Текст книги "Крестоносец: Железная Земля (СИ)"

Автор книги: Андрей Астахов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

В приемной нас дожидался Джарем. Вид у парня был очень взволнованный.

– Милорд, – Джарем протянул мне маленький свиток бумаги, – вам письмо от сэры Элики Сонин.

– Что? – Я взял письмо, сломал печать, развернул и прочитал следующее:

«Эвальд, у меня появилась одна идея. Хочу, чтобы ты был рядом со мной. Оставь Домаша в Кале и без промедления приезжай в таверну. Это очень важно. Письмо сожги».

– Когда его доставили? – спросил я оруженосца, показывая письмо.

– Буквально только что, милорд. Я был во дворе, когда приехал имперский егерь с письмами и спросил, где вы. Я сказал, что я ваш сквайр, и егерь сказал, что привез вам письмо от сэры Элики.

– Что пишет наша шкодница-красавица? – осведомился роздолец.

– Что-то ты больно бледен, милорд байор, – сказал я. Домаш и впрямь выглядел испуганным.

– Бледен? – Домаш криво улыбнулся. – Ой, это верно все оттого, что побывал я пред очами лица духовного. Признаюсь тебе, добрый собрат рыцарь, что с детства трепещу перед пастырями любого сана. Чувствую себя, аки шлюха в храме, волнуюсь шибко и духовное смятение испытываю, особливо на исповеди.

– Тогда почему бы тебе не сходить в корчму и не выпить пару ковшей кумы?

– Хорошая мысль! – просиял байор. – А ты?

– Я, пожалуй, пойду, отдохну. Спина у меня разболелась. Да и над словами преподобного поразмыслить надобно.

– Тогда доброй тебе ночи, милостивый государь, и пусть пребудет на тебе милость Матери, – заявил Домаш, поклонился и вышел из приемной.

– Пойдем со мной, Джарем, – велел я.

Мы покинули резиденцию епископа и перешли в крыло замка, где располагались выделенные нам покои. Я вошел первым, велел Джарему сесть на стул.

– Послушай меня, дружище, – начал я и вдруг почувствовал, что волнуюсь, – я хотел бы извиниться перед тобой за то, что не взял тебя с собой в Харем. Прости меня, пожалуйста.

– Милорд, – у Джарема был совершенно огорошенный вид. – Простить...вас?

– Да, Джарем. Я... вобщем, я не подумал, что ты тоже воин и должен биться наравне со всеми. Я был неправ. Твое место рядом со мной. Отныне ты будешь сопровождать меня везде и всюду. И посему мы отправляемся в путь. Готовь лошадей.

– Сэр, – по лицу парня было видно, что мои слова буквально потрясли его. – Я не давал вам присяги на верность, поскольку присягал Ордену, но хочу сказать вам: я и раньше был готов умереть за вас, а сейчас почту такую смерть за великую честь!

– Не надо умирать. Ты мне живой нужен, – я решил отбросить условности и по-дружески похлопал Джарема по плечу. – Ужинать мы не будем. Едем немедленно. И помни, что мое общество может быть опасным.

– Я знаю, милорд. Позволите идти?

– Ступай. И не попадись байору на глаза. Он ничего не должен знать.

Когда он вышел, я поднес к лицу письмо Элики. Да, аромат духов магички сохранился – тот самый, запомнившийся еще по Порсобадо. С некоторым сожалением я бросил свиток в камин и смотрел, как бумага съеживается и чернеет в огне. Интересно, что Элика задумала. Наверняка, что-то важное, если буквально чрез несколько часов после моего отъезда послала мне вдогонку со случайным курьером это письмо. И почему я должен оставить Домаша в Кале? Странно все это, но я уже ничему не удивлялся. Впрочем, Домашу сейчас не до меня, а до утра, если ничего не случится, я успею обернуться туда и обратно – до таверны "Окорок и бутылка" миль двадцать пять от силы.

А может, Элика все же решила отбить меня у Домино?

– Ничего у тебя не выйдет, дорогая, – произнес я, глядя на витраж, изображавший святую Арсению, исцеляющую зачумленного. – Ничего не выйдет...

***

Была уже глухая ночь, когда мы с Джаремом осадили измотанных скачкой коней у таверны «Окорок и бутылка». Я соскочил с седла и вошел внутрь, велев Джарему позаботиться о лошадях, а после ждать меня в трапезной корчмы.

Таверна была пуста. Видимо, в такое позднее время посетителей здесь не бывало. Хозяин и его жена спали. Разбуженный нашим стуком мальчик-слуга, заспанный и испуганный, начал было кланяться, но я бросил ему монету и велел показать, в какой комнате ночует госпожа Элика. Мальчик ловко поймал монетку и с поклоном предложил идти за ним.

Дверь была открыта, и я, услышав приглашение войти, шагнул в комнату. Элика сидела за столом без дублета, в рубашке с закатанными рукавами, подперев голову руками. Комната была освещена ее магическим жезлом, закрепленным в дощатом полу, и парой дюжин свечей, расставленных повсюду – от каминной полки, до подоконника. На столе перед Эликой красовался странный натюрморт: глиняная чаша с куском сырого мяса в ней, нож, несколько кусков корпии, какие-то флаконы, клочки пергамента с начертанными на них знаками. Углы комнаты тонули во мраке, и еще – сильно пахло какими-то травами.

– Отлично, ты приехал, – сказала мне Элика. – Не будем терять времени и займемся делом.

– Надеюсь, это важное дело. Я вообще-то планировал выспаться.

– Не получится, никак. Теперь закрой дверь. Нет, на засов. Хорошо. Так, сними оружие, доспешную куртку и фламенант-медальон и садись на стул напротив меня. Надеюсь, этого роздольского быка ты с собой не привез?

– Домаш остался в Кале. Что тут, мать твою, происходит?

– Сейчас все скажу. Сначала освободись от оружия и доспехов.

Мне не понравился ее тон и выражение ее лица. У меня появилась мысль, что Элика немного не в себе. Будто под действием какого-то наркотика. Кажется сильно возбужденной, лицо очень бледное, будто обесцвеченное, глаза горят, как у кошки.

– Нам не нужны свидетели, Эвальд. Я собираюсь сделать то, за что мне грозит лишение всех прав и заточение в Ардессе, – сказала эльфка. – Но это необходимо, иначе... Словом, делай то, что сказано.

– Ладно, ладно, – сказал я, бросил доспешную куртку на кровать и сел на табурет напротив магички. – Все, я выполнил твой приказ. Что дальше?

– Я подумала об этом только после вашего отъезда. Он ведь наверняка знал, что к чему. Книга была у него, и он ее прочитал.

– Какая книга? О чем ты вообще?

– О Бодине. Он читал книгу о Звере. Мы вызовем его из Бездны.

– Спиритический сеанс? Чего? Да ты рехнулась!

– Времени прошло немного, так что это будет не так сложно, – Элика взяла со стола нож, закатала левый рукав рубашки. – Отделившись от тела, душа быстро забывает подробности земной жизни, но дух Бодина еще все помнит. Сейчас мы вызовем его и узнаем, что ему было известно. Были бы у меня охранительные артефакты для обряда, я бы обошлась без твоей помощи. Однако их нет, и потому я написала тебе и вызвала сюда.

– Стоит ли так рисковать? Может, Ганель что-то знает о Звере? И кстати, где он сам?

– Я дала ему денег и велела закупить для меня кое-какие ингредиенты в Кале. До завтрашнего утра он точно не вернется.

– Элика, ты чокнутая, ей-Богу!

– Мы попробуем вызвать призрака самым простым и самым опасным способом. – Она улыбнулась и полоснула себе руку ножом; струйка крови потекла на мясо в миске. После этого Элика стала вытирать кровь корпией и раскладывать окровавленные комочки вокруг миски. Закончив с корпией, она остановила кровь заклинанием и посмотрела на меня. – А сейчас возьми меня за руки.

Я подчинился. Ладони Элики были ледяными. Мне почему-то стало страшно.

– Элика, что...

– Что бы ни случилось, не отпускай меня и не смотри за спину, – велела Элика все тем же странным тоном. – Это не так опасно, просто нужно знать тонкости Вызова. Доверься мне. Говорить с духом я не смогу, ты поймешь почему. Тебе нужно будет задать ему всего три вопроса – знает ли он о Звере, кто такой Зверь, и как его можно будет победить. Ясно тебе?

– Ясно. И это все?

– Да. Только не отпускай меня и не смотри за плечо, иначе... Ты все понял?

– Элика!

– Можешь закрыть глаза, если боишься, – сказала она с презрительной улыбкой. – Давай начнем обряд. Главное – держи мои руки... – Элика сделала долгую паузу, а потом заговорила нараспев: – Kymaen araii no arynnan guir! Kymaen utherene parh cruach arentori orssa! Sarathe deinn arbe noh Vayr-Annon! Murrani am fetha skryffe Arryam! Jen pderjiit te murranne! Aelad troh, aelad uffayr, aelad broyth!

Первые несколько секунд ничего не происходило, но затем пламя свечей заколебалось, как если сквозняк прошел по комнате, а миг спустя я почувствовал, как по моей спине будто пробежало нечто быстрое и легкое на ледяных ножках. Глаза Элики горели в полумраке зелеными огнями, лицо изменилось так, что узнать ее было невозможно – напротив меня сидел настоящий монстр.

– Aelad troh, aelad uffayr, aelad broyth! – выкрикивала магичка изменившимся голосом, самые звуки которого вызывали у меня дрожь во всем теле. – Bodino vaer a ditey a mean anu ayth heath! Sarahthe atu llertyer a`nyrr!

Никогда не испытывал более кошмарных ощущений! Глядя в полыхающие огнем глаза эльфийки, словно завороженный, я вдруг понял, что за моей спиной стоит НЕЧТО. Волосы мои зашевелились, ужас сдавил грудь, закопошился в кишках. А потом Элика заговорила – и это был вкрадчивый и скрипучий голос Бодина.

– Кто ты, пес безумный? – выдохнула она; зеленые огоньки в ее глазах разгорелись еще ярче. – Что тебе нужно от меня?

– Я хочу вопрошать, – от волнения и страха во рту у меня стало сухо, и говорить было трудно. – Ответь на мои вопросы, Бодин. Ты знаешь о Звере?

– Да, я знаю о Звере.

– Что ты знаешь? Говори!

– Я знаю то, что начертано письменами в запретной книге. Грядущий Зверь уже среди вас.

– Кто он? Я хочу знать его имя.

– Его имя – вой толпы, стоны умирающих, звон мечей и треск горящей в пламени человеческой плоти. Он Зверь Третий, Возрожденный, тот, кто был повержен у ворот Мирны и который вернется в назначенный час. Скоро великая война пробудит его, и он возглавит Восставших в войне, которую нельзя избежать. Тысяча лет мира истекли, этого не изменить никому. Запах войны разбудит тьму в каждом сердце. Запах ужаса, дыма пожарищ и мертвечины. Волки в чащобах радостно завоют, учуяв его. Узы крови распадутся, брат захочет крови брата, сын возжелает смерти отца, мать проклянет детей своих. Боги отвернутся от людей, слишком велика будет мерзость, живущая в людских сердцах. Скоро багровые реки потекут по земле. Вот тогда Зверь выйдет из тени и покажет себя миру. Он получит престол предательством и обманом, но всем будет казаться, что корона предназначена ему по праву, и лишь немногие увидят правду. Ложь, изреченная им, будет радовать ваш слух. Его жажда мести и крови воодушевит вас. Вашими руками он будет приближать приход Последнего Царства. С его воцарением война охватит весь мир. Каждая отнятая огнем и мечом жизнь будет умножать его могущество. Никто не заметит, как живое станет мертвым, а мертвое живым.

– По каким признакам мы узнаем Зверя?

– Он будет лжив и коварен. Никто не распознает в нем обманщика. Он очарует тысячи, и они с радостью пойдут за ним на смерть, чтобы в назначенный час, когда перевоплощение Зверя будет завершено, занять место в его войске Восставших.

– Что будет дальше?

– Третье Нашествие. Великая Тьма. Граница между миром живых и Неназываемой Бездной исчезнет. Сила Зверя станет неодолима.

– Можно ли остановить Зверя?

– Остановить? – Элика наклонилась ко мне, и я невольно отпрянул назад. – Можно ли убить мертвого? Можно ли одолеть силу, которая внушает ужас даже богам? Придет время Зверя, и я вернусь следом за ним. Тогда ты проклянешь час своего рождения.

– Кто такой Зерам Ратберт?

– Он слуга волков. Дитя, вскормленное волчьим молоком. Но он не воплощение Триады. Он средство, а не цель.

– Что ты искал в Харемской обители?

– То же, что и вы – ключ. Но вы опоздали. Вам не перебороть магистров.

– Мы видели пророчество о Конце времен на картине. Зверь будет повержен, и ты, прислужник Тьмы, навсегда останешься в ней.

Я изгоняю тебя, дух! – внезапно крикнула Элика, очнувшись от транса. – Vell`arren te murranne ma Vayr-Annon! Vell`thar te scabah au rhytt!

Ответом был громкий утробный рев за дверью, а потом в запертую дверь посыпались удары. Свечи в комнате разом погасли. Элику сотрясали судороги, она откинулась назад, и я не смог ее удержать – волшебница упала навзничь, едва не повалив сияющий жезл. Я вскочил и схватил лежавший на кровати меч. В дверь еще раз ударили, а пару секунд спустя раздались громкие вопли внизу, в трапезной. Мне показалось, что я узнал голос Джарема.

– Элика! – Я бросился к магичке, попытался поднять ее, но эльфийка была в глубоком обмороке. – Ах ты, мать-перемать!

Оставив бесчувственную Элику, я выбежал из комнаты, пронесся по коридору и оказался на лестнице. Джарем метался среди столов, на него с двух сторон надвигались толстяк-хозяин и его жена – оба в ночных рубашках. В руке у трактирщика был топор. Мальчик, открывший нам дверь, спрятался за стойкой и вопил, пронзительно, на одной ноте – я видел только его голову и перекошенное ужасом лицо.

В три прыжка я пересек зал и оказался между Джаремом и толстяком. Трактирщик остановился, тараща на меня мертвый взгляд, потом зашипел и пошел вперед. Я ударом меча выбил у него топор. Однако захватившая несчастного старика злая сила явно жаждала моей крови и отступаться не хотела. Корчмарь попытался вцепиться мне в горло: я ударил его по вытянутым рукам и обрубил кисти – одна отлетела в сторону, вторая повисла на сухожилиях. Вместо крови из ран потекла мерзкая белесая слизь, как из раздавленного таракана. Мой следующий удар снес ему голову. Одновременно Джарем рассек фальчионом череп старухе.

– Ми..ми..лорд, я...я-а-а-а-а, – заикаясь, начал оруженосец, но я сделал ему знак помолчать и направился к мальчику. Тот сжался в комок, глядя на меня полными ужаса глазами.

– Все в порядке, – сказал я, убирая меч и протягивая ему руку. – Все хорошо. Джарем, посмотри за ним.

Элика все еще была без чувств. Я взял ее на руки, положил на кровать. Свечение жезла ослабло, и я начал зажигать свечи. Руки у меня тряслись, я пару раз едва не выронил кресало огнива. А потом я услышал глубокий вздох.

– Эвальд!

– Слава Богу, жива! – Я забыл про свечи, сел рядом с ней на кровать, взял ее руку. – Натворила ты дел, лапочка.

– Он был не один, – прошептала Элика. – Они следили за ним.

– Они?

– Я не... смогла. Прости меня.

– Все хорошо. Тебе принести воды или вина?

– Нет... побудь со мной. Боги, как холодно!

Я попробовал улыбнуться ей, но улыбка у меня наверняка получилась невеселая. Тут в дверях появился Джарем.

– Мальчик приходит в себя, милорд, – отчитался он.

– Принеси вина и разожги камин, – приказал я. – И побыстрее.

– Да, милорд, – сквайра как ветром сдуло. Я накрыл магичку одеялом, после поднес руки Элики ко рту, подышал на них, чтобы согреть. На губах эльфийки появилась слабая улыбка.

– Ей повезло, – прошептала она, – а мне... нет.

– Не говори глупостей. Сейчас ты согреешься, и все будет хорошо.

– Waer`me carna ohdwynne are Laenne a`salard.

– Что ты сказала?

– Неважно. – Она вздохнула и закрыла глаза. – Проклятье, как тело болит! Он будто вывернул меня изнутри.

– Ты идиотка, – начал я, – разве можно делать такие вещи? Ты едва не угробила себя и нас всех. Трактирщик и его жена стали одержимыми, и нам пришлось их убить.

– Не злись. Лучше скажи, что любишь меня... Нет, не как Домино. Скажи, что любишь меня... как сестру.

– Элика, ты ведь не этих слов от меня ждешь.

– Хотя бы таких.

– Я на самом деле люблю тебя. Если бы не Домино...

– Все, ничего больше не говори. Не заставляй меня злиться и страдать. – Тут она посмотрела на меня, и в ее глазах заискрился знакомый мне озорной блеск. – У тебя скорбная рожа, шевалье. С такой физиономией принято стоять у одра умирающего. Не бойся, я не умру. Я живучая тварь. И со мной ты попадешь еще не в такую переделку.

***

Суббота был в бешенстве.

– Итак, стоило мне оставить детишек без присмотра, и они едва не запороли все дело, – сказал он, сверля меня взглядом. – Я уже не говорю про двадцать гельдеров, которые пришлось заплатить коронеру, чтобы замять всю эту историю с убитыми обывателями. Это была моя премия за папашу.

– Я возмещу тебе эти убытки. Я...

– Болван ты! – крикнул дампир и хлопнул ладонями о столешницу. – Ты не должен был позволять этой эльфийской шалаве вызывать дух умершего. Хочешь знать, что вы натворили? На Бодине была мистическая метка де Сантрая, он был его прислужником. Возможно, сам был обращенным вампиром уровня малака. Его бессмертная душа принадлежит магистрам. Вызвав его дух из бездны, вы обратили на себя внимание магистров Суль, и теперь они будут знать о каждом нашем шаге.

– Каким образом?

– Сканирующая магия и ваш дурацкий обряд, идиот. Отныне им известен запах крови эльфки. Этого достаточно, чтобы знать, где она и даже читать ее мысли. Что теперь прикажешь делать? Я уже не говорю о том, что проклятая дура сама себе подписала приговор. Инквизиция сгноит ее в темнице.

– Инквизиция ничего не узнает, если ты ей не расскажешь.

– Не расскажу, – Суббота, казалось, немного успокоился. – Нам надо убираться отсюда. Чем быстрее, тем лучше. Это место проклято.

– Элика больна. Ей нужно восстановить силы.

– Вот почему я не хотел с тобой работать, – дампир наставил на меня указательный палец. – Ты слюнтяй. Жалость неуместна, когда речь идет о судьбе империи.

– Послушай, Лукас, а не пойти ли тебе в жопу? – не выдержал я. – Если ты такой умный, работай один. Надоело слушать твои оскорбления.

– До тебя все еще не дошло, зачем ты здесь? Ты выполняешь секретное задание императора. И я его выполняю. – Суббота налил вина из кувшина в кубки, один подал мне, второй взял сам. – При этом командую тут я. И отвечаю за успех дела тоже я. Ты и Элика без моего разрешения сделали то, чего не должны были делать. Вы подставили меня, детишки. На будущее запомни – я не потерплю никакой самодеятельности. Любой мой приказ должен выполняться буквально.

– Хорошо, я понял, – я сделал глоток вина и поставил кубок на стол. – Об одном прошу, не доносить на Элику.

– Ах-ах, само благородство! – Дампир криво улыбнулся и залпом выпил вино. – Плевать мне на нее. Мне нужны ее магические способности, и нет времени искать ей замену. Закончим дело, тогда и поговорим. Но сначала тебе следует встретиться с королевой и сообщить о наших находках. Кстати, зря ты не сказал епископу про стол-карту.

– Это еще почему? – Я был удивлен.

– Потому что наступает канун великих событий, парень. И в Рейвеноре хотят знать, кто сегодня сидит во дворце Вильзичь – преданные союзники империи, или хитрый и коварный враг, готовый ударить ножом в спину при первом удобном случае. То, что скрывает Заповедь, нужно всем.

– А что скрывает Заповедь?

– Знак. Символ. Регалию, – Суббота наполнил кубки. – Нечто, что может изменить карту империи.

– Элика полагает, что это меч Зералина, – помолчав, сказал я.

– Меч, корона, костыль, вставная челюсть бабушки Зералина – какая разница? Этот предмет подтверждает права на владение Железной Землей и определяет, с кем будут виари в последней войне – вот что главное. И расклад при этом такой: если это нечто достанется виари, исполнится их древнее пророчество, все кланы объединятся, и для ушастых придет время обрести свою землю. Если реликвия достанется виссингам, пророчество Эская никогда не сбудется, и виари останется только одно – служить Суль. Но это в том случае, если в Вильзиче решили изменить империи, снюхались с сулийцами или ведут свою игру.

– Ты знаешь о пророчестве Эская?

– Теперь давай подумаем, что будет, если реликвия окажется у магистров, – Суббота сделал вид, что не слышал моего вопроса. – Опять же виари присягнут Суль, у них не будет другого выбора. И наш враг на Западе, и без того могущественный, станет еще сильнее.

– Есть еще один вариант – меч окажется во дворце Рейвенора, – заметил я.

– В этом случае Алерий станет законным королем виари, мистическим наследником самого Зералина. Морской народ присягнет империи и поможет защитить наши западные границы в том случае, если начнется поход против Тервании.

– Суббота, почему эту самую реликвию, как ты говоришь, не искали раньше?

– Потому что руки не доходили. А теперь вот дошли.

– Кажется, я понял тебя, – с усмешкой сказал я. – Добавляем монетку из могильника в Баз-Харуме, которую ты носишь не шее, и то, что сказал нам дух Бодина и получаем ответ: мы накануне грандиозного шухера. Возрази мне, если я не прав, Суббота.

– Ты прав. И доказательство тому – то, что с тобой случилось. Высокий Собор готовит поход на востоке, ибо так хочет император. И этого ждут магистры Суль, чтобы нанести свой первый удар. И нанесен он будет здесь, в Кланх-о-Доре. Отсчет времени пошел на дни, сынок.

– Что мне нужно делать?

– Для начала отправишься к королеве Вотане. Расскажешь ей все, как есть, до мельчайших подробностей. Про святилище, про стол, про Заповедь. Королева должна тебе полностью доверять. Она прикажет тебе доставить ей предмет из Заповеди – ты согласишься. Закончив дела в Левхаде, возьми с собой Домаша и поезжайте в Виругу, вот сюда, – Суббота развернул на столе карту, показал на ней нужное место. – Там и встретимся. За Элику не беспокойся, мы с Ганелем за ней присмотрим. У тебя неделя, шевалье. Больше времени дать не могу. У нас его просто нет.

***

Аптекарь, сгорбленный старенький имперец с красными слезящимися глазами, долго читал рецепт, а потом посмотрел на меня со страхом.

– Да, милорд, у меня есть все необходимые ингредиенты, – прошамкал он. – И я могу изготовить для вас... это снадобье. Только осмелюсь спросить – вы уверены, что вам так необходим эликсир?

– Да, уверен. И заплачу вперед. Сколько вы хотите?

– Пять золотых, милорд. Составные части эликсира весьма дороги.

– Хорошо, – я отсчитал требуемую сумму и прибавил еще один гельдер. – А это вам за молчание.

– Нет, сударь, – старик покачал головой и придвинул монету мне. – Я не возьму с вас ни гроша лихвы. Мое молчание ничего не стоит, поверьте. Приходите завтра, к открытию моей аптеки.

С Аптекарской улицы мы с Джаремом отправились прямо в резиденцию епископа, чтобы забрать Домаша и вместе с ним ехать в Левхад. Здесь меня ждал сюрприз – оказывается, байор уже вторые сутки в замке не появлялся. Лошадь роздольца стояла в конюшне, и это вызывало беспокойство. Расспросы слуг и послушников тоже ничего не дали. Подавив раздражение, я сел на коня и поехал в город. Я примерно догадывался, где мог зависнуть мой роздольский друг.

В Кале, как мне сказали в замке, было два борделя и примерно дюжина кабаков. В первом веселом доме мне было сказано, что господин, похожий на Якуна Домаша, у них не появлялся. А вот во втором, на улице Кающихся Грешниц, меня ждал успех – пышнотелая, крашенная в жгучую брюнетку бордельмаман тут же сообщила мне, что произошло в ее заведении.

– Да, он был здесь, – заявила она, обмахиваясь веером. – Не человек, а помесь медведя и свиньи. У меня бывает почтенная публика, добрый сэр. Богатые и уважаемые люди, которые приходят ко мне весело провести вечер. Ваш знакомец явно к ним не относится.

– Обойдемся без лирики. Где сейчас байор Домаш?

– Там, где ему и положено быть – в темнице. Он тут все вверх дном перевернул. Заявился сюда пьяным, как грязная свинья, лез ко всем со своими объятиями и поцелуями, избил моего охранника. Пришлось вызывать стражу, чтобы его угомонить. Репутации моего заведения нанесен удар и кем – поганым имперским боровом! Кто мне заплатит за весь этот разгром? Может, вы?

– Я бы рад, сударыня, но у меня нет денег.

– Конечно, – "мамочка" с презрением посмотрела на меня. – От вас, имперцев, одни убытки. Тогда хватит болтовни. И не хотела бы я больше видеть вас в своем заведении.

Штаб-квартира городской стражи и тюрьма располагались через три улицы. Я приехал туда как раз к обеду, и мне пришлось ждать, пока их голожопая светлость главный тюремщик отобедают и соизволят меня принять.

– Здесь он, – заявил мне тюремщик. – Сидит в камере, как и положено.

– Я хочу, чтобы вы его выпустили.

– Никак не можно, – тюремщик посмотрел на меня ледяным взглядом. – Три статьи уложения нарушены: появление в присутственном месте в непотребном виде, избиение подданного его величества, сопротивление страже при аресте. Полгода заключения или штраф в десять гельдеров.

– Вы, кажется, не поняли, сударь. Мы прибыли сюда по поручению ее величества. Мне что, обратиться к епископу Ошеру?

– Да хоть к самому Оссу обратись! – хохотнул тюремщик. – Сказано же, посажен за дело. Закон есть закон, и если вы в своей империи срать на законы хотели, мы в нашей Виссении свято их блюдем. Или плати штраф или ступай, здесь не место для посторонних.

Пришлось заплатить. Тюремщик с удовольствием ссыпал деньги в свой кошель, провел пальцами по усам, еще жирным от съеденного за обедом жаркого и зычным криком вызвал надсмотрщика. Мне было предложено идти вместе с ним в подземелье.

Уже на входе я услышал пение, больше похожее на рев попавшего в капкан медведя – так раздирать себе глотку мог только Домаш. Судя по всему, песня была сложена на злобу дня отважным байором прямо здесь, в тюрьме, и исполнялась в знак протеста. Приводить слов песни не буду: самыми невинными словами в ней были "прошмандовкины дети" и "чтоб вам сдохнуть всем гуртом".

Домаш сидел в дальней камере – завидев меня, он тут же вскочил с деревянных нар и вцепился в решетку.

– Слава Матери! – рыкнул он. – Я знал, я знал! Скажи этим крысам, милорд шевалье, чтобы отпустили меня!

– Уже отпустили, – сухо ответил я и повернулся к надсмотрщику. – Отпирай давай.

– Ох и сволочной тут народ, дорогой мой собрат рыцарь, даже представить ты себе не можешь, какой сволочной! – причитал Домаш, когда мы шли к выходу. – Почти сутки меня в этом клоповнике продержали и даже еды не принесли, а воду дали грязную, как задницу в ней мыли, чтоб их разорвало! Я ведь с самыми добрыми намерениями в тот бордель пришел, истинно говорю. А там не веселое заведение, пристойное для доброго досуга оказалось, а улей осиный! Девки страшные и злые, как вампиры, вино разбавленное, а тут еще этот громила ко мне с кулаками полез. И что я должен был, по-твоему, делать, скажи на милость?

– Помолчи, байор, – ответил я. – Натворил дел, так имей смелость то признать.

– Ноги моей больше в этом засратом городишке не будет! – заявил роздолец. – Истинно Кал его потребно было назвать, а не Каль! Сам мимо него до конца жизни проезжать буду, и прочим расскажу.

Из-за Домаша я потерял полдня и вынужден был переночевать в замке. Спал я очень плохо, едва дождался рассвета, и еще до восхода солнца мы втроем были в седлах. По пути я заехал к аптекарю и забрал флакон с Последним Поцелуем, который тщательно завернул в корпию и спрятал на груди, под латной курткой. Всю дорогу до Левхада Домаш был мрачен и молчалив (может быть, потому что не выспался и уехал без завтрака), а мне, честно сказать, было не до него. Я думал об Элике, о Домино, и о том, что для нас всех начинаются настоящие испытания.

Тракт подсох под теплым весенним солнцем, кони шли легко, и к вечеру мы были уже в Левхаде. На этот раз мы остановились в корчме у ворот, где хозяином был имперец. Домаш завалился спать, а мы с Джаремом отправились во дворец Вильзичь.

Караулом командовал уже знакомый мне лейтенант Корада, и мне показалось, что он удивлен моим приходом. Выслушав меня, он проводил нас в караулку и велел ждать.

Прождали мы долго, наверное, не меньше часа, на улице походу совсем стемнело. Я уже начал нервничать, когда лейтенант вернулся и предложил следовать за ним. На этот раз меня привели не в зал для торжественных приемов, а в личные покои королевы на втором этаже дворца. Вотана была вместе с сыном – король Эдельфред сидел за столиком для игры в лото и раскладывал на столешнице карты в замысловатом пасьянсе. На мое приветствие он ответил небрежным кивком, королева же протянула мне руку для поцелуя.

– Рада видеть вас, шевалье, – сказала она. – Мы ждали вас и с нетерпением ждем новостей.

Я начал рассказывать. Королева слушала меня внимательно, и я замечал, как меняется ее мимика: в начале разговора ее лицо было строгим и серьезным, когда же я упомянул о статуях Триады и о столе с картой, на ее губах появилась едва заметная довольная улыбка, а в глазах огоньки. Видимо, я оправдал ее ожидания.

– Вы отлично поработали, шевалье, – сказала она, когда я закончил. – Наша благодарность безмерна. Вот, примите в знак того, что мы довольны, – Вотана сняла с пальца великолепный перстень с квадратным сапфиром в алмазной оправе и протянула мне. Я с поклоном взял кольцо. – Теперь, поскольку с одной тайной нашей истории мы разобрались, я бы хотела поговорить с вами о другой. Вы блестяще выполнили мое поручение, и я уверена, что следующую мою просьбу вы тоже выполните наилучшим образом.

– Я весь внимание, ваше величество.

– Вы нашли ключ, и честь открыть им сокровищницу по праву принадлежит вам. Что скажете?

– Думаю, ваше величество слишком добры ко мне. Не хотите ли вы сказать, что поиски скрытого в Заповеди клада вы поручаете мне?

– Именно так, – королева благосклонно посмотрела на меня. – Принесите мне то, что должны принести, и я пожалую вам титул графа и земли, которые сделают вас богатым. И, конечно же, ваше имя будет внесено в Списки Славы королевства.

– Пожалуй, я недостоин такой щедрой награды.

– Это что, отказ? – подал голос Эдельфред.

– Ни в коем случае, ваше величество, – ответил я. – Я сам предложил вам свои услуги и не собираюсь отступать. Однако я бы хотел спросить ваше величество – что именно я должен искать в Заповеди?

– Полагаете, мне это известно? – Королева рассмеялась. – Я знаю не больше вашего, шевалье. Но вспомните пророчество Хомрата: вероятно, вы найдете в Заповеди будущее этой земли.

– Искать будущее в настоящем – что может быть романтичнее? – пошутил я. – Слушаюсь, ваше величество, я немедленно отправляюсь в путь.

– Вы настоящий рыцарь, шевалье Эвальд, – сказала Вотана, вновь протянув мне руку, и я самым галантным образом коснулся ее губами. – Возвращайтесь с победой, будущий граф Луверский. Да пребудет с вами Матерь!

Аудиенция была окончена. Я покинул Вильзичь с твердым убеждением в том, что Вотана мне поверила, и все идет именно так, как задумал Суббота. Хорошо, теперь самое время перекусить и отдохнуть с дороги. И подготовиться к приключению, которое, возможно, станет для меня последним.

2. Урчиль

В городок Вируга, куда лежал наш путь, вел древний тракт, построенный, по словам Ганеля, еще во времена императора Лоекадиса, покорителя Виссении. Он начинался у имперской крепости Вим в пятидесяти милях восточнее Левхада и вел прямо на северо-запад, в самую глухую часть провинции, граничащую с землями Калах-Денара. Рассчитывать на чью-то помощь в этих местах не приходилось, поэтому день мы потратили на подготовку – перековали лошадей, запаслись провиантом и чистой водой, вычистили и смазали оружие и доспехи. Я настрого запретил Домашу пить и велел отоспаться, как следует. Погода способствовала путешествию: начался месяц Посевов, или вторая половина марта по земному календарю, снег сошел, стало теплее, наконец-то наступила долгожданная весна. Закончив дела в Левхаде, мы выехали в Вим и оттуда направились к месту встречи с остальными членами отряда.