Текст книги "Кардинал интернета"

Автор книги: Андрей Быстров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Одинокий пассажир смотрел на Пауэлла в полнейшем изумлении.

– Простите, сэр, – осторожно сказал он, отстраняясь. – Вы ошиблись.

– Ошибся! Еще чего! – захохотал Пауэлл. – Не валяй дурака, Джек! Я Том, Том Робинсон!

– Извините, – произнес мужчина уже раздраженно, – вы ошибаетесь.

Пауэлл умело изобразил сомнение.

– Вы – Джек Осмонд из Миннеаполиса, не так ли?

– Ничего похожего, сэр. Мое имя Йэн Андервуд, я всю жизнь прожил в Нью-Йорке и никогда не бывал в Миннеаполисе.

Сомнение на лице Пауэлла сменилось огорчением.

– Прошу у вас прощения, сэр. Вы так похожи на моего старого приятеля, что я... Да, теперь я вижу, что ошибся. Еще раз извините, сэр.

– Ничего, ничего, – вежливо-равнодушно сказал пассажир и отвернулся.

Джордан Пауэлл медленно пошел прочь, еще раз оглянулся, словно недоумевая, как он мог так обознаться. Когда толпа скрыла Андервуда, Пауэлл быстро поднялся в радиотрансляционную и заказал объявление, выложив последние два доллара.

Мелодичный голос из динамиков прозвучал почти сразу.

– Мистера Йэна Андервуда, вылетающего в Майами, просят срочно подняться в бар сектора "А" на втором этаже. Мистер Йэн Андервуд, вас ожидают...

Чтобы попасть из регистрационного зала в бар сектора "А", нужно сначала пройти по узкому корридору, где расположены туалеты и какие-то административные комнаты. Людей здесь обычно немного, но люди в коридоре не волновали Пауэлла. Главное – туалет. Он толкнул дверь и вошел. В просторной, выложенной розовым кафелем комнате никого небыло. Все кабинки также были свободны. Пауэлл встал у приоткрытой двери, наблюдая за коридором.

Из-за угла показался Андервуд. Он шагал торопливо – боялся опоздать на регистрацию, и на лице его были написаны недоумение и озабоченность. Чемодан он нес с собой – значит, действительно летит один. Интересно, подумал Пауэлл, связал ли он неожиданный вызов и встречу с мнимым приятелем и какой сделал вывод? Впрочем, у него будет время поразмыслить.

Андервуд поравнялся с дверью. Пауэлл резко распахнул ее и рывком втащил Андервуда внутрь, где встретил его страшным ударом в голову и почти одновременно – ногой в солнечное сплетение. Без единого звука злосчастный пассажир рухнул на кафельный пол. Пауэлл быстро обшарил его карманы, достал из бумажника билет и водительские права, а бумажник запихнул на прежнее место. Бесчувственного Андервуда он втащил в крайнюю кабинку и усадил на унитаз. Вырвал проволочное крепление для туалетной бумаги, распрямил его и изогнул на конце. Потом вышел, закрыл кабинку и при помощи этой импровизированной отмычки запер ее изнутри. Проволоку он бросил под дверь, отошел и оглянулся. Ноги Андервуда виднелись в окошечке в нижней части двери. Очень хорошо. Сомнительно, чтобы кому-нибудь пришло в голову тревожить его здесь, а сам он придет в себя не раньше, чем через полчаса. Извините, мистер Андервуд, но вы можете полететь и следующим рейсом, а мне непременно надо успеть на этот.

Дверь открылась. Когда человек вошел, Пауэлл спокойно и тщательно мыл руки, чемодан стоял возле него. Потом он подхватил чемодан и направился в зал.

Он подошел к стойке регистрации одним из последних. Сдал чемодан в багаж... Еще раз простите, мистер Андервуд, но пассажиры без багажа сплошь подозрительные личности. Надеюсь, ваш чемодан вас разыщет.

Девушка у стойки мельком бросила взгляд на водительские права и кивнула. В очереди за Пауэллом стояли еще лишь два пассажира – пожилой толстячок, похожий на техасского фермера, и жизнерадостная разодетая старушка – наверное, его жена.

На летном поле Пауэлл постарался пробиться вперед и держаться в самом центре толпы пассажиров. Он не успел тщательно разглядеть билет, изъятый у бедняги Андервуда, и покачал головой, когда оказалось, что он летит первым классом. Злополучный путешественник принадлежал не к беднейшему слою ньюйоркцев.

4.

Когда "Боинг" пошел на взлет и роскошная панорама бухты Нью-Йорка исчезла внизу, Пауэлл вздохнул и немного расслабился. Компания обязывалась бесплатно кормить и поить пассажиров первого классав течение всего полета. Пауэлл не замедлил воспользоваться этим правом, но прежде всего он попросил у стюардессы сигареты – к его счастью, эта авиакомпания была одной из последних, еще не запретивших курение на борту (только в первом классе). Он ослабил узел галстука, расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке, откинулся на мягкую спинку кресла и блаженствовал с сигаретой и крохотной бутылочкой "Кэнэдиан Клаб" – ровно 50 граммов. Виски подкрепило его силы и окрасило мир в привлекательный цвет. Сосед попался как нельзя более подходящий унылый старичок в белом полотняном костюме и сандалиях, который не возражал против курения и почти сразу уснул под едва слышный гул турбин. Пауэлл листал последний номер "Тайма", но едва ли схватывал смысл заголовков. До сих пор ему везло, капризный бог разведчиков оказывал благосклонность. Но строго говоря, это были семечки. Последний этап будет самым трудным, невероятно трудным, почти непреодолимым. И планировать тут ничего нельзя слишком многих факторов не учесть. Андервуд вскоре очнется, и тогда они узнают, что Пауэлл на борту. Надо было стукнуть его посильнее, что ли... Да нет, невозможно отключить человека на полных три часа без опасности его убить. Ладно, это дело прошлое, а вот какими будут их дальнейшие действия? Сообщат экипажу? Сомнительно, не в их интересах каким-либо образом провоцировать нештатную ситуацию в воздухе. Нет, они будут ждать его в Майами, но где? Прямо у трапа или у входа в аэропорт? Скорее всего, к самолету идти побоятся. Они не знают, не ухитрился ли он пронести на борт оружие. Если возникнет стычка, да еще с угрозой для жизни пассажиров или захватом заложников, конгресс сотрет ФБР и ЦРУ в порошок, а у них и так напряженные отношения. Значит, у входа, но для Пауэлла нет почти никакой разницы. Все летное поле будет оцеплено, и после двойного фиаско в Нью-Йорке трудно надеяться, что здесь они сработают спустя рукава или задействуют в операции растяп вроде громилы Майка.

Пауэлл закрыл "Тайм", поднялся по винтовой лесенке в бар на втором этаже и сел у стойки. Подумал, не заказать ли еще виски, но отказался от своего намерения. Лишних пятьдесят или даже сто граммов ему не повредят ко времени посадки в Майами от них не останется и следа. Просто праздновать пока нечего.

До самого захода на посадку он просидел в баре, потягивая кофе из фирменного стаканчика и от нечего делать флиртуя с соседкой – безработной актриской из Нью-Йорка, которая мечтала о карьере в Майами. Она не нравилась Пауэллу, и не столько она сама, сколько ее профессия. Он терпеть не мог актерскую и прочую околотеатральную братию. Может быть, потому, что его жизнь тоже была театром – жестоким, кровавым, смертельным театром, где кровь льется не понарошку, а актеры умирают всерьез. Это была игра, и он ненавидел игру.

Актриса вернулась на свое место, вскоре вниз сошел и Пауэлл.Посадка в Майами прошла, как по нотам. Гигантский самолет почти без толчка коснулся земли, прокатился по идеально гладкой полосе, вздрогнул и замер. Ваш выход, Джоржан Пауэлл. Удачи вам.

Солнце отражалось в громадных стеклах здания аэропорта, бросало блики на летное поле. Пассажиры гуськом сходили по трапу и направлялись к дверям, гостеприимно распахнутым для них и таившим угрозу для Пауэлла. У подножия трапа он огляделся. Самолетов было немного – еще два "Боинга" стояли в отдалении, один из них заправлялся. Остальные еще дальше... А на самом краю летного поля виднелись несколько частных самолетиков, к ним полз черный автомобиль.

Короткая быстрая перебежка – и Пауэлл укрылся за бензовозом-заправщиком. Через открытое окно кабины он стащил фуражку аэродромного служителя, надел ее и быстро зашагал по летному полю. Никто не обращал на него внимания. Он рассчитал, что достигнет цели примерно в тот момент, когда последний пассажир "Боинга" войдет в дверь аэропорта, а черная машина доберется до стоянки частных самолетов. И рассчитал правильно... Когда он подходил к застывшему, безумно дорогому черному "Роллс-Ройсу", двое в серых костюмах у дверей аэропорта, похожие не то на выпускников престижного колледжа, не то на преуспевающих менеджеров, обменялись взглядами и почти одновременно констатировали:

– Его нет.

– Пошли, – приказал один из них и махнул рукой кому-то невидимому в коридоре. – Джеффри и Хамбл, вы остаетесь здесь. Если упустите, я сниму с вас головы, а мистер Остин с мистером Коллинзом растворят их в кислоте.

Не дожидаясь ответа, он шагнул на летное поле, а за ним еще трое неизвестно откуда взявшихся элегантных выпускников. Вытащив "уоки-токи", он заговорил на ходу:

– Волк – всем... Он где-то здесь. Оставайтесь в пределах прямой видимости друг друга. Нашедшему ставлю выпивку, ребята.

Он спрятал "уоки-токи" и обратился к оперативникам своей группы.

– Может, он еще в самолете, хотя...

– Я пойду проверю, сэр, – вызвался один.

– Только вдвоем, ты и Джон. Оружие наготове. Помните, он хитер как дьявол и чрезвычайно опасен.

Пауэлл приблизился к "Роллс-Ройсу" вплотную. В нескольких метрах от него на взлетной полосе стояла легкомоторная "Сессна". Водитель сидел в автомобиле, а чуть поодаль пожилой, но стройный и крепкий человек в безупречном кремовом костюме, с мужественным лицом беседовал с пилотом.

– Примерно через полчаса, сэр, – донеслось до Пауэлла. – Как только получим разрешение на взлет. У них очень плотный график.

В этот момент пилот заметил Пауэлла в его аэродромной фуражке.

– А вы что здесь делаете? Ведь наш самолет...

В свою очередь Пауэлл заметил двоих – ТЕХ САМЫХ! – приближавшихся, пожалуй, слишком быстро, и еще двоих с другой стороны – возле ограждения летного поля.

Всё, медлить нельзя. Пауэлл рванулся вперед, оттолкнул ошеломленного пилота так, что тот чуть не упал, и классическим захватом вывернул за спину руку джентльмена в кремовом костюме. Тотсогнулся и застонал от боли.

– Не приближаться! – крикнул Пауэлл, видя, что пилот готов броситься на него. – Обьясняю ситуацию. Я – террорист. Вооружен, и в случае чего разнесу пулей голову вашего шефа прежде, чем вы пошевелитесь. Но я не намерен причинять вам вред, если вы будете слушаться. Все ясно? Тогда быстро в самолет – и взлетаем.

Пилот смотрел на него со страхом.

– Вы с ума сошли, – проговорил он. – У меня нет разрешения на взлет. Мы столкнемся...

Вместо ответа Пауэлл дернул руку своего пленника так, что чуть не сломал ее. Тот тихо взвыл.

– Делайте, как он говорит, Алан.

Оперативники находились уже в опасной близости. Алан забрался в кабину и запустил двигатели. Пауэлл втолкнул заложника в салон и сам поставил ногу на лесенку.

Он не учел одного. Внимательно следя краем глаза за оперативниками, он совершенно упустил из вида водителя "Роллс-Ройса". Того самого, который как раз наносил ему сокрушительный удар сзади в голову.

Пауэлла оторвало от дверцы и развернуло. Потемнело в глазах, но всего на мгновение – и за это мгновение он успел понять, что его ударили хотя и крепко, однако не монтировочным ломиком или чем-то в этом роде, а всего лишь кулаком. Он принял боевую стойку. Шофер ринулся на него, но преимуществом внезапности он уже не обладал, а приемами рукопашного боя Пауэлл владел получше.

– Огонь по ногам! – крикнул Волк. Загрохотали выстрелы с двух сторон оперативники возле ограждения тоже хорошо видели Пауэлла. Для прицельной стрельбы было еще далековато, поэтому, чтобы ненароком не пристрелить Пауэлла или кого-то еще, целились с расчетом – лучше не попасть, чем попасть не туда.

"Сессна" уже разбегалась по взлетной дорожке. Владелец самолета потянулся было к дверце, чтобы захлопнуть ее, но в полуметре от его головы в обшивку вонзилась пуля. Он охнул и отскочил назад.

Волк и его ребята со всей их стрельбой были для Пауэлла задачей номер два. А задача номер один – шофер, угрожающе надвигавшийся на него... Пауэлл встретил противника прямой правой в челюсть и левой в висок. Шофер оказался крепким парнем. Он лишь зашатался, упал на колени и схватился за голову, но Пауэллу и этого было достаточно. Он распахнул дверцу "Роллса" и прыгнул за руль. Первоклассный двигатель машины даже на высоких оборотах почти не шумел. Тихо, как призрак, автомобиль устремился за самолетом, набирающим скорость. На ста тридцати милях в час "Сессна"оторвалась от земли. Теперь они мчались рядом – самолет и автомобиль. Пуля с визгом ударила в зеркальное стекло "Роллса", к счастью, оказавшееся непробиваемым. Стреляли, конечно, по колесам, но не все же хорошо стреляют... Пауэлл увеличил скорость до ста сорока. Шасси взлетающей "Сессны" зависло в метре над крышей "Роллса". Пауэлл распахнул потолочный люк, выбрался на крышу машины. В тот момент, когда самолет круто пошел вверх, Пауэлл уцепился за распорку шасси. "Роллс-Ройс" по инерции промчался до конца полосы, вылетел за нее, подпрыгнул, перевернулся и покатился к заправщику. Столкновение смяло обе машины, громыхнул взрыв. Пламя взметнулось чуть ли не до болтающихся в воздухе ног Пауэлла, на мгновение он ощутил жар. Внизу бушевало море огня.

Пауэлл подтянулся, сел верхом на колесо и одной рукой ухватился за край распахнутой дверцы. Владелец "Сессны" кинулся к нему, но тут же получил сильнейший удар в лицо, отбросивший его в хвостовую часть самолета. Пауэлл забрался в салон и захлопнул дверцу – скорость была еще не так высока, чтобы это было трудно сделать.

– Вот и все, – сказал он, падая в ближайшее кресло.

Владелец самолета поднялся, вытирая платком кровь с лица. Кровавые пятна украшали его великолепный кремовый костюм от пиджака до брюк.

– Сами виноваты, – заметил Пауэлл.

– И что теперь? – хмуро осведомился владелец, тяжело плюхнувшись в кресло подальше от террориста. Гул моторов не заглушал слов.

– На Кубу, – приказал Пауэлл.

– Это невозможно.

– Почему? Береговая охрана США будет предупреждена о нашем самолете, о заложниках, каковыми являетесь вы и пилот. Но на всякий случай прикажите и пилоту связаться ними на их волне. Давайте, давайте... Вы же не хотите, чтобы они нас обстреляли? Или чтобы я застрелил вас?

В пилотской кабине владелец "Сессны" отдал приказ, и Алан включил передатчик.

– Даблью Экс шестнадцать – всем кораблям береговой охраны США. Захвачен террористом, следую в сторону Кубы. В качестве заложника на борту находится Харрисон Тилманс...

Пауэлл вдруг расхохотался. Тилманс непонимающе уставился на него. В наушниках Алана заворчал отвечающий пилоту радиоголос.

– Какого черта вы смеетесь? – глухо произнес Тилманс сквозь прижатый к губам платок.

– Забавно, – сказал Пауэлл. – Оказывается, я захватил того самого Тилманса, бывшего сенатора и непримиримого борца с коммунизмом...

Теперь Тилманс выглядел совсем сбитым с толку, он даже забыл о своем разбитом лице.

– Как? Вы хотите сказать, что собирались похитить не меня?

– Конечно, – Пауэлл все еще смеялся. – Мне было все равно. Мне понадобился самолет. Вы подвернулись совершенно случайно.

Тилманс горько усмехнулся.

– Что ж, тогда вам не повезло. У ваших кубинских друзей будут из-за меня большие неприятности...

– Как-нибудь разберемся...

Внизу показался и быстро исчез вдали катер береговой охраны США. Все, сказал себе Пауэлл. Вырвался. Разве что они пошлют истребитель, чтобы принудить Пауэлла вернуться, но учитывая заложника, вряд ли. Они не станут рисковать жизнью Харрисона Тилманса, чтобы захватить Джордана Пауэлла. Весовые категории неравны.

Внезапно Тилманса прорвало. То ли он пришел в себя после шока, то ли наоборот, но он вытянул палец в сторону Пауэлла и закричал:

– Вы – негодяй! Вы предали интересы своей страны, вы совершилипреступление против Соединенных Штатов! Когда вас привезут в Вашингтон и посадят на электрический стул...

– Я не американец, мистер Тилманс, – мягко перебил Пауэлл. – Я русский. Вы заботитесь о своей стране, а я о своей, так что давайте прекратим.

– Вы не похожи на русского, – не поверил бывший сенатор.

– А по-вашему, каждый русский носит шапку-ушанку и тесак за поясом?

– Куба в виду, – вмешался пилот. – Куда вас доставить? В аэропорт Гаваны?

– Не надо аэропорт Гаваны, – сказал Пауэлл. – Где именно мы находимся?

Пилот бросил взгляд на приборы и сверился по карте.

– Милях в шести восточнее Карденаса.

Пауэлл подумал.

– Выберите подходящий безлюдный пляж где-нибудь между Карденасом и Корралильо. Подходящий – это значит любое место, какое вы найдете достаточно удобным, чтобы сесть и взлететь.

– Взлететь? – удивился Алан. – Вы намерены следовать дальше?

– Делайте, что вам говорят! – разозлился Пауэлл.

"Сессна" заложила вираж и снизилась над кубинским берегом. Алан вел самолет так низко, что шасси почти задевало верхушки деревьев. Длинные, узкие песчаные пляжи тянулись беспрерывной чередой, разделенные маленькими рощицами и болотистыми участками. Пилот вопросительно посмотрел на Пауэлла.

– Любое место, – повторил тот.

Ален посадил "Сессну" сразу после этого на первом подвернувшемся пляже. Слежавшийся плотный песок представлял собой почти идеальную посадочную площадку. Двигатели смолкли, винты качнулись и замерли.

– Приехали, – сказал Алан.

Некоторое время все молчали. Солнце клонилось к закату, и ближайший лес казался темным и мрачным. Со стороны моря поднимался ветер, волны становились крупнее.

– Что вы намерены делать с нами? – спросил наконец Тилманс.

– Я не собираюсь задерживать вас, – ответил Пауэлл. – Да и как? У меня же нет оружия...

Оба американца ошеломленно уставились на него.

– Ну, знаете... – выдохнул Тилманс. – Это уж...

Пауэлл рассмеялся и развел руками.

– Так получилось. Ну ладно, мне пора, господа. Спасибо за доставку и за компанию. До свидания.

– Стойте! – крикнул бывший сенатор. – Алан, нас двое, а он не вооружен...

– Не вооружен, – кивнул Пауэлл. – Но в моей физической подготовке вы не сомневаетесь, сэр? Имели случай убедиться?

Взгляд Тилманса потускнел.

– Все, господа, я пошел, – Пауэлл двинулся к дверце салона. – И улетайте скорее, а то не ровен час явятся сюда бородатые с автоматами, я вас отбивать не стану.

Пауэлл открыл дверцу и легко спрыгнул на песок. Тилманс смотрел ему вслед до тех пор, пока он не скрылся в лесу.

– Алан, чего вы ждете? На взлет...

Зарокотали моторы. Пауэлл обернулся и проводил взглядом хвостовые огни "Сессны", улетающей к американскому берегу.

На пыльное шоссе Пауэлл выбрался уже в совершенной темноте. Он не знал точно, где он находится, и в конце концов он принял самое простое решение: уселся на обочине дороги, достал сигареты (еще из "Боинга" – из той, другой жизни!) и принялся ждать какой-нибудь машины.

Минут через сорок он увидел свет фар, чуть позднее услышал шум двигателя. Пауэлл шагнул вперед и поднял руку. Автомобиль с визгом затормозил в метре от него. Это был потрепанный открытый джип. С переднего сиденья на Пауэлла изумленно, как на привидение, таращились два солдата. Очевидно, он забрел туда, где никто посторонний никак не должен был оказаться. Возможно, он вблизи военной базы или просто в какой-нибудь закрытой зоне – их же полно, этих зон, закрытых по поводу и без повода, в каждой уважающей себя стране победившего социализма. Пауэлл заговорил, с трудом припоминая обрывки фраз и отдельные испанские слова, когда-либо и где-либо им слышанные.

– Буэнос ночес, синьоре... Э-э... Камарадас. Их нон хаблен эспаньол. Гавана, Москва, советико. Отвезите меня к вашему начальнику... Прего, добавил он по-итальянски, так как испанский был исчерпан.

Но дальнейших объяснений не потребовалось. Под дулами автоматов Пауэлла обыскали и усадили на заднее сиденье джипа, что ему и было нужно. Один из солдат сел рядом с ним в качестве конвоя, и машина весело запрыгала по вполне социалистическим ухабам.

Водитель часто оглядывался назад – посмотреть, как ведет себя задержанный. Но было так темно, что он ничего не видел. Он спрашивал конвоира и очень удивлялся неизменному ответу, ибо удивляться было чему.

На заднем сиденье джипа, скрючившись в немыслимой позе и подперев голову ладонями, чуть не вылетая на ухабах из машины, сморенный невыносимой усталостью последних суток, крепко и безмятежно спал тот, кого уже нельзя было назвать Джорданом Пауэллом, но и не пришло еще время называть Сергеем Кориным.

Зато двое других людей не спали в эту ночь. Нервно расхаживал по ковру гигантского кабинета Харрисон Тилманс (ввиду сильного нервного потрясения и выдающихся заслуг потерпевшего перед государством допрос был отложен до утра). Вторым бодрствующим был Фрэнк Коллинз. Запершись в одинокой квартире на шестом этаже, он приканчивал бутылку виски и готов был загрызть любого, у кого хватило бы смелости попасться ему на глаза, включая директора ЦРУ. Но одного человека он загрыз бы с особым удовольствием. Проглотив очередную дозу неразбавленного "Джони Уокера", он зажмурился, стараясь отогнать навязчивое видение:лицо на телеэкране. Хуже всего было то, что он никак не мог вспомнить выражение этого лица, и теперь оно казалось ему насмешливым. Коллинз мрачно уставился в темное окно и неожиданно для себя процедил вслух сквозь стиснутые зубы:

– Ничего, ничего... Мы еще встретимся... Ничего...

5.

3 сентября 1987 года

Регулярный рейс Аэрофлота Гавана-Москва

23 часа 30 минут московского времени

Корин заерзал в кресле. Колени затекших ног упирались в спинку переднего сиденья, изменить позу было возможно лишь в очень узких пределах. Но "ТУ" – не "Боинг", ничего не поделаешь. Да и терпеть осталось недолго через несколько минут посадка в Шереметьево-2.

Корин был одет в тот же скромный деловой костюм, в котором неделю назад покинул офис фирмы "Квест", но донельзя измятыйи запыленный (в Москве этот костюм и в таком виде выглядел бы роскошью). Во время долгих изнурительных допросов на военной базе близ Карденаса, куда его доставили солдаты, он лишился золотой "Омеги", галстука, фломастера и зажигалки всего, что составляло его небогатое имущество. К тому же его допрашивали на отвратительной смеси английского и испанского, упорно видя в нем американского шпиона. С огромным трудом, после многих унижений, Корину удалось убедить их связаться с советским посольством. Но и в посольстве он пережил немало неприятных минут, пока выходили на связь с Москвой и устанавливали его личность. Он получил огромный синяк подглазом, повздорив со своими коллегами из кубинского отдела. Это случилось еще до того, как посол обнял его, словно родного сына, передал привет из Москвы и благодарность Родины за безупречную высокопрофессиональную работу.

Корин поморщился. В желудке бунтовала пресловутая аэрофлотская курица, запитая двумя глотками минералки из пластмассовой чашечки. Он вспомнил бар фешенебельного "Боинга", салоны других бесчисленных самолетов, на которых ему приходилось передвигаться по Америке и миру по делам фирмы "Квест" (и его шефа, полковника Ситковецкого). Он вздохнул, но не с сожалением, а с облегчением. То была работа – каждодневная, тяжелая, подчас смертельно опасная работа, и кругом были враги. Теперь он возвращался домой.

– Уважаемые пассажиры! Наш самолет начал снижение в аэропорту Шереметьево-2 столицы Союза Советских Социалистических Республик, города-героя Москвы. Просим вас пристегнуть ремни и привести спинки кресел в вертикальное положение.

Тот же текст повторился по-испански и по-английски. Из советских граждан, кроме Сергея Корина, на борту находилась только футбольная команда, возвращавшаяся вроде бы с какой-то товарищеской встречи (а скорее всего – просто из поощрительной поездки с банкетом в "Тропикане"), да пара внешторговцев с испитыми лицами. Остальные все кубинцы – может, туристы, а может, террористы на очередной инструктаж – кто ж их разберет, этих верных сынов Фиделя. Корин смотрел в иллюминатор, и его не волновало то, что кроме собственного отражения да полной темноты он ничего не мог там увидеть. Это была русская темнота. Ему рисовалась маленькая московская квартирка, встреча с мамой, скромный праздничный ужин на двоих.

Самолет плюхнулся на полосу и затрясся, притормаживая. Все, подумал Корин. Вот я и дома.

В Москве шел мелкий холодный дождь. Корин вышел на трап одним из последних. Летное поле заливал свет прожекторов, блестел мокрый асфальт. Корин глубоко вдохнул прохладный осенний воздух.

У самого здания аэровокзала он увидел черную "Волгу" и нескольких человек возле нее. Он узнал подполковника Волина и майора Гедича из его отдела. Комиссия для торжественной встречи... Что ж, по крайней мере, он будет избавлен от таможенных формальностей. Корин сбежал по трапу и зашагал к машине через мокрое поле.

Подполковник Волин мало изменился с тех пор, как Корин видел его в последний раз, пять лет назад перед отлетом в Мексику, откуда он должен был перебраться в США. Те же залегшие в углах рта морщины, разве что более резко прочерченные, те же сжатые губы и жесткий взгляд.

Корин остановился в двух шагах от встречающей группы.

– Ну, здравствуй, Корин, – сказал подполковник (или давно полковник, если не выше?).

Майор Гедич (да нет, тоже вряд ли еще майор) сделал шаг навстречу Корину и протянул обе руки. Корину показалось, что тот хочет обнять его, и это удивило – они никогда не были близкими друзьями. Тем не менее он сделал ответный жест. Что-то щелкнуло, и Гедич отступил. В первое мгновение Корин ничего не понял, дернулся, ощутил странную стесненность рук. В слепящем свете прожекторов на его запястьях блестели наручники.

– Поехали, – коротко приказал Волин.

За руль сел Гедич, Волин – рядом с ним. На заднее сиденье забрался один из из их молчаливых спутников, второй втолкнул Корина и сел сам. "Волга" покинула летное поле через специальный выезд, набрала скорость и исчезла в московском дожде.

6.

28 мая 1993 года

34 километра к юго-востоку от Москвы

22 часа 04 минуты московского времени

Подполковник Хаустов стоял у приоткрытой калитки, курил и время от времени бросал нетерпеливые взгляды на темную аллею, откуда вот-вот должен был показаться автомобиль. Высокий гость опаздывал уже на четыре минуты, но не сделаешь же ему замечание. И совещание без него не начнешь. Хаустов посмотрел на живую изгородь справа. За ней должен находиться Сергеев, и можно быть уверенным, что он именно там и находится. А слева, у трансформаторной подстанции, охрану несут Билецкий и Гнедых. Надежные ребята. И мышь не проскочит на территорию уединенной подмосковной дачи...

Все остальные были уже в сборе. В уютной гостиной у камина разместились шесть человек – два генерала, полковник, майор (все в штатском) и двое гражданских – хмурые, молчаливые типы. На круглых столиках лежали бутерброды, стояли бутылки с минеральной водой и спиртными напитками. Но никто ничего не ел и не пил.

Хаустов нервно взглянул на часы и тут же услышал шум мотора. Потрепанные "Жигули" шестой модели затормозили у ворот. Водитель подскочил к задней дверце, угодливо распахнул ее. Хаустов поспешил навстречу человеку, выходившему из машины.

– Добрый вечер, Иван Антонович, ждем вас с нетерпением... – Хаустов прикусил язык. Это "с нетерпением" могло быть воспринято как намек на опоздание высокого визитера. Но тот только добродушно буркнул:

– Здравствуй, Алексей, – и зашагал к дому. Шофер и телохранитель не последовали за ним, а как часовые застыли у ворот. Хаустов забежал вперед и открыл перед гостем дверь.

Прибывшего звали не Иваном Антоновичем, но даже здесь, на даче, многократно осмотренной первоклассными специалистами и абсолютно гарантированной от всякого рода подслушивающих и подсматривающих устройств, никто не осмелился бы произнести вслух его имя. Только псевдоним – Иван Антонович Бобров, Большой Брат. А те, кто здесь собрался... Да, они имели отношение и к армии, и к спецслужбам, и к определенным малодоступным для простых смертных сферам, но не это объединяло их.

Большой Брат вошел в гостиную, поздоровался с присутствующими и уселся в кресло у камина, поставленное там специально для него.

– Давайте начинать, – сразу сказал он. – У меня очень мало времени. Алексей Ильич!

Хаустов встал со стула, на который только что сел.

– Все мы в курсе дела, – начал он, – так что я не буду тратить время на предисловия. Доклад подготовлен майором Тихомировым. Прошу вас, майор.

Майор Тихомиров – подтянутый, элегантный, с нервным умным лицом раскрыл лежавшую на его коленях папку.

– В процессе порученной мне работы, – он говорил негромко, но очень отчетливо, как хороший актер, – моя группа тщательно рассмотрела несколько кандидатур для выполнения известного задания. Подходящих людей трое, но использование одного из них сопряжено с большим риском из-за того, что он находится под пристальным вниманием... мм... э-э... соответствующих структур. Второй кандидат в настоящее время пребывает в местах лишения свободы...

– И мы не можем извлечь его оттуда? – перебил Большой Брат, не отрывая взгляда от горящих поленьев.

Майор тонко улыбнулся.

– Ничего невозможного нет, Иван Антонович. Но подобная операция в создавшейся обстановке неизбежно будет сопровождаться шумом, который привлечет к нашей работе нежелательное внимание.

Большой Брат хмуро кивнул.

– Итак, у нас остается один кандидат, но зато, пожалуй, самыйлучший, продолжал Тихомиров. – Это Сергей Николаевич Корин.

– Подробнее, – бросил Большой Брат.

– Я как раз приступаю к этому, – Тихомиров заглянул в папку. – Корин Сергей Николаевич. Возраст – тридцать шесть лет, бывший член КПСС, бывший майор КГБ. С 1982 по 1987 год под именем Джордана Пауэлла работал в США. Показал себя с самой лучшей стороны. Высокопрофессионален, инициативен, решителен. Неоднократно проявлял мужество и героизм. После возвращения в СССР в 1987 году был арестован, обвинен в измене Родине иосужден на основании собранных доказательств. Отбывал наказание...

Присутствующие зашевелились.

– Разрешите внести пояснение, Иван Антонович, – вмешался один из генералов, тучный, обрюзший мужчина. – Сергей Корин не был изменником Родины. Его арест и последующее заключение были вызваны... Гм, стратегическими соображениями.

Большой Брат пронзительно взглянул на говорившего.

– Стратегические соображения, – пробормотал он. – Вы лучше скажите мне, в чье кресло мог сесть этот самый Корин. Кому он на хвост наступил... А, ладно, – он махнул рукой. – Продолжайте, майор.

– Корин освободился в 1991-м году, за два года до окончания срока. Пока он находился в заключении, умерла его мать, к которой он был очень привязан. Он получил небольшое наследство, сменил несколько мест работы, подолгу нигде не удерживался. В настоящее время проживает в Москве, воднакомнатной квартире на Шепиловской, более полугода нигде не работает, пьет. Политикой не интересуется, к происходящим в стране процессам индифферентен. Не женат, детей нет. Контакты с женщинами редки и случайны. Из поля зрения соответствующих структур выпал, им уже никто не интересуется. По всем параметрам идеальная для нас кандидатура.