Текст книги "Золотая лихорадка"

Автор книги: Андрей Воронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

– Ну да.

– Тогда понятно. Слышал, с Удавом она связалась.

– Так этого Удава Буденный сегодня утром «привлек к ответственности». Взял он его аккуратно, в подъезде. И, что самое гнусное, оказалось, что его женка и Ксения поддерживали отношения... Она и позвонила, а я в это время попрощаться заехал... Короче, я пообещал этого мудака вытащить.

Леонид присвистнул:

– Ну, ты даешь! На кой черт это тебе?

– Я ж тебе говорю, романтик я... Да и не теряю надежды узнать, из-за кого влип тогда.

– Слушай, Юрик, по-моему, ты страшно крутым стал за эти годы, – пристально посмотрел на него друг. – Круче, чем был там, в Афгане... Как бы тебе рога не пообломали.

– Как выяснилось, это не так просто, Леня. Жаль, не могу тебе всего рассказать, но когда-нибудь выйду на пенсию, если раньше не убьют, – так роман напишу. Никто не поверит, правда, что это все было... Помнишь, мы в детстве подземный ход искали? Так я нашел его.

– Да е-мое, когда ты успел, археолог хренов?

Юрий засмеялся:

– Хренов не хренов, а я по нему из дурдома сбежал.

Жестовский покачал головой:

– Ты уже и там побывать успел... Ну, дела...

– Короче, Леня, побывал я много где, за мной даже с того света приходили, да этот свет не отпустил... За что я ему весьма благодарен. Покажи-ка мне, как лучше до Буденного доехать?

– Крути на Боровое. Помнишь, как к Светке ездили?

Филатов помнил.

– Теперь на кольцо поворачивай. Вот этот дом. Запомнил? Поехали дальше.

Проехав километров десять по трассе, затем по проселочной дороге, друзья выехали наконец на поляну, казалось самой природой созданную для употребления спиртных напитков на ее лоне.

Стояла теплынь, и вода в речке, медленно текущей под невысоким обрывом, была вполне подходящей для купания. Филатов с удовольствием окунулся. Минут пять побарахтавшись, он вылез на берег, вытерся солдатским полотенцем и присел у костра, который за это время успел разложить его друг. На траве уже стояла бутылка с громобойным Жестовским спиритусом, лежала немудреная, но обильная закуска, и Филатов, со вчерашнего дня не евший, немедленно набросился на нее.

Затем они растянулись на траве, и Филатов вкратце рассказал Леониду о последних своих приключениях, даже не намекнув о своей роли в событиях на турбазе. Но и без того ему было о чем рассказать.

– Точно, Юрик, роман можно писать. Ставлю литр водки против окурка, что ты мне далеко не все рассказал...

– Считай, выиграл. Но больше сказать не могу, слишком много на карту поставлено. Да и меньше знаешь – крепче спишь. Придет время – узнаешь. Давай пока о насущном поговорим. Где они могли этого чудика спрятать?

– Да схронов у них много. Скорее всего в лесу где-нибудь...

– Вряд ли. Зачем им так далеко его везти? Чует моя душа, здесь он, в городе.

– Тогда не иначе как у Буденного. Там у него, говорят, такие подвалы, как в гестапо. Да и Фриц под рукой.

– Что за Фриц? – заинтересовался Юрий.

– Да есть такой... Палач. Они как-то на меня вышли, я же на бензине сижу. Ну, я по глупости и сбагрил им пару бочек по дешевке, деньги были до зарезу нужны. Теперь отвязаться не могу... Так этому Фрицу я раз в глаза поглядел – неделю кошмары снились.

– Ладно, посмотрим. Намалюй-ка мне на песочке, что там у него за малина.

– Слушай. Лучше всего пробираться со стороны реки, если уж ты сам решил к волку в зубы... Там сад большущий, слева – сараи всякие, гараж на две машины, а метрах в двадцати – дом. Собак нет, Буденный не любит, когда гавкают по ночам. Зато «шестерка» постоянно шастает, а то и двое. Типа телохранители. Да, баня там еще есть, недалеко от дома... Ну, и все вроде.

– Леня, а от реки там подъехать можно как-нибудь?

– Нереально. Дороги нет, застрянешь – луг болотистый и забор части, ты же знаешь, там мотострелки стоят.

– Знаю, ползал там в детстве.

– Это когда вас с Будкиным какой-то чурка обстрелял?

– Было дело. Будкин тогда обделался по самые уши...

– А ты не обделался?

– Ну, как тебе сказать...

– Ладно-ладно, герой. Оружие-то есть?

– Есть одна историческая штучка. Покажу, если хочешь.

Филатов достал из-под сиденья пистолет. Жестовский профессиональным взглядом военного осмотрел оружие:

– Хороша машинка. Нет, ну ты точно крутым стал!

– Блин, знал бы ты, как мне это все осточертело! Посмотрел на Ксюху сегодня... Ох, е... – он в сердцах выматерился.

Помолчали. Филатов проверил пистолет, уложил его обратно под сиденье. Выпили невесело, потом Юрий махнул рукой:

– Фиг с ним. Прорвемся.

Солнце давно перевалило за полдень. Юрий не знал, что все это время Удав просидел в дерьме, каждые три часа извлекаемый для дачи показаний. Фриц не отступался, а Годунов знал, что стоит ему написать какую-нибудь бумагу – и нож под ребро или пуля в мозги обеспечены. Впрочем, Буденному не так нужна была эта бумага, как формальное признание Удава перед свидетелями, которые могли в случае чего подтвердить «чистосердечное» раскаяние Удава, погибшего в результате «трагической случайности» типа дорожно-транспортного происшествия...

До наступления темноты оставалось уже не так много времени, когда автомобиль Филатова подъехал к даче Жестовских, где в это время обитало его семейство.

– Слушай, граф Монте-Кристо, если я тебе понадоблюсь – завтра с обеда я заступаю в караул. Можно сделать по рюмке чаю... Как ты считаешь?

– Ну, Леня, если живы будем... завтра мне твоя помощь может понадобиться.

– Не вопрос!

Жестовский не стал говорить каких-то слов, знал, что друг идет на смертельно опасное дело. И подстраховал бы он его, да Филатов категорически запретил это делать.

Так они и расстались с надежной встретиться завтра.

Филатов достал мобильник, которым в последнее время не пользовался во избежание пеленгации, и завел встроенный будильник на 11 вечера, отъехал в тихое место за городом и задремал – в последние ночи со сном ему не везло.

Проспал он часа четыре и, как ни странно, выспался, хотя тело затекло от неудобной позы. Чтобы взбодриться, десантник умылся из первой попавшейся колонки и повел машину к дому Буденного.

«Жигуль» он оставил в переулке; единственный фонарь не горел, было темно, как во рту у кита. Впрочем, во рту у кита Филатову побывать не довелось, а к волку в пасть он как раз и собирался.

Сначала Филатов решил понаблюдать за домом с улицы, для чего занял позицию в тени навеса у автобусной остановки, разыгрывая подвыпившего запоздалого пассажира.

Спустя полчаса у калитки появилась фигура мужчины. Филатову показалось, что он где-то его уже видел. И точно – присмотревшись, он опознал одного из охранников товарной станции.

«Неисповедимы пути Господни», – подумал десантник, тихонько заходя сзади. Так же тихо он приложился рукоятью пистолета к затылку незадачливого визитера – ждать, пока из калитки буденновской хазы выйдет кто-то еще, времени не было. Утащив обмякшего мужика в густые заросли кустарника, он надежно связал ему руки его же собственным ремнем и влил в рот остатки водки из фляжки. Тот закашлялся. Филатов спрятал в карман опустевшую флягу и отвесил бывшему коллеге парочку пробуждающих пощечин. Тот открыл глаза, увидел незнакомое лицо и совсем было собрался кричать «Караул!», как Юрий не сильно, но ощутимо заехал ему в подбородок, заставив прикусить язык. Спросил, не желая тянуть резину:

– Где Буденный держит Удава?

Мужик молчал, то ли ничего не соображая, то ли стараясь выгадать время. Филатов залепил ему пощечину, после чего повторил вопрос. На этот раз пленник почел за лучшее подать голос:

– Если скажу, отпустишь?

– Да на хрен ты мне нужен? Говори давай!

– Фриц его в уборную посадил...

– Как в уборную? – Юрий сразу как-то не сообразил, что бандиты не станут церемониться даже со своим.

– В яме он, в туалете.

– Ясно. Кто охраняет?

– Не знаю. Вроде двое бродят... Отпусти ты меня, а?

– Полежи чуток... – Юрий прижал сонную артерию на шее пленника и оставил его отдыхать до утра под кустами. Сам же, держась в тени забора, отправился вдоль него в обход усадьбы.

Жестовский был прав: калитка, ведущая из сада в сторону речки, была не заперта. Из глубины сада доносились голоса подвыпивших мужиков, игравших в подкидного дурака. Дом был освещен, в нем шла крупная пьянка. Мягко ступая по траве, десантник приблизился к охранникам. Стол, за которым они сидели, был освещен лампочкой с жестяным абажуром; от нее вниз падал ровный круг света.

– Туз, бля! – заорал один из бандитов.

Второй парень, получивший дурака и весьма этим недовольный, поднялся с места.

– Ты куда? – спросил Борман. – Сдавай, дурачина!

– Отолью пойду, – пробормотал тот.

– А-а, Удава хочешь окропить? – заржал его партнер. – Глянь там, не протух он еще?

Напарник что-то промычал в ответ и отправился в сторону темневшего в глубине сада гаража. Зашел за угол. Филатов тенью метнулся следом.

Парень отворил дверь клозета и начал справлять малую нужду. Филатову только того и надо было. Подобравшись сзади, он успокоил его тем же приемом, что и бывшего «коллегу» по охране, затем отволок к задней стене гаража, уложив на траву. Не медля, заскочил в сортир и, морщась от запаха, посветил зажигалкой. Удав надрывно закашлялся. Юрий отволок закрывавшие яму доски и прошипел:

– Вылезай, быстро!

Кашель стих, и из ямы показалась всклокоченная голова Годунова с распухшими губами.

– Вылезай, я сказал, и тихо!

– Не могу, у меня руки вывернуты... – прохрипел Удав.

Филатов, матюгнувшись про себя, наклонился над ним, просунул руки под мышки и рывком вытащил узника наружу.

– Сам идти можешь?

– Попробую! – простонал тот и вывалился из клозета.

Юрий скользнул за ним и тут услышал голос Бормана:

– Жорик, ты что, обосрался там?

В ответ Юрий прохрипел что-то типа «щас иду» и подтолкнул истекавшего нечистотами Годунова по направлению к калитке. Они добежали до забора.

– Куда теперь? – выдохнул Удав, от которого несло так, что десантника чуть не стошнило.

– Вдоль забора давай, за мной, я вперед, сейчас машину подгоню.

Путь занял немного времени, но его хватило Борману на то, чтобы поднять тревогу. Едва Годунов ввалился в заднюю дверь «Жигулей», как со стороны дома послышался шум. Впрочем, Филатова это уже не заботило. Машина с выключенными фарами скрылась в паутине неосвещенных переулков.

Годунов на заднем сиденье не издавал ни звука. «Сознание потерял, что ли?» – подумал Филатов. Они были уже далеко от места заточения Удава; Юрий держал курс к железнодорожному переезду, за которым открывалась прямая дорога на переулок имени какого-то забытого всеми героя, конечный пункт его маршрута. Как на грех, переезд оказался закрыт – с горки спускали порожняк.

Наконец звонки прекратились, шлагбаум поднялся, и через десять минут Юрий затормозил в глубине знакомого переулка.

В этом переулке когда-то жила Ксенина тетка, а раньше – покойные дед с бабкой – родители ее отца; на чердаке бани до сих пор хранилась полуистлевшая коляска, в которой возили Юрину подругу тридцать лет назад. В углу огорода еще можно было увидеть следы ямы, в которой они с ее отцом искали якобы зарытый там дедом-партизаном «дегтярь»; и груша была еще жива, старая высокая груша, забравшись на которую Юра бросал Ксюше спелые плоды. Смеялись они тогда...

Яблони так и стояли, только плодов на них в этом году не было – обгорели деревья. От дома остался почерневший сруб, чудом уцелела лишь баня, да и та стояла без крыши. Взрыв баллона с газом, говорили, слышен был аж в центре города... Полупарализованная Ксенина тетка спаслась чудом – старуху вытащил прохожий.

– Кто ты такой? – спросил Удав.

– Филатов, – просто ответил Юрий.

– Я у тебя в долгу...

– Пошел ты на х... со своим долгом! – от чистого сердца заявил Юрий. – Вылезай!

Они вышли из машины, Филатов открыл багажник и достал заранее купленную в хозмаге цепь и два висячих замка.

– Вперед! – стараясь не касаться «благоухающего» Годунова, Юрий указал ему на баню, темневшую во дворе.

– Что ты со мной собираешься делать?

– Вопросы задавать, – буркнул Юрий, обмотал пояс Годунова концом цепи, затянул и запер на замок, проверив, не соскользнет ли цепь. Второй ее конец он примкнул к потолочной балке. Удав не сопротивлялся, спросил только:

– Ты меня спас, чтобы самому замочить?

Не отвечая, Юрий пошел к машине, вытащил из бардачка бутылку, вернулся и сел на скамейку.

– Слышишь меня, Виктор Годунов? Того, что у меня с ней было, у тебя никогда не будет. Хоть ты и жеребец стоялый.

Юрий прямо из горла влил в себя полбутылки. Заметив стоящий в углу жестяной баллончик, подобрал его, при свете спички разглядел. Это был забытый кем-то дезодорант, на дне его еще что-то бултыхалось. Ухмыльнувшись, Юрий направил струю в сторону сильно вонявшего Удава. Струя скоро иссякла, не перебив запаха фекалий.

... К лавке кто-то, видно Ксюхин отец, прилепил огарок свечи. Филатов зажег его, потом прикурил сигарету и, пуская дым через ноздри, стал наслаждаться своим положением.

Потом ему стало противно, и он, глотнув из бутылки, задал давно вертевшийся на языке вопрос:

– Удав, жить хочешь?

Тот поднял голову – длины цепи хватило, чтобы сесть на пол, опершись о печку, – помолчал, потом проговорил хрипло:

– Чувак, купи рогатку и застрелись, понял?

Филатов озадаченно посмотрел на него, как на пациента дурдома:

– Да есть у меня рогатка, есть, видишь? – он достал пистолет, крутанул на пальце перед носом Удава, спрятал. – А ты, говнюк, три таких имел, но в сральню к Буденному попал. Я почему-то не попал, а ты – попал! – Водка постепенно стала его разбирать.

– Чего ты от меня хочешь?

– Правды, и только правды. Кто на меня мокрое дело повесил? Я имею в виду сторожа на станции.

– Если скажу, отпустишь?

– Ты, сучара, еще и торговаться будешь?

– А что мне остается? Сейчас ты при козырях...

– Говори давай, мочить тебя не стану.

– Угнать вагон тех фраеров послал Буденный. Вагон предназначался Фоме. Организовал все Кравченко.

Теперь все стало на свои места.

– Откуда пришел вагон? И кто конкретно меня подставил?

– Откуда вагон – не знаю. Документы сделал Буденный. А исполняла все мелкота какая-то, алкаши. Там же, на станции, подрабатывают. Кто машинистом, кто крановщиком... Они сами по себе, я их не знаю. С друга своего спрашивай, с Кравченко. – Годунов устало закрыл глаза. Со времени его освобождения прошло не более часа...

Филатов допил водку, чувствуя, что сейчас его развезет. Закурил, протянул сигарету Удаву. Тот взял, затянулся глубоко. Юрий вышел из бани, побродил по двору, который так и не был очищен от полусгоревших досок. Опустил в колодец ведро, подождал, пока оно наполнится, медленно крутя ворот, вытащил, поднял над головой и вылил на себя, почти не почувствовав холода. Мокрый до нитки, вернулся в баню и улегся на полок, не обращая внимания на Годунова, которому деваться было некуда.

Ощутил себя Юрий сидящим на полке ранним утром. На часах было шесть. Потянувшись, он слез с полка и нашел в предбаннике Годунова, стонавшего во сне; судя по всему, тот пытался освободиться – рядом лежал погнутый ржавый совок для чистки печи. Цепь выдержала, и узнику осталось только подкрепить силы сном, что он и сделал. Тем временем в голове Филатова созрел дикий план.

Подложив доску, он набросал на листе бумаги несколько слов, склеил с помощью подожженного кусочка рубероида импровизированный конверт и запечатал туда свое послание. Бумагу он вырвал из пожелтевшего Ксениного альбома, для рисования, валявшегося тут же, в бане. Написав это письмо, он окончательно ставил себя вне закона, ибо написано там было следующее: «Сим извещаю, что Фому пришил отнюдь не Удав, а я, нижеподписавшийся Юрий Филатов. Засим требую от Удава отстать, ибо подробный отчет обо всем хранится у моих друзей, и, если со мной что случится, все загремят под фанфары, и Кайзер в первую очередь. В чем и подписываюсь, Ю. Филатов».

Оставив около так и не проснувшегося Годунова ведро с водой и полпачки сигарет, десантник уселся в машину и повернул ключ в замке зажигания.

Глава 17

Когда-то Филатову довелось прочитать рассказ о человеке, разбогатевшем и решившем отдать все долги, накопившиеся за всю его жизнь. Человек этот наделен был хорошей памятью, не забыл никого – ни друзей, одалживавших ему деньги в юности, ни женщин, которых недолюбил в свое время. И вот, когда он сделал счастливой последнюю из них, отдал с процентами последний долг и побрел по дороге, свободный и легкий, как ветер, то заметил вдруг, что под его сапогами перестала гнуться трава... Понятно, почему, подъезжая к окраине Ежовска, он вспомнил эту историю. Грустно усмехнулся и вовремя заметил жезл дорожного мента, стоявшего на обочине дороги около машины с мигалкой.

До сих пор ему отчаянно везло – ни один гибэдэдэшник так и не тормознул его, в каком бы состоянии он ни ехал. Филатов вылез из машины, протянул документы сержанту. Тот просмотрел их, подозрительно принюхался:

– Что-то пахнет от вас, как из бочки. Пройдемте на освидетельствование.

Юрий, чертыхнувшись про себя, побрел следом за милиционером к его «Жигулям». «Страж дорог» вытащил стеклянную трубку, обломил кончики и, надев на нее полиэтиленовый мешочек, протянул Юрию:

– Дуйте до наполнения мешочка.

Делать нечего, пришлось дуть. Когда мешок наполнился воздухом, лейтенант отобрал его и с сомнением посмотрел на трубку: цвет вещества в ней не изменился.

– Что и когда пили? – спросил он.

– Вчера вечером пиво, – смиренно ответил Филатов.

– И запах до сих пор остался? – задал гибэдэдэшник риторический вопрос.

Филатов, не вдаваясь в подробности, пожал плечами.

– Придется поехать в больницу на анализ крови...

– Лейтенант, вы что, дальтоник? – не удержался Юрий. – Трубка же ничего не показала!

– Вы как разговариваете?! – прикрикнул гибэдэдэшник. – Давайте ключи от машины!

В планы Филатова не входили ни поездка в больницу, ни драка с ментом. Оставалось третье, и вместе с ключами он протянул усатому сержанту пятидесятидолларовую купюру. Сработало безупречно. Привычным жестом, словно фокусник, милиционер спрятал взятку – Юрий не заметил даже куда – вернул ключи и права и отвернулся, пробормотав: «Свободны...»

«Я и так знаю, что свободен», – подумал Юрий, садясь за руль. Вскоре он набирал рабочий номер Ксении.

– Ксюша? Привет. Это я.

В трубке помолчали.

– Ты можешь говорить? – спросил Юра.

– Нет, – коротко ответила Ксения.

– Так... А сможешь ты встретить меня... там, где мы в последний раз... ну, ты понимаешь, про что я....

В трубке раздался всхлип:

– Да.

– Через час?

– Да...

– Я жду. – Филатов повесил трубку.

В последний раз они занимались любовью на берегу речки, в густых зарослях, излюбленном месте свиданий ежовских влюбленных.

Филатов припарковал машину неподалеку от госпиталя, где, может быть, до сих пор обретался хозяин его теперешней одежды – сменить ее он так и не удосужился. Засунул за пояс пистолет, прикрыл темной рубашкой и отправился по улочке, носившей испокон веку название Стрелецкая, – видать, советской власти не хватило знаменитых большевиков для того, чтобы назвать улочку созвучно времени...

Неподалеку располагалась городская больница, корпуса которой примыкали к старинному собору. Почему-то Юрию взбрело в голову именно в этот момент забраться на колокольню, благо для этого нужно было просто дать сторожу на бутылку «чернил». Сторож этот не раз прежде поднимал с Филатовым рюмку, но теперь его не узнал и, получив пару червонцев, только махнул рукой: лезь, мол.

И Филатов полез. Сперва по винтовой лестнице, проложенной в толще стен, потом, поднимаясь с яруса на ярус, забрался на самый верх, на маленькую площадку под куполом. Тут он бывал не однажды, но и теперь волновался, как в детстве, любуясь пейзажем Ежовска с высоты птичьего полета...

Ксению он увидел сразу. Она была еще далековато, но не узнать ее он не мог. Лишь одно ему не понравилось – в некотором отдалении за ней следовали двое мужиков. Может, они и шли по своим делам, но привыкший к осторожности Филатов отметил про себя, что ухо стоит держать востро. Взглянув в последний раз на город, зелень листвы которого уже позолотила осень, он начал спускаться. Рассчитав время, вышел на дорогу метрах в ста за двумя мужиками, которые – теперь Юрий в этом убедился – следили за Ксенией.

Она, не оглядываясь, приблизилась к лестнице, ведущей к берегу, и стала спускаться; ступила на тропинку, которая вела в заросли. Мужики шли следом.

Филатов, прекрасно знавший эти места, обогнул строения глазного отделения больницы и отыскал другую тропинку, тоже ведущую вниз, но порядком заросшую. Ксения должна была ждать неподалеку, на полянке, окруженной зарослями. Она и остановилась тут, оглядевшись.

Из своего укрытия Юрий ясно различал ее лицо; косметика, которой было в этот раз больше, чем она обычно себе позволяла, не могла скрыть припухлости глаз. «Плакала... – пронеслось в голове Филатова. – Эх, судьба, мать ее...»

Следившие за ней остановились поодаль, незаметные для Ксении. Юра мог их разглядеть, даже слышал обрывки реплик, которыми вполголоса обменивались мужики. Он различил, что один из них обращается к другому не иначе как Фриц. «Так вот ты какой, северный олень...» – подумал Филатов. И решил поторопить события.

– Ксения! – позвал он.

Преследователи насторожились.

Женщина взглянула вверх, увидела Юрия и облегченно вздохнула:

– Слава богу, думала – не придешь... Ты... смог?

– Смог, – ответил Юрий, опуская руку в карман и следя за приближающимися бандитами. Они выслеживали Удава, но, увидев незнакомца, решили все же расспросить его с пристрастием. – Ксюша, сейчас тут будет жарко. Начнется заваруха – беги наверх по тропинке, жди меня в офтальмологии, ты знаешь где... Все, беги! – прикрикнул он, заметив, что Фриц достал что-то из кармана.

Ксения бросилась вверх, но наперерез ей бросился спутник Фрица. Сам Фриц с кастетом в руке налетел на Филатова... И остановился как вкопанный – ствол пистолета оказался слишком серьезным препятствием.

Второй бандит почти догнал Ксению, и Юрию не оставалось ничего другого, как прострелить ему ногу. Выстрел, крик раненого и бросок Фрица совпали с точностью до секунды. Филатов оплошал – местному «палачу» удалось выбить пистолет, и тот отлетел в сторону. В ответ Юрий саданул Фрица левой ногой, попав тому под коленную чашечку. Бандит свалился на бок, норовя схватить Филатова за ногу. Юрий вовремя отскочил, подхватил пистолет.

– Лежать, падла!

По тропинке скатился подстреленный, подвывая от боли: пуля пробила ногу ниже колена. Двое хромых мафиози оказались лежащими рядом.

– Ты кто, сука? – спросил Фриц голосом, не предвещавшим ничего хорошего.

– Робин Гуд, – осклабился Филатов. – Гуляю я тут. Короче, нет у меня времени с вами чаи гонять. Сами запомните и Буденному передайте: Фому убил не Годунов. Удав тут абсолютно ни при чем.

– Что ты, падла, лапшу вешаешь? Буденный ясно сказал, что это Удава работа! – Фриц попытался выпрямиться, но со стоном опустился на землю, не в силах стать на ногу.

– К вечеру вся братва будет знать, кто это сделал, зачем и по чьему заказу. Твой Буденный этого хочет?

Фриц с ненавистью посмотрел на невесть откуда взявшегося «поборника справедливости»:

– Ну, и кто это сделал?

– Я, – без ложной скромности ответил Юрий.

– Бля, да кто ты такой?

– Тебе это так хочется знать?

– Не п...и, все равно от нас не уйдешь!

– Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел, а от тебя, фриц поганый, и подавно уйду. Слабо тебе! – издевался Юрий над поверженными противниками, соображая, что с ними делать дальше.

Наконец решил:

– Фриц, как ты понял, я мужик не слабый. Вот малява, передашь Буденному. Учти: если он не отстанет от Удава, ее содержание будут знать все, кому надо. И кому не надо – тоже.

– Ты, мудак, неужели не врубаешься, что Удав никогда теперь с Буденным не уживется?

– Знаешь, мне насрать с высокой колокольни, уживутся они или нет. Но теперь зато братва знать будет, что не Удав мозги пудрил, а кое-кто другой. В последствиях сами разбирайтесь. У Удава небось тоже кореша есть. – С этими словами Филатов вытащил из кармана письмо и бросил бандиту. Фриц поймал его, не решаясь распечатать. – Короче, Фриц, ты понял?

Тот только скрипнул зубами.

Через несколько минут Юрий нашел Ксению в беседке, совершенно скрытой зарослями. Тут обычно проводили время больные из глазного отделения, резались в карты, выпивали тайком. В это время как раз был тихий час, и беседка пустовала – заведующий отделением велел на два часа запирать на замок двери корпуса: мол, положено спать – спите.

Казалось, Ксения настолько углубилась в свои невеселые мысли, что не замечала никого и ничего вокруг. Юрию было знакомо это ее состояние – нечасто, но находило на Ксению такое болезненное равнодушие, заканчивалось оно обычно жесточайшей разборкой. На этот раз, правда, «семейный» скандал ему не грозил...

Он вошел в беседку, опустился на скамью. Времени действительно было немного, и Юрий начал без предисловий:

– Ксения, мне терять, в общем-то, нечего. Хочу, чтоб ты знала: спасаю я твоего хахаля ради того, чтоб ты просто не пошла по рукам.

И, не обращая внимания на протестующие слова, готовые сорваться с ее языка, продолжил:

– Годунова по всем раскладкам должны убрать, или он должен замочить Буденного и стать боссом. Это нереально, а потому прими совет. Бери билет на ближайший поезд и отправляй его как можно дальше, хоть в Сибирь, хоть на Урал. Стопроцентной гарантии того, что он останется жив, я не дам. Даже наоборот – его почти наверняка найдут и замочат. Но я сделал все, что мог. Вот ключ от цепи, на которой он сидит в баньке твоей бабушки. Быстро, слышишь, быстро иди в магазин, купи ему одежду, а то от него дерьмом разит, переодень и... Понятно? Больше ничем вам помочь не могу, на меня самого сейчас охота начнется.

Ксения только кивала с обалдевшим видом. Ожидать такого от своего бывшего кавалера она не могла.

– Пути Господни, Ксения... Все, прощай, милая, не поминай лихом. И – быстрей, быстрей!.. – Юрий сорвался с места и почти бегом направился в сторону дворика, где он оставил машину. Теперь он долго не увидит ее... Если вообще когда-нибудь увидит на этом свете.

Уже в который раз Филатов с грустью подумал о том, почему же, стоит ему полюбить женщину, она или погибает, или оказывается далеко не тем человеком...

... Буденный распечатал «маляву», принесенную хромавшим Фрицем. Его спутник с пулей в ноге лежал в больнице, опекаемый врачом из «своих», – опасность потерять ногу ему не грозила, но танцевать теперь он вряд ли когда-нибудь сможет.

Видеть своего «командарма» в ярости доводилось мало кому из бандитов. Практически никогда тот не бил посуду, не раздавал тумаки – за него наказанием провинившихся занимался, и небезуспешно, Фриц. Но теперь сам «экзекутор» провинился, и провинился крупно.

– Вы что, мудаки поганые, не смогли вдвоем одного замостырить? – уставился на своего подручного яростным взглядом Буденный.

– У него ствол был...

– Ну и что, что ствол! У тебя, что ли, ствола нет?

– Да не тягаю я его, нас и так менты пасут...

– Б..., да ты знаешь, что сейчас начаться может? Это же был человек Кайзера...

– Так какого хрена он стал Удава защищать?

– А он шизик, такие могут все что хочешь сотворить. Никакой логики в их действиях...

– А это не?.. – Фриц начинал помаленьку догадываться о том, кто есть «ху».

– Это был Филатов, вот его подпись стоит. Скорее всего его бывшая телка попросила Годунова вытащить, вот он и решил поиграть в благородство.

– Е-мое, тот Филатов, который Рашида замочил?

– Тот. Вот только как он к Кайзеру попал? Или, может, и раньше на него работал... Да, придется «самого» побеспокоить. – Он снял трубку телефона.

Звонок Буденного застал Кайзера врасплох.

– Меня не интересует, где и как ты его будешь искать! – орал в трубку генерал Логвиненко. – Сегодня же, слышишь, сегодня же вечером он должен быть нейтрализован, иначе ни ты, ни я в живых не останемся! Да прочеши весь город, устрой засаду у его друзей... Кстати, у него белая «копейка», номер... Если надо, устрой стрельбу, но чтобы Филатов был уничтожен. Лучше, конечно, брать этого мудака живым, но смотрите сами. Все. Жду. – Кайзер вытер платком вспотевший лоб. – Вот мудила, – выругался он. – И так директор коситься начал, а тут еще это... Ну, попадись ты мне, писатель хренов...

А в это время «писатель» спокойно обедал в ротной каптерке в обществе Лени Жестовского. Филатов исповедовался другу:

– ... Ну, я и нажал на кнопку. И стал наемным убийцей.

Жестовский, уже догадывавшийся обо всем, утешил:

– Собаке – собачья смерть. Шагу не дают ступить, сволочи...

Водки не пили – Жестовскому надо было с минуты на минуту заступать в караул, и приятель не хотел его смущать, хоть Леня от чистого сердца и предложил ему «своего фирменного». Юрий, кстати, рассказал о напитках, которыми потчевал его Кайзер, одним словом, ничего не утаил, – терять ему действительно было нечего, он и приехал к другу детства и сослуживцу, чтобы попрощаться с ним если не навсегда, то надолго...

Жестовский взглянул на часы:

– Ну, все, на развод пора. Юрик, ты пока тут прикорни, устал небось. К ночи в караулку переберешься. Машину-то где оставил?

– Да на стоянке, около КПП...

– Зря, засечь могут. Надо было в часть загнать, тут машин много стоит – командир разрешил «безгаражным» аккурат около караулки парковаться...

Его предостережение запоздало. Разосланные во все концы города «буденновцы» белые «Жигули» первой модели с известным номером разыскали почти сразу же, зная, что в части служит друг «объекта». И приняли соответствующие меры.

Стемнело. Отправив очередную смену караульных во главе с разводящим, Жестовский, перепоясанный портупеей, на ремне которой висела кобура со штатным «макаровым», присел на топчан, где дремал Юрий. Тот от движения проснулся.

– Ну что, Юра, часиков в шесть тронешься?

– Да, поеду... Зашьюсь куда-нибудь на Урал... А может, в Ташкент поеду, там друзей много... – Филатов широко зевнул. – Как та цыганка говорила: ждет тебя, золотой, дальняя дорога.

– Ну, лишь бы не казенный дом...

Одиннадцать бандитов – столько «активных штыков» смог набрать после разборок с кавказцами ежовский «командарм» – рассредоточились у забора воинской части, рядом с которым стояла караулка. Буденному, а точнее, Фрицу нетрудно было узнать, что друг Филатова заступил начальником караула. Один из бандитов сквозь лаз под забором, именно тот, которым воспользовался в свое время Юрий, попал на территорию части и удостоверился, что «объект» на месте. Выяснив обстановку, члены «группы ликвидации» один за другим нырнули в лаз. Операцией, разработанной Фрицем, он же и руководил; осталось только выждать, когда Филатов выйдет из караулки в отхожее место, и «замочить» его из «бесшумки». С этим мог справиться и один Фриц, но он хромал, и, поскольку не хотел уступать никому свое право отомстить человеку, из-за которого так опозорился, пришлось собирать для собственной подстраховки всю шоблу.