Текст книги "Я – Товарищ Сталин 5 (СИ)"

Автор книги: Андрей Цуцаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Глава 11

25 апреля 1936 года, Испания.

Солнце пекло немилосердно, превращая пыльные дороги Кастилии в раскалённые ленты, дрожащие в знойном мареве. Над холмами, поросшими редкими оливковыми деревьями, воздух дрожал от жары, а сухие ветви трещали под порывами горячего ветра. Генерал Вермахта Эрих фон Кляйст, командующий наёмниками, поддерживающими националистов Франсиско Франко, ехал в чёрном «Мерседесе», подпрыгивающем на ухабах узкой сельской тропы. Его лицо, изрезанное шрамами с Великой войны, было напряжённым, серые глаза холодно вглядывались в пейзаж. Фон Кляйст, сорока пяти лет, презирал Испанию – её хаос, пыль, непредсказуемость. Но приказ из Берлина был ясен: обеспечить успех Франко, укрепить позиции Германии на юге Европы и испытать в бою новые танки и самолёты, которые Гитлер готовил для будущих побед.

Высокий, с жёсткими чертами лица и ледяным взглядом, фон Кляйст был воплощением прусской дисциплины. Его репутация в Вермахте строилась на безжалостной эффективности: он не прощал ошибок ни себе, ни подчинённым. В Испании его отряд из наёмников – пилотов, танкистов и инструкторов – стал стальным кулаком националистов, громя республиканцев в боях у Сарагосы и Теруэля. Сегодня он направлялся на секретную встречу с Франко в его ставке в Бургосе. Визит был строго конфиденциальным, и генерал настоял на минимальной охране, чтобы не привлекать внимания. Два автомобиля сопровождали его: впереди – открытый «Опель» с тремя охранниками, вооружёнными карабинами Mauser, позади – ещё один «Мерседес» с двумя солдатами, чьи автоматы MP-28 лежали на коленях.

Дорога вилась через холмы, где оливковые деревья отбрасывали редкие тени, а камни были нагреты солнцем. Фон Кляйст, сидя на заднем сиденье, постукивал пальцами по кожаному портфелю, где лежали отчёты о последних боях, планы поставок оружия и чертежи новых танков Pz.Kpfw. I. Он не доверял Франко – слишком много позёрства, слишком мало порядка. Испанский генералиссимус казался ему актёром, играющим роль вождя, но Гитлер видел в нём союзника, и фон Кляйст не обсуждал приказы. Его мысли прервал шорох шин по гравию и лёгкий скрип подвески. Он взглянул на водителя, лейтенанта Ханса.

– Сколько до Бургоса? – спросил генерал.

– Час, герр генерал, если без задержек, – ответил Ханс, не отрывая глаз от дороги, где пыль клубилась под колёсами.

Фон Кляйст хмыкнул. Задержки в Испании были неизбежны: разбитые дороги, партизаны, крестьяне, чьи взгляды, полные ненависти, он ловил в каждой деревне. Он откинулся на сиденье, но расслабиться не успел. Внезапный глухой хлопок разорвал тишину, и передняя машина, «Опель», вильнула в сторону, подняв облако пыли. Следом раздался оглушительный взрыв – задний «Мерседес» взлетел в воздух, охваченный оранжевым пламенем. Обломки металла и стекла разлетелись по дороге, а чёрный дым заклубился над местом, где только что была машина с двумя охранниками.

– Засада! – крикнул фон Кляйст, хватая Luger из кобуры и пригибаясь к полу автомобиля.

Ханс вцепился в руль, его лицо побледнело, но он не успел ничего сделать. Треск автоматных очередей прорезал воздух, и пули застучали по корпусу их «Мерседеса», пробивая стёкла. Лобовое стекло разлетелось, осыпав Ханса осколками, а пуля, вошедшая в его шею, превратила его лицо в кровавую маску. Машина вильнула и врезалась в валун у обочины, металл заскрежетал, и фон Кляйст почувствовал, как удар сотряс его кости.

Он выскочил наружу, пригнувшись за корпусом автомобиля, который теперь был изрешечён пулями. Его сердце билось ровно – годы боёв научили его сохранять хладнокровие под огнём. Он быстро оценил обстановку: «Опель» впереди дымился, трое охранников внутри были мертвы, их тела свисали из окон, залитые кровью. Карабины валялись на земле, бесполезные. Задний «Мерседес» превратился в груду горящего металла, и запах горелой резины смешивался с едким дымом. Нападавшие – не меньше двадцати человек – укрылись за скалами, оливковыми деревьями и в оврагах, окружавших дорогу. Их автоматы и винтовки изрыгали огонь, а движения были отточены, как у профессионалов. Это были не партизаны – это были подготовленные бойцы.

– Немец, сдавайся! – крикнул кто-то на ломаном немецком с сильным русским акцентом. Голос доносился из-за ближайшего холма, где мелькнула тень в тёмной куртке.

Фон Кляйст стиснул зубы. Сдаваться он не собирался. Он поднял Luger и выстрелил в сторону голоса. Пуля ушла в пустоту, но ответный огонь был яростным. Пули выбивали искры из валуна, за которым он укрылся, одна царапнула плечо, оставив жгучую боль и рваную дыру в мундире. Он перекатился в сторону, пытаясь найти лучшее укрытие, но пули следовали за ним, вырывая куски земли и щепки из деревьев. Он видел, как нападавшие, одетые в тёмные куртки и кепки, перегруппировывались, обходя его с флангов. Их команды на русском – резкие, отрывистые – эхом разносились в жарком воздухе.

Фон Кляйст заметил узкий овраг в тридцати метрах, ведущий к лесу. Это был его шанс. Он рванулся вперёд, пригнувшись, чтобы сбить прицел. Пули свистели над головой, одна оцарапала лицо, кровь потекла по щеке, смешиваясь с пылью. Он выстрелил ещё раз, целясь в фигуру, мелькнувшую за деревом. Раздался вскрик, и тело рухнуло в кусты, но нападавшие не остановились. Их было слишком много, и они действовали как единый механизм, перекрывая все пути отхода. Фон Кляйст добежал до края оврага, но внезапный удар по затылку – тяжёлый, как молот – оборвал его движение. Он рухнул на колени, мир закружился, и тьма поглотила его.

Фон Кляйст очнулся от резкой боли в висках. Его руки были связаны за спиной грубой верёвкой, во рту стоял металлический привкус крови. Он лежал на холодном каменном полу в подвале, где тусклая лампа отбрасывала длинные тени. Запах сырости и плесени стоял в воздухе, а стены, покрытые трещинами и пятнами, казались частью заброшенной фермы. Голова раскалывалась, но генерал заставил себя сосредоточиться. Он был жив, и это означало, что враги хотят его в качестве заложника.

Перед ним стоял человек в штатском – высокий, с резкими чертами лица и холодными голубыми глазами. Его акцент выдавал русского, но говорил он по-немецки почти безупречно.

– Генерал фон Кляйст, – произнёс он, скрестив руки на груди. – Ты наш гость.

Фон Кляйст попытался сесть, но верёвки впились в запястья, а ноги, связанные у лодыжек, не давали двигаться. Он сплюнул кровь на пол и посмотрел на собеседника.

– Кто ты? – спросил он.

– Зови меня Иван, – ответил мужчина с холодной улыбкой. – Ты ценный трофей, Эрих. Твоё пленение – удар по Франко и Гитлеру.

Фон Кляйст усмехнулся, несмотря на боль.

– Вы думаете, фюрер будет торговаться? – сказал он. – Вы плохо его знаете.

Иван наклонился ближе, его глаза сузились.

– Мы знаем Гитлера, – ответил он. – Ты – символ, генерал. Твоё пленение покажет, что никто не недосягаем. Франко узнает об этом к утру. И Берлин тоже.

Фон Кляйст стиснул зубы. Он понял: ОГПУ не нужны военные секреты. Он – заложник, рычаг давления, чтобы подорвать моральный дух националистов и унизить Германию. Его пленение – политический ход, а не охота за информацией.

– Ты зря тратишь время, – сказал он тихо. – Я не стану вашей пешкой.

Иван рассмеялся.

– Ты уже в игре, Эрих, – сказал он. – И поверь, мы знаем, что делать.

День тянулся медленно. Фон Кляйст сидел в углу подвала, связанный, под неусыпным взглядом охранников. Их было трое – крепкие, молчаливые, с автоматами ППД на плечах. Они сменялись каждые несколько часов, но их лица оставались одинаково бесстрастными. Один, молодой, с нервным взглядом, казался менее уверенным, то и дело оглядываясь на дверь. Фон Кляйст запомнил его – слабое звено, возможно, его шанс. Но пока верёвки держали крепко, а слабость от удара по голове давала о себе знать.

Ему принесли миску с жидкой похлёбкой, пахнущей тухлой капустой. Он отказался, подозревая яд, и охранник, не сказав ни слова, унёс миску. Фон Кляйст изучал подвал: низкий потолок, покрытый плесенью, ржавые крюки в стенах, узкая лестница, ведущая наверх. Дверь наверху была деревянной, но усилена металлическими полосами. Шансов выбраться без оружия и сил было мало, но он продолжал наблюдать, выжидая.

К вечеру Иван вернулся, неся папку с фотографиями. Он бросил её на пол перед генералом, и несколько снимков выскользнули – немецкие самолёты Heinkel, танки Pz.Kpfw. I, его наёмники в форме. Иван присел на корточки, глядя фон Кляйсту в глаза. Он продолжил давить на генерала морально.

– Это твои люди, – сказал он. – Мы знаем, где они. Но нам не нужны твои секреты. Нам нужен ты. Живой. Как символ нашего триумфа.

Фон Кляйст молчал, его взгляд был холодным. Он знал, что Гитлер не станет торговаться – фюрер ненавидел слабость. Франко, возможно, попытается что-то предпринять, но генерал был в руках ОГПУ. Он думал о своих людях, о танках, которые должны прибыть в Бургос через неделю, о том, как его пленение может сорвать планы. Но он не показал эмоций, сохраняя лицо бесстрастным.

– Ты думаешь, можешь сопротивляться, – сказал Иван, заметив его молчание. – Но это бесполезно. Ты наш.

Фон Кляйст поднял голову.

– Вы недооцениваете меня, – ответил он тихо. – И Германию.

Иван покачал головой, словно укоряя.

– Мы не торопимся, – сказал он. – У нас есть ты. Этого достаточно.

* * *

Солнце клонилось к закату, заливая Бургос багровым светом, который отражался в узких окнах старого монастыря, превращённого в ставку Франсиско Франко. Каменные стены, покрытые трещинами и выщербленные временем, хранили прохладу даже в этот знойный вечер. Внутри, в просторном зале с высоким сводчатым потолком, генерал Франко, недавно провозглашённый генералиссимусом националистов, стоял у длинного деревянного стола, заваленного картами, телеграммами и листами с отчётами. Его фигура в безупречно выглаженной форме казалась почти неподвижной, но глаза, тёмные и цепкие, выдавали напряжение. Он ждал своих генералов и ближайших союзников, чтобы обсудить положение дел на фронте и, что важнее, будущее Испании под его руководством.

Зал постепенно заполнялся людьми. Генерал Хосе Москардо, герой осады Алькасара, вошёл первым. Его лицо было суровым, а форма запылена – он только что вернулся из Толедо. За ним следовал генерал Эмилио Мола, чьи войска удерживали северные рубежи, включая Наварру и Страну Басков. Его худощавое лицо с острыми скулами выражало усталость. Генерал Гонсало Кейпо де Льяно, командующий южными силами, вошёл с обычной театральной уверенностью, и его голос гремел посреди зала. Последним явился Антонио Аранда, чьи дивизии сражались в Арагоне. Его аккуратная борода и пенсне придавали ему вид университетского профессора, а не военного. Вместе с генералами прибыли несколько гражданских лиц: Хуан Марч, богатый банкир, финансировавший националистов, и Рафаэль Салас, представитель фалангистов, чья молодёжная энергия контрастировала с мрачной серьёзностью военных.

Франко молчал, пока все рассаживались. Он сложил руки за спиной и смотрел на карту Испании, где красные и синие линии обозначали позиции республиканцев и националистов. Красные линии, представлявшие силы республиканцев, всё ещё занимали значительную часть востока и центра страны, включая Мадрид и Барселону. Франко нахмурился. Война затягивалась, и, несмотря на успехи в Андалусии и Эстремадуре, республиканцы, поддерживаемые Советским Союзом, не собирались сдаваться. Их танки Т-26, самолёты И-16 и тысячи добровольцев из Интернациональных бригад создавали всё больше проблем. Франко знал, что без внешней помощи его армия может утратить преимущество.

– Господа, – начал он, и его голос, низкий, с лёгким галисийским акцентом, прозвучал твёрдо. – Мы стоим на пороге решающего момента. Республиканцы получают всё больше оружия и людей из Москвы. Советы шлют не только танки и самолёты, но и своих офицеров, инструкторов и агентов ОГПУ. Они хотят превратить Испанию в свой форпост. Мы не можем позволить им этого.

Москардо кивнул, его пальцы нервно постукивали по столу. Он был человеком немногословным, но его опыт осады Алькасара сделал его легендой среди националистов.

– Генералиссимус, – сказал он, – мои люди в Толедо сообщают, что республиканцы наращивают силы на реке Тахо. Они получили новые партии оружия: пулемёты, миномёты, даже артиллерию. Это не просто крестьяне с винтовками. Это организованная армия.

Франко повернулся к карте, указав на красные отметки к югу от Мадрида.

– Советы шлют слишком много, – продолжил он. – Т-26 превосходят итальянские танкетки CV-33. Их самолёты быстрее Fiat CR.32. Если мы не найдём способ уравнять силы, они задавят нас числом и техникой.

Кейпо де Льяно, сидевший с краю, подался вперёд. Его голос, как всегда, был громким, с ноткой раздражения.

– А что делает Германия? – спросил он. – Фон Кляйст и его легион «Кондор» – это, конечно, помощь, но недостаточная! Где новые танки, о которых говорил Гитлер? Где «Мессершмитты»? Мы сражаемся с советскими машинами, а Берлин присылает нам инструкторов и старые Heinkel-51, которые сбивают на раз!

Франко поднял руку, призывая к тишине. Он не любил, когда эмоции брали верх над дисциплиной, но понимал, что Кейпо де Льяно говорит правду. Германия, несмотря на громкие обещания, поставляла технику и людей с осторожностью. Гитлер, похоже, рассматривал Испанию как полигон для испытаний, а не как союзника, которому нужна полная поддержка.

– Германия должна сделать больше, – согласился Франко. – Я направил письмо рейхсканцлеру с просьбой ускорить поставки танков Pz.Kpfw. I и новых бомбардировщиков Ju-52. Фон Кляйст обещал обсудить это сегодня. Он должен быть здесь к вечеру.

Генералы переглянулись. О пленении фон Кляйста они ещё не знали – известие о засаде на дороге в Бургос ещё не достигло ставки. Франко, не подозревая о катастрофе, продолжал:

– Легион «Кондор» доказал свою эффективность под Сарагосой. Их бомбардировки сломили республиканцев. Но нам нужны не только самолёты. Нам нужны танки, артиллерия, больше людей. Если Гитлер хочет, чтобы мы сокрушили красных, он должен вложиться полностью.

Мола, до сих пор молчавший, кашлянул и заговорил. Его голос был сухим, почти монотонным, но каждое слово звучало веско.

– Генералиссимус, Германия играет свою игру. Гитлер не хочет, чтобы мы победили слишком быстро. Он использует нашу войну, чтобы отточить свои войска и технику. Мы для него – лаборатория. Если мы будем давить на Берлин слишком сильно, он может вообще сократить помощь.

Франко нахмурился. Он знал, что Мола прав. Гитлер был хитёр и расчётлив. Испания была для него не только союзником, но и экспериментальной площадкой. Тем не менее, Франко не мог позволить себе слабость. Он должен был убедить Германию, что националисты – их главная ставка в борьбе с коммунизмом.

– Тогда мы должны показать Гитлеру, что мы – не просто полигон, – сказал он. – Мы должны нанести такой удар, который заставит Берлин поверить в нашу победу. Я предлагаю сосредоточить силы на Мадриде. Если мы возьмём столицу, это станет сигналом для Германии и Италии: мы способны выиграть эту войну.

Кейпо де Льяно усмехнулся, но в его глазах не было веселья.

– Мадрид? – переспросил он. – Это крепкий орешек. Республиканцы укрепили город, как крепость. Их Интернациональные бригады дерутся, как черти. А советские танки… Я видел, как один Т-26 разнёс три наших танкетки за минуту. Нам нужна не только Германия. Нам нужна Италия, и нужна срочно.

Хуан Марч, до сих пор молчавший, постучал золотой ручкой по столу. Его лицо, гладко выбритое и слегка загорелое, выражало деловую озабоченность. Как банкир, он привык мыслить цифрами и возможностями.

– Генералиссимус, – начал он, – я финансирую ваши армии, но деньги не бесконечны. Поставки оружия из Германии и Италии идут медленно, а их цена растёт. Если мы хотим больше танков и самолётов, нам нужно больше золота. Или Германия должна согласиться на кредит. Я могу вести переговоры, но Берлин должен видеть нашу решимость.

Франко кивнул. Он ценил Марча за его умение находить деньги там, где их, казалось, нет. Но слова банкира напомнили ему о ещё одной проблеме: блокада, организованная Британией и Францией. Комитет по невмешательству, созданный западными державами, должен был ограничить поставки оружия обеим сторонам конфликта, но на деле он мешал в основном националистам. Советы обходили блокаду, а Германия и Италия действовали осторожно, чтобы не раздражать Лондон и Париж.

Аранда, сняв пенсне и протирая его платком, заговорил:

– Блокада Британии не даёт особых результатов, – сказал он. – Их корабли патрулируют побережье, но советские суда проходят. Франция же медлит. Они говорят о невмешательстве, но я слышал, что республиканцы получают через Пиренеи оружие и добровольцев. Если Париж и Лондон продолжат закрывать глаза на Советы, мы окажемся в ловушке.

Франко стиснул зубы. Западные демократии раздражали его не меньше, чем Советы. Британия и Франция провозглашали нейтралитет, но их действия – или бездействие – играли на руку республиканцам. Он знал, что многие в Лондоне и Париже симпатизируют левым, видя в них защиту от фашизма.

– Мы должны надавить на Германию, – сказал он, возвращаясь к главной теме. – Если Гитлер хочет победы над коммунизмом, он должен дать нам больше. Я отправлю ещё одно письмо в Берлин. Фон Кляйст должен поддержать нас. Его слово имеет вес в Вермахте.

Генералы снова переглянулись. Москардо кашлянул, словно хотел что-то сказать, но промолчал. Кейпо де Льяно, напротив, не сдержался.

– Фон Кляйст – пруссак до мозга костей, – буркнул он. – Он смотрит на нас, как на дикарей. Но его танки и самолёты нам нужны. Если он не убедит Гитлера, нам придётся искать другие пути. Может, Муссолини будет щедрее?

Франко покачал головой. Муссолини уже присылал солдат и сотни танкеток, но итальянские войска часто действовали без дисциплины, а их техника уступала немецкой. Италия была полезна, но не могла заменить Германию.

– Муссолини делает, что может, – ответил Франко. – Но без Германии мы не удержим фронт. Я жду фон Кляйста сегодня. Он обещал новые отчёты о поставках. Мы обсудим это с ним.

Салас, представитель фалангистов, до сих пор молчавший, поднял руку. Его молодое лицо пылало энтузиазмом, но в голосе чувствовалась тревога.

– Генералиссимус, – сказал он, – наши люди готовы умереть за Испанию, но они устали. Война длится слишком долго. Фаланга может мобилизовать больше молодёжи, но нам нужны не только винтовки. Нам нужны танки, самолёты, артиллерия. Если Германия не поможет, мы потеряем поддержку народа. Люди начинают сомневаться.

Франко посмотрел на Саласа с холодной строгостью. Он не терпел разговоров о слабости, но знал, что фалангист прав. Народное воодушевление, вспыхнувшее в начале восстания, начало угасать. Крестьяне, рабочие, даже буржуазия устали от войны, голода и неопределённости. Если националисты не покажут решительных побед, поддержка может рухнуть.

– Мы дадим народу победу, – сказал Франко. – Но для этого нам нужна Германия. И дисциплина. Я не потерплю сомнений в наших рядах. Мы – единая сила. Католицизм, порядок, Испания. Это наш путь.

Генералы кивнули, хотя в их глазах читались разные эмоции: решимость у Москардо, скептицизм у Мола, раздражение у Кейпо де Льяно. Аранда, как всегда, выглядел задумчивым, словно просчитывал варианты. Марч молчал, но его пальцы продолжали постукивать по столу – знак, что он уже думает, где найти деньги на новые поставки.

Франко вернулся к карте. Он указал на Мадрид, затем провёл пальцем к Барселоне.

– Мы должны взять Мадрид, – повторил он. – Это символ. Если столица падёт, республиканцы потеряют дух. Советы не смогут поддерживать их вечно. Но для этого нам нужны танки и самолёты. Фон Кляйст должен убедить Гитлера. Если он не прибудет сегодня, я отправлю телеграмму в Берлин напрямую.

Мола поднял взгляд.

– А если фон Кляйст не сможет? – спросил он. – Что, если Германия решит, что мы не стоим их усилий?

Франко посмотрел на него долгим, тяжёлым взглядом.

– Тогда мы найдём способ, – ответил он. – Испания не падёт. Мы будем сражаться до последнего.

Зал погрузился в молчание. За окнами сгущались сумерки, и тени от свечей, зажжённых на столе, танцевали на стенах. Генералы знали, что война только начинается, и каждый из них чувствовал тяжесть этого момента. Франко, стоявший у карты, выглядел непреклонным, но в его голове крутились десятки вопросов. Где фон Кляйст? Почему он задерживается? Что скрывают Советы? И главное, как убедить Гитлера, что Испания – это не просто полигон, а ключ к его планам в Европе?

В этот момент никто в зале не знал, что Эрих фон Кляйст, их главная надежда на усиление немецкой поддержки, лежит связанным в подвале заброшенной фермы в руках людей, которые называют себя солдатами революции. Известие о его пленении ещё не достигло Бургоса, но оно уже летело по пыльным дорогам Кастилии, готовое взорвать планы националистов, как мина, заложенная под их надежды.

Дверь зала скрипнула, и вошёл адъютант Франко, молодой лейтенант с бледным лицом. Он держал в руках запечатанный конверт.

– Генералиссимус, – сказал он, – срочное сообщение из Сарагосы.

Франко взял конверт, но не вскрыл его сразу. Он посмотрел на своих генералов, затем на карту. Что-то подсказывало ему, что новости не будут хорошими. Но он не показал этого. Его лицо осталось бесстрастным, как и подобает человеку, который решил, что Испания будет принадлежать ему – или никому.

– Продолжим, – сказал он, откладывая конверт. – Мы должны быть готовы ко всему.

Генералы кивнули, но в воздухе повисло напряжение. Война, которая должна была стать быстрой победой, превращалась в затяжной кошмар. И где-то там, в пыли и жаре Кастилии, судьба Эриха фон Кляйста решала будущее не только его самого, но и всей Испании.