Текст книги "Славное море. Первая волна"

Автор книги: Андрей Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

– Незнакомой девушке цветы?

– А это от всех нас, – нашелся Геннадий.

Сделано это было к месту, без фальши, и все заулыбались. В эту минуту каждый подумал, что так оно и есть: они собрали для Зои букет и передать его поручили новому матросу, чтобы был верный повод познакомить их.

Зоя поднесла к лицу цветы и спрятала за ними округленный с ямочкой посредине подбородок. Из-за цветов Геннадий видел теперь только ее острый, чуть вздернутый нос, большие голубые глаза и широкий загорелый лоб. «Очень хорошая, – подумал он. – Если б сфотографировать ее сейчас».

– Вы и нынче плаваете, Зоенька? – спросил Антон.

– Плаваю, а как же? Такая судьба наша моряцкая. На днях уходим к Тюленьим островам.

Ребята снова повернули за ней в поселок и проводили ее до самого дома.

– Кто она? – спросил на обратном пути Геннадий.

– Зоя Карпова, радистка, со шхуны «Заря», – мечтательно ответил Антон. – Это девушка! И ростом невеличка, и годами нестара, а в море плавает, как рыбка.

– Она здесь выросла, – сказал Сергей. – Мы в прошлом году вместе снимали с мели пароход «Дельфин».

Уже на теплоходе Геннадий снова вспомнил девушку со шхуны «Заря» и долго думал о ней и о себе: «Первый раз в жизни сделал подарок девушке, и то отдал то, что предназначалось матери».

Глава шестая

I

На третьи сутки рано утром к теплоходу, легонько урча, подошел желтый портовый катер.

На палубу поднялся начальник порта, маленький круглолобый и неожиданно стремительный человек. Он не шел по палубе, а катился, и за ним, шумя, летели полы тонкого черного плаща.

Капитан встретил его на палубе.

Находившемуся на вахте Геннадию удалось слышать весь разговор.

Начальник порта стоял перед капитаном, высоко запрокинув голову, будто глядя на мачту. Капитан был высоким человеком и сейчас, из деликатности, старался как-то сжаться, чтобы казаться меньше.

– Чем вы нас обрадуете?

– Вы, наверно, видели в заливе Черского полузатонувшую баржу? – заторопился начальник порта.

– Да уж как не видеть…

– Мешает? Верно?

– Как прыщ на глазу, – согласился капитан. – Большой караван не каждый теперь провести может.

– На вас-то мы, положим, надеялись, – польстил ему начальник. – А теперь надо срочно убирать.

– В добрый час. Великое дело совершите.

– Вот я потому и приехал к вам.

– Разве на это требуется мое разрешение? – удивился капитан.

– Нет, разрешения достаточно моего, – немного смутился начальник порта. – А только без вас нам баржи не поднять.

– Но что я могу сделать?

– Что всегда делают. Откачать воду, поднять и привести в порт.

– Да я же не Эпрон!

– У нас в порту, Сергей Петрович, тоже нет команды Эпрона. Да и вообще в порту сейчас нет ни одного свободного буксира. Все в расходе. А вслед за вами идут караваны пароходов «Алдан», «Пятилетка».

Капитан выпрямился и стоял высокий и молчаливый. Начальник порта отошел немного назад. Так ему легче было смотреть на высокого капитана снизу вверх:

– Сергей Петрович, да вам и работы только на два часа. Пробоину мы заделали, осталось лишь воду выкачать, а баржа сама всплывет.

Разговор заинтересовал Геннадия. Он решил подойти ближе, но было уже поздно.

– Хорошо! – согласился капитан. – Через час пойдем в залив Черского.

Такое решение капитана разочаровало молодого моряка. Кораблю плыть бы в просторы океана, к бело кромке вечных льдов, открывать неизученные земли А тут поднимай баржу почти у самого берега! Да это легко могли бы сделать морские чернорабочие – портовые буксиры.

Начальник порта поблагодарил капитана и уехал на берег, но через полчаса снова вернулся на теплоход. А ровно через час «Полярный» выскользнул из бухты двинулся в залив.

Не имея на буксире тяжелого каравана, теплоход шел быстро. В безветрии лениво летали чайки, не обращавшие внимания на одинокое судно. Но вымпел г флагштоке быстро идущего корабля трепетал и бился, будто для него одного дул свежий ветер. Берег торопливо уходил назад, и только дальние горы, казалось, шли вслед за кораблем.

Через полтора часа подошли к полузатонувшей бар же. Она, видно, шла в небольшом караване последней. При неумелом развороте всего каравана се сильно понесло на берег и ударило о подводные камни. Получив пробоину, баржа затонула. Из воды торчали только надстройка, совсем невысокая бортовая кромка и палуба.

«Полярный» осторожно стал рядом. Капитан вместе с начальником порта обследовал баржу.

Капитан приказал Геннадию и Антону Сахно вскрыть палубу баржи, а мотористы под командой Сергея Алферова перебросили в трюм баржи широкие водоотливные трубы.

<В оригинале отсутствует часть текста. Прим. авт. fb2>

…часа. Пробоину мы заделали, осталось лишь воду выкачать, а баржа сама всплывет.

Разговор заинтересовал Геннадия. Он решил подойти ближе, но было уже поздно.

– Хорошо! – согласился капитан. – Через час пойдем в залив Черского.

Такое решение капитана разочаровало молодого моряка. Кораблю плыть бы в просторы океана, к белой кромке вечных льдов, открывать неизученные земли. А тут поднимай баржу почти у самого берега! Да это легко могли бы сделать морские чернорабочие – портовые буксиры.

Начальник порта поблагодарил капитана и уехал на берег, но через полчаса снова вернулся на теплоход. А ровно через час «Полярный» выскользнул из бухты и двинулся в залив.

Не имея на буксире тяжелого каравана, теплоход шел быстро. В безветрии лениво летали чайки, не обращавшие внимания на одинокое судно. Но вымпел на флагштоке быстро идущего корабля трепетал и бился, будто для него одного дул свежий ветер. Берег торопливо уходил назад, и только дальние горы, казалось, шли вслед за кораблем.

Через полтора часа подошли к полузатонувшей барже. Она, видно, шла в небольшом караване последней. При неумелом развороте всего каравана ее сильно понесло на берег и ударило о подводные камни. Получив пробоину, баржа затонула. Из воды торчали только надстройка, совсем невысокая бортовая кромка и палуба.

«Полярный» осторожно стал рядом. Капитан вместе с начальником порта обследовал баржу.

Капитан приказал Геннадию и Антону Сахно вскрыть палубу баржи, а мотористы под командой Сергея Алферова перебросили в трюм баржи широкие водоотливные трубы.

Загудели моторы, и две широкие двенадцатидюймовые трубы, тяжело вздохнув, погнали воду из трюма за борт.

– Могуче работают! – от души восхищался начальник порта. – Через час твоя техника, Сергей Петрович, сделает все, что от нее требуется. Баржа всплывет сама.

– Вы полагаете?

Лицо капитана выражало серьезную озабоченность. Он не был уверен, что рабочие порта хорошо заделали пробоину, но проверить это теперь уже не хватало времени.

Вообще капитан любил вести дело, которое начинал, сам. А если и приходилось заканчивать работы, начатые другими, он всегда старался лично проверить их с самого начала.

Круглый и подвижный начальник порта, довольный, что ему удалось убедить такого несговорчивого капитана, чувствовал себя превосходно. Он пытался развеселить и капитана, но веселого разговора не состоялось Тот не принимал его шуток и увел начальника в свою к а юту.

Наблюдать за моторами остались только матросы.

На теплоходе стихли голоса. Теперь матросы слушали только, как шумит льющаяся за борт баржи вода.

С берега прилетела одинокая чайка, покружила над неподвижным теплоходом и баржей, протяжно крикнула и, разочарованная, улетела обратно.

II

Сергей Алферов потянулся и лег на краю полуразобранной палубы. Геннадий оглянулся на теплоход, посмотрел на лежащего Сергея, подумал и лег на спину.

Через палубу стало слышно, как равномерно стучит о борт морская волна.

Вот оно, полярное арктическое небо, небо края земли! Он видит его не в кино, не на журнальных картинках, а воочию, прямо над головой. И чем больше он смотрит, тем больше оно кажется не похожим на синее небо Леногорска. Темная синь здесь как бы подернута белесой пеленой.

Жаль, что он не присматривался к нему раньше. Таким ли оно было вчера?

Не подымаясь и не поворачиваясь, он сказал Алферову:

– Видишь, небо какое белесое? Сергей отозвался не сразу.

– Вижу. Вроде в легком инее.

– Это в нем, должно быть, полярные льды отражаются.

– Ох, и мечтатель ты, Генка! Что тебе небо, зеркало, что ли?

– Конечно, не зеркало. Тогда бы льды целиком отразились в нем. А так блеск от льдов рассеивается в воздухе, вот небо и кажется белесым. Ведь над лесом, например, небо всегда кажется темнее, над полями светлее. А тут же сколько льдов! Океан целый.

– А-а, может, и так, – спокойно согласился Сергей.

Его занимали совсем другие мысли. Вот он поплавает еще год в Арктике, а потом обязательно уйдет в торговый флот. Полярнику там не откажут. Он получит мореходку, а с ней, как с путевым листом, откроются дороги во все моря.

– И в Кейптаун попадешь?

Сергей не нашел в этом вопросе ничего коварного и охотно ответил:

– Обязательно. Туда много дорог ведет.

– Ты больше мечтатель, – в раздумье сказал Геннадий. – Тебя вроде дальше заносит.

– Я не мечтаю, я планирую. А это, товарищ матрос, не одно и то же.

Слышно было, как открылась дверь каюты капитана. Матросы быстро встали, сожалея, что разговор прервался так не вовремя.

На борт теплохода вышли помощники капитана, старший механик и боцман, но на баржу спустились только капитан и начальник порта.

– Ну вот, а вы говорили, что баржа уже всплыла, – недовольно сказал капитан. – Ваш оптимизм нас подводит.

Начальник порта озадаченно почесал висок, молча потоптался на одном месте и неуверенно приказал:

– Замерить воду в барже!

На «Полярном» привыкли выполнять распоряжения только своего начальства, поэтому никто не двинулся с места.

– Серов, замерить воду! – распорядился капитан, быстро скрыв мелькнувшую на губах улыбку.

– Есть замерить воду! – бойко и вместе с тем с достоинством, как подобает матросу первоклассного корабля, ответил Геннадий и прыгнул прямо в черную воду баржи на уголь.

Он сделал замеры в четырех местах, недовольно покачал головой и уже не так бойко сообщил:

– Сорок и пятьдесят сантиметров.

– Вот видите, – обрадовался начальник порта, – уже только сорок сантиметров!

– Боюсь, что эти сорок сантиметров нам придется качать всю навигацию.

В голосе капитана звучала всем заметная тревога. Он спустился на нижнюю палубу, и за ним шаром скатился начальник порта.

– Что вы, Сергей Петрович! Вы не верите в силу ваших насосов? – попытался он поправить настроение капитана.

– Верю, потому и тревожусь.

Геннадий тоже разделял опасения капитана. Он-то осмотрел стенки баржи. Они, правда, сантиметров на десять выше уровня воды были мокрыми, но разве можно поверить, чтобы такие могучие насосы почти за два часа так мало убрали воды? Похоже, что вода совсем не убывала. А стенки баржи могло оплескать взволнованной водой, когда в баржу сбрасывали водоотливные трубы.

Он набрался храбрости в присутствии чужого начальства, но по-уставному чеканно обратился:

– Товарищ капитан, похоже, что вода не убывает.

– Я так и знал! – вырвалось у капитана.

– Что? Не может быть! – заторопился встревоженный начальник порта и машинально стал вытирать платком еще не успевшее вспотеть широкое, скуластое лицо.

– Серов, замерить уровень воды в барже и в море! – приказал капитан, на минуту забыв о начальнике порта.

Геннадий замерил высоту сухих бортов баржи изнутри и снаружи и, расстроенный, молча развел руками.

– Я не понимаю ваших жестов, – рассердился капитан. – Докладывайте!

– Уровень воды в барже и в море одинаков.

– Я так и знал, – качнув головой, теперь уже спокойно повторил капитан. Вынул из кармана трубку, не торопясь доложил табаку, закурил.

– Вот так поработали, – вырвалось у стоявшего у борта Сергея Алферова.

III

Начальник порта прижимал белый платок к уже густо вспотевшему лбу.

– Теперь вижу, не удалось дело. Баржу нам не поднять. Можно уходить, Сергей Петрович.

– Ну, нет…

Капитан пыхнул знакомыми колечками синего дымка из трубки и рукой разогнал их в разные стороны.

– Раз дело начато, надо довести его до конца.

Он тут же вызвал Юсупа Шадаева, отдыхавшего после вахты, а боцману приказал доставить водолазный костюм.

Пришел Юсуп; немного вытянув шею, выслушал капитана, осмотрел водолазный костюм, коротко сказал:

– Дайте с собой метр.

Сказал спокойно, как человек, которому, собственно, ничего особенного делать не придется – так просто, обычная работа.

Надел костюм, взял в руки складной металлический метр и медленно шагнул в воду. Когда в нее уже погрузились плечи, он остановился и неловко посмотрел вверх. Потом вода с плеском сомкнулась над ним.

Баржа лежит на небольшой глубине. И все же долго находиться под водой нелегко. Природный ум Юсупа помог ему не растерять этого времени без пользы. Водолазы порта обнаружили большую пробоину в носовой части правого борта. Они успокоились на этом и от дальнейшего обследования отказались. Пробоину заделали. Попытка отлить воду из баржи не удалась.

Ясно, есть другая пробоина. Но где? Юсуп решил, что она тоже с правого борта и, очевидно, у кормы.

Он на секунду представил себе возможную картину события. Баржа шла последней. Она вышла за пределы надежного фарватера, и ее ударило о банку. Не будь буксирного каната, корму занесло бы влево, то есть в фарватер. Но сильно натянувшийся канат сдержал баржу, и теперь корму стало заносить вправо. Баржа ударилась о банку второй раз, теперь уже кормой.

Такая картина объясняла многое. Значит, вторая пробоина могла быть только на корме.

Юсуп двинулся по правому борту прямо к корме.

Вскоре стоявшие в ожидании на палубе получили сигнал. Юсуп просил поднять его наверх.

Когда вышел из воды, с него сняли скафандр – твердый колпак, прикрывающий голову. Он стоял так с открытой головой, но еще в костюме и улыбался – как-то не широко, как бы только самому себе. Дышал он не обычно, а по-своему: три вдоха и один большой выдох, три вдоха и один большой выдох.

Увидев, с какой заинтересованностью и недоумением смотрел на него Геннадий, Юсуп сказал:

– Это физкультура и легким и сердцу.

– Так все водолазы дышат? – спросил Геннадий.

– Не знаю, а мне так приходится.

Боцман отодвинул плечом Геннадия и спросил:

– Что нашел?

– У кормы пробоина.

– Большая? Может, все разорвало?

– Нет.

Юсуп назвал длину и ширину пробоины.

– Готовьте пластырь! – приказал капитан. Боцман дважды, чтобы запомнить, повторил вслух размеры и пошел готовить пластырь.

– Думаешь, это единственная? – теперь допрашивал его капитан.

– С правого борта одна.

– А с левого?

– Там не должно быть. Левый борт уже в фарватере.

– А в днище?

– Этого сейчас не проверить. К барже нанесло много ила и песка.

Геннадий подумал, что капитан и сам понимал это и допрашивал Юсупа больше для того, что похвастаться перед начальником порта, какие у него расторопные матросы. Самому Геннадию вдруг показалось обидным, что им капитан ни перед кем не станет гордиться.

IV

Сытые чайки, привлеченные долгой стоянкой корабля, снова прилетели из бухты, лениво покружились над ним, потом молча, чуть в стороне, сели на воду, поскрипели и затихли. Два низких длинных островка вдали будто приподнялись над водой.

Все это до мельчайших подробностей замечалось Геннадием. Но все это: и объевшиеся до немоты чайки, и голубое небо, и синяя вода, и приподнятые рефракцией над водой острова, и эта баржа, которую нужно поднять, – все это не настоящая Арктика. Ему сейчас не хотелось копаться здесь, а плыть скорей туда, в неведомые просторы, навстречу льдам, где, может быть, затерялись в тумане неизвестные острова.

Пластырь, к удивлению Геннадия, выглядел очень просто. Это была всего только новая доска, на одну сторону которой нашили брезент. С этой доской, молотком и гвоздями Юсуп снова ушел в воду.

Вернулся Юсуп измученный больше, чем в первый раз. Под усталыми глазами легли широкие синие полукружия. Доложил о выполнении задания, перешел на борт теплохода и лег на крышке трюмного люка, прямо под солнцем надежного фарватера, и ее ударило о банку. Не будь буксирного каната, корму занесло бы влево, то есть в фарватер. Но сильно натянувшийся канат сдержал баржу, и теперь корму стало заносить вправо. Баржа ударилась о банку второй раз, теперь уже кормой.

Такая картина объясняла многое. Значит, вторая пробоина могла быть только на корме.

Юсуп двинулся по правому борту прямо к корме.

Вскоре стоявшие в ожидании на палубе получили сигнал. Юсуп просил поднять его наверх.

Когда вышел из воды, с него сняли скафандр – твердый колпак, прикрывающий голову. Он стоял так с открытой головой, но еще в костюме и улыбался – как-то не широко, как бы только самому себе. Дышал он не обычно, а по-своему: три вдоха и один большой выдох, три вдоха и один большой выдох.

Увидев, с какой заинтересованностью и недоумением смотрел на него Геннадий, Юсуп сказал:

– Это физкультура и легким и сердцу.

– Так все водолазы дышат? – спросил Геннадий.

– Не знаю, а мне так приходится.

Боцман отодвинул плечом Геннадия и спросил:

– Что нашел?

– У кормы пробоина.

– Большая? Может, все разорвало?

– Нет.

Юсуп назвал длину и ширину пробоины.

– Готовьте пластырь! – приказал капитан. Боцман дважды, чтобы запомнить, повторил вслух размеры и пошел готовить пластырь.

– Думаешь, это единственная? – теперь допрашивал его капитан.

– С правого борта одна.

– А с левого?

– Там не должно быть. Левый борт уже в фарватере.

– А в днище?

– Этого сейчас не проверить. К барже нанесло много ила и песка.

Геннадий подумал, что капитан и сам понимал это и допрашивал Юсупа больше для того, что похвастаться перед начальником порта, какие у него расторопные матросы. Самому Геннадию вдруг показалось обидным, что им капитан ни перед кем не станет гордиться.

V

Сытые чайки, привлеченные долгой стоянкой корабля, снова прилетели из бухты, лениво покружились над ним, потом молча, чуть в стороне, сели на воду, поскрипели и затихли. Два низких длинных островка вдали будто приподнялись над водой.

Все это до мельчайших подробностей замечалось Геннадием. Но все это: и объевшиеся до немоты чайки, и голубое небо, и синяя вода, и приподнятые рефракцией над водой острова, и эта баржа, которую нужно поднять, – все это не настоящая Арктика. Ему сейчас не хотелось копаться здесь, а плыть скорей туда, в неведомые просторы, навстречу льдам, где, может быть, затерялись в тумане неизвестные острова.

Пластырь, к удивлению Геннадия, выглядел очень просто. Это была всего только новая доска, на одну сторону которой нашили брезент. С этой доской, молотом и гвоздями Юсуп снова ушел в воду.

Вернулся Юсуп измученный больше, чем в первый раз. Под усталыми глазами легли широкие синие полукружия. Доложил о выполнении задания, перешел на борт теплохода и лег на крышке трюмного люка, прямо од солнцем.

Геннадий пошел за ним, но боцман остановил его:

– Вернись, ему покой нужен.

– Водки бы ему надо, погреться, – посоветовал Сергей.

– Мне лучше знать, когда что требуется, – беззлобно отозвался боцман. – Запускай трубы!

Сергей отошел к своим трубам. Сначала с чавканьем, захлебываясь, потом все ровней и ровней они погнали воду за борт.

Через час воду выкачали, но баржа не всплыла.

– Возьмем на буксир и дернем, – предложил боцман.

– Э-э, нельзя, – вдруг забеспокоился начальник порта. – Разорвете посудину.

Он преобразился, стал степенным и важным и словно выше ростом.

– Размыть нанос возле баржи! Обязательно размыть.

Но тут же, спохватившись, переменил тон.

– Как вы считаете, Сергей Петрович, лучше размыть, а?

Капитан разгадал маневр начальника порта, но не подал и виду.

– Ладно, размоем, – и сам пошел на мостик. Целых полчаса бушевали вблизи винты теплохода.

Взвихренная вода смывала и уносила набитые к барже песок и ил. Наконец баржа закачалась и медленно стала всплывать.

…С баржей на буксире теплоход возвращался в порт. Геннадий, сидя в каюте, поделился с Юсупом своим раздумьем насчет открытий. Юсуп рассмеялся:

– Ну что ты можешь открыть? Зачем тебе такое? Слава тебе нужна? Да она же, как тень: в хорошую погоду с тобой, а чуть над головой тучка – и нет ее.

– Что ж тогда, по-твоему, нужно?

– Ушла, – скорее для себя, чем для других, сказал Сергей.

И все поняли, что это относится одновременно и к шхуне «Заря», и к Зое.

Глава седьмая

I

Прошло еще двое суток. Матросы обедали.

– Ну вот, братки, и конец ожиданиям. Погрузка закончена, через час пойдем набирать воду и – в море.

Боцман с маху выпил стакан компота, вытер ладонью широкие седые усы. Компот он не любил и пил, чтобы не нарушать порядка за столом, как пьют горькое лекарство.

К удивлению матросов, кок ловко подставил ему второй стакан. Боцман так же привычно схватил его и поднес к губам. Сделав один глоток, он опомнился, поставил стакан на стол и зло глянул на кока.

– Ты что это, забыл, что ли?

– Иван Демидович, – невинно заговорил кок, – ну, как я его обратно по трапу понесу? Расплескаю.

– А ты боишься расплескать?

Он открыл иллюминатор и выплеснул остаток компота за борт.

– На, неси. Теперь не расплещешь. И больше чтоб у меня без этих штучек. Понятно?

Кок, щурясь, потрогал свои короткие черные усы, забрал порожнюю посуду и, посмеиваясь, понес в камбуз.

Расстроенный боцман, чуть покачивая крутыми плечами, ушел велел за ним.

Через час теплоход вышел из бухты и направился в устье Лены набрать пресной воды.

Был поздний час. Солнце светило теперь не так, как в середине дня, – бледнее. Море казалось уже не голубым и не синим, а золотистым.

Гористый берег тоже чуть золотился. Над бухтой летали веселые белые чайки. Освещенные неяркими лучами, они казались розовыми.

Теплоход прошел залив, в котором поднимали баржу, и углубился далеко в устье реки. Взяли пробу воды. Она была пресная, приятная на вкус. Боцман велел Геннадию отнести пробы врачу и капитану.

Врач посмотрел стакан на свет, выпил половину, подождал и допил остатки.

– Приятная, мягкая водица. Благословляю.

– Очень хорошо, набирайте здесь! – приказал капитан.

Грохоча цепью, в воду шлепнулся якорь, за ним второй.

В машинном отделении тонко запели моторы. Речная вода по широким трубам хлынула в танки – особые отсеки, специально для питьевой воды.

За набором воды наблюдал боцман. Он не спеша ходил по палубе, иногда озадаченно поглядывал за борт, потом справлялся, как идут дела в машинном отделении.

– Хорошо идут, – бойко отвечал снизу один из мотористов.

Боцман удовлетворенно качал головой и продолжал ходить по палубе, заложив за спину руки. Он был невысокого роста. Но когда Геннадий подходил к нему близко, ему становилось обидно: как много еще нужно расти до боцмана.

– Серов! – позвал боцман. – Я уйду по своим делам, так ты тут за меня посмотри. Может, из машинного что крикнут, духом сообщить.

– Есть духом сообщить! – не очень бойко отозвался Геннадий: вахта не его, и он хотел уйти в каюту.

Боцман ушел, Гена остался один. Кругом тишина. Вода беззвучно обтекала пароход по бортам. Чуть дышала главная машина, тонко пели моторы, качающие воду.

Там, где только что проходил боцман, теперь дежурил Геннадий. Он невольно подражал боцману: ходил медленно, заложив руки за спину, и в такт шагам раскачивал плечами. Здесь было тише, чем в море. Даже чайки летали без крика, будто сонные.

Подошел к борту, долго глядел на воду, у теплохода светлую, а дальше белесую и только местами чуть синюю.

От кормы, вдоль борта, по воде двигалось небольшое масляное пятно. Метрах в трех от него плыли две серые щепки. Они дошли до носа теплохода, чуть покрутились у якорных цепей и поплыли дальше, вверх по реке.

– Ну, как дела, Серов? – услышал он за спиной голос боцмана.

– Все в порядке, Иван Демидович, – рапортовал он, забыв о масляном пятне и плывущих щепках.

Порт исчез из виду как-то сразу. И только мачты стоявшей за мысом ближе к морю радиостанции еще долго маячили на фоне светлого неба.

Целые сутки шли в виду берега, то гористого, то низкого. Иногда попадались мелкие прибрежные острова. Над ними летели гуси, утки.

Потом подались мористее. Исчезла за горизонтом земля. С моря потянуло свежим ветром, с востока небо затягивалось тонкими облаками. Прощально покричав, улетели на берег последние провожатые – чайки. В море стало пустынно и серо.

II

…Отстояв вахту, Геннадий снова вышел на палубу. Он проводил теперь на ней почти все свободное время, забывая о каюте.

Они идут в настоящую Арктику, где только море и льды.

В память пришел рассказ Носкова о потерянном острове, и он подолгу и пристально оглядывал горизонт – не появится ли где земля.

Горизонт впереди раздвигался все шире и шире, но пытливые глаза молодого матроса не встречали ни од-1 пой заметной точки. А уйти нельзя. Хочется самому увидеть появление первых льдов, тюленей, а может быть, и неизвестный, пусть совсем маленький, остров.

Мимо, поправляя широкие усы, с бельем под мышкой валкой походкой старого моряка прошел боцман и скрылся за дверью душевой.

Из большого кубрика, служившего и столовой, и красным уголком, доносилась тихая песня матросов. На верхнем мостике, ощупывая через бинокль горизонт, нес вахту старший помощник капитана Кривошеин.

Оглядев море, старпом спустился по трапу и скрылся в закрытой рубке.

Через двадцать минут дверь душевой с шумом открылась, и оттуда выскочил весь в мыльной пене боцман.

– Эй, в машине!

– Есть в машине! – донесся голос вахтенного помощника механика.

– Почему воду из-за борта даете?

– Что вы, Иван Демидович, сам только что переключил новый танк.

– Из-за борта, говорю, соленая! – кричал намыленный боцман.

– Сейчас еще проверю, – чуть слышно сказал снизу вахтенный. Мокрый боцман топтался на палубе, на холодном ветру и крепко жмурил глаза, чтобы их не разъедала мыльная пена.

Геннадий подошел ближе. Услышав шаги, боцман, не открывая глаз, спросил:

– Кто тут? Ты, Серов? А ну-ка, слетай в душевую, принеси полотенце.

Геннадий принес полотенце. Боцман старательно вытер лицо, волосы. Мыльная пена осталась на полотенце. По волосы, склеенные соленой водой, лежали некрасивыми, грубыми прядями.

Иван Демидович пошел в душевую и вернулся оттуда одетым.

Из машинного отделения бегом поднимался по лестнице вахтенный помощник механика.

– Ну, что? – сердито спросил боцман.

– Надо доложить капитану, – переводя дыхание, сказал вахтенный. – В танках соленая вода.

Боцман от изумления выронил полотенце. Ветер подхватил его и понес к фальшборту.

– Может, пробоина? – хрипло сказал он.

– Нет, во всех танках, я проверил. Пресная вода кончилась.

Корабль стало раскачивать сильнее. В снастях натужно гудел ветер.

– Как же так? – недоумевал боцман. – Я же сам пробовал, вода была пресная.

– Разумеется. И врач пил, и капитану в каюту носили, – подтвердил помощник механика.

– Я сам пойду доложу капитану. Моя тут вина, и мне ответ держать. Недоглядел, старый дурак.

Застегнув китель, боцман тяжелой походкой убитого горем человека пошел на капитанский мостик.

Геннадий подобрал полотенце и на расстоянии пошел за ним.

На мостике капитана не оказалось. Он стоял на баке и о чем-то беседовал со старшим механиком Тауровым, легонько попыхивая дымком из трубки.

Ветер крепчал. Море уже кипело до самого горизонта. Мутные валы с узкими пенными гребнями сердито кидались на корабль.

Но теплоход слегка наклонялся, как это делает бык, идя на бой с соперником, и вдруг разрезал водяной вал пополам. И вода, потеряв ударную силу, с шумом уходила вдоль бортов за корму.

Капитан же совершенно не обращал внимания ни на ветер, ни на волны и даже на залетавшие на палубу соленые брызги. Море, сердитый ветер, крутые волны были для него обыденной жизнью многих лет. Так люди на суше часто не обращают внимания на шум деревьев, бегущие тени мимолетных облаков или звон комаров в воздухе.

– Сергей Петрович, беда, – обратился к нему боцман.

– Пока ничего не вижу.

Боцман доложил о несчастье. Он говорил торопливо, срывающимся голосом. Видно, и в его долгой морской жизни еще не случалось подобного.

– Ведь мы все пробовали: и врач, и я, и матросы. Вода была пресная.

– Знаю, и я пробовал, – сказал капитан, вынул изо рта трубку, зажал ее в кулак и чубуком вперед ткнул ее в грудь боцмана.

Тот стоял не шевелясь.

– Мы с вами не первый год плаваем, как же вы проследили, боцман?

– Об этом вся команда знает. Боцман, старый пень, проморгал.

Серову стало жарко, словно его облили кипятком. Потоптавшись у порога, он молча ушел из рубки.

«Боцман проморгал…» – шептал про себя Геннадий.

III

Перед ужином Геннадий вышел на палубу. На корме толпились матросы, и он поспешил туда. Из-за спин товарищей ничего не было видно.

– Что стряслось? – спросил он сразу всех.

– Ку-улик, – не поворачиваясь, как всегда спокойно, ответил Юсуп.

– Кулик? Как его занесло сюда? – И Геннадий стал проталкиваться вперед.

Юсуп потеснился, освободив ему место рядом, и уже потом шепотом добавил:

– Видно, ветром голову закружило. Забрал далеко в море, а тут корабль увидел… Вот и сел на попутный транспорт.

– Плохие мы попутчики, – негромко возразил Антон. – Увезем далеко в море, и не добраться ему до берега.

– Что ему берег? Пусть с нами плывет. – Юсуп осторожно уселся на кнехте и, по-детски полуоткрыв губы, не сводил глаз с птицы.

Сам кулик пристально наблюдал радужными глазами за каждым движением матросов. Заметив, что люди не придвигаются к нему больше ни на шаг, он успокоился и, осмелев, клюнул своим длинным, как шило, носом блестящую шляпку сначала одного, потом другого гвоздя в досках палубы.

– Замучаем мы его тут своим любопытством, – пожалел кулика Антон. – Ему и поесть некогда будет. Только на нас и оглядывайся.

– Да, ему лучше улететь, – отступая назад, сказал Сергей. Кулик – птица прибрежная, но не водоплавающая. Ноги длинные, а без перепонок. В море и утонуть может.

Юсуп тоже подался назад вслед за Сергеем.

– Ладно, пусть летит. А то еще виноваты будем. – И, признавая высокий авторитет Сергея в птичьих делах, обратился к нему за советом: —Может, сейчас вспугнуть его, пока в море далеко не ушли?

Сергей глянул на осмелевшую птицу и возразил:

– Не надо, дай отдохнуть. Когда нужно, сам улетит.

Позвали ужинать, и все направились в кубрик. Шедший позади всех Геннадий оглянулся. Кулик храбро обследовал уже ту часть палубы, где только что толпились матросы.

…Ужинали молча. Стол почти пустовал. На нем не было тарелок, полных хлеба.

– И что такое случилось? Нет воды, а норму установили на хлеб, – сказал кто-то вполголоса.

– Хлеб можно печь только на пресной воде, – сердито ответил кок. – Значит, и его экономить надо.

Суп многие попробовали и отказались есть. Остальные, насилуя себя, съели по нескольку ложек, но потом также оставили тарелки. Кок унес все обратно, на камбуз. К чаю были поданы переполненные сахарницы. Сахару клали по полстакана, но он так и не мог полностью убить соленую горечь морской воды.