Текст книги "Золотая лихорадка"

Автор книги: Андрей Воронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

– Подумаешь, родственнице начальника милиции погадать предложила...

– Ну, так грех-то какой! Вот если бы кошелек украла, тогда дело другое...

– Эти не воруют. Эти – свои, рядом живут.

– Да ну, и эта бы взяла, что плохо лежит.

– Цыган он и есть цыган...

Филатов, раздвигая толпу, подошел к милиционеру, который уже почти дотащил свою жертву до «воронка».

– Сержант, за что ты ее?

– А тебе какое дело?

– А я – народный контроль!

– Сходи им подотрись, своим контролем, – пыхтя, пробормотал сержант. И остановился, почувствовав на запястье руку Филатова.

– Незаконно задерживаешь. Отпусти девчонку!

– Да ты что, охренел? При исполнении? Ну... – он больше не нашел слов и поэтому громко засвистел в свисток.

Цыганка в это время вывернулась и мгновенно затерялась в толпе.

Хотел идти и Юрий, но сержант вцепился в него мертвой хваткой. Тут как раз подоспели коллеги в серой форме...

– Гражданин Павловский... Приятно, приятно, – лицо подполковника Потехина просияло. – Значит, вы у нас поборник справедливости...

– Сержант арестовал девчонку незаконно. За то, что она предложила кому-то погадать, арестовывать не полагается.

– Нам лучше знать, за что полагается, а за что – нет. Вот вас арестовали за то, что вы препятствовали сотруднику милиции исполнять свои непосредственные обязанности по защите правопорядка. Это – уголовная статья, гражданин охранник. Это вам не напраслину на людей возводить, – Потехин нашел в синем томе Кодекса соответствующую статью и зачитал ее Филатову. – Статья 294. Воспрепятствование в какой-либо форме... До двух лет, однако.

– Знаете, подполковник, вы лучше сынка своего попугайте, а то он слишком борзой у вас. Меня же пугать не надо, я и не такими, как вы, пуганный. Дайте сюда Кодекс!

Филатов полистал книгу и произнес:

– Статья 301. Незаконное задержание, заключение под стражу и содержание под стражей. До трех лет, однако!

Подполковник побагровел:

– Короче, так, Павловский. Вас не было – хорошо было. И вас не будет – хуже не станет. Если через три дня я узнаю, что ты не купил билет и не смотался из наших мест – посажу. Вот крест, посажу. Обидел ты меня, кровно обидел. Запомни это. Сержант, проводи на выход!

– «Хрена тебе, – подумал Филатов. – Пока не разберусь, откуда золотишко пришло, не успокоюсь...»

С этими мыслями и натолкнулся он недалеко от милиции на ту самую молоденькую цыганочку.

– Привет!

– Привет, молодая-интересная. Меня, что ли, ждала?

– Тебя, разлюбезный, – цыганочка улыбнулась.

Юрий улыбнулся в ответ:

– И что тебя дернуло к этой грымзе пристать? Ты что, не знаешь родственников этого подполковника?

– Да она, видать, в гости к его жене приехала. Вот дела, чуть сама себе казенный дом не нагадала.

– Неопытная ты еще. У нас цыганки таких за тридевять земель обходят.

– Ну а ты-то чего полез?

– Честно? Сам не знаю. Просто отвратно было глядеть, как эта жердина тебя, такую малую, в «воронок» тянет.

– А-а... А я уж было подумала, что сама тебе понравилась...

– Милая, ты выглядела просто восхитительно. Но женщина, которую тянут в «воронок», вызывает только сострадание.

– Ну ты и свинья! Кстати, как тебя зовут?

– Дмитрием зови...

«Боже, сколько еще у меня имен будет?» – подумал Филатов. А вслух сказал:

– Ну что, пора мне в дальнюю дорогу...

– Подожди, золотой, ты даже не спросил, как меня зовут!

– Ну, и как тебя зовут?

– Шандора.

– Имя у тебя красивое, но мне от этого не легче. Мне с ментами пересекаться резону нет.

Цыганочка посмотрела на него снизу вверх – Филатов был намного выше ее – и сказала:

– Ты мне помог, теперь мы тебе поможем. Цыгане – люди благодарные.

– И чем это ты мне поможешь? – усомнился Юрий, все с большим интересом разглядывая девчонку в цветастой юбке.

– Пойдем к моему отцу. Он у наших главный, авось скажет тебе чего.

– Ты что, дочь барона, что ли?

– А не видно?

– Знаешь, если о происхождении судить по красоте, то моя бывшая невеста, как минимум, инфанта... Ладно, послушаем, что он мне нового скажет.

Барон обитал в огромном деревянном доме с многочисленными пристройками на окраине города. Дальше, за пределами его владений, начинались горы, на горизонте отороченные лесом. Дом был двухэтажный, построенный давно, с обширным двором и флюгером, изображавшим вставшего на дыбы коня.

По двору бегали чумазые цыганята, старая цыганка вылила под забор мыльную воду, из сарая послышалось ржание лошади. Огромный кобель на цепи залился лаем.

– Проходи, – Шандора пропустила Юрия в большую комнату и усадила в кресло, сама же поднялась на второй этаж по скрипучей лестнице.

Ее не было довольно долго, но в конце концов она появилась, и не одна, а с самым колоритным цыганом из всех, когда-либо виденных Филатовым. Длинные черные с проседью волосы охватывала узорчатая повязка, пышной волной спускалась на грудь борода. Одет барон был в черные штаны с широким поясом и белоснежную рубаху. Наряд дополняли мягкие замшевые сапожки. Цыган, словно сошедший с киноэкрана, подошел к Филатову и представился:

– Василий. Будь как дома, друг. Шандора мне все рассказала.

Юрий пожал протянутую руку и не нашел что сказать – в ответ. Барон уловил его замешательство, усмехнулся и сказал:

– Сейчас на стол накроют. Отдохни пока, потом расскажешь, коли захочешь, о своих делах.Минут через двадцать Шандора позвала Филатова в соседнюю комнату, где действительно был накрыт богатый стол, с посудой благородного фарфора и бутылкой «Наполеона», стоящей посредине. За трапезу они с Василием сели вдвоем, женщины прислуживали им, как это, видимо, было в обычае дома. Барон попросил рассказать о том, что произошло на базаре, и Юрий в нескольких фразах выполнил его просьбу. Василий покачал головой:

– Вот зараза. Покою от ментов не стало. Это их Потехин накачивает, причем младший.

– Чем же вы так ему не потрафили? – поинтересовался Юрий.

– Видно, что ты не местный. Эту историю тут все знают. В прошлом году этот скот Шандору хотел изнасиловать, в подсобку школьную затащил. Он же сам щенок еще, только школу закончил. А она на класс позже его училась. Так его учитель застукал, Дубновицкий.

– Вот оно что...

– Ты разве Дубновицкого знаешь?

– Встречались. В ресторации...

– Ха, не ты ли, случаем, этому поганцу зуб выбил? Олимпийским рублем?

– Не олимпийским, а юбилейным. Стал бы я на него олимпийский рупь тратить...

Василий засмеялся:

– Молодец, право, молодец! А мы тогда поговорили с его родителем круто. Я ему пригрозил, что Шандора на сынка напишет, тот хорохорился-хорохорился, да согласился никого из наших не трогать. Видать, забыл договор-то. Ничего, напомним.

Отобедав, они поднялись в кабинет барона, похожий на музей. Василий предварил расспросы:

– Это мой дед собирал. Любитель был старины... Я только книги собираю, а статуэтки, картины, вазы, подсвечники от него остались. Монеты еще есть, он всю русскую нумизматику от князя Владимира собрал. Разве что Константиновского рубля в подлиннике нет, новоделы только. Если хочешь – покажу.

– С удовольствием посмотрю, – кивнул Филатов и подумал: «Везет мне на коллекционеров. Сначала Кайзер, теперь – цыганский барон...»

Коллекция оказалась богатейшей. Огромный антикварный шкаф заставлен альбомами, по которым можно с самого начала проследить развитие российской монетной системы от Владимира Святого. Там находились такие раритеты, о которых Юрий и слыхом не слыхивал. Уж точно никогда он не рассчитывал подержать в руках тяжелую медную плиту с оттиснутыми на ней рублевыми монетами – вес этой меди равнялся стоимости тогдашнего серебряного рубля. А отдельный альбом был посвящен самым разнообразным подделкам – от подделок настоящих монет до фантастических, типа знаменитого «рубля Алексея Толстого» с царевной Софьей и двумя малолетними царями, Иваном и Петром.

В экскурсии по музею прошел день до вечера. После ужина, когда они снова уединились в кабинете с бутылкой коньяка, Василий спросил:

– Ну, Дмитрий, видно, пришло время тебе о своих проблемах рассказать. Может, решим что... Кое-какие возможности имеем.

– Во-первых, мое настоящее имя – Юрий, – сразу пошел на откровенность Филатов. – И началось все год назад, в маленьком городке под Москвой.

Он рассказывал около часа, опуская некоторые моменты и имена. Зачем рассказывал – сам не знал. И какой помощи попросить у цыганского барона – тоже. Зато Василий, с интересом выслушавший грустную историю, сказал-

– Да, брат, крепко тебя прижало. Вот что: сейчас моя жена посмотрит на твои руки – гадает она вернее всех в этих местах, к ней за тысячи километров ездят. Не усмехайся, наши женщины действительно умеют это делать. Просто, как в любом деле, талант нужен. Одна лучше гадает, другая – хуже, а третья просто... деньги зарабатывает. Так что отдаю тебя ей в руки. Сам же я могу помочь деньгами, коли нуждаешься, и, что для тебя нужно, напишу или позвоню любому барону, чтобы помогли устроиться. Ну, вот и Нора идет.

Цыганка Нора казалась по сравнению со своим мужем просто древней старухой, сохранившей, правда, гордую осанку. Наверное, цыганские женщины увядают быстрее мужчин, да и за знание будущего предсказатели всех времен и народов всегда платили молодостью.

Василий вышел куда-то, а Нора молча взяла руку Юрия и принялась ее внимательно рассматривать. Делала она это довольно долго потом подняла глаза на Юрия и произнесла:

– Ты зло притягиваешь к себе, знаешь?

– Догадываюсь, – ответил Юрий. – Мне об этом уже говорили.

– Я вижу, ты идешь между светом и тьмой, по лезвию ножа, и тебя ветром шатает в разные стороны, между добром и злом. Это от рождения зависит, и поделать тут ничего нельзя. Единственное, что я могу для тебя сделать, – проводить в Туманный табор, там ты сам все, что можно, увидишь.

– Это куда-то ехать надо?

Цыганка засмеялась:

– Далеко, милый, ехать-то придется. Только не на лошади и не на поезде. У нас сегодня переночуешь. Время позднее, Шандора проводит тебя. А утром поговорим. Объясню, что не понял.

На пороге комнаты появилась девушка, хотя Юрий слышал, чтобы старуха звала ее. Он поклонился гадалке, которая, в общем, ничего ему пока не сказала, и отправился с Шандорой в какую-то пристройку обширного баронского дома. Девушка несла под мышкой что-то плоское, завернутое в шаль.

Комната, куда она отвела его, была вся завешана коврами самых невероятных узоров и расцветок. У стены стояла низкая широкая кровать, застеленная чистыми простынями, в углу Юрий рассмотрел что-то типа восточной курильницы. Шандора сказала:

– Не думала я, что мать тебя в Туманный табор отправит. Далеко не для всех она это делает, на моей памяти – только для двоих.

– А для кого, если не секрет?

– Тебе их имена ничего не скажут. Мама после них болела долго, это ведь так просто не проходит. И все приговаривала, мол, Господи, какие вихри над людьми веют...

– Вихри враждебные веют над нами... – пропел Филатов и улыбнулся, видя недоумение цыганочки. Потом на секунду прижал ее к себе и отпустил, – так просто, приласкал. Она это поняла, улыбнулась, взъерошила его волосы...

И тут Юрий почувствовал, какими бы близкими друзьями они могли стать, живи он тут. Почувствовал и тяжело вздохнул...

Шандора развернула шаль и показала ему какую-то древнюю книгу в кожаном переплете серого цвета.

– Положи это под подушку, только, упаси тебя Бог, не раскрывай. Ты не маленький, сам знаешь, что играть с такими вещами людям непосвященным нельзя. Да и не поймешь ты там ничего.

– Что за манускрипт такой? – спросил Юрий с любопытством.

– Книга судеб, – серьезно ответила девушка.

– А ты ее читала?

– Нет, мне иной путь предназначен. А той тетке я так погадать предложила, для развлечения... – с этими словами она коснулась ладонью щеки Юрия и выскользнула из комнаты. И тут же Филатова сморил сон.

Перед глазами клубился белый туман, похожий на дым от костра. Юрий стоял на вершине горы, и, когда неслышный ветер относил в сторону клочья этого тумана, ему чудилось внизу, в долине, какое-то движение, ржали кони, доносился скрип телег и обрывки песен на непонятном языке. Наверно, это и был тот самый Туманный табор, о котором говорили цыгане, но разглядеть Филатов ничего не мог, как ни старался.

Тем временем откуда-то сверху послышался звук, похожий на стук метронома, и Юрий увидел перед собой ту самую курильницу, которая стояла в комнате баронского дома. Она просвечивала сквозь туман и была нежного розового цвета, как и дымок, который вился из нее и подобно тонкому канату уходил вверх, пронзая белесую тьму.

«Может, хватит предисловий?» – подумал Юрий. Словно в ответ на его мысль, туман разошелся, и глазам открылась странная, ни на что не похожая картина. По тропинке, которая заканчивалась у его ног, в гору поднималась цепочка людей. Пока он не мог разглядеть лиц, но вскоре шедший первым поднял голову, и Юрий отпрянул: на него смотрел, оскалившись, как в последнюю секунду своей жизни, покойный Рашид...

Убитый милиционер, которого он сбросил с крыши... Педофил-стукач, застреленный Филатовым в бункере... Фома в спортивном костюме, за которым карабкался его телохранитель». «Господи Боже мой! Это же все, кого я убил...» – понял Филатов. А люди все шли, и конца этой цепочке не было видно.

Наконец Рашид достиг конца тропы... и растворился в воздухе, будто его и не было. Юрий стоял ни жив ни мертв, вглядываясь в эти лица, а были они такими, как в последний свой миг на этом свете.

За Фомой шел пожилой, явно больной человек, первый из тех, у кого лицо не было изуродовано смертной судорогой. Филатов присмотрелся к нему. Глубокие морщины на лбу, седые усы, мешки под глазами. Серый замшевый пиджак, черный свитер-гольф... И он исчез, уступив место каким-то накачанным парням с лицами, не обезображенными интеллектом...

Кого тут только не было! Смутно знакомые и совсем незнакомые лица, милиционеры в форме, особенно много парней в кожаных куртках – таких были десятки, солдаты в камуфляже, люди восточного типа, несколько женщин... Они все шли и шли. А потом все исчезло в тумане, и только розовый дым из курильницы продолжал уходить в бесконечность.

Потом наступила тьма.

– Ты все понял? – донесся из полумрака голос Норы. Она сидела около кровати Филатова в старинном резном кресле. По комнате разносился незнакомый запах, из курильницы в углу шла к потолку тоненькая струйка дыма.

Юрий с трудом сел на своем ложе:

– Я что, их всех?..

– Да. К сожалению, ты всю жизнь стоял и будешь стоять перед выбором: убить – или быть убитым самому, лишиться родных и друзей, предать то, что для тебя свято. Решать – тебе... Вскоре память о Туманном таборе сотрется из твоей головы как дурной сон. А теперь прими совет. Когда закончишь свои дела здесь (это будет скоро), ты должен ехать в самый большой город этой страны и связаться с другом, который когда-то помог тебе. Он теперь сам нуждается в помощи. И – береги женщин по имени Вероника. Все. Больше я тебе ничего не скажу. Ну, теперь спи. Спи спокойно. До утра далеко... Спи.

Филатов откинулся на подушку и крепко заснул.

Глава 23

Филатов проснулся с четким осознанием того, что сегодня должно было произойти что-то очень плохое. То ли сон видел, но не запомнил, то ли просто в воздухе носилось... Умывшись, десантник принес из холодных сеней пакет с продуктами, приготовил себе яичницу с ветчиной и кофе. Когда он вымыл посуду и уже собрался на работу, отворилась дверь и в комнату вошла Вероника.

– Здравствуй, Юра, – произнесла она, кладя на лавку сумочку, значительно большую, чем обычный дамский ридикюль. – На работу? Не спеши, ради бога, помощь твоя нужна.

Филатов внимательно пригляделся к однокласснице и воскликнул:

– Да что случилось, Ника? На тебе лица нет! Раздевайся, садись, я сбегаю предупрежу, что меня сегодня не будет. В конце концов, не все же мне за других работать!

За пять минут он добрался до автобуса, где собирались рабочие, чтобы ехать на прииск. Обменявшись парой слов с бригадиром, он вернулся в свою избу.

– Ну, Ника, рассказывай.

– Беда, Юра, – заговорила женщина. – «Наехали» на меня. И кто бы ты думал? Потехин!

– Кто? – не поверил ушам Филатов. – Начальник милиции?

– Он самый. Вызвал вчера вечером и говорит: «Мне сообщили, что твой муж занимался незаконной добычей золота и у него остались самородки. Выдай сама, а то хуже будет». Представляешь? Да, были самородки, у кого их нет, но он-то откуда узнал?

– Или стуканул кто из работяг, или он тебя на понт берет, – поразмыслив, сделал вывод Филатов. – Одно ясно: теперь они с тебя не слезут. Уехать сможешь?

– Так вот я и хочу уехать, но выпустят ли? Дело в том, что Потехин, по слухам, местными бандитами командует. Помоги, Юра!

– Для того и приехал. Подожди, я переоденусь.

В боковушке Филатов снял рабочую одежду, натянул теплую кожаную куртку и вернулся в горницу. Вероника стояла у стола, на котором Филатов с удивлением увидел тяжелый пистолет.

– Это от Степана осталось, – пояснила она. – Говорил, мощное оружие. Забирай.

– Да, «стечкин» гораздо мощнее «вальтера» будет, – сказал Филатов, проверяя грозный двадцатизарядный пистолет, бьющий на сто пятьдесят метров. – Хорошая пушка. Жаль, Степана не спасла... Ну, дай бог, тебя спасти поможет. Как едем?

– Меня сюда на машине Степанов друг привез. Он и в город отвезет, а дальше придется на автобусе до Магадана. К сестре поеду, что ж делать...

– Деньги-то есть? А то могу помочь, у меня сумма немалая с собой.

– Понимаешь, Степина заначка спрятана... там, где и остальное. У меня только до Москвы добраться...

Филатов молча достал из тайника, устроенного за печью, толстую пачку банкнот.

– Возьми.

– Спасибо, Юра, – произнесла женщина. – Долг ты сам себе вернуть сможешь. Слушай внимательно. На юг из города идет дорога. Она, правда, не всегда проходима, но добраться, если машина хорошая, можно. В ста километрах, у скалы, – поворот в лес. Пешком придется идти четыре километра. Там когда-то был небольшой лагерь для политзаключенных, золото они добывали. Там, в бывшем овощехранилище...

– Понял, Ника, найду, если нужно будет, – пообещал Филатов, когда женщина подробно описала, где найти спрятанное покойным мужем золото. – Теперь нам пора ехать.

... В переулке на окраине Сусулена, «мазду», за рулем которой сидел молчаливый пожилой мужчина, остановил милиционер.

– Выходите, – скомандовал он. – Мне приказано доставить гражданку Власову в отделение.

Филатов вышел из машины, подав Веронике знак оставаться на месте.

– Документы предъяви, лейтенант, – спокойно сказал он.

– А ты кто такой? – вытаращил глаза милиционер. – Я тебя...

– Что ты меня?

Лейтенант взмахнул рукой, и тут с двух сторон из распахнувшихся калиток в заборах, окружавших переулок, вывалились человек шесть одетых в штатское мощных парней.

– Вот что я тебя! На землю! Руки за голову! – заверещал представитель закона.

Филатов сориентировался мгновенно. «Стечкин» будто бы сам очутился в его руке, и через четыре секунды четверо нападавших оказались на земле. Оставшиеся открыли стрельбу из пистолетов. Из-за забора заговорил автомат. Посыпались стекла «мазды».

Филатов в прыжке оказался за спиной лейтенанта, который все никак не мог достать из кобуры пистолет, и оглушил его рукояткой. Подхватив падающее тело и прикрывшись им, как щитом, он несколько раз выстрелил в сторону нападавших, которые залегли за машиной, а потом отбросил лейтенанта, в которого одна за другой вонзились несколько пуль, и бросился на землю. Сказалась выучка десантника: два раза ему пришлось нажать на спуск, и две головы оставшихся бандитов уткнулись в землю. Они были хорошей мишенью, прекрасно просматривавшейся из-под днища машины. Оставался еще один, с автоматом, продолжавший из-за забора поливать свинцом переулок. Филатов, на счастье, оказался в мертвой зоне и, ползком обогнув автомобиль, подобрался к калитке. Подобрал ноги, присел на корточки, распрямился, как пружина, и буквально вынес левым плечом калитку, стреляя на ходу в сторону автоматчика.

Веер пуль прошелся над головой десантника, и автомат умолк. Последнее, что услышал Филатов, был звон осыпающихся оконных стекол. Все нападавшие были мертвы.

И только тогда вдали послышался звук милицейской сирены.

Филатов оглянулся, мгновенно спрятал пистолет в пустую собачью конуру и метнулся к машине. Водитель был мертв – пули разворотили голову. Вероника лежала, откинувшись, на заднем сиденье. Она еще дышала. Филатов открыл дверцу, услышал за собой скрип снега под ногами бегущего человека, но не оглянулся, наклонившись к Веронике.

– Забери золото... Чтобы им не досталось, – прошептала Вероника. – Будь оно проклято, это золото...

Это были ее последние слова.

Филатов бережно опустил тело на сиденье и выпрямился. За спиной стоял мужик в форме сержанта милиции, вылезший из снабженного мигалкой и сиреной джипа. Он явно слышал последние слова Вероники. Со стороны города появилась еще одна машина, из которой вылезли четверо стражей порядка. Потехина среди них не было.

К Филатову, держа в руке пистолет, подошел пожилой майор.

– Оружие на землю!

– Нету у меня оружия, – сказал Филатов.

– Что здесь произошло?

– Не знаю. Мы ехали в город, лейтенант нас остановил, я вышел, и тут с двух сторон стрельба. Все буквально минуту заняло. Я вон там залег, за лейтенантом, – показал Филатов на мертвеца в милицейской форме. – Как жив остался – не знаю. Да, и кто-то еще в ту сторону побежал, – Филатов указал в сторону, откуда они подъехали. – А потом слышно было, как мотор завелся.

– Кто в машине?

– Вероника Бережная, по мужу Власова, моя знакомая. Я должен был отвезти ее в Магадан. Кто за рулем – фамилии не знаю, Никин знакомый.

– П...ец, – пробормотал майор, осматривая место побоища. Шесть... семь... девять трупов...

– Тут еще один! – донесся из-за забора голос милиционера. – С автоматом. И в доме вроде убитый...

– П...ец, – повторил майор. – И Потехин свалил куда-то... Ваши документы!

Филатов предъявил служебное удостоверение охранника на прииске.

– В течение недели никуда не отлучайтесь, – предупредил майор. – Понадобитесь как свидетель. Когда здесь закончим, поедете с нами, снимем показания.

Дождавшись, пока единственный криминалист сфотографирует место происшествия и соберет вещественные доказательства, майор скомандовал погрузить трупы в машину и отправить в морг.

«Жаль, не смогу похоронить Веронику, – подумал Филатов. – Но здесь явно не все бандюги были. И куда Потехин свалил, с-сука?»

В отделе первым, кто попался на глаза Филатову, был участковый Савелий Турейко, который шел по коридору к выходу. Он едва заметно подмигнул десантнику, мол, после формальностей я тебя найду, и ушел. Допрос длился недолго и был формальным, видать, без начальника тут не решались предпринимать какие-либо действия. И уже через час Филатов вышел на улицу, заметив стоявший за углом джип, на котором приехал давешний сержант. Филатов почувствовал, что сержант этот принял услышанное очень близко к сердцу.

Едва десантник завернул за угол, его потянули за рукав.

– Славно ты их покрошил, – без предисловий начал Турейко, когда они вошли в какую-то пустую квартиру и уселись в кресла.

Филатов безмолвствовал. Тогда участковый достал из-под куртки «стечкин» и положил на стол.

– Не прячь ничего в конуру, когда там нет собаки, – ухмыльнулся он. – Конура и кобура – разные вещи...

– Хорош прикалываться, – осадил Савелия Филатов. – Что ты от меня хочешь?

– Ровным счетом ничего. Поделюсь кое-какой информацией, если ты не возражаешь, а потом – твои вопросы. Так вот. Во-первых, аккуратно с этим сержантом, у которого джип. Его фамилия Старовойтов, если интересно. Он скорее всего с ними связан. И, видать, вскоре поедет в одно место, где кое-кто собрался. В смысле, чтобы отчитаться в подробностях. А место это в сотне километров отсюда, в заброшенном лагере НКВД. «Кое-кого» в количестве двадцати рыл плюс десяток местных шлюх доставил туда вертолет. Он же должен их оттуда забрать. Завтра.

– Что у них там – база? – спросил озадаченный Филатов.

– Именно. Оборудовали сохранившееся здание и голливудят там, чтобы в городе не светиться. Наверное, и хранят там кое-что.

«Твою мать...» – подумал Филатов, а вслух спросил:

– Ты на кого работаешь?

– На государство, десантник, только на государство. Ну, не на Потехина же!

– Любит наше государство, черт бы его побрал, чужими руками жар загребать! – в сердцах сказал Филатов.

– Цель оправдывает средства, – усмехнулся Турейко, доставая из кармана запасную обойму к «стечкину».

Джип сержанта стоял на прежнем месте. Вокруг никого не было видно, окна отделения выходили в другую сторону. «Что ж, придется повторить подвиг...» – подумал Филатов, вспомнив, что он таким образом уже однажды действовал. Машина была не заперта; видимо, хозяин не боялся угонщиков. Филатов легко проник в задний отсек и накрылся брезентом, который, как по заказу, оказался в джипе. Оставалось ждать.

А ждать пришлось довольно долго. Видимо, сержант пытался разузнать подробности перестрелки, чтобы доложить своему шефу. В том, что этот шеф – Потехин, Филатов не сомневался. Наконец, часов около четырех пополудни, когда у Филатова затекло все тело, а на улице наступили сумерки, послышались шаги, открылась дверь и в машину кто-то уселся. Взревел двигатель, и джип тронулся с места. Филатова, как и следовало ожидать, никто не заметил.

Еще с полчаса десантник терпеливо ждал, когда Старовойтов отъедет подальше от Сусулена. Наконец решил, что ждать больше нет смысла, скинул брезент и позвал:

– Эй, сержант!

Машина резко вильнула. Филатов, не потерявший равновесия, приставил пистолет к затылку Старовойтова и произнес:

– Тише езжай, Старовойтов! А то в дерево врежешься!

– Ты кто? – спросил сержант и тут же, включив в салоне свет, узнал в зеркале лицо Филатова. – Ты?!

– Я, я! А теперь выруби свет и скажи мне пару слов. Первое: кто босс? Потехин?

– Ты сам все знаешь, зачем спрашиваешь...

– Потехин уже знает про перестрелку?

– Знает, у него рация есть. Правда, связь была хреновой, почти ничего не передал.

– Где находится здание базы?

– Прямо за КПП – площадка, за ней – двухэтажный каменный барак...

И тут прямо у щеки Филатова полыхнуло. Каким образом сержант умудрился незаметно достать пистолет, Филатов так. и не понял. Но второй выстрел раздался через секунду. Старовойтов с простреленным затылком уткнулся лицом в руль. Машина, ехавшая на небольшой скорости, вильнула и, съехав на обочину, застряла в кустах.

Глава 24

Ночь стояла лунная, светлая, и даже под кронами леса можно было различить приметы, которые Филатов надежно впаял в свой мозг, так, как учили его на приволжской спецназовской базе.

Тропа, в начале которой он оставил машину, вытащив оттуда убитого сержанта, через несколько километров привела его прямо к лагерю. Филатов не сомневался, что бандиты, какими бы беспечными они ни были, выставят, охрану, которую, правда, снабдят водкой, а то и спиртом. Но пока никого не было видно. Домик бывшего КПП, покосившиеся вышки на углах сравнительно небольшой территории, расположенной на лесной вырубке, натянутая между ними порванная колючая проволока в два ряда, силуэты зданий – все это в абсолютной тишине ярко освещала луна, которая, впрочем, готовилась отправиться на отдых за кроны леса. Скорее всего под утро бандиты утомились «голливудить» и отправились на боковую.

Кто знает, как сложились бы дальнейшие похождения Филатова, если бы как раз в это время одна из девок, обслуживавших бандитов, не вышла на двор по нужде и охранник, сидевший в сторожке – бывшем КПП, обогревавшемся печкой-»буржуйкой», не решил с ней позабавиться. Он затащил не сопротивлявшуюся девчонку в сторожку и начал стаскивать с нее одежду.

Юрий услышал поблизости какой-то неясный шум и поспешил узнать, что же там происходит. Он пробрался сквозь голый зимний подлесок, выросший у изгороди за десятилетия заброшенности, – «вохра» такого не допустила бы – и, вломившись в сторожку, рукояткой пистолета размозжил затылок навалившемуся на девчонку и потерявшему бдительность бандиту. Девушка утратила дар речи, но для страховки Юрий быстро заткнул ей рот вязаной шапкой покойника и оттащил подальше, стараясь не шуметь. Это ему удалось – остальные охранники были далеко и ничего не услышали.

Метрах в трехстах от зоны Филатов вытащил кляп и спросил у девчонки, готовой заорать на весь лес:

– Жить хочешь?

Та, часто дыша, закивала головой. «Сколько раз мне еще придется произносить эту фразу?» – с горечью подумал Юрий. И сказал:

– Ответишь на мои вопросы – выживешь. Сколько человек в карауле и где они?

– Потехин четверых поставил. Трое на углах и один вокруг ходил. Вот этот... – она мотнула головой в сторону колючей проволоки, где остался труп сластолюбца. – А всего было человек двадцать...

– Ты сама с ними пошла или заставили тебя? – решил уточнить Филатов.

– Попробовала бы не пойти... Да и деньги они давали, у меня мать больная.

– Ладно. Жди в сторожке, не замерзнешь. Будешь умницей – денег дам. Но если ты их предупредишь...

– Что я, дура, что ли?..

Юрий снова приблизился к изгороди. До рассвета оставалось не так много времени, и он решил поскорее обезопасить себя от неожиданностей.

Первый из оставшихся трех стражников спокойно дрых, завернувшись в мощный тулуп. Разглядывать этого мужика Филатов не стал даже после удара ножа, вонзившегося в горло. Заметил только узкий лоб и рыжую свалявшуюся бороду. Из оружия при себе охранник имел укороченный автомат Калашникова.

Со вторым бандитом Юрий разделался так же быстро, не чувствуя угрызений совести, – перед глазами продолжала стоять мертвая Вероника.

Остался один «постовой», и он чуть было не погубил Филатова. На месте – на углу периметра – его не было; там, вокруг столба, от которого под прямым углом расходилась колючая проволока, светилось проплешиной пустое пространство, где почему-то ничего не росло. Филатов только начал пробираться по краю поляны, рассчитывая найти караульного в глубокой прогалине, как ему на плечи с дерева свалилась тяжеленная туша. Что охранник делал на дереве – Филатов так и не понял. С дятлом грешил, что ли? Опустившись на ноги сзади Филатова, охранник тут же схватил его за горло; Юрий все-таки сориентировался и обмяк, будто потерял сознание. Как он и рассчитывал, бандюга тут же отпустил его, решив, должно быть, захватить в плен.

Здоровенный бандит наклонился над десантником, потом ударил его носком сапога по ребрам. Боль была адской, но Юрию удалось не отреагировать – преимущество было за более сильным соперником.

Когда тот отошел, Юрий приоткрыл глаза и сквозь ресницы заметил, что охранник возвращается, неся в руке карабин. Спрятанный за голенищем нож, брошенный одним движением кисти снизу вверх, вонзился точно в глаз быкоподобного бандита. Со стоном он опустился на землю, схватившись за рукоятку ножа, и умер, так ничего и не успев понять.