Текст книги "Я – Товарищ Сталин 7 (СИ)"

Автор книги: Андрей Цуцаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Глава 4

Утро в Токио выдалось душным, словно город накрыли влажной простынёй. Небо, серое и тяжёлое, едва пропускало солнечный свет, отчего улицы Гиндзы казались тусклыми, но оживлёнными. Толпы людей сновали между витринами, где блестели лакированные туфли, яркие кимоно и стеклянные флаконы с духами. Велосипедные рикши звенели колокольчиками, лавируя в потоке прохожих, а из открытых окон кафе доносились голоса радиодикторов, перемежаемые рекламой мыла, зубного порошка и нового сорта чая. Торговцы у ларьков громко зазывали покупателей, расхваливая свежие устрицы, жареные каштаны и сладости из бобов адзуки. Асфальт, ещё влажный от утреннего полива, блестел под ногами, а воздух пах угольным дымом и соевым соусом из ближайших забегаловок. Где-то вдалеке гудел трамвай, его звон вплетался в гул толпы, а запах свежесваренного рамена из уличной тележки смешивался с ароматом цветущих вишен, росших вдоль тротуаров.

Кэндзи Ямада шагал к редакции «Асахи Симбун», чувствуя, как пот пропитал воротник рубашки. Галстук, затянутый утром, казался удавкой, а портфель оттягивал руку. В нём лежали черновики статей: репортаж о забастовке в порту Иокогамы, заметки о новом театре кабуки в районе Асакуса и наброски о росте цен на рис, которые он писал с неохотой. Но мысли Кэндзи были заняты другим. Прошёл почти месяц с той ночи в доме Сато Харуки, агента Кэмпэйтай, где тот, напоив его саке, намекнул на раскол в армии и тайные встречи офицеров, выступающих против войны. Кэндзи отправил в Москву две шифровки, но ответа не получил. Это молчание тревожило, словно затишье перед бурей.

В редакции было шумно, как на рынке в базарный день. Журналисты стучали по пишущим машинкам, их пальцы мелькали над клавишами, создавая ритмичный стук, похожий на барабанную дробь. Кто-то спорил о заголовках, перекрикивая гул вентилятора, который, несмотря на усилия стажёра Такаси, только гудел, не принося прохлады. Пахло типографской краской, кофе, который варили на маленькой плитке в углу, и бумагой. Такаси, потный и раздражённый, сражался с вентилятором, бормоча что-то о сломанном моторе, а Макико, секретарь с усталыми глазами и аккуратно уложенными волосами, сортировала письма, бросая быстрые взгляды на журналистов. Кэндзи бросил портфель на стол, снял шляпу и вытер лоб платком, но не успел сесть, как Макико подняла голову:

– Ямада-сан, вас вызывает Исикава-сан. Немедленно.

Кэндзи напрягся, словно его окатили холодной водой. Исикава Таро, новый главный редактор, пришёл неделю назад, сменив редактора, ушедшего на пенсию по состоянию здоровья. Исикава был высоким, худощавым, с резкими чертами лица и привычкой говорить коротко, словно отрезая слова. Его репутация в журналистских кругах была неоднозначной: одни видели в нём гения, способного поднять тираж, другие шептались о его связях, намекая, что его назначение – не случайность. Кэндзи встречался с ним пару раз, и каждый раз Исикава смотрел так, будто пытался разобрать его на части, выискивая слабости.

– Иду, – ответил Кэндзи, поправляя очки. Он бросил взгляд на недописанную статью о ценах на рис, лежавшую на столе, и направился к кабинету редактора.

Кабинет Исикавы находился на третьем этаже, с окнами на шумную Гиндзу. Дверь была приоткрыта, и Кэндзи постучал, прежде чем войти. Исикава сидел за массивным столом, заваленным бумагами, старыми номерами газет и пачкой сигарет. На стене висела карта Японии, утыканная красными булавками, и фотография императора в золочёной рамке. Сам Исикава выглядел как всегда: чёрный костюм, идеально выглаженная рубашка, волосы зачёсаны назад. В руках он держал карандаш, которым постукивал по столу, словно отбивая ритм своих мыслей.

– Ямада, входи, – сказал он, не поднимая глаз от бумаг. Его голос был сухим, деловым, с лёгкой хрипотцой, как будто он слишком много курил. – Садись.

Кэндзи опустился на стул напротив, стараясь выглядеть спокойным, хотя внутри всё напряглось. Его пальцы невольно сжали край портфеля, который он держал на коленях. Исикава редко вызывал журналистов без причины, и его тон не предвещал ничего хорошего.

– Я прочитал твои последние статьи, – начал Исикава, наконец посмотрев на Кэндзи. Его глаза были холодными, но в них мелькала искра интереса, словно он оценивал собеседника. – Репортаж о забастовке текстильщиков в Осаке – неплохо. Чётко, без лишней воды. Но заметка о мосте через Сумиду, – он взял листок, пробежал глазами, слегка поморщившись, – скучно. Ты можешь лучше, Ямада. Я читал твои старые тексты – о наводнении в Кансае, о коррупции в порту Кобе. Там есть хватка, есть чутьё. Ты видишь то, что другие пропускают.

Кэндзи кивнул, не споря. Критика была привычной, но что-то в голосе Исикавы заставило его насторожиться. Он ждал продолжения, чувствуя, как пот скапливается под воротником, а сердце бьётся чуть быстрее обычного.

– Но я не для этого тебя позвал, – продолжил Исикава, откидываясь на спинку стула. Его карандаш замер в воздухе, словно указывая на Кэндзи. – У нас перемены. Хаяси ушёл, и я пересматриваю структуру редакции. Ты, Ямада, теперь будешь моим заместителем.

Кэндзи замер, чувствуя, как кровь прилила к лицу. Заместитель редактора? Он ожидал выговора, в лучшем случае – нового задания, но это было слишком неожиданно. Он поправил очки, пытаясь собраться с мыслями.

– Простите, Исикава-сан, – сказал он, стараясь скрыть удивление. Его голос дрогнул, но он быстро взял себя в руки. – Заместитель? Но… почему я? У нас есть старшие журналисты – Накагава, Танака. Они дольше работают, у них больше опыта.

Исикава улыбнулся – тонкой, почти зловещей улыбкой, от которой Кэндзи стало не по себе. Она была не дружелюбной, а расчётливой, словно редактор знал что-то, чего не знал Кэндзи.

– Потому что ты умеешь писать, Ямада. И умеешь думать. Твои статьи о Кансае, о Кобе – ты видишь детали, которые другие пропускают. Ты не боишься лезть туда, где жарко. Накагава пишет стабильно, но предсказуемо, как машина. Танака? Слишком осторожен, боится собственной тени. Мне нужен человек, который может копать глубоко и не ломаться под давлением. Это ты.

Кэндзи молчал, переваривая слова. Заместитель редактора – это не только повышение, но и ответственность. Больше власти, больше свободы в выборе тем, но и больше глаз, следящих за каждым шагом. Он подумал о Сато, о его намёках на раскол в армии, о шифровках, отправленных в Москву. Новая должность могла облегчить задачу – дать доступ к источникам, к информации, которую требовали кураторы. Но она же делала его уязвимее. Кэмпэйтай, даже коллеги – все будут следить. Один неверный шаг, и он окажется в пропасти.

– Я… благодарю за доверие, Исикава-сан, – сказал он наконец, слегка наклонив голову. Его голос был ровным, но внутри всё кипело. – Но это неожиданно. Мне нужно время, чтобы…

– Времени нет, – перебил Исикава, его голос стал резче. Он наклонился вперёд, положив карандаш на стол. – Завтра начинаешь. Будешь курировать отдел новостей, следить за качеством текстов, отбирать материалы. И ещё одно, – он понизил голос. – Я хочу, чтобы ты занялся военными. Ходят слухи о расколе в армии, о группах офицеров, которые против войны. Это большая тема, Ямада. Напишем первыми – тираж взлетит. Люди хотят знать, что творится за кулисами.

Кэндзи почувствовал, как холодок пробежал по спине. Раскол в армии. Та самая тема, которую Сато требовал осветить в статье. Совпадение? Или Исикава знает больше, чем говорит? Может, он сам связан с Кэмпэйтай? Кэндзи сжал пальцы под столом, стараясь не выдать волнения. Его мысли метались: если Исикава действует по указке Сато, то он уже в ловушке. Если нет, то это шанс добыть информацию для Москвы – но какой ценой?

– Это опасно, Исикава-сан, – сказал он осторожно, подбирая слова. Его голос был спокойным, но внутри он чувствовал, как напряжение сжимает грудь. – Без фактов нас раздавят. Военные не любят, когда лезут в их дела. Хаяси зарубил мою статью на эту тему, сказал, что это самоубийство.

Исикава кивнул, словно ожидал этого ответа. Его карандаш снова застучал по столу.

– Хаяси был трусом, – сказал он с лёгким презрением, его губы скривились. – Поэтому он и ушёл. Я не Хаяси. Я знаю, что это риск, но ты умеешь копать. Найди факты, Ямада. Найди имена, места, доказательства. Но будь осторожен. Если ошибешься, под ударом будем не только ты, но и вся редакция.

Кэндзи кивнул, хотя внутри всё кипело. Исикава давал ему карт-бланш, но в то же время подставлял под удар. Если он напишет статью, как хочет Сато, это может сработать на Москву – информация о расколе в армии была бы ценной. Но если он ошибётся, Кэмпэйтай не пощадит ни его, ни газету. И что, если Исикава действует по указке Сато? Кэндзи чувствовал, как паутина интриг затягивает его всё сильнее.

– Я понял, – сказал он, вставая. Его голос был твёрдым, но руки слегка дрожали, и он спрятал их за спиной. – Начну собирать материал. Постараюсь не подвести.

– Не подведи, – бросил Исикава, возвращаясь к бумагам. Его голос был холодным, и в нём звучала скрытая угроза. – Я не люблю, когда меня подводят.

Кэндзи вышел из кабинета, чувствуя, как пот стекает по вискам. Он вернулся к своему столу, где гул машинок и голосов журналистов казался теперь далёким, словно из другого мира. Заместитель редактора. Это меняло всё. Он мог направлять репортажи, выбирать темы, влиять на тон газеты. Но каждый шаг теперь был под микроскопом. Сато упоминал раскол в армии, но не дал конкретных имён, кроме намёков. Это была зацепка, но без деталей – пустая. Надо было найти источник, который знал бы больше, но не был связан с Кэмпэйтай. И при этом не выдать себя.

Кэндзи сел за стол, открыл блокнот и начал набрасывать план. Он подумал о Тэцуо, старом друге из университета, который теперь работал в министерстве. Тэцуо был осторожным, но мог знать людей, близких к военным кругам. Или, может, стоит выйти на кого-то из портовых профсоюзов, где слухи о военных циркулировали постоянно? Кэндзи сделал пометку: «Тэцуо – позвонить. Профсоюзы – проверить». Но времени на это сегодня было мало – новая должность означала гору работы, и он погрузился в проверку статей, распределение заданий и споры с коллегами о заголовках.

К полудню редакция бурлила, как улей. Журналисты спорили, стажёры бегали с кипами бумаг, а телефон звонил без остановки, требуя внимания. Кэндзи пытался сосредоточиться, но мысли всё время возвращались к Сато и Исикаве. Их требования совпадали слишком точно – раскол в армии, предатели, имена. Это не могло быть случайностью. Он решил, что поговорит с Тэцуо вечером, в забегаловке в Асакусе, где они иногда встречались. Но сначала надо было пережить день.

К обеду Кэндзи вызвали на совещание с другими редакторами. В комнате, пропахшей табаком и кофе, Исикава раздавал указания: увеличить тираж, сделать больше сенсаций, привлечь читателей. Кэндзи слушал, кивая, но его мысли были заняты другим. Он заметил, как Исикава бросил на него короткий взгляд, словно проверяя. Это усилило подозрения: был ли Исикава марионеткой Сато? Или он преследовал свои цели? Кэндзи чувствовал, как давление нарастает, словно воздух перед грозой.

После совещания он вернулся к работе, но не мог избавиться от ощущения, что за ним следят. Коллеги, казалось, тоже поглядывали на него с любопытством – новость о его повышении уже разлетелась по редакции. Накагава, старший журналист с вечно кислым лицом и привычкой жевать зубочистку, подошёл к его столу.

– Поздравляю, Ямада, – сказал он, но в его голосе была насмешка. Его уголки рта искривились в саркастической улыбке. – Заместитель, надо же. Не забывай нас, простых смертных, когда будешь сидеть в большом кресле.

Кэндзи улыбнулся, скрывая раздражение. Он знал, что Накагава завидует, но сейчас не время для конфликтов.

– Не забуду, Накагава-сан, – ответил он, стараясь звучать дружелюбно. – Работы хватит на всех.

Накагава хмыкнул, пожевал зубочистку и ушёл, но Кэндзи почувствовал, как напряжение в редакции растёт. Его новая должность делала его мишенью – для зависти, слухов, а может, и чего-то большего. Он вернулся к статьям, но мысли всё время крутились вокруг Сато. Надо было встретиться с ним, если тот появится, и выяснить, что он знает.

К концу рабочего дня редакция опустела. Журналисты разошлись, оставив на столах недопитый кофе, скомканные черновики и полные пепельницы. Кэндзи задержался, разбирая заметки и пытаясь составить план. Он решил, что поговорит с Тэцуо вечером. Кэндзи собрал портфель, надел шляпу и вышел на улицу.

Вечерний воздух был чуть прохладнее. Гиндза сверкала фонарями, витрины кафе манили тёплым светом, а из ближайшей забегаловки доносились смех и звон посуды. Уличные музыканты играли на сямисэне, их мелодия вплеталась в шум толпы, а торговец лапшой громко расхваливал свой товар, обещая «самый вкусный рамен в Токио». Кэндзи направился к трамвайной остановке, но не успел сделать и десяти шагов, как услышал знакомый голос:

– Ямада-сан. Поздравляю.

Кэндзи обернулся. У фонарного столба стоял Сато Харуки. Его чёрный пиджак был расстёгнут, шляпа сдвинута на затылок, а в пальцах тлела сигарета. Он выглядел расслабленным, но его глаза, холодные и цепкие, следили за Кэндзи, словно выискивая слабину. Его поза была небрежной, но в ней чувствовалась скрытая угроза, как у хищника, готового к прыжку.

– Сато-сан, – сказал Кэндзи, стараясь скрыть удивление. – Откуда вы…

– Знаю? – перебил Сато, выпуская дым, который растаял в вечернем воздухе. Его голос был низким, с лёгкой насмешкой. – Я всё знаю, Ямада. Заместитель редактора. Неплохо для парня, который ещё месяц назад боялся писать про армию.

Кэндзи напрягся. Сато знал о повышении – и, судя по его тону, это не было случайностью. Он сжал ручку портфеля, стараясь не выдать волнения. Его сердце забилось быстрее, но он заставил себя дышать ровно.

– Это неожиданно, – сказал он, стараясь звучать спокойно. – Я сам не ждал.

Сато усмехнулся, шагнул ближе.

– Не ждал? – сказал он, прищурившись. – А я ждал. Это моя работа, Ямада. Я поговорил с нужными людьми, намекнул, что ты – парень с головой. Исикава послушал. Теперь ты свободнее. Можешь писать, что хочешь. Но, – он ткнул сигаретой в сторону Кэндзи, и пепел упал на асфальт, – ты знаешь, чего я жду.

Кэндзи почувствовал, как сердце забилось ещё быстрее. Сато устроил его повышение? Это объясняло внезапное решение Исикавы, но делало игру ещё опаснее. Если Кэмпэйтай стоит за его новой должностью, каждый шаг будет под их контролем. Он сжал ручку портфеля, но постарался сохранить лицо спокойным.

– Я благодарен, Сато-сан, – сказал он, подбирая слова. Его голос был ровным, но внутри всё кипело. – Но статья… Без фактов это самоубийство. Исикава тоже хочет конкретику. Имена, места, доказательства. Вы же знаете, как это работает.

Сато затянулся, дым растаял в воздухе. Он смотрел на Кэндзи, словно взвешивая каждое слово, и его улыбка стала жёстче, почти угрожающей.

– Факты? – сказал он наконец, его голос понизился до шёпота. – Я дам тебе факты. Но не здесь. Пойдём.

– Куда? – спросил Кэндзи, чувствуя, как напряжение сжимает грудь. Его голос дрогнул, и он проклял себя за это.

– В чайную, – ответил Сато, бросая окурок на асфальт и раздавливая его каблуком. – Там поговорим. Без лишних ушей.

Кэндзи кивнул, хотя внутри всё кричало об опасности. Он последовал за Сато, который шёл впереди, уверенно лавируя между прохожими. Они свернули в узкий переулок, где фонари горели тускло, а стены домов были покрыты облупившейся краской. Прохожие здесь были редкостью, только пара пьяных рабочих, смеясь, брели к ближайшему бару. Чайная, куда привёл Сато, называлась «Зелёный дракон» – маленькое заведение с деревянной вывеской, на которой иероглифы едва читались. Внутри было тесно: несколько низких столов, татами, запах зелёного чая и жареного риса. Хозяин, пожилой мужчина с редкими седыми волосами и морщинистым лицом, кивнул Сато, как старому знакомому, и указал на столик в углу, за ширмой с выцветшим узором из журавлей.

Они сели. Сато заказал чай и миску с жареными лепёшками, от которых шёл пряный аромат, смешанный с запахом соевого соуса. Кэндзи смотрел на него, пытаясь понять, что тот задумал. Сато был спокоен, но в его движениях чувствовалась скрытая угроза, как у кошки, играющей с добычей. Он сидел, слегка откинувшись, но его глаза не отрывались от Кэндзи, словно выискивая малейший намёк на ложь.

– Итак, Ямада, – начал Сато, когда хозяин принёс чай в глиняных чашках и поставил миску с лепёшками. Его голос был низким, почти вкрадчивым. – Ты теперь большой человек. Заместитель редактора. Можешь писать, что угодно. Но я хочу, чтобы ты написал про раскол. Про предателей в армии. Имена я тебе дам. Но взамен, – он сделал паузу, отхлебнув чай, – ты будешь работать на меня.

Кэндзи замер, держа чашку. Работать на Сато? Это было хуже, чем он ожидал. Москва требовала втереться в доверие, добыть информацию, но стать агентом Кэмпэйтай – это уже не игра, а предательство. Он поставил чашку, стараясь выиграть время, и поправил очки, чувствуя, как пот выступил на лбу. Его мысли метались: отказ означал бы конец, согласие – предательство. Он был на краю пропасти.

– Сато-сан, – сказал он осторожно, подбирая слова. Его голос был ровным, но пальцы слегка дрожали, и он спрятал их под столом. – Я журналист. Моя работа – писать правду. Если я начну работать на вас, это изменит всё. Люди перестанут мне верить. Редакция, читатели – они почувствуют, что я не свободен.

Сато рассмеялся. Его глаза блестели, но в них не было веселья, только холодный расчёт.

– Правда? – сказал он, прищурившись. Он взял лепёшку, откусил, но не сводил глаз с Кэндзи. – Не смеши меня, Ямада. Правда – это то, что мы говорим людям. Ты напишешь, что я скажу, и люди поверят. А я дам тебе имена. Например, генерал Накамура. Слышал о нём?

Кэндзи напрягся. Накамура – имя, которое мелькало в военных кругах. Говорили, что он выступал за мир с Китаем, против экспансии на континенте. Если Сато называет его, это не просто намёк – это мина, готовая взорваться. Кэндзи сделал глоток чая, стараясь выглядеть спокойным.

– Накамура? – переспросил он, притворяясь небрежным. Он слегка наклонил голову, как будто просто любопытствовал. – Он же герой войны.

Сато наклонился ближе, его голос стал тише.

– Герой? – сказал он с презрением, его губы скривились. – Он встречается с офицерами, строит планы против войны. Пьют, болтают, думают, что мы не видим. Но мы видим всё. Напиши про него. Напиши, что он предаёт Японию.

Кэндзи кивнул, запоминая каждое слово. Накамура, встречи, планы. Это была ценная информация, но лезть дальше было опасно. Сато смотрел на него, ожидая реакции, и Кэндзи понимал, что должен ответить так, чтобы не вызвать подозрений.

– Мне нужны доказательства, – сказал он, отхлебнув чай. Горячий напиток обжигал горло, но помогал держать голову ясной.

Сато усмехнулся, откинувшись назад. Он взял ещё одну лепёшку, пожевал, запил чаем. Его движения были медленными, почти ленивыми, но глаза оставались настороженными, как у хищника.

– Доказательства? – сказал он, ухмыляясь. – Будут тебе доказательства. Но ты должен быть с нами, Ямада. Не играй со мной. Я вижу, когда люди врут.

Кэндзи кивнул, скрывая волнение. Сато не шутил. Если он откажется, Кэмпэйтай найдёт способ избавиться от него – несчастный случай, арест, исчезновение. Но соглашаться – значит предать Москву, а это было равносильно самоубийству. Он был между двух огней, и каждый шаг мог стать последним.

– Я подумаю, – сказал Кэндзи, стараясь звучать убедительно. Он посмотрел Сато в глаза, стараясь не выдать страха. – Но без фактов я не смогу написать. Исикава не пропустит пустую статью, а я не хочу подставлять редакцию.

Сато посмотрел на него, прищурив глаза, словно взвешивая слова. Потом он кивнул, допил чай и бросил на стол несколько иен, звякнувших о деревянную поверхность.

– Хорошо, – сказал он, вставая. – Я дам тебе больше сведений. Но не тяни, Ямада. Моё терпение не вечно.

Кэндзи кивнул, чувствуя, как напряжение немного отпустило. Он встал, поправил шляпу, и они вышли из чайной. Сато повёл его на соседнюю улицу, где оставил автомобиль. Он довёз Кэндзи до ближайшего перекрёстка и остановил машину.

– Думай, Ямада, – сказал он, закуривая новую сигарету. Дым заклубился в свете фонаря. – И помни: я слежу.

Кэндзи кивнул и вышел. Машина уехала, оставив за собой облако выхлопа. Он смотрел ей вслед, пытаясь собраться с мыслями. Сато дал ему имя – Накамура. Это была зацепка, но слишком опасная. Надо было найти способ проверить информацию, не подставляясь.

Кэндзи направился в Асакусу, где они с Тэцуо договорились встретиться в небольшой забегаловке «Красный фонарь». Улицы Асакусы бурлили: уличные актёры выступали у театра, их яркие костюмы мелькали в толпе, торговцы предлагали лапшу, жареные осьминожьи шарики и сладости, а толпы туристов глазели на вывески, украшенные красными фонарями и иероглифами. Пахло жареным тестом, соевым соусом и саке, а издалека доносилась мелодия сямисэна, вплетавшаяся в гул голосов. Забегаловка была тесной, с низкими столами и пропахшими маслом татами. Дым от жаровни висел в воздухе, смешиваясь с запахом рыбы и риса. Тэцуо уже ждал, сидя у окна, где свет фонарей падал на его лицо. Он был таким же, как в университете: худощавый, с растрёпанными волосами и привычкой нервно теребить рукава. Его пиджак был слегка помят, а очки съехали на кончик носа.

– Кэндзи, – сказал он, широко улыбаясь, когда тот сел. Его голос был тёплым, но в глазах мелькала тревога. – Заместитель редактора? Серьёзно? Ты теперь большой человек. В университете ты был тихоней, а теперь – на тебе, правая рука Исикавы!

Кэндзи улыбнулся, заказав саке и миску с жареным тофу. Официант, молодой парень с усталым лицом, кивнул и ушёл, лавируя между столами. Кэндзи отхлебнул саке, чувствуя, как тепло разливается по телу, и постарался расслабиться.

– Неожиданно, – сказал он, пожав плечами. – Я сам не ждал. Но я не за этим, Тэцуо. Ты же в министерстве. Слышал что-нибудь о расколе в армии? Про офицеров, которые против войны?

Тэцуо напрягся, его улыбка потухла, как свеча на ветру. Он оглянулся, словно проверяя, нет ли лишних ушей, и поправил очки. Его пальцы нервно теребили край салфетки, лежавшей на столе.

– Ты что, Кэндзи? – сказал он шёпотом, наклонившись ближе. Его голос дрожал, а глаза бегали по сторонам. – Это опасно. Такие разговоры могут стоить головы. Ты же знаешь, как работает Кэмпэйтай. Они везде.

– Знаю, – ответил Кэндзи, понизив голос. Он наклонился к Тэцуо, стараясь говорить тихо, чтобы их не услышали за соседними столами, где пьяные рабочие громко обсуждали забастовку. – Но мне нужно. Для статьи. Исикава требует, а я не хочу лезть вслепую. Если я напишу без фактов, меня раздавят. Ты же знаешь, как это бывает.

Тэцуо вздохнул, отпил саке и снова оглянулся. Его лицо стало серьёзнее, а пальцы перестали теребить салфетку, словно он принял решение. Он наклонился ещё ближе, так что Кэндзи почувствовал запах табака и пота.

– Слухи ходят, – сказал Тэцуо тихо, почти шёпотом. – Есть офицеры, которые против Тодзио и его планов. Хотят мира с Китаем, боятся, что война нас разорит. Экономика и так трещит, а они толкают нас в пропасть. Но имена? Это самоубийство, Кэндзи. Если я начну называть имена, завтра меня найдут в канаве.

– Мне не нужны имена, – сказал Кэндзи, хотя это было ложью. Он старался говорить спокойно, чтобы не спугнуть друга. – Просто намёк. Что говорят? Кто замешан? Я слышал про Накамуру. Генерал, герой войны. Это правда?

Тэцуо замер, его глаза расширились. Он допил саке одним глотком, словно пытаясь успокоить нервы, и поставил чашку на стол с лёгким стуком.

– Накамура? – переспросил он, понизив голос до едва слышимого шёпота. – Откуда ты знаешь это имя? Кэндзи, ты влез в опасное дело. Да, слышал. Поговаривают, он встречается с офицерами, обсуждает переговоры с Китаем. Хочет остановить экспансию. Но это слухи, понимаешь? Никто не знает точно. Кэмпэйтай за ним следит, это точно. Если ты напишешь про него, они придут за тобой.

Кэндзи кивнул, запоминая каждое слово. Накамура. То же имя, что назвал Сато. Это подтверждало, что Сато не блефует, но и не давало ничего нового. Он решил надавить чуть сильнее, но осторожно, чтобы не отпугнуть Тэцуо.

– А кто ещё? – спросил он, понизив голос. – Не имена, просто… кто может быть замешан? Молодые офицеры? Или кто-то выше?

Тэцуо покачал головой, его пальцы снова начали теребить салфетку. Он выглядел так, будто хотел встать и уйти, но остался сидеть, словно долг дружбы перевешивал страх.

– Молодые офицеры, – сказал он наконец, глядя в стол. – Есть такие, кто недоволен. После инцидента в феврале, когда бунтовщики пытались захватить власть, многие затаились. Но они всё ещё говорят, шепчутся. Хотят реформ, мира, чего угодно, лишь бы не война. Но всё это слухи, Кэндзи. Я не знаю имён и не хочу знать. И тебе не советую.

Кэндзи кивнул, чувствуя, как информация складывается в мозаику, но всё ещё не хватает ключевых деталей. Он решил сменить тему, чтобы не давить слишком сильно.

– Понимаю, – сказал он, отхлебнув саке. – Спасибо, что рассказал. Я просто пытаюсь понять, во что влез. Исикава давит, хочет сенсацию, но я не хочу подставляться.

Тэцуо посмотрел на него, его глаза были полны тревоги, но в них мелькнула искра сочувствия.

– Кэндзи, – сказал он, понизив голос. – Ты всегда был упрямым. Помнишь, как в университете ты спорил с профессором о свободе слова? Все смеялись, а ты стоял на своём. Но это не университет. Это Токио, 36-й год. Кэмпэйтай не спорит, они убирают. Если Исикава толкает тебя на эту тему, спроси себя: кто стоит за ним? Будь осторожен.

Кэндзи кивнул, чувствуя, как слова Тэцуо подтверждают его собственные подозрения. Он решил перевести разговор на старую дружбу, чтобы успокоить друга. Они вспоминали университетские дни: как пили дешёвое саке в общежитии, как Тэцуо однажды проспал экзамен. Они смеялись, но Кэндзи всё время думал о Накамуре, о Сато, о том, как вывернуться из этой ловушки. Тэцуо, допив саке, расслабился, но перед уходом бросил:

– Если решишь копать, Кэндзи, найди кого-то, кто знает больше. Но не лезь слишком глубоко. Я не хочу читать о тебе в некрологе.

Кэндзи улыбнулся, но внутри всё сжалось. Он заплатил за саке и тофу, попрощался с Тэцуо и вышел на улицу. Асакуса всё ещё бурлила, но ночь становилась гуще, и фонари отбрасывали длинные тени. Кэндзи направился к трамвайной остановке, чувствуя, как усталость наваливается на плечи.

Кэндзи вернулся домой за полночь. Ноги гудели, саке кружило голову. Он зажёг свет, сел и достал записную книжку. «Сато Харуки. Генерал Накамура. Встречи офицеров, планы против войны. Требует статью. Тэцуо подтверждает слухи, но без деталей. План: добыть детали, использовать доверие, найти источник вне Кэмпэйтай». Он лёг на татами, но сон не шёл. Игра становилась всё опаснее, но отступать было некуда.