Текст книги "Странники в ночи"

Автор книги: Андрей Быстров

Соавторы: Ольга Дарвина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 29 страниц)

Минут десять она просидела на диване в расслабленной неподвижности, наслаждаясь домашней тишиной и покоем... И вдруг подскочила, как укушенная – сам собой включился телевизор. Значит, не все в порядке даже тут, и по крайней мере телевизор, её телевизор, обрел неподвластную Ане собственную волю? Нет, разумеется, это не так. Телевизор – всего-навсего прибор, принимающий информацию извне, а внешний мир управляется сейчас непонятно кем и как. Получается, что телевизор попросту среагировал на уловленный наружной антенной импульс неведомой природы, заставивший его включиться. Враг не здесь, он за стенами дома.

Начиналась программа новостей. Волосы на голове дикторши в студии были собраны в пучки наподобие витых башенок и закреплены лаком, а её губы покрывал слой совершенно черной помады.

– Наступление хонгов продолжается, – невнятно частила она, – и поскольку бригады восстановления перекрыли верхний уровень, не исключена объемная диффузия. Осмотический показатель на девять часов утра колебался между пятью целыми восемью десятыми и шестью целыми двумя десятыми, но если Совет Красноречия не замкнет внутренний цикл, можно ожидать резкого возрастания регенеративности...

Аня вскоре перестала вслушиваться в текст, так как полностью утратила надежду хоть в чем-то разобраться. Изображение дикторши сменилось заставкой видеорепортажа – вопросительным и восклицательным знаками, а затем на экране возникла панорама чего-то вроде ущелья или карьера, по дну которого ползали крохотные из-за отдаленности машины, напоминающие экскаваторы с несколькими ковшами.

– Наш корреспондент, – комментировала дикторша за кадром, – стал свидетелем ярких эпизодов дискретного путча на фронтире, объявленного сниженным перед воротами...

По склонам ущелья к экскаваторам ринулись многочисленные золотистые точки, окружившие каждую машину полукольцом.

– Причиной вспыхнувших беспорядков, – тараторила дикторша, – стала, как полагают, неисправность эмиттера высшего дайла...

Эмиттер. Это слово Аня услышала вторично за сегодняшний день, и теперь ассоциативная память сработала четко. Аня выбежала в прихожую, раскрыла сумочку и выхватила из неё белую картонку. "М. А. Кассинский. Айсвельт, проспект Кленового Листа, 321а. Разворачивайте эмиттеры перед трансгрессией."

Аня бросила карточку обратно в сумку. Во всяком случае, это нить...

Выйти из дома – подвиг. Захваченная сомнениями и страхом, Аня стояла на пороге между прихожей и комнатой с телевизором, глядя на экран. Он внезапно погрузился в такую беспросветную тьму, что Аня подумала о перегоревших транзисторах... Но во тьме зажглись два зеленых глаза с веретенообразными горизонтальными зрачками. Они приближались, летели из мрака... И откуда-то возник нестерпимо высокий звук, тоскующий голос живого существа. Он был переполнен ужасом, отчаянием, непереносимой печалью, и такое ледяное одиночество заключалось в этом протяжном плаче, что Аня сразу забыла о своих колебаниях, о желании остаться дома. Она стремглав покинула квартиру, вышла на улицу под моросящий дождь.

Добравшись до нужного угла, Аня посмотрела на табличку. Вместо "Дворянской-Ленинской" там большими закругленными буквами значилось:

ПРОСПЕКТ КЛЕНОВОГО ЛИСТА.

38

Кассинский был на месте, за своим прилавком. Никаких перемен в его облике, как и в облике его магазина; никуда не делся и тепловой барьер перед входом... Впрочем, одно изменение в наружности продавца-консультанта все же произошло. Он надел очки в солидной оправе, из-за чего приобрел вид строгий и в то же время трогательно-интеллигентный.

– Я ждал вас, девушка, – сразу сказал он без намека на улыбку. – Вы пришли за книгой? Вот она.

Поднявшись на стремянку, как и в прошлый раз, он снял книгу с полки маленький, выглядевший потрепанным томик стоял там, где Аня видела его прежде – и протянул через прилавок. Аня взяла книгу машинально. Сейчас её нисколько не взволновало то, что в руках у неё настоящий "Дом в огне", а не какой-нибудь посторонний детективный блокбастер.

– Платить я должна в дабл-кредах? – с неподражаемой язвительностью спросила она.

Пристально посмотрев на неё поверх очков, Марк Абрамович кивнул.

– Конечно, в дабл-кредах. Не в рублях же...

Замороженная ярость, накопившаяся в сердце Ани, насыщала её кровь, как жидкий азот, вскипающий при комнатной температуре. Не теряя внешнего самообладания, она холодно произнесла:

– Так вот, знаете... Никаких ваших дабл-кредов у меня нет.

Кассинский равнодушно передернул плечами.

– В таком случае, боюсь, я не смогу продать вам книгу.

– Продать? А почему бы вам не подарить её мне... Хотя бы в качестве компенсации?

– Компенсации чего, девушка? Похоже, вы не понимаете...

– Нет, это ВЫ притворяетесь, что не понимаете!

Наконец Кассинский улыбнулся.

– Хорошо, – сказал он. – Вижу, нам действительно нужно поговорить. Кажется, вы считаете меня виновным в том, что с вами произошло... Отчасти это так и есть, но лишь отчасти. Если вам угодно определить мой статус, я вроде стрелочника при железнодорожных путях. Он может перевести стрелку, направить состав туда или сюда, но разве он строит огромные локомотивы и приводит в действие их могучие машины?

Аня промолчала. Кассинский поднял откидную доску, преграждающую путь за прилавок.

– Пойдемте со мной, – предложил он. – Есть более удобное место для обстоятельного разговора.

Направив на гладкую стену вытянутый указательный палец, Кассинский нарисовал в воздухе четырехугольник. Вслед за движением пальца по стене бежала огненная дорожка, она густела и застывала, обозначая дверь.

– Лариса! – крикнул Марк Абрамович в глубину торгового зала. – Замени меня ненадолго, я скоро вернусь.

Где-то зацокали каблуки, и появилась девушка – безупречная копия тех, из "Товаров для дебютантов". Аня не удержалась от вопроса.

– Эти... Они что, роботы?

Кассинский мельком взглянул на Ларису.

– Роботы? Нет, фризоиды, конвейерное производство. Роботы обошлись бы чересчур дорого... Прошу вас.

Намеченная огненной дорожкой дверь приглашающе распахнулась. За ней виднелся наклонный коридор со стенами из грубо обработанного гранита и каменной лестницей, освещенный почему-то факелами. Сжимая книгу в руке, Аня последовала за Кассинским.

Они спустились вниз, к другой двери, которую Марк Абрамович отпер замысловатым ключом. Аня вошла первой и с любопытством огляделась.

Это было поистине странное место. Просторное подземелье с закопченными сводчатыми потолками также освещалось колеблющимся пламенем факелов. Толстые колонны были украшены вырезанными в камне сложными пиктограммами и математическими символами, складывающимися в загадочные формулы и уравнения. На массивных деревянных столах теснились колбы, реторты, флаконы, тигли, под некоторыми посудинами пылал огонь, и в них клокотало таинственное варево, наполняющее воздух острыми ароматами. В высоких старинных шкафах с приоткрытыми дверцами-витражами из цветного стекла в переплетах красного дерева выстроились на полках маленькие аккуратные механизмы. Все они вместе что-то напоминали Ане... Ну да, конечно. В старом номере журнала "Техника – молодежи" именно такими были показаны придуманные чудаками-изобретателями проекты вечных двигателей. Но вечный двигатель невозможен, он противоречит законам природы... Здесь же все колесики крутились, все маятники качались, все шестеренки тихонько жужжали, все рычажки негромко пощелкивали. Аня подошла ближе к этим шкафам, как зачарованная она рассматривала выполненные с ювелирной точностью крошечные модели.

– Неужели это... Вечные двигатели? – шепнула она скорее для себя, но Кассинский расслышал.

– Пожалуй, да, – его голос прокатился между колоннами и отозвался замирающим гулким эхом. – Если слово "вечность" вообще имеет какой-то смысл... Разумеется, мне не под силу нарушить закон сохранения энергии, тут другой принцип. Но эти машинки черпают энергию из такого источника, который едва ли иссякнет в обозримом будущем... Невинное стариковское хобби.

Аня двинулась дальше, к другим шкафам, забитым книгами. Серьезные фолианты в коже и золоте соседствовали с тоненькими, сшитыми простой нитью стопками рукописных листов, порой засунутыми на полку так небрежно, что Аня могла прочесть датировки – "1351", "1545"... Были здесь и совсем необычные книги, они выглядели легкими и призрачными в ореоле серебристого свечения. На корешке одной из таких книг было напечатано угловатыми буквами: "Каталог темпоральных виртагенов за 5320 год".

На стенах висели картины – точнее, гравюры в рамках. Большинство их тонуло в полумраке, но две Аня разглядела хорошо. Первая изображала изломанную в пространстве замкнутую лестницу, конец которой одновременно служил её же началом, а вторая – ленту Мебиуса, поверхность, имеющую только одну сторону. Закутанный в мантию человечек на гравюре проделал в ленте отверстие и смотрел сквозь него на звездное небо.

В дальнем углу подземного зала стоял работающий компьютер, но не такой, к каким привыкла Аня. Клавиатура была заметно меньше стандартной, и количество клавиш на ней не превышало десяти. Вместо букв или цифр на клавишах располагались причудливые иероглифы. Системный блок более или менее напоминал обычный, ай-би-эмовский, а на экране монитора (или за экраном, или перед ним) танцевали объемные голографические фигуры. Они постоянно менялись, растягивались, сжимались, изгибались – четырехмерные графики запутанных алгебраических конструкций, призванных будто охватить все сущее в мире.

Подле компьютера находился журнальный столик с подносом, где заманчиво дымился крепкий кофе в двух чашках. Марк Абрамович указал Ане на одно из кресел возле столика. Она села, положила перед собой сумочку и "Дом в огне". Кассинский тоже устроился в кресле, между Аней и монитором, так что его голову нимбом окружала разноцветная стереометрическая вакханалия.

– Итак, – произнес он вежливо, но без особой теплоты в голосе, – что бы вы хотели узнать прежде всего?

– Прежде всего – самый банальный вопрос. Где я?

– Я думал, вы догадались, – ответил Кассинский немного свысока. – В Айсвельте.

– В Айсвельте, да, прекрасно... Но где это? Не на Земле?

– Довольно трудно объяснить, – задумчиво сказал Кассинский. – Удачный образ предлагает Джей Уильямс. Миры существуют рядом, но не соприкасаются. Представьте себе дым от огня и пар над котелком – они поднимаются вместе, перемешиваются, но все-таки они не одно и то же...

– Вот как? Значит, Айсвельт – это другой мир, и я попала сюда... Неважно, как, но почему? За что мне такая привилегия?

– Вот на это, – Кассинский протянул руку и взял изящную чашечку с кофе, – я вам не отвечу.

– Не можете?

– Не хочу, – он сделал осторожный глоток. – Мог бы, но не хочу. Это бы все испортило... Поверьте, в вашем неведении заключается вся прелесть игры.

– Игры? – повторила Аня с горькой иронией. – А я и не знала, что участвую в какой-то игре. И кто же я в ней – игрок или фишка?

На лице Кассинского отразилась досада.

– Ну вот, вы сразу прицепились к слову... Это же просто метафора. Разве все, что происходит во Вселенной – возникновение и умирание звезд, рождение и гибель цивилизаций, судьбу всего живого и неживого от муравья до галактики нельзя назвать одной большой игрой?

– Не знаю, – сказала Аня. – Наверное, можно, если во всем этом присутствуют признаки игры, то есть наличие игроков, правила и стратегия, могущая привести одну из сторон к выигрышу.

– Мне нравятся ваши формулировки, – пробормотал Кассинский, поставив чашку на стол. – Четко и ясно, никакой дамской приблизительности.

Аня оставила похвалу без внимания.

– Главное – это правила, – проговорила она. – Основное условие любой игры – то, что игроки знают правила и согласны выполнять их. Как вы можете выиграть, например, в шахматы, если противник вдруг съест вашего короля или двинет пешку через пять клеток?

– Но в этом случае вы и не проиграете, – заметил Кассинский, – потому что сама игра лишится смысла... Но мне понятно, что вы подразумеваете. Продолжая аналогию с игрой – очень условную и неточную! – вам кажется, что вас втягивают в некую партию, где все преимущества на стороне вашего оппонента, и этот оппонент – я. Правильно?

– Буду рада услышать опровержение.

– Сейчас услышите, но вряд ли посчитаете убедительным. Постарайтесь понять. Мне придется говорить просто о невообразимо сложных вещах... Если игра, то такая, где и я, и вы, и немало других людей – не игроки и не фишки, а то и другое вместе и в то же время ни то, ни другое. Нет ни правил, ни стратегии, но в конкретный момент каждый из нас может попытаться установить их для себя, в зависимости от того, что нам представляется выигрышем или желательным результатом. Желательным, но не окончательным, потому что ничего окончательного вообще нигде нет... Ну, а уж если говорить об Абсолютном Мировом Игроке, его правилах и резонах, так я знаю о нем не больше, чем вы. Где он, чего он добивается, существует ли он, одинок ли он или их так же много, как нас, и они так же скитаются в потемках заблуждений? Не знаю. Но если он или они существуют, то из их невероятной надмировой дали мы с вами выглядим совершенно одинаково... А скорее, вовсе неразличимы. Вот и все опровержение. Устраивает оно вас?

– Нет, – покачала головой Аня, – Но другого я все равно не дождусь.

– Я хочу, чтобы вы поняли: я – не игрок. Я тот, кто ищет ответы.

– Ладно, – произнесла Аня, уставшая от вселенских загадок Кассинского. – Давайте тогда найдем ответ на вопрос, как мне отсюда выбраться...

– Вы так спешите? Вам здесь неинтересно?

– Мне здесь страшно.

– Да, понимаю... И все-таки я думал, что вы зададите мне и другие вопросы... Об этой книге, например.

Он кивнул в сторону "Дома в огне".

– О, мне очень хочется узнать об этой книге! – воскликнула Аня. – Я ведь видела её ещё там... В ТОМ магазине, по другую сторону... Но она сразу исчезла...

– Исчезла, потому что там она не была издана, – пояснил Кассинский. Она издана только здесь, в Айсвельте. В прошлый раз вы вплотную приблизились к границе Айсвельта, но не пересекли её.

Аня взяла книгу в руки и взвесила на ладони, потом быстро перелистала, заглянула в середину и в конец.

– Странно, – тихо сказала она.

– Что странно?

– Рукопись, которую я читала, запомнилась мне немного не такой... Она была меньше по объему, и расположение эпизодов вроде бы другое... Правда, я могла забыть, ведь я прочла её только раз, очень давно... Но знаете, что удивительно? Вот именно теперь, сейчас, стоит мне о ней подумать, и я вспоминаю её почти дословно. Она будто вся возвращается ко мне после разлуки... Да, рукопись отличалась, я вижу.

– Так что же? – спокойно отозвался Кассинский. – Авторы иногда перерабатывают свои произведения. Это мог быть один из вариантов.

– Почему-то мне кажется, что дело не в том.

– Да? Попробуем разобраться. В каком году вы читали рукопись?

– Мне было четырнадцать лет... В семьдесят восьмом, на даче...

– Ах, вот что. Инверсия времени.

– Ин... Версия?

– Год создания "Дома в огне" – тысяча девятьсот восемьдесят третий. Рукописи, путешествующие по временам, имеют обыкновение меняться... Впрочем, редко до неузнаваемости.

– Она была написана здесь, в Айсвельте?

– Я сказал, что она была ИЗДАНА в Айсвельте. Я не говорил, что она была написана в Айсвельте.

– Но кто её автор? В рукописи не было имени, и на книге тоже нет.

– Да, он не поставил имени.

– Но вам оно известно?

– А какая разница? Если вы с ним встретитесь, вы узнаете имя, а если нет – не все ли вам равно, кто написал эту книгу?

Серебряная ложечка в руке Ани предательски звякнула о край чашки.

– Я могу встретиться с автором? Такая встреча возможна?

– Почему бы и нет? В жизни все возможно.

– Все, кроме одного, – разозлилась Аня. – Нормально разговаривать с вами! Вы не даете однозначного ответа ни на один вопрос! Эта книга важна для меня... Когда я увидела её в вашем магазине... Только название – "Дом в огне". Подумаешь! Мало ли кто мог назвать так книгу. И все-таки я сразу почувствовала – оно, то самое... Скажите хотя бы – автор здесь, в Айсвельте?

– Нет, не в Айсвельте, – неохотно ответил Кассинский.

– Тогда у меня нет причин тут задерживаться.

– Вы говорите так, словно я дал обещание отправить вас обратно и почему-то тяну с выполнением...

Аня похолодела. В упавшей стремительно, как тропические сумерки, тишине раздражающе громко тикали и жужжали вечные двигатели.

– Значит ли это, – наконец вымолвила Аня едва слышно, – что вы не можете вызволить меня отсюда?

– В принципе могу, – сказал Кассинский с отсутствующей улыбкой, – Но не знаю, подойдет ли вам тот способ, который я в состоянии предложить...

– А если не подойдет, я навсегда останусь в Айсвельте? Или у меня есть выбор?

– Выбор всегда есть, – Кассинский развел руки в стороны, будто демонстрируя широту этого выбора. – Откуда мне знать... Не исключаю, что вы придумаете свой способ покинуть Айсвельт. Должны же быть какие-то другие способы.

– Ага, понятно... Давайте начнем с вашего способа.

– Я дам вам Великий Шианли.

– Что дадите?

Марк Абрамович встал и подошел к шкафчику из эбенового дерева, инкрустированному слоновой костью. Двумя ключами, серебряным и золотым, он отпер один за другим два замка, отозвавшиеся мелодичными музыкальными переливами. Из шкафчика он извлек зеленую нефритовую шкатулку, а из неё в свою очередь что-то вроде флакона в виде небольшой многогранной пирамиды.

– Это – Великий Шианли, – торжественно сказал он и поставил флакон на стол перед Аней. – Возьмите его в руки.

Аня молча повиновались. Флакон оказался очень тяжелым, и Аня подумала, что он отлит из чистого золота, потому что слепящими красновато-золотыми отблесками сверкали его грани. Только когда она подняла флакон к лицу и посмотрела сквозь него на пламя факела, убедилась в своей ошибке. Это было не золото, а какой-то род стекла или минерала, насыщенный золотом, но не утративший прозрачности. Жидкость внутри флакона была густой, темно-красной, также прозрачной, как расплавленный рубин, и в ней безостановочно вращались облачками звездной пыли крошечные спиральные галактики. От граней к центру их количество росло, и там в завораживающем хороводе ярко горела холодная голубая звезда.

– В вашей квартире, – произнес Кассинский глуховато-напряженным голосом, – примете одну каплю, только одну каплю... И вы вернетесь. Не бойтесь случайно принять больше, такого не произойдет. Если вы наклоните флакон один раз, из него выльется ровно одна капля – столько, сколько нужно для возвращения, и все. Никакого другого действия на вас эта капля не окажет.

– А что будет, – спросила Аня с невольным любопытством, – если я приму больше одной капли... Или все, что тут есть?

– Я не советовал бы вам так поступать.

– Но, допустим...

– Девушка, – надменно проговорил Кассинский. – Великий Шианли – это не такси, он создавался не для того, чтобы возить вас по мирам. Вы спрашиваете, что будет? Что угодно. Для Великого Шианли нет преград и пределов. Он открывает врата неизмеримого могущества, он всесилен в пространствах и временах. Даже мне, его создателю, неведомы границы его возможностей. Направленная к исполнению любого намерения, сила Великого Шианли концентрирует энергию осуществления. Выиграть у приятеля в кости или облететь Вселенную, написать гениальную симфонию или ощутить в себе призвание к милосердию – для Великого Шианли все равно, все он может, все смеет. Но вы, маленькое наивное существо, вы одна не справитесь с этой силой. Представьте себе ребенка, садящегося за руль сверхмощного гоночного автомобиля. Представьте результаты его попытки...

Притихшая Аня слушала с предельным вниманием. Только когда ей стало ясно, что короткий монолог Кассинского окончен, она осмелилась заговорить.

– Я вижу, как ценен Великий Шианли... Вероятно, ничто в человеческой истории не обладало такой ценностью. Зачем же вы отдаете его мне? Дайте одну каплю...

Кассинский негромко, хрипловато засмеялся и тут же оборвал смех.

– Эту тему я обсуждать не намерен. По причинам, которых вы либо не поймете, либо не одобрите, я не раздаю Шианли по каплям. Берите или отказывайтесь. Но если возьмете – тогда он ваш, и только ваш, со всеми последствиями. Кроме постоянного искушения испытать силу Великого Шианли...

– У меня нет этого искушения, – быстро сказала Аня.

Не удостоив её и взглядом, Кассинский повторил тверже.

– Кроме постоянного искушения испытать силу Великого Шианли, даже просто владеть им очень опасно.

– О, конечно, – прошептала Аня с широко раскрытыми глазами. – Из-за такого могут и убить...

Марк Абрамович покосился на неё со снисходительным сожалением.

– Вы казались мне умнее, – пренебрежительно обронил он. – А сейчас вы мыслите на уровне гангстерских фильмов. Я не могу предупредить вас обо всех вероятных опасностях – отчасти потому, что и сам не полностью их представляю – но об одном я вас обязан предупредить.

Он шагнул к компьютеру и нажал клавишу с паукообразным иероглифом. Стереометрические графики исчезли, и некоторое время экран оставался пустым. Потом он словно раздвинулся вглубь и вширь, и его пересекла необъятная, недоступная охвату человеческого взора

/и все-таки Аня видела её всю/

линия горизонта за бескрайними в самом прямом смысле зелеными полями, под таким же бескрайним синим небом. Небывалая громадность панорамы потрясала. Если бы Аня находилась где-то среди таких полей в привычном ей мире, она бы восприняла пятидесятую, сотую часть того, что воспринимала теперь. Но расстояния здесь не были постоянными, они пожирали себя в агонизирующей пульсации и вновь раскидывались до ужасающей беспредельности. Над полями скручивались и изгибались отчетливо ощущаемые, но не видимые энергетические жгуты.

– Что это? – Аня в страхе отступила от монитора.

Точно отвечая на её вопрос, экран ограничил панораму квадратной рамкой размером с конверт виниловой пластинки, и наверху заблестели выпуклые серебристые буквы.

DIMENTION RX

Изображение утратило стереоскопичность, цвет, жизнь – оно превратилось в плоскую, черно-белую фотографию в рамке, обыкновенный пейзаж – поле и небо.

– Остерегайтесь Измерения Эр-Экс, – сказал Кассинский.

– О... Но что это ТАКОЕ?!

– Одна из самых коварных и опасных ипостасей Империи Эго, – Марк Абрамович коснулся клавиши, и в воздухе снова заплясали разноцветные фигуры. – Расшифруйте R как Rate, скорость изменения, или как Rapid, стремительный, или как Regentis, властвующий... А иксом везде обозначается неизвестная величина. Забираться в дебри физики мы не будем, но коротко говоря, кроме знакомой нам Вселенной, где скорость света является наибольшей, существует и другая, где она, напротив, наименьшая. Время в этих двух Вселенных – пока нас интересуют только две – течет в противоположных направлениях. Гигантская масса Империи Эго, непрерывно преобразуясь в энергию, вызывает столкновения и завихрения потоков времени. RX – движение движения... Вообще-то оно присутствует всегда и везде, но, как бы это сказать доступнее... Иногда значительно больше в конкретных пространственных координатах, нежели в других.

– Ох! – воскликнула Аня. – Я почти ничего не поняла.

– Вам и не нужно понимать. Довольно знать об RX и опасаться его.

– Но как?.. Как я смогу отличить его, заметить его приближение, противостоять ему?

Кассинский опустился в кресло, прикрыл глаза.

– Переменчивых ликов RX бесконечно много, – мягким тоном он скрадывал разочаровывающий смысл ответа. – Иллюстрированного каталога у меня нет... Но в каждом отдельном случае, наверное, можно догадаться, коль скоро вы предупреждены. А противостоять... Гм... Это в русских сказках добрые силы дают герою точные инструкции, и следуя им, он побеждает Змея Горыныча. Реальность – не сказка. Неизвестно, что выкинет RX, нет волшебных талисманов. Лучше держитесь от него подальше, это самое надежное.

– А если я не сумею? Тогда мне конец?

– Ну, почему же непременно конец... Когда вы выходите на улицу, тоже есть риск попасть под машину, правда? Но это не обязательно происходит. Нет ничего фатального... Многое зависит от случайностей, но кое-что и от нас.

Стены, своды и колонны подземелья сотрясла долгая вибрация. Пламя факелов заколебалось, кофейные чашечки задребезжали на столе. Аня вздрогнула, вопросительно взглянула на Кассинского. Тот махнул рукой.

– Военная техника, – пояснил он. – Супертанки "Тиранозавр". Любопытно, сколько они весят... И здесь трясет, а наверху порой стекла в домах вылетают.

– В Айсвельте идет война? Когда я шла по городу, я видела... Самолеты... И ещё другое... И по телевизору...

– Оставим местную политику, – сказал Марк Абрамович. – Что вам до нее? Вы уходите... Или нет? Вы берете Великий Шианли?

Рокот супертанков "Тиранозавр" подтолкнул Аню к принятию решения впрочем, она бы и без того согласилась, разве что не так поспешно.

– Я беру его, – уверенно заявила она.

– Что ж... Отныне Великий Шианли принадлежит вам.

– Надо что-нибудь подписывать кровью? – осведомилась Аня с восхитительным сарказмом.

Марк Абрамович усмехнулся.

– Обойдемся без драматических эффектов.

– Могу я взять с собой книгу?

– Боюсь, что нет. Вне Айсвельта её можно сохранить лишь при помощи магии, да и то ненадолго. Но зачем она вам? Вы ведь её вспомнили?

– Да, вспомнила.

– Тогда... Не вижу причин задерживать вас дольше. Я рассказал вам все, что мог...

– Меньше, чем ничего.

– Вам придется довольствоваться этим.

– Еще один, глупый женский вопрос. Вы – друг или враг?

Кассинский удивленно изогнул правую бровь. В стеклах его очков отражались горящие факелы – там они миниатюрными цепочками убегали в зазеркалье.

– Я же объяснил вам.

– Тот, кто ищет ответы?

– Именно.

– А что, если вы – обыкновенный шарлатан, факир, гипнотизер? Что, если ни в одном вашем слове нет ни грана правды, и Айсвельта тоже нет, а есть только вы и ваша злая воля?

С показным недоумением дернув плечом, Кассинский небрежно произнес:

– Если так, что вы теряете? Спящий проснется, обманутый прозреет, загипнотизированный вернется в действительность. Но я не рекомендую вам исходить из этой гипотезы. Заманчиво, конечно, игнорировать деревья в лесу, считая их иллюзорными... Только шишек и синяков вы тогда набьете не иллюзорных, а самых настоящих, и это очень больно.

Комментариев со стороны Ани не последовало. Она бережно уложила в сумочку, на самое дно, пирамидальный флакон... Вдруг она всплеснула руками и буквально рухнула в кресло. Неожиданная мысль, полыхнувшая как ночная молния, испугала её сильнее, чем все чудеса и кошмары Айсвельта, вместе взятые.

– Марк Абрамович, – Аня впервые обратилась к Кассинскому по имени-отчеству. – Меня узнал на улице незнакомый человек... А это значит, что в Айсвельте есть какая-то вторая я, Аня Данилова-два... И когда я вернусь в квартиру... Я могу столкнуться с ней... Сама с собой?!

Кассинский нахмурил брови, подумал с полминуты.

– Я не занимался специально подобными вопросами, – признался он, и в его голосе прозвучало сомнение, – Но едва ли... Законы природы не допускают одновременного, двойного существования одного и того же объекта в одном и том же пространстве. Если вы правы насчет Ани Даниловой-два, то проникнув в Айсвельт, вы должны были не просто слиться с ней, а СТАТЬ ей – на тот период, пока вы здесь. Так что, полагаю, опасаться такой встречи нет оснований.

– А если, – возразила Аня, – здесь живет не Данилова-два, а другая женщина, очень похожая на меня? С тем же именем, в том же доме, той же квартире... В нее-то я не превратилась, не СТАЛА ей – и могу на неё наткнуться!

– Ну, знаете, – возмутился Кассинский, – это уж воистину не моя проблема. Разбирайтесь с ней как-нибудь сами...

– Вот спасибо. Кстати, о благодарностях... Не знаю, благодарить или проклинать вас за Великий Шианли, но...

– Ни в коем случае! – живо перебил Марк Абрамович. – За все, что с вами происходит, вам следует благодарить или проклинать не меня или кого-то другого, а исключительно саму себя. То, что в вас есть.

– Но ЧТО во мне есть? ЧТО?!

– Вы сами знаете, – сказал Кассинский. – Но для вас ещё не пришло время называть имена.

39

Порошки в секциях открытой шкатулки мерцали в полутьме, как дотлевающие угли в камине. Ардатов зацепил щепотку одного порошка, потом другого и третьего, тщательно смешал их, набил получившейся смесью курительную трубку. Он раскурил её от зажигалки в форме головы грифона огонь вырывался из пасти мифического чудовища. По комнате пополз светящийся зеленоватый дым.

Айсман сидел в низком кресле, возле окна, где было совсем темно. Он тоже курил, правда, обыкновенную сигарету, и без воодушевления слушал тихо льющуюся из динамиков хоральную прелюдию Баха.

– Я допустил ошибку, – пробормотал Ардатов, плохо видимый в паутине ночных теней. – Александр Константинович допустил ошибку... Но кто такой этот Александр Константинович? Имя фантома, легчайшее дуновение ветерка, рябь на воде. Его больше нет.

– Да, дон Альваро, – почтительно произнес Айсман.

– Я был у цели, – продолжал Агирре страстно, со злостью. – У самой цели. Еще немного, и она вручила бы мне с любовью Великий Шианли...

Айсман пошевелился, затушил сигарету в пепельнице.

– Но к чему все эти игры с любовью, дон Альваро? Ведь Великий Шианли у нее?

– У неё или скоро будет у нее, не все ли равно...

– Его можно отобрать.

– Нельзя! – громыхнул Агирре. – Таково условие проклятого Кассиуса! Великий Шианли сохранит силу, только если она сама отдаст его мне, и не просто отдаст, а с настоящей, искренней, подлинной любовью! И я почти добился своего... Мои расчеты были безошибочны. Беда в том, что они были СЛИШКОМ безошибочны.

– Кажется, я не совсем понимаю, – сказал Айсман.

– Я чересчур полагался на них. Безупречно выстроив целое, я пренебрег деталями, а в них-то и содержалось самое важное. Может быть, не следовало показывать ей портрет Арбетнота, играть с ней как кошка с мышкой... Но это в общем пустяки. Непоправимое произошло, когда я увидел своего врага... Нашего врага, Виктор. Я смотрел на него, а она смотрела на меня. С портретом или без портрета, она бы в любом случае все поняла, вернее, почувствовала. Не потому, что я утратил контроль над эмоциями, о нет! Такое мне не угрожает. Но я уже считал свою позицию несокрушимой, и... Да, Виктор, я ПРЕНЕБРЕГ ДЕТАЛЯМИ! Я недооценил эту женщину и переоценил себя. Опыт столетий сыграл со мной дурную шутку. А ведь я был обязан постоянно помнить хотя бы о лисьем коварстве Кассиуса!

Неподвижно сидя на месте, Айсман смотрел на Агирре снизу вверх со смешанным чувством восхищения, преданности и благодарности. Этот великий человек, Альваро Агирре, признается ЕМУ, Айсману, в своих ошибках, почти исповедуется перед ним! А это значит, что роль Айсмана значительнее, чем та, на какую он смел надеяться. Он не мальчик на побегушках, не помощник, не ассистент. Он – Избранный... Он – единственный Избранный.