Текст книги "Четыре подвала (СИ)"

Автор книги: Андрей Прокофьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)

Петр Васильевич ещё раз закурил.

– Васильевич, что едем? – спросил водитель.

– Нет, оставим машину здесь, пойдем пешком.

– Как скажешь, пешком так пешком – отреагировал водитель.

Петр Васильевич сделал глубокую затяжку. Очень странно всё складывалось. Ладно, если бы не эти подвалы, эти подземные ходы, соединяющие четыре подвала в одно целое, если бы не это мифическое чудовище, если бы не ключи от подвала, найденные неподалеку от входа-выхода, то всё могло бы быть ясным: парочка психопатов, скорее, что больше баба, которая когда-то бросила ребенка, совершила то, что сейчас не даёт ей покоя, ещё всё это на почве алкоголизма. Да, конечно, вероятно, что психиатрическая больница уже знакома с этой дамой, может, что с её другом или мужем Николаем. Да, так бы всё было ясно. Хотя, похищение поздно вечером. Вероятно, что что-то вроде удушения. Ведь мать мальчика сказала, что повреждений на голове нет, что она лично расчёсывала сына. Удушение, какой-то препарат? Иначе тогда как мальчишка ничего не помнит? Зато он отлично помнит чудовище. Могло ли ему померещиться, ведь эти детские страшилки, легенды. К тому же мальчик Борис, который пропал, утонул. Нет, его тела не нашли. Значит, что всё возможно.

Всё время пока Андрей принимал пищу, Петр Васильевич занимался потоком размышлений и сопоставлений: сейчас на начальном этапе.

Дальше будет более полная картинка, когда найдем этих странных, невменяемых похитителей. И всё же, что за чудовище – человек-собака. Бред и только, если бы не эти подземные ходы. Но ведь до Бориса и Андрея никто не пропадал. Нужно сверить информацию – никак не отпускало следователя.

Появился Александр Петрович вместе с Андреем.

– Веди нас, не торопись особо, потому что дяденька милиционер уже не так молод, как ты – пошутил Петр Васильевич, когда они вчетвером двинулись прочь из двора, в сторону мебельного магазина, в направлении автобусной остановки, которая сейчас была им без всякой надобности.

Перпендикулярно вышли к дороге, перешли её, и совсем недолго шли вдоль улицы, на которой прямо сейчас было много грузовых автомобилей. Двигались влево, в сторону ремонтного завода. Но на полдороги свернули вправо, ушли в направлении многочисленных капитальных гаражей. Андрей шел впереди, рядом с ним находился Петр Васильевич. Чуточку сзади были папа Андрея и второй милиционер.

Единственным направлением через массив гаражей было прямо, другие варианты исключались, так как неизбежно приходили в тупик, упирались в территорию завода с одной стороны, или в периметр СМУ 7 с другой стороны. Так что можно лишь вперёд, по наиболее длинному маршруту, где в конце концов упрешься в железную дорогу. Справа будет мрачное старое кладбище, слева всё тот же завод, хотя, если быть точным, то некая окраина за заводом, состоящая из частного сектора. Если же прямо то лес, то бывший железнодорожный кордон, или влево по путям. Никаких иных вариантов больше. Поэтому Петр Васильевич и предположил, озвучив свои мысли вслух.

– Я как понимаю, мы идём к заводским баракам и бывшему самострою за ними.

Но ошибся. Потому что Андрей отрицательно покачал головой.

– Интересно – сказал Петр Васильевич.

Перешли железную дорогу. Сделали это в нахоженном месте, которым хоть и не так уж часто, но всё же пользовались люди. А дальше была лесная тропа.

– В сторону ракетной части или ПРК идём – не сдержался второй милиционер.

– Нет – сказал Андрей.

В этот момент они оставили за спинами небольшой деревянный мосток, через такую же не великую лесную речку, – и тут свернули влево и вниз.

– Ясно, наш путь лежит в район Усть-Киргизки или даже в районе психиатрической больницы – сказал Петр Васильевич, теперь он мог это озвучить уверенно, ибо никаких иных возможностей не оставалось, лишь только туда.

– Только почему мы движемся таким круговым образом, вот это интересно – спросил Петр Васильевич – Андрей остановись, отдохнуть не помешает пару минут – продолжил Петр Васильевич.

– Я знаю только эту дорогу. Я ей возвращался назад – спокойно поведал Андрей.

Мужчины закурили. Андрей смотрел вниз, где открывался воистину потрясающий вид. Речка петляла в самую низину. По левую руку находилась высоченная железнодорожная насыпь. А прямо высокая гора, на вершине которой нашли свое пристанище величественные сосны, бывшие просто огромными, бывшие изумительной красоты.

– Не заметил никто, но очень странно по пути нашего следования вели себя бродячие собаки. Они прижимались к земле, они отползли в любые щели и углы – сказал Петр Васильевич.

Никто не заметил того, о чем он только что сказал. Никто не стал его слова комментировать. Лишь Андрей вскользь бросил взгляд на милиционера.

– Ладно, отдых закончен, давайте пойдем дальше – это вновь был Петр Васильевич, его старшинство в этой группе сомнению не подлежало.

Спуск дался легко. Другое дело подъем, здесь пришлось напрячься. Преодолев подъем, вновь начали спускаться вниз. Получилось, что таким неудобным, нерациональным образом всего навсего преодолели железнодорожную насыпь. Ведь можно было пойти прямо по путям, затем влево, и всё, но шли ровно так, как указывал Андрей.

Теперь стало видно дома так называемого поселка Усть-Киргизка. И здесь Андрей остановился, он как будто забыл куда нужно идти.

– Что случилось, что-то не так в этом месте – поспешил спросить Петр Васильевич.

– Я как-то иначе двигался. Луна освещала дорогу – прошептал Андрей.

– Луна? – спросил следователь.

– Мне так кажется почему-то.

– Но ты же пришел домой вечером, ещё было светло – сразу проявил интерес Петр Васильевич.

– Да, ближе к восьми вечера – подтвердил папа Андрея.

– Я не знаю, но нам нужно в эту сторону, к тем домам, а затем их обойти – сказал Андрей.

– Хорошо, но может, что ты вспомнил отрывок из того, как первоначально попал сюда? – продолжил свое Петр Васильевич.

– Может, я не помню – ответил Андрей.

– Смотрите сейчас, как странно ведут себя собаки – напомнил Петр Васильевич, когда они все вместе и очень аккуратно двигались по территории частного сектора.

– Да, они замолкают и сразу прячутся – произнес второй милиционер.

– Нам в этот проулок, прямо до конца, а затем налево – сказал Андрей.

– Стоп, сейчас нужно быть осторожнее, чтобы преступники не увидели нас раньше времени – сказал Петр Васильевич – Андрей, иди вперёд один, а мы за тобой на расстоянии, чтобы могли тебя видеть – добавил он.

Так и сделали. Вокруг не было никого. Кажется, что одна древняя старуха появилась у забора собственного участка. Наверное, что действовала погода. Как уже упоминалось, было душно и жарко. Появились те самые тучи, прибытие которых всё одно виделось неизбежным и два часа назад.

Наконец-то Андрей остановился возле неказистого домика, кого-то наполовину заваленного, уже сейчас частично брошенного. Андрей стоял, ничего не происходило. Была полная тишина. Не было и намека на какое-либо постороннее присутствие.

– Хорошо, пойдем – сказал Петр Васильевич, увлекая за собой папу Андрея и второго милиционера.

– Андрей, не оборачиваясь назад, открыл калитку, вошёл внутрь двора.

– Сейчас быстрее, что же он мне делает – мгновенно спохватился Петр Васильевич и резко ускорился, то же самое сделали остальные.

Андрей же остановился возле двери в дом. И стоял неподвижно, пока за его спиной ни оказались Петр Васильевич, папа и второй милиционер. После этого Андрей потянул дверь на себя.

Только вот почему Петр Васильевич позволил Андрею это сделать. Почему мальчика не отстранили от двери в сторону, ведь там за дверью могли находиться преступники. Только дело было в запахе, который уже сейчас был чудовищным, который знающему человек говорил лишь об одном: здесь разложение человеческих тел. Когда дверь отворилась, то Андрей войти не смог, он отстранился, ему тут же стало плохо.

Петр Васильевич, зажимая нос рукой, проговорил глухим бормотанием: – А как же это так, рядом же соседи имеются.

Дальше милиционеры зашли внутрь дома. Андрей и его папа остались во дворе.

Увиденная картина была неприятной настолько, что навскидку Петр Васильевич не мог припомнить того, когда в последний раз ему доводилось такое видеть. И дело было не в том, что перед ним находилось то, что лишь фрагментарно можно было признать человеческими телами. Дело было в том, что всё это дополнялось чем-то ещё, чем-то настолько необъяснимым и неестественным, что данное являлось составной частью отравленного, сладкого зловония. Здесь не произошло обычное убийство, здесь случилось то, что точно не имеет к стандартному анализу никакого отношения. А может ещё то, что лишь самую малость опоздало. Но пришло вкупе с этой ужасной и отвратной обстановкой: мальчик лжёт, этих людей убили давно, они были мертвы, когда он сидел в закрытой комнате, а значит, никто не приносил ему еду и чай.

Или быть может это делал кто-то другой, кто и убил этих людей. Но ведь как убил, о, это особая история. Даже сейчас, даже в таком виде можно было разглядеть, что у обоих покойников были разорваны глотки, что такое может сделать только дикий хищный зверь. Или, например, большая собака, собака Баскервилей.

Петр Васильевич почувствовал себя плохо. Он вышел на улицу. Он даже не торопился закурить. Он молчал и глубоко вдыхал чистый воздух.

– Всё интереснее у нас складываются дела, всё интереснее – произнес он.

На улице появился второй милиционер. Кожа на его лице была бледной, он встряхнул голову, чтобы быстрее переменить обстановку, сбросить, хоть и временно, возможную часть дурного восприятия.

– Нам нужно связаться с отделением. Нам нужны сюда эксперты и прочее. Я дойду до соседей, я найду, где здесь ближайший телефон – проговорил Петр Васильевич посмотрел на Андрея внимательно.

– Ничего мне ещё не хочешь сказать? – спросил у Андрея Петр Васильевич.

– Нет – ответил Андрей.

– Их убили уже недели две назад – проговорил Петр Васильевич и покинул территорию двора.

– Как-то не пойму я – произнес папа Андрея, посмотрев на сына – Две недели назад, но ты же, может ты мне скажешь…

Глава четвёртая

– Я не знаю, было тихо последние два дня. Я не помню, я совсем ничего не помню – ответил папе Андрей.

– А приходил к ним кто? – спросил второй милиционер.

– Были кто-то, но я их не видел, только слышал. Ещё они говорили о чем-то странном, они иногда кого-то сильно боялись – ответил Андрей.

– А почему ты решил, что в их словах было что-то странное. Вероятно, что они как раз боялись появления милиции или того, что кто-то сдаст их милиции – сказал второй милиционер.

В этот момент вернулся Петр Васильевич, который довольно быстро нашел, откуда ему позвонить.

– Через дом есть телефон, там ветеран войны проживает. Правда, пришлось представиться по полной форме. Теперь разговоров не избежать – сказал Петр Васильевич.

– Нет, они никогда не говорили о милиции. Они боялись того, что может вернуться хозяин – сказал Андрей, ответив на слова второго милиционера.

– Выходит, что они не были здесь хозяевами. Получается, что они просто и без спроса обосновались в этом доме – сказал Петр Васильевич, быстро вступив в разговор между Андреем и своим подчинённым.

– Так когда ты убежал отсюда, то они были живы? – спросил Петр Васильевич.

– Не знаю, но было тихо. Я подумал, что они ушли. Поэтому и решился вылезти в окно.

– Ладно, мы поговорим позже, нам ещё придется пообщаться. Так уж выходит. А сейчас, Сергей, Александр Петрович, Андрей идите потихоньку на остановку. Здесь вот прямо, там направо, через железную дорогу, в общем выйдите на Свечной. Что пешком идти. Сергей, ты на машине назад сюда. А я подожду наших коллег. Прямо не терпится испортить некоторым из них настроение – сказал Петр Васильевич.

Следствие без труда определило личности убитых, при них в этом же доме находились им принадлежащие документы. Ничего интересного о этих двоих не было. Ничего криминального за ними не числилось. И предполагаемый учёт в психиатрической клинике отсутствовал. Они просто оказались любителями чрезмерного употребления алкоголя, оказались они жителями не городскими, проживали они в одном из районых центров. Как и зачем очутились здесь было выяснено позже. Но ничего такого в этом не было и быть не могло: всего лишь пытались перебраться в город, в поисках лучшей жизни – вот её и нашли – так сказали близкие убитым люди. Совсем другое дело – это те моменты, связанные с самой смертью. Здесь было от чего задуматься. Убиты Люда и Коля были чуть более недели назад. Петр Васильевич ошибся, определив дату смерти двумя неделями до момента обнаружения, виной тому стала та жаркая и влажная погода, которая все эти дни досаждала горожанам. Убиты несчастные были… А вот здесь, как и предполагал Петр Васильевич, вопросов было больше чем ответов. Такие повреждения, которые и стали причиной насильственной смерти, могли случиться только в случае встречи с крупным хищником, скорее, что с волком или медведем. Конечно, лес рядом, до него рукой подать, но вот в окрестностях этого пригородного леса очень, очень давно, что реально не вспомнить, никто не встречал ни волка, ни медведя. Оставалась стая бродячих, бешеных собак, – но тогда об этой стае было бы уже известно, эта стая успела бы наследить повсюду. Да и на месте преступления, здесь так же всё выглядело бы несколько иначе, если бы была стая собак. Нет зверь был один…

Андрей вместе с мамой находился в кабинете следователя, того самого Петра Васильевича. Прошла ещё одна неделя, и Андрей изменился, он ожил, – так правильно было определить его состояние, к нему вернулось в полном объеме всё то, что должно быть, соответствовать его возрасту, увлечениям и интересам.

Только хода дела это пока что никак не меняло. Люся и Коля были убиты примерно или даже в один день с исчезновением Андрея. А значит, они не могли его держать взаперти, не могли его кормить, пить водку, делать то, о чем рассказывал Андрей. Выходит, что мальчик лжёт. Выходит, что был кто-то ещё. И вот этот кто-то очень уж примечательная личность. Этот кто-то настоящее чудовище. Держать ребенка в доме рядом с двумя мертвыми людьми. Каждый раз переступать через их трупы. Но при этом не убить ребенка, не причинить ему никакого физического вреда.

– Помнишь, ты сказал о том, что они боялись того, что придет хозяин? – спросил Петр Васильевич у Андрея.

– Они говорили об этом – ответил Андрей.

– Может они говорили что-то о чудовище? – неожиданно спросил Петр Васильевич.

Одной секундой пришло ему в голову странное сопоставление. Чудовище, которое обитает в подвалах, которого испугался Андрей, обронил ключи, перед тем, как попасть сюда. Человек-собака, ребенок-собака – так говорили об этом монстре местные пацаны, это же пусть и смутно подтверждал в своих показаниях Андрей. Чудовище съело мальчика Бориса. Чудовище обитает там, имеет подземные переходы, которые факт определенный. Которые нужно засыпать, а если это появится вновь, то значит, что что-то действительно там есть, или найти того, кто это делает – это тогда будет несложно. И смерть этих двоих, и исчезновение Андрея. А не чудовище ли притащило Андрея в этот проклятый дом. Затем убило этих двоих, потому что их там быть не должно. Андрея оставило про запас. Но кто тогда мальчика кормил, поил в течение целой недели. А не бред ли, под воздействием чего, – все воспоминания мальчика. Может что-то похожее на сон, на галлюцинацию. Не мог же Андрей убить этих двоих. Нет, это исключено. Стоп, а если это, ну допустим, человек, который у себя дома, у себя в ограде держит хищное животное, того же волка, медведя, эту долбанную собаку Баскервилей. Вот это версия близкая к смерти Люси и Коли. Но тогда как же подвальное чудовище? А если этот кто-то держит животное в подвалах, да, в тех подвалах. Нужно определить, кто из жильцов четырех домов связан с этим районом частного сектора, на самом городскими отшибе.

– Мне снилось, я во сне видел это чудовище. Оно пришло сюда из наших подвалов. Я не знаю зачем. Но его бояться все другие собаки – сказал Андрей.

– Оно пришло, чтобы убить их?

– Не знаю, я видел его во сне, оно стояло в коридоре – пояснил Андрей.

– А сейчас ты бываешь с друзьями в этих подвалах?

– Нет, я нет. Ребята тоже туда не ходят. У нас у никого нет ключей – спокойно ответил Андрей и сейчас его голос был немного иным, как бы значительно ближе к нормальной повседневности, к тому, чем и должен жить, как говорить мальчик, которому одиннадцать лет.

– Значит ты никого не видел, не слышал. И этих двоих ты тоже не видел. Ты всё время сидел взаперти. А как тебе передавали еду?

– Кто-то открывал дверь, но не полностью, ставил на пол тарелку, стакан с чаем.

– Он этот кто-то никогда ничего не говорил?

– Нет.

– Ну, может через окно, хоть мельком ты мог видеть?

– Нет, окно выходило на огород, в другую от входа сторону.

– Да, это я знаю – проговорил Петр Васильевич.

Дело окончательно зашло в тупик. Никаких зацепок не было совсем. Странности и только, которые и определяли сущность неопределенного.

– Скажи, ты действительно считаешь, что этот монстр существует?

– Я не знаю, но иногда мне кажется, что да – ответил Андрей.

– Сложно у нас выходит – сказал Петр Васильевич.

– Я правда почти ничего не помню. И с каждым днём помню всё меньше и меньше. Мне прямо сейчас кажется, что пройдет ещё неделя и вообще забуду обо всем этом – честно озвучил Андрей, ведь на самом деле он совсем не понимал, что с ним происходит, какие-то странные процессы, чужеродные ему самому, его же возрасту.

Так тогда и происходило…

2021 год.

Всё же через какое-то время я оказался на улице. Я не пожалел о своем решении покинуть квартиру. Да, я понимал, что боюсь зеркала. И в тоже время понимал, что не должен этого делать. Что всё гораздо хуже, что я должен бояться самого себя, а не зеркала. Если бы это ужасное существо обитало лишь в зеркале, или как это выразить, тогда бы да, и нужно было бы просто постараться избавиться от зеркала. Но нет же, сейчас, и вот именно сейчас, я отлично осознавал и чувствовал, что зеркало здесь не причем, что оно лишь зафиксировало фактическое положение тогда, когда пришло время, тогда, когда это должно было случиться. А чудовище обитает во мне самом. Я и есть это чудовище. Чудовище – часть меня. Но ведь есть же и я сам. Это определенно, я есть, я размышляю, я иду, делая это не разбирая дороги. Так или не так, возможно или невозможно, но точно что круг замкнулся на мне самом, на моем прошлом, на том, что от меня ушло, но при этом же меня никогда не покидало.

Я остановился. Я не заметил того, что успел далеко отойти от дома. Ноги сами собой принесли меня на главный перекресток (так его называл я), на развилку в четырех разных направлениях, где всегда множество автомобилей, где часто неисправными бывают светофоры.

На улице же как-то незаметно наступил вечер. Ещё не та его фаза, которая успокаивает всё вокруг, но то ощущение, когда стало просторнее и легче. По крайней мере я всегда воспринимал исход дня именно так, и точно что положительно. Вот и сейчас, доставая из кармана пачку сигарет, я ощущал привычное. Я не хотел о чем-то думать. Но самым странным образом я прямо в этот момент отлично знал, куда будет лежать мой путь. Займет который не более двадцати минут, если я не потороплюсь, а я торопиться не буду. Я напротив пойду медленнее, чем делаю это обычно. Чтобы зафиксировать, чтобы отметить момент осознания возвращения в страну собственного детства именно этим днём. Чтобы осталась у меня в памяти эта отметка. Я пойду в свой бывший двор. Там уже нет сказочного городка, его заменила самая банальная насыпь, под которой погреба. Но меня они не интересуют. Мне так же как и давным давно интересны подвалы, которых по-прежнему ровно четыре штуки.

Я малость успокоился. Я почувствовал, что сумел взять себя в руки. Сразу стало лучше, тут же глубже стало дыхание и значительно улучшилось моё психологическое состояние: что имеет место, то в любом случае уже имеет это место, так во всем и вся, нужен лишь настрой, нужен правильный подход, и, упаси боже, никакой паники, иначе придет конец, самый печальный из всех возможных исходов – нет в этом никакого сомнения.

На входе в свой бывший двор, я вновь остановился. Здесь было как-то необычно тихо. Здесь всё было совершенно чужим. Это буквально прострелило меня навылет – здесь сейчас меня нет, здесь нет ни одного из тех людей, с которыми довелось мне провести много дней, испытать массу общих эмоций и впечатлений. Их здесь нет. Но сам двор есть.

Подумав об этом я двинулся внутрь. Я ещё раз подумал о том, что слишком тихо, что вокруг практически никого нет. Разве так было в мою бытность – нет, конечно, нет, всё было в точности до наоборот. Я оказался прямо посередине, где когда-то находился самый высокий, центральный из деревянных теремов. Стоит ли говорить о том, что я уже в какой раз исполнил роль заевшей пластинки – это в плане моего отношения: а кто-нибудь вообще помнит о том, что на этом месте здесь было сорок лет назад. Но нет, сейчас парочка новых китайских авто возле подъезда, где жил мой друг Максим. Я подошёл ближе, но останавливаться не стал. Мне нужно было миновать расстояние в два подъезда, чтобы оказаться возле своего родного подъезда, возле крыльца и той самой двери, ведущий в подвал дома 38/3.

В окнах стало больше света. Люди всё же появлялись, только не задерживались в статичном положении, они спешили по своим неотложным, во многом никчёмным делам. Никто не обращал на меня никакого внимания. Я подошёл к своему подъезду. Нараспашку была дверь внутрь. Потянуло посмотреть, я ступил на нижнюю ступеньку крыльца, мне хотелось увидеть дверь в нашу квартиру. Я сделал это. Я убедился в том, в чем ошибиться не мог: дверь была иной. И вот только после этого я бросил взгляд влево, – и сердце застучало быстрее, пробрал озноб – дверь в подвал была приоткрыта, она легонько двигалась, повинуясь ветру, она скрипела, приглашая меня войти. Я стоял не двигаясь. Сейчас я испытывал самый настоящий первозданный ужас. Но при этом меня со страшной силой тянуло сделать то, чего я боялся больше всего на свете, а именно, войти внутрь, спуститься вниз, вернуться в самые недра страхов собственного детства.

Сколько я простоял в нерешительности? Я не помню, да и было ли важно это, точно, что нет. Куда важнее было то, что никакого рядом со мной так и не возникло. Куда важнее было то, что дверь продолжала скрипеть и двигаться, приглашая меня войти. Рука сама потянулась взяться за металлическую ручку. Ещё сильнее заскрипело дверь и сразу мне в нос ударил тот самый, давно забытый запах. Сколько же лет, сколько минуло лет. И было странно, ведь сейчас был точно не тот момент, когда нужно думать о чем-то подобном. Но возникло само собой, наложением на пришествие ненормальной реальности, которая уже чувствовалась. Провалиться сквозь землю, прямо в эту вот секунду исчезнуть в одном из подземных ходов – но это было так. Запах возвращал назад, он откручивать механизм, и я втягивался в этот процесс, медленно и осознанно спускаясь вниз по лестнице. Навстречу той самой тусклой доисторической лампочке.

Мышечная память, я не ошибся, я сделал два шага вправо и оказался возле нашей сарайки. Она не изменилась нисколько. Даже краска по дереву, пусть немного стёрлась и облупилась. Наверное, что много лет был другой навесной замок. Только на меня это не действовало, когда я прикоснулся к нему, когда машинально достал из кармана свои ключи. И не было со мной ничего такого до этого, я сунул первый же из ключей в скважину, ключ легко вошёл внутрь. И я уже знал, что будет дальше. Да, я повернул ключ, отскочила душка замка. Осталось потянуть дверь. Я сделал это, – и вот здесь начало происходить что-то совсем уж необъяснимое. Прямо перед собой я видел своего верного друга, свой зелёный велосипед Уралец. У меня приостановилось дыхание. У меня всё сжалось внутри. Нет же, этого не может быть! И вещи, и газета на земляном полу. На лбу появились холодные капли пота. Пришлось сделать осознанную паузу, затем встряхнуть голову. Только это ничего не дало, ничего ровным счётом не изменилось. Скорее что в эти мгновения, вряд ли что раньше, я понял в чем дело. Время, оно переключилось, оно сделало оборот. Так вот почему настолько тихо. Вот почему таким странным напряжением встретила меня страна моего детства.

Я коснулся руля велосипеда. Я проверил хорошо ли накачаны шины. Я звякнул звонком, и длинное эхо прокатилось в тишине подвала.

Через минуту я закрыл дверь. Мне нужно было бы как можно скорее назад. И одна часть меня самого настойчиво требовала этого. Но я справился. Я уже не мог просто сбежать. Груз размером с долгие годы, что-то ему дополнением не давали мне этого сделать. А значит, значит мне следует двинуться дальше. И я исполнил, я подчинился подсознательному наказу. Ещё несколько метров вперёд, далее, я свернул влево. Передо мною была дальняя галерея, отсек, раздел, можно назвать как угодно, до конца влево там наша вторая сарайка.

Медленно двигался я. Ни разу не обернулся назад. Вновь на связке ключей нашелся нужный ключ. Вновь присутствие прошлого владело происходящим. Ящик с ёлочными игрушками, которые все до одной стеклянные, меж которых серебряные нити дождя, снежинки, разноцветное конфетти. Жёлтая газета, накрывающая новогодний праздник сверху, а на ней дата 10 января 1977 года. Всё так и было. Несколько старых чемоданов на деревянных полках. Два ряда пыльных трехлитровых и двухлитровых банок. Лыжи и лыжные палки, рядом с ними какие-то бруски, какие-то детали старой мебели. Несколько мешков, в которых тряпки, старые вещи. Этот мир существует, он никуда не делся. Он по-прежнему здесь. Почему я об этом узнал только сейчас. Но мне здесь быть нельзя. Потому что я здесь уже есть. Мне необходимо назад, не теряя ни одной лишней секунды назад.

И всё же запоздало случилось осознание. А может дыхание со стороны. Может то, что привело меня сюда. Но как бы там ни было я резко развернулся. Я быстро закрыл дверь, замок. Я двинулся в обратном направлении. Всего каких-то двадцать метров, никак не больше до подвального перекрестка, там вправо и вверх, там дверь. Но я знал, что я увижу его обязательно. Пришлось напрячься, сконцентрироваться, отсчитывая шаги.

В необходимый момент я повернул голову. Он был там, он повернулся свою голову в мою сторону. С его клыков стекала темная кровь. У него были собачьи глаза, собачьи уши. Он был той собакой, которых не бывает. Он был той собакой, которую ненавидят все остальные собаки, ненавидят и боятся.

Но откуда я знал о том, что он меня сейчас не тронет. Объяснения не было, но я знал. Боялся ли? Да, определено я ощущал присутствие страха. Но страха не за себя как такового, а за себя из этого подвального времени. Сложно выходило наружу осознание, от того, что понимать было гораздо труднее, чем ощущать.

Есть я там, есть я здесь, и есть он – который тот же я, но здесь и там в едином лице.

Он глухо зарычал. Он бросился в мою сторону. Я остановился, я не побежал. Он приблизился ко мне. Мы смотрели друг на друга. Холодной испариной покрылось всё моё тело. И если бы не было того, что контролировало меня извне, то я бы точно не выдержал.

– Как только он покинет тебя, так сразу я его убью – произнес он булькающим отвратительным голосом.

– Почему он должен покинуть меня? – спросил я.

– Почему? Потому что ты этого хочешь, потому что ты явился сюда. Оказался там, куда тебе дорога заказана.

– Ты же не можешь убить меня? Тогда тебе не будет пристанища. Тогда ты будешь ограничен четырьмя подвалами и одной дорогой – сказал я, сам не понимая того, что слетает с моего языка, ведь мысли явно отставали от слов – Если ты убьешь его, то убьешь и меня. Если ты убьешь меня, то будет то, о чем я сказал – ты навсегда останешься здесь – продолжил я.

– Ты так думаешь. Я мешать не стану – проговорил он и начал пятиться назад, пока ни исчез в темноте полностью.

Меня сильно трясло. Мне нужно было время для осознания нашей встречи. Шатаясь, я поднялся вверх по лестнице. Вновь заскрипела дверь, я оказался на крыльце. Я видел, что на пороге стояла ночь, что осталось до её наступления совсем чуть-чуть. Но и так же я видел, что вокруг меня изменилась обстановка. Сейчас предо мной существовал двор моего детства. На своем месте был сказочный городок. Другими и куда как редкими были автомобили. Прямо передо мной стоял отцовский синий АЗЛКа. Можно было сделать два шага вправо, и увидеть дверь в мою квартиру, имевшую бордовую обивку, номер 77 в верхней части. Наверное, можно было подняться по лестнице, нажать на кнопку звонка. Но я не стал этого делать, незримо понимая, что этого нельзя. Поэтому я покинул крыльцо. Я пошел вдоль дома. Прошел ровно половину и вынужден был остановиться не дойдя несколько метров до третьего подъезда.

На лавочке, нарушив правила распорядка в отношении дозволенного времени, находились мои друзья Костя и Максим, а рядом с ними был я сам.

– Ты ничего сегодня не видел там в подвале? – спросил у Андрея Костя.

– Да тихо ты про этот подвал. Ещё узнают, что у нас есть ключи – прошептал в ответ Андрей.

– А где ты их взял, ты так и не сказал – раздался голос Максима.

– Говорю же, что украл у сантехника – ответил Андрей.

– Слушай, ты вправду веришь, что там есть проход в иное время? – тихо прошептал Костя.

А я стоял не двигаясь, мне не хотелось верить своим ушам, ведь я прямо сейчас понимал страшное: этот я – не я вовсе. Этот я – это он, то исчадие ада, которое совсем недавно, сверкая красными глазами, удалилось от меня в темноту.

– И что нам это даст? – спросил Максим.

– Как что, много чего. В первую очередь, деньги. Нам же нужны деньги, разве я не прав – ответил Андрей.

– Нужны, но я не верю. Даже если мы найдем ход, ведущий на территории запретных складов, то нас там сразу поймают – произнес Максим.

– Во, дурак, я же говорю, что мы будем вне времени, они в этом времени, а мы как бы, они нас видит не будут. Ты думаешь где я был? Откуда я вернулся домой. Что ты думаешь, что это милиционер просто так меня вызывает. Он подозревает, что что-то не так – отреагировал на слова Максима Андрей.

– Ты так и не рассказал о том, кто убил этих двоих, про которых ты говорил – сказал Костя.

– Тише ты, он и убил. Ты знаешь, кто он? Он тот, кто охраняет этот проход. Но мы его умнее, не бойтесь – проговорил Андрей.