Текст книги "Отец городов русских. Настоящая столица Древней Руси."

Автор книги: Андрей Буровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 33 страниц)

Главная идея жидовствующих почему-то была очень далека от догматов иудаизма: отрицание обрядности и церковной иерархии, идея свободы воли человека, право человека на богообщение без посредничества Церкви…

Ярко выраженный протестантизм.

Ересь широко распространилась в Новгороде – ведь «Новгородские еретики соблюдали наружную пристойность, казались смиренными постниками, ревностными в исполнении всех обязанностей благочестия» [145. С. 122]. Соответственно еретиков стали считать людьми благочестивыми, если не святыми.

Но тут кончается распространение ереси в независимом новгородском государстве. Не успев захватить Новгород, Иван III приезжает в свое новое приобретение. Он совершенно очарован этими двумя, Дионисием и Алексием-Авраамом, и увозит обоих в Москву, делает их протоиереями находящихся в Кремле Успенского и Архангельского соборов: главнейших соборов страны, где покоился прах великих князей Московских.

«Алексий снискал особенную милость Государя, имел к нему свободный доступ, тайным своим учением прельстил не толко нескольких крупных духовных и государственных чинов, но убедил великого князя возвести в митрополиты – то есть во главу всей русской Церкви – из своих обращенных в ересь архимандрита Зосиму. А кроме того, обратил в ересь и Елену, невестку великого князя, вдову Иоанна Младого и мать возможного наследника престола, «внука благословенного» Дмитрия» [145. С. 123].

«При московском дворе… в моде были астрология и магия, вместе с соблазнами псевдонаучной ревизии всего старого, средневекового мировоззрения», это было «вольнодумство, соблазны просветительства и власть моды» [161. С. 497].

Действительно: «соблазн просветительства»… «Лицо, изуродованное интеллектом».

Ересь «открыл» новый новгородский архиепископ Геннадий. Собрав ворох доказательств, что тут действует секта, владыка Геннадий слал в Москву соответствующие документы, а сам продолжал расследование и обличение ереси. В конце концов в 1490 году был собран церковный Собор, но и тогда положение церковных иерархов оказалось очень непростым: ведь Собор возглавлял не кто-нибудь, а только что поставленный митрополит Зосима, сам жидовствующий.

Выслушав обвинительную речь Геннадия, Собор предлагал казнить еретиков. Действительно, ведь «сии отступники злословят Христа и Богоматерь, плюют на кресты, называют иконы болванами, грызут оные зубами, повергают в места нечистые, не верят ни Царству Небесному, ни воскресению мертвых и, безмолвствуя при усердных Христианах, дерзостно развращают слабых» [145. С. 123]. По тем временам не сносить бы им головы, этим жидовствующим.

Но великий князь Иван III почему-то настаивал на менее строгом наказании: на проклятии ереси и на заточении еретиков. Похоже, он сам склонялся к проповеди жидовствующих. Да и много было у них влиятельных сторонников: многие переписчики книг, многие священники, дьяки в приказах, епископы Федор Добрый и Евфимий Вислень, просветитель Федор Курицын.

После Собора 1490 года Зосима еще несколько лет плел сеть, пока не попался окончательно. В 1494 году великий князь велел ему тихо, не привлекая к себе внимания, уйти в монастырь.

Но и после этого ересь не умерла! В 1498 году жидовствующие даже чуть не захватили власть в Церкви – когда ставленник этой секты, Дмитрий, внук Ивана III, был венчан на царство. Но потом Иван III передумал, отдал престол все-таки сыну от Софьи Палеолог, Василию, а Дмитрия заточил в тюрьму, где несчастный юноша скоро умер.

Возможно, великий князь Иван III был так лоялен к жидовствующим, что в Московии тоже не было церковного единства?

Ересь настяжателей… или ересь иосифлян?

В Европе XI–XIV веков священники первыми начали относиться к труду как к делу доблести и чести и тем подавали пример всему обществу.

На Руси в XV столетии появились люди, думавшие почти так же. Нестяжатели получили свое название потому, что выступали против «стяжания» Церковью земель и другого имущества. Мало того, что великие князья щедро одаривали Церковь и землями, и крепостными мужичками, и казной. Люди небедные, готовясь перейти в мир иной, жертвовали Церкви с тем, чтобы святые старцы отмолили их грехи.

Вообще-то православные пообразованнее часто гордятся тем, что на Руси не было торговли индульгенциями – бумажками об отпущении грехов. Но чем лучше то, что делала официальная русская православная Церковь? Перед концом земного пути плати нам, человече. Мы помолимся, изольем на тебя накопленную нами благодать, и войдешь ты в Царствие Небесное… нашими молитвами. То есть молитвами толстого игумена спастись, пожалуй, трудновато, да зато у нас в земляной яме святой подвижник сидит. Так ты, грешник, плати давай отцу игумену, а уж отец игумен разъяснит подвижнику, за кого надо молиться и сколько.

Решительно не вижу, чем эта практика отличается от практики продаж индульгенций. Та же самая индульгенция, спасение чужим трудом, за деньги. Только разовая индульгенция.

Нестяжатели полагали, что каждый может спасти душу только личным трудом, персональным усилием и рук, и души. И что нет иных путей спасения. Лидер нестяжателей, Нил Сорский, основавший скит на реке Соре, завел у себя режим неустанного труда. А если к нему приходили за спасением души миряне, Нил накладывал на них послушание – трудиться или принуждал к покаянию. Личностному, самостоятельному покаянию, стоянию перед Богом. Это было дешево, но требовало затрат личного времени, душевных сил и труда.

Принятие идеи «молись и трудись, тогда спасешь душу» означало бы, что рядовой человек не передает кому-то свои проблемы, а решает их сам.

Протестантизм…

Сторонники официальной церкви называли себя иосифлянами по имени своего лидера, Иосифа Волоцкого (1439–1515). В своем монастыре Иосиф охотно принимал материальные дары и освобождал дарителей от бремени грехов молитвой братии. А монахам велел не трудиться и размышлять, а нести груз непонятной, зато и безответственной епитимьи. Общение с Иосифом Волоцким могло вылететь в копеечку, но зато не требовало ни усилий мысли, ни работы души, ни физического труда.

Верховным арбитром в богословских спорах, как заведено на Московии, стал великий князь Иван III. С одной стороны, Иосиф Волоцкий возглашал божественную природу царя, который только «естеством» подобен человеку, «властию же сана яко от Бога». Волоцкий призывал подчиняться великому князю и выполнять его волю, «как если бы Господу работали, а не человеку». Нил же Сорский неуважительно полагал, что у великого князя душа такая же, как и у всех людей, и спасать ее надо, как и всем остальным.

Но и в проповеди Нила Сорского было нечто ну очень полезное… Нил Сорский и другие нестяжатели ничего не имели против отнятия земель и другого имущества у монастырей и передачи их государству.

Это было так привлекательно, что Иван был готов уже поддержать нестяжателей на церковном Соборе 1503 года, – ведь в Германии многие князья тоже стали протестантами и присвоили себе церковные земли.

И тогда иосифляне двинулись на Москву. Не в переносном – в прямом смысле слова. При жесточайшем подчинении низших высшим в системе иосифлян им было не трудно собрать десятки тысяч людей, многие из которых даже не очень понимали, что происходит. Непрерывно анафемствуя и проклиная Ивана III, полчища иосифлян двигались к Москве, на церковный Собор.

Когда Иван III узнал об этом, он страшно разгневался. Зная характер великого князя Ивана, можно было не сомневаться – иосифлянам не сносить головы. Речь шла уже не об отнятии монастырей, о самой жизни тех, кто покусился изрыгнуть хулу на священную особу.

Но сам гнев обратился против пожилого уже князя. С Иваном случился «удар», а говоря современным языком – инсульт. Отнялась правая половина тела: правая рука, правая нога, правый глаз, правое ухо. Естественно, и сам Иван и его современники истолковали «удар» однозначно – как Божью кару. Царская длань, уже занесенная над иосифлянами, опустилась, не ударив.

Нестяжатели, конечно же, никуда не исчезли, но и выше уже не поднялись. Учение нестяжателей обсуждалось на церковном Соборе 1531 года и было там осуждено – не стало больше у них высочайшего покровителя. С тех пор оно считалось еретическим.

Но вот если мы о ересях… В конце концов, не лично Господь Бог объявил ересью учение нестяжателей. Это сделали люди, и не самые лучшие люди. Сам Господь не явился в столпах пламени и в грохоте и не объявил громовым голосом, что Он Сам почитает за истину. И потому я позволю себе усомниться, что в этом споре еретиками были именно нестяжатели. Очень может быть, ересью было учение русских торговцев индульгенциями; удивительных московских христиан, поклонявшихся собственному царю. Может быть, пора говорить всерьез об «ереси иосифлян»?

Почему?!

Все это доказывет одно – в православном Новгороде шла активнейшая интеллектуальная жизнь. Самая активная во всем мире русского православия. Рождались и обсуждались идеи, шли открытые споры, складывались мнения, возникали согласия и разногласия.

В результате к XIV–XV векам Новгород сделался рассадником ересей для всей Руси и даже, пожалуй, для всего православного мира.

Почему именно здесь?! А потому, что Новгород был независим, никем не завоеван… и притом оставался обществом европейского типа. Здесь отдельный человек был и достаточно развит, чтобы мочь, и достаточно свободен, чтобы «сметь свое суждение иметь».

В XIV, XV, даже в XVI веках множество православных русских людей в Новгороде «почему-то» утрачивают средневековые черты самосознания. Они начинают осмысливать окружающее в категориях, для Средневековья совершенно не характерных; они пытаются утвердить другое мироощущение, другой образ жизни, иную концепцию человеческой жизни.

Если бы это движение оказалось масштабным не только в Новгороде, – на Руси произошел бы переворот, по смыслу и по масштабам похожий на немецкое или по крайней мере на польское Возрождение. Переворот не состоялся – потому что с конца XV века не существует независимого Новгорода.

Судьба «ереси» – православного протестантизма связана уже не с одним Новгородом, но в первую очередь с Московией… А вне Новгорода большинство русских людей оставались средневековыми типами по своему мироощущению. Этих людей, духовно живших в Средневековье, было настолько больше, что ни нестяжатели, ни стригольники, ни жидовствующие даже не устроили гражданской войны, смуты или хотя бы «бунта на коленях». Их просто задавили массой.

Кучка «русских Возрождения» не перешибла плетью обуха.

Наивные люди всерьез считают, что на Руси никогда не было инквизиции. В Новгороде не было – факт^{61}. И в Польше тоже не было. Есть что-то в характере славян, не давшее работать у них инквизиционным трибуналам.

Но в Московии не раз с «еретиками» расправлялись зверски.

В 1504 году церковный Собор принял решение о беспощадном искоренении ересей. Еретики политически проиграли, а после Собора 1504 года началась отвратительная средневековая расправа. Еретиков сжигали в баньках и в клетках, заточали в каменные мешки, запарывали кнутами и топили… не хочется перечислять.

Трудно сказать, сколько людей было живьем сожжено, сколько «ввержено» в страшные монастырские тюрьмы. Называют цифры и в две тысячи погибших, и в пять тысяч. Все цифры примерные, конечно же. Кто и когда считал живых и мертвых на Московии? Это вам не Европа, не Новгород.

Глава 7
ДОРОГИ, МОНЕТЫ И НЕМЦЫ

Все, что могла дать Европа Новгороду -

он стал неравноправным членом Ганзы.

Л. Н. Гумилев

Немцы о Руси

Очень часто Древнюю Русь представляют такой же отделенной от остального мира, как коллапсированную, замкнутую саму на себя Московию. Это не так… Не только Новгород – очень многие земли и города Руси вели оживленную торговлю с Европой… Вернее будет сказать – с остальной Европой.

Через Богемию-Чехию и Польшу, через Галич и Львов шла торговля с Германией. Раффенфельштадское таможенное установление 906 года содержит упоминание о русских купцах.

Ратисборн в XI и XII веках – основная точка торговли с Германией. Здесь была особая корпорация купцов, торговавших с Русью – «рузарии».

Летописец Титмар из Мариенбурга (975-1018) подчеркивал богатство Руси и ее торговые обороты.

Каноник Адам из Бремена в книге «История гамбургской епархии» называл Киев соперником Константинополя и украшением христианского мира.

«Анналы» Ламберта Херсфельда написаны около 1077 года – много сведений о Руси, и в самых лучших тонах.

В 1229 году подписан торговый договор между Смоленском и немецкими городами: Бременом, Дортмундом, Гронингеном, Сестом, Мюнстером, Любеком и Ригой.

Немецкие купцы часто приезжали в Смоленск, некоторые жили в нем постоянно. У них была своя церковь Святой Девы в Смоленске.

Впрочем, Русь знали не только в Германии – во французской поэзии XI–XII веков часто упоминаются Русь и русские.^{62}

Новгородские мореплаватели

Германия начиналась совсем рядом с владениями Новгорода. Ливонский орден граничил с владениями Новгорода на западе. Напомню еще, что Ревель-Таллин, Рига и Дерпт были в то время не латышскими и не эстонскими, а немецкими городами! Историческая Германия граничила с Новгородом. Новгородские купцы активно торговали с немецкими купцами Риги, Ревеля и Дерпта. В Новгороде была корпорация купцов, торговавших со Щецином, новгородцы часто посещали Волин.

Но кроме того – новгородцы были активнейшими мореплавателями. У них был флот в сотни вымпелов, и эти «вымпелы» были ничем не хуже, чем корабли датчан или шведов.

Новгородцы не только ждали к себе купцов-гостей; они сами регулярно плавали по морю в Данию, в Любек и в Шлезвиг. В XII веке они основали колонию на острове Готланд, в главном городе Висбю; там стояла новгородская церковь.

В новгородских летописях упоминается, что в 1131 году на обратном пути из Дании погибло семь торговых судов с командой и грузом.

В 1157 году шведский король Свейн III захватил много русских кораблей и разделил весь товар, имевшийся на них, между своими солдатами.

В 1187 году император Священной Римской империи германской нации Фридрих II даровал равные права на торговлю в Любеке голландцам и русским.

Сукно из бельгийского города Ипра высоко ценилось в Новгороде, и привозили его сами новгородцы.

Сигтунские ворота

Впрочем, новгородцы отнюдь не брезговали и морским разбоем, – порукой чему хотя бы сделанные в Бремене ворота храма Софии Новгородской. История, прямо скажем, разбойничья, вполне в духе эпохи викингов. Потому что вообще-то сначала ворота сперли у Бремена жители шведского города Сигтуна. Новгородцы в свою очередь планировали разграбить шведский город Сигтуну, – как раз для того, чтобы в свою очередь тоже спереть эти ворота.

Но оказалось, что ворота уже похищены эстами и эсты уже возвращаются с ними домой…

Новгородцам, естественно, «пришлось» отнимать ворота именно у эстов, и вот они, эти немецкие ворота, красуются в храме Софии, вызывая удивление, даже раздражение своей совершеннейшей чужеродностью всей остальной архитектуре этого чудесного белокаменного храма.

Ушкуйники

Если уж мы о разбоях… Новгородские ушкуйники появились в 1320-х годах и оставили о своих торгово-разбойничьих экспедициях примерно такую же память, как и варяги и норманны. Иногда отряды снаряжались боярами, и тогда военачальники должны были вернуть им занятые деньги.

Ушкуйники это от слова «ушкуй» – речное парусно– весельное судно; двигались они по рекам, проникая в бассейн Волги и Камы. В 1360 году ушкуйники захватили город Жукотин на Каме. В 1366-м – Нижний Новгород, перебив там татарских и армянских (и, что греха таить, – и часть русских) купцов. В 1371 году напали на Кострому и Ярославль. В 1375 году разбили войско костромичей, захватили Кострому, Нижний Новгород и доплыли до Астрахани, где наконец были разбиты татарами.

В середине XIV века ушкуйники открыли и тоже, естественно, ограбили Великую Биармию – на территории современной Перми.

Походы ушкуйников прекратились в начале XV века – после усиления Москвы.

Кое-что о народном фольклоре

По фольклору можно уверенно судить, о чем и как думает народ, что он считает важным в жизни и кто вызывает у народа приязнь и восхищение. Скажем, есть у англичан сказка, в которой некая девушка приходит в избушку к трем медведям… Как и русская Машенька, англичанка все съела и переломала, но кончается сказка иначе: медведи вызывают полисмена… Право же, этот сюжетный ход заставляет задуматься.

Если же сравнить новгородские былины с киевскими, оснований для задумчивости существенно прибавляется.

Ведь главным героем былин, родившихся в Киеве, становится так называемый богатырь… То есть здоровенная дубина, главные достоинства которого – мышечная масса да готовность хвататься за меч по любому подходящему поводу.

По страницам летописей разгуливают Ильюша Муромец или Алеша Попович – здоровенные дебиловатые типы, которые то пьянствуют в компании Владимира Красное Солнышко, то кого-нибудь «мочат» – то Соловья-разбойника, то Жидовина, то еще какое-нибудь «чудище поганое».

Есть, конечно, и в новгородском эпосе свой разбойничек – Васька Буслаев. Но в отличие от глубоко идейного Муромца Буслаев – откровенный деклассированный элемент, и его разбои совершенно лишены смысла защиты Отечества. Васька не верит «ни в сон, ни в чох», а разве что в свою банду-дружину, состоящую из таких же пропащих. Васька бьет и калечит кого попало, включая и «мужиков новгородских», причем откровенно из любви к искусству, наслаждаясь собственной силушкой, упивась безнаказанностью.

Видимо, Буслаев имеет некий прототип – в новгородских летописях упоминаются события 1267, 1299 годов, когда во время пожара «коромольники» и «злии человецы» «грабиша торг», или даже «горшее зло сотвориша: …над товаром сторожа убиша».

Жаль сторожа, но летопись, по крайней мере, дает нелицеприятную оценку такого рода действиям. В киевских же летописях главное, чтобы «мочили» не своих.

Но вот другой, куда более интересный герой новгородского фольклора – предприниматель и специалист. Тот, кто силой таланта и силой духа добивается богатства.

В XIX веке, сочиняя оперу «Садко», Н. А. Римский– Корсаков делает своего героя тоже богатырем… Видимо, считая «богатырскую силушку» чем-то совершенно неотъемлемым от культурного героя Древней Руси. И напрасно…

В новгородской былине Садко вовсе не отличается особым телесным могуществом. Он отличается силой и гибкостью мысли, умением хорошо играть на гуслях, личным обаянием, обширными знаниями. Садко отличается от Ильи Муромца так же, как интеллигентный, умный Одиссей Лаэртид от тупого здоровяка Геракла.

Известны два близких, но все же различных сюжета былины о Садко.

1. Садко – нищий гусляр, который спорит с купцами и призывает на помощь морского царя. С морским царем Садко ведет умные беседы, играет ему на гуслях и с его помощью выигрывает у купцов их лавки и делается богатым.

2. Садко спорит с купцами о том, кто богаче; этот спор оканчивается поражением Садко. Садко уходит в странствия, путешествует по разным странам – и эти страны описываются с большим знанием дела. В конце концов Садко спускается в подводное царство, к морскому царю. Он чарует морского царя своим пением, царь отпускает Садко, и он возвращается в Новгород.

Возможно, Садко – это исторический персонаж. В новгородских летописях упоминается некий Сътко Сытинец, который в 1167 году построил в Новгороде церковь Бориса и Глеба.

Но имел фольклорный Садко исторический прототип или нет – все равно в былине речь идет о совершенно иных людях и событиях.

И Садко – совсем не «охранитель земли Русской», не «радетель за други своя», а вполне даже эгоистический тип, устраивающий в первую очередь свою личную судьбу. В том числе отнимая лавки у купцов.

Садко действует в мире совершенно городском, коммерческом, торговом, предпринимательском.

Для Садко море – такое же естественное место действия, как для Ильи Муромца – сосновый лес или ковыльная степь.

Море, плавание по морю так же естественны для него, как для Ивана-дурака более поздних московитских сказок – пешее путешествие.

Одно из самых сильных мест любого фольклора – посещение царства мертвых и возвращение оттуда. У греков и итальянцев «тот свет» – огромная пещера, у континентальных московитов – некое место, в которое можно прийти посуху, а Кощей Бессмертный, царь этого недоброго места – вполне сухопутное существо.

У новгородцев же царство мертвых – дно моря, где утонувшим обеспечено тесное общение с морским царем и прочими морскими чудами. Царь царства мертвых для них – это морское создание, эдакий Посейдон Балтики.

Впрочем, в потустороннее царство новгородцы попадали и при жизни. В Средневековье ад и рай мыслились в пределах географического пространства: их тоже можно было посетить. Проникновение в ад или в рай – это путешествие, перемещение в пространстве. Данте Алигьери совершил в ад, чистилище и рай необычное, но путешествие. Напомню только, что в ад Данте полез вслед за Вергилием – в пещеру.

А вот новгородский архиепископ Василий Калика в своем послании к тверскому епископу Феодору Доброму приводит примеры, когда новгородские мореплаватели попадали в ад или, скитаясь по морям, вдруг приплывали к острову, который оказывался раем.

Видимо, в эти истории верил и сам владыка – иначе с чего бы это стал делиться со своим тверским коллегой. Можно представить, сколько таких историй ходило по Древнему Новгороду, сколько их рассказывали на рынках, торжищах и в тени храмов, в кабаках и при дружеских беседах в усадьбах.

Море было очень актуально для новгородца, привычный и интересный ландшафт.

Ганза

Новгородская республика XI–XV веков очень похожа на города-республики Италии: Венецию, Геную, Флоренцию. И конечно же, на города-республики Ганзейского союза: Любек, Гамбург, Штральзунд.

И вообще Новгород входил в Ганзу – союз торговых городов Европы.

Ганза – преемница союзов немецких купцов, сложившихся на острове Готланд, в городе Висбю.

Во второй половине XIII века – это сравнительно скромный союз Любека, Гамбурга и Штральзунда. Окончательно оформилась Ганза в 1370 году, после войны союза с Данией. По Штральзундскому миру Ганза подтверждала все свои привилегии, свободу торговли в Дании, передачу Ганзе четырех городов на берегах пролива Зунд и даже обязательство Дании не избирать короля без согласия Ганзы.

В конце XIV века Ганзейский союз (от средненемецкого Hanse – союз, товарищество) включал больше сотни городов, в том числе Дерпт, Ригу, Ревель и владел монополией на торговлю в масштабах Европы. Столицей Ганзы был город Любек: основной перевалочный пункт на сухопутном и речном пути из бассейна Балтики в Северное море. В нем собирались съезды Ганзы. Любек решал споры между членами Ганзы, решал, будет ли Ганза воевать и какие города выступят с войском.

Основой торговли и финансовых операций Ганзы были конторы в Брюгге (Фландрия), Лондоне, Бергене (Норвегия), Венеции, Новгороде. Новгород лежал в начале торговых путей, связывающих Балтику с Черным и Каспийским морями, Восточную Европу с Западной. Новгород стал очень важным, непременным членом Ганзы, одним из основных ганзейских городов. Именно Ганза определяла движение товаров и сырья по всей Европе, посредничая между всеми центрами ремесла и торговли.

Италия поставляла шелк, ткани, Фландрия, Англия и Северная Германия – сукна, Южная Германия, Англия и Скандинавия – металлы, Северная Германия и запад Франции – соль, Швеция – медь, Норвегия – рыбу. Из стран Восточной Европы везли в основном воск, мед и пушнину.

Центральное место в Ганзе занимали немецкие города, главными были немецкие купцы – посредники и монополисты. Это, с одной стороны, устраивало всех – ведь немцы способствовали развитию промышленности, специализации отдельных земель. Но, с другой стороны, всевластие Ганзы затрудняло развитие местного купечества, в том числе фламандского и английского.

Ганза и отошла на второй план и начала тихо хиреть в XVI веке, когда во многих странах Европы поднялось свое купечество (формально Ганзейский союз прожил до 1669 года). К середине XVI века Ганза уступила место французским, английским и голландским купцам. В 1598 году ганзейцы лишены всех привилегий в Англии. Впрочем, это произошло уже после гибели Древнего Новгорода.

Уже в XII веке в Новгороде появился Готский двор – основали его купцы с острова Висбю, предшественники Ганзы. С конца XII века в Новгороде находился Немецкий двор и посольство Ганзы. Этот двор имеет гораздо большее значение, чем смоленский, псковский, тверской, половецкий – то есть дворы и представительства других приезжих купцов.

Политика Ганзы во всех странах была проста: монополия немцев на торговлю с Новгородом (не членам Ганзы запрещалось учить русский язык и давать русским ссуды) и поддержание высоких цен на свои товары.

В ответ русские купцы создавали свои артели для установления цен. Немцы пытались вытеснить новогородцев с Балтики, ликвидировать их морскую торговлю. Но то же самое они пытались сделать и во Фландрии, и в Англии (английских купцов Ганза давила несравненно жестче, чем русских). Морскую же торговлю Новгорода уничтожили вовсе не немцы, а московитский великий князь Иван III.

Новгород был не неравноправным, а своеобразным, самобытным членом Ганзы… как и почти каждый из ганзейских городов. Так же, как Лондон например.

А русских купцов немцы считали очень честными и надежными. Действовал закон, что даже проторговавшийся русский купец не мог быть арестован ни в этом, ни в других городах Ганзы. Финансово несостоятельного купца отправляли в Новгород, чтобы он мог отдать долги.

По отношению к купцам английским или шведским таких правил немцы не заводили. Привилегия русским, однако.