Текст книги "Планета двойников (Гримерка Буратино) (СИ)"

Автор книги: Андрей Дум

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 34 страниц)

   – Здорово, братушка. Старшего брата заключил в объятия, и даже не удивился его появлению.

   – Чуй, Гриша, а у тебя в голове не было слов: "омоложение прошло успешно"? Старший брат смотрел со спокойной ухмылкой.

   – Водились, Пётр Пантелеевич. Спокойствие брата и ему передалось.

   – Вот тебе и сказка. И стали подходить казаки из его дивизии. Прямо волнами они на таможню накатывали. И они стали спрашивать, как их сюда всех занесло. Мелехов как мог, ответил. Казаки зачесали затылки. Большинству предстоящий недельный отдых пришёлся по нраву. Поглядывая на брата, решился ехать в Каменскую.

   – Так сколько тут до Каменской будет? – спросил у, "ишь ты", майора.

   – Десять вёрст от нас будет. Езжайте, за этой "бригадой" мы присмотрим. Накормим и попадалово у них сытным получится. Таможенник улыбнулся. Мелехов хмыкнул.

   – Пётр, покомандуй, я к голове нонешнему заскачу. Поспрашай тута ишшо. Бывай. С ним поехали Прохор и Коршунов на коньке местных пограничников. Митрий уже изъяснялся нормально, но редко. Ехали, молча версты две, рассматривая окрестности. Слева была весенняя цветущая степь, а справа начались аккуратно распаханные поля в коробках лесопосадок.

   – Ты глянь-ко, Митрий, как складно распахано. Прохор не выдержал трёхминутной молчанки.

   – Ага. Коршунов с игнорированием смотрящий на всё и всех, при виде ладных полей оживился. Свернули с асфальта. Глянули на пронёсшуюся по дороге пятнистую машину, спешились, и, оставив коней пастись в лесопосадке, ступили на поле. Прохор опустился на корточки и разрыл землю руками.

   – Глянько, пашеничка посажана. Эх, полюшко-поле. Григорий, покусывая травинку, молча слушая начавшийся разговор между Митрием и Прохором, пришёл к выводу, что непонятное можно опустить, а с земляками он тут не пропадёт. В толпе подошедших казаков он рассмотрел и своих хуторян-земляков: Христоню, Якова Подкову, братьев Шамилей, Аникушку. Даже Степана Астахова увидал. Затем все вышли к дороге.

   И послышался шум мотора. В сторону Каменской ехала легковая машина. Машина остановилась. Из неё, блеснув загорелыми ляжками, выбралась девушка в светлым платье до колен и туфельках.

   – Товарищи, а куда эта дорога ведёт?

   – Товарищей выискиваешь? А мы тебя щас плетей! Коршунов сердито скалясь, потянулся за нагайкой.

   – Митрий, прекрати! Девушку это не испугало. Уперев руки в бока, незнакомка высказала, куда бы она засунула эту плётку Митьки, и какие были бы результаты. Потом ещё прошлась по "семейке" Коршунова. И всё таким ядрёным матом. Казаки смутились, а Коршунов со всего маха уселся на землю и стал рвать с такой злостью траву и раскидывать её, что все разулыбались.

   – Ой, а вы на актёра Петра Глебова похожи, что играл Григория Мелехова в "Тихом Доне"! Тут кино снимают?

   – Я не Глебов, я – Григорий Мелехов. А дорога ведёт в Каменскую.

   – Мелехов? Какую Каменскую, тут Сальск должен быть. Дальше последовал разговор "немого с глухим".

   – Куда мы, дядя Вася, попали? Девушка надула капризно губки. Степенный шофёр потускнел.

   – Давай назад в конезавод вернёмся.

   – Ага, Марсов, меня съест, что зря съездила.

   – А ты его матом, Марсова этого, – Прохор бесхитростно подсказал.

   – А у кого я мату училась? У директора Марсова и научилась. А потом любопытная девака уговорила Григория и Прохора поехать "в вашу Каменскую" на их "Ниве". – А этот хам пусть тут сидит, коней ваших охраняет. Сели в машину, раз, и показалась Каменская. Пассажиры в "Ниве" с удивлением рассматривали станицу, похожую на перевалочный военный пункт. – Ты смотри половина в давнишней форме, а половина в немецком камуфляже. Комментировал дядя Вася увиденных вояк. – Это ж, какой тут год?

   – 1912-й. Вон на афише написано. Изумлённые, поехали искать есаула Ястребова. Возле станичного правления увидели интересный грузовик.

   – "ЗИЛ" переделали в броневик. А откуда на нём взялись американские пулемёты? -недоумевал Василий Васильевич Васечкин, шофёр директора Марсова, служивший в 1961-63 годах, в ГДР.

   – Товарищ военный, а где можно найти есаула Ястребова? Девушка обратилась с вопросом к офицеру.

   – Привет, сеньорита Лиэль, что уже не узнаёшь?

   – Я не Лиэль, я Регина. Регина Дубовицкая, ветеринар конезавода ?159 имени Кирова.

   – Вот мне везёт на этих "красных". Изрёк Ястребов. Сидящие в "Ниве" выбрались на асфальт. – А это Григорий Мелехов и Прохор Зыков. Я прав? Ох, уж этот, Борн, язви его в корень, дал почитать "Тихий Дон" с картинками. Подивил всех Ястребов. Последовала немая сцена. – О, а вот и сам милорд Борн припёрся. Подъехал легковой автомобиль серо-зелёного цвета. Из него, под шум громкой музыки, выбрался плечистый дядя в чёрных очках, чёрной майке-фуфайке с короткими рукавами, защитного, оливкового цвета брюках, и в высоких серо-зелёных ботинках. – Вот, так всегда – с понтами, музыкой, бухой и с бабами. Опаньки, сэр Борн, у меня, что в глазах троится? Раз-Лиэль, два-Лиэль и три-Лиэль.

   – Где, ты, Ястребов, третью Лиэль видишь? – от дяди несло перегаром.

   – Вуаля! Ястребов поручкался с Борном и указал на Регину, которая ходила вокруг броневика.

   – Ляльки, вашему полку прибыло. Вы теперь – тройняшки. Регина увидев двух девушек одетых, как Борн, и с её лицом, даже глаза протёрла от изумления.

   – Я – Лиэль.

   – Я – Стелла.

   – Я – Регина. Девушки молча, глядели друг на друга.

   – Плохо выглядишь, Борн. Донеслось до Мелехова. – Небось, пил всю ночь.

   – Пил, у меня ещё два двойника отыскалось. Чех-лётчик и англичанин-десантник, майоры. Фронтовики. Вторую мировую пережили, и пьют как русские. Ик.

   – А....

   – Ляльки будут медсёстрами. Ик, наверное....

   – Везёт тебе, Роман Михалыч. А ко мне тоже интересные люди пожаловали. Борн, смотри. Ястребов развернул Борна к Мелехову и Прохору.

  Глава 29.

   Приехал я в Каменскую совсем разбитым от передоза коньяка. – Сколько же я за ночь коньяка тяпнул? А тут, на тебе, ещё одна "Лиэль" припожаловала. Регина Дубовицкая, да плюс Максим Галкин дома. Даа, комик-шоу, блин.

   – Борн, смотри. Командир I повстанческой дивизии Мелехов Григорий Пантелеевич и его ординарец Прохор Зыков. Угадываешь? Ястребов победно смотрел на меня. Сил удивляться у меня не было.

   – Милости просим к нашему "Аншлагу", господа казаки. Мелехов недоверчиво усмехнулся. Ястребова позвали к телефону. А Мелехов, молча, стал меня разглядывать. Смотреть было на что. Тактические очки фирмы MNW, кожаные пояс с Глоком, футляр с телефоном, запасные магазины в подсумке. Пять минут молчанки, и появился предовольный есаул.

   – Ты, чё, как пава плывёшь?

   – Но-но, господин военный советник, как с полковником разговариваешь. Хотя. Ты ж вчера, сказывают, генералов Свиты ниже плинтуса опустил. Бессовестный!

   – Сам такой. Дай похмелиться, полкан, звёзды твои обмоем.

   – Вот, казаки, посмотрите на этого субъекта, припёрся из своего 2012-го и хамит предкам! Ладно, пойдём, попотчую вас. Прошли в ресторацию напротив правления. Полчаса беседы на разные темы и кушанье блюд казачьей кухни. Гости поражались сказочным событиям в их судьбине попаданцев в 1912-й из 1919-го и 1989-го соответственно. Ястребов с увлечением посматривал на Стеллу, балагурил. У пассажиров "Нивы" зажатость после рюмашки водки прошла, разговор они стали поддерживать, и уминали кушанья за обе щеки.

   – А тут неплохо. Регина первая озвучила их ситуацию. Мелехов внимательно так на неё посмотрел.

   – А откеля вы нас знаете? Выяснилось, что Ястребов видел Мелехова и Прохора в Вёшках, куда прилетал в июле 1919-го, для согласования прорыва Донской армии на помощь повстанцам. Ляльки и я по роману и фильму. Объяснения, что мы из будущего гости как-то приняли. И ещё – новость от Ястребова – около моста, где находилась таможня, собралось полторы тысячи казаков-повстанцев. Мелехов промолчал.

   – Слушай, Ястребов, а давай и Мелехова сделаем полковником.

   – Я – за. Пошли звонить в Ростов.

   – Зачем ходить, я по мобильному позвоню Зворыкину. Позвонил, получил втык от Зворыкина за то, что сбежал из Ростова.

   – Да ладно вам господин генерал, я тут под Каменской нашёл полторы тысячи казаков, с боевым опытом. Они с 1919-го, некоторые воюют уже пять лет. И командир у них боевой, полный георгиевский кавалер. Да, да, надо дать, да. Есть, до свидания.

   – Ну, ты наглец, Борн. Он нашёл. Я нашёл, – Ястребов обиделся.

   – А надо было наливать больше.

   – Алкаш.

   – Мне ещё пятьдесят грамм положено, я ж воюю.

   – Ты?

   – Я. Вот только, что с целым генералом воевал. Ляльки захихикали.

   – Злыдень ты, Борн.

   – Григорий Пантелеевич, поздравляю, ты теперь полковник, командир бригады. Возьмёшь бригаду? – обратился я к Мелехову. Тот аж зачесался.

   – Враз охомутали. Горше не будя? А Прохор?

   – Ато как уславливайся, Григорий Пантелеевич.

   – На за ради за чин. Хм, то-то Пётр удивится.

   – Согласие есть, пошли форму получать и довольствие. Борн, ты платишь за обед.

   – Йес, херр полковник.

   – На за ради за снедь. Вкусно. Мужчины встали из-за стола. Ляльки защебетали о своём девичьем за десертом, а мы прошли в правление. Через час, Мелехов был одет в камуфляж, на погончике на его груди угнездились три звезды полковника, Прохора тоже переодели, а Васечкин возжаждал быть пулемётчиком на ЗИЛе-броневике. Его тоже переодели. Позвонила с дома Эльза с чудным сообщением:

   – Борн, эти жандармы забрали "ЗиР", твой мотоцикл, книги твоей жены и все труды классиков марксизма-ленинизма. И они дали вексель на 30-ть тысяч рублей. А Ванечку пытали, откуда у него нелегальная литература. И Максима чуть в армию не забрали. Это уже она тихо-тихо сказала.

   – Ладно, разберёмся, Эльза Густавовна, привет всем.

   – Слышь, военный советник, а, что это у тебя за пистолет? – приблизился Мелехов.

   – Пойдём. Провёл его в тупичок за правлением. На глухой стенке нарисовал найденным мелом круг, типа мишени, вытащил Глок и протянул его новоявленному полковнику.

   – Стреляй, тут 15-ть, э, саженей будет. Мелехов покрутил пистолет в руках. – Предохранители ищешь? Они в нём автоматические. Просто дави на курок до конца. Мелехов так и сделал. Прицелился в круг. Бах, бах. Переложил Глок в левую руку и дострелял магазин до конца.

   – Это, что в ём 17-ть патронов?

   – Угу. Полковник посмотрел на Глок стоящий на затворной задержке.

   – Хм, занятный пистоль. А это зачем? – я молча взял Глок и вогнал в него запасной магазин. – Пистолет к стрельбе готов, – Глок воткнул в кобуру.

   – Хороша твоя шарманка, – позавидовал Мелехов. Прибежали казаки караульного взвода. Посмотрели на нас, и молча, ушли. Мы пошли за ними, нашли Ястребова. Тот командовал, с усладой поглаживая свои звёзды на погончике.

   – Борн, ты чем заниматься тут будешь?

   – Под ногами путаться буду. Поеду, посмотрю таможню.

   – Бывай, подкинешь Мелехова?

   – Угу. Посадил в машину Мелехова и Прохора и "алга". В здании таможни, которая оказалась копией моей, попил вкуснейший кофе, заваренный Тарапунькой, посидел, поболтал о таможенных делах. Тарапунька жаловался, что нет переводчика с баского, я ему посоветовал Харламова-младшего. А Мелехова его казаки встретили, как Моисея евреи. "Полубог" местного масштаба. Покой на таможне длился недолго. Пожаловали значительные чины – Зворыкин и туча свежеиспечённых полковников, командиров ещё не снаряжённых полков и бригад. Меня и Тарапуньку сдвинули, и стал я путаться под ногами уже ростовского начальства. Узнал "исторический" факт. Сранья генералы Свиты хотели меня родимого съесть, но Зворыкин "съел" их. От павлинов только перья полетели, их всех председатель выгнал в шею. Оставил двух: Свечина и генерал-майора Зогина Эдуарда Николаевича. Зогин был "бывшим генерал-майором ГРУ, из августа 2013-го", и прославился мирным решением "рабочего вопроса". По его совету Дума Ростова пополнилась двумя новыми депутатами-рабочими, с зогиновской характеристикой: "они реально адекватные пацанчики". Генералу было 49-м лет, рост под два метра с комплекцией борца-супертяжа. Эдуард имел карие миндалевидные глаза и скуластое лицо. Зворыкин с ним обошёл строй казаков Мелехова, уважительно посмотрели на его кресты, и председатель "толкнул" речь а ля Сталин в 41-м. Казаки проорали "любо", и их стали переодевать в камуфляж. После кофе Тарапуньки я совсем ожил, и стал везде совать свой нос, т. е. видеокамеру.

   Окрестности вокруг Северно-восточной таможни стали основной базой сосредоточения ополчения Донского края и Новой Праги. Сюда пребывали ополченцы и военные запасы. Бригада Мелехова стала как бы гвардией Донского края, Григорий Пантелеевич получил старшинство среди командиров бригад. Звание полковника он получил досрочно. Ибо ростовское начальство его дюже опасалось. Вдруг начнёт фортели выкидывать. Новая Прага доставила десять пехотных батальонов и почти две сотни грузовиков. Шатров подкинул две конные бригады из казаков Сальского округа. Каменский юрт – конную бригаду и две батареи, Егорлыкский юрт – конный полк и две отдельные сотни. Офицеров Ястребова раскидали командирами сотен по этим конным соединениям. А потом доставили Одесский полк, две Гасконские бригады, Греческую бригаду, Албанский эскадрон, Итальянский легион и Болгарский батальон. Ростов выделил три пехотных полка, две батареи, полевой госпиталь и отдельную роту металлистов. Князь Рустам на базе своих нукеров развернул конный полк, куда вошли "лица кавказской национальности", проживающих в Ростове и Гаскони. Полк назвали – "Диким королевским полком". Я у князя и поселился.

   Пока гордый князь гонял свой полк, я кейфовал в руках юных "массажисток", которые закармливали меня ещё и восточными сладостями. За четыре дня скорого сбора ополчения, я ссудил командованию всего четыре совета. Поставить пулемёты на тачанки, завести военную полицию, использовать осветительные ракеты и рыть окопы навесными агрегатами тракторов "Беларусь". Пулемёты, которых было всего 51, на тачанки не поставили, но повозки нашли. Пришлось ругаться, и только десять тачанок обеспечили пулемётами и расчётами. Военную полицию набрали из 80-ти спецназовцев Никиты, двадцати чехов и Муравьёв выделил тридцать жандармов. Никита переодел их в чёрный ночной камуфляж, пошили красные повязки с жёлтыми буквами "ВП" и добавили стальной горжет на шею. А потом Никита "удружил" военному "обчеству". Тройняшек забрал к себе регулировщицами дорожного движения. И чехословаки-шофёры разбили дюжину грузовиков, заглядываясь на сексапильных одинаковых блондинок. Осветительные ракеты доставили чехи, "Беларуси" выцыганили у Аресова и Марсова.

   – Эти директора совхозов, эти "боги войны" меня чуть седым не сделали, – чертыхался Зворыкин. Но траншеи за каналом выкопаны были быстро. И все "зелёные" грузовики Зворыкин из совхозов забрал. К вечеру четвёртого дня развёртывания корпуса обороны, прибыл "компьютерный гений" Макс Шувалов с сообщением, что неприятель подойдёт через три дня. Ополченцы замаскировали окопы и ходы сообщений. Бригады заняли позиции. Тренировались, стреляли на стрельбищах и учились кидать чешские гранаты.

   На другой день, как приехал Макс, я чуть с ним и Никитой не поругался.

   – Борн, где ты взял кадры старта ракеты и ядерный взрыв над Хиросимой?

   – Я не брал, она, где то нашла хронику, – кивнул на Лиэль, сидевшую рядом с Никитой. Лиэль, почему то покраснела.

   – Ты, Борн, заврался.

   – Не понял.

   – У нас над Хиросимой ядерную бомбу не взрывали!!

   – Тэкс. Огласите весь список претензий, пожалуйста.

   – С чего тебе начать?

   – Э, со II Мировой войны, плиз.

   – А не было у нас такой!

   – Как не было? А что было?

   – Ну, это у нас все знают. 28-го августа 1939-го всех диктаторов Земли с приближёнными "переселили" в Антарктиду. И мировых войн у нас не стало.

   – Кто это сделал?

   – Андреевское братство. Мы считаем, что это добрые пришельцы сделали.

   – А потом? – я был ошарашен.

   – А потом каждые пятнадцать лет они очищали Землю от всякой мрази. Правда, у нас локальные войны, э, бывали, но воевали разные ЧОПы, частные военные кампании и "дикие гуси". Воевали с оглядкой на это самое братство, и не таким оружием, как у тебя.

   – Не понял.

   – Глоков и САФов у нас нет, и ракет нет.

   – А компьютеры есть.

   – Да, есть. И спутники есть. Их нам Андреевское братство подвесило на орбиту. Целых 365-ть штук. Вот такие пироги, господин врун. Так, где ты взял старт ракеты?

   – Лиэль, где? – Лиэль стала ещё краснее. – Да ладно тебе краснеть, колись, давай. Ну.

   – Из фильма, – Лиэль чего-то стыдилась.

   – Какого фильма?

   – "Глубокая глотка", – Лиэль это прошептала и убежала. А я от смеха сполз под стол. Макс и Никита недоумённо уставились на меня. Пришлось объяснять.

   – Га-га-га, урок французского языка номер раз!! – Никита стал красным, как Лиэль две минуты назад. – А ещё, я до Каменской по навигатору добрался, и под музыку спутникового потокового радио.

   – Никита, он опять врёт!!

   – Пошли к машине, – пошли, посмотрели. – Видали. На эту машину, из-за её цвета, никто не позарился, а в ней есть и бортовой компьютер, и навигатор, и приличная стереосистема. Ручная сборка, мля, – хвалился я машиной.

   – Борн, тебе к фамилии надо добавить приставку – Удачливый, – Макс мне подмигнул, особливо. – А ещё – Суперпижон, Супернахал и Супертра....

   – Но-но, без интима!!

   – Поздно. У тебя уже и другие "поклонники" появились, – Никита вовсю давил улыбу.

   – Чего? – недоумённо уставился на Макарова.

   – А на мою квартиру, где живут Макс и Любомир уже можно вешать табличку – гей-клуб.

   – Ну, уж если это скромняга Никита озвучил.... Макс вдел в левую мочку уха серёжку с алмазом. – Вуаля. Забьём стрелку, противный.

   Я от Макса аж шарахнулся. На этом весь "экзерцизм" в прошлое Никиты и Макса и завершился. А я скрылся в шатре "массажисток".

  Глава 30.

   На следующее утро позвонил Борисов.

   – Борн, мы тут вчера банду гоняли, мля. Представляешь, двадцать гавриков с калашами, одвуконь, припожаловали к твоей таможне. Если бы не мой "слонобой" и М60 американцев, они бы тут делов натворили, мля. А так, мля, ой, мы их, ой, к лощине у залива выдавили, а парни с катера эту лощину из гранатомёта накрыли, мля. Ой, они потом, на прорыв пошли к заливу, представляешь, десять чертей, с двумя калашами в руках, мля, ой, пробились, и в воду, бля, ринулись.

   – Не понял, ты, что ойкаешь?

   – В залив ушли, бля, бесследно! В трубке раздалось пыхтенье, а потом раздался плачущий голос Эльзы.

   – Рома, они Ванечку ранили, в руку, и Шатрова ранили, серьёзно. Твой врач сейчас его будет оперировать. А Ванечку наградят? Ты, там шепни начальству, чтобы наградили. Ну, пока, пойду атаманшу успокаивать. И, берегите себя там!!

   Пришлось начальству шепнуть. Начальство сначала встревожилось, а потом и смягчилось. И опять встревожилось, когда узнало, что нападения были на все города по левую сторону залива от Ясной. Албанцы выбивали агрессоров из предместья, потеряли сорок человек. И ушли банды в воды залива.

   – Кто нападал, а, Борн?

   – Местные черти, милорд. – Какой такой мой врач? – терзался я.

   – А, пи-пи-пи, что б им пусто было, а наших надо наградить. Есаул, пиши наградные листы. Отзвонился домой. Атаману уже сделали операцию, пулю от АК-74 вынули, стабильно тяжёлый, пуля попала в кость левого предплечья. Помолился за Шатрова, и пошёл на офицерское стрельбище. Настрелялся до одури и зашёл в штаб.

   – Борн, я вас ищу. Сударь, я тут подумал, а, что если комбригам и комполка дать ваши мобильники, для лучшей координации действий соединений. Идея, которая пришла в голову начальника Макса, профессора Новых, была очень даже ничего.

   – Жуть и блеск, профессор!! Мрак для неприятеля.

   – Как трудно с вами разговаривать, Борн.

   – А с Максом?

   – Жуть. Ой, простите. С часик пообщался с профессором. Кладезь знаний. Энциклопедист, и ваще, Знайка и умница, но его взгляд, ну очень тяжёлый. Мобильники изъяли, наши попаданцы поехали объяснять, как ими пользоваться. Шарпу отвезли спутниковый телефон Макса. На Ан-3 Аресова.

   А потом наступил день пред-Че. Неприятель, в шести вёрстах от моста, разбил, как всегда свой лагерь, и выслал вперёд сотню разведки. На расстоянии с километр, от этой сотни конных в красном, отделилась дюжина верховых. Их и встретил пулемётчик тачанки, казак Антипов. Тачанка отъехала от моста метров на сто, развернулась, тррр, и от разъезда осталось только четыре лошади, которые рванули, почему то к нам. Разведка неприятеля ускакала в лагерь. А от таможни выехала "шишига" со спецназовцами. Никита привёз сомлевшего пленного. Его ногу придавила убитая лошадь, и он даже два раза стрелял из пистолей. С двадцати метров не попал в Газ-66, а потом Макаров ушёл от выстрела перекатом, три раза выстрелил из Глока в землю у головы разведчика, и всадник ушёл в нирвану от изумления. Около таможни его оживили и попробовали допросить. Ноль откликов. Бо незнакомый язык. Пленный был одет в ярко-красный доломан, кивер, и бордовые чикчиры, гусар а ля Наполеон-1812. Заострённые к верху уши, полностью зелёные глаза, нос с горбинкой, невысокий. "Гусар" держался бесцеремонно, капризно изгибал тонкие губы, и цедил какие-то свои ругательства. Правда, при виде блиндированного "ЗИЛа" его стало трясти. Но. В целом жалости к нему не ощущалось.

   – Его надо в клетку посадить, – порекомендовал Зогин. Пленного просто изолировали. Наши части, рассредоточенные на протяжении двадцати вёрст, вдоль канала, ждали следующего шага неприятеля. На правом фланге эсминец, который как то прошёл ростовские мосты, охранял Новый Дон от переправы неприятеля на незащищённый берег. Чуть дальше от него стояли самоходные баржи, для перевозки резервных частей. А по пустому берегу рыскали три сотни злых калмыков, отрезанные рекой от основных сил. Рыскали они не зря. Нашли круглое озеро со стоящим на берегу храмом с золотой полутораметровой статуей сидящего Будды. Помолились, получили по слитку серебра на брата, и успокоились. Серебро они в подвале отыскали.

   Неприятель сделал следующий шаг. В вечерних сумерках, в полутора километрах от моста быстро установил вышку. На неё поднялись трое наблюдателей с подзорными трубами. Тррр из американской спарки. Башня завалилась. Васечкин постарался на славу. Неприятель затаился. У нас полковые священники, кроме бригады Мелехова, провели молебны. Ночью над нашими позициями было светло от ракет, ждали ночной атаки. Спутник показывал пустое пространство. В три часа дня "Ч", меня разбудили.

   – Борн, вот снимки из космоса, отвезёшь на аэродром, Цисаржу. Сел в машину, в сопровождении машины военной полиции доехал до аэродрома, размещённого перед Каменской. Разбудил Вацлава, вручил ему снимки и свой мобильный телефон.

   – Вацлав, а чем бомбить будешь?

   – Пойдём, покажу. Пошли к "Юнкерсу", и там я увидел две приличные "дуры", подвешенные под фюзеляжем.

   – ОДАБ-500 ПМ "Nano", – прочитал я на одной, а потом и на другой.

   – Что это? Спросил Вацлав.

   – Объёмно-детонирующая авиационная бомба повышенной мощности с использованием нано-технологий. Привет из Сколково.

   – Объяснил очень популярно, рванёт хоть сильно?

   – А то. Ты только в шатёр попади.

   – Зайду с полу-пике с нашей стороны, сброшу её, потом, если что, пойдёт не так, пройдусь бомбами по их пушкам. Потом полечу к баскам. Мы тренировались. Скажи начальству, что мой экипаж готов к вылету.

   – Удачи, парни. Вернулся к таможне, и попал на Зворыкина.

   – Слушай, майор, а чем ты занимался тут всю неделю?

   – Э, искал слабые стороны в нашей обороне.

   – И что нашёл?

   – Он сам самая слабая сторона! Особливо в отдельно стоящем шатре князя Рустама, – потешался Свечин.

   – Береги тыл! – вторил ему Никита. Зворыкин недоумевающе посмотрел на развесёлых подчинённых и промолчал. Макс принёс снимки.

   – Они завтракать собираются.

   – Давай звони своему двойнику, Борн. Пусть "доставит" главное блюдо. От нас гостеприимных. Позвонил. За подлётом бомбардировщика следили с плоской крыши таможни, где причудливо присутствовали старые телефонные аппараты на столах, и мобильники в руках офицеров-операторов. Никита, испросив разрешения, отправил разведку на "шишиге" поближе к лагерю неприятеля. Снимать взрыв поехали спецназовцы, на фоне неспешно встающего над горизонтом, справа от нас Солнца. Кю.

   И прилетел гостеприимный аэроплан. Вацлав над таможней крыльями покачал, и шустренько попёр на лагерь. Затаив дыхание смотрели как он заходит на лагерь неприятеля. Затем, БУМ. Бумкнуло прилично. Макс сразу же, предоставил раскадровку. Подлёт самолёта, полу-пике, отрыв бомбы, образование большого аэрозольного облака. И на месте шатра вспух большой огненный шар, а потом по лагерю прошлась гигантская метла. Большинство палаток было сметено, солдат неприятеля расшвыряло. Мы были поражены таким действием боеприпаса.

   – Грех, господа, мы допустили, – Зворыкин был удручён.

   – А ля гер, ком а ля гер, господин генерал. Сами напросились. Макс подал ещё снимки.

   – Они бегут, господа!! Потом Никита получил MMS-ку. Стали смотреть "зарисовки" с натуры. Снимали километров с двух. – Взрывной волной опрокинуло даже их ограду по периметру. А пыли и пепла сколько!

   – У них колоссальный шок, господа, опомнятся нескоро. После этих слов Свечина, на крыше таможни, началось веселье. Сарафанное радио разнесло весть о большой нашей удаче по окопам. И казаки Мелехова, размещённые перед мостом, бросились в плясовую. Мы веселились, пока не прибежал взъерошенный спецназовец с "шишиги".

   – Конница идёт к мосту! И снимок под нос Свечину.

   – Ого, пи-пи-пи, тыщи две будет! Я бросился к "ЗИЛу". – Заводи!

   – Мелехов, давай свои тачанки. Кричал с крыши Зворыкин. Тот не понял. Мелехову я позвонил с мобильника Никиты.

   – Григорий Пантелеевич, поставь свои тачанки вразброс, за окопами. Кавалерия на нас прёт! И залез в кузов ЗИЛа. Только "ЗИЛ" переехал мост, показалась колонна конницы в красной униформе. Казаки Мелехова уже сыпанули назад в окопы. Мат-перемат, пошли команды сотников и взводных командиров. Тачанки разъехались по местам, куда им указывал сам Мелехов. Конница красных (одеты они были в красное) перешла в намёт.

   – Ну-ну, – Васечкин лихо посмотрел на меня. Мелехов скомандовал приготовиться.

   – Пли!! Грохотание пулемётов. От "лая" сдвоенного пулемёта я оглох, и хлестал воду из фляжки второго номера. Увидел, как над лавой неприятеля вспухли разрывы шрапнели. Раз, другой, третий. И от кавалерии ничего не осталось. Жуткое зрелище. Хотя до побоища и было с полкилометра, но в носу у меня стоял стойкий запах пролитой крови. А поле скоротечного боя представляла собой месиво из павших людей и коней. Пулемётчики в "ЗИЛе" выдохнули.

   – Нашинковали, бля. Давай объедим слева, – крикнул водителю. И опять команды.

   Конные полки пошли вдогонку за удирающими солдатами неприятеля, рысью преодолев эти шесть вёрст. За ними тронулись пехотные цепи. Далее казаки гнались за бывшими врагами часа два. Пеший неприятель бежал быстрее лошадей. А потом вдруг повернул обратно. Казаки остановились. Я с "ЗИЛа", уже порядком растрясенный, с удивлением разглядывал бегущих назад безоружных вояк.

   – Чего это они? Ёклмнэ, они динозавров испугались!! – в бинокль рассмотрел парочку тварей в полукилометре от броневика.

   – Чёрт, чёрт, чёрт!! Пока Васечкин отслеживал ти-рексов, вояки стали массово бросаться под ноги казачьим коням. Казаки не стреляли. А потом, чуть сами не побежали, когда рассмотрели врага страшнее. Помогли тачанки. Пулемётно-ружейным огнём перебили штук двести динозавров. Потом сделали перекличку по сотням. Двух казаков, какие-то мелкие твари покусали, а трое казаков пропало. Час масштабных поисков. Нашли пьяных, в небольшой рощице, всыпали горячих, и на этом военные действия на Восточном фронте завершились. Ополченцы занялись мародёркой. А преуспел в этом генерал Зогин. Его грузовик, набитый золотом, еле-еле доехал до Ростова. Никита вколол покусанным казакам лекарство от столбняка и противошоковое. Мне презентовали приличную саблю.

   У Шарпа дела ещё интереснее были. Только к вечеру он добрался до Сан-Себастьяна. Поломался один грузовик. На грузовиках Шарп вёз десять пулемётов, патроны, гранаты, осветительные ракеты и камуфляжную сетку. Всё из Новой Праги. Один М1924 "Шварцлозе" майор смекнул установить на крышу грузовика, пока ремонтировали машину. Как оказалось не зря. Пожаловали два ти-рекса. Их расстреляли с расстояния, и поехали дальше, объезжая лесочки.

   Капитан Кос провёл отбор добровольцев из всех желающих получить "клерон". Провёл по методике отбора гуркхов, и потом весь вечер крыл матом по-русски. Из 400-т стрелков 350-т были девушками.

   – Шарп, мля, я тебе батальон амазонок заготовил. Пользуйся, мля!! Пользоваться было некогда, нужно было рыть окопы, тренировать "бойчих", в общем, быть большим крикливым начальством. Шарп амазонок чуть "разбавил". Добавил парней – пятьдесят гранатомётчиков и тридцать пулемётчиков. До подхода корпуса неприятеля сделано было много, если, что продержались бы долго. А амазонки нервничали. 480 человек против 30000. Разведка в лице Рауля отслеживала передвижение неприятеля и рассмотрела, как тот выглядел.

   – Смотри, майор: в синем – пехота. В жёлтом – конница. В коричневых куртках – пушкари, а в красном – офицеры и тоже кавалерия. И похожи лицами.

   – Да я бы так не сказал. Шарп, в бинокль, разглядывал утренний лагерь врага. – Волосы, носы и глаза у них разные. Шарпу отзвонили и сказали, что бомбардировщик уже летит.

   – Ждём, дамочки, – и придвинул поближе СВД.

   – Где же этот бомбер? Они ж лагерь уже свернули! – амазонок сидящих в окопах, трясло. Неприятельские полки стали разворачивалась, как для боя. До синей пехоты уже было метров семьсот. И прилетел самолёт. Бомбу, Вацлав, сбросил на авось, как потом сам же и сказал. Она упала между красной конницей и коричневыми пушкарями. БУМ. Конных разметало, пушки тоже. Конники в жёлтых куртках бросились на утёк. Пехота, поднялась с земли, потопталась на месте, потом арестовала своих командиров и, побросав оружие, пошла, сдаваться в плен амазонкам. Шарп ещё этому посодействовал. "Ссадил" троицу особенно воинственных офицеров из СВД.

   – Не стрелять, они сдаются! И так вот стал национальным героем. На следующий день амазонки, разглядев "нежданных гостей" накормили их, помыли, и спать уложили. Многие возле себя. Шарп веселился, священники бранились. Потом отцы девушек взяли их "за хобот", и посыпались свадьбы. Бывшая пехота с радостью смирилась с таким вот разгромом. В плен попало больше двадцати тысяч крепких синеглазых парней. Больше сотни молодых семей потом переехало в окрестности Новой Праги. Макс с помощью спутников отследил жёлтых конных.