Текст книги "Охранитель"

Автор книги: Андрей Мартьянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Невзрачного человечка словно выдернуло из некоей соседней реальности – полное впечатление, что с небес спустился солнечный луч, осветив скрытое в тумане.

Ростом не высок, но и не карлик. Не молодой, однако и не старый. Лысым не назовешь, но волосы редкие, как пух. Лицо какое–то слишком уж обыкновенное, не запоминающееся, без единой черты индивидуальности.

Серенький! Соглядатай, не раз преследовавший Рауля!

Подоспел Арриго: нагнулся, хватил могучей ручищей Серенького за плечо, поднял на ноги. Встряхнул для острастки.

– Круг замкнулся, не так ли? – брат Михаил поморщился и встряхнул головой, сбрасывая наваждение. – Мессир Пертюи, если не ошибаюсь? В новой ипостаси, благо прежняя давно сгорела на площади Мадлен? То–то Рауль Ознар прежде никак не мог понять, что за странным волшебством вы владеете, любезный! Никакое это не волшебство, а способности «привратника», или как выражается господин барон – аргуса. Жанин, благодарю за очень своевременную помощь…

– Он все время стоял на пороге, – прошептала ведьма. – На границе. Его не было ни там, ни здесь. Граница скрывала сущность надежнее любого заклятия. Я попыталась изгнать его оттуда…

Преподобный вопросительно посмотрел на Жана де Партене: добиться от Жанин вменяемых объяснений невозможно по причине необразованности, но барон–то человек многоученый!

– Теоретически, – осторожно сказал мессир де Партене, тщательно подбирая слова, – такое возможно. Если пространства соседних миров могут смешиваться, то не исключается и противоположное: нахождение живого существа в нескольких сопряженных реальностях одновременно. Крайне сложно растолковать, науку об искривленном пространстве создадут еще очень нескоро!

– Ну и ладно, – легко согласился преподобный. – Тот, кто открыл для преосвященного Гонилона и его сообщников Дороги перед нами – права была графиня Маго, утверждавшая, что от нелюдя и человека с врожденными способностями к колдовству может народиться незнамо какой бастард… Бегство души из тела – объяснимо, мать все–таки ореада. Дар «привратника»? Прорехи для Древних привычнее чем нам, людям, обычные дороги проложенные между городами! Но почему, почему именно лес Дуэ? Именно Пурпурный король? Именно Ipar lurra, Снежная бездна?

– Тебе лучше знать, – с трудом, но вполне четко произнес Гонилон. – Змея, ядовитая змея, пригревшаяся у авиньонского трона…

– Оскорбления не делают вам чести, преосвященный, – сказал брат Михаил.

– Ты, ты, ты, – упрямо твердил архидиакон, пытаясь сосредоточить взгляд на доминиканце. – Ты всё это устроил, демон, твоя рука вела!.. Твоим старанием разверзлась бездна, ибо сказано в Писании: «Бездна бездну призывает голосом водопадов Твоих; все воды Твои и волны Твои прошли надо мною »…

– Abyssus abissum invocat, – громко сказал барон де Фременкур. – Беда не приходит одна, в иносказании. Где–то я такое уже слышал однажды. О чем он, преподобный?

– Все случившееся за последний год, – тяжело сказал молчавший доселе августинец, – свершилось по воле его преподобия. Мессир де Го, вы не удосужились рассказать это даже своим верным псам, которые за вас бросятся в огонь и воду? Если чувство стыда вам знакомо доселе, возможно и спасете душу.

Братья–миряне остались непроницаемо–бесстрастны, Жанин Фаст, как непосвященная в детали расследования, ничего не поняла. Жан де Партене лишь воздел очи горе, всем видом показывая – не моё это дело, мессиры. И вмешиваться я не собираюсь.

– Но… – заикнулся Рауль. – То есть как «свершилось по воле»? Брат Михаил?

– Так и свершилось, – прохрипел Гонилон Корбейский. – Я догадался совсем недавно, уразумел, кто ввел в искушение, кто подталкивал и направлял…

– О, вы преувеличиваете, – отмахнулся доминиканец. – Никто никого, как вы изволили выразиться, не «направлял». Достаточно было подбросить вам и Сигфруа де Лангру, за которым, – отдельно замечу! – надзор никогда и не прекращался, отдельные документы, конфискованные Трибуналом многие годы назад и вы сами всё сделали. Абсолютно без постороннего участия. Моя задача – взять вас с поличным, что и произошло. Хотя, увы, слишком поздно.

– То есть, – потрясено сказал мэтр, до чьего разума наконец–то начало доходить, в центре какой именно интриги он оказался, – вы были осведомлены с самого начала? Что тех девятерых, которых… Которых убили люди де Лангра на смерть обрекли вы?

– Нет, драгоценнейший Рауль Ознар, – серьезно ответил преподобный. – Все преступления они совершили по своей свободной и неотъемлемой от сотворенного Господом человека воле. Преосвященному, комтуру де Лангру, рыцарю Одилону я не отдавал приказов.

– Однако, знали, чем это может закончится!

– Знал, – кивнул брат Михаил. – Вернее, предполагал. Отчего не предотвратил? Да потому, что бороться с явным, не имеющим ни смущения, ни замешательства злом, воплощенным в делах человека куда проще, чем с недоказанными подспудными и тайными мыслями и намерениями!

«Несоответствия, да, – отрешенно подумал Рауль. – Эти чертовы контрадикции, о которых я вспоминал утром! Как же задешево меня купили, поманив словом «тайна», подсунув якобы неразрешимую загадку! Мозаика сложилась, как и предсказывал Ирсул Бен–Йосеф! Преподобный, изучая старые протоколы по следствию Тампля, наткнулся на конфискованную хронику командорства в Бребьере, поднял дело на Сигфруа де Лангра, сопоставил со свежими донесениями и бросил приманку – попадутся или нет? Попались, разумеется… С легкостью необычайной. Оставалось подыскать человека знакомого с магическим искусством, – добро пожаловать, мэтр Ознар! – и начать следствие об откровенной чертовщине, происходящей в отдаленном северном графстве! При этом отлично зная откуда и как появилась означенная чертовщина – не полностью, конечно, не в подробностях, но все–таки зная! Прекрасно разыгранный спектакль, трагедия в духе Эсхила, Софокла и Эврипида в мистических декорациях!.. Боже милостивый, каким я оказался дураком!»

– Что вы на меня уставились, будто паломник на святые мощи? – спросил Михаил Овернский. – Полагаете, я обязан был рассказать всё ? С самого начала? Открыться человеку неоднократно попадавшему в поле зрения инквизиции? Балующемуся гоэцией? Да, мне был необходим знающий советник в этой сфере, предполагалось, что Дороги напрямую связаны с магией, колдовством – надо благодарить барона де Фременкур за развеянное заблуждение… Я не мог и не имел права полностью довериться вам, мессир Ознар. Надеюсь, вы успели изучить меня достаточно, чтобы понять: я вообще никому не доверяю. Особенности ремесла.

– Но…

– Изволите чувствовать себя оскорбленным? Обиженным? Одураченным? Тем не менее осиное гнездо мы разворошили, да еще какое! Неуемное тщеставие Гонилона, наложившееся на гордыню разума и тягу к запретному плоду ложно раскаявшихся храмовников, череда невероятных случайностей, непредвиденное вмешательство сил потусторонних… Неужели думаете, что всё пройденное – зря?

– Чума на оба ваших дома, – только и ответил мэтр.

– Здесь вы правы как никогда, – согласился преподобный. – Вспомните, что мы видели в замке Вермель?

– Следы обряда, – сказал Рауль.

– Именно. Обряда жуткого, нечеловеческого… Но почему именно там? Кого вспомнил Одилон де Вермель перед смертью, желая убить своими руками? Я вам объясню. Мы вытрясли из исповедника мессира Одилона прелюбопытные сведения, и плевать на Четвертое правило Латеранского собора! Оказывается рыцарь собирался идти к нам, в Трибунал. Когда понял, в какой трясине очутился, хотел донести. А донести он жаждал о том, что кое–кто, – брат Михаил указал на алебастрово–бледного архидиакона, – восхотел провести сатанинский обряд подчинения, для которого потребны невинные души. Гонилон, вы и впрямь считали, что сможете подчинить Пурпурного короля?

Преосвященный не ответил.

– Молчите? Единственный кто был способен хоть как–то воздействовать на Свору, направлять её – Гийом Пертюи, порождение ваших чресел. Он словно бы стоит на ступень ближе к этим существам из–за Грани, одновременно находясь в их Универсуме и здесь, в обители грешных смертных. Пурпурный король не нападал на замок Вермель. Было достаточно, чтобы Свора появилась ночью под стенами, промчалась мимо, а дальше… Дальше в дело вступили люди. Госпитальеры под командой Сигфруа де Лангра.

– Оборотень, – напомнил Рауль. – Ликантроп из свиты Пурпурного короля. Как он там оказался?

– Мессир Пертюи? – инквизитор повернулся к Серенькому. – Откройте нам этот небольшой секрет, терять все равно нечего…

– Ловишь смерда, сажаешь в клетку, – отрывисто и без эмоций сказал мэтр Гийом. – Оставляешь клетку на несколько дней возле Прорехи. Когда тело пропитается силой, проникающей к нам оттуда , начинаются превращения . Не обязательно волк. Любой зверь. Тогда нам повезло. Голодного ликантропа выпустили, он свое дело сделал. Загрыз привратника. Остальное просто.

– Куда уж проще, – вздохнул брат Михаил. – Вы с де Лангром и присными устроили в замке бойню, учинили кровавый ритуал и сделали так, чтобы подозрения пали на Дикую охоту – вот откуда аура черной магии и дохлый ликантроп… Рауль, вы доселе полагаете, что именно я держу первенство в области коварства и злодейств?

– Я бы их всех прикончил прямо здесь, – подал голос Жан де Партене. – Вспороть животы до самой хребтины, как баранам на бойне. Предварительно подвесив за ноги. Согласуется это с честью дворянина или нет, меня ни в малейшей степени не волнует.

Преподобный жестом подозвал Танкреда.

– Связать. Связать так, чтобы сам дьявол не распутал. Барон, вы утверждали, будто человек переболевший чумой, второй раз не заразится?

– В большинстве случаев так и происходит.

– Очень хорошо, я не желаю рисковать своими людьми, отправляя их к пораженным чумой. Братья миряне доставят его бывшее преосвященство и брата–августинца к храму обители цистерцианок. Вас не затруднит перетащить обоих в церковь и оставить перед алтарем? В обществе, так сказать, паствы? Пускай проведут оставшиеся им часы или дни в молитвах и покаянии.

– Нет, нет, – зашипел Гонилон. – Убейте сразу!

– Не надо принимать меня за бездушное чудовище, – холодно сказал Михаил Овернский. – Я даю вам уникальную, исключительную возможность спасти душу, а возможно и жизнь: кто знает, вдруг вы не восприимчивы к чуме? Но если желаете, дозволю его милости барону де Фременкур выполнить свои угрозы. Как баранов? На бойне? Отказываетесь? Во–от, видите – лучше призрачная надежда, чем страшная определенность… А господин Пертюи отправится с нами. Разбирательства с его персоной мы еще не закончили.

* * *

Предусмотрительность его преподобия была достойна всяческой похвалы – еще прошлым вечером, когда самое страшное только начиналось, братья–миряне вывели из конюшни коллегиаты Девы Марии принадлежащих Трибуналу верховых лошадей, спрятав их на заброшенном хуторе в полумиле к востоку от города. Там же оставили седельные сумы с припасами – было ясно, что возвращаться в монастырь нельзя.

– Идите домой, заберите деньги и самые необходимые вещи, – втолковывал Раулю брат Михаил, едва комитива покинула опустевший дворец архидиакона. – Ничего лишнего! Барон, вы предпочтете сопровождать нас до конца или откланяетесь? Насколько я вижу, здоровье позволяет вам сесть в седло и уехать прочь…

– Остаюсь, – вздохнул Жан де Партене. – Не могу пропустить финал! Гоните – не уйду!

– Прекрасно, – кивнул доминиканец. – Тогда помогите собраться мэтру Ознару и сразу отправляйтесь к Тиллуа, это по Камбрайскому тракту, совсем рядом. Там раньше жил графский лесничий, дом сгорел, но кое–какие хозяйственные постройки остались – Рауль знает, где это. Место считается «нехорошим», а нам – в самый раз, поскольку люди сейчас опаснее любой нечистой силы.

– Если вы хотите отыскать Дорогу, – пробормотал Рауль, – то чем вас не устраивает Прореха под кафедралом? Она ведет в точности туда, куда нам требуется!

– Туда, да не совсем, – туманно ответил брат Михаил. – Ступайте, я надолго не прощаюсь. Шевалье де Партене, присмотрите за мэтром, я на вас полагаюсь.

Дом на Иерусалимской встретил хозяина тишиной и полумраком. Слуги не появлялись, печи никто не топил. Мадам Верене из своих комнат судя по всему не выходила.

– Пойду оседлаю чубарого, – сказал господин барон. – Конь сильный, отлично выученный, поедете на крупе. Убедительно прошу вас, Рауль, не берите с собой книги, зелья или сундук с амулетами. Cito, longe, tarde. Ноги бы унести! Оружие, золото, походный костюм, плащ на меху. Этого вполне хватит. Жизнь дороже.

– Уговорили, – слабо улыбнулся мэтр.

Вот и закончился краткосрочный, но донельзя насыщенный событиями период владения доставшейся от щедрот Трибунала аптекой. Счастья и достатка имущество умершего, воскресшего и снова готовящегося умереть Гиома Пертюи не принесло, а ведь была искра надежды, что жизнь наконец–то устроилась, брат Михаил вот–вот поймает злодеев, распрощается, уедет себе в Авиньон и навсегда позабудет о промозглом захолустье Нор Па–де–Кале.

Позабудет? Крайне сомнительно – «особенности ремесла», как изволил заметить преподобный. По должности забывать не положено.

– Уходишь? – грустный Инурри сидел на лавке в углу. Темно–серое пятно с двумя янтарными глазами. – Несчастливый дом. Всегда был несчастливым. Забери меня с собой.

– Забрать? – изумленно переспросил Рауль. – Артотроги искони были привязаны к жилищу, к людям обитающим в доме…

– Что ты о нас знаешь? – в Инурри немедля проснулась обычная сварливость. – Люди… Людей здесь скоро не останется. А ты уцелеешь.

– Откуда тебе знать… – начал было Рауль, но домовой перебил:

– Мы не живем там, где нет живых. Так возьмешь с собой?

– Ну… Хорошо, возьму.

– Поторапливайтесь, – вскоре в комнату заглянул Жан де Партене. – Время, время!

– Нерожденный, – без тени приязни процедил артотрог. – Не существующий.

– Или ты заткнешься, – оборвал готового к долгой тираде домового Рауль, наскоро застегивавший пуговицы колета, – или брошу здесь, вместе с мадам Верене. Хочешь?

– Так обязательно таскать с собой мелкую домашнюю нечисть? – нарочно поддел барон. Инурри, увидев показанный мэтром кулак, сдержался и промолчал. – Впрочем, как угодно. Готовы? Едем!

Застоявшийся чубарый пофыркивал и мотал головой, предвкушая дальнюю дорогу – створки ворот конюшни распахнуты, тянет морозным ветерком и…

– Дым, – безошибочно определил мессир де Партене. – Гарью смердит. Очаг остался без присмотра, искра попала на поленницу, дальнейшее предсказуемо. Видывал я пожары в небольших городках, отстроенных в основном из дерева – зрелище малоприятное.

Барон утвердился в седле, протянул руку Раулю, помогая забраться на спину чубарого позади. Инурри наоборот, усадили переднюю седельную луку – так удобнее, артотрог может держаться пальчиками за гриву коня и никого не стеснять.

– Полагаю, обстановка ухудшается стремительно, – говорил барон, направляя чубарого вверх по Иерусалимской, к площади Мадлен и базилике Сен–Вааст. – Дело к полудню, а людей не видно. Звонить практически перестали.

Рауль непроизвольно глянул назад – почудилось, будто чей–то взгляд сверлит спину. Точно, приоткрылась ставня в хозяйском крыле дома, в полутьме белеет округлый лик ореады. Решила все–таки попрощаться, пускай безмолвно. Мэтр чуть кивнул и отвернулся – Древним не место среди людей, вмешательство ореады в человеческие жизни привело к тому, к чему привело. Неизвестно, как могли сложиться судьбы всех участвовавших в этой истории, не приведи однажды Пьер д’Ирсон в свой дом ослепительную красавицу Беатрису…

– Та–ак, поворачиваем, – Жан де Партене отвлек Рауля от невеселых мыслей. – Мэтр, с географией города я не знаком. Подскажите, какой выезд всегда был самым тихим и малолюдным?

Впереди, у башни Льевен и одноименных городских ворот было не удивление оживленно. Телеги, крытые повозки, несколько всадников, десятка три пеших. Для кажущегося вымершим Арраса – настоящее столпотворение! Похоже, обыватели наконец–то осознали грозящую опасность и начали спасаться бегством.

– Лучше не представлять, сколько среди них зараженных, – продолжил барон. – Мэтр, вы слышали вопрос?

– Налево вдоль городской стены, – сориентировался Рауль. – Ворота Сент–Этьен, их ремонтировали последнее время, мост частично разобран, но лошадь пройдет. Неизвестно, открыты ли створки…

– Рискнем.

Риск оправдался: в западной части Арраса было тихо, кордегардия Сент–Эьтен пуста, надзора никакого. Достаточно поднять рычагом засов, оттолкнуть тяжелую створку и выйти на дорогу ведущую к Дуплану и далее на Амьен.

– Держитесь, – предупредил шевалье де Партене, – пойдем рысью. Если не ошибаюсь, надо забирать южнее в сторону Камбрэ?

* * *

– С кем я только за время трудов на церковном поприще не общался, – сокрушенно покачав головой сказал брат Михаил. – Короли, епископы, Папы, ересиархи, колдуны, раввины и сарацинские имамы! Поддельщики папских воззваний и булл, продавцы фальшивых индульгенций, мнимые паралитики, не дающие людям проходу на каждой церковной паперти, расстриги, удравшие из монастырей, торговцы чудотворными мощами, лжеисповедники! Не говоря уже о бесчисленной и многообразной нечисти!

– Жалуетесь? – спросил Рауль.

– Недоумеваю. Я, Тьерри де Го, в священстве Михаил д’Овернь, папский инквизитор с исключительными полномочиями, завершаю дело в обществе колдуна, человека из иной реальности, деревенской ведьмы, домового и потомка мифического волшебного существа, полукровки от ореады и человека! Не знаю, смеяться или плакать.

– Переоблачаться надо, – с ужасающим прагматизмом сказал верный Жак. – Извините, преподобный, но для конного перехода верхом ряса ордена святого Доминика подходит меньше всего…

Бывший охотничий домик, – вернее, небольшой хуторок за городом, – в сложившихся обстоятельствах выглядел уютным и безопасным убежищем. Крестьяне и впрямь обходили его стороной: лесничий его графской милости здесь не то прирезал, не то отравил (поговаривали еще – повесил на вздернутых оглоблях) свою не то любовницу, не то законную супругу уличенную в неверности, а домишко затем подпалил – давно дело было, два десятилетия как.

Сохранились однако хлев, конюшня, пристройка для прислуги, колодец и сеновал – крыши прохудились, дерево потемнело, но в прежние времена строили на совесть. А уж появляется тут призрак невинноубиенной девицы или нет, разницы никакой: на любую неупокоенную душу найдется свой экзорцизм. Опасности никакой – самое подходящее место, чтобы переждать бурю.

Брат Михаил вышел к собравшимся у костерка в дворянском: коричневая мягкая кожа, шаперон и клинок на боку. Сразу обратился к Раулю:

– Чтобы не возникало прежних досадных недомолвок, мэтр… Помните, когда прошли через Прореху под Сен–Ваастом, то очутились на престранно выглядящем капище. Божий Круг, дубы–гиганты, черепа на крюках, тотемы напоминавшие животных? Что сказал тогда Жак?

– Другой воздух, запахи, звуки, – уверенно ответил Рауль. – Хотя мы оказались неподалеку от Арраса, в лесу Дуэ.

– Далеко и близко одновременно, – подняв палец заявил преподобный. – Расстояние несерьезное, миль пятнадцать–двадцать. Другое дело – эпоха! Увидев одну из мертвых голов, – человек был принесен в жертву недавно! – мы оба сделали категорически неверный вывод: некая секта, действующая в наши времена, проводит богомерзкие обряды. Я сразу же подумал на Сигфруа де Лангра и его молодцев, тогда как следовало разобраться. Жанин?

Ведьма посмотрела на брата Михаила с опаской, будто ждала неприятностей.

– Жанин, когда это было ? Насколько давно? Куда вы нас отправили?

– Atrebate, – коротко ответила девица Фаст. – Commios, un rix gaulois.

– Ясно, – вздохнул преподобный. – Языческая Галлия и один из ее богов. Любопытнейший ребус! Рауль, королева Селена, наверняка воздействующая на нас через сознание Жанин подарила разгадку, а мы не заметили!

– Мне было видение, – торопливо сказал Рауль, вспоминая. – Цезарь, Тит Лабиен и Коммий… Вот где взаимосвязь! Четверо, но не пятеро! Галлия! Дева Пресвятая, все святые, апостолы и отцы Церкви – это же Таранис!

– Ну наконец–то, – снисходительно усмехнулся брат Михаил. – Таранис, языческое божество галлов, громовержец и psychopompe , проводник душ! Тот, кто переправляет мертвых в мир иной! Оказывается, он для нашего мира чужак! В языческие времена запросто вылезал из Червоточин, принимал жертвы, подпитывался их energia и уходил обратно! Атребаты и беловаки знали о нем, могли умилостивить! Потом знания потерялись, наступила христианская эра, о божестве забыли! Мессир Смерть был определенно недоволен – Пурпурный король забирал наше . Земное.

– Рsychopompe, – обалдело повторил барон де Фременкур. – Погодите, молчите! Рауль, ни слова – одна ваша фраза снизит IQ целого графства наполовину!

– Что снизит? – не выдержал мэтр.

– Человеческая душа, как доказано, имеет энергетическую и volnovuyu природу, – скороговоркой тараторил мессир де Партене, мешая французские слова с выражениями пришедшими из необозримого далека. – Таранис эту энергию после человеческой смерти забирает и akkumuliruet – цели нам не ясны, он же с другой планеты! Из сопредельного мира, если вам так понятнее! Бродячие мертвецы? Ликантропы? Массовые помешательства? Да от него же fonit! Распространяются эманации, выплескиваются волны, миазмы!

– Сумел разобрать ровно половину ваших речений, но судя по горячности, с которой вы их произнесли – правда найдена?

– Ну да! Да! Еще как найдена! – взвыл барон де Фременкур. – Доказательство чужой разумной жизни, способной взаимодействовать с человечеством в той или иной форме! Энергетический паразитизм? Вряд ли, Таранис являлся богом галлов веками, народ процветал и преумножался! Значит, что–то забирая для себя, они – а Таранис наверняка не один! – способны делиться с нами!.. Чем? Эти законченные кретины, Гонилон, де Лангр и присные, сумели открыть Дорогу и позвать забытого Тараниса к нам, обратно! Но не дали ему ничего – не знали, что дать! А он брал, что находил! Не понимая, плохо это или хорошо для нас!

– Знали, – прошелестел Серенький, связанный по руками и ногам. Гийома Пертюи сицилийцы оставили в дальнем углу, при этом не спуская с пленника глаз. – Человечьи души. Замок Вермель. Те девятеро.

– Вероятно, я ошибся дважды и трижды, – скривился преподобный. – Этого аспекта предусмотрено не было. Значит, жертвоприношения – не преступная глупость де Лангра и не выдуманный тамплиерами ритуал… Что ж, пусть так. На–конь, мессиры! Навестим Тараниса в его собственном логове! Пускай я и предпочел бы остаться в нашем – безопаснее.

– Всё шутите, – буркнул Рауль.

– А вы предлагаете рыдать, мэтр?! На–конь, мессиры! В лес Дуэ! Туда, где истинная дорога к Таранису!

Арриго ди Джессо подвел к Раулю гнедого Инцитатуса – вот надо же, коняга уцелел в этом вселенском катаклизме, а внимательные и исполнительные братья–миряне не позабыли, о любимце мэтра.

Гийома Пертюи отправили в двуколку – итальянское новшество, колеса поставлены на ressort, особые пружины смягчающие ход. Присматривать на Сереньким доверили девице Жанин Фаст – не поедет же она верхом? Дамского седла в запасе нет.

Солнце так и не показалось из–за низких облаков. Цепочка всадников и следовавшая за ними двухколесная повозка, запряженная метисом фландрийского тяжеловоза и кастильца вышли на Камбрайский тракт – пустынный, благодаря подтаивающему снегу сизо–серый с густо–изумрудными купами ельников.

* * *

Такие встречи всегда случаются на перекрестках. Перекресток – символ разветвления и схождения, соединения неких отдаленных друг от друга областей. Символ всеобщей связи всего и вся, вечности, вытекающей из одного сосуда и вливающегося в иной. Крест – знак мира христианского, католического, существующего вопреки всем горестям и бедствиям.

Поедешь прямо – окажешься в Дуэ, затерянном среди диких лесов городке. Направо будет Камбрэ, княжество–епископство Священной Империи. По левую руку будет Сент–Омер, Бетюн и затем бушующее побережье Английского пролива. Главное не повернуть назад – в умирающий Аррас.

– Тише, тише аллюр! – Жак первым углядел неладное: кавалькада спускалась по холму вниз, к соединению дорог, отмеченному установленным еще при Филиппе–Августе гранитным крестом. – Шагом! Преподобный, глядите–ка! Нас встречают!

– Почему я их вижу? – брат Михаил перекрестился. – Невидимое видимо!.. Рауль?

У мэтра дыхание перехватило – верно! Со стороны Камбрэ медленно приближался Khlôros – Конь Бледный, с наездником в седле: знакомый изжелта–зеленоватый плащ цвета разложения, нечеловечески длинные руки с костистыми пальцами, сжимающие поводья. Наброшенный капюшон, скрывающий лицо.

Всадник Четвертой печати. Смерть.

От Дуэ подходил второй – Пурпурный король. Могучий конь, фиолетово–черная мантия, корона о девяти зубцах. Позади, полумесяцем, следуют чудовищные звери – не псы, не волки, похожее, но что–то другое .

Третий. С севера, там где находилась гавань Кале. Скакун ярко–ярко рыжий, почти красный. Всадник необычайно красив – золотые волосы, алый плащ, гордая стать. Обнаженный меч в руке.

– Барон, вы их тоже видите? – очень быстро спросил преподобный. – Каждого?

– Д–да, – чуть заикнувшись сказал Жан де Партене. – Я могу поверить в Тараниса, существо пришедшее к нам оттуда , но… Эти?

– Тот лиловый, в короне, – Инурри потрогал Рауля за сжатые на узде пальцы, пытаясь привлечь внимание, – чужак. Txar! Убей его! Он хуже нерожденного! Мы помним таких, у нашего народа долгая память!

– Отходим на галопе, – хрипло сказал Жак. Танкред, Арриго и Ролло обнажили мечи с серебрением. – Эти твари нам не по зубам, ваше преподобие!

– Молчи, – приказал брат Михаил. – Уберите оружие. Нечисти, порожденной адом, здесь нет. Разве что Пурпурный король, но если это и дитя преисподней – то не нашей! Они хотели встретиться? Я готов. Мессиры, позвольте мне сделать это одному. Это мой крест.

– До конца так до конца, и будь что будет! – рыкнул барон де Фременкур. – Я же себе никогда не прощу, если… Если не узнаю!

– Будь что будет! – неожиданно подхватил Рауль Ознар. – Я не могу остаться в стороне!

– Тайны? Знание? Желание прикоснуться к неведомому? – усмехнулся брат Михаил. – Но потом не жалуйтесь, что прикоснулись к тому, о чем смертному человеку лучше не знать. Жак! Вы остаетесь здесь! Что бы ни произошло, не вмешиваться! Я почему–то уверен, что вас они не тронут. Вы для таких важных персон не более, чем пыль на дороге.

И пришпорил коня.

* * *

Пурпурный король, Таранис, галльский бог, чинно стоял в стороне – понимал, что он тут не хозяин. Всадник Бледный и Всадник Рыжий неторопливо совещались, нимало не стесняясь подъехавших к ним людей.

– Мессир Смерть, – учтиво говорил Рыжий, – Сейчас кругом твоя власть. Что решишь?

– Решаю не я, мессир Война, – донеслось из–под капюшона Бледного. – Я лишь исполняю Его Волю. Равно как и ты. Смертные сами решат. Было бы что предложить?

– Предложи им, брат.

– Ты, – Смерть без раздумий вытянул длиннющую руку, указывая на брата Михаила, – Ты, обвиняющий прочих в преступном желании знаний, и сам тайно их алчущий! Чего хочешь?

– Познания истины, – твердо сказал преподобный. – Истины божественной. Незамутненной дьявольскими искажениями.

– Пусть будет так, – кивнул Смерть и обратил кромешную тьму, клубившуюся под капюшоном к Раулю: – Чего желаешь ты, книжник?

– Молчи, молчи! – шикнул Инурри, прятавшийся под плащом мэтра. – Нельзя с ним говорить!

– Ничего, – без раздумий ответил Рауль Ознар. – Просить что либо у Смерти?

– Ты сказал, – ответил Бледный. – А ты, барон… Фременкур? Или как мне тебя называть? Я еще не знаю твоего имени, поскольку ты не рожден. Но просить ты вправе – исполню, когда появишься на свет.

– Удачи, например, – после короткой паузы и безусловно оторопело сказал Жан де Партене. – Я не знаю. Я просто не знаю кто вы такие!

– Слово сказано – удача, – наклонил голову Смерть. – Взять его назад не получится. Мессир Война, что дальше?

– Решить судьбы остальных причастных, – сказал великолепный всадник на рыжем коне. – Свое вознаграждение смертные получили, осталось запечатать Дорогу. Эй, там, приблизься!

Молчаливый Пурпурный король чуть тронул коня шпорами. Выехал к обоим Всадникам.

Насмерть перепуганный Рауль Ознар почувствовал, как под рукой сжимавшей клинок начало пульсировать чем–то теплым, горячим, обжигающим. Тамплиерский значок «алеф», закрепленный на гарду!

– Тебе здесь не место, – грозно сказал мессир Война Пурпурному королю и указал на Бледного. – Нельзя похищать то, что исконно, от рождения мира связано с другим, тебе не властным. Уходи с миром.

– Ereoy tohran stanew okulasa, – пророкотал Пурпурный. – Loer onekar oota.

– Его отдадут, – согласно кивнул мессир Война. Обратился к преподобному: – верните то, что ему принадлежит.

Брат Михаил, насколько бы не было ему жутко, высоко вытянул руку, сделав несколько жестов из набора безмолвных приказаний, принятых в рыцарской коннице. Очень скоро с холма спустился Жак – поперек седла связанный Гийом Пертюи, за седлом, обхватив грудь телохранителя его преподобия обеими руками – девица Жанин Фаст.

Гийома сбросили под копыта лошади короля.

– Кровь этого, – в голосе мессира Смерть слышалась нескрываемая брезгливость, – откроет Дорогу. А женщина – пусть возвращается домой.

– Домой? – вскинулся Рауль. – То есть как?

– Это там она королева, – вежливо разъяснил мессир Война. – Здесь эта женщина всего лишь часть бывшего величия, воплотившаяся в смертную плоть. Таранис, мы с тобой рассчитались?

– Uyoosadh, kwohoran.

– Ну так прощайте.

– Прощайте, – ведьма Жанин Фаст остановилась у стремени Рауля. – Я слишком надолго застряла здесь, у вас, и слишком долго искала дорогу домой…

– ЧТО?? – задохнулся мэтр. – Вы? Это вы?..

– Отчасти, – деревенская ведьма преображалась в королеву Селену, изменяя облик. – Все происшедшее – случайность. Я лишь помогла вам… Прощайте, Рауль Ознар!

* * *

На перекрестке осталось окровавленное тело Гийома Пертюи – Пурпурный король не побрезговал спуститься на землю и вонзить меч ему в сердце. Затем, подхватив сияющую серебристо–голубыми иномирными лучами королеву Селену пустил коня в галоп, исчезнув в снежных вихорьках.

Бледный и Рыжий не попрощались – молча пустили лошадей рысью. Четверть мили спустя к ним присоединились еще двое. Всадники на вороном и белоснежном коне. Мессиры Смерть, Война, Голод и Мор пустились в бесконечное странствование по свету. Им предстояло много трудов.

* * *

– В седла! – скомандовал брат Михаил. – Всё кончено! Рауль Ознар, отчего вы на меня опять смотрите волком?! Ожидали эпического сражения добра со злом? Кровавой битвы Жизни со Смертью, сущего с не–сущим? Должен разочаровать: великие приключения всегда заканчиваются именно так банально и бескровно – кровь не для великих! Все остались при своих! Наша задача – спастись! Быстрее, к вечеру мы обязаны оказаться во Фландрии!