Текст книги "Первая Галактическая (сборник)"

Автор книги: Андрей Ливадный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 63 страниц)

– Он считает, что для достижения конкретной цели хороши все средства, – спустя некоторое время ответил Хьюго. – Поверь, если нам повезет уцелеть, ты еще станешь свидетелем моего поражения в правах и очередной отправки на склад.

– Я этого не допущу… – начал было Вадим, но их неожиданный диалог был прерван так же внезапно, как начался, – приближалась точка рандеву, и сразу несколько приборов сообщили, что пройдено критическое расстояние до цели.

***

Крейсеры противника еще не были видны на экранах внешнего обзора, но чуткие приборы уже фиксировали их, указывая точное местоположение целей и расстояние до них.

Атаку двадцати переоборудованных шаттлов на четыре исполинских боевых крейсера можно сравнить с попыткой двух десятков ос до смерти зажалить стадо толстокожих слонов.

Ни один «орбитальный истребитель» не нес на своем борту ракетного вооружения, способного пробить обшивку клиновидных крейсеров, а снаряды из морально устаревших турельных пушек, расположенных в грузовых шлюзах челноков, могли разве что поцарапать толстый керамлит, покрывающий космических левиафанов.

Полковник Шахоев, разъясняя задачи, делал ставку на атаку наиболее уязвимых узлов и агрегатов кораблей противника. Наружу, за пределы основного корпуса, выступали надстройки различного толка и назначения, а также целый лес локационных антенн, без работы которых любой корабль становился беспомощным, особенно когда он находился в границах звездной системы, где на него действовало множество переменных сил, таких, как гравитация планет, излучение звезды, метеорные и кометные частицы…

Лишить противника средств локации и связи, тем самым замедлить его продвижение к планете, – вот что ставил основной задачей экипажам боевых кораблей командовавший ими полковник.

Первый боевой вылет должен был показать, способна ли планета сопротивляться приближающимся крейсерам, или это невыполнимая сверхзадача для шести десятков переоборудованных челноков.

***

После сигнала раннего оповещения, прервавшего разговор человека и андроида, в рубке наступила тишина.

Из опыта, полученного в ходе боев за Дабог и недавнего столкновения на орбитах Элио, было известно, что сканирующие системы крейсеров настроены на радиус сферы в десять тысяч километров. Планируя атаку, Шахоев приказал пилотам развить максимально возможную скорость, на которой и придется атаковать крейсера. Это давало шанс малым кораблям миновать зону сканирования за ничтожно короткий отрезок времени. Пока на борту будут подняты по тревоге экипажи истребителей и машины поддержки смогут стартовать с внутренних космодромов, шаттлы уже должны завершить атаку и лечь на обратный курс.

Такая тактика была хороша в теории, но огромная скорость атаки значительно затрудняла навигацию и прицеливание. С подобной задачей мог справиться только опытный пилот, а большинство молодых парней, которые сидели в рубках боевых машин, в лучшем случае имели опыт неторопливых орбитальных маневров и медленных, осторожных стыковок с грузопассажирскими кораблями.

Целью Нечаева был узел главной локационной системы передового крейсера.

Он окаменел в кресле, сопротивляясь перегрузкам, нарастающим по мере ускорения машины.

Цифры на контрольных дисплеях уже бежали с такой скоростью, что глаз не успевал за сменой показаний, и в этой ситуации Хьюго оказался незаменимым помощником.

Дройд спокойно переносил ускорение, вслух комментируя те данные, что, по его мнению, ускользали от внимания Вадима.

– Пятьдесят тысяч километров, ускорение на максимуме. – Голос Хьюго был бесстрастен. – Открыты оружейные порты носовой полусферы, струйные компенсаторы синхронизированы. Цель в пределах допустимой погрешности, встречных стартов не наблюдаю.

Вадим молча выслушал доклад, сосредоточив все внимание на двух мониторах: целевом и навигационном.

– Хьюго, возьмешь управление, если я вдруг начну ошибаться из–за перегрузок, – стиснув зубы, приказал он.

– Понял, сэр.

Пока в его распоряжении оставалось еще несколько секунд до начала атаки, Вадим нашел в себе силы повернуть голову, чтобы взглянуть на экраны бокового обзора.

Остальные корабли шли, соблюдая дистанцию, справа и слева, вытянувшись длинной цепочкой в виде полумесяца. У каждого была своя, индивидуальная цель, и вскоре этот строй рассыплется, когда каждый корабль ляжет на курс атаки.

– Двадцать пять тысяч километров. Суппорты носовой полусферы начали движение. Орудия прошли тест, готовность сто процентов. Встречных стартов не наблюдаю.

Корабли противника появились в оптике умножителей.

Вадим впился взглядом в головной крейсер, изображение которого уже подернула тонкая сетка компьютерного прицела.

Над заостренной носовой частью исполинского космического корабля вздымалась покатая надстройка высотой около двухсот метров, на ее площадках вращались параболические антенны систем локации.

В одном месте, приблизительно посередине выступа, их было особенно много, в умножителях ясно просматривались целые гроздья чутких электронных датчиков, образующих сложный узел. Некоторые из них свободно вращались, часть была закрыта сферическими кожухами.

– Десять тысяч!

В такт словам Хьюго тонко взвыли предупреждающие сигналы. Они неслись по курсу атаки, сближаясь лоб в лоб с исполинским кораблем, и нервы Вадима не выдержали. Зная, что повторного захода не будет, он открыл огонь из всех орудий носовой полусферы, едва была пройдена десятитысячная отметка, а цель прочно легла в перекрестье электронных линий.

Это был нервный срыв, – Вадиму не следовало стрелять, но он не выдержал и, нарушая все заранее проработанные планы атаки, выплеснул навстречу крейсеру огонь из носовых орудий шаттла.

Он еще не знал, что этот маневр спасет его от трагической участи остальных истребителей, атаковавших аналогичные цели.

***

Эту свою первую атаку он не забудет никогда.

Сто сорок секунд, растянутые в вечность… или спрессованные в миг? Разум утратил реальное ощущение времени, и только бортовые приборы бесстрастно фиксировали бег секунд, чтобы уже потом сообщить пилоту, сколько на самом деле длился бой.

Нервы. Спонтанная дрожь мышц и ноющая боль в пояснице, глаза, впившиеся в боевой дисплей умножителей, капельки пота, выступившие на ладонях, жизнь, как струна, готовая лопнуть…

«Зачем ждать, сокращая дистанцию, когда снаряд в вакууме летит равномерно и прямолинейно, не подчиняясь законам баллистики, основанной на тяготении планет?» – запоздало пыталось оправдаться собственное сознание, но рассудок уже смирился с содеянным – экран умножителей, располосованный паутиной прицельной координатной сетки, четко, во всех подробностях показывал цель, и Вадим, повторись этот миг снова, все равно не смог бы тянуть дальше, как это предполагал изначально разработанный план…

Остальные пилоты видели, что, преодолев десятитысячную отметку, корабль Нечаева буквально взорвался огнем, – это одновременно заработали четыре спаренных орудия носовой полусферы, выбрасывая строго по курсу восемь прерывистых снарядных трасс.

То, что последовало за этим, не имитировала ни одна тренировка.

Вадима вдавило в кресло невыносимо–резким импульсом торможения; отдача от работы орудий мгновенно внесла свои коррективы в режим полета, предоставляя пилоту лишний повод воочию убедиться, какое это рискованное и неблагодарное занятие – стрельба в космосе из оружия, разработанного для войны на земле…

Установленные на борту челнока автоматические пушки были снабжены зарядами, мощность которых рассчитывалась исходя из сопротивления воздуха, тяготения планеты и других факторов, обычно влияющих на дальность стрельбы и поражающую способность орудий в условиях наземных боевых действий.

Все эти переменные перестали играть какую бы то ни было роль в космосе, но тут вступил в силу иной нюанс: каждый снаряд, отрываясь от среза ствола, порождал реактивный импульс, направленный в сторону, противоположную движению челнока, и, сообразуясь с этим, машина Нечаева не только резко потеряла скорость, – маленький корабль вдруг стало разворачивать вправо и вверх, сбивая с точно выверенного курса.

Рука Вадима машинально толкнула вперед сенсорный рычаг управления тягой маршевых двигателей, одновременно он успел заметить, как Хьюго работает с системами коррекции, возвращая истребитель к расчетному курсу атаки.

– Четвертое орудие работает с более высокой частотой, чем остальные три, – отрывисто сообщил андроид причину отклонения от оси курса. – Мощность зарядов надо было уменьшить раз в пять, сейчас пушки работают, как реактивные двигатели, – спустя секунду добавил он.

Вадим и так ощущал это, каждой клеточкой своего тела, изнывающей от бремени внезапной перегрузки.

Ему казалось, что уже минула целая вечность, но на самом деле весь оперативный боекомплект был выпущен в течение двадцати пяти секунд…

Грохот выстрелов, который передавался по переборкам и звучал в загерметизированном пространстве рубки, словно глухой, отдаленный рокот, внезапно стих; истребитель, сошедший с курса, Потерявший половину своей скорости, начал выравниваться,

перегрузка, вызванная резкими импульсами торможения, прекратилась, и Вадим наконец отпустил сенсор управления тягой, – из–за его машинальных действий корабле и так уже достаточно разогнался, постепенно догоняя выпущенные им снарядные трассы…

Липкий пот заливал лицо, струился по груди, его уже не мог впитать материал надетого под скафандр комбинезона, ладони под перчатками тоже казались влажными…

Для молодого пилота, которого обучали медленным и точным орбитальным маневрам, начало атаки явилось настоящим испытанием… Все тренировки, предшествующие этому старту, оказались бледным отзвуком действительности…

В ушах стоял звон, мышцы казались раздавленными, вестибулярный аппарат саботировал понятия «низ» и «верх», голова кружилась, но, несмотря на это, как только смолк рокот орудий, а на пульте управления зажглись контрольные огни, предупреждающие о полной смене боекомплекта установок носовой полусферы, Нечаев получил секундную передышку и смог окинуть беглым взглядом приборные панели.

Семь тысяч до цели… Он подумал, что слишком рано открыл огонь, сильно затормозив этим полет своего истребителя, и теперь ему придется ускоряться непосредственно в зоне, контролируемой сканирующими системами крейсера…

Бой в космосе парадоксален, он радикально отличается от схваток в атмосфере. Спустя небольшой отрезок времени, наращивая ускорение, Вадим понял, что его истребитель действительно догоняет последние снаряды из выпущенных его же орудиями очередей…

На фоне чернильного мрака снаряды выглядели вишневыми точками, которые тянулись к надстройке головного крейсера армады.

Фантастическое зрелище, способное свести с ума неподготовленного человека…

Разум подавляли масштабы надвигающихся клиновидных космических кораблей. Десятки километров металлокерамического сплава, тысячи люков, надстроек, антенн, орудийных башен и блистерных куполов… Нечаев оторвал взгляд от этой завораживающей картины и попытался отыскать глазами остальные истребители.

Это удалось сделать, только подключив специальную систему поиска. Атакующие челноки обозначились на экране крохотными точками, намного опередившими корабль Вадима. Они не открыли огонь с отметки в десять тысяч километров, и только сейчас, с дистанции в пять тысяч, заработали их орудия.

На отдельном экране, куда транслировалось изображение с оптики умножителей, было видно, как импровизированные штурмовики один за другим расцветают частыми вспышками выстрелов и окутываются облачками выхлопа, которые тут же рассеивались, превращаясь в призрачные шлейфы, тянущиеся вслед кораблям, словно хвосты комет…

В этот миг выпущенные Нечаевым снаряды, легко преодолев выставленную крейсером электромагнитную защиту, предназначенную для искажения лазерных лучей, ударили в цель.

Он внутренне сжался, похолодел, глядя, как на броне исполина, в районе надстройки, расцветают вспышки разрывов, которые из–за рассеивания покрыли площадь в несколько десятков квадратных метров… И вдруг он увидел, как в космос начали отлетать куски обшивки, потом от покатой надстройки отделилась и медленно поплыла прочь целая гроздь параболических антенн… А вспышки все еще продолжали терзать керамлитовую шкуру титана, пока в одном месте снаряды окончательно не прогрызли броню…

Откровенно говоря, Вадим не рассчитывал на подобный эффект.

В космос внезапно взметнуло мутное облако газа, и взрыв декомпрессии мгновенно расширил пробоину, через которую наружу полетели какие–то предметы. Вслед за ними навстречу кораблю Нечаева вышвырнуло два человеческих тела…

Боже…

Дистанция уже была так коротка, что он увидел лица погибших, искаженные судорогой агонии… экраны умножителей показали ему все, даже капельки крови, окружавшие тела, словно алая дымка. Оба убитых были без скафандров и погибли в результате взрыва собственных легких, наступившего в момент разгерметизации отсека.

Все описанное длилось двадцать, ну, может, тридцать секунд…

– Внимание! – голос Хьюго вырвал Вадима из оцепенения. – Тысяча километров!

Исполинский корабль уже заполнил своей массой все экраны обзора, затопив их от края до края, только в боковых секторах виднелись острые носы двух других крейсеров…

Вадим бросил взгляд вперед и увидел, что броня атакованного им корабля движется – сотни бронеплит уползали со своих мест, обнажая спрятанные под ними механизмы защиты. На глазах Нечаева в космос из открывшихся орудийных портов крейсера ударила ослепительная сетка заградительного лазерного огня, с туманным выхлопом сработали стартовые катапульты, выплевывая под Днище исполина звено космических истребителей, а атакованная надстройка, вся исковерканная снарядами, стремительно надвигаюсь на его корабль, грозя столкновением.

– Вверх!!!..

Вадим представить не мог, что робот способен кричать.

Он машинально рванул на себя астронавигационные рули и через мгновение понял – ему следует возблагодарить судьбу за то, что не выдержали нервы и он открыл огонь с дальней дистанции.

Истребитель свечой скользнул параллельно поверхности искалеченной надстройки крейсера, вырываясь в относительно чистую от обломков и бесноватых лазерных лучей область пространства, расположенную над лениво плывущей в космосе армадой.

Отсюда он увидел всю панораму боя, одним взглядом охватив картину гибели атакующих машин.

В этом бою секунды решали все. Большинство штурмовиков, открывших огонь по целям с короткой дистанции, не успели затормозить, – им не помогла даже отдача от работы орудий, которая погасила скорость машины Нечаева, и теперь на его глазах маленькие корабли врезались в обшивку двух соседних крейсеров, вслед выпущенным ими же очередям…

Из пяти машин, атаку которых он наблюдал, только одному челноку удалось отвернуть в сторону и уйти от столкновения…

Космос уже утратил свою глубокую черноту, пространство кипело: его резали лазерные лучи, в пустоту извергались гейзеры газа из полученных крейсерами пробоин, между корпусами исполинов вспухали беззвучные взрывы, когда какая–либо из надстроек разлеталась облаком уродливых обломков…

Похолодевший взгляд Вадима охватил эту апокалиптическую картину, и в течение нескольких секунд он немо созерцал ее, пока корабль под управлением Хьюго поднимался над плоскостью эклиптики армады, выше сетки заградительных лучей, в которую, судя по вспышкам, попало несколько атакующих машин.

Хьюго никак не прокомментировал оцепенение Вадима, а продолжал работать с управлением, разворачивая челнок на обратный курс.

Сетка лазерных лучей погасла так же внезапно, как появилась. Вадима в этот момент вновь вжало в кресло ускорением, и он, приходя в себя, успел заметить, как через кипящее, извергающееся обломками пространство в промежутках между тремя атакованными крейсерами вверх поднимаются не менее двух десятков горбоносых космических истребителей.

Столкновение с ними не входило ни в план атаки, ни в личные планы Вадима.

Взглянув на приборы, Нечаев понял, что сейчас его машина имеет преимущество как в скорости, так и в свободе маневра. Благодаря действиям Хьюго челнок уже лег на обратный курс, и

Вадим успел включить маршевое ускорение двигателей, в то время как горбоносые машины еще маневрировали меж обломков, пытаясь в хаосе ложных сигналов определить ускользающие цели. Но такое положение вещей не могло длиться вечно…

Вадим не ошибся в своих предчувствиях. Они еще не миновали отметку пяти тысяч километров, а сканирующие системы крейсеров уже захватили маленький корабль как цель и прочно повели его…

– Три атакующие цели в задней полусфере, – доложил дройд спустя несколько секунд. – Дистанция сокращается.

Вадим, превозмогая растущую перегрузку, посмотрел на приборы.

Полное ускорение… Значит, двигатели кинувшихся вслед истребителей мощнее силовой установки их челнока. Красный столбик счетчика перегрузок полз вверх, к критической отметке, но Нечаев уже понял – без дополнительного импульса им не уйти, и потому, не полагаясь на выносливость собственного организма, приказал Хьюго:

– Огонь! Всем орудиям задней полусферы – огонь!

Андроид не стал возражать.

Заботила его жизнь человека или нет, оставалось лишь гадать, робот прекрасно понимал, что дополнительный импульс ускорения еще более ужесточит перегрузку… но истребители приближались, и команда Вадима совпадала с логикой ситуации.

Нечаев, стиснув зубы, чуть повернул голову, преодолевая свинцовую тяжесть, которая стремилась размазать его по креслу, и в этот миг корпус их корабля часто завибрировал, посылая навстречу атакующему звену истребителей плотные очереди снарядных трасс.

Он успел заметить, как взорвался головной корабль. Хьюго сам управлял огнем орудий, с нечеловеческой точностью рассчитывая каждую долю градуса упреждения при повороте стволов, и потому первый же залп достиг цели.

Еще одна длинная, вибрирующая очередь, и сознание Вадима не выдержало, столбик счетчика перегрузок вот уже несколько секунд как перевалил за критическую для человека отметку. Последнее, что он успел заметить, перед тем как на него навалилась чернота беспамятства, было показание бортового хронометра.

Красная цифра в дополнительном окошке говорила о том, что прошло всего лишь сто сорок секунд с того момента, как его корабль начал атаку на головной крейсер армады…

***

Вадим очнулся, когда на всех обзорных экранах корабля уже простиралось плотное покрывало облачности, прикрывавшее район космодрома.

Заметив, что он пришел в себя, Хьюго повернул голову.

– Все в порядке, командир, – скупо доложил он. – Я уже послал запрос на посадку.

Нечаев нашел в себе силы только для слабого кивка. Все тело казалось избитым, расплющенным.

Никуда не годится… – подумал он. В душе Вадима внезапно появилось растущее чувство злобы, причем не против конкретного человека или события – против всей ситуации в принципе.

Потом на смену боли и злости пришли иные чувства и ощущения.

Управляемый Хьюго челнок снижался, сила тяжести исчезла, на некоторое время наступила невесомость, которая, как ни странно, притупила боль, а в памяти вдруг всплыли обрывочные картины боя. Вспышки от взрывов таранящих обшивку крейсеров импровизированных истребителей, которые после залпа не успели сманеврировать, уклоняясь от столкновения, затем вспомнились собственные очереди, грызущие обшивку корабля–пришельца, мутный взрыв декомпрессии… и два тела в ореоле кровавых капелек…

Забудет ли он когда–нибудь искаженные мгновенной агонией лица двух незнакомых, убитых его рукой землян?

Он не ответил сам себе на мысленный вопрос, а чуть повернул голову и спросил:

– Хью, сколько нас вернулось?

– Из боя вышли пять кораблей, – ответил андроид. – На обратном пути под атаками истребителей погибли еще четыре.

– Выходит, мы единственные?!.

– Да.

Цифра потерь ошеломила его.

А что они хотели, на что надеялись, атакуя огромные крейсеры на обыкновенных грузопассажирских челноках, которым перевооружение не прибавило ни маневренности, ни других боевых качеств…

Но я ведь выжил… – пришла отстраненная, сиротливая мысль.

Да… – сам себе ответил Вадим, – выжил, благодаря своей нетерпеливости, обернувшейся везением… и, – он покосился на человекоподобного робота, застывшего в кресле второго пилота, – благодаря Хьюго.

– Сколько ты сбил? – вслух спросил Вадим.

– Двоих – ответил дройд. – Остальные сами повернули назад, когда их пилотам стало ясно, что наша задняя полусфера создает заградительный огонь. – Он секунду помолчал, а потом добавил: – Они выпустили в нас ракеты, и я истратил весь боекомплект, сбивая их.

Вадим только покачал головой. Ему трудно было представить финальную часть полета, которую он провел в полном беспамятстве.

– Думаю, тебе стоит рассказать обо всем Шахоеву, командир, – внезапно произнес дройд.

– Я не хочу его видеть, – ответил Вадим.

– Ты думаешь о скверно спланированной операции?

– Да.

– Тогда ты обязан поговорить с ним, чтобы ошибки не повторялись вновь.

– Хватит разговаривать со мной, как нянька с ребенком, – внезапно огрызнулся Нечаев. – Сажай корабль.

***

Перистые облака расступились, внизу показалась поверхность планеты: серые, размеченные белыми линиями взлетно–посадочные полосы, коробочки зданий…

Все это залитое солнцем млеющее в знойном мареве спокойствие было ложью, мирной декорацией, которой вскоре суждено рухнуть, превратиться в воронки и руины под ударами неизбежно надвигающейся армады.

Вадима, несмотря на то что он остался жив, внезапно захлестнула неподконтрольная разуму волна отчаяния, – он видел многокилометровые, клиновидные громады боевых крейсеров, в которые врезались крохотные челноки и гибли, тараня обшивку, взрываясь в сетке заградительного лазерного огня, а огромные космические чудовища, невзирая на пробоины, сбитые надстройки и мутные, полные обломков облака декомпрессионных взрывов, продолжали неумолимо двигаться вперед…

Нам не остановить их… – вот о чем думал Вадим, глядя, как приближается земля и стремительно проносятся мимо габаритные дорожки сигнальных огней, сливаясь в красно–зеленые полосы…

Автоматически выпущенные шасси коснулись стеклобетона взлетно–посадочной полосы, из–под литых колес взвихрился дым сгорающей резины, многотонная машина содрогнулась от этого касания и, гася скорость, надсадно взревела двигателями, окончательно утвердившись на посадочной полосе.

***

Хьюго вывел шаттл на рулежную дорожку, ведущую к ангару.

Машина остановилась в нескольких метрах от открытого зева модульных ворот, двигатели в последний раз взревели, и вдруг наступила оглушительная тишина.

Вадим повернул голову, взглянул на дройда и, едва ворочая языком, произнес:

– Спасибо, Хьюго.

Робот с визгом сервомоторов повернулся к Нечаеву.

– За что? Мы сделали то, что планировали.

«Нет, – подумал Вадим, – он никогда не поймет меня, его саморазвитие все равно не ведает человеческих чувств. Хьюго, так или иначе, остается роботом, исполнительной машиной…»

Отстегнувшись от кресла, Вадим встал и, пошатываясь, направился к выходу из рубки.

Открыв шлюз, он спустился по трапу. Не обращая внимания на бегущих со стороны административных зданий людей, Вадим отошел на несколько метров от челнока, пока не перестал ощущать исходящий от него жар, и остановился, чтобы взглянуть на корабль со стороны, не отдавая себе отчета в том, что его поведение разительно напоминает действия Дорохова…

Машина, как и он сам, выглядела изменившейся до неузнаваемости…

Раскаленная броня почернела, на ней виднелись свежие шрамы, два носовых люка, за которыми прятались втянутые внутрь орудия, вдруг вздрогнули и начали открываться, роняя окалину. Это была обычная послепосадочная процедура, все внешние люки корабля открывались, чтобы сломать хрупкую корку, образовавшуюся от жара… но сейчас эта операция выглядела иначе, она вдруг показалась Вадиму зловещей до дрожи…

Люки открылись, обнажая установленные за ними полозья суппортов, на которых крепились платформы с орудиями. Нечаев увидел покрытые цветами побежалости стволы, и вдруг из левого люка на стеклобетон с металлическим звоном хлынул водопад пустых отстрелянных гильз, скопившихся там, переполнив предназначенный для них бункер.

Желтые сорокасантиметровые цилиндры падали, с мелодичным звоном разлетаясь по сторонам, откатываясь к воротам ангара, отскакивая под днище челнока, а он стоял, оцепеневший, оглушенный, не в силах ни говорить, ни думать, ни двигаться.

Клонился к закату первый день его новой жизни.