Текст книги "Дикое поле"

Автор книги: Андрей Посняков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

– А может, армяк?

– Может… у-у-у-у…

– Да не реви ты, сколько можно уже говорить? Где там этот чертов Утчигин с бражкой?

«Чертов Утчигин» ворвался тут же, словно бы стоял за дверью. Ухмыльнулся, поставив на стол глиняную большую корчагу:

– Вот она, бражка-то! Вкусная.

– Ты уже, я смотрю, попробовал!

– А чего же? Нешто какую-нибудь гниль нести? Счас, разолью, подставляйте кружицы… А эти-то сойки, слышь, Мисаиле, Уриу с Джангазаком, по двору ходят, облизываются, с золотарем каким-то болтают.

– С золотарем?

– По запаху чувствуется. Я ему сказал, что у нас выгребные ямы почищены, чтоб не стоял зря… Эй, эй, Мисаил! Куда ты?

Выскочив во двор, Ратников сразу же увидел стоявшего у ворот Кольку Вонючку, и помахал золотарю рукой.

Подойдя к крыльцу, юноша поклонился и вытащил из-за пазухи пахнущую дерьмом – а то чем же? – тряпицу. Развернул:

– Это ты искал, господине?

Ратников застыл на секунду. А затем на радостях едва не закричал «йес!».

Он, конечно, надеялся отыскать какие-нибудь характерные осколки – от шприца или даже иглы. Или еще что-нибудь. Но вот такое…

Использованные женские прокладки! С «крылышками»!

– Ну что, медсестричка, попалась?!

– Что, господин?

– Ты где это нашел, парень?

Часа три Ратников просидел в харчевне. В той самой, мусульманской, что располагалась напротив обширного подворья уважаемого в городе работорговца Эльчи-бея. Сидел на террасе, хоть и холодно было, потягивал щербет, смотрел… На что надеялся? Что хотел увидеть? А бог его знает. Просто не мог спокойно дома сидеть. Ждал. И дождался.

– Хэй, Миха, друг! Ты что здесь уши морозишь? Господи… гадость какую-то пьет… Что, арьки не наливают?

– Так здесь арьки нет – магометане все же.

– Это они тебе сказали, что нет?

Усмехнувшись, князь дядя Миша Черниговский хлопнул Ратникова по плечу:

– Э, друже! Плохо ты людишек знаешь. Пошли-ка, зайдем.

Михаил досадливо закусил губу, думая, как бы побыстрей отвязаться от надоедливого собутыльника. Все ж придется с ним выпить – иначе никак.

– Ладно, сейчас… – Молодой человек обернулся… и увидел, как из распахнувшихся ворот со двора Эльчи-бея выехали сани, в которых, укрывшись рогожкой почти до плеч, сидела молодая и красивая женщина – Алия!

Она, она, Ратников узнал бы эту чертову медсестру и лет через тысячу!

Мало того, рядом с санями гарцевал всадник – уверенный в себе мужчина на вороном коне… Йисут!

Господи, вот только этого еще не хватало. Что же, получается… Потом! Все – потом. Сейчас некогда рассуждать – вперед!

– Ты что встал-то? – обернулся от дверей корчмы князь. – Знакомых кого увидал?

– Да… знакомых…

Быстро вскочив в седло, Михаил погнал коня следом за санями. Оно, конечно, где-нибудь в степи или в лесу такой трюк явно не удался бы – средневековые люди (не йисут, так возница) срисовали б погоню враз. Но вот здесь, в городе… Здесь еще можно было подергаться. Тем более, что ехали-то злодеи недолго – миновав площадь у церкви Хевронии, обогнули мечеть… И вот уже заворачивали на постоялый двор, шумный и многолюдный… а у коновязи их поджидал Окунь Рыбаков!

– За кем-то следишь? – как всегда, неслышно, возник за спиной галицкий кондотьер Корягин.

Ну, как же без него-то? Теперь все в сборе… Ан нет, не все…

– Эй, Миха! Ты куда умчался-то?

Вот теперь – все.

– Да я, дядя Миша, так… думал, что знакомые. Показалось. Другого вот знакомца встретил…

Корягин тут же поклонился и приосанился:

– Пахомом меня зовут. Пахом Сердитый, боярин из псковских земель.

– Из псковских, гришь? – князь Михаил рассмеялся. – Далеко ж тебя занесло, боярин. Ладно, коль ты Михе друг, так пошли, выпьем. Посмотрим, какой ты сердитый.

– Дядя Миша, – покусав ус, решительно промолвил Ратников. – Мне сейчас помощь твоя нужна. И твоя, боярин, тоже.

– Что за помощь? – разом спросили оба.

– Обычная, – Михаил усмехнулся. – Попрошу вас собраться со своими людьми у восточных ворот. Конно, людно и оружно.

– У меня и людей-то нет… – тихо промолвил Корягин.

Ратников кивнул:

– Знаю, сам-так приходи. И это… – он понизил голос до шепота, так, чтоб только кондотьер и слышал: – Все же попроси кого-нибудь за Окунем присмотреть… и за теми, которые с ними вместе. Дева там одна и монгольский князь.

– Уже присматривают.

– Славно. Прикажи тогда, пусть, если что – монгола задержат. Насколько выйдет.

– Понял – скажу. Значит, у восточных ворот ждать?

– О чем это вы там шепчетесь?

– О девках говорим, дядя Миша. Стыдно вслух рассуждать.

– Стыдно – у кого видно! – князь захохотал на всю улицу, так что даже присели привязанные у коновязи кони. – Ладно, поехал я за своими. Заодно – вооружусь.

– Кольчужку натяни, князюшко!

– Вот даже так? – покачал головой Корягин.

Миша скривился:

– А ты думал?

Метнуться к усадьбе да взять с собой Утчигина с парнями – Джангазаком и Уриу – времени много не заняло. Парней, конечно, не хотелось брать, да уж увязались – не прогонять же. Да и не стоило прогонять, кто знает, как там еще все сложится – лишняя пара рук никогда не помешает, тем более Джангазак с Уриу – стрелки меткие. Монголы все меткие, с детства белок в глаз бьют.

«Боярин Пахом Сердитый», Савва, и черниговский князь со своей свитой послушно дожидались у восточных ворот. Корягин, как и предупреждал, явился один, да зато аж с двумя саблями, у князя же было человек с дюжину. Плюс еще сам Михаил с Утчигином и парнями – вполне хватало для лихого рейда.

Не останавливаясь, Ратников махнул рукой:

– Поехали!

Словно Гагарин в космос отправился.

Конники рванули с места, помчались, поднимая копытами сверкающую снежную пыль.

– Эй, Мишаня-а-а! – догнав, заголосил князь. – Далеко ехать-то?

Ратников оглянулся на Утчигина, хотел спросить – помнит ли он путь, на котором встретил того, кривоногого, с подарком от йисута. Хотел спросить… но не стал, осекся вовремя. Ну, конечно же Утчигин все прекрасно помнил, и сомневаться в том – значило сильно обидеть парня. Люди тех времен помнили каждую мелочь, могли и через двадцать лет вспомнить все в мельчайших подробностях, ведь от этого часто зависела жизнь.

– Там, на холме, сворачиваем, – придержав коня, выкрикнул Утчигин. – Скоро уже. Шесть полетов стрелы – и на месте.

Так и вышло. Правильно все рассчитал этот раскосый степной парень. Вон оно – кочевье – белая юрта на огромной, словно танк прорыва, телеге на шести сплошных деревянных колесах, размерами ничуть не меньше, чем у «Камаза»; за главной юртой, за телегою, виднелись две юрты поменьше, за ними – загон из жердей, дальше уже ельник и степь… а далеко-далеко – темная полоска леса.

– Утчигин… глянь со своими – много ли в кочевье воинов?

Спрыгнув с коней, парни змеями поползли по снегу…

– Предлагаю не спешиваться, а зайти во-он оттуда, с холма, – оценив обстановку, предложил Корягин. – Сверху-то куда как сподручней обрушиться. Да и быстрее.

– Оно верно, – дядя Миша, князь, согласно кивнул и махнул рукой свите. – Эй, робяты! Слыхали, что к чему?

– Слыхали, князь-батюшка.

Тут вернулся и Утчигин, доложил, задорно сверкнув зубами:

– Воинов и с полдюжины не наберется. Но еще есть пастухи.

– Этих сколько?

– Девять.

– Ясно. Вперед! Дядя Миша, князь… ты уж по старшинству – командуй!

Ну, конечно. А как же иначе-то? Раз есть князь – так тому и карты в руки. Иначе – обида не на жизнь, а на смерть. Да оно и не положено, иначе-то.

Князюшка приосанился, покрутил обильно тронутые сединою усы и, выхватив из ножен саблю, бросил:

– Пошли пока на гору, вой.

Обойдя становище ельником, воины остановились, слушая последние распоряжение князя:

– Эй, парень! Ты – живо на елку. Смотри во все стороны, ежели появится кто – свисти во все горло.

– Понял, коназ, – спрыгнув с лошади, Джангазак тут же взобрался на елку.

– Та-ак… – князь Михаил задумчиво потеребил бороду. – Лучники справные есть ли?

– Вот они, – Ратников указал на Утчигина с Уриу. – Охотники. Белку в глаз бьют.

– Вон там, в засаде останьтесь, охотнички. Мало ли – добро захотят увезти? Вот вы их тут и встретите.

Распоряжения черниговского князя оказались вполне разумны и деловиты… и вместе с этим – весьма специфичны – и тут вовсе не обороной родной стороны пахло… скорее наоборот – лихим разбойничьим набегом. Корягин, кстати, при каждом слове одобрительно кивал, поигрывая сабельками. То же еще тот типус…

– Так… теперь вы – туда давайте, где скот. Сразу его и гоните!

– Эй, эй, дядя Миша! Нам скот-то чужой без надобности.

– Как это – без надобности? Очень даже… Ой… Господи… забыл ведь, где я.

– И убивать никого зря не нужно.

– Понятно, что не нужно – лучше в полон, а потом продать.

– Ой… дядя Миша-а-а…

– Ладно, ладно, понял я… Ну, все. Сейчас с лихим посвистом… Помчали-и-и-и!!!

– Й-и-и-и-ийух-х-хаа-а-а!!!!

Лошади вынеслись к главной юрте, в которую первым ворвался проворно спешившийся кондотьер, а князь уж поспешил за ним, гулко крича и размахивая над головой саблей. Туда же рванулись и остальные воины, часть которых все же окружила загон с овцами – видать, по привычке.

Хорошо, еще пока не подожгли тут ничего. Ладно… Некогда думать, сейчас главное – быстро. Чтоб опомниться никто не успел, чтоб… с наскока… и так же стремительно уйти, раствориться, исчезнуть. Вот тут специфические навыки черниговского князя могли очень даже пригодиться!

Подбежав к дальней юрте, Ратников дернул полог, заскочил внутрь, выставив вперед меч. С порога рявкнул:

– А ну, на колени все, живо!

В юрте, похоже, находились одни женщины, послушно исполнившие приказание… Впрочем, Михаил был уже достаточно опытен, чтобы не принимать на веру показушную покорность обитательниц кочевий.

Вовремя среагировал – сразу две небедно одетые девки метнули в него ножи. Словно «Стингеры» вертолет брали в клещи.

Один нож молодой человек отбил, от второго увернулся и тут же схватил одну из метательниц за косы, приставив к горлу меч:

– Я не пришел взять ваши жизни.

Хм… не реагировали никак. Явно тюркского наречия не понимали. Хотя нет, одна все же дернулась, с ненавистью сверкнув глазами:

– Тогда зачем ты явился, рыжий пес?

– И вовсе я не рыжий. С чего ты взяла? Родич мой где? Тот странный отрок.

– А, малахольный… – проворно поднялась с колен какая-то старая бабка. – Так бы сразу и сказал, нечего тут все рушить.

– Да разве ж я хоть что-нибудь тут порушил, а? Чего зря наговаривать-то? Мальчик где?

– Не ты, так твои люди. Слышишь, что снаружи делается? Малахольный тебе нужен… идем. Отпусти девушку. Сказала же – нет твоего малахольного в этой юрте.

– Ладно. Опустив меч, Ратников без всякой галантности швырнул девчонку на кошму. – Будем пока считать, что я вам поверил.

– Ты хорошо знаешь, чье это кочевье?

– Мне наплевать.

– Вахх!!!

Пятясь, молодой человек выбрался из юрты вслед за старухой… и едва не подставил голову под огромных размеров секиру, казавшуюся детской игрушкой в руках здоровенного бугая-атлета.

Явный монгол, он был настоящим богатырем – высоченный, крепкий, с широкой, словно ствол дуба, грудью, с плечищами, как крылья авиалайнера, а уж руки… как две ноги Ратникова.

Перед багатуром кровавой кучей лежали погибшие… человек шесть, не меньше! Те, кто был у загона… А теперь вот, настал очередь Миши. Что же, старая ведьма специально его под этот топор привела?

Очень может быть…

Ввухх!!!

Молодой человек снова пригнулся… а вот уже и отпрыгнул в сторону, и ухнувшее, словно с неба, лезвие воткнулось в утоптанный снег. Утоптанный…

А рядом – сугроб…

Михаил попятился, отпрыгнул… Вражина тут же ринулся за ним, размахивая секирой, словно косой…

Ввухх! Ввухх! Косил Ясь конюшину…

Ратников уже несколько раз пытался достать великана мечом – куда там! Тут надо было что-то иное придумать, что-то хитрое…

Вухх!!!

Если б Миша не успел в этот момент подставить под топор меч, так уже просто нечем было бы думать. Отлетела бы головенка, покатилась, подпрыгивая и сверкая зубами, в сугроб. Как вон та… или вот эта…

Меч противно треснул. Ну, конечно, какой же клинок подобное издевательство выдержит? Черт…

Детинушка гулко захохотал при явном одобрении старухи и выскользнувших из юрты женщин. О, он теперь уже не спешил убивать обезоруженного соперника! Играл, словно кошка с мышкой. Явно рисуясь, прошелся гоголем, искоса посматривая на молодок – позер! Ой, позер! Просто какой-то пижон дешевый – картинно перебросил секиру из руки в руку. Ухмыльнулся…

Михаил повернулся и опрометью бросился бежать… Сначала – к юрте… затем резко изменил курс, и великан с воплями пронесся мимо. Впрочем, враг быстро оправился… Но Ратников-то уже со всех ног мчался к ельнику. И даже ничего не думал, он знал уже почти что наверняка, чем все закончится…

Так и случилось. Вылетевшая из-за деревьев стрела ударила незадачливого детинушку в глаз. Как белку.

– Дядя Миша-а-а-а!!! – кто-то закричал совсем рядом, радостно и звонко.

Ратников конечно же знал – кто. Обернулся:

– Ну, здравствуй, Тема. Как ты тут без нас?

Глава 15
Зима – весна 1246 года. Сарай – Дикое поле
ХАНСКИЙ КАРАВАН

 
Послушай, друг, мне уже надоело
Ездить по степи вперед-назад,
Чтобы мне вьюга щеки ела,
Ветер выхлестывал глаза.
 

Сергей Чекмарев.

Размышления на станции Карталы

Из-за леса, наметом, вынеслись всадники, числом примерно с полдюжины, и, поднимая копытами снег, бросились к обозу.

– Вах, вах! – забеспокоился старший обозник Мангыл-кули, человек уже пожилой, седобородый, опытный, но еще вполне крепкий и хваткий, каким и должен быть купец или главный приказчик. – Хаким, Вир, Азамат! Готовьте луки. Али, скачи к Трегляду за помощью. Пусть пришлет воинов, мало ли – их там много, этих разбойников. О, великий Тэнгри, видать, они совсем потеряли страх! Видано ли дело – на ханских дорогах беспредельничать? Скачи, скачи, Али! Эх, говорил же – быстрей надо двигаться, от главного каравана не отставать.

– Не надо никуда скакать, уважаемый Мангыл-кули. – Откинув рогожку, Ратников давно уже приподнялся в санях, внимательно всматриваясь в преследователей. – Это не разбойники.

– Не разбойники?

– Это мои друзья… Приехали попрощаться. Да ты сам-то не видишь, что ли? Кто там впереди скачет?

– Впереди? – старший обозник приложил руку ко лбу, защищая глаза от вышедшего из-за облака солнца. – Ой… похоже, дева! Шапка соболья, белый кафтан жемчугами искрится… Ха! Ак-ханум! Глазам своим не верю.

– Нет, уж ты поверь.

Спрыгнув с саней, Михаил встал посреди укатанного сотнями полозьев зимника и, скрестив на груди руки, ждал.

Ага! Вот они вынеслись… Юная госпожа, раскрасневшаяся от скачки, и с ней – Утчигин, Джангазак, Уриу. Молодец, вдовушка! Наконец-то сообразила, кому в ее кочевье стоит верить.

– Мисаиле… – Соскочив с седла, девушка чуть не упала, и Ратников поддержал ее со всей галантной прытью.

– Ак-ханум, милая…

– Почему ты со мной не простился? – Повелительница степей обиженно сверкнула глазами.

– Не хотел тебя беспокоить, благороднейшая госпожа. И… я же оставил записку!

Юная вдовушка вдруг улыбнулась:

– Я и без нее догадалась, куда ты подался. Не зря ведь про ханский караван выспрашивал.

– Всегда знал, что ты умная.

– Хочу предупредить – тебя ищут йисуты, – нахмурилась Ак-ханум. – Кашкаран-оглан, их князь, просто вне себя! Никогда не видела его таким несдержанным.

– Кашкаран-оглан, – негромко повторил Ратников. – Ну наконец-то узнал его имя. Что черниговский князь? Уехал?

– Ага, как же! Видала его вчера в орде – веселился с девицами. Да, еще ко мне опять приставал – просил продать Анфиску. А я не продам, раз девка сама не хочет!

– Остался, значит, в Орде… – молодой человек покачал головой и сплюнул. – Ну, дядя Миша! Смертушкой своею ты точно не помрешь.

А ведь уговаривал вчера весь вечер! Мол, пора тебе, князюшка, сваливать, не с этим караваном, так с ростовскими – те даже рады будут: слава Богу, хоть один конкурент от татар съехал. Вот вроде и неплохой человек этот князь, пусть даже и незадачливый, бестолковый. Пьяница – да, бабник – дальше ехать некуда, вот уж поистине – седина в бороду, бес – в ребро. Но ведь – смел, безрассуден даже – ишь, как тогда на выручку кинулся! Не побоялся никаких йисутов… И вместе с тем – интриган. Всех уже против себя восстановил: Бату, ханшу Баракчин-хатун, новгородцев, ростовских, углицких, посланцев Таракины и Гуюка… даже невольников – Анфискиных братцев. Уж они-то вполне серьезно похабника князя удавить обещались. Или оглоблей попотчевать.

Савва Корягин тоже остался – ну, этот-то никуда не денется – резидент как-никак. Да и не светился особо нигде – разве что в кочевье йисута. Ну, так там все быстро произошло, вряд ли запомнили, тем более – русского, которые для монголоидов все на одно лицо.

– О чем задумался? – тихо спросила Ак-ханум.

Ратников улыбнулся:

– Так…

– Очень надо уехать?

– Ты сама знаешь.

– Жаль. Не так-то и много у меня верных людей. Думаю, ты к себе, в Нов-го-род пробираться будешь. Но, пока весна, пока вода спадет… вот… – Степная княжна протянула Мише приятно звякнувший мешочек и небольшой кусочек пергамента с какими-то затейливыми письменами. – Ярлык тебе. В моем кочевье, как князя примут.

– Так там у тебя одни пастухи зиму коротают.

– Пусть так. Все равно – мало ли что? Ладно, пора мне… – Прищурив глаза, девушка птицей взлетела в седло, ожгла коня плетью…

– Ак-ханум! – закричал вослед Ратников. – Эй, эй, подожди же!

– Что-то забыл? – княжна повернулась в седле.

– Хотел сказать… – подбежав, Михаил взялся за стремя. – Ты… ты очень хорошая, Ак-ханум… и я рад, что тебя встретил.

Легкая улыбка тронула девичьи губы:

– Я тоже… рада…

Наклонившись, Ак-ханум с жаром поцеловала Мишу в губы… потом резко оторвалась, бросив коня вскачь… И на этот раз уже не оглядывалась.

Лишь Утчигин, Джангазак, Уриу – те помахали руками:

– Удачи тебе, брат!

– И вам всем – удачи.

Нагнав обоз, Ратников уселся на возу, рядом с проснувшимся Темой. Потрепал парнишку по волосам, улыбнулся:

– Ну что, Артем. Скоро будем дома.

– Она славная, – задумчиво произнес мальчик. – Красивая и добрая… а я поначалу думал – злая.

– Это ты про кого?

– Про Ак-ханум – про кого же? Дядь Миша, она тебе кто?

– Друг, – твердо заявил Ратников. – Очень хороший и надежный друг, каких в жизни, увы, случается мало. Если б не она…

– Я знаю… – Артем помолчал, кутаясь в подбитый волчьим мехом плащик, щурясь, посмотрел на солнце и, шмыгнув носом, спросил: – Дядя Миша, а мы, вообще, где?

– А как ты сам думаешь? – усмехнулся молодой человек.

Мальчишка вдруг сделался, как никогда, серьезным и понизил голос почти что до шепота:

– Думаю, мы – в прошлом. В самом настоящем далеком прошлом, не так?

– Так. Верно мыслишь, Шарапов.

– Я поначалу-то не сразу сообразил… ну, как от этих вырвался… море и море. Только вот делось все куда-то – пирс, лодки, забор. Я друзьям покричал… никого. И откуда-то появились всадники. Потом кочевье это… Мне Ак-ханум тогда еще казалась злой.

– Нет-нет, она очень добрая женщина.

– Какая она женщина? Совсем еще девчонка. У нас в старших отрядах такие… были.

– Ну, дальше, дальше рассказывай! – подбодрил Ратников. – Интересно послушать все же, тем более – пока время есть.

– А что дальше? – Тема пожал плечами. – Дальше меня с попутным караваном сюда, в город отправили. Вот тогда-то, в пути, я и просек – что к чему! Ни одного современного города, ни деревни, даже ни один самолет в небе не пролетел. Так ведь быть не может. Я чуть с ума не сошел. А когда Сарай-город увидел… В общем, страшно мне было. Но грустить не давали – все время работой загружали, как какого-нибудь раба… да я ведь и был раб! Покупали меня, продавали, в кости проигрывали… – Мальчик напрягся и покусал губу. – Правда, сильно не били, плетей не давали… А я ведь видел, как других… Как били, как убивали… И вот тогда – догадался. Хорошо, хоть работы было много, ночью едва на солому ляжешь – и тут же уснешь. Утром поднимут пинками – работай, давай. Ой, дядя Миша, чего я только не делал! И глину ногами месил, и кирпичи лепил, навоз таскал часто…

– Картинку все же успел нарисовать.

– Да, – Артем неожиданно улыбнулся. – Было как-то время. У ювелира Мефодия – тот еще гнус, хоть и русский! А я все время про тебя с Машей думал, про Пашку маленького… Грустно было, а иногда… Иногда надеялся. А когда весточку от тебя принесли…

– Это когда ты у йисутов оказался?

– У кого?

– Ну, в том кочевье, откуда мы тебя выручили.

– Да. Ой, дядя Миша, они же меня похитили, натуральный кинднеппинг… Но, сильно не били, кормили… руки только редко развязывали. Вот… – Артем показал на запястьях следы от сыромятных ремней… Дядь Миша… а это правда – Золотая Орда?

– Так ее здесь еще не называют.

– Я знаю. Говорят – улус Джучи, а русские купцы – «в татарах» – так называют. А город Сарай красивый, мне понравился. Куда больше нашего райцентра… Дядь Миша, а мы домой-то… сможем?

Ратников хохотнул:

– Ну раз я за тобой приехал – сможем.

– Все правильно, – радостно закивал мальчик. – Зря, наверное, и спрашивал. А мы домой только оттуда, с моря, можем вернуться?

– Именно так.

– Я ж понимаю – иначе б с чего нам ехать… туда ведь едем, к морю?

– Догадливый…

– Так ведь ты, дядя Миша, сам вчера говорил… А как ты узнал, что я здесь?

– Ну… из лагеря позвонили, сказали – пропал.

– Я так и подумал! И ты приехал, начал искать. Не один даже приехал, с дядей Васей, который Веселый Ганс – ты мне по телефону говорил, что его ждешь, помнишь?

– Помню, помню, – Михаил махнул рукой. – Расскажи-ка лучше, как ты здесь очутился?

Артем вздохнул:

– Я сам даже и не понял – как. Просто мы с друзьями, Вовкой и Русей – нас в лагере «мушкетерами» прозвали – любили на залив ходить, купаться, и как-то под вечер я задержался немного и там мальчишку одного встретили… странного. Он то ли из приюта сбежал, то ли еще откуда… не говорил почти, только дрожал мелко-мелко. Одет был в пижаму какую-то… Я ему шорты свои старые отдал и майку, котлеты с кашей носил. А пацан этот – его Кольшей зовут – на старой лодочной станции прятался. Я его уговаривал в лагерь пойти в милицию… Он дрожал только да глазами хлопал. Просил, чтобы я никому… я и поклялся. Он ведь только мне доверял. А потом я все ж и подумал, что сколько же так продолжаться-то может? С друзьями Кольшу познакомить решил, а там уж вместе мы его и уговорили бы, придумали бы что-нибудь… Я своим сказал, чтоб в отдалении, на косе, ждали, а сам пошел… Смотрю, а Кольша уже в заливе… ну, мелко там… я – к нему. Вдруг дядьки какие-то, схватили меня, стали топить… едва вырвался… А там уж и всадники. А дядьки эти куда-то делись… И Кольша. Там, у нас, остались? А я почему здесь?

– Всяко бывает, Тема.

– Я так и понял – какой-то природный катаклизм, типа хроноземлятрясения.

Ратников аж крякнул:

– Мудрено стал выражаться, Артем! Академиком будешь.

– Мне хотя бы до аспиранта… – мальчишка весело засмеялся и, обняв Михаила за шею, прошептал: – Дядь Миша, как здорово, что ты здесь… за мной! Теперь ведь все хорошо будет, правда?

Сглотнув подкативший к самому горлу ком, Михаил поспешно кивнул.

На ночлег остановились в степи, за небольшим перелеском – постоялого двора на столь большой караван не хватало. Раскинув походные юрты, разложили костры, да, наскоро перекусив, улеглись спать, выставив ночную сторожу.

Артем уснул сразу, а Ратников еще долго сидел в одиночестве у костра – думал. Это ведь он Теме сказал, что все хорошо будет, что скоро домой вернутся. Но для этого нужно еще было кое-что сделать. Браслетики отыскать – вот что! А то, что они здесь есть, в том молодой человек и не сомневался.

Новгородец Окунь Рыбаков (человек боярыни Ирины Мирошкиничны?), чертова медсестричка Алия, работорговец Эльчи-бей и его покойный (убитый за безалаберность?) приказчик – все одна шайка-лейка. Да еще – каким-то боком с ними йисутский князь. И они (кроме йисута, наверное) сейчас здесь, с караваном – не зря Окунь выспрашивал. Зима… многолюдный ханский обоз, отличная охрана – что еще нужно, чтобы добраться до нужного места безопасно, надежно и быстро? Другого столь удобного случая может не быть очень долго. А «товар» у людокрадов уже есть, медсестричкой проверенный. Интересно, что же они за тридевять земель пленников возят? Что, ближе в том же Диком поле найти не могли? Договорились бы с какой-нибудь шайкой – мало ли там всяких «бродников» – сброда? А может, и договаривались. Только Эльчибеевы люди быстро все прижали, подмяли торговлишку под себя – пришлось людокрадам с ними сотрудничать. Еще даже и лучше – «товар» надежнее выбрать можно. Только что ездить далеко, утомительно. Так, верно, не так уж часто ездят.

Впрочем, черт с ними. Думать надо, как Алию с Окунем вычислить. Браслетики-то наверняка у них, даже скорее всего – у медсестрички. И надо бы их обнаружить – и злодеев, и браслетики их, да так, чтобы самому не попасться. Слава Богу, хоть времени было навалом – караван-то по зимникам хоть и быстро шел, однако уж по крайней мере месяц в запасе был – точно.

Утром, когда тронулись в путь, Ратников выпросил (точнее сказать – арендовал за приемлемую сумму) у Мангыл-кули лошадь – немного развеяться, и, махну рукой Теме, быстро обогнал неспешно тащившийся обоз, сворачивая к воротам караван-сарая, еще даже не запертым после отъезда главного каравана.

– Эй, сарайщик! Вино некрепкое есть ли?

– Да выпили все, господин, – хозяин придорожной гостиницы (по совместительству – директор почтовой станции) – жизнерадостный узкоглазый толстяк в длинном ватном халате, выскочив во двор, поклонился.

– Так-таки и ничего не осталось? – спешившись, молодой человек подкинул на ладони сверкнувший на солнце дирхем. – А может, стоит к тебе заглянуть все-таки.

– Может… – облизнувшись, охотно кивнул сарайщик. – Заходи, уважаемый, поглядим… посмотрим, может, что-то и сыщется.

– Рад буду, коли сыщется, – ухмыльнувшись, Ратников уселся на баранью кошму близ очага и осмотрелся.

– Вот, господин, – толстяк все же отыскал небольшой кувшинчик, принес, улыбнулся. – Бери, так и быть – отдаю за три серебряшки.

– Давай – за две?

Ратников знал – здесь обязательно нужно было поторговаться, иначе не уважали бы, да и вообще – сочли бы весьма подозрительным типом.

– Давай, давай, любезнейший, соглашайся, вино твое и одного дирхема не стоит!

– А ты, уважаемый, попробуй, глотни!

Сарайщик проворно наполнил вином высокий бронзовый кубок и осклабился:

– Ну как?

– Да ничего, пить можно. Только кисловато малость.

– Какое кисловато? Вах!

– А еще кто-нибудь это вино у тебя покупал? Ну, может, женщина какая-нибудь заходила? Понимаешь, видел в караване одну… Красавица – ах! – Михаил сладострастно причмокнул губами и подмигнул. – Неужели не заходила, а?

Лукаво прищурившись, толстяк махнул рукой:

– Да была. Серебрях отвалила немало, да и меди… вона – полна миска-то.

Сарайщик хвастливо кивнул на стоявшее у очага глубокое медное блюдо, полное всякой денежной мелочи. Сказать по правде, Ратников давно уже поглядывал на это блюдечко, только вот не успел еще посмотреть денежки. А хотелось бы!

– Ой… – Ратников восхищенно поцокал языком. – Сколько у тебя тут всяких. Я и не видал-то таких никогда… Взглянуть можно?

– Гляди. Тут все одно – мелочь. Эти вон, даже не медные, а вообще, не поймешь какие.

«Не поймешь какие» молодой человек углядел сразу – пять рубликов, два, золотисто-медная десяточка…

– Женщина, говоришь, ими платила? А она одна была?

– Мужичонка с ней какой-то… то ли слуга, то ли… Бороденка реденька.

Понятно – Окунь.

– И давно они захаживали?

– С вчера еще… потом ушли, тут места не было. Верно, в лесочке, с обозниками своими, ночевали.

Йес!!!

Ратников вернулся к обозу в приподнятом настроении – все же он оказался прав в главном: людокрады (и браслетики) тоже двигались в Дикое поле с этим вот караваном. Ну, а как же еще?

– Ты что такой довольный, дядь Миша? – щурясь от солнышка, осведомился Артем.

– Винца вот прикупил задешево. На, выпей… Кружки-то под рогожкой достань… Молодец… Эй, эй… не такими глотками. Ишь, пристрастился!

– Да вино-то здесь, дядя Миша, не крепкое, на квас больше похоже или чай «липтон», только кислее.

– Ладно, пей уже.

Михаил и сам с удовольствием опростал кружечку, подумывая, как бы теперь достать людокрадов, для начала вызнать бы – в каком они обозе? Или едут своим?

Для того, прихватив кувшинчик, нагнал едущего впереди Мангыл-кули – тот по своей вере был то ли язычником, то христианином-несторианином – как та же Ак-ханум, то ли еще кем-то… Но вино пил, то Ратников знал точно.

– Доброе вино, – заценив, улыбнулся караванщик. – Где взял, уважаемый?

– В караван-сарай заглянул.

– А, вон зачем ты туда сворачивал. Что, неужто у Карима-ханзы еще осталось вино?

– Я заплатил щедро.

– Тогда понятно. Доброе вино, доброе.

– Мангыл-кули, уважаемый, а ты давно с караванами странствуешь?

– Хо-о! Да как себя помню.

– И всех-всех обозников знаешь?

– Старших обозов – всех.

– И что же – они все на постоялых дворах ночуют, в караван-сараях, а мы…

– Они – ханский караван, понял, уважаемый Мисаиле? Главные люди. А мы уж так – приспешники.

– Ну ты и скажешь тоже – приспешники! А ханский караван, стало быть – сам по себе? И чужаков туда не возьмут?

– Конечно, не возьмут. Одиночек. А кто со своим обозом, как вот мы, тех – пожалуйста. Только вот ночевать придется в сугробе, ну, да то ничего – быть бы живу! С ханским-то караваном безопасно – лихие людишки загодя по урочищам прячутся, дрожат, твари, трусливо хвосты поджав! Знают – хан шутить не будет, живо пошлет войско.

– Ха! Войско! Найдешь злодеев в степи, как же! Наищешься.

– Это только кажется, что степь безбрежна. И там все тропки-дорожки-становища, кому надо, известны. Не забалуешь, не спрячешься. Котян, кыпчакский князь, попытался – до сих пор в мадьярской стороне бегает… если жив еще. Не-е, мил человек, с караваном – оно безопаснее. Главное только не отставать, ждать не будут.

– А все обозники… ну, кто чужой… они главному караван-баши докладывают – кто такие, куда следуют?

– А как же! Не только доложат, но еще и поручителей позовут – кто б их тогда охранял? И начальнику караванской стражи еще уплатить надо, а уж он-то дотошный – все повыспросит.

– Значит, начальник стражи все про попутные обозы знает?

– Знает. Как не знать?

Ага… Михаил немного помолчал, полюбовался на открывшуюся впереди панораму какой-то широкой, искрящейся от снега и льда, реки (скорее всего – Дона) и, прищурив глаза, словно бы невзначай, поинтересовался:

– А мы так вот и поедем… Ни с кем из других обозов не встретимся?

– Отчего же не встретимся? Скоро на Азак повертка… там и снега-то почти нет – одна трава пожухлая. Обычно там – общее становище, праздник, дня на два, не меньше, ведь, считай, почти что весь путь пройден. Там уж дальше – кому куда – кто в Азак, кто в Феодоро, в Кафу, а кто и в степи. Те, кто в степь, обычно вместе сбиваются, так что уж ты ухом не вяль. Тебе, Мисаиле, далеко в степь-то?