Текст книги "Я – Товарищ Сталин 5 (СИ)"

Автор книги: Андрей Цуцаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Глава 18

3 мая 1936 года, Берлин, Рейхсканцелярия

Тёмные бархатные шторы в кабинете Адольфа Гитлера в Рейхсканцелярии отсекали утренний свет, погружая комнату в сумрак, где тусклые отблески настольной лампы выхватывали из полумрака массивный дубовый стол. На нём громоздились карты Испании, испещрённые красными и синими пометками, отчёты Абвера с грифом «секретно», шифрованные телеграммы из Мадрида и Лиссабона, сложенные в аккуратные стопки, и несколько скомканных газетных вырезок с заголовками об «аварии» в Кадисе. Стены украшали портреты Фридриха Великого, чьи суровые глаза словно следили за происходящим, и подробные военные карты Европы, на которых Испания была обведена жирной чёрной линией. Воздух наполнял запах полированного дерева, чернил и лёгкий дым от сигары, которую Рудольф Гесс только что затушил в бронзовой пепельнице, стоявшей на краю стола.

Гитлер стоял у стола, его напряжённая, угловатая фигура казалась воплощением бури. Лицо пылало от гнева, глаза сверкали, кулаки сжимались так, что костяшки побелели. Он мерил шаги по персидскому ковру, каждый шаг сопровождался резким скрипом сапог, а его хриплый, резкий голос разрезал тишину.

– Позор! – рявкнул он, ударив кулаком по столу. Чернильница подпрыгнула, карта Кастилии сдвинулась, несколько листков слетели на пол. – Сначала похищение фон Кляйста, нашего лучшего командира в Испании! Неделя прошла, а мы не знаем, где он, кто это сделал, жив он или мёртв! Теперь этот взрыв в Кадисе – второй удар за неделю! И снова в Испании! Что творится, господа? Почему Франко, наш так называемый союзник, позволяет врагам разгуливать по его стране, уничтожать наши базы, убивать наших людей и унижать Германию перед всей Европой?

В комнате находились ключевые фигуры Третьего рейха, их лица отражали смесь напряжения и сдерживаемой тревоги. Вильгельм Канарис сидел ближе всех к столу, его худощавое лицо оставалось бесстрастным, но пальцы крепко сжимали серебряную ручку, поблёскивавшую в свете лампы. Его глаза внимательно следили за Гитлером, словно он пытался предугадать каждое слово фюрера. Герман Геринг сидел сгорбившись, его пухлое лицо покраснело, взгляд избегал прямого контакта с Гитлером, скользя по картам на столе. Йозеф Геббельс держал кожаную папку с заметками, его тонкие пальцы постукивали по обложке, а глаза перебегали от фюрера к остальным, выискивая момент, чтобы вставить слово. Генрих Гиммлер сидел прямо, его тонкие губы были сжаты в линию, а взгляд за стёклами круглых очков был холодным и расчётливым, как у хищника, наблюдающего за добычей. Генерал Вальтер фон Браухич, представлявший Вермахт, сохранял военную выправку, но его пальцы слегка дрожали, сжимая край стула, выдавая внутреннее напряжение. У двери стоял адъютант Гитлера, Отто Гюнше, с блокнотом в руках, его карандаш скрипел, фиксируя каждое слово фюрера, а лицо оставалось непроницаемым, как у статуи.

Гитлер остановился, его взгляд впился в Канариса, словно тот был виновен во всех бедах. Он наклонился вперёд, опершись руками о стол, и его голос стал ещё резче.

– Абвер! – прогремел он, ткнув пальцем в сторону Канариса. – Вы, Вильгельм, должны были обеспечить безопасность наших операций! Ваши люди в Кадисе ослепли? Склады с радиооборудованием, шифровальные машины, генераторы – всё уничтожено! Двадцать семь человек погибло, включая наших лучших техников! И вы мне говорите про «несчастный случай»? Верите в эту ложь, которую испанцы печатают в своих газетах? – Он схватил одну из вырезок и швырнул её на пол, бумага смялась под его сапогом. – Это была диверсия, и вы это знаете! Почему ваши агенты не заметили угрозы? Где ваша хвалёная разведка? Или Абвер занят только тем, что пишет отчёты?

Канарис поднял взгляд, его голос был ровным, но в нём чувствовалась стальная уверенность, несмотря на давление фюрера.

– Мой фюрер, – начал он, аккуратно подбирая слова, – мы изучаем обломки в Кадисе. Таймеры, найденные на месте, немецкие, производства «Gebrüder Thiel». Это факт. Но это не исключает диверсию. Кто-то использовал наше оборудование, чтобы создать видимость аварии. Это работа профессионалов, не партизан. Мы проверяем все версии: британцы, Советы, возможно, предательство внутри наших рядов. Мои агенты работают день и ночь, чтобы найти следы. Мы уже усилили наблюдение в Бургосе, Мадриде и Лиссабоне, чтобы вычислить виновных.

Гитлер прищурился, его лицо исказилось от ярости, он выпрямился и стукнул кулаком по столу, отчего чернильница снова подпрыгнула.

– Если в Абвере есть предатели, Вильгельм, это ваша вина! Вы отвечаете за своих людей! – Он сделал шаг к Канарису, его глаза горели. – А что с фон Кляйстом? Где он? Почему ваш Абвер не может найти одного человека? Или вы думаете, он просто исчез, как дым? Я дал вам Испанию, чтобы вы показали нашу силу, а вы приносите мне провалы!

Канарис выдержал взгляд фюрера, его пальцы сжали ручку сильнее, но он не отвёл глаз. Его голос остался спокойным, хотя в нём чувствовалось напряжение.

– Мы делаем всё возможное, мой фюрер, – ответил он. – Наши агенты в Испании работают без остановки. Нападавшие, захватившие фон Кляйста, говорили по-русски, их тактика была слишком профессиональной для местных бандитов. Это указывает на ОГПУ. Но мы не исключаем британцев. MI6 действует скрытно, их следы трудно найти. Мы найдём фон Кляйста, если он жив, и вычислим тех, кто стоит за этим.

Гитлер фыркнул, его голос стал ядовитым, он отступил на шаг и обвёл взглядом комнату, словно обвиняя всех сразу.

– Если он жив? – переспросил он с сарказмом. – Вы не знаете даже этого? ОГПУ? MI6? Вы бросаетесь именами, но где доказательства? Кто-то нас обыгрывает, господа! Кто-то знает каждый наш шаг! Фон Кляйст исчез, Кадис превращён в пепел – наш плацдарм в Средиземноморье! Это не случайность! – Он схватил карту Испании, скомкал её и бросил на пол. – Кто за этим стоит? Советы? Британцы? Или сам Франко решил нас подставить? Я хочу ответов, Вильгельм, а не ваши «возможно»! Вы думаете, я буду сидеть и ждать, пока враги снова ударят?

Он повернулся к столу и смахнул ещё несколько бумаг, которые разлетелись по ковру, как осенние листья. Гюнше дёрнулся, чтобы поднять их, но замер под яростным взглядом фюрера, его карандаш на миг остановился. Гитлер шагнул к окну, затем резко обернулся, его голос стал громче.

– Франко! – выплюнул он имя, словно яд, указав пальцем на карту, лежащую на полу. – Этот испанский позёр! Он клянётся в верности, но что он делает? Его армия не может справиться с кучкой республиканцев, его полиция слепа, его страна – болото, где наши люди пропадают без следа! Я начинаю думать, что поддержка Франко была ошибкой. Если он не способен держать Испанию в узде, зачем нам посылать туда наши танки, самолёты, людей? Если так пойдёт дальше, мне надоест его поддерживать! – Он сделал паузу, его грудь тяжело вздымалась. – Может, мы найдём другого союзника, который не будет разочаровывать меня каждую неделю! Или вы думаете, я шучу?

Геринг, до сих пор молчавший, подался вперёд, его голос был громким, но осторожным, словно он боялся ещё больше разозлить фюрера.

– Мой фюрер, – начал он, – Люфтваффе делает всё, что в наших силах! Наши пилоты в Испании громят республиканцев, наши «Хейнкели» и «Мессершмитты» доказали своё превосходство в боях у Сарагосы и Теруэля. Мы показываем миру мощь Германии! Но если Франко не обеспечивает безопасность наших баз, как нам работать? Я предлагаю отправить больше сил – батальоны, танки, инструкторов. Мы задавим их мощью, покажем, что Германия непобедима!

Гитлер резко повернулся к Герингу, его глаза сузились до щёлочек, он шагнул к нему, его голос был полон презрения.

– Больше сил? – прорычал он. – Вы хотите, чтобы я бросил весь Вермахт в эту пыльную дыру? Мы не можем воевать в Испании открыто, Герман! Это спровоцирует Британию и Францию, и Лига Наций вцепится нам в горло! Вы забыли, что мы готовимся к большему? Испания – это полигон для нашего оружия, а не наша война! Мы должны действовать умнее, а не лезть напролом, как медведь! – Он ткнул пальцем в Геринга, его голос стал тише, но угрожающим. – Или вы думаете, что ваши самолёты могут решить всё, пока наши склады горят?

Геринг покраснел, его взгляд упал на пол, он откинулся на стуле, не решаясь возразить. Геббельс, уловив паузу, заговорил, его голос был гладким, почти убаюкивающим, но с ноткой уверенности, рассчитанной на то, чтобы смягчить гнев фюрера.

– Мой фюрер, – начал он, – Франко всё ещё полезен. Его победа укрепит наш фланг в Средиземноморье, станет ударом по большевикам и их союзникам. Но я согласен, его слабость создаёт риски. Мои люди уже готовят материалы, чтобы обвинить республиканцев в диверсии в Кадисе. Мы представим это как их отчаянную попытку остановить неизбежное поражение. Это поднимет моральный дух националистов и покажет Франко, что мы ждём от него действий. – Он сделал паузу, его глаза внимательно следили за реакцией Гитлера. – Пропаганда усилит наше влияние, даже если Франко медлит. Мы можем сделать так, чтобы весь мир видел Германию как непобедимую силу.

Гитлер фыркнул, его взгляд на миг смягчился, но гнев быстро вернулся. Он шагнул к Геббельсу, его палец указал на папку в его руках.

– Пропаганда? – рявкнул он. – Мне не нужны ваши газетные сказки, Йозеф! Мне нужны результаты! Где фон Кляйст? Почему Абвер не находит его? Почему наши склады взрываются, а мы не знаем, кто виноват? Вы сидите здесь, как на параде, а враг бьёт нас по лицу! – Он ударил кулаком по столу, чернильница опрокинулась, заливая отчёт Абвера чёрными пятнами. – Я хочу знать, кто стоит за этим, и я хочу, чтобы они заплатили! Ваши статьи не вернут мне фон Кляйста и не восстановят Кадис!

Гиммлер, до сих пор молчавший, подался вперёд.

– Мой фюрер, – сказал он, – СС уже начала расследование. Наши источники в Испании указывают на ОГПУ как на организаторов похищения фон Кляйста. Нападавшие говорили по-русски, их действия были слишком профессиональными для местных партизан. Они знали, где и когда ударить. Что касается Кадиса, мы проверяем возможность участия британцев. MI6 действует скрытно, но их следы есть в Лиссабоне и Гибралтаре. Я отдал приказ усилить наблюдение за советскими и британскими агентами в Испании и Португалии. Мы найдём виновных, мой фюрер.

Гитлер впился взглядом в Гиммлера, его голос стал зловещим, почти шёпотом.

– ОГПУ? Британцы? – переспросил он, наклонившись к столу. – Вы говорите, но где доказательства? Советы играют с нами, британцы бьют из-за угла. Почему вы, Генрих, не принесли мне голову их агента? Или хотя бы имя? – Он выпрямился, его глаза горели яростью. – Я устал от ваших обещаний! Если это ОГПУ, я хочу их агентов в Берлине или Мадриде – живых или мёртвых! Если это MI6, я хочу, чтобы они пожалели, что сунулись в наши дела! Вы понимаете, что это значит? Германия не может выглядеть слабой!

Гиммлер слегка наклонил голову, его глаза блеснули за стёклами очков, но голос остался ровным.

– Мы найдём доказательства, мой фюрер, – ответил он. – Это вопрос времени. Похищение фон Кляйста – это вызов, Кадис – ещё один. Мы не можем позволить себе выглядеть слабыми. СС сделает всё, чтобы найти виновных и наказать их. Я лично прослежу за этим, и наши агенты уже работают над этим в Испании.

Гитлер сжал кулаки, его лицо снова исказилось от гнева, он шагнул к центру комнаты, его голос поднялся до крика.

– Слабыми? – прошипел он, его слова эхом отразились от стен. – Германия никогда не будет слабой! Но вы, господа, заставляете меня сомневаться в вашей компетентности! – Он повернулся к фон Браухичу, его палец указал на генерала. – Фон Браухич, что Вермахт делает, чтобы исправить это? Ваши танки, ваши инструкторы – они должны были сделать Испанию полигоном для нашей мощи, а не для наших унижений! Почему я слышу только о потерях?

Фон Браухич выпрямился, его голос был твёрдым, но в нём чувствовалась осторожность.

– Мой фюрер, – сказал он, – Вермахт продолжает поставки оружия и инструкторов для фалангистов. Наши танки Pz.Kpfw. I доказали свою эффективность в боях у Сарагосы и Теруэля. Мы готовим новые поставки, чтобы усилить позиции Франко. Но без надёжной разведки и поддержки Франко мы ограничены. Если Абвер и СС предоставят нам данные о враге, мы можем усилить давление на республиканцев и защитить наши позиции. Вермахт готов действовать, но нам нужны чёткие цели.

Гитлер ударил по столу. Его голос стал громче, почти оглушающим.

– Если! – прокричал он, его лицо покраснело, вены на шее вздулись. – Я устал от ваших «если»! Вы все говорите о возможностях, но где результаты? Канарис, я даю вам неделю, чтобы назвать виновного в Кадисе. Гиммлер, найдите фон Кляйста – живого или мёртвого. Геринг, я жду план, как Люфтваффе компенсирует наши потери. Геббельс, пусть весь мир знает, что Германия не потерпит таких ударов! – Он сделал паузу, его грудь тяжело вздымалась, затем продолжил, понизив голос до угрожающего шёпота. – Если Франко не справится, я найду другого, кто сможет держать Испанию в кулаке. А если вы, господа, не справитесь, я найду тех, кто сможет. Вы понимаете, что на кону? Германия строит новый порядок, и Испания – лишь первый шаг. Не заставляйте меня сомневаться в вас.

Он отвернулся к окну, его плечи дрожали от сдерживаемого гнева. За шторами виднелись серые улицы Берлина, окутанные утренним туманом, где первые прохожие спешили по своим делам, не подозревая о буре, разыгравшейся в кабинете. Комната погрузилась в тишину, нарушаемую лишь скрипом карандаша Гюнше, фиксировавшего слова фюрера. Каждый из присутствующих чувствовал вес его слов, как тяжёлый груз на плечах. Гитлер был не просто разгневан – его ярость была как пламя, готовое сжечь всё на своём пути.

Гитлер смотрел на город, но его мысли были далеко – в Испании, где его планы рушились. Он представлял фон Кляйста, возможно, связанного в каком-то подвале или, хуже, мёртвого. Он видел дым над Кадисом, разрушенные склады, горящие машины – всё, что должно было стать символом немецкой мощи. Его гнев был не просто реакцией на поражения – это был страх, что Германия, его Германия, может быть воспринята как слабая. Он не допустит этого. Никогда. Его пальцы сжались в кулаки, он повернулся к собравшимся, его голос был холодным и твёрдым.

– Вы все слышали, – сказал он, его слова повисли в воздухе. – Германия не прощает слабости. Ни от Франко, ни от вас. Я жду результатов. Идите.

Совещание закончилось, но напряжение осталось. Гитлер стоял у окна, его плечи были напряжены, взгляд устремлён на серый Берлин. Он знал, что враг, кем бы он ни был, не остановится. Но и он не остановится. Германия должна выйти из этой бури сильнее, и он сделает всё, чтобы это произошло.

Москва, Кремль, поздний вечер 3 мая 1936 года

Тёплый майский вечер обволакивал Кремль мягким светом, проникавшим сквозь высокие окна кабинета Сергея. За окнами Москва дышала весной: лёгкий ветерок доносил сладковатый аромат цветущих лип и сирени. В кабинете, пропахшем табаком, старым деревом и чернилами, горела одинокая лампа, отбрасывая тёплые блики на стены, увешанные картами Европы, Африки и Ближнего Востока. На массивном столе, заваленном донесениями, телеграммами и схемами, лежала карта Абиссинии, покрытая красными и синими карандашными пометками. Сергей, сжимая в руке трубку, сидел в глубоком кресле, его глаза, прищуренные от усталости, скользили по линиям, обозначавшим позиции войск Раса Кассы и итальянцев Де Боно.

Дверь тихо скрипнула, и в кабинет вошёл Борис Михайлович Шапошников, нарком обороны.

– Товарищ Сталин, – начал Шапошников, – разрешите доложить.

Сергей кивнул, выпуская клуб дыма, который медленно поплыл к потолку, растворяясь в тёплом свете лампы. Он жестом указал на стул напротив, и Шапошников сел, раскрыв портфель и выложив перед собой стопку документов.

– Докладывайте, Борис Михайлович, – сказал Сергей.

Шапошников начал доклад.

– Наши товарищи в Абиссинии добились значительного успеха. Полковник Вяземцев и Рас Касса удержали линию в тридцати километрах от Аддис-Абебы. Итальянцы потеряли две тысячи человек, десять танкеток L3/35 и два средних танка M11/39. Наши И-15 сбили два истребителя Fiat CR.32 и один бомбардировщик Caproni Ca.133. Абиссинцы потеряли семьсот человек убитыми и тысячу ранеными, но позиции удержали. Наступление итальянцев на столицу сорвано. Это серьёзный удар по планам Муссолини.

Сергей медленно кивнул, постукивая трубкой по краю стола. Победа в долине была не просто тактическим успехом – она укрепляла позиции Москвы в глазах императора Хайле Селассие, который балансировал между Советским Союзом и британцами, как канатоходец над пропастью. Сергей мысленно прокручивал донесения о британской блокаде в Красном море, которая, к его удивлению, ослабла в последние дни. Это было странно: Лондон, всегда ревниво охранявший свои интересы в Африке, вдруг стал менее активен. Что-то отвлекло их внимание – но что?

– Хорошая работа, – сказал Сергей, его голос был твёрд, но в нём чувствовалась искренняя радость. – Вяземцев доказал, что Советский Союз – надёжный союзник. Эта победа покажет Хайле Селассие, что мы можем дать больше, чем британцы. Но, Борис Михайлович, что с их блокадой? Их корабли в Красном море почти не мешают нашим судам. Это… неожиданно.

Шапошников нахмурился, его пальцы невольно сжали край портфеля. Он задумался, перебирая в уме возможные причины этого затишья.

– Возможно, Лондон отвлечён другими делами, товарищ Сталин. Их разведка, MI6, наверняка плетёт свои сети – в Европе, в Испании или на Ближнем Востоке. Или же они переоценили силы итальянцев и теперь выжидают, надеясь, что Муссолини сделает за них грязную работу. Но я уверен, это временно. Нам нужно использовать это окно, чтобы ускорить поставки – боеприпасы, артиллерию, возможно, ещё самолёты. Если мы покажем императору, что можем обеспечить его армию, он разорвёт связи с британцами.

Сергей кивнул, затянувшись трубкой. Дым лениво кружился в тёплом воздухе, смешиваясь с ароматом лип, доносившимся снаружи. Он знал, что британцы играют сложную игру. Победа в долине была шагом к тому, чтобы склонить Хайле Селассие к Москве, но Сергей чувствовал, что времени мало. Британцы могли в любой момент усилить давление, а итальянцы, несмотря на поражение, перегруппируются. Он сделал мысленную пометку: нужно связаться с ОГПУ и запросить все данные о действиях MI6 в регионе. Но сейчас его мысли перешли к другому фронту.

– Что в Испании? – спросил он, переводя взгляд на карту Европы, где Кадис был обведён тонкой красной линией. Его пальцы, сжимавшие трубку, замерли в ожинии.

Шапошников достал из портфеля тонкую папку и положил её перед Сергеем.

– Вчера, второго мая, в порту Кадиса прогремели три взрыва. База Абвера уничтожена: склад с радиооборудованием, командный пункт и дизельный генератор. По нашим данным, погибло около тридцати человек – немецкие офицеры, техники и несколько местных рабочих. Ущерб колоссальный: шифровальные машины, радиоаппаратура – всё уничтожено. Немцы в панике, их операции в Средиземноморье парализованы на месяцы. Испанская пресса пишет об «аварии», но наши источники в Мадриде сообщают, что Абвер подозревает диверсию. Они нашли обломки немецких таймеров среди руин, что сбивает их с толку. Это либо внутренние разборки в Рейхе, либо работа других спецслужб – британцев или, возможно, французов.

Сергей молча кивнул, его лицо осталось непроницаемым, но внутри его мысли бурлили. Павел Судоплатов, начальник иностранного отдела ОГПУ, не докладывал о какой-либо операции в Кадисе. Это было тревожно. Если ОГПУ не причастно, то кто? Британцы? Французы? Или, что маловероятно, сами немцы, устраняющие следы какой-то внутренней интриги? Он решил не делиться этими мыслями с Шапошниковым – слишком рано раскрывать карты, пока он сам не разберётся в игре.

– Немцы получили по заслугам, – сказал он. – Но Франко… Франко – это проблема. Его нейтралитет – фикция. Он позволяет немцам хозяйничать в Кадисе, а завтра разрешит им базы в Альхесирасе или Малаге. Надо усилить натиск на его режим. Наши товарищи в Испании должны активизировать работу с республиканцами, профсоюзами, подпольем. Если Франко почувствует давление изнутри, он будет осторожнее с Берлином.

Шапошников кивнул, быстро записывая в блокнот. Его рука двигалась с привычной точностью, но в его взгляде мелькнула тень беспокойства.

– Я прикажу нашим агентам в Барселоне и Мадриде усилить контакты с анархистами и социалистами, – сказал он. – Мы можем увеличить поставки оружия через Пиренеи – винтовки, пулемёты, возможно, гранаты. Но, товарищ Сталин, это рискованно. Франко уже усиливает охрану портов после Кадиса.

Сергей задумался, его взгляд скользил по карте Европы. Он знал, что Франко балансирует между нейтралитетом и симпатиями к Гитлеру, но взрывы в Кадисе показали, что немцы уязвимы. Это был шанс: если республиканцы и анархисты усилят давление, Франко может потерять контроль, а Испания станет плацдармом для советского влияния. Тёплый ветерок, влетавший в кабинет, шевелил края бумаг, и Сергей вдруг почувствовал контраст между этой прекрасной майской ночью и тяжестью решений, которые ему предстояло принять.

– Мы будем осторожны, Борис Михайлович, – сказал он, постукивая трубкой по столу. – Но действовать нужно быстро. Установите новые каналы связи с республиканцами через наших людей в Париже и Лиссабоне. И свяжитесь с Вяземцевым – пусть передаст Хайле Селассие, что мы готовы удвоить поставки оружия и советников, если он публично объявит о разрыве с британцами.

Шапошников кивнул, его лицо выражало согласие, но в глазах мелькнула тревога. Он знал, что каждый шаг увеличивает ставки, и ошибка может дорого обойтись. Он собрал бумаги, но, прежде чем уйти, остановился у двери, словно вспомнив что-то важное.

– Товарищ Сталин, – сказал он, обернувшись, – Вяземцев передал, что абиссинцы сражаются не только за императора, но и за свою землю. Их дух силён, но боеприпасы на исходе. Если мы не доставим помощь в течение недели, их решимость может дрогнуть. Он также упомянул, что британские агенты всё ещё в Аддис-Абебе, и их присутствие нервирует Раса Кассу.

Сергей кивнул, его взгляд был прикован к карте. Он знал, что дух значит многое, но без патронов, орудий и самолётов он бесполезен.

– Мы доставим, – сказал он твёрдо. – Идите, Борис Михайлович. Время не ждёт.

Когда дверь закрылась, Сергей остался один. Тёплый воздух, напоённый ароматом цветущих лип и сирени, обволакивал кабинет, но его мысли были холодны и ясны. Он подошёл к окну, глядя на Москву, утопающую в мягком свете фонарей. Весенний вечер был прекрасен: звёзды мерцали над кремлёвскими башнями, а далёкий шум города казался едва слышным.

Он вернулся к столу и открыл папку с донесениями из Абиссинии. Но Сергей знал, что это лишь временная победа. Итальянцы перегруппируются, их ресурсы огромны, а британцы, ослабившие блокаду, могут готовить новый ход – возможно, эвакуацию Хайле Селассие в Лондон. Император был ключевой фигурой, и его выбор определит судьбу региона.

Сергей задумался о Хайле Селассие. Лев Иуды был не просто символом – он был человеком, чьи решения зависели от расчёта и эмоций. Вяземцев писал, что император колеблется. Сергей понимал, что нужно давить сильнее – не только поставками, но и дипломатией.

Его мысли вернулись к Кадису. Если это британцы, то их игра становится всё более дерзкой.

Часы пробили полночь. Тёплый ветерок, влетавший в кабинет, шевелил края карт, словно напоминая, что даже в эту прекрасную майскую ночь время работает против него. Сергей знал, что война – это не только поля сражений, но и кабинеты, где каждое решение может изменить ход истории. Он был готов играть в эту игру, кто бы ни был его противником.