Текст книги "Первая Галактическая (сборник)"

Автор книги: Андрей Ливадный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 63 страниц)

Земля содрогнулась, принимая на себя шестьдесят тонн металла…

В горячке боя Сейчу хотелось петь, орать… его воспаленный взгляд блуждал по обзорным экранам, наслаждаясь, впитывая эту картину, и вдруг…

Он заметил Ольгу, которая, рыдая, бежала к упавшему «Беркуту». Дройд уже вполз внутрь машины, а ей оставалось всего лишь несколько метров до открытого люка, который зиял в днище опрокинувшегося на спину неподвижного робота.

– Стоять! – заорал Сейч, машинально поворачивая торс «Фалангера». – Рощин, ты нарушил приказ, сволочь!

Пулеметные установки «Фалангера» зашлись длинной, злобной очередью. Ольга упала, обхватив руками голову. Смерть плясала вокруг, вздымая султанчики пепла, визгливо рикошетя от исполинских ступоходов опрокинувшегося «Беркута»…

Сейч выругался. Для пулеметов это была слишком маленькая цель. Нужно навестись через компьютер…

Стволы автоматических пушек дернулись в сторону застывшей человеческой фигурки, и Андрей понял: шутки кончились – еще секунда, и на том месте, где между ступоходов «Беркута» скорчилась девушка, вспорхнет облачко кровавого тумана…

– Посмотри сюда, лейтенант!

Торс «Фалангера» остановился, не завершив движения. Казалось, огромный, устрашающий робот изумлен не меньше, чем сидящий внутри его пилот.

«Хоплит» Рощина сделал шаг в сторону, разворачивая плечевые ракетные установки, из которых торчали, бликуя в свете прожекторов, тупые, холодные жала ракет.

– Это неправильно, лейтенант… Она ни в чем не виновата…

Андрей понимал, что его слова уже не значат ничего.

– Рощин, ублюдок, я же тебя предупреждал… – В голосе лейтенанта изумление смешалось с торжеством. Сейч еще не остыл от экстаза первой победы, и ему в данный миг было все равно, он даже ощутил дикую, злобную радость оттого, что этот своенравный, ненавистный Рощин наконец встрял, напрямую ослушался приказа, развязав тем самым ему руки.

– Остынь, командир!.. Это мирные жители! Они не воюют с нами! – сделал последнюю попытку Андрей, но Сейча сейчас уже не могло остановить ничто – лейтенант сорвался с тормозов, возбуждение боя клокотало в нем, напрочь стирая остатки здравого смысла…

– Не надо, лейтенант… – В тихом голосе Рощина прозвучала теперь плохо скрытая угроза.

– Предпочитаешь занять ее место? – отрывистое дыхание выходило из горла Сейча вместе со словами, делая их похожими на шипение… – Я тебя предупреждал…

Очередь автоматической пушки разорвала наступившую после падения «Беркута» тишину, которая, словно саван, опустилась над истоптанной трехпалыми следами гарью.

Рощин отклонил торс своего «Хоплита», одновременно заставив робота сделать шаг назад. Его тридцатитонная машина была намного маневреннее массивного, тяжелого «Фалангера», и, как следствие, очередь прошла мимо, пропахав по обугленной земле цепь дымящихся воронок…

Андрей почувствовал, как во рту вдруг стало сухо и горько… Сейчас… Сейчас вторая очередь резанет по броне, прошьет рубку…

Он ошибся. Вместо выстрелов под правой орудийной установкой «Фалангера» открылся диафрагменный люк, и оттуда посыпались блестящие пустышки отстрелянных обойм. В горячке боя лейтенант не успел перезарядить пушки, и сейчас, выплюнув в машину Рощина остаток боекомплекта, лихорадочно жал сенсор перезагрузки.

Андрей видел, как отлетали от коленного сочленения «Фалангера» глянцевитые кожухи пустых обойм.

Дурак… – с обреченной грустью упрекнул сам себя Рощин.

Не дожидаясь повтора, он резко повернул «Хоплит» и в несколько шагов покрыл расстояние, отделявшее его от выгоревшей дотла машины сержанта Петча.

Лейтенант резко сместился вправо, открывая линию огня. Два других «Хоплита» застыли по краям гари. Оба пилота были ошеломлены, но ввязываться в разборки командира и строптивого подчиненного не собирались. «Фалангер» Делакруа по–прежнему не подавал никаких признаков жизни, возвышаясь возле опрокинувшегося на спину «Беркута» угрюмой, темной громадой.

Краем глаза Рощин успел заметить, что фигурка девушки куда–то исчезла.

***

Рыдая, Ольга вползла в открытый люк.

Ей казалось, что жизнь кончилась, а мир сузился до неестественных рамок темной, перевернутой рубки шагающей машины.

В полумраке ее рука наткнулась на что–то острое. Вскрикнув, она отшатнулась. Свет от сиротливо горящего на приборной панели «Беркута» тусклого, маленького экрана упал на развороченную ногу Степа.

Андроид повернул голову, посмотрел на хозяйку единственным глазом и вдруг произнес:

– Ольга Николаевна, вы должны мне помочь…

– Степ! – Она рванулась к нему, но в тесноте перевернутой рубки это оказалось непросто.

– Осторожно! – Видеокамера дройда с визгом повернулась в глазнице, когда Ольга схватилась за голову, ушибленную о выступ пульта. – Оля, доберись до кресла и успокойся!

Сколько лет она не слышала этого строгого голоса своего воспитателя? Удивительно, но она подчинилась без пререканий, как в детстве.

Кресло оказалось перевернуто вместе с рубкой, и ей пришлось не сесть, а лечь в него, задрав ноги.

Дрожащие запястья коснулись углублений в подлокотниках, и она почувствовала, как тысячи микроскопических игл впились в ее кожу.

Ступни ног нашарили два углубления в форме подошв…

На пульте управления внезапно вспыхнул изумрудный сигнал.

– Отлично. Включилось ручное управление, – спокойно прокомментировал Степ. Невозмутимость искалеченного дройда подействовала на Ольгу ободряюще. Краем глаза она видела, как Степан извернулся, вытянул руку, ухватил обгоревшими пальцами какой–то разъем в стене рубки и потянул его, извлекая на свет длинный кабель компьютерного интерфейса. Однако всей его длины не хватило, чтобы достать до облысевшей при пожаре черепной коробки дройда, и Степ опять конвульсивно задергался, придвигаясь к стене.

Снаружи гулко прогрохотала одинокая короткая очередь.

Степ наконец нашел приемлемую позу и воткнул компьютерный разъем в свою черепную коробку.

Ольга совершенно не понимала смысла его манипуляций. Что я делаю в этом кресле? Зачем?!.. Ее трясло, губы дрожали, а назойливое покалывание нейросенсорных иголочек в запястьях рук и в районе затылка пугало до дурноты.

– Степ… – сдавленно произнесла она. – Что ты делаешь? Нам нужно бежать отсюда, понимаешь?!

– Сейчас… – Он опять завозился, потом вытянул руку и намертво вцепился механическими пальцами в вертикальную стойку. – Теперь я закреплен, – сообщил он. – Закрой глаза и представь, что ты встаешь. Остальное я сделаю сам.

– Зачем?! – испугалась она. – Степ, не дури, умоляю тебя! Что ты задумал?!

– Нет времени, Оля… Его сейчас убьют!

– Кого?!

Степ не успел ответить – снаружи что–то раскатисто ухнуло, и земля задрожала.

Ольга зажмурилась.

Господи… помоги мне…

Мысленно представив, что встает, она напрягла мышцы ног, и вдруг…

Под ложечкой засосало от неприятного чувства – она взмывала на пятнадцатиметровую высоту. Это «Беркут», который теперь являлся продолжением ее нервов, вдруг с душераздирающим визгом перегруженных приводов начал приподниматься, совершенно человеческим движением привстав на одно колено, и…

Она не открывала глаз, но видела мир таким, каким наблюдали его сенсоры шагающей машины…

Это была страшная, щемящая, низвергающая разум секунда слияния человека и кибернетической системы.

Нейросенсорный контакт…

***

Андрей Рощин отступал, раз за разом выводя свой «Хоплит» из–под смертельных ударов лейтенанта.

Почему он колебался, не отвечал на экономные, прицельные очереди автоматических турелей? Разве ему, воспитанному в тюрьме, должны были быть присущи еще какие–то чувства, кроме звериного инстинкта самосохранения, ярого стремления всегда отвечать ударом на удар?

Выходит, что так…

Снаряды перерубили сосну, за которую ступил «Хоплит» Рощина… Взрывная волна ударила в броню тяжкой судорогой.

Голову Андрея вжало в подголовник.

– Что, Рощин, облажался?! – негромко осведомился по рации Сейч. – Хватит играть в кошки–мышки, ублюдок… Ты что, успел поиметь ее? Что ты так забеспокоился об аборигенах, а?

На лбу Андрея выступили капельки пота.

Он ненавидел таких людей, как лейтенант. Рощин мог вытерпеть многое, но последнее грязное замечание Сейча окончательно выбило его из равновесия.

– Сначала я пришью тебя, а потом позабавлюсь с девочкой… – сообщил коммуникатор. – Передать ей привет?

Андрей не ответил.

Пальцы Рощина пробежались по сенсорным контактам пульта. Внутри «Хоплита», под креслом, что–то протяжно загудело.

«Фалангер» лейтенанта прошел мимо поверженного «Беркута». Сейч знал, что его лобовая броня практически неуязвима для тех ракет, которыми оснащен «Хоплит» Рощина. Он не боялся. Он играл с ним.

На губах лейтенанта блуждала зловещая улыбка. Наблюдая, как по мере сокращения дистанции на целевом мониторе все ярче и ярче проступал тепловой контур тридцатитонной машины, Сейч уже чувствовал, осязал тот миг, когда он с короткой дистанции разрядит обе пушки прямо в рубку «Хоплита», которым управлял ненавистный пилот. Потеря машины после победы над легендарным «Беркутом» уже не могла взволновать его. Он нутром чувствовал – ему простят все, буквально все, как только он доставит Надырову свой бесценный трофей. Он станет национальным героем, ходячей легендой…

Давай, Рощин, выходи… Я долго тебя терпел, теперь же ты не выкрутишься… Я все, все спишу на этого истукана с Дабога…

Сейч не задумывался, так ли на самом деле сильна его неприязнь к Рощину. Или это была потребность убивать, физически устранять со своего пути любую помеху?

Все когда–то случается в первый раз… Каждый делает для себя внутренний выбор…

Ладонь лейтенанта толкнула джойстик, поворачивая подвески пушек. Паутина электронного прицела поползла по зеленому фону целевого монитора, и жаркий контур «Хоплита» влип в нее, запутался в координатной сетке…

Что это он так перегрелся? – подумал Сейч за мгновение до того, как Рощин врубил реактивные прыжковые ускорители.

Из–под согнутых ступоходов тридцатитонной машины рвануло ослепительное пламя. Огонь жадно облизал лесной дерн, рванул по нему, кинулся на ствол ближайшей сосны, Андрея вдавило в кресло, и он почувствовал, что взмывает вверх…

Полет тридцатитонной машины управлялся бортовым компьютером и не мог показаться изящным… он выглядел ошеломляющим, этот прыжок…

«Хоплит», изрыгая из днища ослепительное пламя, тяжело подался вверх и вперед – его согнутые ступоходы едва не чиркнули по выступу рубки «Фалангера», и с тяжким ударом приземлился позади машины лейтенанта.

Андрей, из легких которого вышибло весь воздух при жестком соприкосновении с землей, кое–как удержал машину от падения и резко развернул ее корпус, одновременно пытаясь сделать судорожный вдох…

В отличие от Сейча, он никогда не играл со смертью. Если решил, значит, бей, – это был один из жестоких законов, который неустанно преподавала жизнь в тюремных бараках Ио…

Ракетный залп из обеих плечевых установок «Хоплита» ударил в спину «Фалангера», опрокинув пятидесятитонную машину на курящийся дымом дерн.

Рощин смотрел, как падает огромный шагающий робот, а в его душе росла болезненная пустота.

Или это отбитые при ударе легкие с такой болью принимали в себя воздух?

Нет…

Теперь он уже не был захватчиком. Он стоял вне закона как для одной, так и для другой стороны.

– Ну… кто следующий? – резко, хрипло выдохнул он в коммуникатор, машинально включив перезарядку ракетных установок.

Ответом ему была гробовая тишина, в которую внешние микрофоны «Хоплита» вдруг вплели зубовный скрежет, похожий на звук выпрямляющихся сервоприводов.

Андрей метнул взгляд на тактический монитор и сомлел.

Машины Зингера и Подаровского, с которыми он собирался драться, резко расходились… нет… разбегались в разные стороны, без дороги вломившись в лес, а посреди обугленной поляны, будто призрак, вставал, припав на согнутый ступоход, поверженный Сейчем шагающий робот колонистов…

Глава 15

Окраина Александрийска.

Около двух часов ночи

Все смешалось в этот час в столице Кассии. Николай и Мария Полвины, которые въехали в город с запада, по одной из четырех магистралей, рассекавших материк от моря до моря на четыре неравные по размеру части, были удивлены и встревожены той необычайной оживленностью, даже суетой, что царила на улицах города в столь поздний, совсем неурочный для такого оживления час.

– Коля, что бы это могло значить? – Мария с тревогой огляделась по сторонам, когда муж притормозил машину на перекрестке, пропуская толпу пешеходов, переходивших улицу.

– Не знаю, Машенька… – покусывая фильтр сигареты, ответил Николай Андреевич. – Поехали–ка к Вадиму, думаю, он не обидится, даже если и спит.

– Вряд ли. Лозин не из тех, кто пропускает ночную суматоху, – не удержалась от грустной улыбки Мария. – Вы с Вадимом – два сапога пара…

– Ну, не преувеличивай, милая…

Оба говорили, стараясь унять этой милой болтовней растущее внутри чувство неосознанной тревоги. Теперь Николаю уже не казалось таким разумным решение оставить дочь самостоятельно похозяйствовать в усадьбе.

Дом, в котором останавливался во время редких наездов в столицу Вадим Петрович Лозин, располагался за два квартала от опоясывающей город кольцевой автострады. Доехать до него было пятиминутным делом, и вскоре Полвин уже парковал машину в подземном гараже общественной многоэтажки.

– Позвонить бы… – осторожно напомнила Мария.

– Некогда, пойдем, – Николай уже не мог, да и не старался скрыть тревоги. – Не нравится мне эта суматоха, Машенька. Как бы не пришлось нам с тобой ехать обратно. Чует сердце, что–то нехорошее случилось…

– Вот умеешь ты подбодрить, Коля… – мягко упрекнула его жена.

Лифт поднял их с нулевого уровня на десятый этаж. В холле, куда выходили двери квартир, царил полумрак, в котором фантастическими силуэтами застыли высаженные в центре растения, чьи семена прибыли на Кассию вместе с колонистами. Помнится, этих неженок, что упрямо не хотели расти под открытым небом, называли Николаю как пальмы.

Позвонив в квартиру Лозина, он не удивился, когда услышал за дверью энергичные шаги. Ясно, что Вадим не спал.

– Коля!.. Машенька?!. – Он так удивился и обрадовался, что застыл в дверях, загородив проем. – Вот сюрприз так сюрприз!.. – Он наконец опомнился, посторонился, пропуская Полвиных внутрь. – Как же тебя вызвали так быстро? – продолжал удивляться он, принимая от Марии легкий плащ и одновременно косясь на Николая. – И где Оля? – внезапно переспросил он.

– Подожди, Вадим! – Николай протестующе поднял руку, прервав тем самым поток вопросов. – Меня никто никуда не вызывал. Мы приехали в город, чтобы Ольга после посещения АХУМа могла похозяйствовать сама, понять, что мечты о космосе – это хорошо, но жизнь ее принадлежит Кассии…

Заметив, как смертельно побледнел его старый друг, Николай умолк на полуслове.

– Что случилось, Вадим, говори! – не выдержала Мария.

– Господи, вы что, действительно не в курсе?

– Мы только с дороги! – резко напомнил ему Полвин.

Лозин понимающе кивнул. Повесив наконец плащ Марии на вешалку, он поднял глаза и произнес каким–то дребезжащим, внезапно постаревшим голосом:

– На Кассию напали. Наши спутники сбиты, а на высоких орбитах планеты сейчас обращается космический крейсер Земного альянса. Такой, как описывал нам тот парень с Дабога, помнишь?

Мария вскрикнула, прижав руки к груди. Николай выслушал известие с мужеством, только побледнел больше обычного.

– Что они хотят? – наконец, справившись с ошеломляющей новостью, спросил он.

– Пока точно не известно ничего. Я же не состою при штабе, ты знаешь… – Вадим безнадежно махнул рукой, посторонясь, как бы молча предлагая им наконец пройти в комнаты. Выглядел он в эту минуту на свои годы, – куда–то исчез молодцеватый задор, и Полвин увидел перед собой старика…

– Ну хоть что–то известно? – с оттенком досады спросил он, проходя в гостиную.

– На улицах говорят, что их командующий потребовал безоговорочной капитуляции и полной передачи планеты под юрисдикцию Земли. Он обещал автоматически дать гражданство Альянса каждому, кто добровольно выполнит эти условия, и защищать Кассию от вторжений…

– Вадим, очнись, ты бредишь! – Николай прикурил сигарету, смял пустую пачку и обернулся. Его взгляд походил на взгляд безумца. – От кого они нас будут защищать?! От самих себя?!.

– Коля, ты спросил, а я ответил. Так говорят. А большего мне не докладывали.

– Извини. – Полвин сел в кресло, посмотрел на жену и вдруг спросил: – Что будем делать, Маша? Нужно ехать назад, верно?

Мария стояла у окна, глядя на растревоженный, освещенный уличными огнями город.

– Коля, ты должен решить сам.

Он понимал, о чем она говорит. И Вадим тоже, но он молчал, понимая, что не годится лезть с советами.

Николай должен был решить все сам.

Он не сомневался – только сбитый спутник связи уберег его от звонка по сотовой и вызова в штаб. Никто не знает, что он в городе. Вадим не скажет этого никому ни при каких обстоятельствах. Значит, у него был выбор – добровольно явиться туда и попытаться выполнить свой долг офицера и потомственного военного или кинуться назад, в усадьбу к дочери.

Сейчас его душа разрывалась между долгом офицера и долгом отца.

Он знал, что Маша примет решение вернуться, с ним или без него…

«Что я должен сделать?» – лихорадочно думал Полвин, покусывая горький фильтр потухшей сигареты. Грозит ли Оле какая–то опасность в усадьбе? Разум подсказывал, что нет. Если удар с орбиты будет нанесен, то первой целью станет столица Кассии да, быть может, несколько расположенных южнее роботизированных заводов–комплексов. Затерянная в трехстах километрах отсюда среди лесов и полей горстка домов и ферм в принципе не представляла собой никакой стратегической ценности. Единственное, что могло заинтересовать военных, – это упавший недалеко от усадьбы космический корабль, но вряд ли они отыщут его так скоро – слишком мал…

Хотя кто знает?

Сомнения терзали душу Полвина. Как–то сразу вспомнился тот памятный вечер, неурочный вызов, разговор о Дабоге с этим человеком по фамилии Рокотов.

Тогда все происходящее показалось Николаю чуть ли не дикостью. Какая война? Что можно делить людям в бескрайнем космосе, где сотни неосвоенных, ожидающих своей очереди планет?

Теперь он ощущал несколько иное.

Сейчас Николай испытывал внутренний стыд и растерянность, вспоминая свое недоумение, досаду, когда в ответ на вопрос, почему Дабог стал сопротивляться, а не принял условия Земли, Рокотов вдруг с горечью и вызовом ответил, что они сами когда–нибудь поймут это…

Взгляд Полвина остановился на телефонном аппарате.

Подняв трубку, он услышал гудок, медленно набрал номер.

На том конце провода долго не брали, затем раздался щелчок, и он услышал голос:

– Да, я слушаю.

– С кем я говорю? – резко осведомился Полвин. – Почему не представляетесь, как положено, офицер?

Несколько секунд гробовой тишины…

– Николай Андреевич, это ты? – спросил тот же голос, и теперь Полвин наконец узнал его.

– Да, я! Ханс, что случилось, мне сказали…

– Все кончено, – вдруг произнес президент Кассии. – На орбите крейсер Земли. Они угрожают тотальной бомбардировкой. Я принял решение о капитуляции, которую милосердно называют «миром».

Николай Андреевич потрясенно молчал. Ханс

Шнитке еще что–то говорил, а рука Полвина с зажатой в ней телефонной трубкой медленно опустилась.

Мария и Вадим напряженно смотрели на него, в принципе уже предугадав ту фразу, которую он произнес спустя несколько секунд тишины:

– Мы капитулировали… Кассия больше не принадлежит нам…

В трубке монотонно звучали короткие гудки.

***

Было около двух часов ночи, когда Сергей добрался до усадьбы Лисецких.

Кирилл Александрович и две его дочери, очевидно, не спали. В окнах мерцал приглушенный плотными шторами свет. Во дворе протяжно выла собака.

Сергей напрямую пошел к крыльцу, толкнул дверь. Та оказалась не заперта, и он, не разуваясь, тяжело дыша, прошел в гостиную.

Хозяин стоял спиной к нему. Кирилл Александрович разговаривал с кем–то по телефону, но, услышав шум шагов, резко обернулся.

С трудом узнав Воронина, он что–то сказал в трубку, отложил ее в сторону и уставился на Сергея.

– Что случилось? Где Оля?! Сергей мотнул головой.

– Я не видел ее… – хрипло признался он. – На дороге возле АХУМа меня схватили какие–то люди… В меня стреляли… Я… Я еле вырвался от них…

– Подожди… – Кирилл Александрович схватил трубку.

– Коля, это Сергей! На него кто–то напал!.. Что?.. Нет, он не знает… Что?!. Сейчас… – Лисец–кий обернулся к Сергею: – Тебя, Полвин.

Воронин взял трубку, помедлил, потом приложил ее к уху.

– Да, Николай Андреевич.

– Сережа, где Ольга?! – раздался в трубке далекий, встревоженный голос.

– Я не знаю… – Сергей судорожно сглотнул, покосившись на Лисецкого, но тот тактично отошел. Стоял, отвернувшись к окну, и напряженно вглядывался в ночь. – Должно быть, дома… – понизив голос, выдавил он. – Вы же видели, когда я ушел!..

– Да, да, я видел… Но, Сережа, Кирилл говорит, что слышал грохот с той стороны… – В голосе Пол–вина прозвучала мука. – Да, и почему ты вдруг оказался у него? – внезапно спросил он.

Сергей изменился в лице. В сумраке гостиной выступивший на бледных щеках молодого офицера нездоровый румянец казался двумя коричневыми пятнами какой–то проказы… Ладонь, сжимавшая трубку, неприятно вспотела… Я же не могу сказать ему правды… не могу…

– Я шел домой, когда меня схватили какие–то люди. – Голос Сергея предательски дрогнул, но проводная связь на Кассии оставляла желать лучшего, и его интонации сгладили помехи. – Они были на огромных шагающих машинах, – сглотнув, произнес он. – Я… Я едва вырвался… Я сам в шоке, Николай Андреевич…

Тут он не лгал. Сергея действительно до сих пор трясло, и он ровным счетом ничего не понимал в цепи страшных событий этой роковой ночи…

– На Кассию напали… – сообщил ему Полвин ошеломляющую новость. – Ты, видно, столкнулся с одним из отрядов механизированного десанта. Но сейчас заключен мир, мы капитулировали, ты слышишь? Их адмирал заверил, что Кассии не будет причинено никакого вреда, если никто не станет оказывать сопротивления. Я общался с президентом, он лично сказал мне об этом. – Полвин говорил очень быстро, так что Воронин едва разбирал слова. – Сережа, мы едем домой, но нам с Машей понадобится часа два, чтобы добраться… Прошу тебя, возьми машину у Кирилла Александровича и езжай к Оле!.. Найди ее, успокой… Если появятся чужаки, то не бойтесь, они не смеют никого трогать: их адмирал принял капитуляцию планеты и гарантировал мир!..

При этих словах Полвина плечи Сергея приподнялись. Он еще дрожал от пережитого ужаса, и звук свистящих между стволов пуль, казалось, не забудется никогда, но все, чем он мучился, за что проклинал себя, как–то вдруг отошло на второй план… У молодого человека, возможно, отсутствовала храбрость, но зато наличествовал ум… Он увидел, с каким блеском может выйти из сложившейся ситуации. Раз с захватчиками заключен мир, то он может безбоязненно вернуться в усадьбу Полвиных и про его предательство никто никогда не узнает. Тот страшный отряд, составленный из шагающих машин, уже наверняка проследовал дальше… Он же в глазах Оли будет самым натуральным героем, мужчиной, который кинулся ее спасать невзирая на опасность…

– …Сережа, ты сделаешь это? – вторгся в его мысли голос Полвина.

– Да, Николай Андреевич, не волнуйтесь… Конечно, я поеду… Да, прямо сейчас.

Он обернулся:

– Кирилл Александрович, вас.

Лисецкий взял трубку:

– Да, Коля, не волнуйся. Да, дам. Все, до встречи…

Положив трубку, Лисецкий взял со столика ключи и протянул Сергею:

– Давай, Сережа, пулей. Ты смелый парень… – с уважением произнес он, глядя на разорванный и местами заляпанный ссохшейся грязью мундир. – Я сейчас отправлю дочек подальше к тетке и еду за тобой. Справишься?

Сергей кивнул, хотя в душе совсем не был в этом уверен. Однако его взгляд, когда он встретился глазами с Лисецким, уже не бегал, как несколько минут назад. Если его не уличат в предательстве, то спустя некоторое время он, наверное, и сам поверит в собственную ложь.

Возможно, все обернется к лучшему, и я выкручусь…

Есть такой тип людей, которые со временем умеют забывать неприятные моменты своей биографии, вставляя на их место более приглядные эпизоды… Со временем они действительно начинают верить в собственную выдуманную ложь…

Но так происходит только в том случае, если это позволяет судьба – дама капризная, а иногда – справедливая.

Он уже был на пороге, когда его догнал хозяин.

– Сережа, постой!

Он обернулся, внутренне холодея.

– Вот, возьми! – Лисецкий развернул промасленную тряпицу, и Сергей с ужасом увидел отливающий синевой, вороненый ствол автоматического пистолета.

– Зачем, дядя Кирилл?!. – отшатнулся он.

– На всякий случай. Перемирие – это в столице. А у нас леса вокруг, мало ли какая пакость… Держи. Если не понадобится, отдашь Николаю.

Сергей кивнул. Сглотнув, он взял оружие, почувствовав его тяжесть.

– Прежде сними с предохранителя, когда стрелять! – вслед ему крикнул Кирилл Александрович.

Сергей уже садился в запаркованную недалеко от крыльца машину и потому не видел, как старик, которого он час назад продал захватчикам, перекрестил его вслед…