Текст книги "Дионисов. За власть и богатство! – IV (СИ)"

Автор книги: Андрей Скоробогатов

Соавторы: Дмитрий Богуцкий
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Безумие? О, да это безумие, ещё какое.

Но вариантов уже никаких больше нет. Дом сотрясается от попадающих в него крупнокалиберных пуль. Я должен. Прочь сомнения.

– Саша, готов? – тетка хлопнула меня по плечу.

Я замахнул свою порцию алкохимического пойла из перевязи и крикнул:

– Давай! Не тяни!

Закусил кусок ремня в зубах и приготовился к худшему.

– Второй номер! – прокричала тетка. – Стартуем! По плану!

В этот момент замолк отстрелявшийся бронепанцер и пошел на перезарядку и ненадолго стало относительно тихо.

– Это тебе, Саша за всё, – хищно процедила Ангелина и, замахнув фиал эликсиру, окуталась блеском усиления физической силы.

После чего одним могучим ударом ладони в доспех на спине выбила меня из окна, отправив в феерический бреющий полет над вражеским строем!

Глава 120
Ключ погибели

Одним могучим ударом, едва не выбив из меня дух, Ангелина вышвырнула меня в бреющий полет из окна.

– Йахууу! – проорал я, пролетая над офигевшими врагами, как Мюнхгаузен, оседлавший пушечное ядро.

И с размаху приземлился метров через пятьдесят ровно на крышу командирской башенки вышедшего на позицию обстрела бронепанцера. Зубы лязгнули, колени чуть не выскочили из суставов. Меч, зацепленный за доспех на плече долбанул плоскостью клинка по пятке.

Инерция чуть не сбросила меня вниз, свалился на бок и еле успел уцепиться за пилотский люк. Вот блин!

Летишь как ангел, падаешь как чёрт…

Но я десантировался там, где нужно, и я ещё живой. Я выплюнул кусок ремня, кабы не он, без зубов бы остался. Злобная Ангелина поддала мне как следует, чуть спину не сломала!

Погнали!

Я свесился на одной руке с башенки, уцепившись пальцами за край пилотского люка, упершись ногами в броню корпуса. Зубасто улыбнулся, помахал другой рукой сквозь бронированное стекло пилоту внутри прямо в его вытаращенные глаза. Перебросил со спины на грудь тёткин обрез её противоматериальной винтовки и, выдув в ствол огненного элементаля, прижал обрез к стеклу обзорной щели пилотской кабины.

Ободряюще усмехнувшись позеленевшему от ужаса пилоту внутри, я нажал на спуск.

Взвизгнув раненым вепрем, винтовка пробила дыру в защитном стекле, превратив его в матовое от миллиона возникших в нем трещин. Но всё равно было видно, как заметалось внутри облако огненных искр, каждое температурой в тысячу градусов, отчего мгновенно закоптилось стекло изнутри.

Бронепанцер замер. А потом его повело как пьяного по широкой дуге, прямо по собственной пехоте, пилот, изрешеченный насмерть высокоградусными искрами внутри бронепанцера, им уже не управлял.

Бронепанцер врезался в следующую справа от него машину, как раз выходившую на позицию после перезарядки, и пока они качались в обнимку, я перескочил на новую жертву.

Тётка прикрывала меня стреляя со скоростью пулемета из окна кухни, а Ангелина подавала ей перезаряжаемые ружья. Тёкины пули выбивали то одного, то другого гвардейца под ногами у бронепанциров, что только пытались в меня прицелиться.

Я видел, что пилот в бронепанцере подо мной замахал руками соседу справа от него, взывая о помощи. Сосед неуверенно навел на него свою пулеметную турель, видимо, надеясь как-то сбить меня с корпуса ураганной пулеметной очередью и как-то при этом не изрешетить товарища внутри. Судя по тому, как пилот в бронепанцере подо мной схватился за голову, он тоже не поверил, что этот смертельный номер получится провернуть удачно.

Я спрыгнул вниз за секунду до того, как неуверенный сосед окатил бронепанцер позади меня роем из десятка бронебойных пуль. Изрешетил товарища на славу, я бы так никогда не смог.

Пробитый пулями двигатель покинутого мной автоматона закашлялся и заглох, обесточив все системы, отчего бронепанцирь замер в странно наклоненной позе, а потом под тяжестью брони, накренился, поворачиваясь на месте, закрутил винтом нижние конечности и начал падать.

А я бросился к машине неуверенного стрелка. Тот навел на меня свой пулемет, но патронов в нём уже не было, он попытался повернуть на меня пулемет другой руки, но не успел и я в прыжке зацепился за направленную на меня руку. Подтянулся и забрался на вытянутую конечность. Пилот попытался стряхнуть меня, но не успел, я уже перебежал по манипулятору на башню бронепанцера, намереваясь уже с ним учинить что-нибудь неприятное. Пило-неудачник это, видимо, тоже ясно понял. Люк на башенке внезапно откинулся, оттуда высунулась рука с автоматическим пистолетом и пилот пальнул в меня в упор, раз, второй, я еле уклонился.

От отчаяния пилот попытался вылезти, чтобы сойтись со мной в рукопашную. Я пнул по руке с пистолетом и третий выстрел ушел в небо. Я прижал ботинком его руку к ободу люка, перебросил на грудь обрез теткиной винтовки, направил ствол в люк и пальнул прямо в распахнутый от вопля рот пилота.

Обломками его башки и тела разорванных вколчья крупнокалиберной пулей забросало всю кабину, я убрал ногу с руки, и тело повисшее на ней, свалилось вниз на пилотское место.

Четверо готовы, остался один.

Я захлопнул люк и огляделся. И сразу увидел последний автоматон, широко шагающий в мою сторону с обоими пулеметам направленными на меня.

Похоже, сейчас меня начнут убивать.

Не дожидаясь неизбежного я сиганул с бронепанцера вниз.

Как только я соскочил на землю, бронепанцер с грохотом, подняв фонтан вырванной земли, рухнул у меня за спиной.

Первому пехотинцу, вставшему у меня на пути, тётка прострелила голову. И второму. С полусотни метров она клала пули без промаха. Третий пехотинец уловил закономерность и залёг за деревьями.

Последний бронеход попытался уклониться от столкновения со мной, он высадил в мою сторону весь боезаряд с одной из рук подняв фонтаны вырванной пулями земли, так ни разу меня и не задев, и когда я проскочил поднятое им облако пыли, просто развернулся и побежал!

– Эй! – заорал я, перебрасывая Ублюдка со спины на руки. – Стой!

Я гнался за ним следом, отставая метров на десять. И выстрелив на бегу трижды, попал лишь один раз.

Бах! Бах! Бдыжь!

Последняя пуля разнесла показавшийся на мгновении под защитной пластиной сустав правой ноги автоматона.

Пуля разворотила точный механизм, и бронепанцер в полный рост кувыркнулся через голову на заклинившей ноге.

Я бросил разряженного Ублюдка под ноги, перебросил через плечо за рукоять свое оружие последнего шанса, Меч Бури.

Меч завыл ураганом наполняясь энергией своего элементаля, разгоняя меня на бегу.

Я схватил его по штыковому за рукоять и рикассо и со всей дури с разгону ткнул в наблюдательную прорезь поверженного бронепанцера.

Разогнанный элементалем меч как простое стекло пробил защиту бронекабины, лезвие ушло в прорезь как в масло, по самые кабаньи клыки, насадив пилота на клинок, как бабочку на шпильку.

Выдернув меч обратно, я увидел, что он покрыт кровью до середины.

Достал последнего!

Так! Ну кто у нас тут ещё остался⁈

Пехота, следовавшая за своим автоматоном, дрогнула, когда я развернулся к ним и сделал первый шаг в их сторону.

А я захохотав, как обожравшийся мухоморов берсерк, взмахнул Мечом Бури и бросившись вперед врубился в несчастную пехоту.

Давно! Как давно я не чувствовал себя так свободно! С тех пор, пожалуй, как меня убивали толпой в последний раз, еще в прошлой жизни.

Так что я в каждый удар вкладывал душу! И каждым ударом душу отбирал.

И так я и веселился пока не явился реальный похититель душ.

Толпа вражеской пехоты вдруг резво разбежалась в стороны, и сквозь дым битвы ко мне неспешно шагнул он, огромный, ужасный и непобедимый. Палач алхимиков, Экзекутор, Вешатель, Бог Боли.

Клеткоголовый.

Почуял, падла, элементальную активность вне дома и явился по мою душу, погань мосластая.

Потому я, покинув дом, и не пил ничего из фиалов. Я знал, что он где-то тут рядом, ждёт, что я сделаю это, ошибусь и он вырвет с мясом мою магию у меня из горла.

Не дождался, здоровяк?

Кажется, не дождался, и теперь решил покарать меня просто чистой массой.

Давно не виделись, здоровенная скотина. Ну давай, гризли плюшевый, покажи мне, как ты пляшешь.

Он протянул ко мне свою мозолистую ладонь размером с лопату.

– Что? – процедил я сквозь зубы. – Не выходит ничего, птичка в клетке?

А потом Меч Бури едва не вырвало у меня из руки. Меч дернуло в сторону моего врага.

Клетколовый нашел себе элементаля.

Я ухватился за рукоять меча обеими руками уперся в землю, но нас вместе потащило к Клеткоголовому.

– Ах вот как, сука…– прошипел я.

Меч затрясло у меня в руках, меня всего затрясло вслед за мечом, но я упирался и не давал вырвать оружие у меня из рук

И потому он просто выдрал элементаля из моего меча.

Меня отпустило, я едва не свалился на землю, чуть не выронил сам меч.

А Клеткоголовый, сладострастно урча, всосал в свою клетку вырванного из меча элементаля.

И было с чего урчать. Он победил. Меч Бури осиротел.

Ну, или это как посмотреть. Я зубасто оскалился своему врагу от всей широты души. Потому что в клетке Клеткоголового началась совершенно непредвиденная им активность.

Там, за прутьями решетки вдруг погас один из похищенных элементалей. А потом ещё один.

Клеткоголовый замер. Сюрприз тебе, гнида!

Элементаль, вырванный им из Меча Бури подплыл к ещё одному плавающему во тьме клетки огоньку и поглотил его.

Затем ещё один.

Клеткоголовый заметно дернулся.

– Что, башка в клетку, что-то пошло не так? – усмехнулся я, почувствовав, как элементаль из моего меча слился с элементалем когда-то извлеченным Клеткоголовым из чучела Югопольского льва. Элементаль из Меча Бури стал огромным, пылающим как шаровая молния. Его свет пробивался между прутьями клетки как свет звезды.

– А вот теперь ты сдохнешь, гнида, – проговорил я, когда свет разгорающегося элементаля в клетке начал резать глаза.

Мой элементаль, элементаль Меча Бури, откормленный множеством других, крысиный волк для элементалей, теперь успешно пожирал остальных в голове Клеткоголового.

Потому что пошла цепная реакция трансэлементального слияние. Термоядерный синтез мира алкохимии.

Клеткоголовый заметался, хватаясь за прутья решетки на плечах. А вот. Все.

– Что? – усмехнулся я. – Не нравится?

Скоро останется только один.

И Клеткоголовый завыл, когда это все-таки случилось, замахал руками, как огромное пугало. И вспыхнул, мгновенно сгорев синим пламенем. От пяток до плеч, полностью, без остатка.

Огромная пустая клетка, оставшаяся от непобедимого чудовища, бича алкомагов, с лязгом грохнулась наземь.

Да. Тисифона была права. Он носил в себе ключ к своей собственной гибели.

Я приблизился к клетке, пнул ее ногой. Пуста. Элементаль-пожиратель сделал свое дело и ушел обратно на свою сторону мира.

– Сгорел на работе, – пробормотал я.

До тла.

Даже не знаю, почему всё немедленно тут и не закончилось. Но оно не закончилось. Ровно после этого гвардия собрала все свои силы и пошла в решительную атаку.

На меня одного.

Я нащупал в перевязи плоскую бутылочку с эликсиром Воздуха, сщелкнул пальцем крышечку и выпил до дна одним глотком даже не почувствовав вкуса или токсического ожога. Не до того было.

Я выдул в эфес Меча Бури нового синего элементаля. Будь достоин того, что был тут до тебя.

А потом, глядя на приближающихся сквозь дым между деревьев линию врагов замахнул еще один фиал, третий за сегодня. Чего уж там. Пить так пить, сказал котенок когда несли его топить! Если подохну, то не зря!

И поднял противопульный щит, что тут же весьма мне пригодилось, когда они начали все разом палить в меня почем зря из всего, что у них там было.

И когда я был уже уверен, что и это не поможет, и я лягу в эту изрытую ногами бронепанцеров землю, перемешанную с кровью, гантрак «Анилопа-Гну» вырвался из нашего подвального гаража и понесся по саду, поливая разбегающуюся вражескую пехоту из всех стволов.

Обваренный железом со всех сторон, защищенный как броневик, вооруженный пулеметной спаркой, наш последний козырь, брошенный на поле битвы.

За рулем машины сидела тётушка Марго, за пулеметами лютовала Ангелина, а Тисифона подавала ей снаряженные пулеметные ленты.

Спелись-таки взбалмошные девки.

Они косили ряды вражеской пехоты, как Джаггернаут, машина смерти, отмечая цепочкой трупов дорогу своей ярости.

В окне на втором этаже Фламберга встал во весь рост Кристобаль с пулеметом в руках и поливал очередями бегущих пехотинцев сквозь изрубленные пулями до расщепленных пеньков парковые деревья. Терминатор хренов.

А я с хохотом встретил ударами двуручного меча наступающих среди поверженных чадно дымящих бронепанцеров.

Много их полегло в эту изрытую спряжением землю. Но они не сдавались перли вперед, огрызаясь огнем, не давая нам передышки.

Весы снова заколебались, и снова стало неясно чья берет.

И когда я увидел как брошенными гранатами гвардейцы остановил наш гантрак, как завязли его колеса со спущенными шинами и враг окружил машину, я понял что пришло время сделать то, что нужно было сделать уже давно.

Я замахал мечом в сторону Фламберга, надеясь, что Кристобаль меня услышит.

Из-за Роскона сдвинулось немножко. Глава (пожалуй, самая кульминационная в романе!) завтра утром.

Флаг! Поднимите мой флаг!

А сам с мечом наперевес помчался спасать своих женщин.

Я рубился около гантрака, убивая каждого, кто осмеливался приблизиться, сам не понимая, придет ли к нам помощь или уже все…

Ангелина короткими очередями над моей головой, рассеивала набегающих врагов.

Ну же Кристобаль, думал я отмахиваясь из последних сил неужели ты ничего не заметил, пропустил, не услышал…

Я был уже на грани. Я еле двигал мечом. Противопульный щит моргнул и пропал. Меня начало пожирать оцепенение токсичного отката цена трех выпитых за короткое время эликсиров.

Кристобаль услышал.

С башни вылетел сноп фаерболлов, положивших часть нападавших. А через пять минут после того, как мой флаг поднялся на обзорной башней Фламберга, Рустам и его бойцы ударили атакующим силам противника в тыл.

Стреляя из автоматов, выдвигая вперед пулеметы и занимая ключевые позиции, заводское ополчение смело тылы гвардейцев и погнало их навстречу нашим пулеметам.

Под кинжальным огнем гвардейцы падали, как скошенная трава. Пленных не брали. Да никто и не сдавался.

Это был полный разгром.

А я же упал перед защищённым мною Фламбергом, навзничь, на спину. Надо мной не было ничего уже, кроме неба, высокого неба с тихо ползущими по нему серыми элементалями-исполинами. Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как мы сражались, подумалось мне. Не так, как я только что отстреливал черепушки бронепанцерным пилотами и разрубал пополам двуручным мечом пехотинцев, не так, как бежали и корчились раненые гвардейцы, которых мы добивали пулемётом и фаерболлами – совсем не так ползут воздушные исполины по этому высокому бесконечному небу Южной Новой Аттики.

Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, что узнал его наконец. Да! Всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме него. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава богу!

А Новая Гвардия на этом континенте очень скоро перестала существовать.

Глава 121
Героическая песнь

После битвы я сидел, сгорбившись, на клетке оставшейся от Клеткоголового, уронив обессиленные руки на Меч Бури, что лежал у меня на коленях.

Вымотан я. Вымотан до предела.

Нанотолий сидел на мече у меня на коленях и брезгливо выбирал из шёрстки каменную крошку, попавшую во время обстрела.

Где-то он отсиделся во время сражения, но только утихла перестрелка, тут же появился, мерзавец, с довольно задранным пушистым хвостом. Мол, я в вас верил, молодцы.

Ладно, я потом с ним ещё поговорю.

«Антилопа-Гну» с пробитыми шинами застряла у самого въезда в парк, вокруг неё лежали груды тел гвардейцев, которых мы там положили, но никто из экипажа героического гантрака не пострадал. Ангелина и Тисифона сидели рядом на капоте усталые донельзя, но живые.

Хорошо.

Тётка подошла ко мне, окинула пытливым взглядом, нет ли где лишних дырок, покосилась на то что осталось от Клеткоголового и вздохнула.

– Ты бы не сидел на этом, – заметила тётка. – А то вдруг детей не будет, или ещё чего.

Я только рукой махнул. Пофиг уже.

Моя личная певица брела по полю боя, озираясь в священном ужасе. Да, такой бойни здесь ещё не видали, даже и не знаю, найдешь ли ты нужные слова, вдохновенная сочинительница, чтобы передать окружающий нас кошмар.

Хорошо, что это все наконец кончилось.

Тётка тут же расторопно организовала сбор трофеев и уборку тел. Могу понять, тут для её мастерской по ремонту оружия работы на год вперед разбросано. А если они ещё и ремонт хоть одного бронепанцера потянут…

Я всем этим оружием смогу ещё одну роту снарядить.

Кое-каких пленных мы-таки взяли. Все раненые. Я видел, как доктор Штирц с добровольцами с завода начал сортировку по тяжести ранений и оказание первой помощи.

Чёрт, у нас же в доме тоже раненых полно. Битва оставила после себя целый госпиталь раненых у меня на руках. Нужно послать в Номоконовск за помощью. Но нет, он же ещё захвачен. Это нам самим придётся идти туда с помощью. Вот тоже ещё забота с этим городом, планирование, сбор ресурсов, трата сил…

А потом Рустам, вооруженный любимым родовым ещё автоматом, где-то в выкошенном пулеметами парке, вытащил из дренажной канавы, пленил и лично отконвоировал ко мне Златозубого.

– А, давно не виделись, – утомленно заметил я. – Видимо, время подошло?

Златозубый болезненно поморщился, словно все его позолоченные клыки заболели разом.

– И что же мне делать с тобой, таким красивым? – утомленно спросил я.

Златозубый быстро стрельнул глазами по сторонам, поежился и буркнул:

– Понять и простить?

Я аж захохотал от такой дерзости:

– Ты откуда на нас свалился, такой незамутненный? Ты реально думаешь, что сможешь отпетлять после всего этого?

Я обвел рукой раздолбанный в хлам парк, разбитые деревья, чадящие автоматоны, убитых людей.

– Мой папа – Великий Канцлер, – пожал Златозубый плечами.

Охренеть, Вот это был внезапный сюрпризец!

– Игорь Игоревич? – уточнил я.

– Мой папа, – пожал Златозубый плечами.

Фига се какой у Великого Канцлера в семье конфликт поколений! Шекспир нервно вздрагивает. И что самое удивительное – ведь не скажешь на вид. Сколько Златозубому? Двадцать пять? Тридцать? А Канцлеру – столько же на вид.

Значит, кто-то из них врёт, но меня это сейчас ничуть не волновало.

– Так ты у нас Болотников, – протянул я. – Наследник, небось?

– Я выше этих условностей, – надменно бросил Златозубый Игоревич.

Так ведь и не знаю до сих пор, какое у него настоящее имя.

– Нда, – в некотором афиге отозвался я. – Заложником будешь?

– Вряд ли у вас это получится, – надменно отозвался Златозубый.

– Серьезно так думаешь? – нахмурился я. – Тогда, что ты предлагаешь?

– Я предлагаю вам мир, – Златозубый сверкнул золотом своих клыков. – Вы славно сражались и заслужили эту ничью.

– Чего? – я как-то даже и не нашелся сразу, чего ему ответить.

– Пожмем друг другу руки, – пояснил Златозубый. – И разойдемся в разные стороны, довольные друг другом.

И он протянул руку мне для рукопожатия.

Ваще охренел?

Я скривив бровь, удивленно посмотрел на эту открытую ладонь.

Потом он встряхнул рукой и поймал в эту ладонь выпавший из кистевой кобуры позолоченный мелкокалиберный пистолетик и выстрелил мне прямо в лицо.

Первое, что я увидел, проморгавшись после выстрела, это пальчики Нанотолия, брезгливо на кончиках удерживающих вероломную пулю. Нанотолий окатил Златозубого явным презрением и отбросил пулю в травку, как несъедобное насекомое.

Никто из моих даже не удивился. Ну, а чо, дело-то привычное, Нанотолий у нас кладезь чудес. А на охреневшее лицо Златозубого было любо дорого посмотреть.

Я протянул руку и выдернул пистолетик из его руки. Однозарядный, понятно. Не глядя сунул его через плечо. Вака тот же забрал его себе.

– Пушки детям не игрушки, – буркнул я. – И я тебя уверяю, детские игры давно закончились, сынок. Теперь все будет по взрослому. Расстрелять его.

– Стоило бы предать его суду князей континента, – рассудительно предположил Кристобаль, наклонившись над моим плечом.

– Я сам себе князь, – устало отозвался я. Очень хотелось покончить с этой проблемой здесь и прямо сейчас и забыть об этом. Нет человека, нет проблемы.

Но, видимо не получится. Пожалуй, Кристобаль прав. Политически это будет более верно, Болотникову он может быть нужен, сможем обменять его на что-нибудь более полезное, да и с точки зрения законности так будет лучше.

– Саша, – произнесла вдруг образовавшаяся рядом Ангелина. – А давай я сама его убью.

Блин. А ведь я помню, Болотниковы всю её семью там порешили в Пермском княжестве, отчего-то она и сбежала сюда, за океан. Может ведь, и порешить, если я вдруг не вовремя отвернусь?

– Тише, горячая пермская пани. – нахмурился я. – Он мой пленный и папа его не любит.

– Ну, как скажешь, – процедила сквозь зубы Ангелина, сжигая Златозубого заживо взглядом.

– В темницу его, – устало махнул я рукой. – Разберемся с ним потом.

С тем Златозубого увели, чтобы найти ему в подвалах Фламберга закуток поглубже с дверью понадежнее. Чтоб одна бывшая Смертоносная Дева до него сама раньше всех не добралась.

Потом ко мне подвели кого бы вы думали? Аркадия! Капитана наемников, игрока в лапту и просто хорошего фольклориста.

– Аркадий? – удивился я.

– Александр Петрович, – смущенно отозвался тот.

Новая Гвардия действительно наняла Зеленую Роту, причем ещё в Метрополии, и, не поставив в курс своих реальных целей, отправили под Номоконовск ждать сигнала к выступлению в поход к неким приискам в глубине континента.

Аркадий никак не ожидал, что будет грубо использован для акта беззаконного и вероломного нападения.

– Да, – с пониманием покивал я. – Где уж тут такое предположить?

Но, оказалось, Аркадий и его наемники не участвовали в бою. Нашли в своем крючкотворном договоре какой-то невероятный пункт, о том, что именно сегодня луны сошлись так неудачно, а фэн-шуй настолько негативный, что честный наемник должен сидеть весь день на попе ровно за границами сражения и безмятежно созерцать мироздание.

Златозубый, поругавшись с ними полночи, плюнул, посадил в машины своих людей и вот так оно и пошло.

– Александр Петрович! Прошу взять меня и всю мою роту под вашу руку! – Аркадий прижал руку к сердцу, глаза его горели. – Служить под началом такого героя как вы, честь для любого воина!

Во как. Внезапно. Хотя не могу не заметить, что Аркадий и его парни мне бы весьма пригодились, особенно если удастся восстановить хотя бы парочку бронепанцеров из тех, что я уложил на этом поле. А там можем и новеньких прикупить по большой дружбе из княжьих арсеналов.

– Что же так повлияло на ваше решение, Аркадий Львович? – не мог не спросить я.

– Александр Петрович… – нерешительно произнес он. – Искандер Бестибойца, это же вы?

И посмотрел на меня таким восторженным взглядом, каким в последний раз удостаивали наверное ещё аж Илью Муромца, лично.

– Ну, кое-где меня так действительно называют, Аркадий, – усмехнулся я.

– Так это были вы! – воскликнул он. – Все это время, это были вы!

Вы когда-нибудь сталкивались со слепым обожанием? Вот и я в первый раз. Почувствовал себя несколько неудобно.

– Хорошо, Аркадий Львович, – согласился наконец я. – Я принимаю вас под руку свою. Вот только тот пункт про созерцание мироздания из нашего рабочего договора надо будет убрать.

– Конечно, Александр Петрович! – с энтузиазмом пообещал Аркадий, отныне командир моей наемной роты тяжелой техники.

Я поманил к себе мою данайскую певицу, впитывающую неподалеку флюиды прошедшей битвы и когда она подошла, представил ее Аркадию.

– Вот, Аркадий Львович, это певица, о которой я вам рассказывал. Мастерица точного слога, метатель жгучих глаголов. Думаю вам будет полезно и познавательно пообщаться с ней.

– Очень приятно, – мой новый капитан лихо щелкнул каблуками сапог. – Аркадий Львович Толстой, к вашим услугам!

– И я рада встрече с тобой, отважный воин, – изысканно поклонилась ему певица. – В полисах Аттики меня прозвали Мнемозиной…

Во. Кажется, они тут надолго застряли.

Ладно. Пусть болтают. Аркадию полезно. Глядишь, при некоторой обходительности ещё и сам в эту героическую песнь попадет, да не на последних ролях. Войдет в историю.

А я пойду домой. Наконец-то.

Я отдал меч Вака и с трудом встал. Меня продолжал потряхивать отходняк от эликсиров, но я явно окреп от длительной практики, потому как раньше от трех эликсиров ноги бы протянул. А теперь я могу работать на уровне лучших алкохимиков мира и оставаться в живых. Тоже достижение, хотя чувствую после него я себя просто ужасно.

Стоило мне подняться и пойти к дому, как магейра Тисифона подобрала клетку оставшуюся после Клеткоголового и с видимым усилием понесла вслед за мной, мелкая, но упорная девица.

– Ну и зачем нам эта штука? – угрюмо поинтересовался я. – Брось ты ее.

– Ну как же, Искандер, это же очень полезный в любом хозяйстве некроартефакт, – рассудительно заметила Тисифона. – В нем же можно хранить призванных элементалей.

А ведь и верно. Это только в мой меч можно поселить одного элементаля и то он там нужен как алкохимическая батарея для полного раскрытия всех свойств меча. А вот этакое хранилище, или холодильник или ловушка для элементалей.было бы мне крайне полезно. В лучшие времена Клеткоголовый держал у себя в башке до девяти элементалей. Был бы у меня сегодня такой запас я бы устроил тут гвардии локальный Армагеддон.

– Это ты хорошо придумала, Тисифона, – пробормотал я. – Это очень хорошо.

Не уверен, что без самого Клеткоголового эта штука будет вообще работать, но повозиться с нею будет полезно…

А вот и дом, милый дом.

Мой закопченный дымом, пробитый пулями флаг мотало ветром на флагштоке над наблюдательной башней.

Вот тут я поднял флаг свой. Ибо отныне здесь место рода моего. Тут я стою и не сойду никогда.

Отсюда я продолжу завоевание мира, ведь я Дионисов, а значит мой бог, бог моего рода со мной.

Я поднялся по лестнице, прошел по галерее в стольную залу, добрался до моего кресла и упал в него совершенно без сил.

К счастью меня не трогали и мог некоторое время оставаться один.

Потом тётка принесла мне горячего сладкого чаю, черного как ночь. Я его выпил, заел какой-то булкой. Слышу на кухне начали готовить обед. Блин, а ведь и верно, еще даже полдень не наступил!

Да, жизнь-то продолжается. И прямо скажем, тебе тоже есть чем заняться. Хотя тебя пока никто не трогает, жалеют, дают время прийти в себя. Так. Давай, победитель. Шевелись. Еще чертова куча дел не сделана.

Вопрос с трофеями тетка Марго решит сама. Но нужно ещё решить, куда деть десятки трупов, а ведь и у нас были убитые. Штирц, не задавая вопросов, уже развернул полевой госпиталь во дворе и оперирует там на кухонном столе вынесенном из дома. Кристобаль и Надежда ему ассистируют. Надо бы выйти и помочь им, но на такое я еще не скоро соберусь с силами.

Надо поручить Рустаму найти место разрыва телефонного провода и восстановить связь. Все должны знать, что мы победили.

Наверное, стоит запланировать и какое-то празднество.

Блин! А ведь надо ещё и Номоконовск отбить! И чем раньше, тем лучше. Надо поручить Ангелине поменять шины на «Антилопе-Гну» и вообще собрать все, что у нас может ездить, чтобы уже с утра быть в Номоконовске с превосходящей огневой мощью на руках и призвать всех непокорных к миру. Да, это надо организовать в первую очередь!

Я начал понемногу оживать от потрясений этого утра.

Жизнь снова вошла в более или менее нормальную колею.

Дела меня закрутили.

А потом, уже под вечер, со мной случилось самое удивительное чудо этого дня.

Его привёл ко мне Рустам – прямо к дверям, в стольную залу Фламберга. Одноглазого, с повязкой через огрубевшее лицо, поседевшего, исхудавшего, но бодрого, с абордажной саблей на боку, настоящий пират рода Дионисова!

– Дядька Аристарх! – прокричал я срываясь с места, бросаясь к нему и обнимая его. – Живой!

И он был живой, самый настоящий. От него пахло потом и морской солью.

– Сколько же мы не виделись? – я был очень и очень рад, что он нашелся.

– Десять месяцев, Сашка, – захохотал дядька. – Десять чертовых месяцев! Я тоже чертовски рад тебя видеть!

– Ты где был, Аристарх⁈ – прокричал я в полном восторге. – Где ты пропадал? Мы тебя обыскались!

– Да это не важно! – отмахнулся дядька. – Где был, там уже нет. Лучше посмотри, кого я привез.

Это кого же?

Я обернулся туда, куда он показывал. И я увидел, кого он привез.

И так и застыл на месте, словно громом пораженный.