Текст книги "Крестоносец: Железная Земля (СИ)"

Автор книги: Андрей Астахов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

– Никаких сомнений, барон, – ответил де Фанзак. – Уж кому, а его величеству нет нужды рассказывать о том героическом бремени, которое несет братство по всему Ростиану. Фламеньеры – гордость империи, ее крепкий хребет и главная драгоценность в имперской короне. Так говорит император Алерий.

– За фламеньеров! – провозгласил л"Аверк, фанатично сверкая глазами. – Au forter a Matra Bei!

Мы выпили кубки, как и за императора, стоя, сидеть остались лишь Элика и супруга лорда-знаменосца. Де Фанзак сделал слугам подать вторую смену блюд. Я так понял, в Эшевене с недавних пор всем распоряжался именно он, а не прецептор.

– Обстановка в Калах-Денаре сегодня достаточно спокойная, – продолжил де Фанзак, – там базируется большая часть нашего флота, в городах многочисленные гарнизоны и великий герцог Антомарки абсолютно предан империи. Здесь же не все так благополучно. У провинции две головы – местная династия в Левхаде и наш наместник в Тинкмаре. И есть еще те, кому не дает покоя слава королевы Вендры.

– Неужели кто-то до сей поры всерьез мечтает о Тысячелетнем Виссингетском королевстве? – спросила Элика. – Это даже не их исконные земли.

– Это земли империи, – жестко произнес де Фанзак, – и империя обеспечит здесь порядок. В противном случае полетят головы. Даже если на них надеты короны. Много голов.

– Император настроен так решительно? – промурлыкала Элика.

– Более чем решительно, миледи. Его взгляд устремлен на восток, и очень скоро мы узнаем волю императора.

– Стало быть, поход будет, – вздохнул л`Аверк. – Благодарение Матери, что я дожил до этих славных времен.

Я открыл было рот, чтобы сказать, что я думаю по поводу выбора времени для похода, но меня опередила Элика.

– Безусловно, пророчества Золотых Стихов должны сбыться, – сказала она с нескрываемой иронией, – но не кажется ли вам, граф, что священная война с Терванийским алифатом не может быть начата, пока империя не решила вопрос с моими соплеменниками?

– Ваша проницательность сравнима только с вашей красотой, дамзель Элика, – де Фанзак постно улыбнулся. – Именно так думает император. И потому я собрал вас тут, в Эшевене. Вам предстоит... хм... прояснить ситуацию. И не только относительно виари.

– Что именно нам нужно будет сделать? – спросил я.

– Найти вашего знакомого Ратберта. С ним связано очень много темных тайн, которые необходимо раскрыть. Все детали вам сообщат в Форт-Джерониме, куда вы отправитесь завтра утром. Там вас уже ждут. – Де Фанзак сделал пажам знак наполнить кубки. – А пока давайте есть и пить. Не стоит разговаривать о делах за дружеским застольем.

***

Я устал. Очень. Едва доплелся до своей комнаты и упал на постель, не раздеваясь. Не хотелось двигать ни рукой, ни ногой. Слишком много шуму, болтовни и громких пьяных разговоров за один вечер. И вино с виноградников Кот-Арбон – оно явно крепленое, чтоб его. Не может так разобрать с четырех кубков сухого вина...

Она появилась неслышно, как призрак. Встала между пылающим камином и кроватью, и лицо ее оставалось в тени.

– Ты даже не разделся, – сказала Элика. – Так опьянел?

– Чего ты хочешь?

– Не волнуйся, я не пришла соблазнять тебя. Хотя, это было бы пикантным приключением, – эльфийка села на край постели. – Нам надо поговорить.

– Может, потерпим до утра? Я ужасно хочу спать.

– Зачем ждать до утра, если можно сейчас? Мы одни. Твой чудаковатый приятель крепко спит в соседней комнате и не помешает нам. Храпит так, что занавеси колышутся.

– Ты что-то узнала о Домино?

– Мне показалось, ты был не особенно рад увидеть меня сегодня.

– Тебе показалось.

– Боишься собственных мыслей и желаний, Эвальд?

– Элика, я задал тебе вопрос!

– Лежи, – магичка остановила мой порыв, коснувшись пальцами моей груди. – Я все написала тебе в записке. Брианни в безопасности. Пока в безопасности. И у нас есть несколько недель для того, чтобы помочь ей.

– Помочь?

– Наверное, я должна тебе объяснить, почему напросилась сюда. Все гораздо серьезнее, чем ты думаешь. Де Фанзак не говорит самого главного. Того, что знаю я. Знаю почти наверняка, Эвальд.

– И что же такое ты знаешь?

– Однажды в разговоре со мной ты упомянул, что Домино рассказывала тебе легенду о Зералине. Я тогда открыла тебе тайну ее происхождения. Помнишь?

– Было дело. И что из этого?

– В легенде упоминался меч Зералина, Донн-Улайн, не так ли?

– Ну и что?

– Зералин покинул Калах-Денар, но война после этого не закончилась. Он долгие годы сражался с Нашествием, пытаясь отвоевать земли виари у нежити. Он не проиграл ни единой битвы. Последнее свое сражение Зералин дал в Вергунардской долине, расположенной в землях Кланх-о-Дора. Виари тогда уничтожили огромную орду нежити, но сам Зералин победы не увидел – он был смертельно ранен в бою и умер на руках своего внука Эская, сына Донн. На третий день после Вергунардской победы Эскай похоронил своего великого деда, и виари навсегда покинули свои земли, став на века Морским народом. Народом без земли.

– Это правда или красивая сказка?

– Правда, истинная, – Элика сверкнула глазами. – Эскай был великим арас-нуан, магом и провидцем. Сохранились его пророчества, записанные на байле – я читала их, еще когда была девочкой. Эскай предсказал, что пройдет множество лет, прежде чем виари вернутся на земли предков, чтобы уже никогда не покинуть их. Начало Возвращения положит любовь человека-воина и эльфийки-нуани, их брак под сенью смерти, вопреки воле лицемерных владык человеческих королевств и законам мироздания. Победоносная сталь Зералина, скрытая на века в гробе короля, вновь увидит солнечный восход, бесприютный народ оставит свои странствия, обретя утраченное, и древняя Тьма будет окончательно повержена. Этого дня виари ждут уже века.

– Интересно. Об этом пророчестве знают в Рейвеноре?

– Конечно. Это, кстати, одна из причин, почему ваша с Брианни любовь не осталась незамеченной. Вы встретились с ней вопреки законам мироздания, ибо люди, рожденные в разных мирах, не могут встретиться. Ты воин, она маг. Возвращение началось. Вы с Брианни, сами того не желая, оказались в самом центре великой битвы, которая уже идет. Битвы, в которой решится судьба моего народа, Эвальд. Таково окончание легенды о Зералине.

– Хорошая легенда, – я не удержался и зевнул, хотя понимал, что веду себя невежливо. – Это все?

– Нет, не все. Де Фанзак не сказал тебе самого главного. Этот Ратберт – ключ к сокровищу, за которое император Алерий многое даст. Империи нужен Донн-Улайн, меч Зералина.

– Очередной меч-кладенец? Чушь какая. У императора достаточно мечей, вряд ли еще один ему пригодится.

– Ошибаешься. Донн-Улайн не просто оружие, он символ. Это меч последнего короля виари-наземников. Тот, кто владеет им, наследует земли Аэрдвиарна по нашим древним законам. Понимаешь, зачем это императору?

– Если честно, не совсем. Ну, получит он этот меч, и что? Калах-Денар и Кланх-о-Дор так и так принадлежат империи. Больно мудреные речи ведешь, радость моя.

– Законным владыкой, заметь. Тем, кого признают все виари, даже те, которые перешли на сторону Суль. Сакральный властелин из пророчеств виари о будущем – кому, как не ему присягнут все кланы? Это будет жестокий удар для сулийцев. Они утратят власть над виари, Ростиан получит преданного союзника и сильный флот. Мой народ наконец-то сможет освободиться от сулийского ига.

– Элика, ты сама хоть веришь, во что говоришь? Я говорил с императором. Алерий такой же фанатик, как и прочие фламеньеры. Он никогда не вернет вам ваши земли. Это даже не обсуждается. Ваш народ так и останется скитальцами вне зависимости, получит Алерий или его наследники меч Зералина, или нет.

– Кто знает! – Элика внезапно рассмеялась и провела ладонью по моей щеке. – Я старше тебя и больше знаю, Эвальд. Очень скоро мы узнаем наше будущее. А пока давай спать. Мы сегодня с тобой выпили, и на пьяную голову спорить с тобой я не хочу. Приятных тебе снов.

Она ушла, прикрыв за собой дверь. Оставила после себя тонкий аромат цветов и морской соли, до боли напомнивший мне о Домино – и множество вопросов, на которые я не мог найти ответа.

∙ Отец Лукаса

Остаток ночи я проспал, как бревно, без сновидений, и был на заре разбужен Ганелем, который выглядел так, будто всю ночь не смыкал глаз. Наступившее утро, не по-весеннему морозное и хмарное, не обещало приятного дня. Общей утренней трапезы не было – нам с Ганелем принесли простой, но сытный завтрак (пресная и чуть недоваренная овсянка на воде, холодная курица, яйца вкрутую, белый хлеб и сидр) в мою комнату, и компанию нам составил только де Фанзак, появившийся уже после того, как мы с профессором сели за стол.

– До Форт-Джеронима, менее дня пути, будете на месте к вечеру, – сообщил он, очищая от скорлупы яйцо. – Дорога достаточно безопасна, хоть и проходит по диким местам. Охрана вам посему не понадобится, но проводника вы получите.

Ганель неожиданно поддержал графа. Вроде как однажды ему довелось в здешних краях побывать. Дорога, заявил он, не вызовет у нас затруднений. Несмотря на свое зловещее название Мертвецкие равнины всего лишь пустынное болотистое всхолмье, по которому разбросаны небольшие сосновые рощицы. Через равнины, мимо небольших ферм, которых немало на равнинах, вполне проезжая дорога ведет прямиком к Форту-Джероним, так что заблудиться у нас никак не получится. В принципе, звучало все это обнадеживающе, но это были всего лишь слова, а что там дальше будет, я предугадать не мог. Прожевывая безвкусную кашу, я думал над тем, хватит ли мне сил впрягаться в дело, о котором я до сих пор мало что знал – полунамеки-полудогадки Элики и туманные речи де Фанзака только добавляли путаницы.

– Что будем, если мы найдем Ратберга? – спросил я, ковыряя овсянку в чашке и понимая, что не смогу съесть больше ни единой ложки этого лошадиного корма.

– Вы все узнаете на месте, – де Фанзак вытер рот салфеткой и встал из-за стола. – И прошу вас, поторопитесь со сборами.

– Вы обещали мне оружие, – напомнил я.

– Конечно. Вы получите его перед отъездом.

Сборы не заняли у нас много времени. У меня никакого багажа не было, а Ганель захватил только свою сумку, которая за время пребывания в Эшевене сильно разбухла. Что туда наложил этот всезнайка, я представления не имел. Потом за нами зашел паж и проводил во двор, где меня ждал очередной и очень приятный сюрприз.

Во-первых, Элика и Домаш уже ждали нас, сидя в седлах своих коней. Эльфка опять оделась по-мужски и сидела на своей изящной гнедой лошадке как заправский кавалерист. Я заметил, что седельные сумки ее лошади туго набиты, а к лукe седла приторочен вроде как магический посох. Домаш был в неизменном смушковом полушубке, накинутым на кольчугу, в стальном шишаке и с круглым щитом за спиной. Но вот чего я никак ожидать не мог – в Эшевене оказался мой оруженосец Джарем. Парень буквально ошалел от радости, увидев меня, да и мне встреча с ним была очень приятна.

– Милорд, так вы живы! – Я видел, что Джарем едва сдерживался, чтобы не броситься мне на шею. – Творец-Владыка, а мы вас уже оплакали.

– Рановато, – я решил отбросить условности и крепко обнял парнишку. – Рад тебя видеть.

– И я рад, милорд. Как же Назария обрадуется!

– Что с ним?

– Здоров, милорд, хоть и беспокоился за вас страшно. Судейские его дважды на допрос вызывали, так я потом лекаря к нему приглашал. Но старик крепкий, все обошлось... Эх, да как же я рад снова вам служить!

Я не стал интересоваться у парня, каким образом он оказался в Эшевене, да и в том не было нужды – и так понятно, что это де Фанзак все организовал. Так или иначе, появление Джарема меня ободрило. А известие о том, что старик Назария жив и не оказался из-за меня в тюрьме, и вовсе обрадовало.

Во-вторых, Джарем привез мне мои вещи. Странно было то, что оруженосец "не догадался" захватить мои доспехи, наверняка это было сделано по указке де Фанзака. Парень привез кое-какую одежду, мой шлем, подаренный когда-то сэром Ричардом, амулет с сердоликом, который я получил от Лео де Бургоньера в Паи-Ларран, но главное – привел в Эшевен моего жеребца Шанса. Конь не забыл меня и так воодушевленно и радостно начал фыркать и ржать, что мне пришлось его успокаивать при помощи ласк и припасенной Джаремом груши. Правда, конский доспех, по словам Джарема, остался в Рейвеноре – Шанса защищала лишь легкая попона из кольчужной сетки. Мол, де Фанзак распорядился доспех не брать. Я забрался в седло и сразу почувствовал себя сильнее и увереннее. И тут появился де Фанзак в сопровождении двух пажей.

– Возьмите, – де Фанзак подал мне орденский медальон, который у меня забрали в тюрьме. Потом мне подали оружие: длинный прямой меч весьма простой работы, а еще два кинжала, орденскую мизерикордию из фламенанта и широкий кинжал-мечелом с крестообразной гардой.

– Кузнец наточил клинки по моей просьбе, можете быть уверены, – с усмешкой добавил де Фанзак, видя, как я пробую пальцем лезвие меча.

– Спасибо и на этом, – ответил я, хотя был слегка разочарован. Подобные мечи и кинжалы я прежде видел у стрелков вспомогательных войск: их ковали из неплохой стали, но это была явная штамповка, не штучная работа. Де Фанзак угадал мои мысли.

– Этот меч не хуже других, шевалье, – сказал он. – Уверен, он хорошо вам послужит. И вот еще, – граф бросил мне кошель с деньгами. – Здесь тридцать гельдернов, должно хватить на расходы, хотя бы на первое время. Лукас говорил, что у него плохо с деньгами.

– Лукас? – Я вздрогнул. – Лукас Суббота?

– Именно к нему вы едете, – заявил де Фанзак. – Разве я не говорил об этом раньше?

– Неважно, – я не стал объяснять, почему мне неприятно слышать о Субботе. – Ваша власть, ваша воля.

– Лукас обо всем позаботится, шевалье, – заметил граф. – От вас требуется лишь беспрекословно выполнять его приказы. Он отвечает за успех предприятия.

Это была не та новость, которую я хотел бы услышать, но ничего отвечать графу я не стал. Просто промолчал. Прицепил меч к перевязи, а кинжалы к поясу и направил коня к воротам, где нас уже ждал всадник в окружении нескольких пехотинцев, видимо, наш проводник по Мертвецким равнинам. Де Фанзак окликнул меня.

– Что еще? – спросил я.

– Удачи вам, шевалье, – сказал граф. – Оправдайте доверие императора.

– Я постараюсь.

– Конечно. И... будьте осторожны, – добавил де Фанзак и, махнув мне рукой, повернулся и пошел к входу в донжон.

***

Проводника звали Матис, и это было все, что я от него смог узнать. На все прочие расспросы проводник отвечал либо «Посмотрите, ваша милость», либо вообще отмалчивался. Секретность, чего уж там.

Дорога начиналась прямо за воротами Эшевена и была хорошо различима на фоне чистых снегов окружающей равнины. Мы двинулись по ней за проводником и ехали довольно долго – часа, наверное, два-три, – пока не увидели впереди придорожную таверну.

Отдых получился коротким. Нам не понадобилось много времени на то, чтобы выпить по кружке горячего вина с пряностями, а кузнецу – осмотреть копыта наших лошадей. После этого Матис повел нас дальше. До полудня мы миновали несколько ферм, дальше дорога пошла между пологими холмами. Снег стал глубже, ветер крепче, лошади пошли тяжелее.

За моей спиной Элика и Ганель о чем-то говорили на языке виари. Домаш втихомолку ругался, когда ветер начинал дуть нам в лицо. Действительно неприятный был ветер, обжигал кожу и заставлял глаза слезиться. Так мы доехали до развилки, и дальше дорога повела нас через пустынную равнину с разбросанными по ней маленькими рощицами.

– Топи, – сказал Матис. – Держитесь прямо за мной.

Я только пожал плечами. Растянувшись цепочкой, мы ехали следом за проводником, и об опасности я не думал. Мне хотелось только одного – побыстрее попасть в тепло. Из прострации меня вывел Домаш.

– Так где же ты пропадал, сударь? – спросил он тихо, верно, не хотел, чтобы его услышал проводник.

– В аду, – ответил я.

– Скверно шутишь, твоя милость.

– Я не шучу. – Мне почему-то не хотелось откровенничать с байором. – Как-нибудь расскажу.

– Матерь пресвятая, сохрани и оборони нас, скорбных и болящих! – воскликнул Домаш и отстал от меня.

Элика не делала попыток заговорить со мной. Странно, но факт. Может быть, обстановка казалась ей неподобающей для душевного разговора. Было холодно, ветер усиливался, и по заснеженной равнине замела небольшая поземка. Здесь мы были как на ладони, и почему-то мне было очень неуютно от мысли, что укрыться от чужого недоброго взгляда нам просто негде.

Де Фанзак сказал правду – облачное небо начало темнеть, когда я увидел впереди, в какой-нибудь паре километров от нас, Форт-Джероним – бревенчатые стены и срубленные из дерева вышки, что-то вроде форпостов пионеров, осваивавших североамериканский континент. Признаться, на душе сразу стало легче. Я услышал, как облегченно выругался Домаш, а на красивых губках Элики появилась улыбка, которую я не видел с утра. Кажется, мои друзья не меньше меня желали оказаться под защитой стен и гарнизона форта.

На дороге перед воротами форта нас ждали три всадника. При нашем приближении один из них пустил коня шагом нам навстречу, двое остались на местах.

– Судари мои, – сказал встречающий, учтиво кивнув нам. Это был мужчина лет пятидесяти, облаченный в кольчугу и при мече. – Добро пожаловать в Форт-Джероним.

За воротами располагался обширный, очищенный от снега плац, с трех сторон замкнутый мощными двух– и трехэтажными бревенчатыми постройками под двускатными драночными крышами. У одного из них находилась коновязь, где нам предложили спешиться, и подоспевшие мальчики-служки забрали наших лошадей. Вообще, форт производил весьма внушительное впечатление, несмотря на то, что его укрепления не были каменными. Крепость окружал двойной частокол. Составленный из мощных сосновых стволов тын высотой никак не меньше десяти метров еще и был усилен железными коваными скрепами, а в крепостных воротах железа было вообще больше, чем дерева. Солдат в форте было не так уж и много – в основном, арбалетчики и алебардщики, причем не в орденских коттах, оранжевых с черным, а в ярко-алых, с изображением серебряной бычьей головы на груди. Тем не менее, юнцов среди них не наблюдалось: все воины гарнизона выглядели бывалыми солдатами, в отлично подогнанных доспехах и с хорошим оружием. На стенах я заметил гонфалоны с имперскими орлами, все той же бычьей головой на алом поле и черные, без всяких гербов.

– Вас ждут, шевалье, – сказал встретивший нас воин.

Я кивнул и направился к дверям комендатуры, но, к моему удивлению, воин не позволил моим спутникам следовать за мной.

– Таков приказ коменданта форта, шевалье, – сказал он, когда я спросил его, в чем дело. – Он хочет говорить с вами с глазу на глаз.

– Какое свинство! – воскликнула Элика. Она была разъярена, это отчетливо слышалось в ее голосе. – Что этот сельский вояка себе вообразил!

– Простите, сэра, но таков приказ, – ответил с самым почтительным поклоном воин и жестом предложил мне проследовать в комендатуру.

Я вошел внутрь, в пропахший кожей, дымом, сосновой смолой и конским потом полумрак огромного холла, который едва рассеивали чадящие факелы, установленные в железные поставцы на столбах, подпиравших кровлю. Мы поднялись по лестнице на второй этаж, прошли мимо воинов охраны, прогуливавшихся по галерее с арбалетами на плечах. Потом мне было предложено войти в комнату в самом конце галереи.

В комнате было еще темнее, чем в холле комендатуры, но зато гораздо теплее. Стоявший ко мне спиной рослый худой человек грел ладони у большого, жарко пылающего камина. Мой проводник немедленно вышел, оставив нас наедине.

Я шагнул вперед, но человек не обернулся.

– Де Фанзак тебе все рассказал? – спросил он.

– Кое-что. Остальное, по его словам, расскажешь ты.

– Мне нечем тебя угостить, – сказал дампир, наконец-то соизволив повернуться ко мне лицом. – К ужину вы опоздали.

– Де Фанзак просил передать тебе это, – я швырнул кошелек с деньгами на заваленный бумагами и книгами огромный стол между мной и Субботой.

– Прекрасно, – дампир взял кошель, подбросил на ладони и, развязав горловину кошеля, аккуратно и видимо наслаждаясь моментом, пересыпал монеты в свою мошну. – Этих денег должно хватить. Сядь, не стой столбом.

– Почему Элику, Ганеля и Домаша не пустили внутрь? – Я проигнорировал предложение Субботы.

– Потому что есть вещи, которые не должны слышать посторонние уши, – с легким раздражением в голосе ответило дампир. – Им не все полагается знать. Это особо секретное дело.

– Да неужели?

– Поухмыляйся, это не запрещено. Признаться, я бы предпочел видеть на твоем месте сэра Роберта. Или любого другого персекьютора с опытом.

– Я не напрашивался к тебе в компаньоны, сразу говорю. – Я сделал паузу, глянул дампиру прямо в глаза. – Ты мне не нравишься, Суббота.

– Я знаю. Я тоже не в восторге от такого напарника.

– Какого "такого"? – спросил я не без вызова.

Суббота хмыкнул.

– Неопытного и зеленого, – ответил он после короткой паузы. – Не бойца, не мага, наивного болтуна, воображающего себя рыцарем. Но такова воля императора, а она не обсуждается. Алерий считает тебя чем-то вроде талисмана, который должен принести империи удачу. Поэтому спрячь свою неприязнь себе в задницу и считай, что служишь не мне, а империи.

– Тогда говори по сути. Без красивостей.

– Хочешь по существу? – Суббота сел в кресло, положил перед собой руки на стол. – Хорошо, тогда обойдусь без предисловий. Зерама Ратберта помнишь? Он сбежал вместе с тобой с рудника Уэстанмеринг. Надо выяснить, куда и зачем.

– И только?

– Ага. Видишь, все просто, как на бабу залезть.

– Странно, зачем понадобилось устраивать парню побег. Он ведь очень хорошо сидел на руднике.

– Сидел. И сгнил бы там, если бы не одно обстоятельство. Сам этот долбанный виссинг – никто. Де Фанзак считает, что он связан с какой-то тайной, за которую сулийцы многое дадут.

– Меч Зералина, так?

– Возможно. – Субботу совершенно не удивили мои слова. – Но не обязательно. Сулийцам нужен не сам Ратберт, а что-то с ним связанное. – Дампир взял со стола свиток и протянул мне. – Прочти.

Я развернул свиток. Это было письмо без адресата, написанное на имперском языке.

«Парри, друг мой, ты провалил четыре попытки добраться до Татуированного, и пятого провала я тебе не прощу. Я предупреждал, что стерегут его на совесть, а теперь, из-за твоей нерадивости, его стерегут еще строже. Но я ценю тебя, друг мой Парри, и хочу дать тебе последний шанс. Податель этого письма опытный маг, он поможет тебе справиться с магическими печатями и замками. Вдвоем вы справитесь. Можешь нанять еще людей, только найди таких, с которыми потом не возникнет хлопот. Используй городскую клоаку – это лучший способ проникнуть в крепость. Учти, что Татуированный должен быть доставлен ко мне не позже, чем за три недели до дня Остара. Промедление недопустимо. Я жду от тебя безусловного выполнения задания.»

– Что это? – Я свернул бумагу в трубку, поднял глаза на дампира.

– Перевод. Оригинал был написан на байле.

– Говори яснее, Лукас.

– Это письмо написал мой папаша. Его вампирская светлость граф Эмиль де Сантрай. И он написал это письмо барону Парри, своему фактотуму в Ардессе.

– Они хотели освободить Ратберта?

– Хотели, но я не позволил.

– С чего ты взял, что это письмо написал твой... отец? Тут нет ни подписи, ни печати.

– Вот оригинал, – Суббота протянул мне другой листок, измятый и потрепанный в уголках, написанный знакомыми мне виарийскими письменами. В углу листка под текстом я заметил вычурную, сделанную красными чернилами монограмму, сплетающую вместе буквы Е и С.

– Вампиры очень ревнивы, если речь идет об их персонах, – пояснил Лукас. – Ни один вампир не позволит кому-то использовать его подпись, печать, монограмму или оккультный знак. Я видел эту же монограмму на тех немногих вещах, которые де Сантрай дарил моей матушке – носовые платочки, кружева... Это во-первых. Во-вторых, Парри перед смертью признался, что работал на де Сантрая.

– Ты убил его?

– Я даровал ему покой.

– День Остара – это ведь весеннее равноденствие, так? А Татуированный это Ратберт?

– Соображаешь, парень, – с издевательской снисходительностью ответил Суббота.

– Тогда зачем нужно было его выпускать из Ардессы, устраивать весь этот дебильный спектакль с моим участием?

– Мы не могли ответить на вопрос, почему вампиры так упорно пытались освободить Ратберта. Предположений было много, но ни одно не объясняло такой настырности и такого интереса к узнику. Заметь, Ратберт не вампир, не маг, всего лишь дикий варвар из захолустья, но ради вызволения Ратберта агенты Суль вынуждены были засветить Парри, в которого даже я верил до последнего. Они начали нервничать, потому что Ратберт, согласно их планам, должен был в нужное время оказаться в нужном месте, а вместо этого он попал в имперскую тюрьму. В каком месте, в какое время? Вот этого мы не знаем, а это дьявольски важно, виконт.

– И как же планировалось вытащить виссинга из тюрьмы?

– Сначала пробовали подкупить стражу, потом пытались использовать одного молодого следователя, шантажируя его. Когда провалились все попытки подкупа и шантажа, решили напасть на тюрьму, используя катакомбы под замком Ардессы. Живых людей Парри не использовал, только солдат праха. И вот что интересно – маг, присланный в помощь Парри, был виарийцем из независимого клана. Нужны очень веские причины, чтобы заставить свободного виари служить сулийцам, или же Морской Народ ведет свою, никому неведомую игру. Слишком все запутанно.

– Хорошо. Я так понял, нам нужно выследить Ратберта. Но с чего начать?

– С этого, – Лукас показал на оригинал письма. – На бумагу обратил внимание?

– На вид будто старая. Надо думать, она особенная?

– На бумаге есть водяные знаки. Она изготовлена в Харемской обители.

– Мне это ни о чем не говорит.

– Сто лет назад это была процветающая обитель недалеко от Левхада. Большой и богатый монастырь. Но с началом войны за Марвентские острова на эти земли начали совершать набеги проплаченные сулийским золотом корсары. До них дошли слухи о скрытых в Харемской обители богатствах, и корсары осадили обитель. Их командиры поклялись, что не впустят в Харем ни одной повозки с продовольствием, пока монахи не отдадут им свое золото.

– Ну и что?

– Золота у монахов не было, и осада затянулась, – продолжал Лукас. – Незадолго до нападения корсаров в округе случился неурожай, поэтому в монастырские кладовые были пусты: харемские братья раздали все свои припасы голодающим. В обители начался голод. Вскоре умер настоятель. И тогда обезумевшие от голода монахи начали поедать трупы умерших собратьев.

– Все это интересно, но причем здесь...

– Осаду в конце концов удалось снять, но освободители, войдя в Харем, обнаружили лишь два десятка полубезумных истощенных людей и обглоданные человеческие останки. Когда стало ясно, что случилось в обители, наместник Кланх-о-Дора приказал заколотить ворота Харема, оставив безумцев внутри, по сути, замуровать их заживо, а саму обитель предали проклятию. С тех пор Харем стоял заброшенным многие десятилетия, а все, кто пытался попасть туда, исчезали бесследно.

– Значит, мы отправляемся в Харем. – Я пристально посмотрел дампиру в глаза. Он, верно, пытался меня напугать, но у него не получилось. . – Что ж, я готов.

– Нет, – неожиданно сказал Суббота. – В Харем отправлюсь я. Возьму с собой этого болвана Домаша. А ты вместе с нашей жеманной эльфийкой и всезнайкой Ганелем отправишься в Левхад. Нанесешь визит королю Эдельфреду и королеве-матушке.

– И что я должен буду делать там?

– Явишься ко двору и предложишь свои услуги. Попросишься на службу правящему дому виссингов.

– Полагаешь, меня ждет успех? Виссинги ненавидят имперцев, или я что-то упустил?

– Все верно. Но хорошими воинами король и его мамаша разбрасываться не станут. Их величества должны поверить, что ты не служишь империи, что ты изгой из братства, словом – убежденный враг Ростиана. Учти, что королева-мать женщина очень умная и проницательная, и твоя ложь должна выглядеть очень натурально. Если дела обстоят так, как думает де Фанзак, королева, сама или через Эдельфреда даст тебе некое поручение. И тогда мы сможем понять, кто сидит во дворце Левхада – враги или друзья империи.

– Больно мудрено это все, – вздохнул я. – Но тебе виднее.

– Я тебе больше скажу, – Лукас вытащил из поясной сумки небольшой округлый металлический предмет, показал мне. – Помнишь?

– Это же монета! – воскликнул я, присмотревшись. – Та самая, из Баз-Харума! Откуда она у тебя?

– Удивлен? – Дампир подбросил монету на ладони и положил обратно в сумку. – Когда Роберт умер, всем было не до этой штуки, верно. Все забыли, ради чего отдали свои жизни три хороших человека. А я вот не забыл.

– Думаешь, есть связь?

– Что-то сильно мне кажется, что Роберт, мир праху его, не довел тогда дело до конца, – сказал дампир. – Меня мучает мысль о том, что я не уберег Роберта, позволил ему пожертвовать собой, чтобы покончить с этой..... Надеяться на то, что важные рейвенорские шишки станут продолжать его поиски, у меня нет, так что я решил сам этим заняться. Да, верно, мне очень сильно кажется, парень, что все эти события взаимосвязаны. Но это только мои догадки, как ты понимаешь. А пока наша главная задача разобраться с Ратбертом и познакомиться с владыками Кланх-о-Дора.

– Хорошо, – я понял, что разговор окончен. – Когда мне отправляться?

– Завтра утром. Своим спутникам про де Сантрая не слова. Это наши с тобой дела. Семейные. – Тут Суббота осклабился в жутковатой, почти волчьей улыбке. – Будь осторожен с эльфкой. Она еще та штучка.

– О чем ты?

– Просто предупреждаю. Она слишком красива, чтобы не вызывать опасений. Все, свободен, солдат.

***

Разговор с Лукасом оставил у меня неприятное послевкусие. Вроде как бы упрекать дампира мне было не в чем – он командует операцией, изложил мне то, что счел нужным изложить, если и есть что-то сверх того, то мне это знать не полагается. Зато заинтриговал он меня по полной, надо сказать. Особенно эффектно он нарисовал тему с этой треклятой монетой, из-за которой погиб сэр Роберт. И как она оказалась у дампира – я вообще забыл о ее существовании!

Словом, я был уверен, что Суббота ничего по сути мне не рассказал. Так, верхушки. Отправил меня в Левхад. Ладно, черт с ним, надо так надо, поедем ко двору здешнего короля и его августейшей мамаши. Наверняка дополнительные указания придут позже.

Элика выглядела очень раздраженной. Она сидела в пустой таверне (обитатели гарнизона форта еще не подтянулись на вечерний расслабон), у большого жарко пылающего камина. Когда я вошел, она сделала вид, что пламя в камине занимает ее гораздо больше, чем мое появление. На столе рядом с ней стояла глиняная чаша с печеньем и стакан, до половины наполненный гретым красным вином.