355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Андрей Астахов » Крестоносец: Железная Земля (СИ) » Текст книги (страница 1)
Крестоносец: Железная Земля (СИ)
  • Текст добавлен: 21 марта 2017, 02:00

Текст книги "Крестоносец: Железная Земля (СИ)"


Автор книги: Андрей Астахов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)

Астахов Андрей Львович
Крестоносец: Железная Земля


Я долго бродил по зимним дорогам и сохранил тепло сердца

( Матьен де Соррен "Максимы и мысли")


Моему доброму другу и читателю

Олегу из Донецка

посвящается эта книга.





Часть первая. Рейвенор

∙ День Вочеловечения.


Сегодня шестнадцатый день после Солнцеворота. В моем мире это седьмое января. Рождество. А в Ростиане в этот день празднуют Благословенное Вочеловечение, то есть день рождения Матери-Воительницы. Главный праздник империи. Совпадение это, или проявление какой-то мистической закономерности, актуальной для всех миров? Вот уж не знаю. Важно другое – каждый год по случаю празднования Дня Вочеловечения в Рейвеноре проводится торжественный парад ордена фламеньеров. Говорят, первым парадом командовал сам Гугон де Маньен, основатель братства. И в этом году мне предстоит участвовать в этом шествии, я получил – вот уж не ждал, не гадал! – официальное приглашение.

Еще затемно явился мой новый оруженосец Джарем, приданный мне взамен бедняги Лелло, и сообщил, что наши лошади готовы к параду. После этого я почти час при помощи Джарема и Назарии облачался в доспехи, полный фламеньерский наряд. Прежде я его не надевал. Устав ордена требует, чтобы участвующий в торжественном шествии фламеньер являлся на него в парадном облачении, том самом, за которое я заплатил кучу золотых оружейнику Рейсу.

Наконец, с туалетом покончено: я вижу удовлетворение в глазах Назарии, и понимаю, что старый слуга доволен моим обликом. Да и висящее на стене моей спальни зеркало демонстрирует, что фламеньерские доспехи мне определенно к лицу. Вид у меня воинственный и весьма грозный. Даже приятно. Интересно, что бы сейчас сказала Домино, глядя на меня?

Ах, Домино, Домино, ну почему ты сейчас не со мной? Ладно, хоть в праздник не буду думать о печальном...

После легкого завтрака, поданного Назарией, мы с Джаремом выходим в задний двор, где уже стоят под седлами мой Шанс в полном барде (черт, просто великолепно он в нем смотрится!), и жеребец оруженосца. С помощью Джарема я сажусь в седло, и мы неспешно едем по заснеженной темной улице к замку Фор-Маньен, главной резиденции фламеньеров в столице – именно там, у Церемониальных ворот, должны собраться братья, участвующие в параде.

Рассвет еще не наступил, но город понемногу просыпается: в некоторых окнах уже теплятся огоньки, из труб поднимаются белые султаны дыма, исчезающие в ночном небе. На улице прохладненько так: здешние зимы снежные и холодные, но все же намного мягче, чем в России – сейчас, наверное, градусов пять ниже ноля, не больше, и это по местным меркам сильный мороз. А мне тепло: тяжелый подбитый соболем фламеньерский суконный плащ и надетые под доспехи стеганый дублет и штаны отлично защищают от холода. Клеймор я в этот раз повесил на пояс – носить оружие на спине, по-походному, в парадном строю запрещено. Шлем и щит в чехле везет Джарем.

Доехав до конца заснеженной улицы, мы сворачиваем направо и оказываемся на Малом Имперском рынке, где торгуют провизией, тканями и скорняжными товарами. Здесь уже появились торговцы – они отпирают свои лабазы, сметают метелками снег с прилавков, раскладывают на них товар и развешивают на столбах праздничные гирлянды и фонарики. Завидев нас, начинают кланяться, и я слышу со всех сторон:

– С Вочеловечением, милорд! С праздником вас!

– И вас с праздником, почтенные, – отвечаю я, и мы едем дальше.

Сбор в Фор-Маньен назначен на время окончания четвертой стражи – это примерно шесть утра. Поскольку ни я, ни Джарем города толком не знаем (мой оруженосец всего две недели назад прибыл из Элькинга), вполне реально заплутать в этих узких улочках, похожих одна на другую, как близнецы, и опоздать в замок. Но нам везет. В нескольких кварталах от рынка мы встречаем группу фламеньеров, следующих к месту сбора. Прекрасно, вместе ехать веселее. И еще, теперь мы с Джаремом точно не заблудимся.

– А я вас знаю, собрат рыцарь, – говорит один из спутников, пожилой человек с раздвоенной бородой. – Вы ведь приемный сын сэра Роберта де Квинси?

– Все верно, вы не ошиблись.

– Славным воином и прекрасным товарищем был ваш батюшка, упокой Матерь его дух в лоне своем! Я воевал вместе с ним в Роздоле во время войны с кочевниками. Мало я знавал воинов, в которых так безупречно уживались рассудок и отвага.

– Благодарю за теплые слова, милорд.

– Впервые участвуете в параде, собрат рыцарь?

– Да, – признаюсь я. – И немного волнуюсь.

– Признаться, и мы тоже здесь впервые, – рыцарь глазами показал на своих спутников. – Благодарение Матери, наши невеликие заслуги перед орденом были отмечены, нам выпала честь поучаствовать в таком величественном действе! Сегодня Золотым Путем пройдут не только рейвенорские братья. Самые прославленные из фламеньеров прибыли в Рейвенор со всех концов империи. Вы должны гордиться, собрат, что вас пригласили участвовать в шествии.

Да уж, думаю я, в самом деле, невероятно, как это Ногарэ де Бонлис позволил мне принять участие в параде. Он с самого начала терпеть меня не мог, а уж после событий на Порсобадо и выборов гроссмейстера вообще должен меня возненавидеть. Ну да Бог с ним, с маршалом. Не он один управляет орденом...

– Вы из провинции? – спрашиваю рыцаря.

– Да, Эбельбурк, наша прецептория находится в Нейфе на самой границе с Роздолем. Бывали в наших местах?

– Увы, не приходилось.

– Глухомань у нас еще та, но охота знатная, – с усмешкой говорит фламеньер. – Славное это, скажу вам, собрат мой, развлечение – загнать тура или лося. И медведи в наших лесах настоящие великаны. Сам однажды убил зверя двенадцати футов в длину. Когти у него по восемь дюймов были, а шкурой можно было накрыть трех лежащих рядом взрослых мужчин. Клянусь именем Матери, что не лгу! Приглашаю к нам, собрат, поохотимся вместе.

– Спасибо за любезность.

–После наших диких мест пребывание в столице особенно волнительно, – говорит бородатый рыцарь. – Рейвенор великолепен. Великая честь служить вере, именем которой воздвигаются такие города!

– Рейвенор действительно прекрасен, – отвечаю я, думая о своем. – Особенно сейчас, когда грязь на улицах замерзла.

– Хорошая шутка! – засмеялся бородач. – А вон и замок!

Действительно, за крышами домов в предрассветном зимнем сумраке угадывались массивные башни Фор-Маньен. Мы между тем выехали на Золотой Путь, одну из главных улиц Рейвенора, ведущую от цитадели фламеньеров к императорской резиденции Марценция. Именно по ней пройдет сегодняшнее праздничное шествие. Городская стража заблаговременно подсуетилась: вдоль улицы ярко горели фонари на столбах. И вдоль всей улицы уже появились люди, ожидавшие шествия. Нас встречали приветственными криками, многие кланялись. Я заметил в руках стоявших по сторонам улицы женщин и девушек бумажные и живые розы и маленькие букетики фиалок – цветы, посвященные Матери-Воительнице.

На большом мощеном плацу за воротами замка собралось несколько сотен всадников – сами фламеньеры и их оруженосцы, – и участники парада продолжали прибывать. Зрелище было впечатляющее: я еще недостаточно хорошо знаю имперскую геральдику, но на первый взгляд здесь, в этом дворе, собрались, казалось, выходцы всех знатнейших домов Ростианской империи, если судить по гербам на щитах и вымпелам на копьях. Я проезжал мимо них, обменивался приветствиями и поздравлениями, но все эти собратья по ордену были мне незнакомы. А потом кто-то хлопнул меня по плечу, и я, обернувшись, увидел Тьерри де Фаллена.

– Ага, с прибытием! – воскликнул он радостно. – Поедешь со мной в одной колонне, Лунатик.

– Слушай, сколько здесь знати! – шепнул я. – Я вообще туда попал, или нет?

– Все шутишь, друг мой? О, гляди, сам мессир Робер уже тут!

Я посмотрел в ту сторону, куда указывал де Фаллен-младший и увидел Робера де Кавальканте, великого госпитальера братства и самого молодого из командоров Высокого Собора. Я уже видел его во время выборов гроссмейстера и потому сразу узнал, даже несмотря на полутьму и дымную пелену от факелов, накрывшую плац – мессир Робер обладает весьма запоминающейся внешностью. Рослый красавец с лицом античного героя, гривой смоляно-черных волос, завитых мелкими кудрями и бородкой, заплетенной в косицу, спадающую на грудь. Золотая насечка, покрывавшая его великолепной работы доспехи, посверкивала в свете факелов. Его сопровождали два оруженосца: один вез штандарт с фламеньерским крестом-маскле на оранжевом поле, второй – с гербом дома Кавальканте, серебряным соколом на лазури. Великий госпитальер ехал в нашу сторону, отвечая на приветствия, и очень скоро приблизился к нам.

– С праздником, шевалье! – воскликнул он с улыбкой, глядя на меня. – И вы здесь? Очень рад, что вас тоже пригласили участвовать в шествии. Впрочем, чему я удивляюсь? Герой Порсобадо заслужил подобной чести.

– Благодарю, милорд командор, – ответил я, кланяясь. – С праздником!

Командор милостиво кивнул и поехал дальше, оставив меня размышлять над тем, чего же больше было в его словах – искренней радости или не менее искреннего изумления тем, что безродного выскочку пригласили на подобное действо...

– Скоро прибудут великий маршал и сам гроссмейстер, – зашептал Тьерри, – и парад начнется. Ты чего такой хмурый?

– Ничего, – я выдавил кривую улыбку. – Все отлично, друг мой. Все просто супер.

***

Да, трудновато будет описать эту картину!

Едва только солнце взошло над крышами Рейвенора, над цитаделью взревели сигнальные трубы и большие медные рога, и загрохотали десятки барабанов – праздничную процессию начали конные литаврщики, попарно выезжавшие из Церемониальных ворот на Золотой Путь. Следом шли девушки-дароносицы в белых накидках, разбрасывая на снег листья лавра и лепестки роз. К слову сказать, живые розы в Рейвеноре зимой большая редкость и стоят кучу денег. За дароносицами из замка выступила торжественным маршем сотня пешей стражи Фор-Маньен в черных расшитых золотым позументом куртках и волчьих шапках, вооруженная полэксами и алебардами, древки которых обвивали шелковые ленты и гирлянды. А потом из замкового собора Фор-Маньен двенадцать послушников ордена, облаченных в оранжевые одежды, вынесли носилки со статуей Матери-Воительницы, изображенной во фламеньерской броне и с мечом в руках, тоже увитой цветочными гирляндами и окруженной рядами горящих свечей. И вот тут я увидел такое, что забуду нескоро.

Когда носилки внесли на плац все бывшие тут рыцари и их сквайры немедленно спешились, преклонили одно колено и запели "Мечом Твое Слово исполним" – один из самых красивых и величественных хоралов, которые я когда-либо слышал. Еще во время искуса в Данкорке я выучил его слова, слышал и сам пел его много раз: этот псалом, по сути, гимн братства фламеньеров, всегда исполняли в дни больших праздников. Но теперь его пел весь цвет ордена, несколько сотен лучших воинов империи, и звучало это пение так, что мороз шел по коже. И теперь я вместе со всеми рыцарями пел его, встав на колено, чувствуя невероятную торжественность минуты, ощущая, как звуки псалма наполняют дрожью все мое тело:

Мечом Твое Слово исполним,

Смерти не устрашимся.

Коли Твой клич позовет нас -

В битву мы устремимся.

Мечом Твое Слово прославим

От края земли и до края,

Чтобы гордилась ты нами,

Как сыном матерь родная.

Смерть суждена нам – погибнем,

Выпьем из смертной чаши,

Зная, что в вечных чертогах

Примешь Ты души наши.

Слово за нас замолви

Перед Отцом небесным!

Пусть будет меч наш чистым,

Пусть будет сердце честным.

Ты от грехов нас очисти,

Боль утоли немного,

Сподобь нас, Мать Пресвятая,

Следовать верной дорогой!

Гимн был спет, прозвучала команда садиться на коней, и рыцари, составленные по землячествам, начали выезжать в колонну по два из замка, отряд за отрядом, к неудержимому восторгу тысяч заполонивших Золотой Путь горожан. Люди стояли по обочинам, на балконах домов, высовывались в окна и даже сидели на крышах, рискуя сорваться со скользкой обледенелой черепицы и переломать кости. Когда носилки со статуей вынесли из ворот Фор-Маньен, тысячи собравшихся вдоль улицы людей вставали на колени прямо в снег, бросая под ноги послушников живые и бумажные цветы, и стояли так, пока изображение проносили мимо них – а потом поднимались и восторженными криками встречали орденские колонны, которые следовали за статуей Матери. Увечные, больные, нищие продолжали ползти на коленях за статуей, рискуя попасть под копыта рыцарских коней, нестройно и жалостливо распевая молитвы и псалмы и пытаясь коснуться руками носилок или хотя бы одежд несущих статую послушников, а некоторые целовали следы, оставленные ими на снегу.

– Au forter a Matra Bei! – кричали горожане. – Слава! Слава!

Шествие орденских отрядов открывал сам великий магистр Берни де Триан – без шлема, в броне из темной стали без всяких украшений, в оранжевом плаще с вышитым на нем алмазным крестом. Нижнюю часть его лица скрывал массивный латный горжет с прорезанными в нем крестами-маскле, а серые глаза сверкали огнем. За магистром лорд-знаменосец вез величайшую святыню ордена и всей Ростианской империи – алую с золотом орифламму, с которой Матерь и ее воинство одержали победу над полчищами Зверя у ворот Мирны. В Данкорке отец Амори рассказывал нам, что этот штандарт своими руками сшили святые Арсения и Болдуин в ночь перед битвой. Увидев орифламму, народ вновь начал вставать на колени и петь псалмы. За лордом-знаменосцем следовали двадцать четыре сквайра, каждый со знаменем одного из конвентов братства.

Следом за великим магистром ехали рыцари из Рейвенора, их возглавлял маршал Ногарэ де Бонлис. Я был во второй колонне, вместе с рыцарями из Аверны, под началом Оливера де Фаллена. Тьерри встал в строй слева от меня.

– Здорово, да? – шептал он, глядя по сторонам. – Здорово?

Я кивал, соглашался. Происходящее и впрямь захватило меня. Я чувствовал что-то вроде эйфории, радостного возбуждения, то, что творилось вокруг меня, было похоже на сон. Мог бы я, человек двадцать первого века, представить себе, что стану свидетелем и участником такого истинно средневекового шествия? Это тебе не карнавал, не костюмированная реконструкция – все по-настоящему, все так реально, что реальнее не бывает. Все здесь настоящее – оружие, доспехи, святые реликвии, знамена, гербы, титулы. Никакой бутафории. И по-детски искренний восторг и вера всех этих людей, знатных и простолюдинов, рыцарей и горожан, по-настоящему впечатляют...

Я будто впал в транс – дружное пение и крики горожан, грохот барабанов, стук множества копыт и мерное лязганье брони всадников действовали на сознание гипнотически, – и даже не заметил, как мы доехали до пересечения Золотого Пути с другой улицей. На перекрестке стоял памятник императору Винцению Златорукому, разгромившему флот вольных корсаров в битве у острова Тирай двести лет назад. Здесь тоже были сотни людей, и они встретили нас восторженным ревом. Мы продолжали ехать, и вот тут ко мне подбежал какой-то парень в простой темной одежде и капюшоне, ухватился рукой за луку моего седла. Свободной рукой он сделал мне знак наклониться к нему, что я сделал, немного озадаченный его поведением.

– Шевалье, император ждет вас после парада, – шепнул мне парень. – Следуйте к Серебряным воротам резиденции Марценция. Я буду ждать вас. Это приказ.

– Я понял, – ответил я. Парень тут же юркнул в обступившую нас толпу. Все это показалось мне странным, но тут я вспомнил слова де Фаллена о том, что его величество Алерий проявил ко мне интерес, и очень скоро меня вызовут во дворец. Оказывается, приглашение к императору может быть неофициальным, что интригует.

Знать бы только, к добру это все, или к худу.


∙ Вопрос о северных провинциях


Комната, куда меня привели телохранители, была маленькой и очень уютной – низкий сводчатый потолок, выбеленные красно-коричневой охрой стены, печка в углу, деревянные стеллажи с керамической посудой вдоль стен. У стрельчатого окна сидел за столом крепкий пожилой человек с крупным бритым немного простоватым лицом, одетый в простую одежду из темного сукна и меховую душегрейку, и расписывал тонкой кисточкой глиняный кубок. Было заметно, что это нехитрое занятие доставляет ему большое удовольствие. На столе, кроме красок и кистей разного размера, стояли стеклянная ваза с фруктами, бронзовый письменный прибор и лежали несколько свернутых в трубку пергаментов.

Один из телохранителей, тот, что забрал на входе мое оружие, сделал мне знак остановиться. Я покорно встал, глядя на занятого росписью человека.

– Ступайте, – приказал человек в телогрейке, и телохранители, поклонившись, вышли. Человек отложил кисточку, посмотрел на меня.

– Рад вас видеть, шевалье, – сказал он.

– Государь, – я поклонился.

– Мне нравится расписывать керамику, – сказал император Алерий. – Простое и очень доброе занятие. За ним забываешь обо всем. Жаль, что мне не достичь в росписи истинных высот.

– Я плохо разбираюсь в искусстве, государь.

– Поздравляю вас с праздником.

– Благодарю, взаимно.

– Мне рассказали вашу историю, – Алерий жестом предложил мне сесть на свободный стул, но я остался стоять. – Вы ведь из другого мира, верно?

– Да, государь.

– Любопытно. Расскажите, сделайте милость.

–= Да, государь, – я начал рассказывать все, что произошло со мной и с Домино с момента нашей встречи в книжном магазине и до встречи с сэром Робертом. Император внимательно слушал.

– В самом деле, удивительная история, – сказал он, когда я закончил. – И затем вы встретили рыцаря-капитана Роберта де Квинси, и он стал опекать вас, не так ли?

– Полагаю, ваше величество знает мою историю не хуже меня самого.

Алерий улыбнулся.

– Всего лишь навел о вас справки, – сказал он. – Ваше появление в нашем мире удивительно, но еще удивительнее то, что многие высокопоставленные люди прониклись к вам симпатией. К примеру, мессир Оливер де Фаллен очень высокого мнения о вас, юноша. Он уверен, что вы можете принести Ростианской империи большую пользу.

– Мне лестно это слышать, государь.

– Однако не все считают так же. Некоторые в братстве считают, что приняв вас в ряды ордена, Высокий Собор совершил ошибку.

– Государь, для меня гораздо важнее знать, что вы так не считаете.

– Императором в Ростиане всегда становится командор ордена, – ответил Алерий. – Орден – это хребет империи, ее опора и украшение. Веками фламеньеры были той силой, на которой держался Ростиан и наша вера. Вам оказана огромная честь, шевалье. Помню, какую гордость я испытывал, когда получил фламеньерский плащ. Это было чувство, которое не забывается до самой смерти. Я мог только мечтать о вступлении в орден, ведь мой отец был простым межевым рыцарем из Элькинга. Он представить не мог, что его сын взлетит так высоко.

– Своим возвышением я всецело обязан сэру Роберту де Квинси, – произнес я. – Он...

– Стал вашим покровителем и передал вам эрлинг де Квинси? И вас это удивляет, не так ли?

– Да, государь. Я ничем не заслужил такой чести.

– Вы скромны, и это славно. Но вы, как мне кажется, начисто лишены честолюбия, и это уже хуже. А какой вы боец?

– Неважный, государь, – я покраснел. – Мне многому придется учиться.

– Похвально, что вы лишены гордыни. Смирение – обязательная добродетель для фламеньера. – Алерий устремил на меня пристальный изучающий взгляд, и несколько мгновений мы смотрели друг на друга, что называется, глаза в глаза. – Впрочем, нет, вы не робкого десятка. Вы вполне уверены в себе, и это хорошо. Догадываетесь, зачем я вас пригласил во дворец?

– Нет, государь.

– Я многое хочу с вами обсудить. Вначале о вашей миссии на Порсобадо. Там было пролито много крови.

– Это не моя вина, государь.

– Когда вы поняли, что за всем стоят магистры Суль?

– Я попал в пространственно-временную ловушку, устроенную Дуззаром, и оказался в плену у магистров. Благодаря госпоже Сонин, мне удалось избежать смерти и вернуться обратно на Порсобадо.

– Так просто? – Алерий посмотрел на меня с недоверием. – Вы хотите сказать, что магистры не смогли – или не захотели, – убить вас?

– Они пытались, но я победил их бойца. Тогда они выпустили против меня нежить. Я был бы убит, если бы не госпожа Сонин. Она смогла разобраться с порталом Дуззара.

–Верховный инквизитор и маршал де Бонлис считают, что вы превысили на Порсобадо данные вам полномочия. Спровоцировали восстание хойлов и последующую резню.

– Мятеж устроил Дуззар, исполняя волю своих сулийских хозяев. Да, я применил силу, но у меня не было выбора.

– Вы же понимаете, что хойлы теперь долго не успокоятся?

– Понимаю, государь.

– Будь у нас в запасе больше времени, я бы объяснил вам вашу ошибку. Но сделанного не поправишь. Впрочем, у вас есть доброжелатели, и они считают, что вы действовали правильно. Сказать по чести, это меня не радует. Это говорит о том, что в ордене имеет место несогласие.

– Государь считает, что причиной этого... несогласия стал я?

– Матерь, какой вы забавный, шевалье! – Алерий улыбнулся губами. – Пожалуй, я ошибся, посчитав вас скромным. Вы и впрямь считаете, что это из-за вас командоры ордена порой не могут проявить единодушие?

– Нет, государь.

– Тем не менее, результат последних выборов гроссмейстера мог бы стать иным, если бы не ваши... хлопоты.

– Я выполнял свой долг, государь.

– Да. Я не порицаю вас, будьте спокойны. – Тут Алерий помолчал. – Мы все время говорим о пустяках, а о главном не сказали пока еще ни слова. О вашей даме сердца. Ведь она Блайин О"Реах, дитя королевской крови, по сути – наследница виарийского престола. И еще маг, очень могущественный. Гленнен-Нуан-Нун-Агефарр.

– Для меня это ничего не меняет, государь. Я люблю ее.

– И эта любовь взаимная? – Алерий бросил на меня быстрый взгляд.

Я кивнул. Во рту у меня пересохло – переход беседы на Домино встревожил меня.

– Превосходно. А ваша возлюбленная – как получилось, что она не вернулась с вами в Ростиан?

– Это был ее выбор, государь. Она пожелала быть со своим народом.

– Презрев присягу мага, которую приняла при поступлении в Академию? Это преступление, шевалье. Государственная измена.

– Я прошу о снисхождении, государь. Моя жена ничем не провинилась перед империей. И я готов взять ее вину на себя.

– Как у вас все просто и легко получается! – Алерий взял кубок, кисточку, обмакнул ее в краску. – Мне вот, к примеру, не дается этот орнамент.

– Государь?

– Скверно, – Алерий внезапно швырнул кубок в угол, и хрупкая чаша разбилась вдребезги. – Как трудно достичь совершенства!

– Я прогневил вас, государь?

– Нет. Я всего лишь хочу сказать, что простые решения иногда не самые лучшие. Видите, я мог бы попытаться исправить узор, но я разбил кубок. Ни кубка, ни узора, ни возможности что-то поправить.

– Не понимаю, государь.

– Любовь человека и виари – надо же! – Алерий покачал головой, взял со стола пергаментный свиток и жестом подозвал меня поближе. – Вот, взгляните.

Я шагнул к столу. Алерий развернул свиток, и я увидел карту Ростианской империи и окрестных земель, весьма искусно начертанную в красках.

– Сулийцы давно пытаются сделать виари своими союзниками в возможной войне с Ростианом, – сказал император. – Пока виари удавалось сохранить нейтралитет. Дорогой ценой, но удавалось – вы знаете, шевалье, о чем я говорю. Но неизбежно придет день, и у Морского народа не будет выбора. Им придется определиться, с кем они. Или погибнуть.

– Вы говорите печальные вещи, государь.

– Вот, – император быстрым жестом очертил на карте северо-западные прибрежные районы империи, – земли, некогда принадлежавшие Морскому народу. Нынешние имперские провинции Калах-Денар, Кланх-О-Дор и Марвентские острова. Почти семьсот тысяч квадратных миль земель, десятки городов и поселений, в которых уже сотни лет живут только люди. Ни единого виари. И эти люди – мои подданные, шевалье. Вы думаете, мои предшественники не пытались вести переговоры с виари? Пытались. Но всякий раз, когда речь заходила о союзе, немедленно вставал вопрос о северных провинциях. О землях, которые являются неотъемлемой частью империи и не могут быть просто так подарены тем, кто когда-то бросил их на произвол судьбы. Даже ради самой благой цели, даже во имя самых насущных политических интересов. Плох тот правитель, который раздает земли, завоеванные кровью предков, направо и налево. Мы никогда не откажемся от этих земель, и значит, у виари будет повод для войны с нами, и повод очень серьезный. Понимаете?

– Я не верю, что виари враги империи, – сказал я убежденно.

– Время покажет. Теперь давайте взглянем на юг и восток, – император показал на обширную область карты, закрашенную желтым цветом. – Это Терванийский алифат, и он все ближе и ближе подбирается к нашим пределам. Мост Народов под контролем терванийцев. Они строят крепости в Дальних степях, и племена урулов принимают учение Шо-Джарифа. Число последователей Аин-Тервани растет с каждым днем. Никто не возьмется предсказать, чем это может обернуться для империи.

– Я не политик, – ответил я, облизав пересохшие губы. – Но война с Терванией будет на руку только магистрам Суль.

– Вы не понимаете, шевалье. Есть вопросы политики, а есть вопросы веры.

– Конечно, государь. Но позвольте мне высказать свое мнение: война с Терванией будет стоить огромных усилий и жертв и неизбежно ослабит обе империи. Мы будем не в состоянии отбить новое Нашествие, если оно начнется.

– Да, если война с алифатом будет неудачной, – Алерий сверкнул глазами. – А если Матерь поможет нам, и мы сломим их мощь? Сбудутся слова Золотых Стихов: "И падут города оскверненных, и будут переломаны руки их и ноги, и возопят они в тоске и сокрушении духа, потому что меч благочестивых вождей и Слово правды Моей победит их". Разве не об этом должен мечтать каждый фламеньер? Скажите мне, шевалье!

– Да, государь, – я с тоской подумал, что император Алерий, похоже, такой же упертый фанатик, как и маршал де Бонлис. – Очевидно, что так.

– Хорошо. Я вижу, что вы добрый верующий и достойный рыцарь ордена. Но ведь у вас есть свое мнение, не так ли?

– Разве оно что-нибудь изменит, государь?

– Я бы охотно выслушал вас. Любопытно, что может думать человек из другого мира о наших делах.

– Тогда... – Я набрался решимости, глянул Алерию прямо в глаза. – Мой мир, государь, тоже далек от единства. Люди в нем исповедуют разные религии, и было время, когда религиозные войны были обычным делом.

– Ну и что?

– Эти войны не принесли ничего, кроме страдания и бесчисленных жертв.

– В них не было победителя?

– Были. Но победа всегда оказывалась иллюзией и вела лишь к новой войне.

– У нас немного времени, но все равно, расскажите, – велел император.

Я подчинился. Постарался быть кратким и точным, излагать только суть. Рассказал Алерию о наших религиях, о крестовых походах, о наших рыцарских орденах, Реформации, войнах католиков и протестантов, Варфоломеевской ночи. Вспомнил Тридцатилетнюю войну и реформы Никона. И постарался описать нынешнюю ситуацию с религиями в нашем мире.

– Вы говорите опасные вещи, шевалье, – заметил император, выслушав мой рассказ. – Никогда не рассказывайте даже в дружеской беседе того, что рассказали мне сейчас.

– Я понимаю, государь. Однако мы говорим о политике и вере, а вы, позволю напомнить, предлагали мне побеседовать о моей жене.

– Да, вернемся к началу. Нам стало известно, что виари собираются созвать Совет домов, на котором будет принято важное решение. Очень важное во всех смыслах.

– Кажется, я понимаю. Виари будут решать вопрос о союзе с сулийцами.

– Из-за неумелых действий магов Охранительной Ложи у виари оказался могущественный волшебный артефакт. Если он окажется у сулийцев, это может причинить империи непоправимый вред.

– Государь желает дать мне в этой связи какое-нибудь поручение?

– Я наслышан, что лично у вас сложились с виари неплохие отношения. После событий на Порсобадо некоторые дуайены Морского народа расположены к вам. Кроме того, наверняка вожди виари знают о вашей любовной связи с Брианни Лайтор. Все это можно использовать для блага империи. – Алерий сделал паузу. – Вы могли бы встретиться с дуайенами и изложить им позицию империи. К тому же, как я думаю, вы не прочь встретиться с вашей возлюбленной, не так ли?

– Если я верно понял, вы предлагаете мне стать имперским послом?

– Скорее, неофициальным представителем Рейвенора. Посольский статус предполагает несколько другие... задачи.

Я понял, что хочет мне сказать Алерий. Это было предложение – ясное и недвусмысленное, хоть и высказанное в самой туманной и обтекаемой форме, – отправиться к виари и, используя нашу с Домино любовь, убедить виари не вступать в союз с сулийцами. Это во-первых. А во-вторых, сделать так, чтобы Харрас Харсетта оказался в магическом хранилище Охранительной Ложи...

– Виари очень недоверчивы, – сказал я. – Мне все время придется доказывать, что я говорю не от своего имени, а от имени ордена и империи. А для этого мне придется что-то обещать.

– Обещайте, что хотите, – улыбнулся Алерий, и улыбка показалась мне презрительной. – Помнится, в Данкорке вы были весьма многообещающим учеником. Покажите тем, кто в вас сомневается, что вы достойны своей репутации.

– Понимаю, государь, – я внезапно решил, что должен это сказать. – Что случится, если моя миссия окажется успешной?

– Все будут в выигрыше. Мы не допустим нежелательного союза между виари и Суль. Будет выиграно драгоценное время, необходимое для подготовки похода против Тервании. А если нам повезет, мы вернем артефакт, о котором я уже говорил.

– А Брианни и ее народ?

– С вашей дамы будет снято обвинение в государственной измене. И если главы домов не примут решения передать ее магистрам Суль, вы сможете быть вместе. Разве не этого вы желаете всей душой?

– Именно этого, государь.

– Вот видите. Лично вам я обещаю свою милость и повышение по службе. Думаю, Высокий Собор по достоинству оценит ваши дипломатические успехи.

– Высокий Собор обязал меня отправиться на Порсобадо и продолжить службу.

– Вам найдут замену в Фор-Авек, не сомневайтесь. – Алерий так посмотрел на меня, что я понял: он не выпустит меня из дворца, не получив ответ, причем именно тот, которого ждет. – Что скажете, шевалье?

– Государь, я вынужден отказаться, – ответил я.

Императора, казалось, оглушили мои слова. Его губы растянула улыбка, но глаза остались серьезными. Очень серьезными. Мне даже показалось, что он вот-вот кинется на меня и голыми руками разорвет на части.

– Вот как? – спросил он, наконец, с неискренним удивлением. – Почему вы отказываетесь?

– Это очень просто объяснить, государь. Я люблю Домино. Всем сердцем, всем душой. И я не могу делать нашу с ней любовь заложницей политических игр, пусть даже это игры на благо империи. Это выше моих сил.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю