Текст книги "Планета двойников (Гримерка Буратино) (СИ)"

Автор книги: Андрей Дум

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 34 страниц)

   – Что вы там ржёте? – пауза, а потом на весь салон:

   – Ох, Борн, да, ещё, ещё, а, о, о, а! Я оторопел, от громкого звука.

   – Урок французского языка номер 7, дама сверху. Интересно, ты уроки учишь! Га-га-га.

   – Учитесь по моим урокам, сынки! Га-га-га. Когда переезжали мост через Новый Дон, Никита пожаловался, что Зворыкин не вовремя разболелся. Я достал коробку с медикаментами.

   – На, посмотри, может, что поможет.

   – Вот вы все и Плюшкины!! Доехали до здания градоначальника, председателя Совета управляющих. Здание охраняли бойцы батальона Никиты.

   – Борн, Макс, давайте зайдём к Зворыкину, подлечим дядю председателя. Зашли, Никита сделал два укола и подал таблетку диклофенака.

   – Спасибо, Никита. Вы так и заходите, при оружии, там такие бараны сидят. Чёртова нога, – Зворыкин выглядел бледно. Макс остался у генерала, а мы поднялись на второй этаж в залу заседаний. С полсотни генералов и старших офицеров сидело за столиками по четыре-пять человек. – У, мозговой штурм, сначала в группах, а потом подведение итогов. Толково. Но большинство было в вицмундирах. – Э, а генералы то не оценили удобства униформы Зоси. Двухминутная пауза. Я и Никита, с пистолет-пулемётами, были такими неестественными для этих павлинов, гостями, хоть езжай домой. В гробовой тишине, присели к крайнему столу. Рядом сидел полковник, которому месяц назад, я целился в колено. – А он, что один кукует?

   – Свечин Михаил Андреевич, – представил мне полковника Никита. Полковник кивнул.

   – Стильно выглядите, господа. По-военному. А у нас тут такое болото.

   – Что, реально плохо? Любомир разложил перед нами снимки из космоса.

   – Мы с этими можем так лохануться, мама не горюй. Я хоть и кирасир, но вольнодумец, парни. Нужно, что-то реально крутое замутить, – полковник мне стал симпатичен.

   – А они, что предлагают?

   – Человек десять, поддерживают генерала Куропаткина с его стратегической обороной. Человек десять за наступление. Этими верховодит генерал Ренненкампф. А остальные болтаются между ними. Болото, господа. Вот, опять начали мусолить повод к войне. И чего её мусолить. Обозначить границу пограничными столбами, кто пересёк, получи в рыло. Подполковник, а это что такое? – Никита кратко описал бронежилет. Я стал разглядывать фотоснимки. Три снимка, вечерних, представляли лагерь неприятеля, возведённых по древнеримскому эталону. На более подробных снимках была видна марширующая пехота, конница и артиллерия. Видимо бронзовые пушки тянули здоровенные быки. Воины неизвестного неприятеля были в разноцветной форме, больше европейского фасона, а вот их лица, стали для меня загадкой. Очень похожи они были друг на друга. Как из одного инкубатора вывелись. – И чего они вверх смотрели? – ещё подумалось.

   – Смотри, Борн, у их главного лицо выходит всегда смазанным. Вертлявая личность, с шилом в одном месте, – Никита подал мне укрупнённые фото.

   – Он на Евсикова похож.

   – Это кто? Объяснил.

   – Странно. Появился Макс и стал возиться у интерактивной доской с ноутбуком. Зашли главный жандарм Муравьёв и высокий мужчина с очень тяжёлым взглядом.

   – Начальник Макса, профессор Новых Григорий Ефимович, – кивнул Никита на "Распутина". – Интересное общество собралось. Далее я стал рассматривать снимки и полностью в это дело погрузился.

   – Очень интересно, а ....

   – И что нам скажут "вояки" из будущего? – опять этот князь Георгий. И опять по-французски.

   – Будем бить! – это я тоже по-французски. Уроки Жаннет не прошли даром. Князь спрятался за спиной генерала Скалона.

   – Самоуверенностью попахивает, майор, – я завёлся. Прошагал с надменным лицом рядом с князем Гэ-Гэ к доске. Пошептался с Максом, и взял указку.

   Тот план, что пришёл мне в голову, был конечно же сырой, и попахивал не самоуверенностью, а махровым волюнтаризмом. Но. Оглядел генералов. Перешёптываются, но слушать меня собрались.

   – Вуаля, господа. Перед вами снимки лагеря неприятеля. Как видите, лагерь всегда строится по завершению марша, одним и тем же манером. Три картинки сомкнулись в одну. – Макс, выдели нам шатёр военноначальника. Пошла картинка огромного шатра. – Его можно разбомбить, ибо мишень знатная. У чехословаков есть бомбардировщик? Есть. Убираем начальников и бьём эту толпу, без сближения, расстреливая издали. Казаков нужно переодеть в камуфляж....

   – Это вздор и ахинея, майор!! – И так три раза. Только базара нам не хватало, – прошептал мой внутренний голос, а я с интересом уставился на надсаживающегося генерала Скалона.

   – Почему? – спросил Макс.

   – Мы, так воевать не можем и не будем! – вторил Скалону генерал Куропаткин.

   – Почему? – это Никита присоединился.

   – Э, э.

   – Генерал Куропаткин, отступать, как вы в Маньчжурии, мы не будем. Нужно вывести войска и ударить по врагу в штыки.

   – А потом строить с женским колхозом капитализм с человеческим лицом?

   – Э, что вы сказали, майор?

   – Глаза вам, генерал Ренненкампф, казачки выцарапывают за пустую гибель казаков, – пришёл мне на помощь Свечин. Поднялся шум, гвалт. Все выкрики сводились к одному, это всё неправильно, нужно по-другому. Ор стоял минут пять. Потом пошли уточняющие вопросы.

   – Майор, вы хотите из казаков пехоту сотворить?

   – Я сказал, что казаков нужно переодеть в камуфляж. И использовать как драгунские части.

   – Что даёт ваш камуфляж, майор?

   – Как будто не знаете. Скрытность. И смазанность силуэта солдата при перемещении.

   – И вы хотите сказать, что один летательный аппарат, может уничтожить этот шатёр?

   – Один летательный аппарат у нас в 1945-м уничтожил японский город Хиросиму, а потом город Нагасаки. На доске появилось изображение ядерного взрыва. Наступила тишина. Генералы с открытыми ртами смотрели на "работу" Б 29 "Суперкрепость". Посмотрели. До старого рецидива.

   – Борн, генерал Куропаткин, вызывает вас на дуэль! – князь Гэ-Гэ, торжественно и надменно смотрел на меня. Поднялся полковник Свечин.

   – Князь, вам не надоело ерундой страдать. Борн, наденет каску и бронежилет, и с семидесяти метров нашпигует штук двадцать пуль в генерала из вот этой штуки, – в руках у полковника был мой МП 38.

   – Я вызываю вас на дуэль! – князь достал "дамский" браунинг М 1906.

   – Ну, пошли, князь! – Свечин поудобнее перехватил ПП.

   – Отставить дуэли, – в дверях стоял Зворыкин, бледный, но даже без трости. – Ротмистр Горюнов-Горячев, десять суток ареста. Гауптвахта за вашу херню, князь. Ещё раз такое повторится, будете бывшим ротмистром. Полковник Свечин, вам предупреждение. Последнее китайское. Майор Борн, продолжайте.

   – Борн, продолжай, он всё видел, – шепнул мне Макс, и показал на веб камеру.

   – Вот же, блин, кудесник-хакер! – я собрался с мыслями. Но...

   – Господа, прибыли делегация чехословацких военных и новых, господа, союзников, – зашедший адъютант Зворыкина, оглядел всех весёлыми глазами, а мне, почему то подмигнул.

   – Давай заводи союзников, есаул. А меня отвлёк Макс.

   – Борн, я тут их посчитал. Их тысяч сто пятьдесят будет. Ещё тысяч тридцать вот на этот город повернули. Макс подал мне интереснейший снимок. – А взрыва над Хиросимой у нас, Борн, не было, – озадачил меня Макс. И в тишине раздался голос Свечина.

   – Спорим господа, эти двойники Борна, его план поддержат.

   – Какие ещё двойники Борна? – поднял голову. – Батюшки, не может быть!! В дверях, рядом с двумя чехословацкими генералами, стояли два военных с моим лицом. Один в форме лётчика чешских ВВС. Другой – во французском камуфляже. Послышались смешки. Русские повыскакивали со своих мест. Я, приофигевший, пошёл знакомиться.

   – Майор Вацлав Цисарж.

   – Майор Александр Шарп.

   – Майор Роман Борн. Пожали руки. Вокруг нас стояли генералы, полковники. Стояли и прикалывались.

   – Природа как постаралась, они ж стопроцентные тройняшки.

   – Нет, ещё князь Рустам есть, курдский правитель. Потом час длилось совещание. Мой план был принят, дополнен, и стал реализовываться. После совещания спустился вниз и подарил Шарпу снайперскую винтовку Драгунова, а лётчику Цисаржу – МР 38. Вацлав отблагодарил чилийским пистолет-пулемётом SAF, а Алекс вытащил из джипа бочонок коньяка.

   – Коньяк пьятнацалетней видэржки, гаспада. А мама у меня русская.

   – О, есть тост. Поехали в ресторацию Косты Эстерикса. Поехали целой толпой.

   Утром проснулся, от того, что кто-то шлёпал меня по щёкам.

   – Ты кто? Любомакс?

   – Любомир я, вставайте господин военный советник, труба зовёт.

   – Счас. Трубы у меня могут только гореть. Злыдень, такой сон снился. Опаньки! – на другой половине кровати спала Аэлита. Этого момента я не помнил, да и многих других тоже. Кое-как собрался и поехал в офис "М-фона", куда "пригласил" генерал Муравьёв.

   – Давайте, майор, побудем астрологами, – озадачил главный жандармополицай. – Макс решил повернуть спутник, посмотрим близлежащий космос. Повернули, посмотрели. Вокруг было пусто. Ни Луны, ни звёзд, ни тебе комет с метеорами.

   – Астрология, господин генерал, тут приказала долго жить.

   – Да уж. Едемте, военный советник, заниматься земными делами.

   Не знаю, что там делал Муравьёв, я лично укатил вместе с Лиэль и Стеллой в Каменскую, подальше от начальства.

  Глава 28.

   Командир Первой Повстанческой дивизии Григорий Мелехов чихвостил командира Громковской сотни.

   – Базар тут у тебя али ярмарка? Что это такое? С удобствами устроились, бабы в окопах портки застирывают. Этак красные Дон перейдут, а вы и не услышите, на бабах то страдая.... Бац, по глазам ударило чернотой, землянку тряхнуло. Тело наполнилось лёгкостью, и прочно стало на ноги. Темнота в глазах исчезла. – Что это было? В душе Мелехова всё ворохнулось, но страха не было. С верха блиндажа посыпался песок и труха. Глаза подъесаула натолкнулись на недоумевающие глаза сотника, что бы остановиться на его фигуре в целом. Чистая защитная форма, новенькие погоны и блестящие хромовые сапоги с носами вега.

   – Кто тебя так одел?

   – А тебя? Мелехов не обращая внимания на "тыканье" посмотрел на себя. Такая же форма и сапоги, на плечах погоны подъесаула. – Эка! А сотник обвёл глазами землянку, побледнел лицом и бросился за дерюгу, отделяющую дальний угол. Дерюжка оборвалась, и комдив-1 рассмотрел там две походные кровати, заправленные по-солдатски синими одеялами. В изголовьях лежали подушки с белейшими наволочками. Бледный сотник обернулся. Лицо растерянное, по-детски округлённый рот и в глазах слёзы.

   – Ты кого потерял?

   – Бабу свою, мать её за ногу!

   – Раззява. Найдётся. Развёл бабью ярмарку. Мелехову чужие бабы были не интересны, куда интересней было рассматривать свои руки, а потом и лицо в круглое зеркало в бронзовой оправе. Ладони были чистые, здоровые с подстриженными аккуратно ногтями. И лицо, помолодевшее, загорелое, чисто выбритое, без мешков и синевы под глазами. На задворках сознания пронеслась непонятная фраза: "омоложение полковника прошло успешно".

   – Н-да. А что стрельбы не слышно, сотник?

   – Н-не знаю я. – И чё я такой спокойный? В дверь землянки постучали.

   – Да. Зашёл ординарец Мелехова и Митрий Коршунов.

   – Григорий Пантелеевич, ты тута? Выйди-ка на-час, тут такое, в общем должон сам посмотреть. Прохор Зыков, топтался на пороге землянки с ошалевшими глазами и растерянным лицом.

   – А вы откуда взялись?

   – Да вот как то так. Подъесаул, недоумевая на Прохора, вышел.

   – Прохор, ты же должён в Вёшках быть!

   – Даа, а меня вот сюда занесло, с Митрием. И не спрашивай как. Ты, Григорий Пантелеев, по сторонам то посмотри! Мелехов посмотрел налево. Траншея змеилась и терялась в тумане. Прошёл до указанной Прохором амбразуры, посмотрел прямо, и обмер. Шлюзовой канал саженей сорока, по нему шлёпает паровой катер под российским флагом, и тянет за собой две баржи, доверху заполненные рудой. А на противоположном берегу степь с разнотравьем до горизонта, с небольшими рощицами.

   – А где красные? Над плечом Мелехова повис сотник.

   – Хока красных съела.

   – Господа офицеры, а теперя гляньте одесную. Фраза прозвучала вежливо, но с большой иронией. Посмотрели.

   – Ох! Мелехов прилип к биноклю, поданному Прохором. Справа, в саженях трёхстах, обретался однопролётный мост. Перед мостом, на их стороне, комдив рассмотрел двухэтажное кирпичное здание с вывеской: "Северо-восточная таможня Донского края". Рядом стояли казарма, конюшня, "Караван-сарай" и хозпостройки. А тут ещё, под боком, Митрий Коршунов изрек:

   – Опаньки, челы кары за мытню ныкают, а на шифере движуха пошла. Прикинь, командир, они волыны инсталлируют. Вау, сам-три! И не по фен-Шую. В отличие от остальных, Мелехов понял, что сказал бывший дружок. Перед мостом автомобили и, правда, сдавали назад за таможню, а на крыше сновала обслуга к трём станковым пулемётам. И какой-то офицер в полевой русской форме с защитными погонами рассматривал их в бинокль. "Гляделки" продолжались не долго. Офицер скомандовал, и появился шест с привязанным к его концу, белым куском ткани. Шестом помахали, офицер помахал тоже. Набежали гомонящие казаки с вопросами. Сотник приказал им заткнуться и посмотрел выжидательно на Мелехова.

   – Пойду на переговоры. Вроде наши. Нервы подъесаула поднапряглись.

   – Зачем идти, можно ехать, я одвуконь сюда заявился, Григорий Пантелеевич. Прохор указал на двух коней наверху землянки.

   – Ты, что в первую попавшуюся землянку ткнулся?

   – Ато.

   – Поехали, сотник за меня остаёшься. Не дури, оружие казаки пущай уберут, там три пулемёта. Но и не зевайте. Ну, сам понимаешь.

   – Ага. Сотник был кислый.

   Шагом с Прохором доехали до моста. Им на встречу вышло четверо: молодой офицер с биноклем, двое в одинаковой чудной пятнистой форме мужчин, лет под сорок, и темнокожий мужик в зеленоватой рубашке с короткими рукавами. Более тёмные прямые брюки и коричневые туфли дополняли облик выходца из Африки. Молодой офицер козырнул.

   – Майор Гаранжа, офицер по особым поручениям Генерального штаба Донского края.

   – Подъесаул Мелехов, командир Первой повстанческой дивизии. Старший урядник Зыков.

   – Ого, целый комдив! Рад знакомству. Пожали руки.

   – А это майор Тарапунька, начальник таможни. Гаранжа кивнул на африканца.

   – Рад знакомству. Григорий Пантелеевич? У Мелехова и Прохора и рты открылись.

   – Даа. Тарапунька улыбнулся всеми тридцатью двумя зубами и промолчал.

   – А это наши чехословацкие союзники: подплуковник Ян Свобода и капитан Петер Новак. Чехи козырнули. – Они из Новой Праги, из 1928-го года сюда попали.

   – Не понял!?

   – Так, господин комдив, вам бы надо обратиться к есаулу Ястребову, он тут недалеко, в станице Каменской, казачью бригаду будет разворачивать.

   – Не понял. Какая Каменская? Мы ж под Вёшками пребывали.

   – Вот карта, сами посмотрите. От карты у Мелехова голова разболелась.

   – Разыгрываете?

   – Нет, у нас такие же карты. Вмешался Ян Свобода. – Майор правду говорит. Давайте пройдём к машинам. Отправились за таможню, смотреть карты чехословацких офицеров.

   – Даа. Мелехову в голову ничего не являлось. Зыков истуканом застыл рядом.

   Таможенный начальник в это время достал какую-то коробочку и навёл её на Мелехова. – Скажите сыр, снимаю. Щёлк. Какой сыр, комдив схватился за шашку. – Григорий Пантелеевич, я вас сфотографировал. И показал на экранчике снимок "сурового витязя" с ординарцем. Цветной снимок. Мешанина мыслей в голове.

   – Прохор, ты, что нибудь понимаешь?

   – В сказку мы попали. Прохор от щелчка фотокамеры проснулся.

   – Хороша сказка, с войнушками. Махнул в сторону стоящих автомобилей. А нагайку так сжал, что побелели костяшки пальцев. В одном, открытом, сидели четверо в пятнистой форме и спокойно поглядывали по сторонам. Около четырёх грузовых крутилось ещё человек двадцать с оружием.

   – Нет, только собираемся воевать. Сюда идёт войско неприятеля, уступающего нам в оружии, но довольно многочисленное. Неделя по времени у нас есть. Совсем спокойно ответил майор.

   – Это хорошо, что неделя. Мелехов остыл. Развернулся, дошагал обратно до своих коней и махнул рукой. И к мосту потянулись, поспешая, казаки Громковской сотни. Любопытные и под пулемёты. Первым бегом прибежал сотник. С женой.

   – Сотник тебя.... Мелехов не договорил. Ему навстречу шёл, родной брат Пётр.

   – Здорово, братушка. Старшего брата заключил в объятия, и даже не удивился его появлению.

   – Чуй, Гриша, а у тебя в голове не было слов: "омоложение прошло успешно"? Старший брат смотрел со спокойной ухмылкой.

   – Водились, Пётр Пантелеевич. Спокойствие брата и ему передалось.

   – Вот тебе и сказка. И стали подходить казаки из его дивизии. Прямо волнами они на таможню накатывали. И они стали спрашивать, как их сюда всех занесло. Мелехов как мог, ответил. Казаки зачесали затылки. Большинству предстоящий недельный отдых пришёлся по нраву. Поглядывая на брата, решился ехать в Каменскую.

   – Так сколько тут до Каменской будет? – спросил у, "ишь ты", майора.

   – Десять вёрст от нас будет. Езжайте, за этой "бригадой" мы присмотрим. Накормим и попадалово у них сытным получится. Таможенник улыбнулся. Мелехов хмыкнул.

   – Пётр, покомандуй, я к голове нонешнему заскачу. Поспрашай тута ишшо. Бывай. С ним поехали Прохор и Коршунов на коньке местных пограничников. Митрий уже изъяснялся нормально, но редко. Ехали, молча версты две, рассматривая окрестности. Слева была весенняя цветущая степь, а справа начались аккуратно распаханные поля в коробках лесопосадок.

   – Ты глянь-ко, Митрий, как складно распахано. Прохор не выдержал трёхминутной молчанки.

   – Ага. Коршунов с игнорированием смотрящий на всё и всех, при виде ладных полей оживился. Свернули с асфальта. Глянули на пронёсшуюся по дороге пятнистую машину, спешились, и, оставив коней пастись в лесопосадке, ступили на поле. Прохор опустился на корточки и разрыл землю руками.

   – Глянько, пашеничка посажана. Эх, полюшко-поле. Григорий, покусывая травинку, молча слушая начавшийся разговор между Митрием и Прохором, пришёл к выводу, что непонятное можно опустить, а с земляками он тут не пропадёт. В толпе подошедших казаков он рассмотрел и своих хуторян-земляков: Христоню, Якова Подкову, братьев Шамилей, Аникушку. Даже Степана Астахова увидал. Затем все вышли к дороге.

   И послышался шум мотора. В сторону Каменской ехала легковая машина. Машина остановилась. Из неё, блеснув загорелыми ляжками, выбралась девушка в светлым платье до колен и туфельках.

   – Товарищи, а куда эта дорога ведёт?

   – Товарищей выискиваешь? А мы тебя щас плетей! Коршунов сердито скалясь, потянулся за нагайкой.

   – Митрий, прекрати! Девушку это не испугало. Уперев руки в бока, незнакомка высказала, куда бы она засунула эту плётку Митьки, и какие были бы результаты. Потом ещё прошлась по "семейке" Коршунова. И всё таким ядрёным матом. Казаки смутились, а Коршунов со всего маха уселся на землю и стал рвать с такой злостью траву и раскидывать её, что все разулыбались.

   – Ой, а вы на актёра Петра Глебова похожи, что играл Григория Мелехова в "Тихом Доне"! Тут кино снимают?

   – Я не Глебов, я – Григорий Мелехов. А дорога ведёт в Каменскую.

   – Мелехов? Какую Каменскую, тут Сальск должен быть. Дальше последовал разговор "немого с глухим".

   – Куда мы, дядя Вася, попали? Девушка надула капризно губки. Степенный шофёр потускнел.

   – Давай назад в конезавод вернёмся.

   – Ага, Марсов, меня съест, что зря съездила.

   – А ты его матом, Марсова этого, – Прохор бесхитростно подсказал.

   – А у кого я мату училась? У директора Марсова и научилась. А потом любопытная девака уговорила Григория и Прохора поехать "в вашу Каменскую" на их "Ниве". – А этот хам пусть тут сидит, коней ваших охраняет. Сели в машину, раз, и показалась Каменская. Пассажиры в "Ниве" с удивлением рассматривали станицу, похожую на перевалочный военный пункт. – Ты смотри половина в давнишней форме, а половина в немецком камуфляже. Коммnbsp;ентировал дядя Вася увиденных вояк. – Это ж, какой тут год?

   – 1912-й. Вон на афише написано. Изумлённые, поехали искать есаула Ястребова. Возле станичного правления увидели интересный грузовик.

   – "ЗИЛ" переделали в броневик. А откуда на нём взялись американские пулемёты? -недоумевал Василий Васильевич Васечкин, шофёр директора Марсова, служивший в 1961-63 годах, в ГДР.

   – Товарищ военный, а где можно найти есаула Ястребова? Девушка обратилась с вопросом к офицеру.

   – Привет, сеньорита Лиэль, что уже не узнаёшь?

   – Я не Лиэль, я Регина. Регина Дубовицкая, ветеринар конезавода ?159 имени Кирова.

   – Вот мне везёт на этих "красных". Изрёк Ястребов. Сидящие в "Ниве" выбрались на асфальт. – А это Григорий Мелехов и Прохор Зыков. Я прав? Ох, уж этот, Борн, язви его в корень, дал почитать "Тихий Дон" с картинками. Подивил всех Ястребов. Последовала немая сцена. – О, а вот и сам милорд Борн припёрся. Подъехал легковой автомобиль серо-зелёного цвета. Из него, под шум громкой музыки, выбрался плечистый дядя в чёрных очках, чёрной майке-фуфайке с короткими рукавами, защитного, оливкового цвета брюках, и в высоких серо-зелёных ботинках. – Вот, так всегда – с понтами, музыкой, бухой и с бабами. Опаньки, сэр Борн, у меня, что в глазах троится? Раз-Лиэль, два-Лиэль и три-Лиэль.

   – Где, ты, Ястребов, третью Лиэль видишь? – от дяди несло перегаром.

   – Вуаля! Ястребов поручкался с Борном и указал на Регину, которая ходила вокруг броневика.

   – Ляльки, вашему полку прибыло. Вы теперь – тройняшки. Регина увидев двух девушек одетых, как Борн, и с её лицом, даже глаза протёрла от изумления.

   – Я – Лиэль.

   – Я – Стелла.

   – Я – Регина. Девушки молча, глядели друг на друга.

   – Плохо выглядишь, Борн. Донеслось до Мелехова. – Небось, пил всю ночь.

   – Пил, у меня ещё два двойника отыскалось. Чех-лётчик и англичанин-десантник, майоры. Фронтовики. Вторую мировую пережили, и пьют как русские. Ик.

   – А....

   – Ляльки будут медсёстрами. Ик, наверное....

   – Везёт тебе, Роман Михалыч. А ко мне тоже интересные люди пожаловали. Борн, смотри. Ястребов развернул Борна к Мелехову и Прохору.

  Глава 29.

   Приехал я в Каменскую совсем разбитым от передоза коньяка. – Сколько же я за ночь коньяка тяпнул? А тут, на тебе, ещё одна "Лиэль" припожаловала. Регина Дубовицкая, да плюс Максим Галкин дома. Даа, комик-шоу, блин.

   – Борн, смотри. Командир I повстанческой дивизии Мелехов Григорий Пантелеевич и его ординарец Прохор Зыков. Угадываешь? Ястребов победно смотрел на меня. Сил удивляться у меня не было.

   – Милости просим к нашему "Аншлагу", господа казаки. Мелехов недоверчиво усмехнулся. Ястребова позвали к телефону. А Мелехов, молча, стал меня разглядывать. Смотреть было на что. Тактические очки фирмы MNW, кожаные пояс с Глоком, футляр с телефоном, запасные магазины в подсумке. Пять минут молчанки, и появился предовольный есаул.

   – Ты, чё, как пава плывёшь?

   – Но-но, господин военный советник, как с полковником разговариваешь. Хотя. Ты ж вчера, сказывают, генералов Свиты ниже плинтуса опустил. Бессовестный!

   – Сам такой. Дай похмелиться, полкан, звёзды твои обмоем.

   – Вот, казаки, посмотрите на этого субъекта, припёрся из своего 2012-го и хамит предкам! Ладно, пойдём, попотчую вас. Прошли в ресторацию напротив правления. Полчаса беседы на разные темы и кушанье блюд казачьей кухни. Гости поражались сказочным событиям в их судьбине попаданцев в 1912-й из 1919-го и 1989-го соответственно. Ястребов с увлечением посматривал на Стеллу, балагурил. У пассажиров "Нивы" зажатость после рюмашки водки прошла, разговор они стали поддерживать, и уминали кушанья за обе щеки.

   – А тут неплохо. Регина первая озвучила их ситуацию. Мелехов внимательно так на неё посмотрел.

   – А откеля вы нас знаете? Выяснилось, что Ястребов видел Мелехова и Прохора в Вёшках, куда прилетал в июле 1919-го, для согласования прорыва Донской армии на помощь повстанцам. Ляльки и я по роману и фильму. Объяснения, что мы из будущего гости как-то приняли. И ещё – новость от Ястребова – около моста, где находилась таможня, собралось полторы тысячи казаков-повстанцев. Мелехов промолчал.

   – Слушай, Ястребов, а давай и Мелехова сделаем полковником.

   – Я – за. Пошли звонить в Ростов.

   – Зачем ходить, я по мобильному позвоню Зворыкину. Позвонил, получил втык от Зворыкина за то, что сбежал из Ростова.

   – Да ладно вам господин генерал, я тут под Каменской нашёл полторы тысячи казаков, с боевым опытом. Они с 1919-го, некоторые воюют уже пять лет. И командир у них боевой, полный георгиевский кавалер. Да, да, надо дать, да. Есть, до свидания.

   – Ну, ты наглец, Борн. Он нашёл. Я нашёл, – Ястребов обиделся.

   – А надо было наливать больше.

   – Алкаш.

   – Мне ещё пятьдесят грамм положено, я ж воюю.

   – Ты?

   – Я. Вот только, что с целым генералом воевал. Ляльки захихикали.

   – Злыдень ты, Борн.

   – Григорий Пантелеевич, поздравляю, ты теперь полковник, командир бригады. Возьмёшь бригаду? – обратился я к Мелехову. Тот аж зачесался.

   – Враз охомутали. Горше не будя? А Прохор?

   – Ато как уславливайся, Григорий Пантелеевич.

   – На за ради за чин. Хм, то-то Пётр удивится.

   – Согласие есть, пошли форму получать и довольствие. Борн, ты платишь за обед.

   – Йес, херр полковник.

   – На за ради за снедь. Вкусно. Мужчины встали из-за стола. Ляльки защебетали о своём девичьем за десертом, а мы прошли в правление. Через час, Мелехов был одет в камуфляж, на погончике на его груди угнездились три звезды полковника, Прохора тоже переодели, а Васечкин возжаждал быть пулемётчиком на ЗИЛе-броневике. Его тоже переодели. Позвонила с дома Эльза с чудным сообщением:

   – Борн, эти жандармы забрали "ЗиР", твой мотоцикл, книги твоей жены и все труды классиков марксизма-ленинизма. И они дали вексель на 30-ть тысяч рублей. А Ванечку пытали, откуда у него нелегальная литература. И Максима чуть в армию не забрали. Это уже она тихо-тихо сказала.

   – Ладно, разберёмся, Эльза Густавовна, привет всем.

   – Слышь, военный советник, а, что это у тебя за пистолет? – приблизился Мелехов.

   – Пойдём. Провёл его в тупичок за правлением. На глухой стенке нарисовал найденным мелом круг, типа мишени, вытащил Глок и протянул его новоявленному полковнику.

   – Стреляй, тут 15-ть, э, саженей будет. Мелехов покрутил пистолет в руках. – Предохранители ищешь? Они в нём автоматические. Просто дави на курок до конца. Мелехов так и сделал. Прицелился в круг. Бах, бах. Переложил Глок в левую руку и дострелял магазин до конца.

   – Это, что в ём 17-ть патронов?

   – Угу. Полковник посмотрел на Глок стоящий на затворной задержке.

   – Хм, занятный пистоль. А это зачем? – я молча взял Глок и вогнал в него запасной магазин. – Пистолет к стрельбе готов, – Глок воткнул в кобуру.

   – Хороша твоя шарманка, – позавидовал Мелехов. Прибежали казаки караульного взвода. Посмотрели на нас, и молча, ушли. Мы пошли за ними, нашли Ястребова. Тот командовал, с усладой поглаживая свои звёзды на погончике.

   – Борн, ты чем заниматься тут будешь?

   – Под ногами путаться буду. Поеду, посмотрю таможню.

   – Бывай, подкинешь Мелехова?

   – Угу. Посадил в машину Мелехова и Прохора и "алга". В здании таможни, которая оказалась копией моей, попил вкуснейший кофе, заваренный Тарапунькой, посидел, поболтал о таможенных делах. Тарапунька жаловался, что нет переводчика с баского, я ему посоветовал Харламова-младшего. А Мелехова его казаки встретили, как Моисея евреи. "Полубог" местного масштаба. Покой на таможне длился недолго. Пожаловали значительные чины – Зворыкин и туча свежеиспечённых полковников, командиров ещё не снаряжённых полков и бригад. Меня и Тарапуньку сдвинули, и стал я путаться под ногами уже ростовского начальства. Узнал "исторический" факт. Сранья генералы Свиты хотели меня родимого съесть, но Зворыкин "съел" их. От павлинов только перья полетели, их всех председатель выгнал в шею. Оставил двух: Свечина и генерал-майора Зогина Эдуарда Николаевича. Зогин был "бывшим генерал-майором ГРУ, из августа 2013-го", и прославился мирным решением "рабочего вопроса". По его совету Дума Ростова пополнилась двумя новыми депутатами-рабочими, с зогиновской характеристикой: "они реально адекватные пацанчики". Генералу было 49-м лет, рост под два метра с комплекцией борца-супертяжа. Эдуард имел карие миндалевидные глаза и скуластое лицо. Зворыкин с ним обошёл строй казаков Мелехова, уважительно посмотрели на его кресты, и председатель "толкнул" речь а ля Сталин в 41-м. Казаки проорали "любо", и их стали переодевать в камуфляж. После кофе Тарапуньки я совсем ожил, и стал везде совать свой нос, т. е. видеокамеру.

   Окрестности вокруг Северно-восточной таможни стали основной базой сосредоточения ополчения Донского края и Новой Праги. Сюда пребывали ополченцы и военные запасы. Бригада Мелехова стала как бы гвардией Донского края, Григорий Пантелеевич получил старшинство среди командиров бригад. Звание полковника он получил досрочно. Ибо ростовское начальство его дюже опасалось. Вдруг начнёт фортели выкидывать. Новая Прага доставила десять пехотных батальонов и почти две сотни грузовиков. Шатров подкинул две конные бригады из казаков Сальского округа. Каменский юрт – конную бригаду и две батареи, Егорлыкский юрт – конный полк и две отдельные сотни. Офицеров Ястребова раскидали командирами сотен по этим конным соединениям. А потом доставили Одесский полк, две Гасконские бригады, Греческую бригаду, Албанский эскадрон, Итальянский легион и Болгарский батальон. Ростов выделил три пехотных полка, две батареи, полевой госпиталь и отдельную роту металлистов. Князь Рустам на базе своих нукеров развернул конный полк, куда вошли "лица кавказской национальности", проживающих в Ростове и Гаскони. Полк назвали – "Диким королевским полком". Я у князя и поселился.

   Пока гордый князь гонял свой полк, я кейфовал в руках юных "массажисток", которые закармливали меня ещё и восточными сладостями. За четыре дня скорого сбора ополчения, я ссудил командованию всего четыре совета. Поставить пулемёты на тачанки, завести военную полицию, использовать осветительные ракеты и рыть окопы навесными агрегатами тракторов "Беларусь". Пулемёты, которых было всего 51, на тачанки не поставили, но повозки нашли. Пришлось ругаться, и только десять тачанок обеспечили пулемётами и расчётами. Военную полицию набрали из 80-ти спецназовцев Никиты, двадцати чехов и Муравьёв выделил тридцать жандармов. Никита переодел их в чёрный ночной камуфляж, пошили красные повязки с жёлтыми буквами "ВП" и добавили стальной горжет на шею. А потом Никита "удружил" военному "обчеству". Тройняшек забрал к себе регулировщицами дорожного движения. И чехословаки-шофёры разбили дюжину грузовиков, заглядываясь на сексапильных одинаковых блондинок. Осветительные ракеты доставили чехи, "Беларуси" выцыганили у Аресова и Марсова.