Текст книги "Казачка. Книга 1. Марина (СИ)"

Автор книги: Андрей Лебедев

Соавторы: Andrew Лебедев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Только – разгребай теперь.

Но однажды, когда из Маринкиного сада вывезли уже почти весь строительный мусор – которым стал их бывший дом, случилось что-то странное. Молдаване вдруг исчезли. Сбежали совсем.

И может не стал бы беспокоиться Владимир Петрович, бывало всякое с этими строителями, и уходили они в загул, и отпуска брали на неделю, проведать семьи в Кишиневе. Но здесь одно обстоятельство насторожило Корнелюка.

Убежали молдаване вместе со всем своим нехитрым скарбом, прихватив вещички из общежития, которых не забирали, даже во время поездок в Кишинев. И тем более странным был их внезапный отъезд, что исчезли они даже не получив от Корнелюка недельной зарплаты.

– Очень странно это, – повторял Владимир Петрович, подумывая уже, где бы найти этой бригаде замену.

Но еще более странным вышло вдруг такое обстоятельство, про которое он побоялся рассказывать Маринке.

Петр Трофимович Маховецкий, а для Корнелюка – просто Петро, поведал, что пятерых этих молдаван задержали в Ставрополе по обвинению в убийстве шестого – их бригадира. И обнаружили при них значительную сумму денег в валюте. На первых же допросах строители сказали, что деньги эти они нашли, ломая Маринкин дом. Из за денег и бригадира своего зарезали. Тот хотел половину суммы себе присвоить, а им на всех лишь остальную половину. А денег при них оказалось – двести тысяч зелеными.

А Маринка против общих ожиданий, что мол теперь при таком муже будет сидеть дома, пошла таки работать. И учебу в институте не бросила. Правда работа теперь у нее была семейная – в бухгалтерии универмага.

– Наберись опыта, – говорил ей Владимир Петрович, ставя Маринку помощницей главного бухгалтера, – и самое главное – опыт во всех тонкостях нашего дела.

Маринка сильно не перенапрягалась, и едва соблюдая приличия – не вскакивать же в семь утра, чтобы к девяти вместе с остальными девочками приходить в контору, приезжала на работу к половине одиннадцатого. Главный бухгалтер – пожилая уже дама, проработавшая в райторге тридцать лет, делать Маринке замечаний не решалась, как же – жена самого хозяина! И уходила Маринка на час раньше, потому как Владимир Петрович ей разрешил, как студентке – заочнице. И даже день ей выделил – библиотечный для занятий. А чтобы другим девочкам в бухгалтерии не обидно было, зарплату своей жене положил смехотворную. В половину от самой маленькой.

И тем не менее, с девочками Марина дружила. Во всех посиделках – будь то дни рождения, или какие иные праздники – всегда участвовала, не скупясь ни на шоколадные конфеты, ни на шампанское.

В пятницу на работу к ней – благо прямо на центральной площади, зашла Наташка Гринько. Вся такая модная – отдыхала в Сочи с каким то армяном.

– Пойдем посидим где-нибудь?

Сели в Маринкину вишевую «восьмерку» и рванули по Ростовскому шоссе. Там на выезде из города у Руслан Ахметовича ресторанчик. Там все свои – Маринку знают.

Заказали по шашлыку и бутылку шампанского. Сидели под тентом на воздухе. Через столик – шапочно знакомые бандиты из местных, из тех что под Русланом ходят. Они с Маринкой кивками почтительно поздоровались и сразу как бы потеряли к девчонкам всякий интерес. Не их поля они ягодки.

– Ну как замужем подруга?

– Что как?

– Ну, счастлива?

Марина задумалась.

– Что значит, счастлива?

– Ну, понятно, значит не счастлива.

Марина снова задумалась.

– Почему ты так сразу?

– А потому что вот мне например с моим Гамлетиком уже к вечеру – просто невтерпеж. Я уже после обеда – сама не своя, только и думаю, как поскорей бы вечер, да поужинаем, да и в кровать. А ты думаешь… Значит – нет счастья.

– А у тебя с Гамлетом твоим, значит счастье есть?

– Ты не путай, подруга. Был бы он моим мужем – тогда бы и о счастье можно было говорить, а так кто он? Лю-бо-о-о-вник! А у тебя – муж, объелся груш.

– Ну в таком-то смысле, у нас все нормально.

– И всего то? Нормально – это значит – никак! Вот у меня был до Гамлета Вован – ну наш со школы, на год старше – потом его в армию забрали… Ну так у нас тоже было, как ты говоришь, «все нормально». Он парень спортсмен – качок, мышца – во! Дыхалка – не курит – не пьет. Пахал меня бывало по часу кряду. А Гамлетик – и ростом невелик, и курит, и за сердечко бывает по утру хватается, а в постели – ну нет никого его слаще!

– Ну-у-у-у…

– Что ну? Ты мне скажи, подруга, по Мишке Коростелеву сохнешь еще?

– Не знаю. Видала его на свадьбе, какой то он зачуханный стал при этой Гале Маховецкой.

– Это точно, подруга, Галя его припахала видать, весь сок из Мишеньки, как прессом. Интересно, как она с ним при ее габаритах?

– А мне не интересно.

– А-а-а! Значит, сохнешь еще. А детей? Как твой то насчет детей? Хочет?

– Странный он. Он знаешь, Юльку – дочкой называет, а Сережку – сыном.

– А тебе заделать не предлагал?

– Мы и не говорили об этом.

– Врешь. Никогда не поверю.

– Что то ты очень опытная в семейных делах, Наташа.

– Да так, книжек про это начиталась. А с Мишкой, мне так кажется, ты бы счастлива не была.

– Почему?

– Ну что он по сравнению с твоим Володей? Папаша его денег лопатой не гребет, ездит на старой своей «семерке», на которой Мишка еще в десятом классе разъезжал…

– Думаешь, счастье в этом? Им вон с Галей «волгу» Петр Трофимыч подарил, а счастлив Мишка?

– Ну, Галька то по моему, до самой задницы счастлива… Ты че на меня так смотришь? Не хочешь, я и не буду – сама разговор начала.

Надувшись друг на дружку, девочки замолчали.

– И все таки ты счастливая, Маринка.

– Почему?

– Да сколько классных парней вокруг тебя всегда вьется! И Мишка, и Димка вот Заманский. Другая бы и четверти твоего успеха позавидовала. И в Москве у тебя академик был.

– Доцент. Простой доцент.

– Ха! В Москве за прописку и за шофера, и за грузчика пойдешь! А она целым столичным доцентом брезгает. А что ж Димка Заманский?

– А что? В каком смысле?

– Он же тебя так опекал, и к Руслану на работу определил? Как же он тебя так уступил?

– Не знаю, Наташа. Уж мой – деловой – весь в делах, но Димочка… Но Димочка, по моему хорошо не кончит.

– А чем он занимается?

– Не спрашивай, не знаю. Но кажется мне – не все у него легально.

– Ха, насмешила. А у кого легально? У Руслана?

– Руслану, по моему, до Димкиного уровня – как пешком до Луны.

– Так он – миллионер?

– Не знаю что ты под этим словом себе представляешь.

– Так слушай, познакомь меня с ним! У тебя теперь Володя, зачем тебе Димочка?

– А как же твой Гамлет?

– Ай, да ну его, надоел!

– А как же после обеда я сама не своя?

И девчонки расхохотались так, что бандиты за дальним столиком изумленно стали пялиться на них – Во, девки угорают, наверное про длинного и толстого вспомнили!

……………………………………………………………………………………….

Смотреть европы они отправились всей семьей. Володя еще перед свадьбой говорил, что осенью они с Маринкой непременно отправятся в любой вояж, куда она только захочет. И Марина захотела в Италию, так чтобы и достопримечательности Вечного города осмотреть, и недельку на пляжах потом поваляться. Но Володе поставила условие – или едем все – с Юлькой и Сережей, или вообще не едем.

Владимир Петрович капризничать не стал – купил четыре путевки в ставропольском филиале какого то московского агентства, и семья начала восторженные сборы. Как же! Ни Маринка, ни тем более Юлька с Сережкой – за границей еще не были.

В Москву прилетели рано утром, и тут выяснилось, что их римский чартер вылетает почти через сутки. Юлька с Сережкой даже обрадовались – в Рим летим, а своей столицы еще не видали! На такси сперва доехали до гостиницы «Космос», Володя взял большой двухкомнатный номер «люкс», они бросили вещи, спустились в ресторан, позавтракали. Потом через девушку в «рисепшн» заказали такси на весь день, чтобы не дергаться.

Маринка была за гида. Она села впереди – рядом с водителем и все время оживленно тараторила – вот Новый Арбат – вот сюда в кафе мы с девчонками на первом курсе ходили экзамены отмечать, а вот Большой каменный мост – отсюда, глядите – высотный дом на Котельнической видно – там все знаменитости живут кто в кино снимается, а вот улица Горького – Тверская, вот памятник Юрию Долгорукому, а вот Пушкинская площадь, вот редакция Известий, а это гостиница Минск, сюда мы с девчонками тоже как то ходили в бар, а это памятник Маяковскому, здесь раньше Евтушенко и Вознесенский стихи по вечерам запросто так читали народу…

Заехали и на Ленинские – Воробьевы горы, постояли возле трамплина – полюбовались видом на Лужники. Съездили на ВДНХ. Там в полу-пустынном огромном ресторане в стиле сталинского рококо вкусно и обильно пообедали.

– Володь, а давай в институт заедем? Я может, кого из девчонок повидаю?

– Нет проблем!

В институт поспели только к четвертой паре. Девчонок никого уж не было и в помине. Маринка провела своих семейных по коридорам, – здесь у нас лекции обычно были, вон там – наш деканат, там малые аудитории, где семинары и занятия по группам…

И специально, коридор за коридором, поворот за поворотом – притащила всех своих к кафедре философии.

И не удержалась – открыла дверь.

– Аркадий Борисович!

– Мариночка!

– Здрасьте, Аркадий Борисович, это вот мой муж Владимир Петрович, а это брат и сестренка мои – Сергей и Юля.

– Оч-чень приятно.

– Взаимно

– А куда же вы пропали, Мариночка?

– Замуж вот вышла. Теперь в Италию сегодня ночью летим.

– Молодцом, молодцом…

– А вы как, Аркадий Борисович? Не женились еще? «Победа» ваша как? Еще ездит?

– Нет, не женился.

– Что ж вы теряетесь? Кругом столько студенток провинциальных.

– Да уж…

– Ну, спасибо, всего вам доброго, нам еще надо Красную Площадь Сереже с Юлей показать.

Когда на Красной Площади Юлька с Серегой отбежали поближе к Мавзолею, Владимир Петрович не удержался и спросил,

– Этот в институте – твой бывший ухажер?

– Да, ухажер, – спокойно и не без гордости ответила Маринка

– И ты поехала специально на него поглядеть?

– Нет, поехала ему тебя показать, а это большая разница, ты понял?

В самолете Юлька и Сережка спали, трогательно головами привалившись друг к дружке.

– Я понял разницу, – улыбнувшись шепнул Владимир Петрович

– Какую? – переспросила Марина, не поняв сперва

– Ту, что не на доцента своего поехала смотреть, а ему мной похвастать…

– Ну и молодец, – и ловко обняв мужа мягкою рукой, легко поцеловала его в щеку.

……………………………………………………………………………………….

И ах как она разволновалась, когда стал снижаться их самолет!

Заграница…

Раньше видела ее только по телевизору. И Сережка проснулся. Достал их видеокамеру, что девочки на свадьбу подарили, и снимал прямо через иллюминатор.

– Это там Рим?

– Где?

– Ну вон там!

Внизу пока были видны только крыши – все аккуратненькие такие, красно-коричневые или ярко-зеленые. И дороги.

Дороги, дороги. А по ним ползут сотни и тысячи автомашин.

Ух! Дыханье перехватывает. И Серега хохоча, снимает то ее – Маринку, то Юльку, которая тоже прилипла к иллюминатору.

Только Володя сидел, самодовольно улыбаясь. Ему то чего! В первый раз что ли?

Вот мягко тряхнуло – они коснулись бетонки, и иностранцы, что сидели в салоне, по ихней традиции зааплодировали – «браво, капитан»…

И уже не терпится, не терпится – скорее выйти в этот загадочный мир… Это словно как выйти вдруг в застеколье телевизионной программы «Мир путешествий» с Юрием Сенкевичем.

Раз, и там!

Володя и Сережка похватали их сумки, и вот они уже движутся вдоль кресел салона, мимо стоящей в проеме бортпроводницы… И вот – аэровокзал. Не наш. Не русский. Заграничный.

Еще в самолете заполнили какие то дурацкие иммиграционные анкеты со смешными графами, вроде «занятие», «цель приезда в страну», «где собираетесь жить», «каким транспортом будете добираться от аэропорта», «сумма денег, которой вы располагаете»…

Вот и очередь паспортного контроля.

Граждане стран Европейского Союза – проходят отдельно.

Дискриминация!

– Бон джорно, сеньера! Спик инглиш? Йо паспорт, плиз…

Блямпс! В паспорте, рядом с зеленовато-серебристой «шенгенской» визой, пропечатали фиолетовый штампик.

Мы за границей.

Вся семья.

Эх, мамочка не дожила. А как она любила смотреть программы «Клуб кинопутешествий»!

Не выходя из аэропорта, на паркинге, расположенном в подвальном этаже погрузились в автобус «Неоплан». И Италию стали разглядывать уже из-за тонированных стекол.

Ах, какое шоссе! Широченное, пять полос в одном направлении. И развязки… Машины просто нигде не могут попасть на линию встречного движения. Вот бы папка восхитился, кабы дожил!

И реклама, реклама, реклама… Кока-кола, Чинзано, одежда Бенетон…

То, что на улице плюс тридцать пять – почувствовать так и не удалось. В аэропорту – кондишен. В автобусе – тоже кондишен. И в рисепшен – рум отеля «Рояль-палас» – тоже кондишен на полный ход. Маринке даже зябко стало в ти-шортке с коротким рукавом. И не даром эти белобрысые финки или шведки, что тоже одновременно с их автобусом подрулили к гостинице и теперь второй очередью стояли к администратору за ключами – все запаслись свитерками, обернутыми вокруг тонких европейских талий – этих следствий изнурительных диет и ежедневных бдений в фитнесс-салунах…

У них два двухместных номера. Триста третий и триста четвертый.

Володя с Серегой похватали сумки…

Здоровски! Все здоровски!

Огромнейший, совмещенный с ванной туалет – содержит еще и би-де. Она его первый раз увидала, но догадалась что и зачем. А в стерильно – голубой кафельной этой красоте висят два огромных ослепительно белых махровых халата и две пары таких же снежно-белых полотенец. И кабы не сознание того, что в пяти шагах от гостиницы – Адриатическое море, так и хотелось бы прыгнуть в ванночку!

Две огромных кровати. Телик, холодилдьник, бар… Окно-дверь в лоджию.

А там под окном – даже не верится! Пляж и пальмы.

Любопытные Серега с Юлькой прибежали из своего номера, -

– Ой, а у вас тоже в баре бутылочки с виски и вином?

– Серега! Чтоб не смел!

Володю ничем не удивишь…

– Сережка, ты пепси или кока-колу из мини-бара не бери, она вдвое дороже получится, мы будем колу и пиво в магазине покупать – получится вдвое дешевле.

Все Володя знает! Умный.

Так забавно, море рядом, но в самом море проживающие в Рояль-паласе не купаются. К услугам дам и господ – огромный бассейн, воду для которого закачивают той трубой, что по морскому дну уходит от берега метров на триста. Им с их третьего этажа из лоджии эту трубу очень хорошо видно. Утром до завтрака – в бассейн!

В лифте белобрысые шведки и финки скалят Володе свои безукоризненные дентальные достоинства, капризно выговаривая, – «мо-оо-рнинг».

На Маринку они не глядят – завидуют ее свежести и красоте. А на Вову явно пялятся. Начитались, видать, в журналах про богатство «новых русских».

Интересно, что они про Маринку думают? Вове под пятьдесят – ей и двадцати не дашь… А плевать что они думают.

В вотер-баре, так называется их гостиничный бассейн, мальчик разносит деревянные лежаки, на которые надо стелить те белоснежные полотенца из ванной… За эту услугу полагается дать тысячу лир. А другой бой – из бара приносит либо пиво, либо колу со льдом, либо вино с фруктами и тоже со льдом – этакий хмельной компотик… Подносит – и ему тоже тысячу лир, сверх счета за напиток.

А вокруг финок со шведками в открытую крутятся «мальчики» иной профессии. Накаченные в спорт-залах красавчики, сперва производят впечатление попрыгав с вышки и красиво – сильным кролем пару раз пересеча гладь бассейна, а потом они подсаживаются к лежакам, где нежатся северные блондиночки… Вова говорит, что эти джиголо – или просто – проституты – сказочно богаты. Все как один – на «феррари» последних моделей. Бр-рр! Гримасы капитализма!

Обедали в открытом кафе на самом берегу. И естественно – макаронами! С красным вином «кьянти». Володя уговорил Маринку, что Сереге и Юльке – можно.

– Вон, смотри за соседним столиком – американцы своей дочке, а ей меньше чем Юльке – тоже наливают!

Макароны с сыром, томатом и морепродуктами… Ух! Маме бы понравилось. А папка бы наверняка все опошлил, сказал бы что стаканчик «кубанской» под огурец и жареную картошечку с салом – в сто раз лучше любого «кьянти»…

Потом оставили Юльку с Серегой в номере – щелкать программами по телевизору. Как бы не передрались! Юльке все диснеевские мультики подавай – их круглосуточный канал крутит, а Сереге – спорт и эротику. Володя говорит – это кабельное тэ-вэ у них в гостинице.

– Серега, дай Юльке смотреть то, что она хочет!

– А тогда вы меня с собой в дискотеку берите!

В дискотеку пошли все же без него. Вдвоем.

Спросили у рисепшен где «найт клаб», потом взяли такси и проехали где-то километра три по побережью. Весь Римини – сплошная череда гостиниц, ресторанов и дискотек.

Вова вообще танцором оказался нестойким. От стробоскопа и гремящей кислотной музыки у него сразу разболелась голова. Тогда решили поужинать и идти в казино. «Поиграть по маленькой».

Маринка захотела попробовать всей роскоши морского дна. И лангуста, и омаров, и устриц…

Вова на ломаном английском заказал дюжину «ойстер». С ними хлопот не было. Берешь перламутровую раковинку и вилочкой с нее снимаешь кусочек белого сырого мяса, предварительно капнув туда соусом – на выбор… Их подали несколько сортов в серебряных соусницах, все розовые вроде майонеза. Она сходу съела шесть штук… И смогла бы еще.

– Оставь в животе место, устрицы – штука опасная, они очень сытные – вот увидишь…

А с этим чудовищем – морским раком, пришлось повозиться. Специальную к нему еще пилу дали… И Вова глядел на нее и посмеивался, потягивая французское белое под свои пол-дюжины «королевских креветок». И все-таки, как она ни осторожничала – забрызгала – таки свое белое платьице… Куда теперь в таком виде! В какое еще казино?

Впрочем, его можно и отложить до завтра. У них впереди еще шесть таких вечеров!

И по морской набережной пошли назад пешком в свой Рояль-палас. Володя обнял ее за плечи, а она совершенно счастливо прислонила к нему свою светло-русую головку…

А на утро Вова взял на прокат машину. Белый «Фиат». Прокат машин прямо в гостинице. Плати двести тысяч лир – и машина на сутки твоя.

Цель была наша – исконно советская. Поход за шмотками!

Вова все выспросил у портье в рисепшен и поехал дальше никого не спрашивая. Пол-часа вглубь материка от моря, и они оказались возле универмага, расположенного в буквальном смысле среди самой настоящей пустыни, если не брать в расчет огромную парковку, полностью забитую тысячей машин и широченную автомагистраль, проходящую мимо этого оазиса торгового обслуживания.

– Вот, Мариночка, надо у них поучиться как торговать…

И учиться было чему.

– Гляди, у них все товары висят по одному экземпляру. Мы же вешаем одного костюма или одного пиджака – шесть раз одного артикула кряду. Затовариваем торговый зал – ленимся гонять девок до склада и обратно. А у них даже по размерам и артикулам – один образец. Понравилось покупателю – он девку попросит притаранить со склада его размерчик, зато какое разнообразие! Вот так надо в нашем универмаге делать. Вот вернусь – все переиначу.

Сереге накупили всего чего он хотел – высокие мотоциклетные ботинки на толстой рифленой подошве, камуфляжные брюки – просто писк! И кожаную куртку-косуху на ста молниях и с миллионом заклепок по спине.

Юльке – кожаное макси – пальто до самого пола.

– Это тебе на вырост, дура, – съехидничал Серега

Потом купили Юлечке две пары джинсов – каких в Ростове ни у кого нет. Зеленые и бордовые. С цветными кармашками. Потом всяких ти-шорток, шляпу смешную, зонтиков штуки три, туфли…

А Маринка выбрала себе шерстяной строгий костюм английского стиля. Бизнес-вумэн. К нему туфли и сумочку. А потом туда же – плащ-парку и шляпу. Потом не удержалась и тоже купила себе веселенькие джинсики. И покуда мерила, Вова все порывался в кабинку подглядеть. А она ругалась на него из-за занавески. А девушка-итальянка, одиноко наблюдавшая этих русских – понятливо улыбалась.

Вова дико ругался, потому что ни его пластиковая «виза», ни «мастер-кард», оформленные ростовским отделением Бета-банка в универсаме не проканали.

– Я им там всем башни вернусь – поотшибаю! Они мне мамой клялись, что все в порядке будет…

Хорошо – запасливый Вова наличных долларов с собой захватил вдоволь.

– Милый, милый, милый, милый, милый, -

Нараспев говорила ему Маринка, когда после обеда они ползали по огромной Маринкиной кровати. Она пальчиком чертила по его рыжей веснушчатой груди и твердила,

– Милый, милый, милый, милый, милый,

……………………………………………………………………………………

Пока за окном самолета угасал вселенский закат кисти Рафаэля, они еще отталкивали друг друга, чтобы увидеть всю панораму целиком. Юлька прижалась к стеклу носом и не отлипала ни разу, до тех пор, пока смотреть уже было не на что. Восхищалась молча и глубоко. Серега выдавал свои «Ух ты, классно!», «Клево» и «Вааще». Смотрели и пытались запомнить на всю жизнь. Во всяком случае, Маринка запоминала сознательно, а не просто глядела. Запоминала, потому что рядом с ней сидел Володя. И даже мощь заката вместе с яркостью мироздания казались ей продолжением его лучших качеств.

В чем-то она была права. Ведь не было бы его, не увидела бы она этого заката. А если бы и увидела, то совершенно другими глазами.

От ребят Маринку отделял проход. На заходящее солнце она смотрела в их окно, сидя боком в кресле. Когда закат отболел, и умер, облака внизу стали похожи на темно-серую пыль в неряшливом доме. А сверху и сбоку в космически темном небе появились звезды. Серега важно скрестил на груди руки и глубокомысленно закрыл глаза. В полумраке салона сон сморил всех. Маринка передала свой свитерок Юльке, что бы та устроилась поуютнее. А когда обернулась, наконец, к Володе, он тоже уже засыпал. Улыбнулся, не открывая глаз, нашел ее руку, да так и оставил в своей ладони. Это уже стало для него привычным жестом. Привычным и необходимым…

Отсутствие желаний – состояние достойное буддийского монаха. О том, что она близка к тибетскому идеалу, Маринка узнала внезапно. Просто увидела, как чиркнула по темному небу падающая звезда. В эту долю секунды душа ее заметалась, выискивая в своих закромах хоть какое-нибудь стоящее желание. «Ой, не успею…», – промелькнуло в голове, – «ну, гасни ты, что ли скорее!». Но самое смешное, что живучая звезда, будто издеваясь, все кроила и кроила свой шов по небу, и Маринке стало совершенно ясно, что в запасе у нее не осталось ни одного животрепещущего желания. И вот когда она заученно, как «иже еси на небеси» начала шептать «что бы все были живы и здоровы…», звезда не дождалась и погасла. Долго ждала она от Маринки чего-то очень важного, да так и не услышала. А выполнением таких банальностей, как всеобщее здравие, звезды обычно не занимаются. Вот если бы чуть-чуть поконкретней…..

В Италии она впервые почувствовала радость от своей красоты. Ее принимали восторженно – апплодировали, посылали воздушные поцелуи просто проходя мимо по улице и обязательно экспансивно кричали «Белла», как старой знакомой. При этом Маринка совершенно отчетливо понимала, что все эти возгласы происходят от природной итальянской любви к прекрасному. К ней, как к личности они никакого отношения не имеют. И это было чрезвычайно приятно. К тому же, она несколько раз видела, как точно также поступают при виде других симпатичных девушек. А ими итальянская земля была богата. Маринка сначала смущалась и даже украдкой поглядывала на мужа, может ему это неприятно? Но Володе, кажется, это доставляло вполне ощутимое тщеславное удовольствие. Ведь любому мужчине приятно, когда его женщину считают красивой. Особенно, когда при этом на нее не претендуют. Для Маринки это был просто праздник. Женщина в ней цвела и доверчиво распускала лепестки.

В Москве она уже успела привыкнуть к другому. К тому что взгляды она ловила наглые, липкие и голодные. К тому, что в транспорте смотреть лучше в книгу или под ноги. И что темными вечерами топать к себе через пустырь лучше всего широкими шагами, ссутулив спину и надвинув на глаза шапочку. Она делала это инстиктивно, когда слышала, что сзади кто-то идет. Не то, что бы она боялась. Просто, очень не любила уличных знакомств. А они сыпались на нее, как назло. Большинство удавалось пресечь в корне. Однажды приятный молодой человек взял ее под руку и просто предложил: «Девушка, пойдемте прожигать жизнь!». А она задумчиво ответила: «Я, кажется, уже прожгла…» И молодого человека, как-то вдруг рядом не стало. Испугала она его.

… Маринка не могла заснуть. Ей хотелось любовно перебрать все свои свежие воспоминания. А одной ей в последнее время оставаться практически не удавалось. Самолет как-то подозрительно бесшумно летел. Это что бы никого не разбудить, потому что ночь… – подумала Маринка и сама засмеялась. Тихо было просто потому что никто не разговаривал. Маринка задержала взгляд на своих новых черных брючках и пожалела, что помнутся. Вся она была новенькая. И загорелые до черна руки свои с золотым браслетом и с обручальным кольцом не узнавала. И то, что происходило в душе тоже было новеньким….И ей эти перемены были по душе….

«Чао БэБэ» – повадился ей говорить лучезарный итальянец на ресепшене. Она улыбалась ему, но не очень уверенно, потому, что не понимала, почему он ее так называет. И однажды, когда ей нужно было забежать в отель за забытым купальником, она преодолела некоторую неловкость, (все таки с иностранцем говорила впервые), и попыталась на слабеньком своем английском узнать, почему он ее так называет. Итальянец понял, довольно разулыбался, посмотрел на нее загадочно, помолчал для полновесности и сказал только «БэБэ – Брижит Бардо. Белиссима!». А когда вечером она рассказала Володе, про БэБэ, он рассмеялся. «Я правда похожа?», спросила она с какой-то детской надеждой во взгляде. «Только со спины», сказал он, улыбаясь. «А лицом?» – спросила Марина, которая Брижит Бардо себе представляла плохо. «Боже сохрани!» – ужаснулся он. «Ты же не болонка! Ты красавица! И вообще, Мариша, девочка ты непростая… Знаешь, только не обижайся…ты как обложка плэйбоя с ликом Божьей матери. Гибельная девочка. Хорошо, что теперь моя. Мир, можно сказать, спас».

Когда забрали Сережку, и она тут же стала терять все к чему притрагивалась только потому, что пыталась что-то делать, а не сидеть сложа руки, она с ужасом поняла, что сделай она еще хоть шаг – и потеря не заставит себя ждать. Выбирать-то особенно не приходилось. Из ценностей оставались только она сама и сестра. Ясность эта пришла к ней, как во сне, когда нелепейшие вещи кажутся сами собой разумеющимися. И она, не робкого десятка девочка, вдруг стала бояться не чего-то конкретного, а вообще всего.

А он спас. Пришел, как анальгин во время жуткой головной боли. И снял ее. И ей не надо было больше ничего делать. Она просто доверилась. Он только сказал ей – Делай так, как я говорю и не делай так, как я не говорю. Это было волшебство. «Прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете…»

Он не ставил ей условий. И это приятно удивило. После того, как все ее самостоятельные попытки изменить ход вещей напарывались на постоянные условия: или – или. А самое ужасное – условия эти вероломно не соблюдались. Она просто потеряла ориентацию. Как играть в эту игру, когда правил не существует.

Он не сказал ничего, что было бы похоже на торг – я вытащу твоего брата, но ты должна вытий за меня замуж. Он просто молниеносно начал решать ее проблемы. Вошел в ее жизнь без предварительных договоренностей. Как гроза и солнце, ливень и первый снег. Случилось так.

И когда, наконец, все закончилось, она сказала ему: «Не знаю, Владимир Петрович, как Вас и благодарить. Всей жизни для этого не хватит». Он стоял спиной. Именно поэтому она и затронула эту сложную для себя тему. Что бы не смотерть ему в глаза. Он тоже решил не поворачиваться. Но ответил твердо и в каком-то наступательном режиме: «Всей жизни не надо, Марина. Мне хватит и половины, если ты проведешь ее рядом со мной». Он смотрел в окно. А может и не смотрел. Скорее всего глаза его в эту минуту были слепы. И только широкая спина, как локатор, ловила вибрации ее души всей своей обширной поверхностью.

Она не сразу поняла. Как-то слишком быстро у нее в голове изменился орнамент ситуации, как в калейдоскопе, который резко встряхнули. У нее было полное ощущение, что она пришла к человеку в белом халате сверлить зуб, а он предлагает ей стрижку «сэссун». Это нужно было осмыслить. Но думать времени не было. И потому она решила срезать угол, и довериться интуиции. А интуиция, как лакмусовая бумажка мгновенно окрасилась всеми цветами переливающегося «Да». Потому что иначе – опять одной в этом страшном мире, где за каждым кустом серый волк. Если тебя хоть раз напугали, набросившись в темноте из-за угла, ты никогда не будешь чувствовать себя уверенно. А Маринка прекрасно помнила, все те ночи, проведенные в бреду безисходности и несчастий. Когда она не могла заснуть. И ей сжимала горло и скручивала гигантская судорога собственного бессилия. Обратно туда ей не хотелось.

И когда Владимир Петрович, наконец, обернулся, ответ он легко прочел в ее глазах. Обошлось без лишних слов.

Она, конечно, была готова к тому, что ей придется как-то расплачиваться. Не слепая же… Видела и предчувствовала то, что может их с Корнейчуком свести. Давно знала. Но по наивности думала, что ей просто нужно будет один раз сжать зубы и закрыть глаза. Что бы ничем не выдать своих чувств и не оскорбить хорошего человека И это было для нее вопросом решенным. Но теперь она лишний раз убедилась в том, что абстрактное женское тело в наше время особо не котируется. Предложения явно превышали спрос. Зато поняла, что на самом деле речь идет о том, что бы отдать душу. А тело: так…впридачу. Не выкидывать же его…

….Маринка осторожно высвободила руку из под тяжелой ладони своего мужа. Заворочилась в своем кресле Юлька. Пихнула ногами брата. Тот непонимающе открыл глаза. Маринка дотянулась до него рукой и тихо прошептала «Спи, спи, еще долго». И он устроился поудобнее и тут же заснул опять. Маринка с любопытством взглянула на Володю. Ей все никак было не привыкнуть до конца, что судьба сыграла с ней такую шутку. Это мой муж? Спрашивала она себя, и сама же отвечала довольная – Да. Это мой муж. И тут же улыбнулась. Вспомнила, как однажды попробовала называть его Вовой. А он ей рассказал, как мама впервые оставила его в детском саду. А когда забирала, ей воспитательница сказала: «Хороший мальчик, только что ж вы не предупредили, что он плохо слышит». Просто воспитательница целый день звала его Вова, а он понятия не имел, что так его тоже можно звать. Мама всегда звала Володькой…

Он ей все время рассказывал что-то смешное. И ей никогда не нужно было искать тему для разговора. А ведь она боялась, что придется. Ведь они из разных поколений. Но иногда ей казалось, что он в душе моложе, чем она.