Текст книги "Славное море. Первая волна"
Автор книги: Андрей Иванов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)
Шторм
Ветер усиливался. Лодка шла ходко.
Бадма прежде почувствовал, потом увидел, как пол лодкой вода будто вспухла, приподнялась, потом куда-то провалилась.
Так родилась первая большая волна, за ней вторая. Лодку накренило и начало сильно покачивать.
Бадма и Матвей пока не испытывали особого страха. Они верили своему старшему товарищу и во всем на него надеялись.
Чимит был рад, что ребята ведут себя спокойно, молчат, не суетятся.
На волнах появились и начали ломаться острые гребни. Чимит забеспокоился и на минуту упустил управление парусом. Лодка как бы застыла на одном месте. Рядом горой встала зеленая волна.
Бадма закрыл глаза, пугливо наклонил голову и сжался в комок. Только руки крепко вцепились в сиденье.
Первым опомнился маленький Матвей. Он изо всех сил налег на кормовое весло, и лодка стала повертываться носом к волне. Полного поворота она сделать не успела.: волна обрушилась теперь только на самый край кормы, накрыв с головой Матвея и сильно забрызгав Чимита.
Весь мокрый, отплевываясь, Матвей продолжал крепко держать весло, надежно поставив лодку вразрез волне.
– Молодец! – не поворачиваясь к нему, похвалил Чимит. – Так держать.
Тому хотелось крикнуть по-матросски: «Есть так держать!» Но сильный ветер забил ему рот, и он только качнул головой.
– Бадма! На весла! – пересиливая ветер, крикнул Чимит.
Бадма, с тревогой наблюдавший на носу, как набегают теперь уже черные волны, низко пригибаясь, перебрался на середину лодки.
Чимит начал торопливо убирать парус.
– Погоди! Зачем ты это делаешь? – запротестовал Бадма. – Пока не страшно. Домой завтра вернемся.
– Нет. Это задул баргузин! – крикнул Чимит, продолжая возиться с парусом. – Будем пробиваться домой на веслах.
Поглядев еще раз на крутые волны, Бадма тоже решил, что следует вернуться домой. Но зачем снимать парус?
– Чимит! Побежим с парусом! Делай поворот!
Чимит снова начал закреплять парус, только уменьшив его.
Под косым ветром шли недолго. Бортовая качка не давала покоя. На дне лодки переливалась вода.
Пройдя километра полтора, ребята с тревогой заметили, что их сильно несет к берегу. Береговые скалы поднимались уже близко, высокие, мрачные. Порою ребятам казалось, что они слышат, как у скал, разбиваясь, шумят волны.
Теперь Чимит твердо решил убрать парус и идти только на веслах: с парусом не справиться.
Без паруса лодка легче держалась на волне.
– Скалы близко! Разобьемся! – тревожно крикнул Бадма.
С моря набежал холодный туман, окутал лодку так плотно, что ребята перестали видеть друг друга.
Туман пронесся дальше и закрыл берег. Чимит и Бадма долго гребли молча, с опаской глядя на берег, укрытый туманом.
Бадма выбился из сил. Уже несколько раз его весло, не коснувшись воды, проскользнуло в воздухе.
– Что, устал? – напрягая голос, спросил Чимит. Бадма не ответил, только ниже опустил стриженую голову.
Чимиту стало холодно и неприятно, словно он остался в лодке один. Но, взглянув на внимательное и напряженное лицо Матвея, снова приободрился. Ему захотелось ободрить и Бадму. Однако в голову не приходило ничего утешительного.
Лицо Бадмы побледнело, губы стали совсем синими.
Туман у берега исчез.
У Матвея занемели руки. Он решил устроиться поудобнее. Лодка вильнула вправо, и гребень волны обрушился через борт…
«Все! Вот и смерть пришла». – Бадма вжал голову в плечи и закрыл глаза.
Чимит и Матвей, не глядя на Бадму, изо всех сил стали разворачивать лодку вразрез волне.
Лодка грузно осела. Всплыли и мешали ногам доски настила, мотки каната от глубокомера. Боком плавало от борта к борту маленькое старое ведерко.
– Бадма! Выкачивай воду! – Чимит отобрал у него весло. – Я буду грести один.
Бадма сел прямо в воду и начал вычерпывать ее ведерком.
Лодка, поскрипывая, взлетела на крутой волне. За кормой, казалось прямо из воды, вздыбились горы. Теперь они были уже близко. Чимит понял – их неумолимо несет на скалы.
Когда гребень волны надломился и лодка стала сползать вниз, Чимиту показалось, что гора тоже наклонилась и падает им навстречу.
Прежде чем лодка скрылась в провале между волнами, он успел заметить, что гора против них как бы разрублена сверху донизу. Видно, весной по этому разлому-желобу сверху падает вода.
Новая волна опять подхватила и подняла лодку на гребне. Теперь Чимит вгляделся в гору еще внимательнее. И опять он сделал важное открытие: под самой горой волны, откатываясь, обнажили полоску гальки.
Чимит посветлел.
Бадма вылил из лодки воду и взялся было за весла, но Чимит крикнул:
– Убери свое весло, пойдем к берегу!
Матвей повернулся и посмотрел на берег.
Гора встала почти рядом. Он подался к середине лодки, согнулся, готовый к прыжку. На узкой спине резко выступили маленькие острые лопатки.
У другого борта, также полусогнувшись, замер Бадма.
Чимит правил к берегу. Сейчас он один был в ответе и за лодку и за друзей. Чуть прозевай он – их снесет туда, где у скал нет галечной отмели. Там нет спасения.
Ревет море, стонет ветер. Лодку бросает с волны на волну, и кажется, что она сама прыжками несется к скале.
Гора поднялась и заслонила собой небо. Со страшной силой лодка ударилась днищем о камень.
Чимит плыл к берегу. Он не видел, выпрыгнули ребята или их, как и его, выбросило за борт.
Когда Чимит встал на дно, то заметил, что на воде пузырится рубаха Матвея.
Он кинулся к нему, выхватил из воды и несколько раз сильно встряхнул за плечи.
Тот шумно рыгнул водой. Потом, заикаясь от холода и страха, спросил:
– Раз-разбились?
– Разбились!
Чимит схватил Матвея в охапку, прошел с ним несколько шагов и крепко прижал его к скале. Они как бы слились с камнем.
Волна ушла. Чимит, еще чувствуя ее тяжесть на плечах, подтолкнул Матвея на первый уступ. Тот, оглядевшись, сам шагнул еще выше. Матвей теперь в безопасности.
Чуть пошатываясь и отплевываясь, к ним присоединился Бадма.
Им удалось подняться по неровностям скалы на небольшой карниз.
– Все! – сказал Чимит и радостно засмеялся.
У Матвея гулко билось сердце. Он прижал к груди руку и, не найдя слов, улыбаясь, молча кивнул Чимиту.
Внизу бесилось море, то выбрасывало под скалу расщепленные остатки лодки, то снова уносило их обратно.
Бадма долго смотрел на игру волн и хрипло сказал:
– Будет нам теперь за лодку.
– Думаешь, за одну лодку? За все будет, – заверил Чимит. – Дома по головке не погладят.
– А больше всех тебе попадет. – Бадма подмигнул: – Ты старше.
– Ну и пусть! Не заплачу. И на тебя валить не стану. Жалко, глубокомер утопили.
– Вон болтается твой глубокомер. – Бадма показал рукой туда, где плясал на волне клубок каната. – На что тебе сейчас эта труба нужна?
– Канат в горах нужен не меньше, чем на море.
Чимит быстро скользнул вниз. Через минуту он поднялся, за ним погромыхивала по камням железная труба глубокомера.
Штурм горы
На ребят со всей силой обрушивался ветер. Они стали мерзнуть.
– Худо тут. Что делать? – постукивая зубами, спросил Матвей.
– Надо лезть вверх, – твердо сказал Чимит.
– Ты что чудишь? – У Матвея от удивления даже перестали стучать зубы. – Разве здесь влезешь?
– Попробуй, а мы посмотрим, какой ты прыткий. Тут и ветру зацепиться негде, – сказал Бадма.
– А мы и не здесь. Пройдем в ту расщелину. Мальчики перебрались в расщелину. Здесь ветер так завывал, будто дул в горло пустой бутылки.
По желобу мальчики поднялись метров на семь. Дальше отвесной стеной метров на десять поднималась скала, а там, наверху, угадывалась площадка.
– Ну вот и тут труба, – сказал измученный Бадма.
– А что? Труба? – оживился Чимит. – Это ты хорошо придумал. Сейчас!
Бадма вовсе не имел в виду трубу глубокомера. Однако он понял, что его слова навели Чимита на какую-то мысль. И сказал:
– Попробуем трубу… Ну, давай!
Чимнт стал бросать трубу на веревке, но она, звеня по камням, скатывалась вниз.
– Ничего не выйдет, – махнул рукой Бадма. – Подождем до завтра. Там видно будет.
У Чимита росло злое упрямство. Он готов был бросать трубу до самого утра.
Наконец труба прочно застряла вверху. Чимит изо всех сил подергал веревку.
– Ну что ж, пожалуй, можно лезть. Кто первый?
– Пусть первым лезет Бадма, – предложил Матвей. – Ом тяжелый. Если его веревка выдержит, нам нечего бояться.
– А если не выдержит, то я должен первым разбиться, так? Сами лезьте. А я и подожду.
– Не бойся, – успокоил его Чимит. – Начинать придется тебе, Матвей. Ты легче всех. Подымешься – закрепи трубу покрепче.
Бадма повеселел. Матвей, вздохнув, полез по веревке.
Хотя никто из ребят не был альпинистом, им все же удалось взобраться на вторую площадку.
Небо плотно заволокло тучами. Темнело. Через час придет настоящая ночь. Мокрые рубашки и штаны леденит на холодном ветру. Негде укрыться, только скалы и ветер. К утру можно замерзнуть насмерть.
Перед глазами скала уперлась в мутное небо и гудит от ветра. В сумеречном свете Чимиту кажется, что она уже не так крута.
– Надо… лезть… вверх, – говорит он, дрожа от холода.
Бадма глядит туда, но почти ничего не видит. В грохоте ветра и моря ему слышится шум уходящего поезда, на который он не попал и теперь никогда не попадет. Глаза застилают слезы.
– Нас оттуда ветром сдует.
– А здесь замерзнем! – крикнул Чимит. Он больше ни о чем не спрашивал. Обвязал веревкой Бадму. Передним концом с трубой крепко обвязал себя, второй конец отдал Матвею.
Они поползли вверх, действуя локтями и коленями. Вверху сильно загрохотало. В стороне почти рядом прокатились сорванные ветром камни. Выше ветер дул еще сильнее.
– Прижимайся плотней! – не останавливаясь и не поворачиваясь, приказал Чимит.
Выл ветер, темнело небо. То здесь, то там, скатываясь, стучали сорванные сверху мелкие камни. Карабкались, не останавливаясь, молча, сдирая на коленях и локтях кожу и не замечая этого!
Чимит остановился, Бадма и Матвей не на шутку встревожились. Подтянулись к нему, легли рядом.
– Что такое?
– Слышите?
В неистовом вое и грохоте ветра послышались тягучие, успокаивающие звуки. Шумела тайга.
Ночь в тайге
Прибрежный лес стонал от ветра своими вершинами, но только наверху. Внизу было тихо и, как ребятам казалось, теплее.
– Ну, пошли, – сказал Чимит. – Только держитесь ближе. Если всем в одно место глядеть, дорога виднее будет. Пошли!
– А не заблудимся? – Бадма взял его за руку.
– Я эти места знаю.
Чимит соврал. И Бадма ему не поверил. Но твердость в его голосе успокоила Бадму.
Однако Чимиту хорошо было известно, что в лесу легко заблудиться даже днем. А про ночь и говорить нечего. Надо быть особенно внимательным.
Выбранное направление нужно чем-то проверять. А чем? В небе ни луны, ни звезд. Стволы деревьев еле видны.
На душе у Чимита неспокойно. Он пошел тише. Бадма держится за его локоть, Матвей – за край рубахи.
Иногда то один, то другой тихо предупреждают: справа пень, слева валежина. И все обходят высокий пень или разом осторожно перелезают через ствол бурелома.
Говорили мало и тихо. Кто знает, что делается кругом? Может, где-то рядом притаился зверь?
Напрягая зрение, Чимит отыскивал впереди себя осины и шел на них. Крупные серые стволы осин заметнее в темноте.
Они подошли к толстой, в два обхвата, осине и, прижавшись к ее шершавому стволу, отдыхали. Дерево гудело от напряжения. Вдруг вверху громко затрещало. Казалось, что дерево раздиралось надвое. Ребята бросились в стороны.
С треском сорвался сук и упал там, где только что стояли ребята.
Чимит вспомнил, что хрупкие осины больше всех деревьев страдают от штормов, и стал придерживаться хвойных деревьев.
Прошло с полчаса. Чимит остановился.
Деревья шумели тише. Матвей почувствовал, как проходит его настороженность. Бадма чувствовал себя совсем хорошо.
Только одному Чимиту не нравился этот утихающий шум деревьев.
И хотя ему не хотелось расстраивать товарищей, он сказал не то, что они ждали.
– Мы очень далеко забрались в тайгу. Тут, видно, ложбина. Оттого и ветер тише.
На этот раз Чимит повел ребят, круто забирая влево, чтобы подойти ближе к берегу.
Шли молча, громко дыша и оглядываясь по сторонам. Ветер не усиливался. Но Чимит не менял направления. Он знал, что там море.
Лес зашумел громче.
Впереди блеснули огоньки, вдруг погасли и снова зажглись.
Оторопевшие мальчики застыли на месте. Огоньки поплыли в темноте и вдруг устремились прямо на ребят. Мальчики бросились в разные стороны.
Чимит поднялся с земли, ощупал себя. Нигде ничего не больно. Пошарил кругом руками: пусто.
– Бадма! – позвал он тихо. – А Бадма!
– Тут я, – глухо отозвался Бадма и завозился, подымаясь на ноги.
– А Матвей жив?
– И я жив. Кто это?
Матвей запомнил, как два светящихся глаза поднялись над ним и исчезли вверху. И вдруг громко и радостно, словно нашел что-то очень нужное, крикнул:
– Ребята! Это сова!
Да, это была сова. Видно, ее напугал штормовой ветер, и она приютилась у самой земли.
Лишь к полуночи они выбрались из лесу. Сразу от опушки начался крутой спуск, поросший мелким кустарником. Впереди, где шумели волны, горели костры. В свете огня мелькали человеческие фигуры.
Женщины подкладывали в костры дрова. Пламя вспыхивало с новой силой. Но на огни к берегу приходили только черные, с белыми гребнями волны.
С разбегу Чимит подскочил к матери, ухватился за теплые руки, заглянул в ее встревоженные глаза.
Суд
Чимит и Бадма спали глубоким спокойным сном. Но Матвей метался в постели и невнятно разговаривал. Ему снилось, что он все еще плывет в лодке по бурному Байкалу.
Сквозь тревожный сон Матвей почувствовал, что в комнате кто-то чужой.
Мгновенно он открыл глаза. Перед ним стояла Валя Антонова.
– Вставай, моряк. Чимита и Бадму я уже подняла.
– А где они? – протирая глаза, спросил Матвей.
– Дома, одеваются. Сейчас завтракать будут. «Иди, – говорят, – к Матвею, разбуди его».
– Ты побудь немного за перегородкой, я сейчас оденусь.
Ему хотелось расспросить ее о том, что говорили о них в деревне.
Валя зашла за перегородку, Матвей оделся, убрал постель.
– Ну, посиди еще маленько, – попросил он Валю. – А я сейчас умоюсь.
– Тебя если слушаться, весь день просидишь, – засмеялась Валя, но уселась у стола.
Ей очень хотелось побольше узнать у Матвея о вчерашнем приключении. Чимит и Бадма не захотели говорить с ней. Она спросила:
– Ну как, страшно было? Я бы умерла со страху.
– Да ничего особенного. Ну, бросало крепко, на скалы несло. Чуть не утонули, а так ничего, нас же трое было. Это когда один, то страшно.
Матвей захватил мыло, зубной порошок, полотенце и вышел на улицу. Вале пришлось долго ждать.
– Торопись, – сказала Валя, когда он вернулся. – Скоро собрание. Созывают всех ребят. Все из-за вас.
– Ругать, наверно, хотят?
– Будут, однако… немножко.
Матвей задумался: на собрание не придет ни один настоящий рыбак. Только женщины огородной и животноводческой бригад.
– Тебе хорошо говорить, нас целым колхозом ругать будут.
– Какой там колхоз, все уехали. И ста человек не наберется. Пошли!
В правлении колхоза негде было повернуться. Матвей хотел протиснуться вперед, чтобы найти друзей, но Валя потянула его за руку, и они стали у двери.
Собрание открыла заместитель председателя правления Наталья Цыреновна. Она повела речь о доярках, пастухах, огородницах. Называла имена, говорила, как много у них работы и как трудно им порой управляться с делом, присматривать за домом.
Она кинула взгляд на первые скамьи левого ряда. Успокоившийся было Матвей насторожился.
– Авдотья Лозинина у нас лучшая доярка, – продолжала она. – У нее вчера был очень трудный день. Ей бы хорошо отдохнуть. А чем порадовал ее сын Матвей? Вместе с Чимитом и Бадмой он ушел на лодке в море. Там они попали в шторм и чуть не погибли.
Снова посмотрела в угол левого ряда. Матвей понял: Чимит и Бадма сидят там.
Голос Натальи Цыреновны стал жестким.
– Чимит, выйди к столу! – приказала она.
В комнате стало тихо. Так тихо, что в самых задних рядах слышно было, как робко скрипнула под Чимитом скамья.
Чимнт подошел к столу, повернувшись к собранию, потупился.
Матвей рванулся вперед, работая локтями, стал пробираться к столу.
– Чимит не виноват! – крикнул он. – Это я и Бадма виноваты. Нам захотелось к нашим рыбакам. Мы уговорили его.
Подошел и встал с ними рядом похудевший за эту ночь толстяк Бадма.
– Нет, все равно я виноват, – чуть придерживая локоть Матвея, выступил вперед Чимит. – А мы дело думали сделать. Мы не хотели, чтобы так вышло.
Потом высказывались колхозницы. Говорили они долго и сурово. Упрекали ребят в озорстве и непослушании.
Только Дарима, совсем седая, но еще крепкая, широкая в плечах старуха, не во всем разделяла мнение большинства.
Она любила смелых людей и готова была прощать им многое.
Когда ругали Матвея и Чимита, она молча поджимала губы.
Но когда женщины стали говорить, что ребята должны помогать взрослым, что им надо найти настоящую работу, она утвердительно качнула головой.
Наталья Цыреновна закрыла собрание. Все стали расходиться.
Бабушка Дарима дождалась Наталью Цыреновну, взяла ее под руку и отвела в сторону.
– Что это ты ребят журишь? Какие смельчаки растут! И сколько ни жури, но переживший шторм захочет пережить бурю. А выстоявшие в бурю не устрашатся урагана. Разве мы не такие росли?
Сбор друзей
Шторм утихал. Гулко билось о берег море, но еще весь день на берегу стонали, гнулись деревья.
Лишь семь старых кедров, посаженных когда-то против семи домов первых поселенцев, стояли тверже других.
Почти все теперешние жители деревни с детства помнят их такими же могучими, с широкими кронами. Только самая старая в колхозе бабушка Дарима помнит их молодыми.
Чимит видит в окно, как старые кедры подбирают длинные тонкие ветви, как бы стараясь сделать меньше, но плотнее свою куполообразную крону. В стороне сердито отбивается ветвями от ветра молодая лиственница. Затишье. К плетню провел через улицу табунок кур красный, с серебристой шеей петух. Втянув голову в плечи, вдоль улицы пробежала Валя Антонова.
Чимит плотнее приник к окну. Валя быстро скрылась, так и не взглянув на окно Чимита.
На улице появился Матвей. Он шел не торопясь, заложив руки в карманы, и так смотрел по сторонам, будто впервые попал в деревню.
Широким ровным шагом взрослого человека он подошел к старому кедру, сбил на затылок серенькую кепку и долго разглядывал ветви. Потом подошел к самому стволу и попробовал его обнять. Рук не хватило. Тогда Матвей приник к нему ухом.
Чимиту тоже вдруг захотелось побежать к Матвею и вместе с ним послушать, о чем шумит, на что жалуется или чему радуется кряжистый кедр.
Но Матвей уже отошел от дерева и направился к дому Чимита.
– Здравствуй! – сказал он, входя в избу. – Ты меня звал?
Чимит обрадовался другу, но вынужден был сознаться, что не звал.
– А меня бабушка Дарима послала. Иди, говорит, к Чимиту. Вам сейчас вместе надо быть.
– А скажи-ка, – Чимит лукаво посмотрел на друга, – что это тебе старый кедр на ухо шептал?
Матвей сделал серьезное лицо.
– Он сказал, что видел много штормов и все на одном месте стоит. А вы, говорит, от одного шторма раскисли.
– Ох и сочинитель ты, Мотька! – улыбнулся Чимит.
– Ну и пусть, сочинил маленько. Это же не вредно.
– Не вредно, а обидно. Ладно, не будем ссориться. Я тебя только за это немного помну! – И Чимит сгреб в охапку приятеля.
Худенький Матвей оказался очень вертким. Чимиту никак не удавалось побороть его.
– Ого, ты, брат, крепкий. Я совсем не думал, что меня упаришь, – сказал он, запыхавшись.
– Отец говорил: неважно, что человек худенький, важно, чтоб он был жилистый.
– А Бадма только с виду крепкий. А сила не та. Я его сразу укладываю, – похвастался Чимит.
В сенцах послышались чьи-то шаги. Через минуту в дверь колобком вкатился и сам Бадма.
– Ух и ветрище, чуть с ног не свалил, – сказал он, утирая слезившиеся глаза.
– И тебя бабушка Дарима прислала? – спросил Чимит.
– Да. Ты же просил ее.
– Нет, не просил.
– Тогда откуда ты знаешь?
– Да такой я угадчик.
Но тут же, не выдержав серьезного тона, смеясь, рассказал, что Матвея тоже прислала бабушка Дарима.
Сама старушка в это время шла мимо дома. Под окнами замедлила шаги. Прислушалась. В избе весело звучали ребячьи голоса. Она взошла на крыльцо, по-хозяйски открыла дверь.
Увидев ее, ребята смутились, притихли.
– Вот и собрались вместе, – сказала она тихо, задумчиво, будто давно сидела в этой комнате и вела с ребятами долгую интересную беседу.
– Вместе бурю перемудрили, вместе перед народом ответ держали. Вам теперь всегда вместе надо быть. «У моря жить – вместе быть».
Бабушка Дарима глянула на Бадму и продолжала:
– Море нас кормит, поит. И богато оно, и красиво. Только любить его мало. Надо, чтоб оно вас любило. А оно у нас любит не каждого. Только сильных и смелых признает наше море. Хуже всего на море трусу.
Внимательно посмотрела на ребят, как бы проверяя: готовы ли они стать сильными и смелыми. Ребята совсем притихли.
– Вчера вы не только озорство, но и смелость свою проявили. Шторм не легкий был, а вы не упали духом. Полюбит вас море.
Она попросила рассказать ей все, что с ними было, начиная с выхода в море и до возвращения на берег.
Рассказывал Чимит. Говорил он скупо, без подробностей. Боялся, что его обвинят в хвастовстве.
Старая Дарима слушала, опершись на локти.
Чимит закончил рассказ. Бабушка встала, отошла к окну, кинула взор на высокую гору за речкой. Гора наполовину поросла густыми соснами. Выше белел обдуваемый холодными ветрами камень.
Торопливо повернулась к окну и молча поманила ребят рукой.
– Смотрите-ка!
Мальчики сгрудились у окна. Им казалось, что на высоте границы леса и камня кто-то медленно машет белым платком.
– Птица летит, – вглядевшись, сказал Чимит.
– Птица, правильно. А какая?
– Чайка, наверно, – сказал Матвей.
Бабушка Дарима отрицательно покачала головой.
– Нет, чайка мельче.
– Может, журавль, – вслух подумал Бадма.
Бабушка Дарима пристально поглядела на притихших ребят.
– Лебедок это, ребята. На гнездовье потянул. Чимит стал внимательно следить за белой птицей.
Он не раз слышал, что вверх по реке есть озеро, где живут лебеди, а вот сразу не мог догадаться.
Лебедь скрылся из глаз, а ребята с бабушкой Даримой все не отходили от окна.
– Раньше лебедей на Байкале совсем не было. Только пролетали весной над нашим краем, – сказала Дарима.
– Почему же они теперь живут? – спросил Матвей.
– По-разному люди рассказывают об этом. Говорят, что где-то далеко на Севере вывела пара лебедей маленьких лебедят. Росли лебеди тихими и послушными, никогда не перечили матери, во всем ее слушались.
Только один непоседливый, не в меру любопытный был. Все ему надо увидеть, все самому узнать. То от гнезда далеко, к самым лисьим норам, уйдет, то к чужим птицам прибьется, и те его поклюют. Измучились с ним родители, наставляя на путь истинный.
Родительская наука пошла ему впрок. Вырос он смелым и сильным лебедем.
Улетели осенью птицы на юг. Весело было молодому лебедю над новыми местами лететь. То горы каменные под ним, то реки долгие, то озера синие. Летит себе, чуть слышно песню поет, дорогу, как старый лебедь учил, запоминает.
Провели лебеди зиму в теплых странах. Пошла весна по земле, и лебеди вслед за ней двинулись. Родина, как мать, всех зовет.
Летят птицы, радуются знакомым местам, что внизу раскинулись.
Только один молодой лебедь не вниз, а вверх посматривает. Давно понравился ему месяц ясный.
Летел тот лебедь последним в стае. В конце стаи всегда молодых и сильных ставят, чтобы не давали отставать слабым.
И так его всю дорогу манил ясный месяц, что захотелось ему подняться и поглядеть, что на месяце делается.
«Отлучусь ненадолго, а потом нагоню стаю», – решил он и, взмахнув крыльями, подался вверх.
Но легко задумать – трудно сделать. Уже высоко взлетел отважный лебедь, а ясный месяц не стал ближе.
Еще поднялся лебедь. Холодно вверху стало, дышать трудно. Чувствует – слабеют крылья, шум в голове. И понял молодой лебедок, что зазнался он, не по силам дело затеял.
Поднимался еще на зорьке, а сейчас уже солнце взошло. Глянул вниз, а вся земля, как небо, синим дымком подернута, совсем не видно, куда лететь надо.
Затосковал лебедь, крикнул что было силы. Но никто ему не отозвался.
Глянул еще раз на землю и удивился: там такой же рог месяца виднеется.
«Значит, было когда-то у месяца два рога, – подумал он. – Один, видно, сломался и упал на землю».
Обрадовался лебедок и поспешил скорей к земле. Чем ниже летит, тем теплее и легче дышать становилось.
Спустился вниз, а рог месяца оказался большим светлым озером. Значит, упал сверху, ударился о горы и стал чистой прозрачной водой.
Понравилось лебедку на Байкале. Прожил у нас целое лето один. Осенью пристал к пролетной стае и улетел на юг. Весной вернулся уже не один, а с молодой лебедкой. С тех пор и повелись у нас на Байкале свои лебеди…
– Это, должно быть, правда, – сказал Матвей и заботливо пригладил вихрастые волосы. – Наш Байкал и на карте, как месяц, лежит.
– Истинная правда, – подтвердила рассказчица.
– Почему же они теперь не на Байкале, а на Лебедином озере живут? – спросил Бадма.
– Эта птица тишину любит. На Байкале теперь кораблей много ходит и штормит часто. А на Лебедином озере и от людей далеко, и безветренно там.
– Далеко ли до Лебединого озера? – полюбопытствовал Чимит.
– Тебе и туда захотелось?
– Захотелось, – сознался Чимит. – Только не пустят теперь никуда.
– Туда-то пустят. Для вашего роста это озеро теперь не так уж далеко.
Через несколько дней после беседы с бабушкой Даримой в колхоз пришел лесник. Он принес постановление сельского Совета выделить ему трех колхозников на несколько дней.
Наталья Цыреновна испуганно замахала руками:
– Где я людей возьму? Все на промысел ушли. Даже ферму почти без работников оставили.
– Не торгуйтесь, Наталья Цыреновна, – не торопясь говорил лесник, пожилой мужчина с широкими рыжими усами. – Это же постановление Совета. Как же ты его не выполнишь?
Наталья Цыреновна притихла, задумалась. Через минуту она снова вскинула большие, широко открытые глаза и с надеждой спросила:
– А ребят послать можно, Артем Сазонович?
– Мне же не грибы собирать, – обиделся лесник.
– Да они уже большие, – заверила Наталья Цыреновна. – Один шестой класс кончил.
И чтобы окончательно уговорить лесника, подошла ближе, легонько взяла его за рукав белого парусинового костюма.
– Мы тебе не троих, а десять выделим. На этот раз задумался лесник.
– Ладно, давайте ребят. Только самых старших, – согласился он. – На свой риск беру. Может, что и выйдет.
Утром у здания правления колхоза выстроились девять мальчиков.
У каждого за плечами был вещевой мешок с продуктами и парой белья. У пяти человек – легкие топоры. Бадма держал поперечную пилу, Матвей и Чимит – лопаты.
Взяли четыре чайника и по эмалированной кружке.
