Текст книги "Крестоносец: Железная Земля (СИ)"

Автор книги: Андрей Астахов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)

– Все понятно. Если у меня появятся стоящие мысли, я найду тебя через Стейса. Давай еще меду выпьем.

– Благодарю, сэр Хьюберт, но мне пора.

– Уже? Торопишься куда?

– Домой. Меня жена ждет.

– Женатый фламеньер? – Уолтер с интересом посмотрел на меня. – И давно женат?

– Почти месяц.

– Я тоже был женат, и это было давно. У семейной жизни есть много преимуществ, но одно я особенно ценю: когда проживешь в браке год, перестаешь бояться смерти, – по тону Уолтера было непонятно, говорит он серьезно или шутит. – Что ж, допью бутыль без тебя. А может, еще одну откупорю.

***

Я уехал из «Зеленого дома» со странным чувством. Вокруг меня теплел и звенел птичьим пением чудесный апрельский вечер, но на душе было холодно и смутно. Все время вспоминались слова Уолтера: « Есть вещи, которые лучше не знать.»

Странно все как-то получается. И жутковато. До сих пор случайные события соединяются в логическую цепь, в которой пока не хватает очень важного звена – понимания того, почему я оказался в центре событий. Допустим, сэр Роберт знал что-то очень важное. Что-то такое, что ужасно напугало шишек из Высокого Собора, и они в свое время запретили сэру Роберту доводить до конца расследование, начатое нами на берегу Солоницы. Что их могло напугать? Возможно, предупреждение сэра Роберта о пробуждении Иштар и возможной угрозе нового Нашествия. Но ведь фламеньеры должны бороться с нежитью. Это их призвание, ради этого и создавался Орден. А командоры закрыли на все глаза, сделали вид, что это их не касается. Недооценили опасность? Или же я оказался прав, говоря де Фанзаку о страхе перед магистрами Суль?

Если так, то дела еще хуже, чем я думаю. Империя напоминает мышь, загипнотизированного змеей. Орден не замечает – или не хочет замечать, – угрозы, о которой предупреждал сэр Роберт. Он не смог их убедить. Может, это придется теперь сделать мне?

Смешно. Командоры не послушали знатного лорда, опытнейшего персекьютора. Станут ли они слушать меня, человека с Луны, как меня тут называют, безродного выскочку, у которого в Ордене врагов гораздо больше, чем друзей?

С другой стороны, остался только один человек, которому известны все подробности последней охоты сэра Роберта, и это я. Лукас Суббота мертв, Элика мертва, Домаш не в счет, он не персекьютор. Медальон у меня, и это тоже не простое совпадение.

Нет, все-таки я пока слишком мало знаю. Поэтому надо действовать с умом.

Во-первых, у меня есть Домино. Ей нужно встретиться с императором, и я должен защитить ее от всех опасностей. Она главное, что есть в моей жизни, все остальное на втором плане.

Во-вторых, по прибытии в Роздоль надо встретиться с де Фалленом. Он единственный, кто может поддержать меня при необходимости. Во всех смыслах.

В-третьих, дождусь, что разузнает Уолтер. Мне показалось, что он не был со мной до конца откровенен. Может, я еще узнаю от него все, как есть.

Так или иначе, у меня есть несколько дней. События в Кланх-о-Доре измотали меня, и я хочу отдохнуть. Хочу побыть рядом с Домино. На все остальное плевать. Не до судеб мира мне сейчас.

Уже стемнело, когда я въехал в Львиные ворота Рейвенора и направил коня в сторону Фор-Маньен. Узкие улочки имперской столицы после наступления темноты пустеют: пока я ехал к Малому Имперскому рынку, мне повстречались только стражники, патрулирующие улицы, несколько горожан, спешивших куда-то – видимо, домой, – молодая женщина с клеткой, в которой сидела нахохлившаяся курица, и пара нищих у самых ворот рынка. Лишь ближе к центру улицы стали многолюднее, а близ Императорских садов я встретил большую компанию молодых и хмельных гуляк, праздновавших помолвку одного из своих друзей.

– Выпейте с нами, сэр! – обратился ко мне один из парней, видимо, старший в этой компании. Наполнил из меха кубок и протянул мне. – Выпейте за счастье молодых!

Виновники торжества тут же вышли вперед, поклонились. Забавные такие – парнишка типичный купчик, круглолицый, коренастый, в шапочке пирожком и атласном жилете поверх расшитой камизы, девушка ему под стать, сдобная толстушка с ямочками на щеках и великолепной косой. Я знал, что встреча с фламеньером на улице считается у простонародья хорошей приметой, поэтому принял кубок.

– Долгих лет счастья! – сказал я ребятам, коснувшись кубка губами. Один золотой, который я вытащил из кошеля и прибавил к добрым пожеланиям, сильно смутил и обрадовал парочку. – Пусть Матерь благословит вас!

– И вам удачи и счастья, милорд! – запинаясь, воскликнул счастливый жених. – И п-пусть ваш меч разит нечестивых к-как молния!

Компания, откланявшись мне, повлеклась дальше, ища новых развлечений, я поехал в сторону цитадели, улыбаясь и думая о нас с Домино. Интересно, когда Варин венчал нас, у меня было такие же идиотское выражение лица, как у этого парнишки? Если так, то бедная Домино.

Нет, не бедная она. Прекрасная и единственная. Лучше нее нет никого.

До улице Кастерль-Рош осталось проехать всего два квартала. Впереди фонарщик зажигал масляный фонарь на столбе, а в роскошном особняке справа от дороги ярко горели окна и играла музыка – верно, хозяева принимали гостей.

И вот тут у меня появилась странная, неожиданная мысль. Если хрономагия позволяет узнать прошлое, почему бы не попробовать увидеть будущее?

Я решил попробовать. Тут же снял с шеи фламенант-медальон, сжал его в кулаке, закрыл глаза, попытался отбросить все лишние мысли и оставить только одну, главную.

Я ХОЧУ УВИДЕТЬ БУДУЩЕЕ! Я ХОЧУ УВИДЕТЬ БУДУЩЕЕ!

И хрономагия сработала.

Ощущение близости смерти. Озноб во всем теле – и страх.

Пустынная, вымершая улица. Жуткие стенающие вопли из темноты.

Кукла. Такая же, как в Баз-Харуме.

Она лежит прямо на дороге, ведущей к воротам цитадели. Самодельная тряпичная кукла в лоскутном платье, видимо, сшитая заботливыми руками какой-то матери для своего ребенка, со смешными культями вместо рук и ног и вышитым на приплюснутой голове лицом – круглые глаза, розовая костяная пуговица вместо носа, лунообразный рот.

Где женщина, которая сделала ее? Где ребенок, который играл с ней?

Никого.

– Эвальд?

– Этот холод... Почему так холодно? И что там за крики?

– Не надо спрашивать, – голос мертв, как ночь, которая меня окружает. – Ответы ничего не изменят.

– Сэр Роберт, это вы?

– Это будущее. Ты же хотел видеть его? Теперь смотри.

– Я уже видел все это. Так было в Баз-Харуме.

– Так будет везде. Осталось совсем недолго.

– О чем ты говоришь? Что тут случилось?

– Уходи отсюда. Они чувствуют тебя. Они совсем рядом.

– Это ведь Рейвенор! Я знаю, я узнаю эту улицу!

– Рейвенор. И весь мир.

– Черт, я не хочу! Прекрати это, немедленно!

– Это нельзя прекратить. Тебе уже ничто не поможет.

– Нет! – Ужас и тоска сдавливают мне горло, воздуха не хватает, я кричу, как в кошмаре. – Домино! Домино, где ты?

– Здесь, – кукла на дороге смотрит на меня, и глаза ее черны как окружившая меня тьма. – Я люблю тебя, Эвальд. Иди ко мне.

– Нет. Нет! НЕЕЕЕЕЕЕЕТ!

– Один, всего лишь один, – шепчет ледяной голос. – И они вокруг. Все, кто жили здесь. И еще кто-то, кого ты знаешь.

Белая женщина. Та самая, из моего сна в Хольдхейме. Она возникает прямо на дороге, поворачивается и поднимает вуаль.

– Ты не послушал меня, – говорит она с жуткой торжествующей улыбкой. – Я сказала тебе, что встречусь с тобой. И открою тебе истину. Не страшно взглянуть в будущее?

– Нет, ты не запугаешь меня! Это всего лишь Иллюзиариум, я знаю!

– Это пророчество, и с ним не поспоришь, – белая поднимает с дороги куклу и прижимает к груди, ее глаза вспыхивают рубиновыми огоньками. – Это Нашествие, и тебе его не остановить.

– Эвальд, я люблю тебя, – пищит кукла, и ей отвечают мерзкие вопли из окружившей меня тьмы. – Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю...

– Доброго вечера, милорд!

Старый фонарщик согнулся в низком поклоне, потом поправил сумку на плече и важно прошествовал дальше, к следующему фонарю. Торжественную чинную музыку в особняке сменил быстрый веселый мотив.

Я вздохнул, как пловец, вынырнувший из пучины, ошалело глянул на фламенант-медальон в руке. Действие хрономагии закончилось, а вот пальцы еще трясутся.

Да, правильно сказал сегодня сэр Хьюберт: "Есть вещи, которые лучше не знать".

***

– Ты в порядке? – Домино отстранилась от меня, озабоченно посмотрела мне в глаза. – Ты бледен.

– Просто устал.

– Бедненький мой! Давай я покормлю тебя. Назария хотел сам приготовить для нас ужин, но я ему не позволила. Сварила для нас виарийский рыбный суп. И салат из морских ракушек сделала... Ты что, замерз?

– Да, немного, – солгал я. – Очень хочу попробовать твой суп.

– Миледи, милорд! – Назария уже был тут как тут. – Какое вино прикажете подать?

– Красное, – распорядилась Домино. – И принесите воды для умывания.

– Слушаюсь.

– Ты даже не поцеловал меня, когда вошел, – сказала Домино, когда мы остались одни. – Ты не такой сегодня.

– Я... не хотел тебе говорить, но... Вобщем, я использовал хрономагию. Хотел посмотреть, что нас ждет.

– И что же?

– Война. Большая война.

– Об этом все знают. Но ведь ты не это хотел мне сказать?

– Конечно. – Я обнял ее, поцеловал. – Я люблю тебя. И мы будем вместе. И плевать на эту войну. Она не помешает нам быть счастливыми.

– Садись за стол.

Наверное, мои чувства предельно обострились после пережитого видения, но наш с Домино ужин запомнился во всех мелочах. Милое лицо моей принцессы, освещенное золотистым светом двух свечей, ее немного встревоженный взгляд, блики в начищенной до зеркального состояния серебряной посуде, душистое и немного терпкое вино, вкус морепродуктов – все это сложилось в незабываемую картину. После второго бокала вина и тарелки супа я почувствовал, что мучивший меня озноб прошел, я настроился на вполне оптимистический лад, и данное мне при помощи хрономагии откровение воспринималось как нелепый и бессвязный кошмар. Мне даже не хотелось думать, что за этим чудесным ужином, возможно, последуют какие-нибудь неприятные события; больше всего в те минуты мне хотелось навсегда остановить время, сделать так, чтобы наша идиллия никогда не кончалась. Домино угадала моя мысли.

– Я готова жить так каждый день, каждую минуту, – сказала она. – Как мало нужно для счастья!

– Мне нужна только ты, – произнес я.

Она улыбнулась.

– Это судьба, что мы с тобой встретились, – продолжал я, попивая вино. – Представь, я бы оказался в этом мире один, без тебя. Я бы погиб от тоски и горя.

– Ты не попал бы в Пакс, если бы не я, – возразила Домино. – Чудесно провел бы с друзьями время в Долине Хоббитов, отдохнул и вернулся домой.

– И жил бы остаток жизни без тебя. Нет, спасибо.

– Иногда мне кажется, что ты меня идеализируешь, Эвальд.

– Я люблю тебя. И буду любить всегда. Это же так просто.

– Моя жизнь тоже могла бы сложиться по-другому, – сказала Домино, хмуря брови. – Я могла бы стать рабыней магистров. Все к тому и шло. Нельзя бегать вечно от судьбы.

– Это не судьба. Это зло, которое вообразило, что имеет власть над тобой.

– Зло никуда не делось. Просто сейчас я от него немного дальше, и я у меня есть защитник, – она вновь улыбнулась. – Мой рыцарь.

– Я не рыцарь. В моем мире я был обычным парнем. Это сэр Роберт...

– Мы сами не знаем, на что можем быть способны, – перебила меня Домино. – Я мечтаю только о том, чтобы ты не разочаровался во мне.

– Знаешь, ты иногда такую чушь говоришь! – разозлился я. – Вот прямо глупости!

– Ты так мило сердишься! Прости. Сколько у нас еще времени?

– Вся ночь наша.

– Ты не понял. Нам надо ехать в императорский лагерь.

– Император подождет денька два-три. Тебе надо отдохнуть. И я хочу побыть с тобой. Чтобы никаких дел, поручений, никакой обязаловки и неожиданных заданий – только ты и я.

– Наверное, нам надо спешить, милый.

– Спешить? Это еще почему?

– Потому что мы можем опоздать, – Домино встала из-за стола, прошлась по комнате. Я понял, что она волнуется.

– Никуда мы не опоздаем, – беззаботно заявил я, налив в кубки еще вина. – Начало похода объявлено на месяц эйле, так что император пробудет в Роздоле еще две недели. Помнишь, сколько мы с сэром Робертом ехали из Роздоля в Ростиан? Дней десять, кажется. Так что пара дней у нас по-любому есть. – Я встал, подошел к ней и обнял, зарывшись лицом в ее волосы. – Неужели ты думаешь, что я не воспользуюсь такой счастливой возможностью?

– Я счастлива, что у меня есть ты, Эвальд.

– Я люблю тебя, душа моя.

– И я тоже. Как здесь тихо, спокойно! Совсем непохоже на то, что вот-вот разразится война.

– Домино, ты ругаешь меня, если я начинаю говорить о чем-нибудь плохом. И сама же переходишь на такую нехорошую тему.

– Да, конечно. Просто я немного волнуюсь.

– Позволь, я помогу тебе расслабиться, – я начал целовать ее, но Домино неожиданно отстранилась от меня.

– Я все-таки думаю, что нам не следует откладывать поездку, – сказала она.

– Черт, далась тебе эта поездка! И почему мы все время говорим о ней в такой замечательный вечер?

– Не знаю, – Домино улыбалась, но глаза ее наполнились светлой грустью. Моя память сразу определила, когда я видел такое же выражение в глазах. В детстве. В моей полузабытом раннем детстве. Мне было лет пять или шесть. Я сидел за столом, а моя бабушка укладывала на фарфоровое блюдо чудесные, только что испеченные пирожки с картошкой, грибами и мясом. Я уплетал их один за другим и был счастлив. И еще, я тогда не знал, что у бабушки больное сердце, и очень скоро она уйдет от нас.

–"Бабушка, а ты всегда будешь печь мне пирожки?"

–"Всегда".

–"А почему ты так тяжело дышишь?"

– "Просто так. – Глаза бабушка наполнила та самая светлая, какая-то небесная грусть. – Кушай, солнышко, кушай."

– Ты все знаешь, Домино. – Я взял ее за плечи, посмотрел в глаза. – Почему мы должны спешить?

– Потому что нам нельзя опоздать, любимый, – ответила Домино, и будто тень упала на ее лицо. – Потому что император скоро умрет.