Текст книги "Я – Товарищ Сталин 7 (СИ)"

Автор книги: Андрей Цуцаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Глава 13

Аддис-Абеба просыпалась под палящим солнцем, её улицы бурлили жизнью, несмотря на ранний час. Центральный базар гудел, словно растревоженный улей: торговцы выкрикивали цены на зерно, специи и ткани, их голоса сливались с ржанием мулов, скрипом телег и смехом детей, снующих между прилавками. Пыль поднималась от копыт и колёс, смешиваясь с ароматами кофе, шафрана и жжёного хлеба. Но под этой суетой таилась тревога. Взрыв, унёсший жизни Раса Кассы и десятков других, висел над городом, как тёмная туча. Слухи о предательстве расползались по тавернам и переулкам, отравляя умы. Никто не знал их источника, но они уже пустили корни, подтачивая доверие к власти.

В немецком консульстве царила ледяная тишина. Майор Клаус Вёлькнер стоял у окна кабинета, его глаза следили за оживлёнными улицами. Взрыв на базаре был его триумфом, но провал на складе всё ещё жег, как раскалённое железо. Он знал, что хаос, вызванный смертью Раса Кассы и его посыльного Йосефа Вольде, был лишь первым ходом. Чтобы удержать контроль, нужны были новые союзники, новые интриги, новый риск. На столе перед ним лежала карта Аддис-Абебы, испещрённая пометками: красные кресты отмечали места операций, синие линии – маршруты итальянских войск, чёрные точки – позиции местных агентов. Рядом громоздились зашифрованные телеграммы из Берлина, каждая напоминала о цене провала. Вёлькнер чувствовал нарастающее давление, но его разум уже выстраивал новый план – дерзкий, жестокий, но необходимый.

Дверь кабинета скрипнула, и вошёл лейтенант Ханс Дитрих. Его лицо было бледнее обычного, очки слегка съехали на нос, а в руках он держал сложенный лист бумаги. Дитрих выглядел взволнованным, что было редкостью для сдержанного офицера, привыкшего скрывать эмоции. Вёлькнер повернулся.

– Что случилось, Ханс? – спросил он. – Ты выглядишь так, будто увидел привидение.

Дитрих поправил очки и шагнул вперёд, стараясь говорить уверенно, хотя его пальцы нервно сжимали лист.

– Господин майор, – начал он, – Абебе передал сообщение. Он сказал, что с нами хотят встретиться важные люди. Абиссинцы. Упомянул, что это связано с чем-то серьёзным, но не вдавался в подробности. Сказал, что предложение пришло через его знакомого, торговца из старого квартала. Я подумал, что это может быть ловушкой, но он настаивал на серьёзности.

Вёлькнер нахмурился, его пальцы замерли над картой. Абебе, их лучший связной, был человеком, чья преданность Абверу держалась на щедрых обещаниях и страхе, но даже он мог ошибиться – или предать. В Абиссинии каждый шаг был словно по минному полю, и Вёлькнер знал, что новая информация могла всё изменить. Он откинулся на спинку стула, его голубые глаза сузились, словно он пытался разглядеть в Дитрихе причину его беспокойства.

– Важные люди? – переспросил он с лёгкой насмешкой. – Абебе не сказал, кто они? Или чего хотят? Он мой главный связной, Ханс, а не мальчишка, передающий базарные сплетни.

Дитрих покачал головой, его пальцы ещё сильнее сжали лист.

– Нет, господин майор. Он упомянул, что это люди с влиянием, но не назвал имён. Сказал, что его знакомый передал предложение, и он не стал расспрашивать, чтобы не спугнуть их. Времена неспокойные, люди осторожничают.

Вёлькнер молчал, его мысли работали с молниеносной скоростью. Абиссиния кишела игроками: итальянцы, чьи танки и самолёты нависали над страной, британцы, чьи шпионы рыскали по базарам, местные вожди, готовые продать лояльность за оружие или золото, и даже СССР с его агентами. Это могла быть ловушка, попытка выманить его или одного из его людей, особенно после взрыва на базаре, всколыхнувшего город. Но это мог быть и шанс. Если местные лидеры искали союза, это могло дать Абверу новый рычаг против итальянцев или других сил, борющихся за контроль над Абиссинией. Вёлькнер чувствовал, как напряжение в груди нарастает, словно туго натянутая струна. Он ненавидел неопределённость, но в Абиссинии она была частью шпионской игры.

– Приведи Абебе, – сказал он. – Немедленно.

Дитрих кивнул и быстро вышел. Через несколько минут дверь снова скрипнула, и вошёл Абебе. Его худощавое лицо было бесстрастным, но глаза блестели, как у хищника, выслеживающего добычу. Он остановился у стола, слегка склонив голову в знак уважения, но в его позе чувствовалась уверенность, почти дерзость. Вёлькнер смотрел на него, не отводя глаз, ища малейший намёк на ложь или неуверенность. Абебе был его лучшим агентом в Аддис-Абебе, человеком, знавшим город как свои пять пальцев и умевшим растворяться в толпе, словно тень. Но даже лучшие агенты могли стать слабым звеном, и Вёлькнер знал это по опыту.

– Кто эти «важные люди», Абебе? – спросил он. – И почему ты не знаешь деталей? Ты мой связной, а не мальчишка с базара. Если это ловушка, ты знаешь, что с тобой будет.

Абебе слегка улыбнулся.

– Господин майор, – произнёс он, – я получил сообщение от человека, которому доверяю. Это старый знакомый, торговец специями из старого квартала. Он сказал, что есть люди с влиянием, которые хотят говорить с вами или вашим человеком. Они не назвали имён, но упомянули, что это важно. Я не стал задавать лишних вопросов, чтобы не спугнуть их. После взрыва на базаре все осторожничают, и любопытство может всё испортить.

Вёлькнер прищурился, его пальцы медленно постучали по столу. Ответ Абебе был уклончивым, но в Абиссинии это было неудивительно. Здесь никто не говорил открыто, особенно в делах, касавшихся политики или власти. Его интуиция кричала об опасности, но он не мог упустить возможность. Если это был шанс на союз, он мог получить союзников, способных ослабить врагов Абвера. Но если это была ловушка, он рисковал потерять Дитриха – и, возможно, больше. Вёлькнер не собирался рисковать собой: он был слишком важен для операции, чтобы ставить себя под удар. Дитрих, молодой и дисциплинированный, был подходящей фигурой для этой задачи.

– Хорошо, – сказал Вёлькнер, его голос стал тише, но в нём чувствовалась угроза. – Ханс поедет. Но ты, Абебе, будешь за это отвечать. Я не прощаю ошибок.

Абебе кивнул, его лицо осталось непроницаемым, но в глазах мелькнула тень – то ли страха, то ли расчёта.

– Я понимаю, господин майор, – сказал он. – Встреча будет через два часа у старого склада на окраине города. Я всё организую.

Вёлькнер повернулся к Дитриху, всё это время стоявшему у двери и молчаливо наблюдавшему. Молодой лейтенант выглядел напряжённым, его пальцы нервно теребили ремень кобуры, спрятанной под плащом. Вёлькнер заметил эту нервозность, но не подал виду. Дитрих был надёжен, но Абиссиния была для него чужой землёй, полной скрытых угроз, и Вёлькнер знал, что даже лучший офицер мог дрогнуть в таких условиях.

– Ханс, ты едешь на встречу, – сказал Вёлькнер твёрдым голосом, не терпящим возражений. – Узнай, кто они и чего хотят. Будь осторожен. Если почувствуешь неладное, уходи немедленно. Возьми оружие и не рискуй без необходимости. Держи меня в курсе.

Дитрих кивнул, хотя в его глазах мелькнула тревога. Он был опытным офицером, но такие встречи, особенно в Абиссинии, где каждый второй мог оказаться шпионом или предателем, заставляли его чувствовать себя уязвимым.

– Да, господин майор, – ответил он, поправляя очки, чтобы скрыть лёгкую дрожь в руках. – Я подготовлюсь.

– И ещё, – добавил Вёлькнер. – Не доверяй никому. Даже Абебе. Если что-то пойдёт не так, ты знаешь, что делать.

Дитрих кивнул, его лицо напряглось, но он был готов выполнить приказ. Он вышел вместе с Абебе, оставив Вёлькнера одного. Майор вернулся к карте, его пальцы сжали ручку на столе. Он чувствовал, как игра становится всё сложнее, но это только разжигало его азарт. Он начал мысленно прокручивать возможные сценарии: кто могли быть эти «важные люди»? Местные вожди, недовольные итальянцами или Императором? Или, возможно, это была уловка британцев, чтобы выманить его людей? Вёлькнер знал, что должен быть готов ко всему – к предательству, обману или неожиданным союзникам.

Через два часа Дитрих стоял у старого склада на окраине Аддис-Абебы. Улица была пустынной, лишь пара тощих собак бродила между грудами мусора, а ветер поднимал облачка пыли, кружившие в лучах полуденного солнца. Дитрих чувствовал себя не в своей тарелке. Абиссиния была чужой, дикой землёй, где правила игры менялись с каждым шагом. Он привык к чётким приказам и строгой дисциплине Абвера, но здесь всё было иным: взгляды торговцев на базаре, шёпот в тавернах, тени в переулках – всё казалось частью невидимой угрозы. Его пальцы теребили ремень кобуры под лёгким плащом, и он старался дышать ровно, чтобы успокоить бешено колотящееся сердце.

Из-за угла появился долговязый абиссинец в потрёпанной тунике. Его лицо было худым, с резкими чертами, а глаза – цепкими, как у ястреба. Он двигался легко, почти бесшумно. Дитрих напрягся, его рука невольно скользнула ближе к кобуре. Он знал, что в Абиссинии даже самый невзрачный человек мог оказаться шпионом или убийцей.

– Ты Дитрих? – спросил абиссинец низким голосом с лёгким акцентом. Он говорил на амхарском, но Дитрих, изучивший язык за месяцы работы в Аддис-Абебе, понял его без труда.

– Да, – ответил Дитрих, стараясь сохранять спокойствие, хотя его сердце колотилось всё сильнее. – Ты от Абебе?

Мужчина кивнул, но его взгляд оставался насторожённым, словно он оценивал Дитриха, ища в нём слабину.

– Идём, – сказал он, указывая на телегу, запряжённую тощим мулом. – Они ждут.

Телега была старой, с облупившейся краской, но выглядела крепкой. Дитрих заколебался, но всё же последовал за абиссинцем. Он забрался на телегу, и мужчина молча протянул ему чёрный мешок.

– Надень, – сказал он, не глядя на Дитриха. – Так надо.

Дитрих нахмурился, его сердце забилось ещё быстрее. Мешок на голове был плохим знаком. Это означало, что его везут туда, где он не должен знать дорогу. Он понимал, что это стандартная мера предосторожности, но ощущение уязвимости не покидало его. Он взял мешок, натянул его на голову и почувствовал, как грубая ткань прилипла к лицу, мешая дышать. Абиссинец щёлкнул поводьями, и телега тронулась, её колёса заскрипели по неровной дороге.

Ехали около часа. Дитрих пытался считать повороты, прислушивался к звукам, но слышал лишь скрип телеги, фырканье мула и редкие голоса прохожих. Городской шум постепенно сменился тишиной, лишь изредка прерываемой криками птиц или далёким лаем собак. Они выехали за город, в пустынные земли, где дорога становилась всё более ухабистой. Дитрих чувствовал, как пот стекает по спине, а нервы натянуты, как струны. Он был готов к худшему, но надеялся, что интуиция Вёлькнера не подвела. Его мысли метались: кто ждал его? Что они хотели? И, главное, вернётся ли он живым?

Наконец телега остановилась. Абиссинец снял мешок с головы Дитриха, и тот заморгал, привыкая к яркому свету. Они были далеко от города, в окружении холмов, покрытых редкими кустами и сухой травой. Солнце стояло высоко, его лучи жгли кожу, а воздух был сухим и горячим. Перед ними стояла небольшая хижина, сложенная из глины и веток, с крышей из пальмовых листьев. Рядом паслись несколько коз, их блеяние нарушало тишину, а у входа в хижину стоял мужчина – высокий, широкоплечий, в традиционной белой шамме. Его лицо было суровым, с глубокими морщинами, а глаза смотрели так, что Дитрих невольно почувствовал себя не в своей тарелке.

– Входи, – сказал долговязый абиссинец, указывая на хижину.

Дитрих поправил очки и шагнул вперёд, стараясь держать себя в руках. Его рука невольно коснулась кобуры под плащом, но он заставил себя опустить её. Внутри хижина была скудно обставлена: деревянный стол, несколько стульев, глиняный кувшин с водой. За столом сидел мужчина лет пятидесяти, его шамма была вышита золотыми нитями, а на поясе висел кривой кинжал с резной рукоятью. Его лицо было спокойным, но в глазах читалась решимость, словно он привык командовать и не терпел возражений. Рядом стояли двое молодых мужчин с винтовками за плечами. Их взгляды были полны подозрения, и Дитрих чувствовал, как они следят за каждым его движением, готовые в любой момент схватиться за оружие.

– Ты из Абвера? – спросил главный, его голос был глубоким, с лёгким акцентом, выдававшим происхождение из народа оромо.

Дитрих кивнул, стараясь сохранять спокойствие, хотя его сердце билось быстрее обычного. Он чувствовал, как пот скапливается под воротником рубашки, но старался не показывать нервозности.

– Лейтенант Ханс Дитрих, – представился он. – Меня прислали, чтобы узнать, чего вы хотите.

Мужчина слегка улыбнулся, но в его улыбке не было тепла – она была скорее хищной.

– Я – Микаэль, сын Кэбэдэ, вождь оромо, – сказал он. – Мои люди устали от войны, но мы не хотим ни итальянцев, ни власти, которая нас угнетает. Мы знаем, что вы, немцы, играете свою игру в Абиссинии. И мы хотим знать, насколько вы готовы нам помочь.

Дитрих напрягся. Это был не просто разговор – это была проверка. Оромо были одним из крупнейших народов Абиссинии, их численность и воинственность делали их силой, с которой нельзя было не считаться. Их поддержка могла дать Абверу огромное преимущество, но их ненависть к иностранцам была хорошо известна. Дитрих понимал, что должен ответить осторожно, чтобы не спугнуть их, но и не обещать того, чего не мог выполнить. Его мысли метались: что он мог сказать? Как далеко он мог зайти, не связывая Абвер обязательствами, которые Берлин не одобрит?

– Абвер заинтересован в стабильности, – начал Дитрих, тщательно подбирая слова. – Мы не хотим, чтобы Абиссиния попала под власть итальянцев, но понимаем, что текущая ситуация неустойчива. Если ваши цели совпадают с нашими, мы можем обсудить сотрудничество. Но мне нужно знать, чего вы хотите и что можете предложить.

Микаэль наклонился вперёд, его глаза сузились, словно он пытался заглянуть в душу Дитриха. Его взгляд был тяжёлым, и Дитрих почувствовал, как по спине пробежал холод.

– Мы хотим свободы для оромо, – сказал Микаэль. – Нынешняя власть держит нас в узде, как и её предшественники. Она говорит о единстве Абиссинии, но её единство – это оковы для моего народа. Итальянцы обещают нам землю и автономию, но мы знаем, что их обещания – ложь. Они хотят сделать нас своими марионетками. Если Абвер поможет нам с оружием, деньгами и, возможно, советниками, мы можем изменить баланс сил. Но власть не должна достаться итальянцам. Мы хотим гарантий, что вы поддержите нас, а не Муссолини.

Дитрих молчал, обдумывая слова Микаэля. Это был опасный разговор. Абвер мог использовать оромо, чтобы ослабить противников, но поддержка повстанцев означала бы прямое противостояние с итальянцами, что шло вразрез с приказами Берлина. Вёлькнер предупреждал, что открытая эскалация недопустима – Берлин хотел, чтобы Абвер действовал скрытно, не провоцируя Муссолини. Но отказаться от такого предложения тоже было рискованно. Оромо могли найти других союзников – британцев, давно рыскавших по Абиссинии, или даже СССР, чьи агенты чувствовали себя здесь уверенно. Дитрих чувствовал, как его мысли кружатся, словно в водовороте. Он должен был выиграть время, не давая твёрдых обещаний.

– Я понимаю, – сказал он, стараясь говорить уверенно, хотя его голос слегка дрожал. – Но такие решения принимает не только мой начальник, но и Берлин. Я передам ваше предложение майору Вёлькнеру, и мы дадим ответ. Как скоро вам нужен результат?

Микаэль посмотрел на него, словно оценивая, насколько серьёзно его можно воспринимать. Его взгляд был тяжёлым, пронизывающим, и Дитрих почувствовал себя под прицелом.

– У вас есть неделя, – сказал Микаэль. – После этого мы найдём других, кто захочет говорить с нами серьёзно. Но запомни, лейтенант: мы не терпим предательства. Если вы решите играть против нас, вы пожалеете.

Дитрих кивнул. Его пальцы слегка дрожали, но он заставил себя держать руки спокойно, чтобы не выдать волнения.

– Я передам, – сказал он. – Как мне связаться с вами?

Микаэль кивнул одному из своих людей, и тот протянул Дитриху небольшой свёрток ткани, перевязанный верёвкой. Свёрток был лёгким, но Дитрих почувствовал, как его сердце забилось быстрее, когда он взял его в руки. Что там? Инструкции? Или что-то ещё?

– Здесь инструкции, – сказал Микаэль. – Передай их своему начальнику. И не пытайся нас найти. Мы сами найдём вас, когда придёт время.

Дитрих кивнул, сжимая свёрток. Он понимал, что этот момент был поворотным. Если оромо станут союзниками Абвера, это может дать Вёлькнеру преимущество, которого он так жаждал. Но если это была ловушка, он мог стать первой жертвой.

– Хорошо, – сказал он, стараясь, чтобы его голос звучал уверенно. – Я сделаю, как вы просили.

Микаэль кивнул, его лицо осталось непроницаемым. Он сделал знак долговязому абиссинцу, который привёз Дитриха. Тот вошёл в хижину, держа в руках тот же чёрный мешок.

– Пора, – сказал абиссинец голосом, лишённым эмоций.

Дитрих не сопротивлялся, когда ему снова надели мешок на голову. Он слышал, как Микаэль отдал короткий приказ на оромо, и почувствовал, как его вывели из хижины и усадили в телегу. Обратный путь был таким же долгим и молчаливым. Дитрих пытался запомнить звуки, но слышал лишь скрип колёс, фырканье мула и редкие крики птиц. Он чувствовал себя уязвимым, словно пешка, которую передвигают по доске, не спрашивая её мнения. Когда мешок наконец сняли, Дитрих оказался у того же склада на окраине города. Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в багровые тона, а тени от акаций удлинялись, ложась на пыльную землю. Долговязый абиссинец молча указал ему на дорогу и исчез, словно растворился в воздухе. Дитрих поправил очки и глубоко вдохнул, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. Он чувствовал, как усталость наваливается на него, словно тяжёлый груз, но знал, что должен немедленно доложить Вёлькнеру.

Дитрих вернулся в консульство к вечеру, его одежда была покрыта пылью, а лицо – напряжённым. Вёлькнер ждал в своём кабинете, сидя за столом с чашкой давно остывшего кофе. Его взгляд был прикован к карте, но он поднял глаза, увидев Дитриха. Майор сразу заметил тревогу в глазах лейтенанта, но его собственное лицо осталось непроницаемым.

– Рассказывай, – сказал Вёлькнер.

Дитрих положил свёрток на стол и начал рассказывать. Он описал дорогу, хижину, встречу с Микаэлем, его требования и угрозы. Он говорил быстро, но чётко, стараясь не упустить ни одной детали. Его голос дрожал от напряжения, но он старался держать себя в руках. Вёлькнер слушал молча, его лицо не выражало эмоций, но его пальцы слегка сжали ручку на столе, когда Дитрих упомянул оромо.

– Оромо, – сказал Вёлькнер, когда Дитрих закончил. – Это интересно. Они сильны, но ненадёжны. Их поддержка может дать нам преимущество, но Берлин не обрадуется. Итальянцы тоже будут недовольны, если узнают, что мы ведём переговоры за их спиной. Ты уверен, что Микаэль говорил от имени своего народа?

Дитрих кивнул, хотя в его глазах мелькнула неуверенность. Он всё ещё чувствовал тяжесть взгляда Микаэля, его холодную уверенность, заставлявшую чувствовать себя под прицелом.

– Он выглядел человеком, привыкшим командовать, господин майор, – сказал Дитрих. – Его люди подчинялись ему без вопросов. Но я не знаю, насколько велико его влияние. Он дал нам неделю на ответ. Если мы откажемся, они найдут других. Возможно, британцев.

Вёлькнер кивнул, его взгляд скользнул по карте. Он знал, что оромо были не просто повстанцами – они были силой, способной изменить ход войны. Но их требования – оружие, деньги, советники – означали, что Абверу придётся пойти на риск, который Берлин мог не одобрить. И всё же возможность была слишком заманчивой, чтобы её игнорировать. Вёлькнер чувствовал, как азарт и осторожность борются в его груди. Он был игроком, и эта партия была одной из самых сложных в его карьере.

– Это риск, – сказал он наконец. – Но и возможность. Мы не можем позволить британцам или Советам перехватить оромо. Я подготовлю сообщение для Берлина, но мы будем действовать осторожно. А пока, Ханс, следи за Абебе. Он знает больше, чем говорит. Если это ловушка, он первый, кто за неё ответит.

Дитрих кивнул, чувствуя, как усталость и напряжение сковывают его тело. Он всё ещё ощущал жар солнца на коже, скрип телеги в ушах и тяжесть взгляда Микаэля. Но он был солдатом, и его долг был выполнять приказы.

– Да, господин майор, – сказал он.

– И ещё, – добавил Вёлькнер. – Проверь свёрток. Если там что-то подозрительное, доложи мне немедленно.

Дитрих кивнул и вышел, сжимая свёрток в руках. Вёлькнер остался один, его взгляд вернулся к карте. Он чувствовал, как игра становится всё сложнее, но это только разжигало его решимость. Он начал составлять зашифрованное сообщение для Берлина.