Текст книги "А. Смолин, ведьмак. Цикл (СИ)"

Автор книги: Андрей Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 196 (всего у книги 207 страниц)

Глава 10

Петух в руках перестал биться, словно почуяв свою близкую смерть.

– Ну давай, давай, – потребовал Карпыч, оживленный, как никогда, если, конечно, можно в отношении представителя нелюди применить это слово. – Сворачивай шею!

Легко сказать. Наверное, странно прозвучит, но мне было очень непросто заставить себя убить то живое существо, которое я держал в руках. Ну да, оно обладало невероятно скверным характером и пять раз за время нашего знакомства меня пребольно клюнуло – два раза в палец, три в ногу. Мало того – я из-за него чуть с Антипом не поругался. Мой домовой, только заприметив клетку со зловредной птицей, сразу решил, что это я для него расстарался, потому невероятно обрадовался и даже в ладоши захлопал.

Оказывается, Антип жутко грустил по тем временам, когда дом его был полной чашей, а сам он на правах лица, приближенного к хозяину, руководил дворовым и овинным. Ну, разве только банник не попадал под его юрисдикцию, сохраняя право суверенитета и никого, кроме людей, не пуская на порог охраняемого им строения. Да и тех, скажем прямо, с великой неохотой и строго в положенные часы. Множественные социальные катаклизмы прошлого века, увы, хозяйство разрушили, после чего его покинули и дворовой, и овинный и даже независимый банник, но надежда, что все можно вернуть на круги своя, Антипку не покинула, потому явление черного петуха и вселило в него такую радость.

А как он бурчал, узнав о том, что птица предназначена не ему, а Карпычу! Да что бурчал – чуть ли не рыкал на меня, заставив Родьку возмущенно заорать о том, что некоторые сиволапые забыли как свое место, так и то, кто здесь хозяин. Дело кончилось дракой, после которой Родька отправился зализывать раны к холодильнику, а Антип отправился наверх, где всю ночь гулко вздыхал и топал ногами, как видно, меряя чердак шагами туда-сюда.

Не совру, если скажу о том, что в какой-то момент я даже призадумался, – а не оставить ли на самом деле это приобретение домовому? В конце концов, он мне поближе водяника будет, нам с ним под одной крышей жить. Но как раз в этот момент вредный петушара, невесть как проникнувший в дом, спринтерским рывком пересек горницу и воткнул свой клюв мне под колено, да так, что я аж в голос заорал, мигом выбросив из головы все миролюбивые мысли.

Теоретически всего вышеперечисленного с лихвой хватает для того, чтобы петуха приговорить. Но все равно как-то рука не поднимается.

Но зато как Карпыч обрадовался, увидев, с каким именно подарком я к нему явился! Даже больше, чем его подопечные, поднявшие дружный гвалт после того, как я вывалил в воду очередной набор разноцветных пластмассовых расчесок. К слову – до чего же небалованный контингент в наших реках обитает, а? Расческу подарил – ты уже молодец, больше среднестатистической русалке ничего и не надо. Ни шубы, ни кольца с камушком, ни новой красненькой машинки. Не женщины, а песня. Еще бы от них тиной не пахло…

– Вот порадовал, ведьмак! – приговаривал водяной, щекоча своим зеленоватым пальцем петуха под ало-красной бородкой. Причем тому это очень не нравилось, он недовольно дергал головой и говорил «ко-ко-ко», тем самым выражая свое несогласие с происходящим. – Ох, порадовал! Да еще и под конец Русальной недели!

– Старался, – скромно произнес я. – Для милого дружка и сережка из ушка.

– Пьянчужку одного я надысь утопил, как положено, на закате. Теленка тоже прибрал, зазевалась, видать, какая-то баба, не уследила за ним, – потер ладони Карпыч. – Ну, это не то, что раньше, конечно, когда мне девку да козу люди сами подносили с уважительным словом, но все же традиция худо-бедно соблюдена. А вот с петухом беда. Они по берегу, вишь ты, не бегают, а по-другому мне его не добыть, ни белого, ни черного. Никакого!

– Так и не надо уже. – Я протянул водянику затрепыхавшуюся птицу. – Вот, держите.

– Не-не-не, – погрозил мне пальцем Карпыч. – Давай-ка, Александр, ты все как положено сделаешь. Раз начал – так и заверши. Тебе труда всего ничего, а мне от того пользы великое множество выйдет. Ну и не тут, понятно дело.

– Да? – Именно в этот момент я как раз и ощутил, что дело, похоже, сладить будет труднее, чем изначально предполагалось. – А где?

– Так у омута, где же еще? – Водяной глянул на небо, весело хлопнул себя по ляжками и шустро забежал обратно в реку. – Ну, ты его помнить должон, там, где раньше мельница стояла. И давай поспешай, ночи-то нынче совсем коротки. Зори целуются, как раньше говорили. Глазами раз-другой моргнешь, ан уже и светает.

– Там мельница, она уж развалилась – пробормотал я, ловя себя на легком чувстве дежавю, но пожелание выполнил и побрел по берегу следом за хозяином реки, режущим плечом водную гладь.

В результате вот – стою по колено в воде, держу в руках до того наглую, а теперь испуганную птицу, и думаю о том, что мне ее жалко убивать. Люди, которые на тот свет моими трудами отправились, такого сочувствия сроду не вызывали, потому как они все являлись теми еще сволочами и знали, что творят. И я про это знал, выходит, все честно. К тому же кое-кто из этой уже покойной компании вообще хотел мою голову в качестве сувенира заполучить.

А этот только клюется, да и то ведомый инстинктом, а не злобой, расчетом или экономическими соображениями.

– Саш, давай уже! – крикнула с берега Жанна. – Рукой башку его крутани слева направо, да и все.

– Вот-вот, – поддакнул ей Родька, невесть зачем увязавшийся вместе с нами.

– Возьми сама да крутани, – буркнул я.

– Капец какой-то, – фыркнула девушка. – Олигарха ему построить – как нечего делать, а курице шею свернуть не может. А если бы этот мокрый дядька сказал тебе его выпотрошить, то тогда как?

Ну не скажи, с Носовым все было куда проще. Я вообще наш с ним диалог просчитал еще накануне днем, и, что приятно, все случилось именно так, как и предполагалось. Почти, не считая того, что Илья Николаевич в какой-то момент и впрямь чуть в ящик не сыграл.

После того как олигарх осознал, что я и в самом деле собрался уходить, он промычал что-то вроде «н-н-не-е-ен-надо», чем вызвал веселый смех Жанны.

– Силен старичок, – произнесла она. – Лет много, а за жизнь вон как цепляется. А если так?

Повернувшись и глянув на исказившееся от лютой боли лицо человека, которому я буквально пять минут назад подарил десяток лет жизни, я понял, что если сейчас ее не остановлю, то дальше мне беседовать будет просто не с кем. Мало того, следом за Носовым придется и Александра вычеркивать из списка живущих на этой земле, он ведь не угомонится, будет за шефа мстить. Кстати – интересно, отчего этот неглупый и сильный человек так ему предан? В чем тут дело? Видно же, что не за деньги работает, а за совесть. Может, они родня?

Опять же – а если все же контракт на меня на самом деле есть? Если это не «утка»?

– Хватит, – негромко велел я своей спутнице и снова уселся за стол.

Жанна скорчила грустную рожицу, но приказ мой выполнила.

– Вот вы сказали сейчас – «не надо», – миролюбиво обратился к бледному олигарху, растирающему левую половину груди, я. – И, заметьте, были услышаны. Так почему же мои слова всякий раз в никуда уходят? Сколько раз говорено – я не ваш сотрудник, на зарплате не состою, и ставить меня перед фактом, как оно все будет дальше, не стоит, поскольку никаких обязательств перед вами у меня нет. Вообще никаких. Ровным счетом. Больше скажу – и не было никогда. Все, что я для вас делал, являлось практически подвижничеством. Ну или жестом доброй воли, как вариант. Но нет, вы все норовите мне на шею залезть, а после указывать, куда ехать и чем там заниматься. Я – нет, а вы – да. Разве это честно?

– Никогда больше так не делай, – прохрипел Носов, стирая со лба пот.

– Опять! – расстроенно всплеснул руками я. – Снова приказ. Не просьба, как следовало бы в данной ситуации, а приказ. Разве сложно просто добавить слово «пожалуйста»? Или «если не сложно»? Нет, Илья Николаевич, с вами, похоже, по-хорошему никак нельзя. И что мне делать? Снова говорить по-плохому?

– Устроим дедуле второй сеанс массажика? – мигом осведомилась у меня Жанна, пошевелив в воздухе пальчиками правой руки.

– Еще раз я такое просто не переживу, – пояснил хозяин дома. – Сейчас думал, что все, конец мне.

– Сейчас еще нет, – приободрил его я. – Но обещаю, что если в будущем вы попробуете устроить мне какие-то неудобства или неприятности, то следующий раз в самом деле станет последним. И да, это официальное предупреждение из серии «Не говорите, что не слышали».

– Ультиматум? – рокотнул Носов, приподняв седую бровь.

– Так вы мне выбора не оставили, – пояснил я. – Скажу честно – надеялся, что нынче мы порадуемся за то, что вы будете жить еще долго и счастливо, выпьем по рюмке-другой коньяку, да и разбежимся в разные сторону. Надеялся, но не верил.

– С чего же?

– Не любите вы людей, которые вам еще какую-то пользу могут принести, из своих рук выпускать, – охотно пояснил я. – Нет у вас такой привычки. Вот как выжмете досуха – тогда да. Нет, конечно, вы за это платите, и щедро, но деньги – это всего лишь деньги.

– Пока никто не жаловался. Всех устраивает.

– А вот меня нет. В какой-то момент осознаешь, что как средство решения бытовых проблем деньги – идеальный инструмент, но чуть в сторону от них шагни, туда, где начинается темнота на пару с неизвестностью, и все. Вам полтора месяца назад, когда вы вон в той комнате колодой лежали, они сильно помогли? Вы оплатили консультации лучших специалистов, вы могли купить любое лекарство, которое есть на свете, даже самое дорогое – и все равно умирали. И умерли бы, верно? Сейчас вас уже не было бы на свете, а ваши деньги, фирмы, самолеты, отели весело и азартно дербанили бы люди, которые раньше и пикнуть не смели.

– Это правда, – признал старик и упрямо нагнул голову, напомнив мне быка перед атакой. – Но я жив.

– Исключительно благодаря мне, – не стал скромничать я. – И, заметим, денег у вас за это я не просил, хоть вы именно за них и хотели меня первоначально купить. Мало того – еще и надуть пытались.

– Ты о чем? – удивился Носов. – Я с тобой всегда честно дела вел.

– Ой ли? – фыркнул я, закидывая ногу на ногу. – А кто мне тогда напел про то, что Ольга Ряжская преставилась, а? Мол – она мертва, муж ее уже танк подгоняет, будет тебя из пушки расстреливать. А по факту и Ряжская жива, и супруг ее ничего такого делать не собирался.

– Не путай манипуляцию и вранье, – назидательно произнес Носов. – Это разные вещи. Первое – действенный бизнес-инструмент, второе – потенциальный источник неприятностей. Кстати, я слышал, Оля с ума сошла? Правда или врут? Не в курсе?

– Правда, – неохотно ответил я. – Сам видел. И помочь, увы, никак ей не могу, хоть и хотел бы.

– Слушай, а Паша зря тогда бесился или нет? – азартно блеснул глазами олигарх. – Ну, в смысле – было у вас чего?

– Может, вон туда пойдем? – я ткнул пальцем себе за спину.

– Зачем?

– Там у вас туалет. Не школьный, но все же. Где еще на такие темы говорить?

– Уходит от ответа, – сказала Носову Жанна и похлопала его по затылку ладонью. – Что-то тут неладно. Давай, деда, прояви упорство!

Увы, но олигарх не выполнил ее просьбу. И потому, что ее, разумеется, не слышал, и потому что ему, по сути, все равно, что у меня с Ряжской было. Или не было.

– Знаешь, в любой другой ситуации я, наверное, точно задумался бы о целесообразности твоего дальнейшего существования, – сообщил мне Илья Николаевич. – Не потому, что ты вне системы или потому что говоришь вещи, которые мне не нравятся. Это все киношные штуки, за такое не убивают. Все проще – я понять тебя не могу, Саша. Вот вроде бы уже нащупал ту жилочку, в которую пальцем ткни – и тебе больно станет, а потом раз – нет ее. Там то ли мышцы, то ли жир – не поймешь. Взрываешься ты на ровном месте, по поводу и без повода, это тоже раздражает. Чуть не то тебе сказали – и понеслось. Ты нестабилен, потому непредсказуем, а значит, опасен.

– Да еще семь желаний в разделе «Долг» повиснут, – в тон ему добавил я.

– Ты про оплату за свою работу? – уточнил Носов. – Ну да, это тоже. Когда мы тогда договаривались, я не знал, какой ты странный и непонятный. Думал, речь пойдет о «майбахе», квартире в Москва-Сити или, к примеру, недельном загуле с лучшими московскими «шкурами» в Бурдж-Халифе. Парень ты молодой, желания у тебя должны быть простые и плотские. Но вот ошибся. Хотя все равно ничего бы не изменилось, принял бы я твои условия. Мне тогда выбирать не из кого и не из чего было. Помнишь «Звездные войны»? «Ты моя последняя надежда, Оби-Ван Кеноби». Хотя откуда тебе такое помнить? У вас, нынешних, ничего святого нет.

– Значит, накрылся мой гонорар? – уточнил я иронично. – Или будет некий список желаний, которые могут приниматься к реализации? Только сразу скажу – в Дубай я не поеду, мне жара не нравится.

На самом деле все там с климатом нормально. А вот встреча с Зульфиром ибн Инсафом, человеком в тех краях крайне влиятельным, причем в любое время суток, в мои планы точно не входит. Не скажу, что мы расстались совсем уж врагами, но не друзьями точно. Да, он пообещал, что не станет преследовать меня за случившееся, и слово свое сдержал, но стоит ли дергать тигра за усы? Уверен, что сайеди Зульфир до сих пор оплакивает перстень безумного Абдула Аль-Хазреда, который навеки сгинул в бездонном колодце, расположенном на бывшей базарной площади в заброшенном и проклятом городе Аль-Джазира Аль-Хамра. Том, который даже большинство туристов, ничего не смыслящих в тайнах ночного мира, инстинктивно огибают стороной. Что до перстня – это я его в колодец выбросил, о чем, думаю, мой наниматель почти сразу догадался. Но поскольку доказать этого не мог, а сей предмет в наш с ним контракт изначально не входил, вроде как смертную месть мне объявлять было и не за что. Только вот в Дубай мне теперь дорога закрыта до той поры, пока Зульфир ибн Инсаф не отправится в джаннат, гурий щупать. Ну или в джаханнам, что вероятнее. Правда, на скорое его отбытие в любую из конечных точек рассчитывать не приходится.

– Почему же? – с достоинством ответил Носов. – Раз обещал – выполню, договор есть договор. Тем более что вроде тогда мы сразу договорились о том, что ничего сверхъестественного ты просить не станешь. Хм. Как забавно звучит слово «сверхъестественное» применительно к тебе.

– Вернее, я это пообещал.

– Ты, ты, – кивнул Носов. – Я же говорю – непредсказуем. Кто еще, предоставляя беспрецедентные услуги, станет ограничивать себя в гонораре? Только дурак или человек, который уверен в том, что он всегда получит то, что пожелает, независимо от сложившейся ситуации. Ты не дурак, так что вывод только один.

– Полное осознание отсутствия целесообразности моего дальнейшего существования? – рассмеявшись, я повторил недавние слова моего собеседника. – Да?

– Повторюсь: в другой ситуации – да. Но не сейчас.

«Не сейчас». Отличная формулировка. Я даже знаю, каково второе дно этой фразы. «Найду вампиров, стану бессмертным, сразу тебя грохну за наглость и все остальное».

– Никогда, – поправил его я. – Даже если ситуация изменится, причем неважно, в какую сторону. Ну-ну, не сдвигайте брови. Это не угроза, не предупреждение и тем более не просьба. Это просто констатация факта. Ну и немножко ответочка.

– Поясни.

– Помните, вы меня стращали тем, что ваш последний день станет и моим последним днем? – охотно выполнил его просьбу я. – Ну вот. Мне эта идея понравилась, она продуктивна. Так что мы теперь с вами в равном положении – мой последний день станет вашим последним днем. Правда, с одной поправкой – любая попытка с вашей стороны завершить мои дни раньше времени будет приравнена к моему убийству.

– Последнее не понял.

– Да все просто. Здоровье у меня хорошее, везение немалое, умру я или нет, еще неизвестно. Недавно оклемался, и в другой раз, глядишь, свезет. А вот вы на тот свет отправитесь гарантированно, даже если я останусь жив. Слово даю, – я глянул на помощника Носова, который неотрывно смотрел на меня, – и вы, Саша, тоже умрете. Без обид, но при таком раскладе вы живым мне не нужны. Да и вряд ли вы в стороне от происходящего окажетесь.

– Вот, значит, как, – задумчиво протянул Носов.

– Только так. – Я убрал из голоса дружелюбие и добавил в него холода. – Раз по-другому не понимаете. И сразу, чтобы не было иллюзий – с мертвыми, которые будут защищать мои посмертные интересы, нельзя договориться. Просто потому, что им ничего не нужно. Еще их нельзя остановить, им неизвестна жалость, они никогда ничего не забывают и от них нельзя спрятаться. Вы можете улететь в Сиам или затаиться где-нибудь в Антарктиде, на заброшенной нацистской базе, только это вам не поможет, все одно вы оба умрете в тот же день, что и я. И это невозможно изменить.

– Нет ничего на свете, что бы нельзя было изменить, – произнес Александр.

– Давай проверим, – предложил я, встал со стула и подошел к нему. – Доставай пистолет, стреляй мне в лоб, и поглядим, сколько после этого протянет твой принципал. Ну и ты сам.

– Ой! – вскрикнул у меня за спиной Носов.

А, понятно, Жанна засунула руку в его грудь. Мять сердце не мнет, но холодком с трупным запахом олигарха обдало.

– Есть такие вещи на свете, – тихо, но внятно произнес я. – Есть. Их можно избежать, предотвратить, но не изменить. Не тревожьте меня, не следите за мной, лучше всего вообще забудьте про меня – и ничего с вами не случится. Даю слово. А его я, как вы заметили, держу.

– Скажи, чтобы меня отпустили, – попросил Носов. Помолчал и добавил: – Пожалуйста.

Я кивнул, Жанна убрала руку из его груди.

– Да, и насчет тех немертвых, которых вы так активно ищете, – обратился я к олигарху. – Не округляйте глаза, вам не идет глупое выражение лица. Илья Николаевич, это ничего не изменит, бессмертия нет ни для кого, даже для таких, как они. Хотя, ради правды, в данном случае я вам, скорее, услугу оказываю, пытаясь отговорить от невероятно безрассудного поступка. Вы не понимаете, в какую бездну пытаетесь заглянуть и что вас там ждет.

– Вечная жизнь, – сказал, как отрезал, олигарх.

– Вечное рабство, – усмехнулся я. – Скажите, только честно: вас сильно интересует, что хочет и что думает какой-нибудь операционист, работающий в одном из отделений вашего банка? Любой из них? Разумеется, нет. Так с чего вы взяли, что ваши желания будут интересовать тех, кто живет в тенях не одну сотню лет и обладает немалой силой, такой, какой у вас не будет никогда? Ваши активы – да, это полезное приобретение, а вы сами… Обещанное вам дадут, не сомневайтесь. Слово в моих кругах держат все, независимо от влиятельности и силы, потому поцелуй нежизни вы получите. Но и только. В ближайшие лет двести-триста вы будете выполнять черновую работу, до которой не то что патриархи семей, но и даже рядовые вурдалаки не сойдут. Впрочем, вряд ли у вас столько времени будет, вы уйдете в небытие куда быстрее. Причем даже без моей помощи.

– Почему?

– Для бесполезных членов семей, к которым вы будете относиться… Будете-будете, поверьте мне. Так вот – для них существует ежедневная норма питания, – объяснил я. – Чтобы от голоду не умерли, но и особо не шиковали. Вам этого будет мало, отказывать вы себе ни в чем не привыкли, потому очень скоро вы выйдете на улицу и кому-то шею прокусите. Или вон того же Белозерова навестите. Такие вещи как шило в мешке, их не утаишь, потому очень скоро вас или свои в пепел обратят, чтобы избежать ненужных эксцессов и в воспитательных целях, или те, кто за законом в Ночи следит. Такие есть, и их, кстати, тоже не купишь. Хотите верьте, хотите нет.

– Спорный вопрос, Саша. Дорога к власти одинакова везде, тот, кто хочет, тот ее всегда пройдет до конца.

– Не в этом случае, – возразил я. – Мне недавно рассказывали, что одна молодая, да ранняя вурдалачка года два назад попыталась переломить ситуацию в городе в свою пользу, как раз той самой власти захотела добиться. Хватило ее на пару месяцев, пока тихо сидела. А как чуть наглеть начала, так и спалили ее вместе с домом, где она жила. И со всей свитой. Говорю же – это так не работает. Другие правила, понимаете? Связи и деньги хороши для живых и днем, ночью, когда в небе Солнце мертвых, они не работают.

– А я вам что-то такое как раз и говорил, – вдруг влез в наш разговор Александр. – Без деталей, мне их знать неоткуда, но смысл тот же.

– Но в целом решайте сами, как дальше быть, – подытожил я. – Запомните главное – не надо создавать мне хоть какие-то проблемы своими «хочу», «срочно приезжай» и «мне надо», тогда с моей стороны никаких неприятностей ждать не стоит. Я вообще сторонник мирного сосуществования всех со всеми. Жизнь коротка, не стоит ее тратить на никому не нужную вражду. А я вам не враг. Пока, по крайней мере.

– Но я же смогу в каких-то особенных случаях к тебе обращаться? – помолчав, уточнил олигарх. – Разумеется, с должным уважением и почтением?

– Если только для себя и в тех случаях, когда больше деваться некуда, – можете, – тоже выдержав паузу, разрешил я. – Но сразу оговорюсь – это не означает, что согласие по всем вопросам у вас уже в кармане. Будьте готовы и «нет» услышать.

Вроде кивает, но по лицу видно – не нравится ему услышанное. Умный мужик, но слишком уж привык к тому, что все всегда происходит так, как нужно ему. Такие вещи со временем становятся даже не привычками, а образом жизни, буквально въедаются в кровь. Плюс тут же еще вышло, что я вроде как его нагнул. Нет, я так не считаю, но он будет думать именно так. Вышло не по-его, а по-моему, это неправильно. И сколько его ни убеждай, что все не так, толку не будет. Возраст есть возраст, чем мы становимся старше, тем дубовее. Даже самые лучшие и умные.

Впрочем, простую истину «Тронешь меня – умрешь» он усвоил. По глазам вижу – усвоил. А большего мне и не надо. Это главное.

– Ну, раз мы все прояснили, так и пойду. – Я в очередной раз встал со стула и потянулся. – Был рад повидаться. Что до моего гонорара – если что понадобится, позвоню.

– Вот, держи. – Носов тоже поднялся на ноги, после достал из-за кресла и протянул мне два пестрых полиэтиленовых пакета, оказавшихся неожиданно увесистыми. – Обещанный подарок с Филиппин. Семена, листья, сок чего-то там и еще всякая ерунда. Я помощнице велел, она в какой-то лавке, вроде шаманской, всякого-разного накупила.

– Вот за это спасибо! – абсолютно искренне оживился я, глянув внутрь. – Порадовали так порадовали!

– А если еще чего-то такого привезти получится – звонить можно? – как-то очень по-свойски поинтересовался олигарх. – Или тоже не беспокоить?

– Можно, – кивнул я. – Запросто. Наоборот – признателен буду. И на шашлычок зазывайте, почему нет? Приеду, посидим, поедим, вина выпьем, потрещим. Я же не против общения. Я против того, чтобы становиться частью ваших планов, пусть даже важной, уважаемой и хорошо оплачиваемой. Для этого есть другие люди, а я…

– Не совсем-то человек, – закончил за меня фразу Александр.

– Я хотел сказать «не из их числа», но ваш вариант тоже неплох. И, может, даже вернее.

В любом случае с Носовым я расстался по-дружески, что вполне приемлемо. Думаю, полгода минимум просьбами он меня беспокоить не станет, а там видно будет. Ну а всякие неприятности вроде снайпера и вовсе исключены: он, даже при всей своей эгоцентричности, себе не враг.

Так что с ним как раз было просто. А вот петуху шею свернуть – трудно.

– Ведьмак, да не томи уже! – хлопнул ладонью, которая, правды ради, больше была похожа на огромную лягушачью перепончатую лапу, Карпыч. – Луна эвон самая та сейчас! Еще маленько, и уходить начнет.

– Ко-о-о-о! – неожиданно оживился петух, изогнулся так, будто у него не шея, а гофрированный шланг, и в очередной раз клюнул меня в палец.

– Вот ты скотина! – возмутился я. – Еще защищаю его!

Не знаю, понял ли кочет то, какую ошибку он совершил, клюя держащую его руку, или нет. Думаю, что вряд ли, потому что я, приняв решение, быстренько протараторил те слова, которые мне перед тем сказал Карпыч и более всего похожие на очень-очень старый наговор. Да скорее всего, им и являющиеся, что подтвердили дальнейшие события.

Сразу после того, как еще дергающаяся тушка петуха упала в реку, по воде прошла мелкая рябь, а после она словно замерцала изнутри, заключив своего повелителя в эдакий круг света. А после еще и русалки к данному действу присоединились, мелодично затянув какую-то старую песню, текст которой, правда, разобрать было трудно. Такое ощущение, что слова в ней состояли из одних гласных.

Это смотрелось очень красиво, но я все же предпочел быстренько выбраться на берег. Кто его знает, что дальше случится? Вдруг дополнительная жертва в виде ведьмака окажется не лишней? Гибнуть в воде я хочу еще меньше, чем получить пулю снайпера, очень уж неприятная смерть. Тонул, знаю.

Карпыч тем временем выкрикнул что-то радостное, обращаясь к Луне, и скрылся под водой, но лишь для того, чтобы секундой позже вынырнуть обратно. Да какое там вынырнуть! Просто-таки выпрыгнуть из воды, причем не в привычном мне облике забавного старичка, а огромной, размером в два меня, серебристой рыбины с телом голавля и зубастой щучьей пастью. Сильно зубастой. Настолько, что мне подумалось, что я, наверное, больше в нашей реке купаться не стану. И в других, наверное, тоже. От греха.

Следом за тем вода словно вскипела, это выскакивала из нее наружу так же, как Карпыч, рыбешка помельче. На фоне своего хозяина помельче, естественно, а так там вполне серьезные экземплярчики попадались, кстати. Я и не представлял, что в нашей речке такие лещи обитают.

В этот момент то ли Луна, то ли вода блеснула серебром так ярко, что я даже глаза прикрыл ладонью, а когда убрал ее, то понял, что все закончилось. Река снова стала такой же, как за пять минут до этого – тихой и темной, и подсвечивала ее разве что только серебряная лунная дорожка, протянувшаяся от нашего берега до противоположного, лесного, тенистого.

– Спасибо тебе, ведьмак! – выбрался на берег Карпыч, снова принявший привычный для меня образа старичка в забавной одежде, мокрой с одного краю. – Уважил так, что нет слов.

– Да ладно, – отмахнулся я. – Не чужие мы друг другу, как тут не помочь?

– Не скажи, – возразил мне водяник. – Захар, что до тебя тут жил, в наши дела не вникал, советов не слушал и помощи не просил. Поговорить – поговорит, но и только. Наособицу обитал.

– Он такой, я другой. Соседи мы, Карпыч. А соседи – не жена, их не выбирают, уж какие есть, такие и есть.

– Так жена – она своя да под боком, а соседи – чужие и за забором, – хихикнул старичок. – Или не так?

– Не так. – Я потрепал Родьку, который все еще завороженно смотрел на реку, по голове. – Да ты и сам все понимаешь, разве нет? Ну а что вы с дядей Ермолаем время от времени меня вокруг пальца обводите – так я не в обиде. Понимаю, что вы так молодого да дурного ведьмака уму-разуму учите. Наука лучше дается не когда ее наизусть затверживаешь, а когда через себя пропускаешь. Через обиду, через понимание.

– Хороший ты парень, Александр. – Карпыч вытянул руку вперед и разжал кулак. – На вот, возьми. И знай – это не отдарок за то, что ты для меня сделал. Это другое. Да бери, бери, чего смотришь? Твое это теперь. Твое.