Текст книги "Я – Товарищ Сталин 7 (СИ)"

Автор книги: Андрей Цуцаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

После обеда он занялся отчётом для Кроу, тщательно подбирая слова. Он упомянул наступление итальянцев и ослабление блокады, но умолчал о планах Селассие. Отчёт был сухим, формальным, идеальным прикрытием. Затем он вернулся к шифровке для Москвы, добавив данные о британских контактах с абиссинскими вождями, которые могли стать их марионетками.

К концу дня поступила ещё одна телеграмма, уточняющая маршрут Селассие: пароход должен выйти через месяц, если армия не удержит позиции. Джеймс добавил это в шифровку, понимая, что Москва начнёт готовить план действий. Он провёл часы, анализируя дополнительные отчёты: сообщения из Порт-Судана, Каира, даже из Найроби, где британцы усиливали разведку. Каждая деталь усиливала его тревогу. Если британцы перехватят его сигналы, его жизнь и жизнь его семьи окажутся под угрозой. Но отступать было некуда.

Перед уходом он ещё раз просмотрел шифровку, проверяя каждую букву. Его пальцы слегка дрожали от напряжения, но он заставил себя сосредоточиться. Закончив, он покинул офис. Сумерки окутывали Лондон, фонари отбрасывали золотистый свет на мокрый асфальт. Он шёл домой по узким переулкам, избегая главных улиц. Дома его встретил аромат мясного пирога. Элизабет готовила ужин, её руки были покрыты мукой. Томас сидел в гостиной, рисуя джунгли из своей книги.

– Много работы? – спросила Элизабет, ставя тарелку.

– Как обычно, – ответил Джеймс, стараясь звучать непринуждённо. – Министерство не даёт скучать.

Они поужинали вместе. Томас рассказывал о своей книге, описывая выдуманные приключения в джунглях. Джеймс слушал вполуха, его мысли были заняты передачей шифровки. После ужина он помог Томасу с уроками, объясняя дроби, затем пожелал ему спокойной ночи.

Когда Элизабет и Томас легли спать, Джеймс поднялся на чердак. Он открыл тайник под половицами, достал радиопередатчик и надел наушники. Лампы аппарата засветились оранжевым светом. Его пальцы быстро отстучали шифровку: планы Селассие, сроки, маршрут, британские переговоры, ослабление блокады, усиление присутствия в Красном море, контакты с вождями. Передача заняла пять минут, каждая секунда казалась вечностью. Закончив, он спрятал передатчик и закрыл тайник.

Вернувшись в спальню, он лёг рядом с Элизабет. Её ровное дыхание успокаивало, но сон не шёл. Мысли о Селассие, британцах и Москве не давали покоя. Он знал, что его сообщение дойдёт до ОГПУ, и, возможно, завтра они начнут действовать. Но что, если британцы перехватят сигнал? Или если Кроу начнёт копать глубже? Джеймс закрыл глаза, пытаясь отогнать тревогу.

Глава 11

Солнце поднималось над Асмэрой, заливая пыльные улицы мягким золотистым светом. Столица итальянской Эритреи просыпалась медленно, словно нехотя отходя от ночной прохлады. Утренний воздух был наполнен ароматом свежесваренного кофе, доносившегося из маленьких кафе. Над крышами колониальных зданий с белёными стенами и красными черепичными крышами возвышались пальмы, а вдали, за городом, виднелись холмы, покрытые редкой растительностью и выжженной солнцем травой. Асмэра казалась оазисом порядка в хаотичном сердце Африканского Рога, но под этой идиллией скрывалась напряжённость войны. Поражение в Абиссинии, слухи о партизанах и присутствие советских советников создавали ощущение, что враг может ударить в любой момент.

Генерал Этторе Бастико, шестидесятилетний командир одной из итальянских дивизий, расквартированных в Эритрее, сидел в своём кабинете в штабе, расположенном в бывшем губернаторском дворце. Его фигура, всё ещё статная, но уже заметно согнутая годами, излучала властность, несмотря на усталость, проступавшую в глазах. Лицо Бастико, покрытое глубокими морщинами, рассказывало о годах, проведённых под палящим солнцем Ливии и в окопах Первой мировой войны. Седые волосы, аккуратно зачёсанные назад, и густые брови придавали ему суровый вид, но в его взгляде порой мелькала тень меланхолии – память о былых победах и надежда на новые триумфы. Закалённый в боях, он чувствовал, как последние новости из Рима подрывают его уверенность. Телеграмма от Муссолини, полученная накануне, лежала на столе. Её текст был лаконичен и суров: отменить планы контратаки, укрепить Асмэру, ждать подкреплений. Бастико сжимал лист бумаги, его пальцы слегка дрожали от сдерживаемого раздражения.

– Они хотят, чтобы мы сидели сложа руки, – сказал он, обращаясь к своему адъютанту, молодому капитану Флавио Альберико. – Ждали, пока абиссинцы перегруппируются, пока Советы пришлют ещё больше самолётов и миномётов. Это не война, Флавио, это позор.

Флавио, худощавый мужчина лет тридцати с аккуратно подстриженными усами, кивнул, но промолчал. Он знал, что генерал не ждёт ответа – ему нужно было выплеснуть гнев. Бастико бросил телеграмму на стол и поднялся, поправляя тёмно-зелёный китель с золотыми пуговицами. Его взгляд упал на карту Абиссинии, висевшую на стене напротив. Красные стрелки, некогда обозначавшие победоносное наступление, теперь казались насмешкой над его амбициями. Он подошёл к окну, за которым открывался вид на площадь перед дворцом. Солдаты маршировали, их шаги звучали ритмично, но в этом звуке не было прежней уверенности. Поражение в ущелье подорвало моральный дух армии, и Бастико ощущал это как тяжёлый груз на своих плечах.

– Я не могу весь день сидеть в этом кабинете, Флавио, – сказал он, поворачиваясь к адъютанту. – Поехали в «Санта Лючия». Мне нужен настоящий кофе, а не эта бурда, которую подают здесь.

Флавио улыбнулся, зная любовь генерала к маленькой кофейне в центре Асмэры. «Санта Лючия» была для Бастико убежищем – местом, где он мог на час забыть о войне, приказах из Рима и красных стрелках, которые больше не двигались вперёд. Это было скромное заведение с деревянными столами, выцветшими фотографиями Неаполя на стенах и ароматом свежесваренного эспрессо, напомнившего ему о далёкой Италии, где он когда-то был молодым офицером, полным надежд.

– Конечно, синьор генерал, – ответил Флавио, уже вызывая водителя. – Я распоряжусь, чтобы машина была готова.

Через несколько минут чёрный Fiat 508 Balilla, покрытый слоем красноватой пыли, стоял у входа в штаб. Бастико вышел на крыльцо, его китель был безупречно выглажен, а фуражка сидела ровно. За ним следовали Флавио и двое солдат охраны: коренастый сержант Джованни, чьё обожжённое солнцем лицо выражало суровую решимость, и молодой рядовой Марко, недавно прибывший из Италии. Марко, с ещё не загоревшей кожей и любопытным взглядом, держал винтовку Carcano с лёгкой неуверенностью, словно привыкал к её весу. Водитель, худощавый парень по имени Антонио, открыл дверцу машины, и Бастико сел на заднее сиденье рядом с Флавио. Джованни и Марко заняли места впереди, рядом с водителем.

Машина тронулась, поднимая клубы пыли, и направилась к центру города. Улицы Асмэры оживали: торговцы раскладывали фрукты, специи и ткани на деревянных прилавках, итальянские офицеры прогуливались в тени пальм, попивая лимонад, а дети в рваной одежде бегали между домами, выкрикивая что-то на смеси итальянского и тигринья. Бастико смотрел в окно, погружённый в мысли. Он вспоминал свои первые годы в армии, кампании в Ливии, где он командовал отрядами в пустыне, и мечты о великой Италии, которые вдохновляли его тогда. Теперь, в шестьдесят лет, он чувствовал, что время ускользает, а война в Абиссинии может стать его последним шансом оставить след в истории.

«Санта Лючия» находилась на узкой улочке, в двух шагах от центральной площади. Это было небольшое здание с белёными стенами и зелёными ставнями, над входом висела выцветшая вывеска с изображением святой Лючии, покровительницы Сиракуз. Когда машина остановилась, Бастико вышел первым, глубоко вдохнув аромат кофе, витающий в воздухе. Он любил это место за его простоту: никаких вычурных украшений, только деревянные столы с клетчатыми скатертями и пожилая хозяйка, синьора Мария, готовившая лучший эспрессо в Асмэре. Мария, итальянка, переехавшая в Эритрею ещё в молодости, была душой кофейни. Её тёплая улыбка и умение поддержать разговор делали «Санта Лючия» излюбленным местом офицеров.

– Доброе утро, синьор генерал! – воскликнула Мария, увидев Бастико. Её лицо, покрытое морщинами, осветилось улыбкой. Она вытерла руки о фартук и подошла к столику. – Как обычно? Эспрессо и корнетто?

– Да, Мария, – кивнул Бастико, снимая фуражку и садясь за столик у окна. – И добавь пару sfogliatelle, если есть. Сегодня мне нужно что-то сладкое, чтобы прогнать тоску.

Мария рассмеялась.

– О, синьор генерал, тоска не любит сладкого, и я сделаю всё, чтобы она вас покинула! – ответила она и поспешила на кухню.

Флавио и охранники сели за соседний столик, чтобы не мешать генералу, но оставаться рядом. Джованни заказал только кофе, его взгляд внимательно осматривал помещение. Марко, всё ещё с любопытством оглядывая кофейню, попросил то же, что и генерал. Антонио остался у входа, прислонившись к стене и закурив сигарету. Его тёмные глаза следили за прохожими, словно он ожидал чего-то необычного.

Мария вскоре вернулась с подносом, на котором дымились чашки эспрессо, лежали тёплые корнетто с хрустящей корочкой и пара sfogliatelle, источающих аромат ванили и рикотты. Бастико взял чашку, вдохнул горьковатый аромат кофе и сделал маленький глоток. Вкус был насыщенным, с лёгкой кислинкой, как он любил. Он разломил корнетто, намазал его апельсиновым джемом и откусил кусочек, запивая кофе. На мгновение ему показалось, что он не в Асмэре, а в Неаполе, сидит в кафе на набережной, слушая шум моря и крики чаек. Это воспоминание, яркое и живое, заставило его улыбнуться.

– Синьор генерал, – тихо сказал Флавио, наклоняясь к нему. – Вы уверены, что стоит так часто бывать здесь? После поражения в ущелье… слухи ходят. Абиссинские шпионы могут быть где угодно. Или даже советские агенты.

Бастико отмахнулся, не отрывая взгляда от окна. За стеклом мелькали прохожие: итальянские солдаты, местные женщины в ярких платьях, мальчишка, продающий газеты с заголовками о войне.

– Флавио, если я начну бояться каждого человека, как я буду командовать дивизией? – ответил он с лёгкой насмешкой. – Кроме того, Мария знает всех в этом городе. Если здесь появится кто-то подозрительный, она первая мне скажет.

Флавио кивнул, но его взгляд остался насторожённым. Он оглядел кофейню: несколько итальянских офицеров сидели за дальним столиком, обсуждая что-то вполголоса, пара местных жителей пила чай у стойки, а Мария о чём-то спорила с помощником на кухне. Всё казалось спокойным, но Флавио не мог избавиться от чувства тревоги. Поражение в ущелье подорвало моральный дух армии. Слухи о шпионах и диверсиях распространялись как пожар, и Флавио знал, что даже в Асмэре, вдали от линии фронта, опасность могла подстерегать за любым углом.

Бастико тем временем наслаждался завтраком. Он откусил кусочек sfogliatelle, хрустящее тесто рассыпалось во рту, а кремовая начинка оставила сладкое послевкусие. Он запил её кофе, закрыв глаза от удовольствия. Его мысли вернулись к телеграмме из Рима. Приказ Муссолини был ясен: никаких наступлений, только оборона. Но Бастико, как и многие командиры, ненавидел бездействие. Он знал, что его дивизия – одна из лучших в Эритрее – могла бы изменить ход войны, если бы ей дали шанс. Он представлял, как его солдаты маршируют к Аддис-Абебе, как танки снова врываются в бой, как красные стрелки на карте оживают, указывая путь к победе. Но приказ есть приказ, и он, как солдат, был обязан подчиниться.

– Синьор генерал, – снова начал Флавио, понизив голос. – Я получил сообщение от разведки. Говорят, что в окрестностях Асмэры замечены подозрительные группы. Возможно, это абиссинские партизаны или даже советские советники. Мы должны быть осторожны.

Бастико нахмурился, но не ответил сразу. Он допил кофе, поставил чашку на стол и вытер губы салфеткой. Его пальцы, слегка дрожавшие, аккуратно сложили салфетку.

– Разведка всегда видит шпионов, Флавио, – сказал он наконец, его голос был спокоен, но в нём чувствовалась усталость. – Если мы будем реагировать на каждый слух, то никогда не выйдем из казарм. Но… – он сделал паузу, его взгляд стал серьёзнее. – Усиль патрули вокруг города. Проверь склады с боеприпасами и госпитали. Если кто-то планирует диверсию, я хочу, чтобы мы были готовы.

Флавио кивнул и сделал пометку в блокноте. Бастико поднялся, оставив на столе несколько лир для Марии. Он надел фуражку, поправил китель и направился к выходу. Охранники и Флавио последовали за ним. Антонио, затушив сигарету, открыл дверцу машины, и группа снова села в Fiat. Бастико смотрел в окно, его мысли были далеко – в ущелье, где его товарищи попали в засаду, в Риме, где Муссолини ждал от него чуда, в Аддис-Абебе, которая оставалась недостижимой. Машина подпрыгивала на неровных дорогах, пыль оседала на стёклах, а солнце начинало припекать.

Когда они подъехали к штабу, Бастико внезапно почувствовал лёгкое головокружение. Он нахмурился, списав это на жару и усталость. Его возраст давал о себе знать – в шестьдесят лет сердце уже не то, что в молодости, а африканский климат только усугублял усталость. Он вышел из машины, но ноги неожиданно подкосились. Флавио, заметив это, подхватил его под руку.

– Синьор генерал, вам нехорошо? – обеспокоенно спросил он.

– Ничего, Флавио, – ответил Бастико, пытаясь улыбнуться. – Просто жара. Пройдёт.

Но с каждым шагом ему становилось хуже. Грудь сдавило, дыхание стало тяжёлым, словно кто-то сжимал его лёгкие. Он остановился, опершись на стену здания, его рука дрожала. Джованни и Марко подбежали к нему, их лица выражали тревогу.

– Генерал, вам нужно к врачу! – воскликнул Джованни, пытаясь поддержать Бастико.

Бастико хотел ответить, но слова застряли в горле. Его лицо побледнело, пот выступил на лбу, а глаза, ещё недавно горевшие решимостью, теперь были полны боли. Он схватился за грудь, пальцы судорожно сжали китель. Флавио закричал, зовя врача, который, к счастью, находился в штабе. Солдаты вокруг засуетились, кто-то побежал за носилками, кто-то требовал воды.

Бастико рухнул на землю, его дыхание стало прерывистым, хриплым. Он пытался вдохнуть, но воздух, казалось, не доходил до лёгких. Его взгляд метался между Флавио и небом над Асмэрой, где солнце поднималось всё выше, равнодушное к его страданиям. Флавио опустился рядом, держа его за руку.

– Держитесь, синьор генерал! Врач уже идёт! – повторял он, но его голос дрожал от страха.

Врач, пожилой итальянец по имени доктор Феррари, прибежал через минуту. Его лицо, обычно спокойное, стало мрачным, когда он приложил ухо к груди Бастико. Он быстро ощупал пульс, проверил зрачки и нахмурился.

– Отравление, – пробормотал он едва слышно. – Возможно, цианид. Нужно немедленно везти его в госпиталь.

Но было поздно. Бастико сделал последний хриплый вдох, его тело обмякло. Его глаза, всё ещё открытые, смотрели в небо, словно искали там ответы. Доктор Феррари закрыл их, перекрестился и тихо произнёс:

– Он мёртв.

Флавио замер, не в силах поверить в происходящее. Джованни и Марко стояли рядом, их лица были белее мела. Вокруг собирались солдаты, их голоса сливались в гул. Кто-то кричал, требуя найти виновных, кто-то шептался о шпионах. Доктор Феррари поднялся, его руки дрожали.

– Нужно сообщить в Рим, – сказал он. – И провести расследование. Если это яд, то он был в еде или кофе.

Флавио посмотрел в сторону «Санта Лючия», вспоминая безмятежные минуты, проведённые там час назад. Мысль, что кофе или выпечка могли быть отравлены, казалась дикой, но слова доктора не оставляли сомнений. Абиссинские шпионы? Советские агенты? Или, что хуже, кто-то из своих? Вопросы крутились в его голове, но ответов не было.

– Джованни, Марко, – резко сказал Флавио, поворачиваясь к охранникам. – Никому не выходить из штаба. Антонио, ты едешь со мной в «Санта Лючия». Мы должны проверить всё – еду, кофе, персонал. Если это яд, мы найдём, кто это сделал.

Антонио кивнул, его лицо было напряжённым. Машина снова тронулась, направляясь обратно в кофейню. Флавио смотрел в окно, сжимая кулаки. Смерть Бастико была не просто трагедией – она была ударом по итальянской армии, по их морали, по их надеждам. Он знал, что Муссолини будет в ярости и что кто-то должен ответить за это. Но пока он мог думать только об одном: найти виновных и сделать всё, чтобы смерть генерала не стала началом конца итальянской кампании в Абиссинии.

В «Санта Лючия» их встретила Мария, её глаза были полны слёз. Она клялась, что ничего не знает о яде, что никто не мог подойти к еде или кофе. Флавио внимательно смотрел на неё, пытаясь понять, говорит ли она правду. Он приказал обыскать кухню, проверить все продукты, допросить помощников. Но в глубине души он знал, что истина может быть гораздо сложнее. Война в Абиссинии только начиналась, и смерть Бастико была лишь первым зловещим знаком того, что враг ближе, чем они думали. Ночь опустилась на Асмэру, но в штабе никто не спал. Телеграммы летели в Рим, солдаты обыскивали город, а Флавио, стоя у тела Бастико, обещал себе найти тех, кто это сделал, даже если это будет стоить ему жизни.

Солнце клонилось к закату, окрашивая Асмэру багровыми и золотыми оттенками. Город, ещё утром казавшийся оазисом спокойствия, теперь гудел от тревожных слухов. Смерть генерала Этторе Бастико потрясла итальянский гарнизон, и штаб превратился в улей, где офицеры, солдаты и связисты метались, пытаясь понять, что произошло. Телеграммы в Рим отправлялись одна за другой, но ответов пока не было. Флавио Альберико, всё ещё бледный от шока, стоял у входа в «Санта Лючия», сжимая кулаки. Его взгляд скользил по узкой улочке, где толпились зеваки, привлечённые слухами о трагедии. Солдаты обыскивали кухню кофейни, переворачивая банки с кофе, вскрывая мешки с мукой, проверяя кувшины с водой. Синьора Мария, обычно полная жизни, сидела за стойкой, её лицо было мокрым от слёз. Она повторяла, что не понимает, как такое могло случиться, что никто не мог подойти к еде или кофе, приготовленным для генерала.

Флавио пытался сохранять хладнокровие, но его мысли путались. Слова доктора Феррари о возможном отравлении цианидом звучали в голове. Если это был яд, то кто-то в кофейне – или рядом с ней – был виновен. Помощник Марии, молодой итальянец по имени Луиджи, нервно вытирал посуду, избегая взгляда Флавио. Но внимание капитана привлекло другое – отсутствие одного из сотрудников кофейни.

– Мария, – резко сказал Флавио, подходя к стойке, – где твой уборщик? Тот эритреец, что подметает полы и выносит мусор?

Мария подняла заплаканные глаза.

– Ты про Йонаса? – спросила она, её голос дрожал. – Йонас Берхе, мальчик, что работает по утрам… Я не видела его с обеда. Он обычно уходит после того, как уберёт кухню, но сегодня… – Она запнулась, её глаза расширились. – Ты думаешь, он…

Флавио не ответил. Йонас Берхе был худощавым юношей с пугливыми глазами. Он был тих, молчалив, но работал усердно, никогда не вступая в разговоры с офицерами. Его присутствие в кофейне казалось таким привычным, что никто не обращал на него внимания. И теперь он пропал – в тот самый день, когда умер Бастико.

– Луиджи! – крикнул Флавио, повернувшись к помощнику. – Когда ты последний раз видел Йонаса?

Луиджи, вздрогнув, чуть не выронил тарелку. Его лицо покраснело, а руки задрожали.

– Я… я видел его утром, синьор капитан, – пробормотал он. – Он убирал на кухне, как обычно. Потом… не знаю. Он, наверное, ушёл домой. Он всегда уходит после обеда.

– Домой, – повторил Флавио, его голос был холоден. – И никто не заметил, когда он ушёл? В день, когда отравили генерала?

Луиджи побледнел, его глаза забегали. Мария вскочила, её голос стал резким.

– Флавио, ты же не думаешь, что Йонас… Он всего лишь мальчишка! Ему едва девятнадцать! Он работает у меня уже год и никогда… никогда ничего подобного!

– Тогда где он? – отрезал Флавио. – Если он невиновен, почему его нет? – Он повернулся к Джованни, который стоял у входа с винтовкой наперевес. – Сержант, возьми двух солдат и обыщи окрестности. Проверь его дом, рынок, все ближайшие улицы. Если Йонас Берхе где-то в Асмэре, я хочу, чтобы его нашли. Живым или… – Он замолчал, не желая заканчивать фразу.

Джованни кивнул, его обожжённое солнцем лицо не выражало эмоций. Он подозвал двух солдат, стоявших у входа, и они быстро исчезли в вечерней мгле. Флавио повернулся к Антонио, который всё ещё стоял у машины, нервно теребя ремень.

– Антонио, ты знаешь город лучше, чем кто-либо. Есть места, где мог бы спрятаться эритрейский уборщик? Может, какие-то заброшенные дома, склады, где собираются местные?

Антонио задумался, его тёмные глаза сузились. Он затушил сигарету и кивнул.

– Есть несколько мест, синьор капитан. На окраине, у старого рынка, есть заброшенные склады, где иногда собираются местные. Ещё говорят, что в горах за городом есть пещеры, где прячутся контрабандисты. Если Йонас сбежал, он мог направиться туда. Но… – он замялся, – он не похож на того, кто стал бы бегать. Слишком тихий.

– Тихие – самые опасные, – мрачно сказал Флавио. – Собери ещё одну группу. Возьмите Марко и проверьте склады. Я останусь здесь, пока не закончим с кухней.

Антонио кивнул и направился к машине, подозвав Марко, который всё ещё выглядел растерянным. Молодой рядовой, привыкший к спокойной жизни в Италии, явно не был готов к такой ответственности. Но война не спрашивала о готовности, и Марко, сжав винтовку, последовал за Антонио.

Флавио вернулся в кофейню, где солдаты продолжали обыск. Они переворачивали банки с кофе, вскрывали мешки с мукой, проверяли кувшины с водой и даже нюхали остатки выпечки, которую подавали утром. Но ничего подозрительного не находилось. Флавио чувствовал, как его раздражение растёт. Без улик расследование превращалось в погоню за призраком. Он повернулся к Марии, которая всё ещё сидела за стойкой, обхватив голову руками.

– Мария, кто имеет доступ к кухне? – спросил он, стараясь говорить спокойно. – Кто мог подойти к еде или кофе, приготовленным для генерала?

Мария покачала головой.

– Только я, Луиджи и Йонас, – ответила она. – Иногда я сама убираю, но Йонас всегда помогал с тяжёлыми ящиками. Он… он был таким добрым, таким тихим… Я не верю, что он способен на такое.

– Добрые и тихие тоже убивают, – холодно сказал Флавио. – Если он невиновен, мы найдём его, и он объяснит, где был. Но пока он – наш главный подозреваемый.

Мария заплакала ещё сильнее, но Флавио уже не слушал. Он вышел на улицу, где сгущались сумерки. Асмэра погружалась в ночь, и фонари на улицах загорались один за другим, отбрасывая длинные тени. Он чувствовал, как усталость и страх смешиваются в его груди, но гнев пересиливал всё. Бастико был не просто его командиром – он был символом итальянской решимости, человеком, который вдохновлял солдат даже в самые тёмные дни. Его смерть не могла остаться безнаказанной.

Тем временем Джованни и его группа обыскивали квартал, где, по словам Марии, жил Йонас. Это была бедная часть Асмэры с глинобитными домами и узкими переулками. Дом Йонаса оказался маленьким, с покосившейся дверью и единственным окном, закрытым деревянной ставней. Джованни постучал, но ответа не последовало. Он кивнул солдатам, и один из них, крепкий парень по имени Паоло, выломал дверь плечом.

Внутри было темно и пусто. Простая кровать, застеленная выцветшим одеялом, глиняный кувшин с водой и несколько старых газет на полу – вот и всё, что составляло жилище Йонаса. Никого не было. Джованни осмотрел комнату, его взгляд цеплялся за каждую мелочь. Под кроватью он заметил небольшой свёрток, завёрнутый в ткань. Развернув его, он нашёл несколько листов бумаги, исписанных на тигринья. Джованни не знал языка, но буквы и чернила выглядели свежими, а в углу одного из листов был нарисован символ – круг с тремя линиями, похожий на эмблему абиссинских партизан.

– Паоло, бери это и бегом в штаб, – приказал Джованни, передавая свёрток. – Пусть капитан посмотрит. И вызови переводчика.

Паоло кивнул и выбежал из дома, а Джованни продолжил осмотр. Он обошёл соседние дома, но никто из местных не видел Йонаса. Двери закрывались перед солдатами, лица жителей были насторожёнными, а ответы – уклончивыми. Казалось, квартал опустел, словно все знали, что Йонас исчез, но никто не хотел говорить. Джованни чувствовал, что Йонас не просто сбежал – он растворился, и этот свёрток мог быть единственным ключом к разгадке.

На другом конце города Антонио и Марко пробирались через старый рынок, где уже закрывались лавки. Заброшенные склады, о которых говорил Антонио, находились за рынком. Это были полуразрушенные здания, построенные ещё в начале колонизации, с провалившимися крышами и ржавыми воротами. Антонио шёл впереди, держа фонарь, а Марко следовал за ним, нервно сжимая винтовку.

– Синьор Антонио, – тихо сказал Марко, его голос дрожал, – вы думаете, этот Йонас – шпион? Или он просто сбежал, потому что испугался?

Антонио пожал плечами, не оборачиваясь.

– Война, Марко. Здесь каждый может быть шпионом. Или просто трусом. Но если он сбежал, то знает что-то, чего мы не знаем.

Они подошли к одному из складов. Ворота были приоткрыты, и изнутри доносился слабый звук – будто кто-то передвигал ящики. Антонио жестом приказал Марко замолчать и выключил фонарь. Они прижались к стене, вслушиваясь. Звук прекратился, но через мгновение послышались шаги – быстрые, лёгкие, словно кто-то пытался двигаться незаметно. Антонио кивнул Марко, и они ворвались внутрь.

Склад был тёмным, пахло сыростью и деревом. Лунный свет пробивался через дыры в крыше, освещая груды ящиков и старых бочек. Но никого не было видно. Антонио медленно двинулся вперёд, обходя ящики, его фонарь снова зажёгся, отбрасывая дрожащие тени. Марко держался рядом, его винтовка была наготове. Внезапно раздался грохот – кто-то опрокинул бочку, и она покатилась по полу, едва не сбив Марко. Антонио бросился к месту звука, но там никого не оказалось. Он выбежал через боковую дверь, но улица была пуста. Только пыль медленно оседала в лунном свете.

– Чёрт, – выругался Антонио, возвращаясь к Марко. – Кто-то был здесь. Может, Йонас, может, кто-то другой.

Марко, всё ещё тяжело дыша, посмотрел на него.

– Что теперь, синьор Антонио?

– Возвращаемся в штаб, – ответил тот. – Нужно доложить капитану. И взять больше людей. Если Йонас прячется здесь, мы его найдём.

Тем временем в штабе Флавио ждал новостей. Обыск кухни ничего не дал – ни яда, ни улик, только запах кофе и выпечки, который теперь казался зловещим. Доктор Феррари, вызванный снова, повторил, что без анализа нельзя точно подтвердить отравление цианидом, но симптомы Бастико указывали именно на это. Флавио чувствовал, как время ускользает. Смерть Бастико подорвала моральный дух армии, а пропажа Йонаса и отсутствие улик только усиливали хаос. Он вызвал переводчика, чтобы разобрать бумаги, найденные Джованни. Переводчик, пожилой эритреец по имени Йоханнес, внимательно изучил листы.

– Это письма, – сказал он. – Они написаны на тигринья. В них говорится о встречах в горах, о «друзьях издалека» и о «плане для Асмэры». Символ в углу – знак абиссинских повстанцев. Но имени Йонаса здесь нет.

Флавио сжал кулаки. Это могло быть совпадением, но он не верил в совпадения. Йонас пропал, кухня оказалась чистой, но эти письма указывали на связь с партизанами. Он приказал усилить патрули и отправил ещё одну группу в горы, куда могли направиться повстанцы. Ночь становилась всё темнее, но Асмэра не спала. Солдаты прочёсывали город, допрашивали местных, проверяли каждый угол. Флавио стоял у тела Бастико, глядя на его спокойное лицо, и обещал себе, что найдёт виновных. Йонас Берхе, тихий уборщик из «Санта Лючия», стал призраком, которого нужно было поймать, чтобы вернуть Асмэре хотя бы подобие порядка.