Текст книги "Отец городов русских. Настоящая столица Древней Руси."
Автор книги: Андрей Буровский
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 33 страниц)
В то же самое время, на рубеже XII века, изменяется и очень популярная на Руси техника зерни. Узоры на золотых украшениях образовывались из мельчайших золотых шариков, каждый из которых напаивался на крохотное золотое колечко. Получалось красиво, но труд, конечно, адский, очень долгий и кропотливый. Тем более что чем меньше по размерам шарики – тем выше качество зерни.
Так вот, на рубеже XI и XII веков эта техника вытесняется техникой ложной зерни, когда украшение целиком отливалось в форме, на поверхности которой воспроизводился узор, имитирующий зернь. Красиво почти так же, как настоящая зернь, но гораздо легче и дешевле в производстве.
Методом ложной зерни изготавливались и серебряные, и бронзовые украшения, – все та же работа на рынок!
То есть получается – на рубеже XI и XII веков Новгород пережил какой-то важный этап своего развития, его экономика изменилась. Если стали больше производить – то ведь, значит, стали больше и покупать. Стали больше изготавливать – значит, нужно больше сырья. Своего сырья в Новгороде нет… Значит, опять нужно продавать и покупать.
Что же покупал и продавал Господин Великий Новгород?
Глава 5
ГОРОД-КУПЕЦ
Купцы и их дороги
Скажем коротко: Господин Великий Новгород вел торговлю по всей Восточной и Северной Европе, на Кавказе и в Средней Азии.
Новгородские купцы составляли артели по специальности (суконники, рыбники, хлебные) или по районам торговли (купцы заморские, купцы низовские, то есть поволжские). Общую казну, товары корпорации, книги, в которые записывались сделки, хранили в церкви святого – покровителя артели.
Артели заморских и низовских купцов основывались на точно тех же основаниях, что и все остальные. Плавать за моря или проникать через Волгу в Каспийское море вовсе не казалось новгородцам каким-то неслыханным подвигом.
При церкви Ивана Предтечи на Опоках существовал даже специальный центр торговли Новгорода, «Ивановское сто». Если есть необходимость управлять торговлей, это уже говорит о ее масштабах.
О масштабах говорит и такая находка: в слое XIV века на Ильиной улице обнаружили громадный слиток свинца весом порядка 150 килограммов. Страшно представить себе, какая поистине чудовищная грязь царила в городе, если в нем «затерялся» незаметно слиток в полтора центнера весом! Не говоря ни о чем другом, такой слиток даже в наши дни представляет собой немалую ценность, а уж в XIV веке это было немалое состояние. Представляю, как искали его, как сожалели о потере…
Но когда этот слиток уже в XX веке очистили от грязи, на нем стали видны клейма с изображением орла и буквы «К», увенчанной короной. Орел – «ожел бялый» – до сих пор служит символом Польской государственности, клеймо же в виде буквы «К», увенчанной короной, принадлежит польскому королю Казимиру Великому.
На помощь пришел спектральный анализ; с его помощью химики умеют определить, откуда происходит металл, где он добыт. Ведь у металла из каждого месторождения на Земле – свой уникальный набор микропримесей, и этот набор никогда не повторяется так же, как рисунок на подушечках пальцев. Оказалось – слиток свинца происходит из окрестностей Кракова. Вес слитка полностью соответствовал нормам, которые были приняты тогда в международной торговле; слитки такого веса и поставляла Польша в другие страны.
Многочисленные находки янтаря сами по себе не так уж интересны – месторождения янтаря «под боком», всего в нескольких сотнях километров.
Но в неизменной новгородской грязи находили следы торговли с местами куда более отдаленными: скорлупки миндаля и грецкого ореха, средиземноморскую губку. Найден и клад среднеазиатских монет X века (в основном из Самарканда).
В слоях XI века встречаются ходившие на Руси западноевропейские денарии того же столетия. Такие находки еще раз подтверждают точность «деревянного календаря» и свидетельствуют о широких международных связях новгородцев.
Большую загадку задали деревянные гребни… Любые деревянные изделия, когда их извлекают из чавкающей сыростью новгородской земли, кажутся совершенно новыми. Но стоит их извлечь и высушить – деревянные предметы начинают терять форму. А потом просто разваливаются на части, а то и в мелкую труху. Ведь эти предметы и сохранились потому, что предельно насыщены водой. Как только они начинают сохнуть, волокна древесины изгибаются, рвутся, перестают держать форму. Поэтому археологи стараются сразу же зарисовать, зафотографировать каждую деревянную вещь, а в исключительных случаях заливают ее формалином или специальными составами для фиксации.
А эти удивительные гребни для расчесывания волос оставались такими, словно они и не впитали никакой влаги! Они были почти целыми, порой отсутствовали всего один или два зубца. Этими гребнями вполне можно было пользоваться и сегодня.
Гребни для волос заставили археологов поискать решений! Чего только не придумывали ученые – от использования тайных, потом утраченных снадобий до неведомых способов обработки древесины. А все оказалось много проще – гребни-то были из самшита.
Вечнозеленый самшит растет не везде… Ближе всего к Новгороду он встречается в Южном Закавказье, на южном побережье Каспийского моря. Чтобы попасть в эти места, необходимо пройти водным путем через несколько волоков до Волги, спуститься по ней до устья, да потом еще проплыть через все Каспийское море… По прямой Новгород отделяет от Южного Азербайджана 2800 километров. Но это – по прямой, птичьим полетом. А ведь купцы не полетят на ковре-самолете, они поплывут по рекам, перетаскивая на волоках груз и ладью на себе.
Путь по рекам – порядка 2800–3000 километров до устья Волги.
Потом вдоль берегов Каспия около 1500 или прямо в открытом море около 1100 километров.
И что характерно – из такой безмерной дали везли вовсе не готовые изделия, а сырье для производства, то есть самшитовые бревна. В Новгороде обнаружено немало отходов производства из самшита: гребней, которые начали делать и по разным причинам не закончили; то ли мастер делал ошибку, то ли обнаруживался изъян в самом материале, и почти готовый гребень приходилось забросить.
Не раз новгородские мастера забрасывали самшит – причина в том, что время от времени кочевники отрезали пути по Волге, перехватывали торговые дороги. В такие времена, конечно, не было подвоза самшита в Новгород. Мастера переходили на кость… А как только становилось можно – тут же возвращались к самшиту.
Ввоз и вывоз
Как бы ни трудились ремесленники, как бы ни старались купцы и мореплаватели – а самыми богатыми людьми Новгорода оставались бояре: владельцы колоссальных земель.
Главным источником богатства Новгорода оставалась власть города над «землей», то есть колоссальными слабо заселенными землями Севера и Северо-Запада.
Собственно сельскохозяйственное производство было не так уж и важно. То есть в культурном слое Новгорода зерно (рожь, пшеница, ячмень, просо) встречается буквально десятками пудов: стало быть, зерна все же было много, его привозили (и рассыпали в грязь) в больших количествах.
Но хлеба Новгород не вывозил – он ввозил хлеб: в основном из «низовских», то есть поволжских городов. Ввозил город еще сырье для ремесла – от металла до самшитовых бревен и янтаря. Что характерно – Новгород ввозил очень мало ремесленных изделий; видимо, все необходимое новгородцы умели делать совсем неплохо.
Вывозил же Новгород как раз продукты ремесла. Это раз.
И еще он вывозил природные богатства новгородской земли: ценную рыбу, мед, пушнину. Это два.
Во второй половине XI века, как раз во время перехода новгородцев к рынку, началась особенно настойчивая экспансия Новгорода на восток и север. Все новые и новые владения в Заонежье и по Северной Двине присоединяются к Новгороду.
Хлеб с Двины и из Заонежья не вывозился – производить в этих местах хлеб было трудно, в лучшем случае хватало самим. Новгородские бояре организовывали промысловую колонизацию для извлечения природных богатств, ценимых и на Востоке, и на Западе.
Из новых присоединенных Новгородом и освоенных его боярами земель вывозились продукты промыслов: мед, воск, пушнина, сиг, осетр, семга. Эти продукты бояре или продавали купцам, или входили к купцам в долю.
Сейчас, после раскопок в Новгороде, мы можем уверенно сказать: бояре владели гораздо большими домами и усадьбами, чем купцы, были значительно богаче купцов. Богатства, которые извлекали они из своих промыслов, во много раз превосходили богатства, полученные купцами от торговли.
Купцы перепродавали полученное от бояр, купленное у ремесленников, и перепродавали с прибылью в других городах Руси, в городах и землях Прибалтики, Германии, Скандинавии, мусульманского Востока.
Купленное у иноземцев и привезенное в Новгород сырье, необходимый в Новгороде хлеб – новый источник доходов.
В общем, получается картина просто удивительная (но ожидаемая): по своему месту в распределении труда Новгород совершенно не похож на Киев или на Владимир. В эти города потоком ввозили как раз готовую продукцию, ремесленные изделия (в том числе из Новгорода), а вывозили из них сырье. Города эти стоят поюжнее Новгорода, вывозили через них еще и хлеб, но это ведь мало что меняет. Замечу еще – позже в Москву тоже будут ввозить готовую продукцию, а вывозить зерно.
Новгород очень похож скорее на Древние Афины – в них тоже ввозили сырье и хлеб, а вывозили готовую продукцию.
В современной ему Европе Новгород больше всего похож на города Фландрии или Голландии – по тому же признаку.
Но больше всего похож Новгород на Париж и на Стокгольм: из этих городов тоже вывозили богатства своих земель (в Афинах, а потом в Антверпене не было особенных богатств), но это не мешало вывозить и продукты ремесленного производства.
Глава 6 ЦЕРКОВЬ
НА СЕВЕРО-ЗАПАДЕ
Особая Церковь в Православии
Несомненно, Новгород – это православное государство. Но есть в его православии некий оттенок, отделяющий его от православия Московии. Это то ли «смягченный стиль православия» [92. С. 203], то ли вообще зародыш какой-то особой автокефальной Церкви.
Слово «автокефальный» происходит от двух греческих слов: «автос» – то есть самостоятельный, и «кефалис» – то есть голова. Самоголовая церковь.
Ведь хотя все православные и признают Константинопольского Патриарха главным из патриархов, православная Церковь не едина. Существует шестнадцать автокефальных, то есть самостоятельных, самоуправляющихся православных Церквей, каждая во главе со своим патриархом. Есть особая Грузинская православная Церковь, и есть Сербская, есть Румынская, а есть Кипрская.
Все православные почитают старейшую и авторитетнейшую Константинопольскую православную Церковь, но за ней – только сила авторитета, и не более. У каждой автокефальной Церкви есть свой богослужебный уклад, свои святые, свои праздники, а богослужение ведется на своем национальном языке.
В Новгороде не было особой автокефальной Церкви. Архиепископство Новгородское мыслилось как часть Русской митрополии. Русская митрополия находилась под омофором (то есть под юрисдикцией) Константинополя, а центр Русской митрополии располагался в Киеве. Но традиции Новгорода так отличались от традиций Киева, а потом и Москвы, что, похоже – дело все-таки шло к отделению.
Поражает уже вполне светский характер культуры Новгорода. Церковь в нем не властвовала над душами людей так уж абсолютно. В культурном слое Новгорода найдены многочисленные кожаные маски и кожаные мячи XII–XII веков. В те времена Церковь очень неодобрительно относилась к «бесовским игрищам» – в том числе к развлечениям, танцам, театрам, представлениям, песням, к украшению себя (в том числе к макияжу, к ношению серег и колец). По-видимому, или влияние Церкви в Новгороде было не таким сильным, как в других местах, или же сама Церковь занимала какую-то более спокойную позицию. Действительно, смягченная версия православия.
Еще одна, на редкость симпатичная черта: в Новгороде никогда не было преследований за веру.
Новгородские священники, дышавшие воздухом вольнолюбивого города, часто выступали против канонического византийского православия, – даже оставаясь в рамках церковной догматики. Они ведь тоже были независимы от официальной церковной иерархии, ничто не мешало им думать собственной головой.
Вообще на периферии любого религиозного мира дышится свободнее, вольнее, чем в центре. Интересная деталь: никогда не было охоты на ведьм, инквизиционных трибуналов в Польше и в Скандинавии, – на окраинах католического мира.
Так же точно и Новгород, северная окраина православного мира, не был догматичен и жесток.
Организация Церкви
Епископов в православии выбирает клир – то есть выбирают сами церковники. Собирается поместный собор – то есть собор всех епископов данного архиепископства или митрополии. Обычно кандидатуры уже определены, собор выбирает из нескольких самых достойных кандидатов.
Выбранного рукополагают в епископы – то есть митрополит возлагает ему на голову руки, передавая толику своей святости. Ведь Апостольская Церковь верит – в этом едины и католики, и православные – что Иисус Христос передал часть своей благодати Апостолам, и с тех пор Апостольская Церковь хранит эту благодать.
Все дети Божьи – но у патриархов благодати больше, чем у митрополитов, у митрополитов ее больше, чем у епископов, а у епископов больше, чем у рядовых священников. Когда мирянина делают священником – его рукополагает епископ, передает ему часть своей благодати. Епископа рукополагает митрополит или патриарх. С этой системой можно не соглашаться (скажем, лютеране и все вообще протестанты с ней категорически не согласны) – но по крайней мере она проста и логична.
Вообще-то православие всегда настаивало на том, что Церковь не должна иметь светской власти, а должна жить под ее покровительством (это одно из расхождений между православными и католиками). В Византии император считался главой Церкви, а сама Церковь была чем-то вроде особенного – но все же государственного учреждения. Император назначал и смещал церковных иерархов, созывал церковные соборы, утверждал их решения. Он мог даже толковать православное вероучение.
Конечно, конфликт с патриархом мог дорого обойтись императору, но в целом император мыслился как первое и главное лицо в государстве, а патриарх – как второе и подчиненное. Церковь же, по замыслу, была помощницей и опорой светской власти.
Так же понимали православные и отношения Церкви с властями в других странах. На практике, конечно, бывало по-разному…
Католики настаивали на том, чтобы священники были независимы от светских властей, а папа Римский даже выше королей и императоров, наместник самого Бога на Земле. В католическом мире Церковь могла вмешиваться в дела мирских властей, а священник не подлежал светскому суду и стоило обидеть священника или епископа – за него готова была вступиться вся громада католической Церкви. В католическом мире тоже бывало по-разному, но таков был идеал.
Епископ в католическом мире был чем-то вроде князя – со своим войском, слугами и богатствами, правом собирать особый налог – церковную десятину. Это была власть, параллельная власти герцогов и королей. Вспомним немецкую басню о жадном епископе, который выбросил в озеро хлеб, чтобы он не достался голодным! Епископа в этой басне съели мыши… Но ведь велто он себя не как смиренный слуга Господа, а как владетельный князь!.. И скверный князь, между нами…
Первоначально епископа в Новгороде ставили так же, как и любого другого православного иерарха. Но Новгород не был бы самим собой, не придумай он что-то свое. Он и придумал.
С 1156 года епископа в Новгороде стали выбирать… на вече.
Вече называло трех кандидатов: наиболее авторитетных служителей Церкви. Их имена записывались на пергаменте, посадник запечатывал пергамент своей печатью. Запись несли на другой берег Волхова, в Софийский собор, где в это время шла литургия. После окончания службы слепец или ребенок брал одну из записей, и оглашалось имя, на которое пал выбор: считалось, что ребенок или слепой не имеют собственного мнения, не выбирают. Случайность выбора гарантировала, что проявляется не воля людей, а высшая, Божественная, воля.
Уже выбранный на вече епископ ехал в Киев для посвящения и рукоположения.
В 1168 году новгородский епископ стал архиепископом, и его по-прежнему выбирали на вече. В глазах новгородцев он был не каким-то совершенно особым церковным чином – а как бы должностным лицом Господина Великого Новгорода, наряду с посадником и тысяцким.
Архиепископ стоял во главе исполнительной власти Новгорода – Совета господ. Архиепископ ведал внешней политикой города, имел право суда, наблюдал за мерами весов, длины, объема при торговле.
Городская казна хранилась в Святой Софии, и получается, что хранил ее архиепископ. Своего рода казначей города под руководством самого Господа Бога.
Такой выбираемый городом, становившийся должностным лицом архиепископ меньше зависел от церковной иерархии, чем от города. Митрополит далеко, в Киеве… А вольнолюбивый шумный Новгород – вот он.
Для архиепископа построили двор, подобный княжескому, окруженный крепостными стенами и башнями. На церковных землях сидели «софийские» бояре, дети боярские, иной служилый люд. Архиепископ был главой особого «владычного» полка: конного войска, отдельного от остальной новгородской армии. При кафедре Софийского собора состоял большой штат «владычиных» бояр, дворян и множество различных слуг и работников, объединенных в артели – дружины переписчиков книг, строителей, иконописцев. Их называли общим словом «софияне».
Под рукой архиепископа находились и новгородские купцы. Как уже упоминалось, они составляли артели. Каждая артель имела своего святого покровителя, и в храме, построенном во имя этого святого, хранилась казна, наиболее ценные товары, а также книги, в которых велся учет торговых сделок.
Архиепископ надзирал за всем этим обширным хозяйством и фактически был самым крупным феодалом Древнего Новгорода, только без права передачи своих богатств по наследству. Его положение очень напоминало то, которое имел епископ в городах Западной и Центральной Европы, особенно в Германии и в Скандинавии. С одним очень важным отличием: архиепископ в Новгороде меньше зависел от церковной иерархии!
Новгородский архиепископ был независимее, чем другие православные епископы, но он был независимее и чем католические епископы. Он имел такие же права и обязанности, как епископ в католическом мире, но епископ Бремена или Любека все же больше зависел от остальной церковной иерархии. Бывали случаи, что епископов в германских землях смещали или переводили в другое место. Но неизвестно ни одного случая, когда митрополит Киевский сместил или перевел в другое место архиепископа Новгородского.
Архиепископ Новгорода был в большей степени новгородцем, чем церковным иерархом. И был сильнее защищен, чем любой другой епископ любой другой земли в православном или католическом мире: ведь горожане его выбрали! А уже потом совершился Божий суд руками ребенка или слепого.
Боевой клич новгородцев: «Постоим за Новгород и Святую Софию!» отражал соединение идей демократии и православия. И еще он отражал местный, новгородский патриотизм.{59}
Новгородское Возрождение
Раннее христианство очень пессимистически относилось к земной жизни. Жизнь настоящая – это жизнь вечная, в отличие от земной, временной и скудной жизни. Что в ней…
Некоторые церковные иерархи даже выступали против браков и рождения детей – зачем тешить плоть, если все равно близок конец света? Зачем приводить в обреченный мир новых людей, когда вот-вот покажутся на горизонте всадники Апокалипсиса?
Бог и потусторонний мир были важны; человек и мир вокруг него – не был важен совершенно, вообще. Церковь настаивала на том, чтобы искусство славило мир горний, а не то, что окружало человека. Плоть, личная жизнь были важны ровно потому, что их следовало преодолеть, встать выше личного и плотского.
Стоит почитать жития православных святых: из книги в книгу, из биографию в биографию чуть ли не одними словами повторяется одно и то же: как святой или святая отказывались от всего хорошего и радостного, что может иметь человек в этом мире. Не только от любви, от всего, что сейчас у нас называется американским словом «секс». Но и от семьи – в том числе и от любви к родителям, от их любви к нам, своим детям.
В житии Антония Печерского есть такой эпизод: к уже знаменитому святому, основателю Киевской Печерской лавры приехала мать. Много лет они не виделись – еще в юности Антоний сбежал из дому, мать не понимала его стремления к аскетизму.
Так вот – святой Антоний не принял мать: нельзя любить маму или любого другого человека. Можно любить всех одинаково… То есть получается – никого. Нельзя выделять кого-то из великого множества одинаково любимых и нелюбимых. Отвергнутая мама так и жила возле пещеры, в которой умерщвлял плоть ее сын, а составители жития отметили этот назидательный факт: сын так и не смягчился, не разговаривал с матерью и не позволил матери заботиться о себе.
В центре мира средневековой Церкви стоял Бог, а уж никак не человек. Служение Богу – высшая ценность для средневекового человека! Аскетизм, отвержение всего человеческого, даже собственной матери, – путь к Богу.
Служение Богу – но анонимное. Нельзя оставлять о себе память, нельзя заявлять о себе. До сих пор мы не знаем имен многих скульпторов и ваятелей Средневековья. Кто построил знаменитые соборы Кёльна XI–XIII веков? Санкт-Мария-им-Капитоль (1049–1065), Апостель– кирхе (1192–1219), Грос-Санкт-Мартин (1185–1240)? Знаменитые на весь мир прекрасные храмы – но авторы их неизвестны. И не должны были быть известны, по замыслу!
Так же точно неизвестен автор замечательных скульптур из собора в Ноумбурге «Маркграф Эккехард и его жена Ута» (1250–1260). Имена изображенных известны… Имя автора – нет.
И на Руси многие уходили из мира, так и не оставив памяти о совершенном. Кто они, строители храмов Древней Руси, белокаменных чудес, до сих пор чарующих своей соразмерностью и красотой? Как звали человека, построившего Спас на Нерли? Софию Киевскую?
Даже в XVI веке в Московии действовал средневековый закон… Мы до сих пор не знаем, кто возвел храм Василия Блаженного. То ли два человека: Барма и Постник. То ли один – Барма Постник. Личность зодчего не интересовала летописца. Стремление оставить память о себе было грехом гордыни.
Но уже известны мастера, строившие знаменитый Кёльнский собор… Строился он очень долго, с 1248 по 1560 годы. Сначала Герардом и Арнольдом, потом (в XIV веке) Иоганном и Михаэлем, в XV веке – Н. Бюреном, около 1500 года – И. Франкенбергом. Исполинский собор высотой 144 метра достраивался еще в XIX веке… Но не об этом сейчас речь. Важно, что наступил момент – и у архитекторов, скульпторов появились имена.
В ту же эпоху – в конце XII – начале XIV веков, художники начали изображать человеческое тело, совершенствовались в изучении его пропорций и форм (еще в XV веке много неумелых, схематичных изображений – европейцам потребовалось много времени, чтобы изучить человека).
Началась эпоха, которая осмысливала себя как время возвращения к античности, к эпохе Греции и Рима – эпоха Возрождения. Человек оказывался в центре внимания. Мастер, творивший произведения искусства, уподоблялся чуть ли не Господу Богу. А что?! Господь творил мир, и Микеланджело творит свой выдуманный мир. Бог сотворил человека? Но и Альбрехт Дюрер изображает Матерь Божью, и его картинами любуются тысячи людей.
В работе Мастера все чаще видят что-то богоподобное. Человек осмысливается не как червь, простертый во прахе, но как возлюбленный сын Господа.
Считается: Возрождение было только в католических странах. На Руси не было Возрождения, со Средневековьем на Руси покончил только Петр I. Действительно – еще в XVI–XVII веках архитекторы Московии анонимны…
Но из этого правила есть исключение – Новгород!
Даже про Новгородскую Софию есть упоминание: мол, построил ее «мастер Петр». По церковным законам нельзя было упоминать имя мастера… Но с тем же успехом нельзя было и выбирать епископа на вече! По крайней мере, никто в Константинополе и в Риме не советовал и не предписывал епископов выбирать… Новгородцы в очередной раз нарушали церковные традиции.{60}
Или вот – в середине XIV века Людогощинский конец Господина Великого Новгорода заказал мастеру крест, и мастер сделал резной крест удивительной красоты. Крест так и стал называться: Людогощинский крест.
Необычна надпись на кресте, хулящая официальную Церковь. А еще необычнее то, что заканчивается надпись какой-то нечитаемой бессмыслицей. Историки весьма логично предполагали, что мастер хотел подписаться, оставить имя на своем изделии. А поскольку опасаться мести церковников у него были все основания, то подпись он зашифровал…
Расшифровать абракадабру пытались множество раз; не получалось. Уже в XX веке один археолог пессимистически заметил, что, наверное, мастер хотел, чтобы его имя мог «разобрать разве только один Господь Бог», А спустя всего несколько лет академик Борис Александрович Рыбаков сумел расшифровать надпись!
Оказалось, шифр-то довольно простенький. В те времена цифры писали с помощью букв: у каждой буквы древнерусского алфавита помимо основного значения было еще одно, цифровое. Мастер раскладывал надвое цифровое значение каждой буквы и записывал две получившиеся буквы. Цифровое значение буквы «д» было 4… Мастер разделял ее на два слагаемых, 2 и 2. Цифра 2 на Древней Руси записывалась буквой «в». Мастер и писал – «вв» вместо «д».
Мастера звали Яков Федосов. Жаль, мы ничего не знаем и скорее всего ничего не узнаем о том, как он выглядел, что любил в этой жизни, что был за человек. Развлекаясь, академик Б. А. Рыбаков даже надписывал оттиски своей статьи про расшифровку надписи: «от Господа Бога». Но, наверное, Яков Федосов все же рассчитывал на интеллект и остроумие не только Бога, но и человека; он верил, что его шифрованное имя прочитают.
Вдумаемся: неведомый нам Яков Федосов страстно хочет оставить свой след. Ему невероятно важно, чтобы люди знали: этот крест вырезал именно он! Не Федор Иванов, не Михаил Андреев, а он, он, Яков Федосов! Это желание так сильно, что он идет на поступок, однозначно осуждаемый Церковью, рискует спасением души (а атеистов не было в те дни). Из XIV века словно бы раздается крик: да вот он я! Вот! Это вот я сделал! Я!
Позвольте безнадежному клерикалу верить: Господь захотел явить чудо, и крик достиг ушей потомков. Не ставши, разумеется, Богом, археолог стал орудием Провидения, и мы услышали этот крик Якова Федосова. Жаль, не удастся поговорить с ним (по крайней мере, на Земле).
Нет, но какое сильное желание выделиться, какой отчаянный, упрямый индивидуализм! Какое мощное осознание себя Мастером, Творцом, имеющим право требовать и властно требующим: «Люди! Послушайте меня!»
Средневековая норма однозначна: не возвеличивай себя – хотя бы попыткой оставить о себе память! Не гордись деянием! Твой талант, твои силы – ничто! Не ты поднялся над суетой и будничным стяжанием! Только Господь дал тебе то, чем ты воздвиг собор, совершил необычное!
Вот европейское Возрождение возвеличило фигуру Мастера, возвысило его над людьми, приблизило к Творцу. Это в эпоху Возрождения на место средневековых анонимов встали и Джотто, и Микеланджело, и да Винчи…
И Яков Федосов.
И мастер Петр, благодаря гению которого мы и по сей день любуемся Софией Новгородской.
Новгородская Реформация
Реформация в Европе началась в 8 часов утра 31 октября 1517 года. В этот день и час католический монах Мартин Лютер кинжалом прибил к дверям церкви города Виттенберга лист с 95 тезисами – возражениями против торговли индульгенциями.
Выгодная это была штука, индульгенция! Церковь объявляла себя «сокровищницей добрых дел», распорядительницей святости, которую привнесли в нее святые всех времен. Святые и подвижники молились, создавая некий резервуар святости… А церковные иерархи могли теперь торговать этой святостью по сходной цене. Супружеская неверность? Плати золотой, и свободен! Предумышленное убийство? Гм… Это уже сто золотых! Плати сто золотых – и нет греха, он отмыт святостью и подвижничеством других людей.
С борьбы против индульгенций началась Реформация. Лютер и его сторонники отрицали посредничество Церкви между человеком и Богом. Каждый одинаково может обратиться к Богу, независимо от своего церковного сана! Не нужна иерархия Церкви, не нужны изваяния и иконы, расшитые одежды и цветные витражи. Все это – лишнее!
Не все принимали учение Лютера и остальных деятелей Реформации; на добрых сто лет Европа оказалась ввергнута в религиозную войну протестантов и католиков – фактически в гражданскую войну. Официально концом Реформации считается 1648 год – время окончания Тридцатилетней войны в Германии; в ходе которой католики и протестанты разделили между собой эту огромную страну.
Считается, что православный мир не знал ничего похожего на Реформацию… Но и тут Новгород – исключение! Уже в XIV веке в Новгороде появилась ересь стригольников – сторонников дьякона Никиты и брадобрея (стригольника) Карпа. Одни считают название секты связанной с родом занятий этого Карпа, другие – с особым обрядом пострижения.
Стригольники отрицали церковную и монашескую иерархию, монашество, отвергали поклонение иконам, таинства причащения, крещения, покаяния. Обличая продажность Церкви и невежество священников, стригольники отстаивали право мирян на религиозную проповедь.
Даже казнь Карпа и Никиты в 1375 году не помешала ереси распространяться на многие районы Западной Руси.
Стригольники откровенно вырабатывали систему ценностей, весьма близкую ко многим ценностям европейской Реформации: четкая ориентация на независимую человеческую личность, отрицание церковного официоза.
Явные протестанты…
Не успели подавить ересь стригольников, как в 1471 году начался новый виток новгородских ересей… Иосиф Волоцкий уверял, что виноват в этих безобразиях киевский еврей Схария, который приехал в Новгород по торговым делам. Сообщается, что вербовку Схария вел вместе с пятью своими единоверцами, но кто были эти пятеро – служащие Схарии или другие купцы, неизвестно. Иосиф Волоцкий и пустил название этой ереси: «жидовствующие», приписывая им склонность к иудаизму.
Этот гадкий Схария «сумел обольстить… двух священников, Дионисия и Алексия; уверил их, что закон Моисеев есть единственный Божественный, что история Спасителя выдумана, что Христос еще не родился, что не надо поклоняться иконам и проч.» [159. С. 121]. Сей же «поп Алексий назвал себя Авраамом, жену свою Саррою и развратил… многих духовных и мирян».