Текст книги "Первая Галактическая (сборник)"

Автор книги: Андрей Ливадный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 63 страниц)

ВОЗВРАЩЕНИЕ БОГОВ

Повесть

РАПОРТ:

Адмиралу Седьмого космического флота Земного Альянса

от исполняющего обязанности командира

Второй ударной эскадры капитана ГОРНЕВА.

Передано по каналу ГЧ.

Доношу до Вашего сведения, что моими кораблями, в рамках тотальной проверки планетарных систем шарового звездного скопления Гамма–47, обнаружено развитое индустриальное поселение на планете Y–12–S.

В результате радиоконтакта установлено, что данная колония, возникшая после посадки на планету колониального транспорта «Кривич», имеет связь с несколькими другими колониями подобного типа.

На требование о добровольном вступлении в Земной Альянс и признании своего колониального статуса с планеты последовал категоричный отказ.

На переговоры была послана полномочная делегация в составе трех офицеров флота и представителя Всемирного Правительства.

Результат переговоров отрицательный.

По данным оперативной разведки, планета имеет слаборазвитый космический флот и поддерживает торговые контакты с несколькими соседними колониями, возникшими независимо друг от друга в разные периоды Экспансии.

На основании вышеизложенного считаю целесообразным для скорейшего захвата данного сектора пространства и оказания морально–психологического воздействия на население этой планеты и соседних, неустановленных пока колоний подвергнуть ее демонстративной бомбардировке с орбиты один из городов планеты Y–12–S.

Дата.

Подпись.

Командиру второй ударной эскадры

капитану Горневу от адмирала

седьмого ударного флота Земли.

Передано по ГЧ:

«ДЕЙСТВУЙ».

РАДИОСООБЩЕНИЕ:

13 января 2697 года.

В районе планеты Элио продолжаются бои местного значения.

СЛУЖЕБНАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА:

На лейтенанта пятой сводной бригады

Военно–космических сил планеты Элио

Антона Вербицкого.

Лейтенант Вербицкий Антон Эдуардович, гражданская специальность – техник по обслуживанию и ремонту орбитальных комплексов.

В боевых действиях участвует с первых дней появления Земных эскадр на дальних орбитах планеты. Организовывал и непосредственно исполнял отражение первой атаки на планету, посредством вооружения подручных транспортных средств. Проявил героизм и находчивость.

После бомбардировки противником Раворграда, где проживали родители лейтенанта Вербицкого, стал замкнут, необщителен, резок с начальством и сослуживцами. Основные качества, проявленные лейтенантом за время ведения боевых действий, – дерзость, глубочайшая (до полной потери рассудка) ненависть к противнику, высокий профессионализм пшюта.

В кругу товарищей пользуется неизменным авторитетом и уважением за боевое мастерство и личные качества. С начальством находится в постоянном молчаливом противостоянии.

РЕКОМЕНДАЦИИ:

Использовать для отдельных одиночных заданий с высокой степенью риска.

ВКЛАДЫШ.

Лейтенант Вербицкий Антон Эдуардович пропал без вести при невыясненных обстоятельствах во время боевых испытаний новой модели космического истребителя.

Снят со всех видов довольствия.

Глава 1

ШТОПОР

К приборной панели, как раз между верхней боевой консолью и нижним срезом обзорных экранов, была прикреплена полоской прозрачной липкой ленты старая фотография, где двое пожилых людей и десятилетний мальчик стояли у темной, маслянистой воды залива, на фоне пламенеющих в сумерках алых столбов призрачного света…

Они улыбались, глядя на величественные Раворы национального парка Элио, где отец Антона долгое время работал смотрителем.

Сейчас он, сколько ни пытался, никак не мог вспомнить момент, когда был сделан этот снимок.

Перед глазами стояла другая картина, въевшаяся в его мозг, словно по нему провели раскаленным клеймом…

Стокилометровая радиоактивная воронка, с остекленевшими от жара краями и черными лужами мертвой стоячей воды на дне.

И пепел.

Серый, рассыпающийся в труху радиоактивны прах, в который превратились его родители…

На боевых радарах появились семь точек, растянувшиеся широкой дугой. Это были перехватчики противника.

Впереди медленно рос пухлый шар безымянной планеты. На левом обзорном экране ослепительно сиял диск местного солнца. Черный бездонный космос был испятнан близкими скоплениями звезд.

В тишине сдавленно попискивали сигналы пульта да мерно вздыхал насос системы регенерации воздуха.

Антон ждал. Годы войны научили его терпению. Ему было мало тех истребителей, что третий час висели на хвосте его машины. Ему был нужен выпустивший их крейсер.

Наживка, на которую он собирался поймать гигантский боевой корабль, уже была введена в память бортовой кибернетической системы его истребителя.

Рука Антона легла на сенсоры.

Пора.

Тщательно продуманный диалог между ним и его несуществующими напарниками вышел в эфир с соблюдением всех закономерных задержек. Он был исполнен попросту безупречно.

– Флагман – Двенадцатому. Почему отстаете от группы?

Пауза…

– Двенадцатый… Флагману… – голос пилота, со всей скрупулезностью синтезированный компьютером, передавал волнение и страх неопытного пилота. – Я попался… У меня на хвосте семь перехватчиков противника!..

– Двенадцатый, у тебя на борту гиперсферный радар! Ты с ума сошел! Запрещаю ввязываться в бой! Воспользуйся сверхсветовым приводом!

Антон мысленно представил смятение, которое царит в этот момент в умах противника. Он мрачно усмехнулся. Гиперсферный радар был блефом, сказкой, он не мог существовать в принципе, по крайней мере на уровне современных технологий, но слухи о его изобретении то и дело возникали то тут, то там, будоража наиболее доверчивых… Но его расчет был абсолютно холоден и точен. Противнику и в голову не придет, что разнервничавшийся желторотый пилот станет рассказывать сказки за минуту до собственной гибели.

– Двенадцатый – Флагману… Неполадки в ходовых секциях гиперсферного привода… Не могу уйти в прыжок! – В голосе пилота звучала паника. – Нахожусь в визуальном контакте с планетой. Попытаюсь сесть и спрятать корабль!..

– Действуй, сынок! Мы запеленговали твой сигнал. Возвращаемся на базу за подкреплением! Продержись хотя бы сутки, и мы вытащим тебя оттуда! Конец связи…

На бледном лице Антона Вербицкого играла зловещая улыбка, когда, отключив запись, он резко развернул машину к планете. В хвостовой части истребителя открылись бомболюки, выбросив в космос пять кассет с автоматическими самонаводящимися ракетами класса «космос–космос». Их куцые электронные мозги были запрограммированы на поражение крейсера противника, который, по расчетам Антона, должен появиться тут не позже чем через сутки. Семь перехватчиков, стремительно приближавшихся к планете, они попросту не заметят. Перехватчиками Антон собирался заняться сам.

Он мысленно представил себе многокилометровый крейсер, разлетающийся на куски от прямого попадания ядерных ракет, и в душе, словно черный туман, всколыхнулась душившая его ненависть. Смерть за смерть. Они заслужили это.

Закрыв дымчатое забрало гермошлема, он отрегулировал изображение и пошевелил пальцами, разминая их, прежде чем привычным движением охватить рычаги управления с гашетками на конце.

В душе Антона царило мрачное, безмолвное спокойствие. Он развернул корабль и устремился навстречу противнику.

В конце концов, ему была поставлена задача испытать машину в боевых условиях. Если она выдержит расклад семь на одного, то конструкторы смогут быть довольны…

Его разворот не остался без внимания со стороны противника. Группа моментально распалась на тройки, которые начали стремительно расходиться в разные стороны, отрезая его от дальних орбит и прижимая к планете. Пилоты не были дилетантами и справедливо опасались, что, несмотря на радиосообщение, ему удастся в последний момент включить гиперпривод и исчезнуть.

Лишь один перехватчик не изменил курса и упорно шел в лоб. Антон, продолжая начатую игру, сбросил обороты двигателей и провалился вниз, навстречу пухлой шапке атмосферы, уклоняясь таким образом от лобовой атаки.

Теперь они должны успокоиться, уверовав в его самоубийственную и глупую попытку укрыться на поверхности планеты.

Так и получилось. Точки на радаре рассыпались, как потревоженная стайка воробьев. Три из них перегруппировались, чтобы следовать за ним, оставшиеся четыре разбились попарно, барражируя на дальних орбитах.

Антон еще сомневался, вызвали ли они крейсер. Возможно, экипажи перехватчиков надеялись справиться с ним собственными силами, присвоив себе лавры победителей.

Что ж… Придется заставить их взмолиться о помощи…

Одно движение руки, и его истребитель начал преображаться. В хвосте обтекаемой машины выдвинулись четыре расположенных в форме буквы Х закрылка, каждый из которых оканчивался вакуумной пулеметной турелью.

Антон сманеврировал двигателями, стряхивая с хвоста опасно приблизившегося противника, и включил боевой режим.

Впереди, сразу за крутым боком планеты, разгорался ослепительный серп зари. Машина Антона, продолжая терять высоту, падала прямо в размытую линию терминатора.

На такой скорости он должен был неминуемо сгореть, рухнув в плотные слои атмосферы сверкающим болидом.

Видимо, его преследователи заподозрили неладное. Тройка распалась, и они начали расходиться в стороны.

Черти… Антон резко потянул рули, и планета опрокинулась. В глазах потемнело от мгновенной перегрузки, когда его машина на выходе из маневра рванулась в обратном направлении.

Истребитель трясло крупной, предательской дрожью, словно в нем от запредельной нагрузки вибрировал каждый болт. Планета проваливалась вниз слишком медленно, нехотя выпуская крохотный космический корабль из своих цепких гравитационных объятий.

Щеки Антона отекли от перегрузки. Он неотвратимо шел в лоб растерявшемуся звену, не ожидавшему столь стремительного разворота и такой бешеной лобовой атаки.

Антон знал, что мало у кого выдерживали нервы, чтобы закончить этот самоубийственный маневр.

Большой палец правой руки заученным движением сбросил предохранитель гашетки. Он прекрасно знал, что три пилота противника в этот момент, бросив рули управления, в рефлекторном ужасе рвут страховочные ремни, чтобы выпрыгнуть из своих кресел. Но на это у них уже не хватало времени. Четыре пулеметные установки заработали, вбивая крупнокалиберные кумулятивные снаряды в лобовую броню головного перехватчика. Его пилот в немом оцепенении смотрел, как хвостовые стабилизаторы сумасшедшего камикадзе внезапно взорвались огнем, и в тот же момент обзорные экраны в его собственной кабине брызнули осколками стекла – лобовая броня не выдержала, разлетаясь рваными клочьями, и уже мертвого пилота пригвоздило к креслу…

Истребитель Антона пролетел сквозь бурое облако взрыва, вырвавшись на оперативный простор, и, не снижая скорости, устремился прямо на барражирующую четверку перехватчиков.

В эфире царил настоящий содом. Предсмертные вопли смешались с нечленораздельными выкриками, бессмысленными командами и мольбами о помощи.

Два боковых вздутия на корпусе машины Вербицкого раскрылись, обнажая тупые жала реактивных ракет «космос–космос».

Залп!..

Пять огненных хвостов рванули вперед. Антон мгновенно сбросил обороты, намеренно отстав, чтобы дать возможность компьютерам самонаводящихся боеголовок поймать цели. Уже не один пилот окончил свой путь глупой и бесславной смертью, атакованный собственными ракетами, когда в пылу атаки, совершив залп, продолжал двигаться вплотную за роем выпущенных снарядов.

Тем временем два уцелевших после лобовой атаки перехватчика пришли в себя и, стабилизировав взбесившиеся в момент потери управления машины, устремились назад. Нет они не были ни дураками, ни трусами. Вражеские пилоты уже поняли, с кем имеют дело…

Чем умнее и решительнее оказывался противник, тем яростнее клокотала в душе Антона сжигавшая его ненависть. Раз эти люди в своем уме, то как могли они хладнокровно сбросить ядерные бомбы на его планету?! Какое оправдание можно найти таким выродкам?

Только смерть…

В космосе вновь расцвели сполохи разрывов. Антон бросил беглый взгляд на боковые мониторы и выругался от разочарования – все пять ракет атаковали два ближайших к ним корабля, проигнорировав более отдаленные цели.

Это резко меняло обстановку. У него не осталось больше боеголовок, только спаренные крупнокалиберные пулеметы да автоматическая пушка, жестко закрепленная на носу истребителя, а баланс сил по–прежнему был не в его пользу. Четыре корабля противника пикировали на него с разных сторон, и он уже видел первые вспышки ракетных залпов.

В такие секунды его чаще всего выручала интуиция мышления. Он подался всем телом, загоняя рычаги Управления до упора вперед, и его корабль на форсаже Двигателей почти вертикально вонзился в лазурную голубизну атмосферы.

Он не слышал монотонных выкриков бортовой киберсистемы о недопустимости подобного маневра, не видел, как на контрольных мониторах вспыхивают и гаснут запросы о том, стоит ли вывести атакующие ракеты в качестве целей, – вся информация безнадежно запаздывала, – обшивка истребителя уже начала плавиться от трения о воздух, вражеские ракеты, выпущенные перекрестным огнем с разных сторон, сошлись в одной точке, где уже не было его корабля, и частично уничтожили друг друга, а уцелевшие, по прихоти их примитивных компьютеров, переориентировались на атаку своих же кораблей…

На ближних орбитах расцветали сполохи разрывов, и разлетались осколки брони от гибнущих перехватчиков, а он, почти потеряв сознание от перегрузки, падал, ведя отчаянную борьбу со взбесившейся машиной…

Резкие вспышки автоматически сработавших тормоз–снарядов ослепили его, заставив видеокамеры на мгновение погаснуть.

Истребитель падал, сорвавшись в неуправляемый штопор, обшивка горела, дымясь и отслаиваясь. Глаза пилота, окруженные темными синеватыми мешками, от постоянной перегрузки вылезли из орбит, но он не потерял сознание и продолжал бороться, когда это уже казалось бессмысленной затеей.

Конечно, он мог катапультироваться – даже на такой скорости это спасло бы ему жизнь, – но такова природа большинства настоящих пилотов, – бросить машину, которая стала частью тебя самого, порой бывает выше человеческих сил, по крайней мере пока еще теплится хоть какая–то надежда… потом, когда близкая поверхность рванет навстречу экранам, этот лучик надежды погаснет, но будет слишком поздно и оставшихся до столкновения секунд не хватит даже на то, чтобы рвануть рычаг катапультирования…

В обгоревшей обшивке обозначились широкие прорези, в которые, чудом не подломившись от бешеного напора встречного воздуха, выдвинулись короткие атмосферные крылья.

У Антона был единственный шанс спастись, не бросив машину. Он должен изменить вектор движения.

Медленно, миллиметр за миллиметром, он тянул на себя рычаги управления закрылками, даже не пытаясь взглянуть на экраны, чтобы определить, сколько еще осталось до рокового удара о поверхность.

Иногда секунды в жизни человека складываются в неопределенные отрезки вечности. За те мгновения, что его сознание балансировало на грани неизвестности, между жизнью и смертью, Антон успел подумать о многом. Если верить бортовому хронометру истребителя, то с момента отключения тормоз–снарядов прошло восемь секунд, ну а если взять субъективное время полуживого от перегрузки пилота…

За дымчатым забралом его гермошлема не было видно, как за эти мгновения вечности его волосы стали седыми…

Штопор постепенно перешел в пологое падение. Еще одно усилие, и нос истребителя начал медленно задираться…

Он судорожно сглотнул и позволил себе взглянуть вниз.

…Под брюхом истребителя, сливаясь в головокружительные полосы, неслись хаотичные нагромождения скал. Его сердце похолодело, и он бросил моментальный взгляд на боковые мониторы. Там серой бесконечной мутью проносились отвесные стены глубокого каньона.

Он тряхнул головой, взглянув на приборы.

Это не было чудом. Лазерные дальномеры систем автоматического пилотирования включились, как только первые молекулы воздуха ударились об обшивку его истребителя. Пока он сантиметр за сантиметром вытаскивал машину из штопора, автоматика позаботилась обо всем остальном, подправив курс падающего корабля так, чтобы он вошел в широкий разлом ущелья…

Взгляд Антона метнулся к радару.

Ему в хвост заходили две яркие точки.

Всего двое…

Он кинул быстрый взгляд на счетчики зарядов вакуумных турелей и понял, что шутки с судьбой закончились. На этот раз он окончательно влип. На приборной панели ярко мигали четыре рубиновых сигнала. Все внешнее вооружение было уничтожено. Турели сплавились и сгорели в плотных слоях атмосферы. Системы безопасности сообщали об автоматическом отстреле бесполезного балласта вместе со взрывоопасными остатками боекомплекта.

Антон побледнел. Не от страха, а от обиды. Это было почти ребяческое чувство. Стоило совершать невозможное, чтобы оказаться совершенно беспомощным в руках этих ублюдков…

Он с силой хлопнул по клавишам активации носового автоматического орудия, но шторки бронеплит безнадежно заклинило от высокой температуры.

В порыве бесконтрольной ярости он рванул рычаги, и истребитель, взревев перегруженными двигателями, круто задрал нос и начал переворачиваться навстречу двум севшим на хвост перехватчикам.

Дистанция была ужасающе короткой, и нервы противника не выдержали еще одной безмолвной, внезапной и сумасшедшей лобовой атаки. Они инстинктивно рванулись в стороны, чтобы избежать столкновения, но этому воспрепятствовали отвесные стены ущелья. Один из пилотов все же справился с управлением и свечой взмыл вверх, второму же не хватило не то скорости реакции, не то доли везения, и его машина врезалась в стену каньона.

Оглушительный взрыв потряс древние скалы, и в этот момент истребитель Антона вырвался наконец из теснины!

Вторая машина стремительно удирала. Ее пилот струсил. Он не мог тягаться с противником, хоть тот и не сделал по нему ни одного выстрела. Антон хрипло закричал от восторга. Было что–то дьявольское в этой картине: вставший на ребро горизонт, серые скалы, нежная голубизна прозрачного утреннего неба, и жирный шлейф черного дыма, утекавшего в лазурные небеса, где плавали перистые полосы призрачного небесного тумана…

Он выровнял машину, и в этот момент где–то сзади, за кабиной пилота, в районе ходовых секций, возник заунывный дребезжащий звук.

Чуткий, восприимчивый слух пилота мгновенно различил этот характерный, бьющий по нервам скрежет и звон изломанного металла. И, словно подтверждая все самые нехорошие предчувствия, на пульте управления злобно вспыхнул сигнал тревоги.

На аварийном табло появилась надпись:

«ИЗЛОМ ШЕЙКИ ОСИ ВЕДУЩЕГО ВАЛА

ПРАВОЙ ДВИГАТЕЛЬНОЙ УСТАНОВКИ».

Просто не выдержал металл.

Антон в горьком отчаянье на мгновение прикрыл глаза, чувствуя, как машина с одним работающим двигателем начинает медленно, но неумолимо валиться набок.

Теперь у него оставался единственный выход.

Стиснув зубы, он одной рукой на ощупь нашел рычаг катапультирования и нажал его.

В следующий момент жесткий удар аварийно–спасательной катапульты швырнул пилота в лазурные небеса…

Глава 2

УСЛОВИЯ

ВЫЖИВАНИЯ

Для каждого человека слово «ненависть» несет в себе свой определенный и сокровенный смысл.

Для Антона Вербицкого оно означало жестокую, без компромиссов и правил борьбу до полного физического уничтожения противника. С точки зрения прошлых лет – он был безумен. С точки зрения настоящего – постоянная, изматывающая, выжигающая его изнутри борьба была единственным способом сохранить рассудок.

От удара о твердую почву он на несколько мгновений потерял сознание и потому не видел, как автопилот его истребителя пытался посадить покалеченную машину. Покинув кабину, он дал автоматике возможность честно выполнить свои функции.

Обгоревшая машина со смятыми закрылками и простреленным в одном месте бортом неуклюже планировала на коротких крыльях, пока не чиркнула брюхом по скалам, издавая зубовный скрежет раздираемого металла. Истребитель несколько раз подбросило, развернуло вокруг своей оси, проволокло по хаотичному нагромождению валунов, и, наконец, он застыл на краю небольшой расселины, накренившись на одно крыло, словно покалеченная птица.

В этот момент Антон очнулся. Он лежал, скрючившись в объятиях амортизационного каркаса, и перед его глазами, в трещине камня, гнулся под порывами ветра пучок выцветшей, желтовато–зеленой травы.

«Хлорофилл… – пришла в голову отстраненная мысль. – Значит, планета кислородная…»

Он, видимо, сильно врезался головой, если думал о таких вещах, когда где–то в небесах кружил последний перехватчик противника.

Застонав от боли в ушибленном боку, он разогнулся, расстегнул пластиковые дуги и освободившейся ногой отпихнул в сторону остатки кресла.

Через минуту, сумев подняться на четвереньки, он вновь едва не рухнул навзничь от вспышки засевшей под ребрами боли. К горлу мгновенно подкатила тошнота. Он застонал, сдерживая рвущийся наружу желудок, с яростью пытаясь урезонить собственный вестибулярный аппарат. Несмотря на то что под ним был твердый и холодный камень, организм никак не хотел воспринимать реальное положение вещей, и скала вращалась перед затуманенным взглядом, словно он все еще падал…

Из поднебесья накатился надсадный рев турбин.

Антон встрепенулся. Он знал, что его противник вернется, но не думал, что это произойдет так быстро. Вербицкий рассчитывал, что тот сядет рядом с его подбитой машиной, и тогда овладение вражеским кораблем сведется к короткой рукопашной схватке с любопытным пилотом.

Рев нарастал, и он, превозмогая слабость и боль, боком начал отползать под укрытие наклонной скалы.

В следующий момент Антон убедился, что имеет дело с отменным ублюдком. Черт побери… Он сражался с ними яростно, безумно, но честно…

Рев накатывался на него, и вместе с ним по земле и скалам бежали две непрерывные строчки разрывов, неумолимо настигая ползущего боком Антона. Он судорожно дернулся, пытаясь рывком встать на колени, но в следующий миг сокрушительный удар швырнул его обратно на землю.

Он упал, распластавшись по скале, вдребезги расколов забрало своего гермошлема, а султанчики разрывов, оставив на его спине черную, уродливую отметину, пробежали еще с десяток метров, осыпая все вокруг каменной крошкой, и иссякли.

Вой начал отдаляться.

Антон привстал, испытывая мучительную боль, судорожно вдыхая холодный горьковатый воздух планеты и чувствуя, как по разбитому лицу и простреленному боку текут горячие струйки крови.

У него было не больше минуты, чтобы укрыться от следующей очереди.

В полубессознательном состоянии, действуя по большей части рефлекторно, он пополз, не выбирая направления, с единственным стремлением найти какую–нибудь щель, где можно будет укрыться, достать оружие и подороже продать свою жизнь…

Перед глазами полыхали оранжевые круги боли. Он то терял сознание, то обретал его вновь. Подтягиваясь на руках, он тянул свое тело прочь с открытого места, сам не подозревая того, что движется прямо к краю обрыва…

На душе Антона в этот миг было тепло и спокойно…

Он видел пламенеющие столбы Раворов во всем их ночном великолепии… Глупая ухмылка жабоклюва в загоне национального парка… Памятник экипажу «Кривича» на том месте, где несколько столетий назад совершил посадку легендарный колониальный транспорт…

Он помнил, что список имен, высеченных на куске настоящей обшивки космического корабля, установленном в качестве мемориальной плиты, начинался с фамилии Галанин, сразу за которой, в списке основного экипажа шел Андрей Вербицкий, его далекий предок…

Еще один метр…

Он в очередной раз подтянулся на руках, теряя сознание от боли, но в черном мраке небытия, словно гигантская серая птица, кружила его ненависть к тем, кто пришел из глубин галактики, с проклятой и желанной прародины… Они хотели забрать то, что в течение сотен лет бережно и гордо вынашивалось в сознании новых и новых поколений элианцев, – их независимость…

Пальцы Антона внезапно ощутили пустоту, и до его помутившегося сознания, сквозь вереницу ирреальных образов дошло ощущение того, что он сорвался и катится вниз по бесконечному горному склону…

Потом пошел дождь…

…Он очнулся в полной темноте.

Вокруг была вода. С небес доносился раскатистый рокот грозы, и черный купол небосвода то и дело рассекали косые, ветвистые зигзаги молний…

Сквозь разбитое забрало гермошлема по лицу хлестали прохладные струи дождя.

Его лихорадило, спина и бок горели огнем, все тело сотрясала крупная дрожь…

Несколько минут он лежал, даже не пытаясь пошевелиться, просто глядя в черный купол небес, где сполохи молний высвечивали темные лохматые тучи.

Несмотря на лихорадку и саднящую боль, на душе Антона было тепло и спокойно. Он даже улыбнулся разбитыми и потрескавшимися губами.

Его безумие, его ненависть, его война – все пришло к концу…

Он умирал.

Потом в глухой дождливой ночи раздался душераздирающий вопль какого–то существа, и ощущение безмятежного покоя моментально исчезло.

Он нашел в себе силы и приподнялся на локте, превозмогая слабость и боль.

Странно, но он совершенно не хотел возвращаться ни в какую реальность. Где–то сбоку прошелестели осторожные шаги. Вопли не прекращались, наполняя темноту ощущениями страха.

Антон прислушался. Шаги кружили вокруг него.

На что он надеялся, когда пополз вверх по каменистому склону?

Впоследствии он так и не смог ответить на этот вопрос. Просто в какой–то момент к нему вернулась вся ярость и боль, испытанные им за последние часы. Было нестерпимо обидно, что какая–то местная тварь уже восприняла исходящую от него обреченность и кружит, терпеливо ожидая, когда можно будет полакомиться куском свалившейся с небес падали…

Ползти по мокрым скалам и осклизлой от дождя земле было неимоверно трудно, и он несколько раз сползал вниз, начиная пройденный путь с нуля. Его все сильнее лихорадило, он вновь начал терять сознание и потому совершенно не помнил, как оказался на широкой ровной площадке перед узкой расселиной, ведущей в пещеру. Единственное, что сохранила его память, были звуки отчаянной борьбы каких–то существ, доносившиеся отсюда незадолго до того, как он выбрался на ровное место.

Привалившись спиной к скале, он зашелся в мучительном кашле.

Рассвет еще не наступил, но ночь уже не была похожа на ночь. Сильный, порывистый ветер теперь перешел в шквал. С неба низвергались потоки воды, молнии рвали тьму бледными вспышками. Антон посмотрел вниз, пытаясь оценить пройденный путь, и внезапно заметил, что котловина, откуда он выбрался, вся полыхает пожарами, которые не мог погасить даже проливной дождь. Деревья и кусты, освещаемые непрерывными разрядами молний, были повалены в нескольких местах концентрическими кругами.

Антон чувствовал себя отвратительно, но путь по мокрому склону, мучительный и долгий, потребовавший невероятного напряжения, вернул ему ощущение реальности, и теперь он желал одного: оказаться в сухой и относительно безопасной пещере, подальше От гнева разбушевавшихся стихий.

Ему достало сил только на то, чтобы доползти до входа. Кое–как примостившись на сухом пятачке, под навесом наклоненной скалы, он отстегнул от пояса изодранного и вымазанного грязью скафандра индивидуальную электронную аптечку и, расстегнув экипировку, прижал к обнаженной груди головку анализатора, расположенную в торце тридцатисантиметрового цилиндра.

Почувствовав, как впились в его кожу зонд–анализаторы, Антон закрыл глаза.

Ему опять чудились мягкие, крадущиеся шаги, но разлепить отяжелевшие веки не было сил. Рассчитанный на сохранение человеческой жизни прибор уже произвел необходимые анализы, и после очередного укола иньектора Антон вдруг провалился в тревожную, но спасительную для него бездну не то беспамятства, не то сна…

…Опять, в который уже раз он видел кошмары. Сквозь сладкую одурь вызванного лекарством сна Антону виделись странные вещи. Кто–то подкрался к нему сзади. Наверное, не будь у него на голове помятого гермошлема с разбитым забралом, он бы ощутил на своем затылке горячее дыхание зверя…

Чьи–то зубы впились в шейное кольцо его скафандра и поволокли обмякшее, безвольное тело в глубь пещеры, где по полу были разбросаны кости каких–то животных и витал удушливый смрад разлагающейся плоти…

Потом громадная темная тень заслонила собой освещаемый вспышками молний вход в пещеру, и за спиной Антона сверкнули два зеленых глаза. Раздалось шипение, и гибкая тень метнулась навстречу заслонившей проход исполинской фигуре.

Сознание Антона воспринимало эти картины как бред…

Потом наступил холодный и сырой рассвет.

…Он открыл глаза, удивленно уставившись в низкий каменный свод пещеры.

Здесь было относительно тепло и сухо, но в застоявшемся воздухе витал тошнотворный смрад. Антон пошевелился, и его рука задела что–то твердое и белое. Он скосил глаза. Небольшой выбеленный временем череп с двумя впалыми глазницами прокатился по полу пещеры и застыл, скалясь клыками в сторону освещенного полуденным солнцем входа.

Это уже не было похоже ни на сон, ни на бред. Антон наконец избавился от остатков забытья и теперь с удвоенной остротой воспринимал реальность.

Он чувствовал, что ослаб, как новорожденный ребенок. Не в силах напрячь ни один мускул, он лежал на одеревеневшей спине и вдыхал тошнотворные ароматы пещеры… Постепенно в его памяти начали всплывать кошмарные события прошедшей ночи. Пока он лихорадочно пытался из обрывков воспоминаний составить связную картину, сбоку от него что–то шевельнулось. Антон напрягся, моментально забыв про слабость, когда услышал мягкие, крадущиеся шаги…

Несомненно, это был тот самый таинственный зверь, что присутствовал в его ночных кошмарах.

Лучше бы ему было не приходить в сознание… Антон омертвел, когда сзади к нему склонилась чья–то тень, он почувствовал горячее дыхание зверя, и вдруг мягкий и шершавый язык коснулся его щеки…

Антон не дышал в полнейшей растерянности.

Язык прошелся по его щеке, словно кусок теплой наждачной бумаги, и вновь повторил то же движение. Потом еще… И еще раз…

Оно лизало его!

Леденящий страх на мгновение отпустил его разум. Сквозь вход в пещеру проникало достаточно света, и Он смог разглядеть в нескольких сантиметрах от своего лица два изумрудно–зеленых глаза с черными, вертикальными зрачками. Существо, словно уловив его осмысленный взгляд, перестало лизать и, широко зевнув, показало два ряда острых клыков. Затем оно село, чуть склонив голову, и уставилось на Антона сонным и сытым немигающим взглядом. Казалось, что ему только и нужно было, чтобы он открыл глаза или любым другим способом дал знать, что жив.

Оказывается, смертельный ужас – это отличный стимулятор. Антон чувствовал, как выброшенный в кровь адреналин возвращает к жизни его тело, наполняя энергией одеревеневшие мышцы.

Его рука медленно, чтобы не привлечь внимания зверя, потянулась к поясу, где в пластиковой кобуре был снятый с предохранителя автоматический пистолет.