда ни шло. Но салатовый! А перекрашивать не комильфо, с такими тачками так нельзя поступать. Да и привык я к «Астон Мартину» уже. Но это ладно. Ты-то как с ним дружбу свел?

– Дружба – не совсем то слово, – возразил я. – Скажем так: немного посотрудничал.

– Стой-стой. – Швецов глянул на меня. – Он с месяц назад на тот свет вроде собирался, а сейчас, если не ошибаюсь, бегает так, будто лет тридцать с плеч сбросил. Никак твоя работа?

– Помог маленько, – не стал скрывать я.

– Ну и хорошо. Хотя с ним, конечно, общаться куда труднее, чем с Белозеровым. Дядя Илья относится к тому типу людей, для которых чужого мнения не существует в принципе, потому, собственно, они с моим отцом насмерть и разругались лет десять назад. Но я все равно его с днем рождения всегда поздравляю. И проведать недавно заезжал, когда узнал, что у него со здоровьем дела плохи. Он меня, правда, не принял.

Вот так, за разговорами, в которых выяснялось, что мы, оказывается, то и дело ходили одними и теми же дорожками, наша дружная компания почти добралась до места назначения. «Почти» – потому как шлагбаум, который упомянул Валера, на самом деле в какой-то момент преградил нам путь. Прав он оказался, поселок, в котором некогда обитал господин Левинсон, охраняли на совесть, просто так внутрь не проскочить. Нет, теоретически можно было дождаться ночи и перелезть через забор в точке, максимально удаленной от КПП, но это как-то унизительно. Мы же не воришки какие-то? Опять же, тогда нам в доме придется еще почти сутки провести, ожидая нужное время, что ни разу не радует.

– Куда? – осведомился у меня крепыш в темно-синей куртке с желтыми нашивками сразу после того, как я опустил окно. – К кому? Пропуск заказан?

– Пропуска нет, – признался я, – но есть ключи от дома, который недавно принадлежал Левинсону Мару Ароновичу, а теперь куплен…

– Стоп-стоп, – наморщил лоб охранник. – Ну да, что-то такое было, предупреждали нас. Ваша фамилия как?

– Смолин, – произнес я, уже догадываясь, что, похоже, Белозеров и вправду на этот раз выбрал очень и очень толкового начальника охраны.

– Во, точно, – подтверждая мои предположения, крепыш вытянул руку в направлении шлагбаума и пискнул маленьким брелком, который в ней находился, – нас насчет вас предупредили. Проезжайте. Где находится дом, который вам нужен, знаете?

– Так навигатор покажет, – вместо меня ответил Швецов. – Доберемся.

Полосатая палка поднялась вверх, и мы въехали на территорию поселка.