Текст книги "Отец городов русских. Настоящая столица Древней Руси."
Автор книги: Андрей Буровский
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 33 страниц)
Ведь «исса», isa, issa – это и есть финский корень, означающий «большая река». В этом смысле русское название «Великая» – просто буквальный перевод древнего финского названия.
Isaburg, Isaborg – «город на Исе». Так называли варяги свой город, поставленный при слиянии Псковы и Великой.{84}
Псков – это тоже старое финское название племенного центра. Славянская версия этого названия «Плесков». Немецкая версия – «Плескау». Оба имени, Псков и Исабург, могли употребляться одновременно.
Два города
Стоит принять эту версию, и становятся понятны многие странности Псковской земли и ранней псковской истории, связанные как с Псковом, так и с Изборском.
Стоит предположить, что ославяненные варяги-язычники, выбитые из Пскова Ярославом, отступили в известный им город на Городищенском озере.{85}
Они разнесли этот город вдребезги, построили на его месте собственный и назвали его по имени покинутого – Исуборг. В славянском произношении – Изборск.
Так и возникла эта странность Псковщины: одновременное существование двух крупных городов совсем рядом друг от друга.
Глава 2
ПРИКЛЮЧЕНИЯ КНЯЗЯ ДОВМОНТА
След набега, след пожара,
Ты таишь предсмертный крик,
Ужас вражьего удара
И безумие владык.
В. Берестов
Город и князь
Вероятно, со второй половины 1030-х годов существует Псков-Плесков-Плескау, который уже никогда не был уничтожен неприятелем. А уже в начале XII века, через несколько десятилетий после своего основания, этот особый пригород Новгорода Великого проявляет самостоятельность, строптивость.
В 1137 году новгородцы выгоняют князя Всеволода Мстиславича… А Псков тут же приглашает его к себе на княжение! В Пскове есть и присланный из Новгорода посадник – ведь Псков хотя бы формально подчиняется Новгороду. Но и выбранный горожанами князь в Пскове тоже имеет место быть.
Тогда, в 1137 году, Новгород выступил против Пскова – хотел удалить Всеволода из своего мятежного пригорода. Войско Новгорода дошло до Дубровны и остановилось – когда стало известно о внезапной смерти Всеволода.{86}
С тех пор псковичи несколько раз приглашали к себе князей по собственной воле, и на то были серьезнейшие причины: ведь Псков не защищен болотами, как Новгород. Его судьба – судьба обычного европейского города Средневековья, города-крепости. Князь с его дружиной Пскову был совершенно необходим.
Новгород же очень возмущался желанием Пскова вести собственную политику и часто порывался его приструнить вооруженной рукой. Например, в 1228 году новгородский князь Ярослав Всеволодович с посадником Иванкой и тысяцким Вячеславом в очередной раз собирались «наказать» Псков. Они даже заготовили «оковы, хотя ковати вяцшее мужи».
Впрочем, часть бояр Господина Пскова считали, что им нужен вовсе не князь из династии Рюриковичей, а Великий магистр Тевтонского ордена. Самое простое – обругать этих бояр, обозвать их «предателями» или «отступниками», но в конце концов, велика ли разница?
Тевтонский орден точно так же мог бы защищать Псков и Псковскую землю, как и дружина князя-Рюриковича. А кроме того, орден защитил бы Псков еще и от Новгорода… Отделаться от докучливого «старшего брата» псковичам очень хотелось, и это желание явно прослеживается в поступке псковских бояр: в 1240 году они без боя сдали Псков войскам тевтонцев.{87}
Читатели старшего поколения воспитаны на фильме «Александр Невский» и прочих фальшивках того же плана. В этих фильмах и в книжках захват тевтонцами Пскова сопровождается сжиганием живых детишек, массовым истреблением всех попавшихся под руку, разделом захваченных земель между «немцами»{88} – жуткими садистами с перекошенными зворообразными мордами.
Несомненно, «Александр Невский» – это очень, очень патриотический, в высшей степени «правильный» фильм… Его создатели сделали все необходимое, чтобы звуки немецкого языка вызывали отвращение и панику, а слово «немец» стало бы ругательством. Если фильм не на всех оказывает нужное воздействие – не их вина.
Только вот было все не так: никакими кошмарами и ужасами захват Пскова не сопровождался, часть горожан была скорее «за». Большинство было «против», Тевтонский орден нес чужую католическую веру, уйти под орден значило уйти под иноземцев, ведущих документы на немецком и на латинском языках.
Поэтому уже весной 1241 года Александр Невский легко отбил Псков – не без помощи самих же псковичей… той их части, которые хотели остаться под Новгородом и которых называли «предателями» уже тевтонцы. Псковские полки были в составе «русской» – то есть новгородской армии, разгромившей Тевтонский орден 5 апреля 1242 года.
Не особо трудно хвалить или осуждать людей XIII века, когда уже знаешь, чем все кончилось. Они же тогда думали и выбирали… Примерно как и мы делаем это сейчас.
Кунигас Даумантас
Но до конца осознал свою самостоятельность Псков только при князе Тимофее… То есть официально этого князя крестили Тимофеем, и в большинстве документов он «проходил» под этим именем. Но православным князь был очень и очень нерадивым: постов не соблюдал, женщин любил до глубокой старости, а в питии вина был сдержан, не допивался до морока, но и садиться за обед без вина тоже не любил.
По этой ли причине или по другой, но во многих других документах князя Тимофея называли его языческим, литовским именем – Довмонт, и вошел в историю он именно под этим, не совсем православным именем.
Впрочем, и в «Повести временных лет» писали о князе Ярославе, основавшем город Юрьев, – то есть называли князя Юрия его языческим именем Ярослав. Время основания Юрьева-Дерпта и Ярославля разделяет всего 20 лет… То есть в одну и ту же эпоху, при жизни одного и того же князя один город назвали его крестильным именем, а другой – языческим.
Что же до князя Довмонта, то изначально звали его все– таки Даумантасом. И не князем он был, а кунигасом – так называли князей у литовцев.
Кунигас Нальшенайской земли, Даумантас был примерно ровесником своего будущего тестя, Дмитрия Переяславского, то есть родился около 1240 года или несколько раньше. Оказался он на Руси при обстоятельствах поистине невероятных.
Скорее всего, так бы он и прожил всю жизнь в глуши литовских лесов, поклонялся бы дубам и горам, поил бы молоком священных ужей, охотился бы на зубров, кабанов, кровных врагов и тевтонских рыцарей, если бы не обстоятельства…
Дело в том, что кунигас Даумантас и верховный кунигас всей литовской земли, Миндаугас (Миндовгас), были женаты на родных сестрах. По законам родового общества Миндаугас имел право взять себе младшую сестру жены, если жена умрет. По одной трактовке древнего обычая, он только лишь «имел право», не более. По другой трактовке, он должен был жениться на младшей сестре – независимо от собственного и ее желаний. Должен – и все.
Младшая сестра покойной жены Миндаугаса вовсе не свободна, она замужем за Даумантасом. Ну и что?! Пусть отдает жену, как и полагается по обычаю!
Почему Даумантас жены не отдал – история умалчивает. То ли любил жену, то ли особенно не любил верховного кунигаса Миндаугаса, не хотел доставлять ему удовольствия, То ли был особенно независим, нелоялен к верховной власти. То ли не хотел выполнять древний обычай, считал его пережитком и глупостью… Бог весть.
Во всяком случае, вот факты: Даумантас не отдал своей жены Миндаугасу. И тогда Миндаугас напал на дом Даумантаса, когда тот был в походе, и взял женщину силой. Как относилась к этому княгиня, мы не знаем. Еще мы не знаем, были у них дети или нет: регулярное летописание в литовских лесах еще не началось, обо всех деятелях литовской истории той поры знаем мы до обидного мало.
Вот что еще известно совершенно точно: Даумантас начал мстить Миндаугасу. В 1263 году он с верной дружиной подстерег Миндаугаса в лесах и собственноручно его убил. Еще он убил двух его старших сыновей, и все могло бы кончиться хорошо, сумей он прикончить еще и младшего, третьего… Ведь племенная мораль всех времен и всех племен требовала очень ясно – ни в коем случае не оставлять на земле мстителя!
Но до третьего сына Миндаугаса Даумантас так и не добрался: может быть, просто не успел. Сын же, естественно, мстил за отца и за братьев. Мстил настолько успешно, что в 1265 году, спасаясь от армии сына Миндаугаса, Даумантас бежал в Псков.
Псков нуждался в князе, способном защитить город (в том числе и от новгородцев). Беглый князь? Хорошо! У него не будет корней в других странах и землях. Он не сможет вернуться, даже если захочет.
Князь из Литвы? Тоже неплохо; литовцы могучие воины, и к тому же князь-литвин наверняка не связан с русскими княжествами. Тевтонцев же литвины ненавидят намного сильнее, чем русские.
В 1266 году псковичи выбрали Даумантаса псковским князем. Даумантас стал Довмонтом. Князя крестили Тимофеем, женили на Марии Дмитриевне, дочери владимирского князя Дмитрия Александровича и внучке Александра Невского. Тимофеем он себя никогда не называл, жене не был верен… Но «зато» все сделалось прилично.
Великий князь Владимирский и Новгородский Ярослав Ярославич пришел в Новгород с большой армией, хотел воевать с Псковом, выгнать Довмонта… Новгородцы не захотели войны и не пошли с князем, поэтому кровопролитие не состоялось.
Судя по другим землям, наивные люди скажут, что Довмонт 33 года сидел на престоле и правил Псковом… Это не так! Тридцать три года Довмонт служил Господину Пскову как князь. Так будет намного точнее.
Эти 33 года – начало высшего взлета Господина Пскова, начало его реальной независимости.
Довмонт же прославился как великий воин, тут не о чем и говорить. В 1266–1268 и в 1298 годах он вел объединенные войска Новгорода и Пскова против своих сородичей-литовцев и неизменно выигрывал сражения.
В 1269, 1272, 1299 годах тевтонские рыцари подступали к Пскову и осаждали город. Но Довмонт всякий раз отбивал штурмы и, случалось, даже гнался потом за отступавшим неприятелем.
И Великое княжество Литовское и Русское, и Тевтонский орден были могучими государствами. В сравнении с ними Псковская земля казалась маленькой слабой страной, просто обреченной на поражение. Но каждый раз как-то так оказывалось, что конная дружина Довмонта ничем не хуже, если не лучше конницы Великих князей Литовских и Русских, а пешее ополчение Пскова стоит броненосных кнехтов ордена Святой Марии Тевтонской с их латами, длинными копьями и арбалетами.
Довмонт-Тимофей сделался исключительно популярным князем и сам по себе – своего рода символом Пскова, его независимости и силы. При Довмонте Псков научил себя уважать – не как пригород Новгорода, а сам по себе. Как независимое государство.
При Довмонте Псков стал весьма энергично воевать и с Господином Великим Новгородом. Скажем, из двух владимирских князей, Андрея и Дмитрия Александровичей, Новгород признал Андрея. Тогда Довмонт стал поддерживать своего тестя, Дмитрия Александровича; в 1281 году он захватил Ладогу, а в Копорье отбил казну князя Дмитрия. За войной братьев, одному из которых помогает зять, прекрасно видно соперничество Новгорода и Пскова. Причем это Псков нападает!
Довмонт – символ независимого Господина Пскова. Прапор Довмонта украшает стену Псковского кремля. Прапор – знамя по-древнеславянски, но знамя крепится к древку вертикально. А прапор – это полотнище, которое крепилось к древку горизонтально и свисало вдоль древка. На прапоре Довмонта изображен барс, держащий в лапе копье.
Сохранилось и такое понятие, как «Довмонтов город»: то есть та часть Псковского кремля, которая построена при Довмонте. «Домантов стан», – княжеское подворье, окружен каменной стеной, как небольшой городок.
Одним словом, годы правления Довмонта – это важная эпоха в истории города Пскова и Псковского государства.
Вставка научного редактора
Ты сильно упрощаешь историю междоусобицы Довмонта и Миндовга. В заговоре против Миндовга участвовали несколько человек, в том числе – племянник Миндовга Тройнята. Ситуация с нападением на Миндовга сводится приблизительно к следующему: войска Литвы идут походом на Брянск, Довмонт со своей дружиной покидает войско (по некоторым сведениям – сославшись на «вещий» сон) и, соединившись с Тройнятой, нападает на Миндовга. После убийства Миндовга и двух его сыновей Тройнята занимает великий Литовский стол. Войшелк, крещеный монашествующий сын Миндовга, выходит из монастыря и начинает мстить за отца – убивает Тройняту и гоняет Довмонта в хвост и в гриву. Довмонт бежит с остатками своей дружины в Псков. Именно «бежит»: в летописи отмечено «прибеже в Псков и крестись» (цитирую по памяти). В Пскове в это время княжил Святослав Ярославич, сын Ярослава Ярославича Тверского (младшего брата Александра Невского), занимавшего в это время великий Владимирский стол. Новгородцы, у которых были вполне приличные отношения с Миндовгом, собираются идти походом на Псков, чтобы выгнать оттуда убийцу Миндовга. Ярослав Ярославич утихомиривает новгородцев.
На следующий год после появления в Пскове и крещения Довмонт смещает Святослава Ярославича и занимает Псковский стол. Ярослав собирается идти войной на
Псков, чтобы восстановить в правах сына, но новгородцы отказывают ему в помощи («Если ты князь о двух головах, то иди», цитирую по памяти.).
После вокняжения в Пскове Довмонт с псковичами ходил походами на Литву. Вначале он выжег собственные нальшанские земли, которые Войшелк передал злейшему врагу Довмонта, Герденю, захватил большой полон. Гердень с войском в несколько сот человек преследовал Довмонта, отпустившего большую часть своего войска с полоном в Псков. В битве на Двине Довмонт наголову разбил войска Литвы. Гердень погиб.
Затем, в том же году, Довмонт ходил походом на Полоцк (в это время уже контролировавшийся Литвой). Результаты похода неизвестны, но вскоре состоялся еще один поход на Полоцк, на этот раз – вместе с новгородцами. Этот поход был удачным. С Новгородом Довмонт расплатился участием в Раковорской битве 1268 года (см. выше). Именно тогда он, кстати говоря, и познакомился с Дмитрием Переяславским, своим будущим тестем.
Но – именно будущим, хотя в «Повести о Довмонте» сам Довмонт уже назван зятем Дмитрия. Дело в том, что в 1268 году у Дмитрия Переяславского еще не могло быть дочери брачного возраста, поскольку сам Дмитрий родился в начале 1240-х годов, то есть ему к моменту Раковорской битвы было едва ли больше 25–26 лет. Довмонт был, вероятно, несколько старше – на два-три года, не больше. Кроме того, в это время Дмитрий и Довмонт, что называется, в разных весовых категориях: один – первый претендент на великое Владимирское княжение, престолонаследник, а другой – литовский изгой, нашедший приют в Пскове. Поэтому о женитьбе Довмонта на дочери Дмитрия в это время речи еще нет, да и быть не может. Породнение Довмонта и Дмитрия – дело будущего.
Да, так вот: Довмонт захватил в 1267 году Полоцк и перенес туда свою резиденцию, а в Пскове оставил своих посадников. О посадниках Довмонта в Пскове летописных сведений нет, зато найдены их печати (маленькие, типа пломб, но часть пломб, безусловно, использовалась в актовой сфрагистике).
Вообще в большинстве русских летописей (в том числе – в летописной «Повести о Довмонте») нет сведений о полоцких делах Довмонта. Напротив – все однозначно и прямолинейно: сидел в Пскове 33 года, женился на внучке Александра Невского, не потерпел ни одного поражения, умер 20 мая 1299 года. Но на деле не все так просто.
Из белорусско-литовских летописей, прежде всего – из «Хроники литовской и жмойтской», мы узнаем, что Довмонт сидел в Полоцке и «не войной, але фортелем яким» добивался великого Литовского княжения. В эти же годы, как сообщают новгородские летописи, он сохранял отношения с Дмитрием Переяславским, а в междоусобице Дмитрия и его брата, Андрея Городецкого, открыто поддерживал Дмитрия.
Это особенно ярко проявилось в событиях 1281 года. Тогда Андрей Городецкий с татарским войском выгнал Дмитрия, и тот был вынужден вместе с семьей искать укрытия в крепости Копорье, которую несколькими годами раньше ему передали новгородцы. Новгородцы взяли в заложники семью Дмитрия (среди прочих – также двух дочерей) и потребовали от князя, чтобы он отказался от прав на Копорье.
Дмитрий обратился за помощью к Довмонту. Тот напал на Копорье (в котором находился отряд ладожан, то есть – гарнизон новгородского подчинения), занял крепость, выгнав оттуда ладожан, и освободил «княж двор Дмитриев». Думаю, именно тогда состоялось знакомство (а возможно, и началась любовь) Довмонта с его будущей женой, Марией Дмитриевной, которая была раза в два его моложе, но которую он освободил из новгородского плена.
Возвращаясь к литовским делам Довмонта, отмечу, что он на короткое время добился великого Литовского стола. Во всяком случае, в 1285 году он вел литовское войско на помощь тестю, Дмитрию Переяславскому (в его очередной междоусобице с братом Андреем Городецким) в качестве великого литовского князя. И именно в этом качестве был наголову разбит под Олешней сводным войском москвичей, тверичей, ржевичей, зубчан и т. п. – сторонников Андрея Городецкого. Московский летописный свод, подробно рассказывающий о битве под Олешней (во владениях тверского епископа, которым в это время был… сын Герденя, убитого Довмонтом в сражении 1267 года на Двине), сообщает, что Довмонт в этой битве был убит. Но мы-то знаем, что он не был тогда убит.
Похоже, что Довмонт на самом деле был захвачен в плен и некоторое время просидел в заточении в Твери (сугубая гипотеза), откуда его вызволил тесть, ходивший с новгородцами на Тверь походом (а поход на Тверь – это уже летописный факт). Но за время пребывания в заточении Довмонт потерял все свои приобретения в Литве.
«Хроника литовская и жмойтская» сообщает, что во второй половине 1280-х годов (в «Хронике» нарушена абсолютная хронология, так что точно год не устанавливается; но относительная хронология соблюдена строго, поэтому приблизительно даты определить можно) Довмонт осаждает Полоцк и терпит сокрушительное поражение. В этой битве он, согласно рассказу «Хроники», погибает. Но мы-то знаем, что он не был тогда убит.
Думаю, что только после поражения под Полоцком и потери великого Литовского стола Довмонт окончательно вернулся в Псков. Это был самый конец 1280-х годов. И вот с этого времени Довмонт постоянно находится в Пскове. Он отстраивает город, сооружает новые крепостные стены, обустраивает княжий двор, возводит каменные храмы (стены, княжий двор и каменные храмы конца XIII века открыты при раскопках в Довмонтовом городе), то есть занимается сугубо псковскими внутренними делами. Именно в эти годы состоялись победоносные битвы Довмонта с немцами под Псковом. А умер он в эпидемию, 20 мая 1299 года. Мог бы и еще пожить – не такой уж и старый был. Что-то около 60, максимум – 65 лет. Правда, для XIII века тоже много. Но – отнюдь не «ветхий».
Показательно, что в Псковских летописях и в «Повести о Довмонте» совершенно отсутствуют сведения о событиях между Раковорской битвой и 1290-ми годами. То есть – сведения о литовских «играх» Довмонта, его пребывании на великом Литовском столе, поражении под Олешней, поражении под Полоцком… Эти события не слишком соответствуют образу местночтимого святого. А местное почитание Довмонта началось не позднее третьей четверти XIV века.
Ну, как тебе Довмонт – авантюрист и кондотьер, псковский «капитан Блад» XIII века. А?
После Довмонта
И после Довмонта псковичи сами выбирали себе князей. В 1320-1330-е годы они позвали на княжение тверского князя Александра Михайловича. Александр Тверской даже получил в Орде ярлык на великое княжение Владимирское – то есть получается, татары признали его верховным русским князем. Но в 1327 году в Твери вспыхнуло восстание против татар, и конечно же, московские князья активно помогали его подавить.{89}
Уже в 1307 году псковское вече объявило свой город «Господином Великим Псковом» – прямая аналогия с Господином Великим Новгородом. Разумеется, Новгород не мог стерпеть такого своеволия! Но что характерно, ничего сделать не смог. В 1342 году Новгород официально признал независимость «младшего брата», перестал присылать в Псков своих посадников. И вообще отношения между Псковом и Новгородом испортились: потому что после Довмонта, а особенно после 1347 года между Новгородом и Псковом вскрылись серьезнейшие противоречия.
Псков защищал Новгородские земли с запада. Почти беспрерывные набеги тевтонцев он принимал на себя, не пропускал их к Новгороду. В боях с тевтонцами Псков становился все сильнее, все самостоятельнее. Но чем больше он усиливался, тем меньше он нравился Господину Великому Новгороду. Не раз псковское вече обращалось к Новгороду за помощью, но «старший брат» «не помогаша псковичи ни словом ни делом».{90}
В середине XIII века – очень даже «помогаша», и в конце XIII века Довмонт вел против ордена общие силы Новгорода и Пскова. Но тогда Псков был пригородом Новгорода… Самостоятельному пригороду, выбирающему собственных князей, тем более независимому государству, Новгород помогать не хотел. Зачем? Удар ордена все равно придется именно на Псков, псковичи вынуждены будут воевать, никуда не денутся. А раз не денутся, то и Новгород заслонят.
А если Новгород вмешается – это может помешать торговле с Дерптом или с Ригой, раз уж эти ганзейские города лежат в землях ордена. Пусть псковичи сами решают свои проблемы.
Победят – хорошо, врага не пустили. Потерпят поражение – тоже неплохо, ослабнут.
Вторая половина XIV века – сплошные войны Новгорода и Пскова. В 1391 году «поидоша новгородцы ко Пскову ратью». В 1393 году конфликт уладил московский митрополит Киприан. Но уже в 1394 году опять новгородцы «ходиша ко Пскову ратью и стояша там неделю… И убиша ту князя Ивана Копорейского… а иных паде с обе стороны Бог весть».
«Розмирье» длилось четыре года, но к 1398 году при немирных отношениях с Новгородом добавилась еще война с Литвой и орденом. Новгород воевал с Псковом одновременно с иноверными, иноязычными государствами. Как ни суди позицию Новгорода в отношении Пскова, – а особым общерусским патриотизмом от нее нисколько не пахло.
Город и его храмы
Церковная архитектура и живопись Древнего Пскова считается одной из основных, чуть ли не наиболее самобытной и яркой во всей Древней Руси.
Сооружения XII–XIII веков близки к новгородской школе – монументальные постройки собора Ивановского (XII–XIII века), Мирожского (XI век), Снетогорского (1310 год) монастырей.
К XIV веку сложилась особая школа: Псков отделялся от Новгорода не только политически, но и духовно. А изобилие местного камня-известняка делало эту задачу сравнительно легкой.
Церкви этого времени невелики, соразмерны человеку. Исключение – громадный, монументальный Троицкий собор. Но и это очень в духе Древнего Пскова: сочетание колоссального Троицкого собора, символизирующего государственность, и небольших, камерных церковок, которые ставились отдельными горожанами или общинами горожан, в том числе концами.
Приходские церковки Василия с Горки (1413), Косьмы и Дамиана с Примостья (1463), Георгия со Взвоза (1494), Успения с Паромения (1444) типичны для Пскова XV века. Собственно, не так уж многое придумали псковские мастера: ну перекрещивающиеся ступенчатые своды; ну узорные выпуклые «дорожки»; ну легкий наклон стен сооружения. Не так уж велики отличия от архитектурных традиций других древнерусских городов.
Ну строилась возле церкви звонница в два-три-пять пролетов… Такая звонница бывает необыкновенно красива в лучах заката, но нечто подобное можно увидеть и во Владимире, и в Калуге, и в Твери.
И все же есть в этой псковской архитектуре нечто, с трудом поддающееся анализу и в то же время позволяющее отличить псковские церкви от всех остальных. Какая-то почти аскетическая ясность и лаконичность форм, какое-то совершенно особенное сочетание суровости и лиричной интимности.
Специалисты так же легко определяют псковский стиль иконописи, монументальной фресковой живописи. Росписи Мирожского собора, Снетогорского монастыря (1313), церкви в Мелётове (1465) сразу обращают на себя внимание: взволнованность образов, патетика, насыщенный плотный колорит, динамика композиции.
Так же самобытна и иконопись. Достаточно посмотреть на такую удивительную икону XIII–XIV веков, как «Илья» из села Выбуты. По уровню живописных решений, трактовке личности Ильи, выразительности других фигур композиции – это уже почти живопись.
Как церкви строились концами, приходами, отдельными купцами, так и иконы часто заказывались посадскими людьми и отражали вкусы горожан. Во многих иконах прослеживаются откровенно фольклорные черты. В результате иконы напоминают уже не канонические образы, а живописные картины: ведь пишут же картины на религиозные темы.
Некоторые сюжеты икон вызвали бы протест официальной церкви.
Например, икона, изображавшая Бога Отца, который писался в виде старого крестьянина, лежащего на печи. С точки зрения канона, облик Бога Отца неизвестен, изображать его как человека – глубоко ошибочно, даже кощунственно. Но добрый живописец выписал отдыхающего старика поистине любовно, с явно сыновними чувствами; он не забыл даже поставить Богу возле печки обрезанные валенки – чтобы Господу удобнее было обуться и сходить на двор.
Русское Возрождение проходило не только в Новгороде, но и в Пскове.
Мы знаем, кто строил Софию Новгородскую… Но мы знаем и мастера, который построил Троицкий собор в Псковском кремле (1365–1367) – это был зодчий Кирилл.
Известно и еще одно имя: Постник Яковлев – этот псковский ваятель участвовал в возведении собора Василия Блаженного в Москве. Согласно легенде, Иван IV ослепил мастеров, строивших Василия Блаженного – чтобы ни у кого и нигде не было бы ничего подобного или – еще страшнее – лучше.
И русская предреформация шла в Псковской земле – не меньше, чем Новгородчина, была она оплотом сект стригольников и жидовствующих.
Город и его стены
Но вот что было только в Пскове, и чего не было в Новгороде – так это грандиозные крепостные сооружения. Сложенные из местного плитняка крепостные стены Пскова имеют протяженность более десяти километров.
Новые линии стен строили все время, буквально всю историю Псковского государства. Растет город – и тут же появляются новые пояса каменных стен. В общей сложности этих поясов насчитывается пять.
Первая линия («Перси Пскова», то есть Грудь Пскова) сложилась еще в XI веке, а потом несколько раз эти стены подновляли, одевали камнем: в конце XII, в конце XIII, в середине XIV века.{91}
В 1393–1394 годах, во время перемирия с Новгородом, псковичи в очередной раз перестроили «Перси», чтобы построить «на Персех» колокольню для вечевых колоколов. Демонстрация предназначалась никак не для Ливонского ордена и не для Великого княжества Литовского и Русского (колокольня стояла внутри города), а именно для Новгорода.
В конце XIII века возник Довмонтов город, и уже после смерти князя, к 1309 году, до конца оградили «застенье» – пространство около 20 гектаров внутри второго кольца крепостных стен.
В 1365 году возведена новая деревянная, затем (1374–1375) перестроенная в камне крепостная стена, включившая в черту города еще около 20 гектаров. То, что внутри, получило название Средний город.
Окольный город к югу от кремля (1465), Запсковье (на другом берегу Псковы) – окружено стенами к 1465 году.
Уличная система Пскова начала складываться еще в середине XII века.
Стены Пскова, его расходящиеся от кремля улицы – Новгородская, Кузнецкая и Великая – образовали основу композиции Древнего Пскова, его радиально-кольцевую планировку. Не скованный болотами и топями, город мог свободно расти во все стороны. «Посадские» укрепления, конечно, служили и защитой и от немцев, и от литвы, и от шведов. Католики действительно «многажды» осаждали город. Но удивительное дело: псковичи не так боялись чужих, как своих, русских, потому что свои – опаснее. И были полностью правы, о чем свидетельствует известие 1510 года о «взятии» Пскова великим московским князем Василием III: «…и бысть пленен не иноверными, но своими, единоверными, людьми» [131. С. 79].