Текст книги "Кардинал интернета"

Автор книги: Андрей Быстров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

– Идеальная? – Большой Брат поднял брови. – Человек шесть лет бил баклуши, да еще пьет... Он у вас давно потерял все навыки.

– По мнению наших психологов, – возразил Тихомиров, – депрессия Корина вызвана не только допущенной по отношению к нему несправедливостью и смертью матери. Образно говоря, он растаял, как холодильник, отключенный от электросети. Как только он почует вкус настоящего дела, он очень быстро восстановит форму.

Большой Брат некоторое время размышлял.

– Ну, насколько я понимаю, – медленно проворчал он наконец, – никого другого у вас все равно нет.

– Корин – идеальная кандидатура, – упрямо повторил майор.

– Ну, что ж, – Большой Брат поднялся из кресла. – Действуйте... До свидания.

На этом совещание было окончено.

7.

Москва

29 мая 1993 года

Вечер

– Ты пойми, – втолковывал обтрепанный мужичонка лет пятидесяти своему соседу, студенческого вида парню, – гад же твой Ельцин. Гад и предатель родины.

Он икнул.

– Сам ты предатель родины, – вяло отмахнулся студент, чуть не расплескав пиво из кружки. – Тебя бы спросить, что ты в тридцать седьмом году делал.

– Эк, в тридцать седьмом! Хватил. В тридцать седьмом меня и на свете еще не было. А вот помню в семьдесят девятом...

Корин не прислушивался к их разговору. Он прислонился к стене и молча допивал одиннадцатую кружку пива. Как всегда, пивбар-автомат был переполнен. Над многоголосием витал табачный дым, временами почти полностью заволакивая табличку "Курить воспрещается", кто-то хрипло пел, кто-то дожидался прихода милиции в горизонтальном положении под столом.

Корин блаженствовал в воображаемом мире. Здесь с ним была его мать, здесь была Синтия, здесь были друзья школьных лет, все, кого он когда-то знал и любил. И все из прошлого. В настоящем не существовало ни одного человека, которого он мог бы назвать своим другом. Во время работы были коллеги, партнеры, временные попутчики и постоянные противники. После работы не стало никого. Впрочем... Совсем ли так?

Когда Корин был освобожден, его встречал у ворот лишь один человек Станислав Михайлович Шебалдин, Стас Шебалдин, теперь полковник КГБ или как там себя именовала в новые времена эта организация. Его бежевая "Волга" стояла поодаль. Стас протянул Корину руку и не дождался ответного жеста.

– Мм... Ну ладно, – пробормотал он, засовывая руку в карман. – Но послушай, Сергей...

– Все это великолепно, – сказал Корин с ядовитой улыбкой. – Как будто мы играли в шахматы, я вышел на минутку...

Шебалдина было не так просто сбить с толку.

– Послушай, – повторил он терпеливо. – Если ты распространяешь свое отношение к тем, кто тебя подставил, и на меня, и на все ведомство...

– Ну, что ты. Я так, развлекался здесь. Как-то жаль, что кончилась вечеринка.

– Сергей, многое изменилось. Тех людей уже нет.

– О... В буквальном смысле?

– Те, кто боялся, что ты заблокируешь им карьеру... Они много чего еще натворили. Их уже нет. И страна уже не та, и ведомство. Разве ты в своей гордыне счел нужным не обратить внимания, с какой формулировкой тебя освободили? За отсутствием состава преступления. Не помилован, не амнистирован, не милость барская и шуба с плеча! За отсутствием. Оправдан. Невиновен.

– Благодарю, – поклонился Корин. – Главное, вовремя...

– Да брось ты разыгрывать обиженного младенца! Лучше поздно...

– А когда было не поздно – где был ты и твои рыцари справедливости?

– Сергей! Ты ведь знаешь, что тогда меня не было в Москве, не было в России. Но если бы и был, вряд ли смог бы...

– Знаю... Из твоего единственного письма! Ты вернулся достаточно давно. И даже не удосужился приехать ко мне! Зато теперь, когда меня освободили...

– А почему ты так уверен, что я не имею к этому отношения?

– К моему освобождению?

– К разгребанию грязи. Без этого не только твое освобождение было бы невозможным. Многие люди...

– Ладно, Стас, – Корин устало вздохнул. – Раз ты приехал хоть сейчас...

– Я хочу помочь тебе.

– Отлично. Подбрось меня в центр. Это единственная помощь, в которой я сейчас нуждаюсь.

– Оставь этот тон. Думаю, предлагать тебе вернуться на службу пока бессмысленно, но...

– Пока?

– Слушай, я приехал, как друг.

– Прости, Стас. Не из-за тебя... Из-за ведомства. Я пришел к выводу, что плащ и кинжал – не мои любимые элементы костюма.

– Разумеется, никакие твои выводы не заставят меня перестать быть твоим другом.

– Спасибо... Но мне действительно ничего не нужно.

– Это сейчас. Но если...

– Может быть.

В машине, когда они ехали в город, важных тем никто из двоих не касался, и с тех пор они не виделись. Корин не звонил по известным ему телефонам, Стас тоже не объявлялся. Нельзя сказать, что Корина не мучила совесть из-за того, что он так обошелся с другом. Но... Это была иная жизнь. Теперь – пиво, обрывки воспоминаний...

Он поставил кружку на стол и машинально посмотрел на запястье. Часов не было. Он продал их, как продал многое другое из еще сохранившегося имущества. После смерти матери он получил наследство – и так-то невеликое, а при нынешней дороговизне... Корин не задумывался о том, что произойдет, когда он истратит свой последний рубль и больше нечего будет продать. Он вообще ни о чем не задумывался. Иногда в его памяти всплывали смутные картины – какие-то страны, какие-то люди, но он не мог узнать этих мест и вспомнить имена этих людей. Он и не пытался. Это было далеко. Это было давно. Это было не с ним.

Он выбрался из полуподвального бара, достал пачку "Астры", закурил и неторопливо побрел к станции метро. Пора домой, смотреть телевизор... Кстати, телевизор тоже пора продать, тем более, что Степаныч из двадцать восьмой квартиры интересовался. На недельку этих денег хватит.

У самой двери Корин уронил ключи, и хотя по его мерке вовсе не был так уж пьян, тем не менее потратил на поиски уйму времени. Наконец он вставил ключ в скважину и шагнул в прихожую.

Что-то было не так. Корин замер у открытой двери, стараясь понять, в чем дело. Все его полузабытые профессиональные рефлексы обострились до крайности, без труда преодолев тонкий заслон опьянения. Вроде все как всегда, все на своих местах... Вдруг он догадался. Запах. Едва уловимый, абсолютно незнакомый ему запах какого-то мужского одеколона или дезодоранта. Корин закрыл дверь и вошел в комнату.

Вединственном кресле у окна сидел человек лет тридцати пяти, одетый легко, не без претензии на элегантность. Корина поразило его красивое, уточненное, нервное лицо, холодный жесткий взгляд. Лицо фашиста, подумал Корин. Маленький фюрер. Именно так.

– Не волнуйтесь, Сергей Николаевич, – сказал незнакомец. – Мы с вами впервые видимся, но, надеюсь, подружимся. Садитесь, пожалуйста.

Хозяйским жестом он указал на стул. Корин с изумлением увидел на столе бутылку "Джека Даниэльса", фрукты в хрустальной вазочке и две рюмки.

– Вы ждали даму, – уничтожающе съязвил Корин. – Я вас разочаровал.

Незнакомец тонко улыбнулся.

– Я ждал вас, Сергей Николаевич. Но так как разговор у нас с вами будет долгий, я позволил себе... – он неопределенно повел рукой в воздухе. Жесты у него тоже были красивыми.

– Я не хочу вести с вашим ведомством никаких разговоров, – сказал Корин, но без всякого нажима. Это было ни к чему – он слишком хорошо знал, что гость не уйдет, пока не закончит своего дела.

– Сергей Николаевич, – мягко продолжал майор Тихомиров. – Вы не знаете меня, но я хорошо знаю вас. Мне отлично известны ваши профессиональные качества....

– Вот мои профессиональные качества, – перебил Корин и щелкнул ногтем по бутылке. Майор усмехнулся.

– Не прибедняйтесь, Сергей Николаевич. Что бы вы сказали, если бы перед вами открылась возможность вновь послужить Родине?

– Какой Родине?

– Простите?

– Той, что была, или той, что сейчас?

– Той, что будет, – сказал майор.

– Любопытно, – Корин уселся на стул и скрестил руки на груди. – И что же будет?

– Политики завели в тупик не только Россию, – произнес Тихомиров несколько высокопарно, – они завели в тупик весь мир. Единственная надежда человечества – духовное возрождение. В разных странах уже предпринимаются попытки. Церковь Муна, "Аум Синрикё"... Но вера тем от политики и отличается, что тут не может быть много истин. Истина одна, и несет ее церковь, которая так и называется – Церковь Истинного Света.

Корин взглянул на гостя с удивлением.

– А я думал...

– Как видите, Сергей Николаевич, я не представляю то ведомство, к которому вы так безоговорочно меня отнесли. Более того, формально я вообще никого не представляю. Патриоты России, сплотившиеся вокруг Церкви Истинного Света – не организация, не партия. Мы заботимся о духовном возрождении, о спасении – для всех.

– Кажется, я начинаю понимать... – Корин потер ладонью лоб. – Заговор с целью установления диктатуры сектантов, так?

– Диктатура? Ну что же, не вижу ничего плохого в этом слове, если речь идет о диктатуре сил света над силами тьмы. И мы близки к цели... Ошеломляюще близки! Если бы не одно досадное затруднение... Говоря короче, я предлагаю вам задание в одной из ведущих стран Запада, прекрасный гонорар и блестящие перспективы по возвращении...

– Спасибо. Это мы уже проходили в одной школе... Что, если я откажусь?

Тихомиров пожал плечами.

– А почему вы должны отказываться? У вас нет, грубо говоря, ни кола, ни двора, ни гроша за душой и никакого будущего.

– Спасибо и за это. Вы видите вещи такими, какие они есть.

Майор встал, прошелся по комнате и остановился у окна, глядя мимо Корина куда-то в пространство.

– По отношению к вам была допущена несправедливость, – с неискренним сочувствием произнес он, – но в новой России никаких несправедливостей допускаться не будет. Впрочем, от вас не требуется разделять наши идеалы и верить в наш успех. Давайте перейдем на деловой язык. Я уполномочен предложить вам за выполнение задания тридцать тысяч долларов. Подробности будут сообщены после вашего принципиального согласия. Я жду ответа.

– Нет, – сказал Корин.

– Причем десять тысяч вы получите немедленно, наличными в виде аванса. Они здесь, в портфеле.

– Вы что, глухой? – Корин повысил голос. – Я сказал "нет".

– Пятьдесят тысяч.

– Вас давно не спускали с лестницы?

Глаза Тихомирова стали узкими и злыми.

– Вам, нищему алкоголику, предлагают целое состояние! Если хотите, можете не возвращаться в Россию. На Западе с этими деньгами вы...

Корин вплотную приблизился к Тихомирову и осторожно взял его за лацканы светлого пиджака. Дыша ему прямо в лицо пивным перегаром, он негромко, медленно и со знанием дела выложил весь свой арсенал самых страшных ругательств и оскорблений.

– А теперь – вон, – заключил он и легонько подтолкнул назойливого гостя в сторону двери.

Бледный от ярости, майор в бешенстве схватил портфель.

– Увидимся, – зловеще пообещал он.

Сильно хлопнула входная дверь. Корин задумчиво посмотрел вслед незваному гостю, перевел взгляд на бутылку виски и расхохотался.

– С паршивой овцы хоть шерстиклок, – весело сказал он, включил телевизор, откупорил бутылку и вонзил зубы в сочную грушу.

8.

30 мая 1993 года

19.20 московского времени

Корин только что вернулся от Степаныча, с которым договорился о продаже телевизора. Попутно он одолжил у соседа скатерть – совершенно необходимый сегодня вечером аксессуар. Пригодится и принесенный вчерашним патриотом "Джек Даниэльс" – там осталось еще больше полбутылки. Корин накрыл скатертью обшарпанный стол – это составило все доступные ему приготовления.

Дело в том, что впервые за долгое время Сергей Корин ждал в гости женщину. Они познакомились случайно. Около четырех часов пополудни Корин возвращался из посещаемого почти ежедневно пивбара и остановилсяу парковой ограды, чтобы закурить. Девушка сама подошла к нему – лет двадцати, с простым миловидным лицом, льняными волосами до плеч, в красной футболкеи вытертых джинсах. Если бы дело происходило в Оксфорде, Корин решил бы, что перед ним дочь богатых родителей, посещающая лекции свободного курса философии. В Москве он не знал, что и подумать.

Девушка протянула свою сигарету и выжидательно посмотрела на него. Он зажег спичку, девушка наклонилась, и Корин хорошо рассмотрел ее. Приятное лицо и почти никакой косметики. Она затянулась, выпустила дым, оперлась спиной на ограду рядом с Кориным. Он молча разглядывал девушку без всякой набодности, просто ему нравилось смотреть на нее. Внезапно она спросила:

– Вы здесь живете?

– Что значит "здесь"? – Корин провел рукой по небритому подбородку. В парке?

Девушка смутилась и слегка покраснела.

– Я имею в виду – вы москвич?

– Преимущественно, – под пивными парами такой ответ показался ему страшно остроумным .

– Я никого не знаю в Москве, – она говорила так, будто извинялась. – Я только сегодня приехала и...

– Где же вы остановились?

– Нигде пока. Вещи у подруги оставила, но у нее ночевать неудобно, и я...

– Так. – Корин глубоко затянулся "Астрой". – В Москве не знаете никого, тем не менее вещи у подруги... Вы бы хоть врали складно. Вы от них?

– От кого? – ее удивление казалось искренним.

– От радетелей духовного возрождения. Церковь Истинного Света.

– Церковь... Чего? – не верилось, что ее круглые глаза можно сделать еще круглее, и тем не менее, ей это удалось. Корин вздохнул.

– Ну, выкладывайте, что ли, или я пошел.

Девушка опустила глаза и принялась ковырять ногтем ремень сумочки.

– Простите меня, – еле слышно выдохнула она. – Я не решалась сказать... То есть, так не принято, ведь правда?

– Как? – Корину становилось скучно.

– Понимаете, вы... Понравились мне. Вот я и решила с вами познакомиться, а как начать – не знала. И я придумала это... Ну, что я приезжая и все такое.

Корин покосился на нее недоверчиво. Не то чтобы он не нравился женщинам – скорее наоборот, но на улице с ним знакомились впервые. Он колебался. Возможно, все-таки они подослали ее. Хотя вряд ли – уж очень простодушно она выглядела. Да и что она может с ним сделать? Убить, отравить? Но если они решили убрать его, доберутся так или иначе. Если быть настороже, то не сразу, но в конце концов они все же убьют его. Правда, зачем... Из чистой мстительности? Вчерашний гость не сказал ему ничего такого, что могло бы представлять реальную опасность для них. Всё это слова, одни слова.

Ладно, мысленно сказал он ей, черт с тобой. Если ты и от них попробуй,возьми меня голыми руками. Я проведу с тобой несколько приятных минут и заодно натяну им нос.

– Меня зовут Сергей, – сказал он.

– Марина, – она вспыхнула и протянула узкую ладошку, которую он осторожно сжал.

– Где же мы с вами увидимся?

– А мы уже увиделись, – хихикнула она. – И вообще, я вас давно приметила. Я живу во-он там, – она указала на дом в конце квартала, – а вы ходите в бар пить пиво. Видите, я все про вас знаю.

Корин усмехнулся. Так уж и все.

– Ладно, вот что. Давайте я провожу вас домой, а вечером приходите ко мне, идет?

– Так вот, сразу?

– Ну, не хотите сразу, давайте потянем месяца два. Я буду писать вам нежные письма.

Она засмеялась.

– Опасный вы человек, Сережа. Интересно, кто вы по профессии?

– Шпион. Правда, в отставке.

Марина снова прыснула.

– Я почему-то сразу так и подумала. Ну, пошли, Джеймс Бонд?

У подъезда Корин сообщил Марине свой адрес, объяснил, как лучше пройти. Они договорились, что он будет ждать ее в восемь часов.

– Плюс-минус пятнадцать минут, – уточнила девушка, послала ему воздушный поцелуй и скрылась за дверью. Корин выждал с полминуты и вошел за ней. Подъезд был проходной, но само по себе это еще ни о чем не говорило.

Смахивая влажной тряпкой пыль в углах комнаты, Корин не переставал думать о Марине. Что-то не сходилось в ее истории. Мозаика не складывалась – вернее, складывалась, да не так. Вчерашний визит. Сегодняшнее первое в жизни уличное знакомство Корина. Проходной подъезд. Ответ напрашивался, и разумное решение в сложившейся ситуации было только одно. То, которое и принял Корин. Пригласить ее к себе. Опасность известная и ожидаемая не так страшна, как грозящая из-за невесть какого угла.

Корин включил телевизор. В последнее время он пристрастился смотреть футбол и с сожалением думал о завтрашнем дне, когда он лишится этого удовольствия. В дверь позвонили без пяти восемь, как раз после очередного гола.

Марина была в желтом платьице, которое очень шло к ее льняным волосам. Жалкая хибара Корина произвела на нее удручающее впечатление, которое она и не пыталась скрыть.

– Хило живут шпионы в отставке, – заметила она, разочарованно оглядывая убогую квартирку. – Я думала, вам полагается персональная пенсия и все такое.

– Мне полагалась пуля в затылок, – сказал Корин. – Но судьба была милостива, и я всего лишь попал в тюрьму.

– Повезло вам. Нет, ну а правда, где вы работаете? Скажите, не бойтесь. Мне плевать на все эти престижные профессии.

– Да нигде, – ответил Корин. – Я пьяница и разгильдяй. Посидите пока здесь, – он указал на кресло, – журналы полистайте... Или вот футбол. Футбол любите? Я пойду приготовлю бутерброды. Кроме вареной колбасы, ничего нет. Вчера были фрукты, да я их съел... И вообще, – продолжал он уже из кухни, повысив голос, – давай на "ты", без церемоний, о`кей?

– О`кей, – донесся мелодичный голосок, перекрывающий взволнованное комментаторское "кто-то там проходит по правому флангу, отдает кому-то в штрафную площадку... Ай-ай-ай..."

Корин появился с тарелкой бутербродов и остатками "Джека Даниельса". Первую рюмку Марина опрокинула так лихо, будто занималась этим всю жизнь, и тут же налила по второй. Еще одна странность, подумал Корин. Споить она меня хочет, что ли? Ну, это дудки, тут мы с тобой потягаемся.

– Выключи этот дурацкий телевизор, – попросила Марина. Корин потянулся к кнопке. Тяпнули по второй, с третьей она не спешила. Разговор шел легкий, беспередметный, перескакивающий то и дело с ее учебы на искусство, с искусства на спорт, опять на учебу и так далее. Корин неожиданно обнаружил, что очень пьян. Он попытался взять бутылку и промахнулся, глупо хихикнул. В его сознании закружились какие-то странные розовые призраки, его потянуло в сон. Усилием воли он попытался вырваться, но розовую волну сменила черная, и он уже ничего не видел. "Отравила-таки, – вяло и безразлично подумал он. – Когда только успела... Неужели, пока я выключал... Ай да Марина... О юность наивная..."

Он ухватился за край скатерти, тяжело рухнул на пол, увлекая за собой все, что было на столе, и в звоне бьющегося стекла растворился его мир.

9.

31 мая 1993 года

11.05 московского времени.

Корин застонал. Все тело болело так, словно накануне им долго колотили о каменные стены. Боль стучала в висках чугунными молотами по стальным наковальням. Он попытался открыть глаза и не смог. Протянул руку – пальцы уперлись в холодную шероховатую поверхность. Красная пелена затягивала сюрреалистические образы чудовищных, безумных снов, где он был огромным, раскрывающимся во Вселенную черным апельсином, бесконечным повторением своей же собственной боли. Что это такое? ЛСД?

Ему все же удалось поднять веки. Что-то белое качалось, расплывалось, дрожало перед глазами. Потом призрачный абрис медленно сфокусировался в металлическую раковину. Корин осторожно пошевелил руками и ногами. Каждое движение вызывало невыносимую боль, но переломов, кажется, не было. А почему он подумал о переломах?

Ему смутно припомнилась тускло освещенная просторная камера, какие-то получеловеческие, полузвериные рожи перед глазами, мелькание кулаков и ног. Его били? Его бросили в камеру к уголовникам? Он не помнил, не мог вспомнить больше ничего. Тяжким усилием он приподнял свинцовое тело, сел на топчане, дотянулся до крана и открыл воду. Сунул голову в раковину. Холодная вода потекла за воротник рубашки. Он встряхнулся, как спаниель после купания, и чуть не заорал от боли. Теперь он видел окружающее более или менее ясно. Он находился в небольшой – два на три метра – камере без окон с бетонными стенами. Здесь не было ничего, кроме топчана, раковины, табурета и голой лампочки высоко на стене. Он был один, глазок для надзирателя в серой стальной двери закрывала металлическая шторка.

Память возвращалась кадрами, фрагментами, будто прокручивался сумасшедший фильм, смонтированный вконец спятившим авангардистом. Итак, вчера он выпил рюмку виски, отравленного каким-то психотропным препаратом в лошадиной дозе, и потерял сознание... Надолго? Во всяком случае, когда он открыл глаза (это вовсе не означает "пришел в себя"), за окном было уже темно. В комнате царил ужасающий разгром, как после пьяной драки. Марина лежала ничком на диване, свет чудом уцелевшей настольной лампы падал на ее разодранное в клочья желтое платьице, сплошь залитое кровью. В горле мертвой девушки зияла черная рваная рана. Орудие убийства (горлышко от разбитой бутылки из-под "Джека Даниельса") Корин сжимал в руке. Он отбросил обломок, подполз к девушке, он гладил ее волосы, ее прекрасное мертвое тело. Кажется, он рыдал. Прости меня, прости. Я мог, я должен был догадаться. Чем же они зацепили тебя, бедный, наивный ребенок? Забили тебе голову сектантскими бреднями или попросту пообещали новые джинсы? Какая теперь разница. Тебя уже нет, а я жив... Жив. На их беду.

Монтажный скачок в фильме памяти. Черный провал, потом резкие, настойчивые звонки в дверь, удары кулаками и ногами. Комната полна каких-то людей, некоторые из них в милицейской форме, Корина волокут по лестнице, запихивают в автомобиль, куда-то везут. Снова незнакомые лица, коридоры, кабинеты, нестерпимый, бьющий в лицо свет. Одни и те же вопросы снова и снова. Признает ли он себя виновным в попытке изнасилования и убийстве? Нет, не признает. И опять коридоры, камеры, гнусные ухмылки и зловонные рты полулюдей-полузверей, боль, боль... Черный провал. Конец фильма.

Холодная вода принесла облегчение. Пошатываясь, Корин прошелся было по камере – два шага туда, два обратно – но тут же упал на топчан.

Загремел дверной засов, и в камеру вошли двое в гражданских костюмах. Того, что был постарше, Корин видел впервые и ничего не мог сказать о нем, кроме того, что от него за милю несло военным. Второго человека Корин узнал бы из тысяч и тысяч, в любой толпе, в любом состоянии.

Майор Тихомиров по-хозяйски уселся на табурет и закурил. Его спутник, подполковник Хаустов, остался стоять у двери. До самого конца он так и не произнес ни слова.

– Плохо ваше дело, Корин, – сказал майор, смачно затянувшись "честерфильдом". – Очень плохо.

– Дайте что-нибудь от головной боли, – попросил Корин. Майор словно ждал этой просьбы. Он тут же достал из кармана упаковку таблеток.

– Примите сразу три штуки. Так вот, как вы, конечно, понимаете, речь идет о более чем серьезном приговоре. И что важно – наши друзья позаботятся о том, чтобы у вас не было хорошего адвоката.

Корин проглотил таблетки. Боль отступала, медленно пульсируя в висках.

– Учтите также и то, – лекторским тоном продолжал Тихомиров, – что отбывать наказание вам придется не в специальной зоне для бывших работников КГБ, а среди неких джентльменов, подобных тем, с которыми вы имели счастье близко подружиться сегодня ночью. Они очень любят новые знакомства с людьми с вашей статьей... Это вам ясно?

– А если я соглашусь?

– Условия остаются прежними. Пятьдесят тысяч долларов.

Корин невесело усмехнулся .

– А как я выберусь отсюда? Устроите мне побег в духе Монте-Кристо?

– Зачем? Вы же никого не убивали, мы это знаем и можем это доказать. У нас есть заслуживающие абсолютного доверия свидетели, которые подтвердят, что в момент убийства вы находились в совершенно другом месте. Вас также видели, когда вы возвращались в свою квартиру прямо перед приездом милиции – кстати, милицию вызвали ваши соседи, из-за шума. Отпечатки ваших пальцев на орудии убийства обьяснить проще простого – вы брали его в руки, чтобы осмотреть. Машинально. Сильное потрясение – потому вы себя и вели так странно. Кровь попала на вашу одежду, когда вы попытались помочь девушке, еще не зная, что она умерла.

– Прелестно, – сказал Корин. – А кто же совершил убийство?

– Вчера днем в пивбаре, будучи в нетрезвом состоянии, вы передали ключи от вашей квартиры малознакомому человеку, некоему Василию, лет тридцати, высокому, темноволосому – больше о его внешности вы ничего не помните. Вы познакомились там же, в баре. У нас есть свидетели, которые подтвердят факт вашего разговора с Василием и передачу ключей.

– Все-то у вас есть, – вздохнул Корин.

– А вы как думали? Договорившись с Василием, что он будет ждать у вас дома, вы отправились за самогоном к знакомым – это другие наши свидетели у них задержались и выпили. Вернувшись домой, вы обнаружили открытую дверь и все остальное. Впрочем, детали вы обговорите с адвокатом. Он посетит вас вскоре после нашего ухода. Это абсолютно надежный человек и прекрасный юрист. Положитесь на него полностью, – майор обернулся к Хаустову. Идемте, Алексей Ильич.

– Еще один вопрос, – сказал Корин, когда Тихомиров уже закрывал металлическую дверь.

– Да?

– Почему вы курите? Господь вроде не одобряет?

10.

4 июня 1993 года

34 километра к юго-востоку от Москвы

19 часов 40 минут московского времени

Корин вошел в гостиную отдохнувший, свежевыбритый, в сверкающей белой рубашке с закатанными рукавами и светлых брюках. За небольшим круглым столом его уже ждали Тихомиров и Хаустов, больше на даче никого не было, если не считать охранников за оградой.

Его привезли сюда прямо из прокуратуры. В обычных условиях проверка алиби Корина могла занять много времени, но свидетельские показания были настолько неопровержимыми, а адвокат – так логичен и убедителен, что прокурору оставалось только развести руками. На даче Корина ждала горячая ванна, ласкающая бритва "Уилкинсон", свежее белье и новая одежда. Его кормили так, как он не ел со времен бытности Джорданом Пауэллом, давали какие-то восстанавливающие, стимулирующие препараты. Когда четвертого июня, в 19 часов 40 минут Корин появился в гостиной, он чувствовал себя превосходно по всем параметрам. Его тело и мозг вновь составляли идеально функционирующую, почти совершенную машину. Ну, может быть, не совсем так, как это было в Америке... Отсутствие тренировок, тяжелые нервные потрясения, пьянство – все это не могло не оставить неизгладимого отпечатка. Тем не менее сейчас Корин ощущал себя наилучшим образом из возможных.

Он сел к столу, закурил и выжидательно обвел взглядом собеседников. Тихомиров раскрыл папку, но говорил, почти не заглядывая туда.

– Вкратце ситуация такова. 26 мая авиарейсом в Лондон прибыл груз из Москвы по контракту с английской фирмой "Дана". Груз состоял из тридцати контейнеров... Отходы производства – цветные металлы. Вообще-то их вывоз запрещен, но этот контракт оформлялся по специальному разрешению, тут все абсолютно законно. В аэропорту контейнеры были перегружены на автомобиль, который должен был доставить их на склад фирмы. До места назначения машина не дошла. Ваша задача – отправиться в Лондон и разыскать груз, обратив особое внимание на контейнеры, промаркированные номерами 16 и 17. Собственно, эти два контейнера – все, что нас интересует. Теперь можете задавать вопросы.

Корин кивнул.

– Кто встречал груз?

– Сотрудник фирмы "Дана", он же был и водителем исчезнувшего грузовика. Грег Хатчкрофт, тридцати четырех лет. Вот его фотография, Тихомиров передал Корину картонный прямоугольник. – Ночь перед прибытием груза Хатчкрофт провел в отеле "Эпсом", в номере 302.

– Он тоже исчез?

– По крайней мере, мы не имеем о нем сведений. Равно как и о директоре "Даны" Уильяме Хэйсе, – еще одна фотография. – Никто из них не подавал признаков жизни после 26-го мая.

– Что находилось в шестнадцатом и семнадцатом контейнерах?

– Там был груз особого характера.

– Так... Как бы спросить... Ну, мог ли этот груз заинтересовать, скажем, гангстеров?

– Вполне.

– Контрразведку?

– Вряд ли.

– Полицию, Интерпол?

– Да, но думаю, тогда ситуация выглядела бы иначе.

– Хатчкрофт знал о содержимом контейнеров?

– Только Хэйс. Разве что он рассказал Хатчкрофту, но я совершенно не представляю, с какой стати он стал бы это делать.

– Хэйс впервые получал груз подобного характера?

– Нет, это восьмая посылка, и до сих пор все проходило идеально.

– Почему Хатчкрофт остановился в отеле? Он всегда так делал?

– Да, всегда. Склады фирмы "Дана" находятся в Ист-Энде, а отель "Эпсом" – недалеко от аэропорта. Самолет прибывает рано утром, и Хатчкрофт проводил ночь в отеле, чтобы не вставать среди ночи и не гнать машину через весь Лондон.

– Так, – Корин встал и задумчиво прошелся по комнате. – Груз исчез десять дней назад. Что бы ни находилось в этих контейнерах, девяносто девять шансов из ста за то, что содержимого в них уже нет, а сами контейнеры валяются где-нибудь на дне Темзы. Как я могу искать, не зная, что ищу?

– Вам нужно проследить путь контейнеров, найти их – либо тех людей, которые их украли, если их украли.

– Допустим, я найду их, а они пусты. Вас устроят два пустых контейнера?

– Вместе с отчетом о том, как они были найдены – устроят. Дальше мы сами разберемся.

– Воля ваша...

– Когда задание будет выполнено, вы позвоните по французскому номеру в Дьепе, – майор передал Корину бумажку с номером. Тот бросил на нее быстрый взгляд, скомкал и швырнул в холодный камин. – Попросите по-английски к телефону доктораФрансуа. Вам ответят, что доктор Франсуа в Париже и вернется через неделю. Тогда вы попросите передать доктору, где и когда он сможет найти вас в Лондоне. По укзанному вами адресу прибудет наш человек. От него вы получите дальнейшие инструкции в зависимости от достигнутых вами результатов.

– Хорошо. Как вы намерены переправить меня в Лондон?

– Вы вылетаете завтра утром по документам Стива Рэндалла, бизнесмена из Глазго, который прилетал в Москву по делам.

Корин удивился.

– Зачем такие сложности? Отправлять меня по фальшивым документам несуществующего бизнесмена, когда я могу попасть в Лондон по любому из легальных каналов?

Тихомиров улыбнулся и встал.

– Как говорят политики в теледебатах, я рад, что вы задали этот вопрос. Прошу вас пройти со мной.

Они вышли в другую комнату. Тихомиров скатал ковер на полу, открыл хорошо замаскированный люк. По винтовой лестнице они спустились в бетонный колодец метров пяти глубиной. От колодца шел также забетонированный коридор с рядами дверей по обеим сторонам. Одна из дверей была металлический, с глазком, как в тюрьме. Тихомиров толкнул ее – она оказалась незапертой и открылась с противным скрежетом. За ней находилась узкая длинная камера, залитая ярким светом мощных ламп. На цементном полу лицом вверх лежал человек. Не нужно было много времени, чтобы убедиться, что он мертв – на белой рубашке слева виднелась окровавленная дыра, след пистолетного выстрела.