Текст книги "Золотая лихорадка"

Автор книги: Андрей Воронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

– Не хватит ли? – засомневался Филатов. – Мне еще дежурить.

– А, одним больше, одним меньше... У нас тут кражи редко случаются. Последняя до меня была – шубки из какого-то навороченного соболя стырили. Они должны были на экспорт идти. А при мне – не воруют, боятся...

– Пойду отолью, – сказал Филатов и вышел из каптерки.

Тут же Кравченко достал из кармана какой-то пузырек и вылил содержимое в стакан своего старого приятеля. Затем он до краев наполнил его водкой. После этого достал из другого кармана другой пузырек, с таблетками, и проглотил две штуки. Посидел с закрытыми глазами, поблагодарил про себя химиков из какой-то секретной лаборатории, где изобрели таблетки, снимающие опьянение, и сказал вернувшемуся Филатову:

– Ты не боись, Фил, в случае чего в комнате отдыха покемаришь. Я всю ночь тут буду.

Опрокинув стакан, Филатов закурил и уставился в окно, чувствуя, как его начинает развозить. Десантник удивился – организм его обладал завидной сопротивляемостью к алкоголю, но зато похмелье всегда было жутким. Когда он выронил сигарету и зашарил по полу в попытках ее поднять, Кравченко ухмыльнулся и сказал:

– Все, иди спать, твоя смена закончилась...

Филатов с трудом поднялся со стула и отправился, по глубокому убеждению Кравченко, спать в комнату отдыха охраны товарной станции.

«Летя на Канары, попал я на нары, – пробормотал себе под нос Кравченко. – Хорошо, что этот вагон как раз на твоем участке, друг любезный...»

– ... Вот он, давай цепляй свой паровоз! – Шерхебель махнул рукой высунувшемуся из окна маневрового тепловоза Каравашкину. Тот спустился вниз и стал проверять систему сцепки.

Два человека приближались к злополучному вагону с разных сторон.

Первым был Филатов. Пьяного до невменяемости, что бывало с ним очень редко, его носило по станции уже очень долго, но могучий инстинкт десантника все-таки вывел на верное направление. Время от времени он просто полз по шпалам, вставал на колени, несколько минут передвигался в полусогнутом состоянии, выпрямлялся и на заплетающихся ногах шел дальше между вагонами, подсознательно держа курс на дырку в заборе, от которой было недалеко до общежития, в котором он отсыпался, чтобы не ездить в Москву.

Вторым был коллега Филатова охранник Борис Самусенко. Еще недавно он служил прапорщиком в артиллерийском полку. Когда ему исполнилось сорок пять, а выслуги было на тот момент двадцать семь лет, он решил больше не мотаться по полигонам, а нашел тихую пристань в Ежовске, где устроился охранником на товарную станцию. И когда его спустя некоторое время вызвал к себе один знакомый и предложил подзаработать, Самусенко сразу же согласился – он не видел ничего противозаконного в том, чтобы иногда присмотреть за вагоном или контейнером с каким-либо грузом. Отставному прапорщику сообщали номер вагона и точное время, в которое он должен покинуть территорию станции. И вот один из таких вагонов прямо на его глазах собирались самым наглым образом увести!

– А ну, стой! Стрелять буду! Не двигаться! Куда вагон цепляете? Ему только завтра положено с отправкой!

Гриша медленно повернулся. За его спиной маячила фигура охранника в камуфляже, направляя на него луч мощного фонаря. В другой руке мужик держал дубинку, напоминавшую милицейскую, только покороче. У Гриши все екнуло. Кравченко где-то недоработал.

– Мужик, а не пошел ли бы ты на... – сказал он. – Мне скомандовали, я выполняю.

– Что ты выполняешь? Не пойдет вагон сегодня никуда!

Рядом тенями возникли Толик и Шерхебель.

– А ну, все назад, быстро! – у охранника прорезался голос артиллерийского прапорщика, которым он был почти всю сознательную жизнь. – Стреляю на поражение!

– Во, блин, заладил! – сзади к охраннику подбирался Гнюс с какой-то железякой. – Слышь, мужик, лучше по-доброму – ты нас не видел, мы тебя. А то...

В руке Гришки появился пистолет. Это был выброшенный кем-то на берегу реки после «мокрого» дела «макаров», который Гриша случайно нашел, вычистил, один раз пальнул ради проверки... Он носил его для понта, желая походить на местных парней, членов бригады Буденного, не имевших нужды связываться с такой, как он, мелкой швалью.

– Я сказал, никуда вагон не пойдет! – охранник не разглядел пистолет в темноте. Внезапно он опустил свою дубину прямо на правую руку Григория, и тот сначала не понял, почему через мгновение охранник выронил дубинку, прижал руки к груди, согнулся пополам и тихо осунулся головой вперед. Григорий удивленно поднял пистолет к глазам, учуял кисловатый запах пороха и понял, что только что убил человека. Несколько мгновений он постоял, пропуская через свою душонку этот факт... и потащил из кармана мобильник.

– Павел, немедленно сюда, у нас ЧП, – пробормотал он

Через пять минут начальник охраны был на месте. Он выслушал короткий рассказ Каравашкина, перевернул мертвого охранника лицом вверх и сплюнул:

– Мать его, я так и думал, что он на кого-то работает! Вот только на кого? Уж не на Фому ли? Тогда – звездец... Так, грузи труп в тепловоз! Хотя... Стой, не грузи!

За спинами молча стоявших подельников в тусклом свете станционных фонарей Кравченко увидел медленно приближающуюся фигуру пьяного.

– Черт, это же Филатов! – пробормотал начальник охраны – Я ж его специально напоил да еще и подсыпал кое-что в водку. На хрен лишний свидетель? Он же прямой, как столб фонарный... Думал я, ты в отрубе уже... Крепок, десантник! Даже переодеться сумел. Ну, да ему же хуже... Свалим на него. Действуйте!

– Толик, бутылку! – просипел Гриша.

Толик сперва не понял, потом рванулся в сторону, вытащил откуда-то спрятанную бутылку «чернил», которую «атаман» тут же выхватил у него из рук. Вытер стекло полой ветровки, подошел к неподвижно лежащему Самусенко, стал рядом на колени, размахнулся и расквасил полную бутылку о череп отставного прапорщика. Тот уже и так был мертв. Гриша встал, тщательно протер оставшееся в руках горлышко и, отодвинув стоящего на пути Шерхебеля, подскочил к Филатову. Тот, ничего не соображая, шатаясь, цеплялся за вагон. Оторвав от него руку пьяного десантника, убийца приладил в нее горлышко бутылки, которое Филатов тут же выронил. Палкой Григорий подтолкнул «розочку» к телу охранника. Вытащил пистолет, протер, повторил процедуру, бросил оружие рядом с телом.

– Смывайтесь! – хрипло скомандовал Кравченко – Быстро! Гриша, лезь в свою колымагу. Бумаги на вагон готовы, на выпуске лежат. Вперед!

Компания, сразу протрезвевшая, рванула к проходу, который был проделан в ограде станции, оставив у вагона труп и стоящего на коленях, зачем-то шарящего руками по земле Филатова. Через несколько минут вагон тронулся, и тепловоз на малой скорости потянул его к воротам товарной станции.

* * *

Владельца литейного завода, в адрес которого пришел вагон с оловом, понадобившийся Буденному, разбудил телефонный звонок.

– Это Воскобойников. Вагон исчез. Тот самый.

– Что? Вы с ума сошли? Вместе с людьми?

– Да. И охранник мертвый на станции. Наш охранник.

– Этого просто не может быть! Ошибка в документах, сто процентов! Загнали вагон не на тот путь... А... Охранник... Твою мать... Ищите! Я вас вызову вместе с начальником охраны этой гребаной станции! – Известный бизнесмен, депутат Госдумы Константин Фомин положил трубку. Почесал переносицу и подумал: «Уж не Кайзер ли, сука, постарался?»

Глава 3

– Ой... Ой-ей-ей-ох-хх... М-м-м... – и так в течение нескольких минут. Лежащее поперек кровати тело, издающее нечленораздельные звуки, именовалось бывшим офицером советского десанта, бывшим инкассатором, бывшим электромонтажником, а ныне работником охраны товарной станции Юрием Филатовым.

Общежитие, в котором ему выделили комнату, давно проснулось. По коридору ходили работяги, с этажа, где жили семейные, доносились звуки утреннего выяснения супружеских отношений, короче, все было как всегда.

Нужно было как-то возвращаться к жизни. Рефлексии типа «до чего я дошел» никогда не были свойственны Филатову, но на душе было так гадко, что он, посмотрев на себя в зеркало, чуть не плюнул в рожу самому себе. Опухшее небритое лицо не вызывало положительных эмоций даже, у своего хозяина, чего уж говорить о других. «Эх, Ксения, Ксения...»

... С трудом проглотив яичницу, Филатов встал из-за стола, достал из стенного шкафа старый блокнот, в котором имел обыкновение делать сам от себя заначки. Глянув мельком на заляпанный глиной пиджак, вытащил из шкафа другой, парадный, и отправился в сторону рынка, где с восьми утра опохмеляла страждущих пивнушка под названием «Нива».

Залпом проглотив первый бокал, Филатов наконец-то смог без отвращения смотреть на мир. «Ну вот, исчезла дрожь в руках...» – промурлыкал он про себя.

– Маша, повтори! – протянул он бокал могучей, средних лет крашеной блондинке, хозяйке здешнего заведения.

– Мужики, слышь, на товарной охранника грохнули, – влетел в пивную сухонький, неопределенного возраста Сорока – «погоняло» и фамилия у него совпадали. – Ночью бутылкой по башке дали, потом из пистолета добили. И вагон с оловом увезли.

– На товарной? А что за охранник? – переспросил Филатов, который с трудом помнил, как под утро добрался оттуда до общежития. В смене было много охранников, кое-кого он даже не помнил в лицо.

– Прапор бывший. Не сиделось вот ему, в охрану пошел. Доохранялся.

Филатов перебрал в уме знакомых охранников. Такого вроде среди них не числилось.

– Взяли кого?

– Фиг его знает, там ментов немерено, убийство все ж. И вагон, однако...

Сорока тихонько зашептал что-то на ухо Маше, которая, недовольно поморщившись, налила ему пол бокала пива.

Ну, все, полегчало. Можно было идти в сторону гаража, где он по обыкновению коротал время. Филатов пошел дворами и в узком проходе между сараями нарвался на неприятность.

– Эй ты, х.., сто рублей давай! – заступил дорогу мутноватый парень с недельной щетиной.

– Сам ты это слово, свали в жопу! – воспитанный Филатов мог сказать и покруче, но, попив пива, он был добрый. Он знал в этих дворах почти всех, а вот это рыло видел впервые.

А «рыло» без лишних слов молниеносно врезало Филатову в лоб – точнее, туда, где он находился за миг до того. Десантник успел присесть на корточки, несмотря на замедленную реакцию, распрямился и воткнул два сцепленных кулака в подбородок нахалу.

От филатовского ответа парень ляпнулся затылком о кирпичную стену, но не остыл, а замахал кулаками, выцеживая сквозь зубы матюки. Филатов, получив-таки затрещину, сгруппировался и сгибом среднего пальца правой руки, нацеленным прямо в солнечное сплетение, заставил противника согнуться пополам, после чего, недолго думая, подставил колено и почувствовал, как расплющился и без того не блиставший классической формой нос хулигана. «Су-ука», – выдавил тот, не разгибаясь, Филатов оттолкнул его с дороги и, тяжело дыша после такой разминки, зашагал к гаражу, чувствуя, как на скуле начинает наливаться фингал.

«Стажер» Володя принес на этот раз «чернил», и Филатов удобно расположился в бытовке гаража на пару с Марковичем, которому сегодня ехать никуда не приказывали. И так бы они с течением времени и упились до синих крыс, если бы в бытовку не заглянул совершенно запыхавшийся Коля Шустов, работавший водителем в милиции.

– Юра, блин, на два слова, быстро!

– Ну, чего тебе? – Филатову так не хотелось покидать насиженное место.

– Быстрее, я говорю!

Шустов отвел Филатова в угол и зашептал:

– Где ты ночью был?

– Да что ты прицепился? Был на смене, упился там с Кравченко, потом домой пошел на автопилоте...

– Через пути шел?

– А я помню, что ли?

– Кореш, ты залетел по-крупному!

– Что я, девушка, чтоб залететь?

– Не звезди! Короче, я утром следователей возил, Кольку Нестерова и Свиридова, капитана, так тот говорил, что на тебя показали, будто ты охранника из своей смены на путях замочил! Да и отпечатки вроде твои нашли на разбитой бутылке. И когда прокурор санкцию подпишет, будут тебя брать! Да еще вагон с каким-то оловом со станции исчез.

– Коля, да ты бредишь! – Филатов затоптал окурок. – Первое апреля в следующем году, чтоб ты знал.

– А вот чтоб ты знал: вся ментовка на ногах! Я тебе еще раз говорю, там бутылку нашли разбитую с отпечатками, посылали на экспертизу. Так уже результаты есть...

– Да не пугай ты меня, его ж из пистолета убили, я с утра в пивнухе слышал, а откуда у меня пистолет? Свой последний я год назад выбросил.

– Фил, я тебя предупредил, дальше – дело твое. И чтоб ни живой душе!..

– Ясно... Коля, стакашок вина вмажешь?

– Ну, пошли, не повредит... Только тебе линять пора!

... В общагу Филатов, который не принял к сведению этот полный бред, пришел почти трезвый – не брало его почему-то – и часам к двенадцати понял, что ночь без бутылки он не вытерпит. После того как он расстался с Ксенией, донимали кошмары, и, если не выпить основательно, заснуть Филатов просто не мог. Трезвый ворочался, читал, пока книга не выпадет из рук, но сна было минут на пять, за которые он успевал побывать во всех адовых колодцах Вселенной. Просыпался мокрым от пота – неприятного, липкого ледяного пота, тянулся за ускользающим призраком, метался в постели, часто так орал во сне, что соседи стучали в тонкую стенку.

Филатов оделся, взял на ощупь с вешалки пиджак и, тихонько заперев за собой дверь, отправился в «ночник».

Спускаясь по лестничным пролетам, исписанным всякой непотребщиной, Филатов снова ощутил приближение чего-то неприятного. И «оно» не заставило себя ждать.

На первом этаже, в закутке под лестницей, едва освещенном тусклой грязной лампочкой, происходило изнасилование. Сначала Филатов услышал тяжелое дыхание, хрип и только потом заметил в полутьме подвижный клубок тел. Тот, кто держал женщину за руки, стиснув в кулаке запястья и другой рукой зажимая ей рот, вызверился на него, и Филатов, недолго думая, саданул его носком туфли в выпирающий кадык. Парень захрипел, отпустил женщину и, держась за горло, откинулся к стене. Второй насильник вскочил на колени, ничего не соображая, и в тот же миг в пространстве смешались крик женщины, шум мотора подъехавшей машины, глухой стук ударившейся о стенку двери, топот ног и команда «Стоять!»

В эту ночь Филатов действовал на автомате. Много времени спустя он так и не мог объяснить себе, почему не стал дожидаться милиции, а одним прыжком взлетел на площадку, через выбитое окно выскочил на козырек запасного выхода и тут же исчез в густых зарослях сирени. Ему повезло дважды – милицейский «воронок» был один, подъехал с фасада общежития, а менты не сподобились захватить собаку. Филатов перелез через забор, стараясь не задеть ветки, и тут почувствовал наконец, как мешает ему заляпанный глиной пиджак – именно его он в темноте снял с вешалки. Притаившись около подвального окошка котельной, он сорвал с себя пиджак и бросил вниз, не обратив внимания на глухой стук, с которым тот ударился о трубы.

И опять ему повезло – в мгновение ока по всей улице потухли фонари; уже слыша за собой топот погони, Филатов опрометью кинулся через проезжую часть и скрылся в лабиринтах темных дворов. Теперь он поверил в то, что его решили обвинить в убийстве.

Было прохладно. Филатов постоял с минуту под деревом, свыкаясь с мыслью, что все это не сон и в общагу, равно как и домой, ему идти нельзя. И никуда нельзя. Разве что к кому-нибудь из собутыльников? Они все частые гости местного НКВД. И тут Филатов вспомнил, что вчера, часов в одиннадцать вечера, ему звонил по мобиле Ленька Жестовский, близкий друг, с которым они служили когда-то в Афгане. Леня звонил с КПП своей части, где служил в чине прапорщика. Как раз сегодня он заступал дежурным и звал Филатова бухнуть граммов по триста спиртяги, над которой был в части практически полный хозяин. Спирт использовался для протирки каких-то контактов в радиоаппаратуре... Иногда. Филатов тогда отказался – считалось, что он на дежурстве, лень было пилить через реку, да и спирт воякам выдавали вонючий... Зато теперь он знал, куда идти.

Естественно, на мост, по которому круглые сутки шли машины на Москву и около которого вечно ошивался патруль дорожной милиции, соваться нельзя. Но Филатов не зря прожил в этом городе довольно долго, да и в детстве облазил с пацанами все ежовские зауголья, от средневековых подземных ходов до самых опасных новостроек, где постоянно «падали краны» и «стреляли сторожа». Под мостом, который вел через реку, будто специально для мальчишек, задумавших поиграть «в войнушку», были проложены железные мостки с каким-то кабелем. Бегать по ним было не то чтобы опасно, но как-то не по себе становилось, когда в метре над головой по настилу проносился многотонный грузовик; эти-то мостки и выручили Филатова, давно уже расставшегося с детством...

Филатов проскользнул вдоль стены литейного завода, купленного пару лет назад каким-то думским депутатом, огляделся и, не обнаружив ничего подозрительного, перебежал дорогу и нырнул в заросли. Под мост вела тропинка, в районе которой весь городской алкоголизированный бомонд потреблял «чернила» и «максимку». Глядя под ноги, чтобы не наткнуться на чье-нибудь дерьмо, беглец, подгоняемый утренней сыростью, вскоре очутился у огромного бетонного быка, выщербленного, словно древняя крепостная стена. «Черт, теперь только детство и вспоминать», – пронеслось в голове, когда Филатов ухватился за стальные прутья мостков. Подтянулся и, стараясь не шуметь, побрел над черной рекой. Над головой шумели машины.

Переулки были девственно пусты. Раннее утро не спешило выгонять людей из постелей, и до КПП Филатов добрался без приключений. Отворил тяжелую дверь.

– Дежурный по КПП рядовой Кац! – не открывая глаз, вытянулся разомлевший от сна солдат.

– Где дежурный по части?

– В штабе. Как доложить? – солдат, явно первогодок, начал с трудом приходить в себя.

– Звони, скажи... – Филатов чуть было не назвал свою фамилию, но вовремя спохватился.

– Короче, крути ручку, я сам поговорю.

– Не положено!

– Ладно, скажи, полковник Кудасов прибыл, – это была фамилия заместителя командира части. Так и не проснувшийся солдат с недоверием посмотрел на Филатова, но трубку полевого телефона снял.

– Таня? С дежурным соедини! – вызвал он коммутатор. – Докладывает дежурный по КПП рядовой Кац. Полковник Кудасов прибыл!

Трубка в ответ что-то хрюкнула. Лицо у солдата вытянулось:

– Он сказал, что я мудак и что Кудасов на Черном море отдыхает, – обреченно промолвил солдат. На освещенном плацу появился, подтягивая портупею, Ленька.

– Юрка, кабан стельный, когда это ты из старлея в полковники перекрестился? – с ухмылкой во всю румяную рожу заорал он. – Рядовой Кац, почему ремень на яйцах, а честь не отдаете? Объявляю замечание. Пошли, Юрик.

Они прошагали по городку, мимо антенн радиорелейки, по плацу в двухэтажный штабной домик. У знамени стоял караульный с автоматом.

– Ну, рассказывай, как жизнь. – Леня опустился в кресло за пультом связи, Филатов – на топчан.

– Хреновая жизнь, Анатольевич. Со всех сторон хреновая.

– Да, что-то ты и выглядишь на букву «хэ». Давай «коктейля» налью. – Прапорщик потянулся к фляге, висевшей на крючке сбоку пульта.

– Лёник, что бы ты сделал, если бы тебя обвинили в убийстве... причем совершенно незаслуженно?

– Послал бы того подальше.

– А если бы тебя серьезно обвинили? Приехали за тобой?

Жестовский в упор посмотрел в глаза другу:

– Рассказывай.

После того как уставший до чертиков Филатов поведал другу свою печальную повесть, тот даже присвистнул. На минуту-другую в дежурке наступило молчание. Потом военный пулеметной скоростью стал задавать вопросы.

– Твой маршрут в ту ночь?

– Он как раз пересекается с местом убийства.

– Ты вообще помнишь, как шел?

– Полный автопилот.

– Чем его убили?

– Колян сказал, что бутылкой по голове и пулей добили.

– Кравченко может подтвердить, что ты с ним пил?

– Может-то может, но я же потом ушел, а проснулся в общаге...

Жестовский помолчал.

– Но откуда там твои отпечатки?

– Леня, спроси что-нибудь полегче. Алиби у меня никакого, по всему выходит, что я там был в тот момент...

– Тебя очень круто и умело подставили. Одна зацепка – если на пистолет выйдут; вдруг он где-нибудь уже засветился?

– Надежды мало... Отпечатки все перекроют, они в картотеке давно засвечены, да и в милиции знают, что я по их ведомству не раз проходил. А им бы только зацепиться... Во бляха-муха, – в сердцах стукнул себя кулаком по колену Филатов, – сотню народу положил, не меньше, а тут пришили то, чего не делал. Смешно, ей-богу!

– Еще вопрос, Фил. Ты говоришь, там вагон с оловом увели.

– Говорят...

– Холера, я же вчера вечером как раз десять кило у одного барыги закупил...

– А тебе зачем? – недоуменно спросил Филатов.

– Да вот, понимаешь, подзаработать решил. Один хрен тут оловянными солдатиками занимается, в смысле сбывает их и разный народ нанимает – кого отливать, кого раскрашивать Ну, что ты хочешь – двадцать американских копеек солдатик, полтинник – всадник. Продает, правда, в десять раз дороже. Я солдат припахиваю, честно говоря, половину – им, половину – себе. Да и послабление по службе... Все довольны, с кем надо делюсь...

– Во, брат! Так это неплохой заработок...

– На конфеты Машке и на блузки Томке хватает. Слушай, проверить надо этот канал...

– Как тут проверишь, мне же в город не сунуться, арестуют сразу... – Филатов провел по лбу рукой, потом взмахнул ею, будто стряхивая усталость.

За окном уже вовсю сияло солнце. До подъема в части оставалось десять минут. Леонид поболтал во фляге, убедился что она почти полная, и подвел итог:

– Единственное, что ты в своей жизни умного сделал, – это то, что пришел ко мне. Вооруженные Силы во главе с вице-премьером Ивановым еще кое-что могут. Короче, так. Я тут поспрошаю кой-кого, есть у меня такие связи Ты же отсидишься какое-то время на моей дачке, пойла тебе хватит для успокоения, а закусь сейчас солдата припашу раздобыть. После развода я бензовоз отправляю на «точку», экипаж – мои ребята, вопросов задавать не станут. Они поедут через Веселое, там дача рядом, знаешь где. Переоденешься в «хэбэшку», чтоб ВАИ в случае чего не прицепилось, и сядешь третьим кабину. Шмотки гражданские в вещмешок сложишь, там переоденешься сразу. В общем, сиди там и жди меня. Потом, возможно, придется кое к кому наведаться, – Жестовский вышел из дежурки.

На плацу начали выстраиваться солдаты. Сержанты, пройдясь перед строем, повели их на зарядку. Когда один из взводов прогремел сапогами около штаба, прапорщик подозвал сержанта и что-то ему приказал. Тот остановил взвод, вызвал из строя чернявого солдата, оставшегося на месте, и повел подразделение дальше. Леонид заговорил с солдатом, и тот куда-то заспешил. Прапорщик вернулся, в дежурку.

– Это каптерщик, сейчас он тебе подменку и пайку принесет, переоденешься в кустах за КПП и жди машину. Она тормознет за поворотом, там не видно.

Жестовский вышел на минуту и вернулся с армейским «сидором». Филатов с усталым восторгом. произнес:

– Ну, Ленька, тебе б не заправкой, а дивизией командовать!

– Заправкой дивизии – это завсегда. Все, бери шмотки линяй! Сейчас штабные начнут собираться.

Филатов нащупал в тайнике ключ и вошел в дом. Леня строился крепко, вместе с родителями доводя до толку свою «загородную резиденцию». Поднявшись на второй этаж, Филатов опустился на кровать, уронив руки на колени, посидел с минуту, пока не начал клевать носом, потом встал, переоделся, вынул из мешка флягу, буханку хлеба и добрый ломоть вареного мяса в полиэтиленовом пакете. Спустился вниз, умылся, сразу почувствовав себя заново родившимся, вытащил из погребка банку квашеной капусты, закрыл дверь на крючок и снова взобрался наверх...

Он не заметил, как заснул. И самое интересное, что на тот раз неведомые силы были к нему милостивы – Филатов спал спокойно, без кошмаров, без холодного пота. Проснулся далеко за полдень, вышел – с оглядкой – из дому, шмыгнул в закуток, где Леня соорудил что-то типа душа. Нагретая солнцем вода из двухсотлитровой бочки освежила, и замерцала смутная надежда – друзья помогут, вытащат из дурацкого переплета. Филатов сел за стол, нарезал хлеб и мясо, налил и с удовольствием выпил, закусив сперва капустой, потом отведав и всего остального. Вытянулся на кровати и стал глядеть в потолок, сосредоточенно изучая узор на отшлифованных досках. И снова не заметил, как заснул. На этот раз лучше бы он этого не делал...

Жестовский приехал на дачу уже в сумерках, подогнал «фольксваген» прямо к крыльцу, дернул закрытую изнутри дверь и, не желая поднимать шума, вытащил из кармана «лисичку». Вставил тонкое лезвие в щель, повел вверх; крючок выскочил из петли.

Филатов лежал на кровати в какой-то неестественной позе. Дыхания не было слышно. «Спит? Или упился вконец?» Леонид потряс флягу. Вопреки ожиданию, она была почти не тронута. «Странно...»

И тут внезапно Филатов вскочил, вперив в Жестовского совершенно безумный взгляд. Он задышал толчками, с хрипом выталкивая из легких воздух.

– Что это было? – спросил на одном выдохе.

– Ну, тихо, тихо, воды выпей! – Леонид поднес ко рту Филатова солдатскую кружку. Тот осушил ее судорожными глотками, выливая воду на грудь.

– Кошмар, что ли, приснился? Немудрено...

Филатов молчал. Сел на кровать, обхватив ладонями голову. Тихо произнес:

– Леня, я такого и врагу не пожелаю...

Прапорщик не стал уточнять чего, – думал, и так понятно; Жестовский и представить себе не мог, в каких глубина: адовых побывал его друг, краешком сознания прикоснувшийся к корневой системе Мироздания...

– Две новости. Первая. Я говорил с хлопцами из ментовки. Их начальство уверено, что это ты прикончил своего коллегу. Крава божится, что с тобой не пил. Но некоторые сомневаются – мол, на фиг тебе это нужно. Да и пистолет – ты ведь не мафиози какой-нибудь, уже год в городе на виду был. Я вот что думаю: надо тебе пока отсидеться где-нибудь, а ментам написать показания – я завтра с утра в Тулу еду, там бы в почтовый ящик кинул.

– Ну ты и конспиратор...

– Да что конспиратор, просто надо же кому-то думать – тебе сейчас не до зрелого размышления.

Филатов решил всецело положиться на друга.

– А вторая новость?

– Вторая – насчет олова. Ты знаешь его температуру плавления?

– Ну, оно чуть ли не от спички плавится...

– В общем, да. Так вот, то олово, которое я купил, и не олово вовсе. Не плавится оно, хоть ты режь! То есть верхний слой слитка, тоненький совсем, плавится, а середина – нет. Вот смотри – Жестовский вытащил из сумки слиток.

Филатов повертел в руках напоминающую открытый гроб болванку, кусок от которой был отрублен зубилом, и вернул Жестовскому.

– Ну, я, знаешь ли, не металлург... Но внутри не олово. Оно белое, а внутри металл желтоватый.

– Истину глаголешь, брат. Знаешь, составь мне компанию, съездим к химику одному, может, он подскажет...

– Не засекут меня?

– Ну, кто тебя в военной форме засечет! Я вот тебе свою принес. С понижением, старлей, старшим прапором будешь!

Филатов засмеялся и стал переодеваться в форму прапорщика.

К большому деревянному дому, где жил хороший знакомый Жестовского инженер-химик Гриша Янгель, они подъехали около семи вечера. Хозяин был дома и без долгих разговоров согласился посмотреть, что ж там за «плохое олово». Взял тяжелый литок, взвесил на руке, внимательно присмотрелся к спилу, понюхал, даже на зуб попробовал. Хмыкнул и понес его в боковушку, где у него была устроена домашняя лаборатория. Отрубил зубилом кусочек и начал над ним колдовать, достав из железного шкафа какие-то химические прибамбасы.

– Ну, теперь можно курить часа два. Я несколько реакций заложил, чтобы верно было. Но, ребята, если это то, что я предполагаю...

– А что ты предполагаешь? И что из этого будет?

– Пока не скажу, что предполагаю, но если это – то, то это – п...ец. Пошли, по сто граммов сделаем. Мои в отъезде, я холостякую.

Он быстро накрыл стол, поставил бутылку водки, и заинтригованные гости стали ее вдумчиво потреблять, треплясь том о сем. Прошло два часа.

– Ну, братья, пора, – сказал химик и в сопровождении гостей отправился в лабораторию. Согнулся над столом, испещренным пятнами от всевозможных реактивов. И спустя минуту, медленно разогнувшись, сказал:

– Я так и думал. Это чистое золото. Высшей пробы. Почти без примесей.

Минуту в лаборатории стояло гробовое молчание. Жестовский и Филатов переглянулись.

– Отрубай себе половину, – жестко сказал прапорщик. – Не за молчание твое, а по справедливости. Только золотишко это припрячь, пока шум не уляжется.

– Не учи ученого, – весело сказал Янгель, однофамилец знаменитого академика, создателя баллистических ракет. – Думаешь, не приходилось мне такими делами заниматься? Я б тебе рассказал...

Друзья уселись в машину и тронулись по переулку, в котором жил химик. Жестовский молчал, нахохлившись за рулем, потом произнес.

– Надо дело довести до конца. Поехали к тому барыге у которого я это олово... тьфу, мать его, золото брал. Он за городом живет.

К двухэтажному кирпичному дому они подъехали уже в полной темноте. Жестовский остановил машину у калитки в высоком заборе и нажал на кнопку звонка. Им никто не ответил, и собака, к удивлению прапорщика, не лаяла, как это бывало обычно. Он вернулся в машину, достал из бардачка пистолет, штатный «макаров», и толкнул калитку. Она была не заперта.

– Идем, – сказал Жестовский, уже подозревая, что они там найдут.

И он не ошибся. Труп овчарки неподвижно лежал у крыльца. А на первом этаже богатого особняка, у камина в луже крови вытянулся средних лет мужчина с разнесенной пулями головой.

* * *

Жестовский и Филатов попали в часть без приключений удачно миновав пост ГИБДД около моста.

На бензозаправке у Леонида была своя крохотная канцелярия со столом, парой табуреток и топчаном. Тут же на столе стоял полевой телефон, а под столом – двадцатилитровая емкость со спиртом, из которого прапорщик налил по полному стакану.

Выпили.

– Куда рекомендуешь зашиться? – спросил Филатов. – Теперь меня еще и мафия какая-нибудь искать будет. Это же что получается – вагон у получателя увели конкуренты, так. И я при делах...

– Для тебя и ментов хватит... Тут тебе оставаться нельзя, они как пить дать всех твоих друзей начнут проверять и на меня могут выйти. Утром посажу тебя в бензовоз, как сегодня, на «точку» поедешь, я тамошнего прапорщика предупредил, Гриба Колю, что, мол, кореш приедет, от женки прячется. Он у меня в долгу, укроет тебя на пару дней. А там посмотрим.

– Леня, пиджак бы мне вернуть, там кое-какие деньжата, сам понимаешь, не повредят...

– Пошлю солдата в «цивильном», принесет.

Жестовский сразу же вызвав по селектору вторую роту:

– Дневальный! Ефрейтора Луканского поднять и срочно на заправку!