Текст книги "Планета двойников (Гримерка Буратино) (СИ)"

Автор книги: Андрей Дум

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 34 страниц)

   – Смотри ж ты, ещё двое близнецов появилось!

   – Трое. Участковый, как две капли воды на поручика Шарапова похож.

   – Это кто? Объяснил.

   – Даа. Дела.

   – А ещё, атаман, у тебя вторая станция Куберле появилась, в семи вёрстах отсюда. И они широкую автономию просят.

   – Даа. Ладно, поехали службу тебе налаживать. Сейчас зэка одного подвезть должны, – Шатров посмотрел на часы.

   – Мудрёно говоришь, товарищ полковник.

   – Поехали, злыдень. И как я такого терплю? Трогай на восток. Атаман шифровался до самой новой таможни. Перед дефиле между Кавказской горкой и Кедровым холмом расположилось двухэтажное здание из тёмно-красного кирпича, на котором была вывеска – "Южная таможня Донского края". На русском современном языке.

   – И каково тебе, Борн, такое пристанище?

   – Полный пипец!! Откуда оно взялось?

   – Боженька ноне, э, испёк. Я вытащил видеокамеру. Здание было с узкими окнами и с зубчатыми бойницами поверху. Дверь из стали заградила нам путь.

   – И как мы, атаман, внутрь попадём?

   – Что, Борн, не терпится свой кабинетик заиметь?

   – Ну да.

   – О, вуаля! Подъехала "Нива". Из неё вылезли два жандарма, козырнули Шатрову, и вытащили из машины невзрачного человечка в арестантской робе, с ножными и ручными стальными браслетами. Арестанта довели до двери таможни, вручили баул с отмычками, и раз – дверь открылась.

   – Лёва Задов, "работать" умеет. Сам себя похвалил зэк, и его повезли обратно в Ростовский чертог. "Работал" Задов в Ясной уже во второй раз. В первый раз в ДК он вскрывал несколько сейфов.

   – Вот тут можно расположить пограничных начальников. Тут залу ожидания. Там кабинеты подчинённых. Во, а это твой кабинет. Тут, в приёмной соску посадишь.

   – Ну, ты, атаман, и переопылился.

   – Разговорчики. Усёк, что где расположить?

   – Премного благодарен, господин полковник!

   – Язва! Закрывай богадельню. Запасные ключи нашли в небольшой комнате на первом этаже. Шатров в правлении раздал ЦУ, и я его повёз домой. А у меня во дворе уазик стоял, "Нива" исчезла. Борисов сидел под виноградником и довольно смотрел на советский джип.

   – Вот махнулся. Как раз для работы самое оно.

   – С доплатой?

   – Не, Аресов меня обещал на самолёте прокатить.

   – Что?

   – У них, Борн, самолёт есть – Ан-3. И техники валом. И вокруг сплошь чернозём, это Аресову агроном их сказал.

   – У Шатрова голова заболит от этих "красноармейцев".

   – Да, ещё Макс заезжал с техником с "Мегафона", эсминец смотрели.

   – И как?

   – Пипец. С носа до кормы. Электроникой напичкан, и представляешь, композитная броня стоит. А у капитана голова болит от Максика.

   – Представляю, что он ему изрекал.

   – Вот смотри, зуб динозавра казаки мне привезли. Чем займёмся?

   – Теперь моя очередь хвастаться, – и повёл разговор о таможне.

   – Всё, герр таможенник? Пойдём атамана учить вождению на автомоторе. Ездили, пока не стемнело, "Парк Юрского периода" ещё посмотрел. Жуть. И баиньки.

  Глава 23.

   Прошёл месяц. Не скрою, за это время мы прочно вросли в общество станицы. Мы делись информацией. С нами делились. Мы ходили на посиделки, к нам тоже ходили. Я здорово вот продвинулся во вспоминании моего французского. Николаич, правда, подкалывал меня, что я работаю в третью смену с этой Жаннет, преподавателем Ростовской гимназии. А что, я же просто совмещал полезное с приятным. И остальные дела у меня шли хо-ро-шо. Таможня работала на самообеспечении. Вот. А ещё я с Ромкой в "солдатики" играл. На компьютере и так, его наборами. Прошли почти все великие битвы прошлого. И пацан выдавал такие нестандартные решения, как победить, что я поражался его уму и смекалке. И режим дня у нас устаканился. После работы вот у нас были водные процедуру на берегу залива.

   Лежали мы с Борисовым на песочке, после трудового дня, и загорали. А я вспоминал, какие события ещё происходили в Донском краю. Это название подкинул нам Николай Второй, царство ему небесное, и оно прижилось. А вот семья его уехала в Новую Прагу на ПМЖ. После трёхдневного траура собрались выборные от хуторов, станиц и городов, решали, как жить краю дальше. Избрали Временное правительство – Совет управляющих, и затормозили на рабочем вопросе. Рабочие Главных мастерских Владикавказской железной дороги начали бессрочную забастовку и выступили с экономическими требованиями. Главное требование было дать им 8-часовой рабочий день. А потом начались беспорядки. Ростовские и одесские кореша постарались. Решительный Зворыкин в толпу не стрелял, но задавил этот хаос быстро, установив комендантский час и проведя точечные аресты. Уголовный элемент "проехал" в каталажки, а рабочим дали 8-часовой рабочий день. Потом стала заседать Краевая Дума, с оглядкой на Прагу. Пражские министры тактично попросили царские законы подкорректировать. И пошёл обвал нововведений. Керенский за голову бы схватился, а у нас запросто – за три дня – отменили титулы, табель о рангах, грегорианский календарь, старое правописание, отменили черту осёдлости для евреев, разрешили функционировать всем партиям. Правда по ультраправым и ультралевым, как метла прошлась, бессрочная каторга учреждалась для непокорных граждан. И с Прагой после всего этого крепко задружили. – Ну, вот будем строить гражданское общество, господа. Уря! Особо умные яростно спорили о путях движения вперёд, но после работы, грея в "мозолистой" руке заработанный "тугрик".

   В Ясной начался строительный бум. Офицеры Ястребова захотели поселиться в благодатном краю. Рублёв со товарищи отозвались на горячий призыв господ офицеров. Первоначальный капитал они получили оригинально. Провели боксёрские поединки. Красная Армия против Белой Армии. Разгромили два раза с сухим счётом офицеров, и деньги пошли на строительный бизнес. Набрали строителей и стали копать фундаменты будущих офицерских особняков.

   – Борн, как эту улицу назвать? Офицерской?

   – Рублевским шоссе! Название прижилось. Веня Чесноков перебрался в Одессу, организовал там ЧОП "Гладиатор" и конную фирму, на паях с Будённым, само собой. Гена Холодов устроился старшим мастером в холодильный цех Валдиса Пельша. Я сагитировал Зосю работать секретарём на таможне. Вообще таможенное поприще в первую неделю меня чуть не доконало. Первый день с шестью добровольно-принудительными помощниками заставляли мебелью кабинеты таможни. Мебель я взял на почте, привезли ещё и два сейфа. Во время перекуров надавал казакам много бесплатных советов, как им жить дальше. – Станичники, сажайте клубнику, овощи, все что найдёте, и готовьте комнаты для приёма отдыхающих. И на следующий день получил больше тридцати добросовеснейших работников. Они, правда, во все глаза смотрели, как мы с Борисовым рыли траншею, "отсюда и до обеда". Это я решил устроить уличную колонку для нужд прибывающих. Кинули 30-ть метров пластиковой трубы, и вуаля. Трубу мы на складе на почте нашли. В обед к нам заглянул Парамонов, осмотрел стройку, и выделил несколько ковров, низких диванчиков и шторы с занавесками. Их повесили с участием Зоси. К вечеру приехал архитектор Изварин Пётр Леопольдович, разметил фундаменты под строительство караван-сарая и построек пограничной стражи, потом занялся проектированием яхт-клуба. А вечером рыли ещё траншею от кухни до колодца у Шатрова.

   – У вас это просто замечательно получается, господа, – подкалывал атаман.

   На третье утро, я встал с внутренним мандражём. Попил только кофе, Эльза положила нам в машину бутерброды. Стал открывать ворота, подошёл какой-то рыжеватый, кучерявый, загорелый парень в студенческой тужурке.

   – Вы, господин Богн?

   – Я. А что?

   – Я Фима Файбишович, студент Лазагевского института восточных языков, габоту пегеводчика ищу.

   – И?

   – Агабский, пегсидский, тугецко-татагский, – его картавость мне понравилась.

   – Ладно, залезай в машину, разберёмся.

   – Пгемного благодаген.

   – Слышь, студент, есть хочешь?

   – Есть немножко.

   – На, жуй бутерброды.

   – Пгемного благодаген. Борисов посмотрел, как уплетает бутерброды Фима, и выдал:

   – Слышь, Борн, дай студенту десятку.

   – На, Фима.

   – Пгемного благодаген. Зося всю дорогу хихикала. Подъехали к таможне.

   – Мамма мия! С полтысячи людей, тысячи верблюдов, лошадей, ослов и мулов, столпились перед зданием. Крик, рёв, злые, восточных людей, лица. На этом фоне совершенно затерялись пять конных калмыков.

   – Бачка, орда. Мал мала скотина. Младший урядник Ока Городовиков был растерянным, но злым на определения. У меня в голове все инструкции смешались, но...

   – Фима давай толмачь! У Фимы и картавость пропала, когда он стал "разруливать" проблему.

   – Роман-паша, приказал, Роман-паша, сказал, то, сё. Толпу смирили, разделили и чуть по ранжиру не построили. Тут, на моё счастье, подъехали чиновники с Ростовской таможни, молодые ребята, которых отправили в моё подчинение. А Фима выяснил, что купцы были арабами, персами и турками. Этих было, где то ¾. Остальные были курдами. При этом часть из них, увидев меня, упали ниц.

   – Это чё они так, Борн? Это чё, ты – царь? – Борисов, чуть не заикался от изумления.

   – Царь, царь, Иоанн Васильевич, мы. Фима и тут оказался на высоте.

   – Они говорят, что вы на их князя Рустама очень похожи. И у них 1851-й год, это если по-нашему.

   – А у остальных?

   – 1900-й, ровно.

   – Так, Ефим, э, Ромуальдович, берём тебя переводчиком. А это кто? В щеголеватой пролётке подкатил мой заместитель. Вот, я потом с Николаичем оборжался. Мамма мия! Звали этого худого высокого господина – Воробьянинов Ипполит Матвеевич!! Да и остальные приехавшие – Бендер Остап Сулейманович, Крамаров Савелий Викторович, Полесов Виктор Михайлович, молодые Андрей Брунс, Эрнест Щукин, Никифор Ляпис-Трубецкой и Гайдай Леонид Иович. Каково, а. За ними приехал жандармский ротмистр Пуговкин Михаил Иванович и есаул Никулин Юрий Владимирович, командир погранстражи. Стервец Борисов тут же привёз книгу "12 стульев", и "забыл" её на неделю в кабинете Фимы. Три дня я метался как оглашённый, разбираясь с восточными купцами. А потом предприимчивые одесситы, после трёхдневного карантина, переправили всех купцов в Одессу.

   – Фима, твоих рук дело?

   – Что вы, Гоман Михайлович.

   – А костюм-троечка, с неба упали? Пиши объяснительную. Зося в кассу положила триста рублей. От Фимы, рукоделистого. На четвёртый день зашёл в кабинет Борисова.

   – А ты, что не работаешь? Борисов, не отрываясь от игры в нарды с Зосей, положил передо мной файлик с приказом об его назначении.

   – А где дата выхода на работу?

   – Забыли.

   – Они забыли, а ты – забил на службу? У тебя, вон кедры уже пилить начали. И мог бы лесхоз организовать.

   – Зачем? – чуть не по буквам буркнул Борисов.

   – Затем. Побочный заработок, дубина! Борисов вмиг исчез из кабинета. И меня прихватил. Нашли место под посадки, а Борисов из кустов принёс двух крупных индеек. Руками поймал. Потом набрал штаты, с егерями постарше водку пьянствовал, а молодых гонял.

   А Киса Воробьянинов взъелся на Зосю. То-то ни так, то это. Началась у них манёвренная война.

   В первый выходной съездили с утра на рыбалку на красивое озеро (казаки его Цацей назвали). Я весь такой крутой рыбак, с навороченными удочками, вообще ничего не поймал. Зато Борисов стал голыми руками сазанов одного за другим выкидывать на берег.

   – Ты, Иван Николаич, подальше зайди, трусы приспусти, может русалку, поймаешь. Это ему Ромка так посоветовал.

   – И этот переопылился, как и папаша. Поржали, собрали рыбу и вернулись домой. И не кому даже в голову не пришло, что Ромка знает больше, чем ему лет.

   – Дядя Рома, а давайте мультики посмотрим. Это уже дома, когда рыбу почистили.

   – Где, Ромка?

   – У вас.

   – Есть идея покруче. Друзей на велосипеде объедь и скажи, что будут мультики, э, на танцплощадке у ДК, для всех, и бесплатно.

   – Культуру в массы, да, дядя Рома?

   – Точно.

   В пять пополудни, человек двести детишек станицы смотрели "Ну, погоди". Образовался даже родительский комитет во главе с отцом Владимиром. А чтобы не было драк, посадили на входе звероватого, но добродушного казака Гошу Большого. Эта фамилия у него такая, и вес девять пудов. Мультики посмотрели, а через неделю парк Ясной был забит до отказа. Культурно отдыхали жители: мультики для детей, фильмы в ДК, на улице караоке. Карусели, ресторан Парамонова, шашлыки, чешское пиво, колесо обозрения, танцы. Культурная революция на лицо. Меня, правда, один тип здорово вывел из себя.

   – Господин Борн, у меня от крайне высокопоставленных людей просьбица к вам.

   – Чел, видишь, я занят. Смотрел я " Приключения капитана Врунгеля".

   – Я уверен, у вас есть другие фильмы, для настоящих мужчин, ну вы....

   – Пошёл вон!

   – Вы не понимаете, бла, бла, это же тысячи рублей.

   – Гоша, выкинь это! Добропорядочный семьянин Гоша Большой так и сделал. Настроение у меня упало, вышел с танцплощадки. – Во, чудо наглое. Типик, помятый, стоял перед входом и увидев меня стал грозиться.

   – Борн, я на тебя найду управу! Бла, бла, бла.... Когда слюна этого типка попала мне на туфли, я вытащил Глок. Типик унёсся от меня как ветер. – А если! Мысль мелькнула интересная.

   – Атаман, а давай в Ясной Олимпиаду замутим, – напряг Шатрова.

   – Не потянем.

   – Тогда пятиборье. Пятиборье замутили. Победил Семён Будённый.

  Глава 24.

   Мне работать, потом стало проще. А начальство, как обрадовало. Перегудов привёз мне погоны майора таможенной службы. – За красивые глаза, и без всяких экзаменов. Сколько же я мозолей притоптал заинтересованным лицам. Ещё подумалось.

   – Вот решили этот чин реанимировать, – весело объявил мне Перегудов.

   – А форма?

   – А сами.

   – Зося, ты мне форму построишь? Летнюю.

   – Разумеется.

   – Околыш фуражки и выпушка на брюках у вас теперь фиолетовые. Просветил Перегудов.

   – Хм, чуть-чуть фиолетовый Борн! Съязвила Зося. Перегудов не понял.

   – Хм.

   – Что, Борн?

   – Поговорку придумал. "А мне всё фиолетово, я – таможня".

   – Браво, герр майор!

   – У нас говорят – херр майор, – удружила опять Зося. Но форму мне сшила за два дня.

   На службу заявился в летней форме а ля американский коп. То есть с множеством стрелочек на рубашке с коротким рукавом. Шатров моё одеяние заценил. Зося меня сфоткала, отксерила и отфотошопила. Изображение поехало к вышестоящему начальству, и получило "добро". Зося ещё стала автором "Реформы военной униформы" с выплатой кругленькой премии. Чехи так же форму оценили. И Зосю тоже. А вот с Кисой у них началась затяжная, позиционная война. Чудил и Борисов.

   – Борн, почём ноне негранёные алмазы? И высыпал на левую ладонь из замшевого мешочка кучку невзрачных камешков, у меня в кабинете.

   – И это ты мне, начальнику таможни, показываешь?

   – Фу-ты, ну ты. Я, может их нашёл.

   – Нашёл?

   – Ну, я вижу, ты не в курсах. Пока, майор. И пропал на два дня. С Эльзой. Вернулись вечером, когда я слушал компромат на Фиму, записанный Зосей на диктофон. Эльза сияла с диадемой, усыпанной алмазами, алмазным ожерельем и браслетом. Потом засияла и Зося; Борисов ей подарил большой и малый гарнитуры из благородного опала. Малый гарнитур она одела на работу, а я с утра чихвостил Фиму за ультралевизну. Как оказалось тщетно. А на обновлённую Зосю повёлся Киса Воробьянинов. После обеда преподнёс букет роз, грассируя, шептал всякие шалости. Утром явился опять с розами, и с иссиня-чёрной шевелюрой. Чернявость у него длилась целый день. А сранья он задержался, и пришёл бритым наголо. Краска для волос подвела. Контрафакт попался. А стриг и брил Бендер. Час на таможне стоял улётный ржач, хоть психиатра вызывай. Киса не понял юмора. Но стал писать доносы на меня. Меня вызвал Перегудов. Поехал объясняться, и с романом Ильфа и Петрова. Перегудов почитал, по заложенным мною страницам, и тоже ржал с полчаса.

   – Езжай работать, комик. Вышел от начальства на улицу. Вау, "Bentley" золотисто-шоколадного цвета, подъезжает к Госбанку, и из него выходит, в сопровождении шоколадного телохранителя, Парамонов. Холёный как рояль.

   – Ба, какие, люди! Борн, вы мне позарез нужны!

   – Салют, герр олигарх. Зачем?

   – У вас не найдётся 25-30-ть тыщ? Участок я приобрёл, а там нефть обнаружилась, то!

   – Я тоже олигархом хочу быть! Деньги дам. А где машину сыскали?

   – Сие тайна, майор. В глухую зашифровался купец. Так и не сказал, где нашёл "Mulsanne". В Ростове узнал интереснейшие новости. На севере от Каменской, возле Странных гор, нашли почитай всю таблицу Менделеева. И самородковое золото. Началась золотая лихорадка, рабочих в Ростове стало не хватать. И стали печатать новые рубли на бумаге из города Фабриано. Я и не знал, что у них такая роскошная бумага, хоть евро печатай. Вечером, съездил, к лялькам мадам Дран. Освежиться, так сказать.

   Утром выехал с Ростова на таможню. Вялый, сонный, зевающий, получил с лёту две проблемы. Пришёл Воробьянинов и стал обвинять меня сразу во всех смертных грехах.

   – И ещё ваша Зося. Она, она неуправляемая... Я достал пачку доносов, помахал перед носом Кисы.

   – Ты писал, аноним, мля? Зося, иди сюда, не хрен подслушивать. Зашла Зося.

   – И?

   – Он ко мне целый день вчера приставал, господин майор.

   – Так, Воробьянинов, пиши заявление на увольнение. По состоянию здоровья.

   – Но, я здоров! Пенсне Кисы воинственно блеснули.

   – А я его тебе сейчас уменьшу, старый козёл! – и достал Глок. Больше я Кису в здании таможни не видел.

   – А вот, что Фима подбросил, – добивала меня Зося.

   – Прокламация! Левацкая! Фиму, ко мне!! Притопал Фима. Я его, пересиля себя (Спокойно "Ипполит", спокойно), попытался вразумить. Получил зеро. Вызвал нашего главного полицая станицы – вахмистра Приходько. Тот с Фимой минут пять поговорил, и всё. Фима забыл о своих глупостях.

   После Кисы к нам приехал новый мой зам – Окунев Борис Захарович. Чудесного зама получил. Через неделю поставил Приходько бутыль шустовского коньяка.

   – Что ты ему сказал, Кузьма Кузьмич?

   – Дословно?

   – Угу.

   – Сказал, что сидит у меня зэк-рецидивист Лёлик, по кличке Болек, и бабу себе требует. Я и предложил Фиме у Лёлика погостить.

   – И всё?

   – Всё. Жидкий, пошёл ноне Марат-Робеспьер.

   – Даа. Очко не железное, и без нужной резьбы. Фима стал кандидатскую диссертацию писать, как я ему и советовал.

   Курды, от князя Рустама, подарками заваливали, пришлось выделять комнату. Таможню я перевёл на хозрасчёт благодаря этим презентам.

   Достроили караван-сарай, казарму погранцам. Яхт-клуб, ночной клуб отстраивались.

   – Ночной клуб, Борн, как назовёшь?

   – "69". Зося не хихикай, ты совладелица, ищи ди-джея.

   Эльза субботник провела с озеленением территории. А потом и князь Рустам приехал. 100% копия меня. Джигит с повадками толи английского лорда, толи русского аристократа. Опять с подарками, и живыми тоже, и варьете а ля натюрель в отдельном для меня, шатре.

   А сегодня, после работы поехали купаться, жирок сгонял так, Борисов. Вылезли из Микры, Борисов, сердитый, стал делиться новостями.

   – Станица в половину населения прибавила, строятся, отдыхающих понаехало. Эй, ты, воробьянинов, что бумажку бросил. Понаехали и мусорют!

   – А откуда, вы меня знаете? – спросил молодой, но бесцеремонный, субъект. Мы опешили. – А, вы бывший начальник моего дядюшки, – рассмотрел субъект фиолетовую выпушку на моих брюках.

   – Ах, ты.... Возмущённый Борисов лапнул кобуру. Субъект исчез. Настроение у Борисова тоже. Лежит вон сопит. Борисов посмотрел на меня.

   – Ты, херр майор, чё улыбу давишь, сам с собой.

   – Да, вспоминаю, как я провёл этим летом.

   – Олигарх, хренов, мля.

   – А ты, что такой злой? С Эльзой поцапались?

   – Она предложила мне венчаться.

   – Вау. А ты?

   – Я же нищий, Борн. Лицо прямодушного Николаича стало таким несчастным.

   – Ты что несёшь! Загорающие поблизости люди заинтересованно уставились на меня, вопящего. – Вот так голос. Она ж домохозяйка! А ты крутой егерь! Его лесхоз уже неделю давал прибыль, а дичь Борисов руками ловил. Не знали куда уже и помещать.

   – Не ори. Разорался. Миллионерша она, – я опешил.

   – Ик. И?

   – Что и. Наняла шустрого поверенного и патентами торгует. По сотни тыщь уже запрашивает. Помнишь тот жуткий субботник, мля? Целое воскресенье вбухали. Это, мальчики, лишнее, нам не нужное, – Борисов передразнил Эльзу.

   – Ну, помню.

   – Ну, помню. Нумизматам-коллекционерам всё загнала. А готовит-убирает у нас теперь прислуга. Помолчали.

   – И когда свадьба, альфонс? Борисов сердито посмотрел на меня, развесёлого.

   – Злыдень. Три недели дала сроку. И сердитость у него ушла. Я уж думал это моя заслуга. Счас. Борисов показывал с удивлением, пальцем, на подъехавшую Микру, точную копию нашей машины.

   – Это кто? – прибежала накупавшаяся Зося. Из Микры вышли Лиэль, Никита и Макс.

   – Привет, Лиэль. Ты что себе татушку сделала?

   – Я не Лиэль. Я – Стелла. Подходящая к нам девушка, была копией Лиэль, но с татуировкой на бицепсе правой руки. Ехала Стелла Степанкова, менеджер "Газпрома", из Москвы в Ярославль, а попала из 2010-го в Ростов-на-Дону, чтобы сразу нос к носу столкнутся с Лиэль, возле офиса "Мегафона".

   – А Лиэль приехала?

   – Дома сидит, тут, – коряво донёс нам информацию Макс.

   – Мальчики, я скупаюсь? – Стелла стала снимать с себя сарафан.

   – А я поеду домой, – Зося стала натягивать свой сарафан. Глаза у Борисова забегали от одного девичьего тела к другому. Что бы остановится на Стелле. Даа, на купальник у неё пошло сантиметров тридцать ткани. Это если квадратами считать. Плюс верёвочки. Я и не такое в шатре от князя Рустама две ночи подряд лицезрел, зато остальные. Плюс отдыхающие. Сплошь – Вау! – со всех сторон. Стелла под это "Вау" зашла по попу в море, нырнула, вынырнула метров через сорок, и как катер рванула к буйкам. Буйки матросы с "Летуна" поставили. Зося уехала.

   – А вы, что не купаетесь?

   – Да мы сюда по делу. За вами, – Борисов поднялся с песка.

   – Ёклмнэ! Борн, у него погоны подполковника! А я рассматривал важного, с тросточкой, Макса.

   – И?

   – Никита теперь командир отдельного батальона донского спецназа.

   – И?

   – А Макс, зам управляющего департамента новых технологий, – по очереди похвастались молодые люди.

   – И что тут делают крутые мэны? Ничё, что я на песочке лежу?

   – Гля, как молодёжь, нас обставила, Борн!

   – Борисов, не отвлекай. Что там у вас случилось?

   – Борн, Макс позавчера спутник хакнул.

   – И?

   – Их там четыре на орбите висит.

   – И?

   – Вот ты, Борн, заладил – и, да и.

   – А что они партизан из себя корчат! Макс тростью что-то нарисовал на песке.

   – Что этот карась над верёвочкой делает, мля?

   – Это не верёвочка, это – экватор. А карась – материк, где мы находимся. И ещё три таких же "карася", тут, тут и тут. Мы находимся на западе головы, вот тут, тут Странные горы, тут реки. Ростов тут, Прага тут, пять городков ещё. А здесь в трёхстах милях от головы остров "Крючок".

   – Всё? – Никита помрачнел, и тянул с ответом. У Макса лицо стало тусклым.

   – Интуиция мне подсказывает, что с востока идёт орда, типа, Батыевой. Тыщ триста. Я прав?

   – Да, Борн.

   – Как серпом по яйцам, бля. Небо для меня стало с овчинку, а нижняя часть торса стала ждать серп для фруктов.

   – На самом интересном месте...

   – Ага, Николаич, свадьба отменяется, готовь портянки.

   – Уплыть бы куда-нибудь, мля.

   – На чём?

   – Да хоть на этом. Ой! Откуда он взялся? – Борисов ткнул пальцем в сторону моря. И я, за головкой Стеллы, увидал военный катер. Американский. – Упс. Приплыло. А Стелла развернулась и поплыла к катеру.

   – Куда её понесло, мля! Чего-чего, а страха от кораблика, я не почувствовал.

   – Она их своими сиськами разоружит, нахрен.

   – Борн, ты тоже так думаешь?

   – Она по-английски лучше меня говорит, – старательно выговорил Макаров.

   – А ты, Никита, откуда их язык знаешь?

   – Я больше семи лет с ними общался.

   – Гля, как молодёжь, нас обставила, Борн!

   Курортники, увидев посудину с пулемётами, собрались паниковать.

   – Господа! Не волнуйтесь, всё под контролем, – проорал Никита, и спокойно уселся. Макс, подстелив местную газету "Курортный курьер"– Ку-Ку для нас – тоже присел.

   – Ждём-с. Сейчас только Шатрову позвоню. Потом стал снимать фильму на мобильник.

  Глава 25.

   Жить хорошо, а хорошо жить ещё лучше. Но если ты выходец из кварталов нищих гетто, у тебя призывной возраст, и есть проблемы с законами штата, то тебе говорят:

   – Парень выбирай: или тюрьма или армия, добровольцем, ать-два. Так им говорили, почти слово в слово, шерифы их графств. Все четверо, естественно, выбрали армию. Береговую охрану.

   – Тупой ублюдок, это же флот! С подчинением министерству финансов.

   – Сэр, самоё то, сэр. Шерифы обычно махали после этого рукой, а их помощники, разочарованно, снимали наручники. Потом курсы специалистов, присяга, и здравствуй береговая охрана. Республики Южный Вьетнам. Прощай, Калифорния, здравствуйте, товарищи гуки. Разместили их на плавбазе LSD-26 "Тортуга", дали "либер" (военный катер PBR), плавайте, ребята. Не плавалось. Катер с номером-555– бился и ломался.

   – Катер поломатый, сэр.

   – Головы у вас поломанные, тупые ублюдки! – кипятилось начальство и посылало их на хозработы, тягать тяжести, иногда за просто так. Ребята втянулись и даже стали получать от этого удовольствие. А потом, через месяц...

   – Кто это написал? – на катере было коряво написано самоназвание: "Улыбливые". – Убью, тупого дармоеда!

   – Не кипятись, лейтенант. Катер им отремонтировали, счас пойдут в паре с О'Хара в деревушку Сунь-Высунь, заберут врачей из Красного Креста, – капитан Буш-средний пошёл командовать дальше, лейтенант раскашлялся, а парни стали готовиться к рейду.

   – Ну, поплыли. Бац. На катере появилось тринадцатое повреждение, а воды Меконга приняли в себя ящик с консервами.

   – Гамно плавает, мы ходим, ублюдки, – высокомерно проорал О'Хара, под дружный хохот обслуги плавбазы.

   – Начинается. Тони Алоне, по прозвищу "Рэмбо" посмотрел на Жана "Кола" ван Дамта. Тот на Арни Ягера. И все вместе – на их горе-капитана Джима Керри.

   – Что смотришь? Плывём же, – прошли миль двадцать за "618-м" О'Хара и потерялись в тумане. Радар и радио сдохли.

   – Джим, где запасная батарея для рации?

   – Я её на пистолет обменял.

   – Идиота кусок! Как мы теперь с базой свяжемся?

   – Каком! Не ори. Разорался. Счас к берегу пристанем. Причалили.

   С тёмного неба закапал нудный дождик. От берега шла узкая тропка и упиралась в широкую тропу, идущую параллельно реке. Рэмбо пошёл на разведку. Через пять минут принёс связку бананов и молчаливое тело, на правом плече.

   – Идиота кусок! Ты что принёс?

   – Гука. Я его чуток пристукнул.

   – Сам ты гук, – тело европейца имело странный камуфляж. Тело связали, надели на голову мешок и спрятали под брезент.

   – Валим отсюда, – отчалили и воспарили. Так им всем показалось. Туман исчез, но видимость была плохой. Двигатели молчали, катер двигался, а джи-ай забыли об оружии, начисто.

   – А это, что за хер на лодке? По зеркальной поверхности чего то, на контркурсах, "парила" странная лодка с длиннобородым стариком с веслом.

   – О, майн гад! Сам ты хер. Это лодка Харона. Мы в подземном царстве Аида! – старик в тунике, укоризненно покачал головой. И под катером, на глубине, стало проявляться что-то большое, светящееся и жуткое.

   – Мама. Хочу домой, в Лас-Вегас! – вскрик Ягера.

   Чернота в зеницах, катер рухнул вниз, шлепок об воду и резкий солнечный свет в глаза. Джи-ай, толком не проморгавши, услышали из-за борта женский голос "на ридной мове".

   – Привет, мальчики! Можно на вашу посудину? Я – Стелла, – вояки, мельком разглядев странные окрестности с пляжем во главе, вытащили на палубу, напросившуюся цыпу.

   – О, майн гад! Мини-бикини! – а Стелла, рассмотрев их лица, вдруг стала хохотать. Её угостили бананом, с напрягом своих. Секси, посмеиваясь, банан скушала, кожуру бросила на брезент, прошлась, осматривая катер, и себя показала. Четыре "мартовских кота" с вожделением смотрели на неё.

   – Воюем, мальчики, да?

   – Ага!

   – Надоело?

   – Ага!

   – А я тут одного крутого полковника знаю, он может вас дембельнуть.

   – Ага! А мы где?

   – А это местный Лас-Вегас. Казино, девушки, пиво, пляж, казаки с шашками, – джи-ай услышали только: девушки, пиво, пляж.

   – Парни, то, что надо!! Мы согласны.

   – Тогда поехали на дембель, – улыбнулась, и пошла на нос катера. Завели, Керри выписав восьмёрку, аккуратно повёл катер к берегу. Почему восьмёрку? Это Стелла, став спиной к "шкиперу", показала восхитительную верёвочку между ягодиц, отвернула спарку М2НВ от берега. В голову Керри прилетело три банана, и он надел каску. Через минуту катер ткнулся носом в гостеприимный песок.

   – Пошли, парни, сдаваться аборигенам.

  Глава 26.

   – Опять! Будь проклят день, когда я сел за баранку этого пылесоса! – капрал Джонни Кэри обречённо махнул руками на Willys. – Этот ошмёток старого железа меня доконает. Пи-пи, пи-пи, пи-пи!!

   – Капрал, меньше ирландского мата, больше дела. Осталось километров десять до Покхары.

   – Счас. – Кэри залез с головой в моторный отсек джипа. Майор Александр Шарп, тридцати шести лет от роду, оглядел своих подчинённых. Рыжий ирландец Джонни Кэри, водитель; чернявый капрал Рауль Бекхэм, самый крутой разведчик 1-й британской воздушно-десантной дивизии, и блондинистый капитан Ян Кос, польский кадровый офицер, составляли пёструю кампанию "охотников за головами". Экипаж был интернациональным, а "охотились" они на триста новичков в 7-й полк гуркхов Британской армии. Задание было не сложное, так как уже больше тридцати тысяч непальцев готовы были участвовать в "беге дока" и других соревнованиях претендентов на погоны стрелка. День они сегодня провели плохо. Поехали поохотиться на горных баранов, но чуть не остались без Шарпа. В руках майора взорвалась снайперская винтовка, майор вместо баранов стрелял в какую-то змею, выползшую из под камней. Змея напугала всех. Шарп стрелял навскидку, патрон попался с браком. Взрыв, разбитый прицел, улетевший куда-то затвор, отбитые руки, и не одного ранения.

   – Повезло тебе Алекс, – сказал Кос, пряча "кольт" в кобуру. Змею он пристрелил, баранов распугал. Поехали обратно, Шарп со злости закинул разодранный "Спрингфилд" в ущелье. Потом джип сломался. Починили, проехали милю и опять поломка.

   – Где теперь мы могли бы поохотиться? – спросил Кос, оглядывая окрестности.