Текст книги "Четыре подвала (СИ)"

Автор книги: Андрей Прокофьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

Глава вторая

– А это вообще собака ли? – проговорил Олег Андреевич.

– Не знаю, внешне вроде похоже, а так сказать нельзя. Может Андрей мне всё же что-нибудь расскажет подробнее – произнес Петр Васильевич.

– Сейчас уже поздно, насчёт Андрея, и я не шучу, сейчас нужно провести необходимые действия по телу убитой девочки – мрачно произнес Кречетов.

Ощущение были ещё те. Сказать, что погано, то значит ничего не сказать. Преступник или даже группа преступников (сейчас именно это настойчиво вертелось в голове Кречетова) оставили милицию с носом. Ушли в последний момент, тогда, когда как казалось этого сделать было невозможно. Нужно было что-то делать с этими подвалами. Закрыть их наглухо. Пусть жители вытаскивают оттуда все жизненно необходимое. Но разве это что-то даст? Ведь эти подвалы, как стало ясно, не единственная точка, где возможны убийства, ведь эта собака, этот её хозяин, они будут убивать и в других местах. А эти проклятые подвалы – это действительно что-то вроде логова, ритуальное, сакральное место для этих тварей. Данное сейчас тоже не подлежит сомнению. Тем более, что есть какой-то сторонний ход. Если всё наглухо закрыть, то этим только поможешь преступнику или преступникам, этой невероятной, ужасной собаке.

Неприязненно думал Кречетов. Сигарета тряслась в его руке и нервными отрывистыми были затяжки.

– Подземные ходы засыпать нельзя, пока мы не найдем этот ход на сторону – сказал он, обратившись к Петру Васильевичу, но того не оказалось рядом.

– Где он? – спросил Кречетов, на этот раз обратившись к Олегу Андреевичу.

Тело девочки поместили в специальный мешок, который нужно было погрузить в машину без лишних свидетелей. Которых сейчас имелось не так много, но они были. Им это ни к чему, в их дворе никого не убили. А что здесь было, то пусть составляют свои многочисленные предположения – это сейчас не имеет никакого значения.

– Что у тебя? – закурив следующую сигарету от предыдущей, спросил Кречетов у Олега Андреевича.

– Что, что, как бы это. Девочка убита, умерла в следствии того, что на неё напало крупное хищное животное – это не подлежит никакому сомнению. А вот всё остальное, здесь ты и без меня знаешь, или ничего тебе, как и мне, на эту тему неизвестно – ответил Олег Андреевич.

– По домам расходимся, уже ночь, нечего собираться в такое время – разгонял людей молодой лейтенант.

– Ты скажи, убили кого здесь опять? Не молчи а, мил человек – спрашивала у лейтенанта объемная тётенька.

– Никого здесь не убили. Давайте по домам. Без лишних разговоров.

– Вы пытались поймать того маньяка, который Нину убил? – спрашивала ещё одна неравнодушная к происходящему тетка.

– Пусть будет так. Только я в последний раз предупреждаю, а то поедете с нами в отделение, места в обезьяниках у нас хватит – продолжал лейтенант, он с трудом сдерживался, чтобы не перейти на крик.

– Не поймали, нет его – многозначительно произнес мужик средних лет, который сумел быстро провести логическую цепочку: все машины на месте, никого не посадили в так называемый обезьяник, никого не отвезли отдельным образом, а значит ничего не вышло.

– Давайте по домам! – всё же выкрикнул лейтенант, жестом подозвал к себе ещё двоих милиционеров.

После этого местные жители крайне неохотно, но всё же отправились по домам.

Одну из машин подогнали к самому крыльцу, насколько это было возможно. Быстро погрузили в автомобиль то, что осталось от несчастной девочки Нади.

Петр Васильевич позвонил в дверь квартиры Андрея несколько раз. Затем ему пришлось ждать примерно минуты три. Только после этого дверь отворилась. Перед следователем предстал Александр Петрович, который имел явно заспанный вид.

– Доброй ночи, я извиняюсь, но дело серьезное, и мне нужно узнать прямо сейчас – произнес Петр Васильевич.

Его внешний вид был не очень респектабельный. Говорил он так же с присутствием некой импульсивности.

– Здравствуйте, конечно, только я не совсем понимаю – проговорил Александр Петрович.

– Скажите, Андрей сейчас дома?

– Конечно, вы что говорите, на дворе поздно Он спит – ответил Александр Петрович.

– Если можно, то разбудите его. Я хочу убедиться, посмотреть на него – жёстко попросил следователь.

– Да, я сейчас. Только всё же объясните нам, что происходит?

– Долго это, серьезные следственные мероприятия, очень серьезные. В подвалах только что был убийца.

– Ясно, я сейчас, пройдите внутрь, что на пороге стоять.

Петр Васильевич оказался в квартире. А через минуту появился Андрей, который так же как и его папа выглядел засыпанным, и не было никакого сомнения в том, что мальчик только что спал, спал крепким сном, присущим ребятам его возраста.

– Здравствуй – обратился следователь к Андрею.

– Здравствуйте – проговорил Андрей.

– Ты крепко спал?

– Да, я нормально спал.

– Скажи мне, у меня всего несколько минут, что ты видел во сне? – спросил Петр Васильевич, а Александр Петрович смотрел на следователя со значительным удивлением.

Поднялась Ольга Васильевна. Она пока что совсем ничего не понимала: зачем милиционер спрашивает Андрея о том, что он видел во сне. Выглядело данное довольно странно.

– Ничего, я не помню – ответил Андрей.

– Собака, черная большая собака – произнес Петр Васильевич.

– Нет, её не было – ответил Андрей.

– Ты уверен? – спросил следователь, его голос в этот момент несколько изменился, стал тише и как бы доверительнее, потому что Петр Васильевич ощутил, что и голос Андрея изменился, когда он упомянул про собаку.

– Да – тихо прошептал Андрей.

– Хорошо, иди спать. Мы поговорим в другой раз, но нам обязательно придется это сделать. Потому что мне очень нужна твоя помощь, так же помощь твоих друзей. Так бывает, что взрослые не могут обойтись без помощи ребят твоего возраста – сказал он, обращаясь к Андрею – Извините меня, но мне обязательно нужно было увидеть вашего сына, убедиться в том, что с ним всё нормально. До свидания, и ещё раз извиняюсь – теперь Петр Васильевич обращался к родителям Андрея, который оставался на прежнем месте, стараясь сообразить, что же произошло, стараясь понять, откуда следователь узнал о том, что собака приходила к нему во сне, именно собака, а не то что человек-собака.

– Иди спать – сказала Андрею мама – Вам не нужно извиняться, мы всё понимаем. Доброй ночи вам – произнесла Ольга Васильевна.

– До свидания – произнес Александр Петрович.

– Да уж доброй ночи, была бы она добрая – улыбнулся Петр Васильевич, развернулся, пошел вниз, а ему навстречу появился Кречетов.

– Что-то опять случилось, кошмар какой-то – произнесла Ольга Васильевна, её слова были адресованы мужу, вместе они успели оказаться на кухне.

Появился Андрей, он подошёл к раковине, взял кружку и открыл кран.

– Ты не знаешь, что случилось? Почему Петр Васильевич хотел тебя увидеть? – спросил у Андрея Александр Петрович.

– Собака приходила. Они хотят её убить, потому что она съела девчонку Надю из одиннадцатой школы – честно и спокойно ответил Андрей.

– Ты чего, сына, ты это во сне увидел? Ты откуда об этом знаешь? Ты вечером слышал во дворе? – испугано спрашивала у сына Ольга Васильевна.

– И во сне, и во дворе. Я спать пойду. Собака уже ушла. Они её не смогли убить. И того дядьку из необычной страны, из будущего, они тоже не смогли поймать – сказал Андрей, выпил воду и пошел в свою комнату.

– Сынок, подожди – начала было Ольга Васильевна, но Александр Петрович сделал жест: что не надо, что затем, пусть сейчас спит.

Затем родители Андрея долго сидели на кухне. Долго не могли начать разговор. Минуло точно что три минуты. И только после этого Александр Петрович произнес: – Слушай, всё это действительно очень странно, и Андрей, ты не замечала, что он порой ведёт себя необычно.

– Замечала, но он такое пережил. А если он видел, как убили тех двоих в этом ужасном доме. Ты понимаешь, если он это видел. Он может никогда об этом не рассказать. И сейчас, сейчас всё это продолжается. Что там случилось? Кого опять убили? Я вставала, я смотрела из окна. Во дворе было ажно три патрульные машины милиции. Все бегали взад вперёд. Там что-то страшное случилось – произнесла Ольга Васильевна.

– Черная собака съела девочку Надю из одиннадцатой школы – тихо и как бы сам себе произнес Александр Петрович.

– Вот-вот, ну Андрей откуда об этом знает. Я сейчас почти на все сто процентов уверена в том, что это и случилось – продолжила Ольга Васильевна.

– Да, и что нам делать? – произнёс Александр Петрович.

– Нужно говорить с Андреем, пусть этот следователь с ним пообщается, как он и хочет. Иначе, я не знаю, я боюсь даже думать. Какая ещё черная собака, которая съела девочку Надю. Какая ещё черная собака?

– Ладно, успокойся. Утро вечера мудренее…

– Я же просил тебя. Все на нервах – проговорил Кречетов, выразив слабое, но всё же недовольство.

– А я тебя не пойму. Ты лично видел мальчишку там, видел его при очень странных и страшных обстоятельствах. И ты мне говоришь, что я не должен был проверить, где настоящий мальчик, жив ли он. Сергей Павлович, очнись и прими то, что мы столкнулись с очень необычным делом, с тем, чего никогда не было до этого и с тем, чего никогда уже не будет позже, если мы это переживем – начистоту высказался Петр Васильевич.

– Ты это о чём, что значит, если переживем – отреагировал Кречетов.

– А то и значит, если эта чертова собака Баскервилей не отправит нас следом за Люсей, Колей, школьницей Надей. Совсем недавно мы были очень близки к этому – ответил Петр Васильевич и закурил.

– Если бы я тебя не знал много лет, то подумал бы, что ты боишься. Но нет, я знаю, что тебя испугать невозможно. А вот нервы нужно беречь. Хотя, прости, меня это так же касается – сказал Кречетов и, последовав примеру друга, закурил очередную сигарету.

– Да, интересная история – привычно выразился Петр Васильевич.

– Ты правильно перечислил жертвы, но вот Нина, её, насколько ты помнишь, убила не собака – проговорил Кречетов.

Нужно сказать, что говорили они тихо. Ведь находились на улице, во дворе, возле милицейского Уазика, и сейчас, если говорить громко, то могут услышать неравнодушные уши, а надо было учитывать любые мелочи.

– Помню, собака её тащила, кстати, сейчас понимаешь, что собаке это большого труда не составило. Убил человек, тот самый человек. И это очевидно есть доказательство того, что человек управляет собакой, что они в единой связке – сказал старший следователь, не сводя глаз со своего начальника.

– Я может скажу ерунду, может, но мне показалось, что собакой управляет мальчик. И ведь в это не верится, но это и трудно отрицать, ты же сам видел – сказал Кречетов.

– Видеть видел. Но я только что имел с этим мальчиком разговор. Он в это время спал. Провалиться мне на месте, если это не так. Здесь очень уж невероятная у нас история вырисовывается, да как-то так. Он видел собаку во сне. Я его спросил об этом. Он отрицал. Но я понял, что это было, что он и собака так же как-то связаны – проговорил Петр Васильевич.

– Да уж, я не знаю, как вообще всё это воспринимать. А нам нужно работать. Нам нужно отсчитываться перед вышестоящими органами. Ладно, нужно по домам. Нам остаётся на отдых четыре с половиной часа – сказал Кречетов и посмотрел на свои наручные часы.

– Вот с этим согласен – не стал возражать Петр Васильевич, и в это же время он продолжал думать о своем; только через мальчишку, это самый короткий и, вероятно, единственно возможный путь.

Ведь как ни крути, а помимо того, что произошло сегодня было ещё то, что было вчера, с огромной кучей непонятного, того, во что верить не хотелось. Чем больше проходило времени, тем меньше верилось. Новые события старательно пытались вытравить из головы необъяснимое, тем самым вернуть в определенный сегмент реальности: ничего такого нет, всё это бред, галлюцинация, вызванная неизвестным подвальным газом.

И всё же нужно было домой. Оказавшись дома, Петр Васильевич упал на диван в гостиной не раздеваясь. Он мгновенно уснул. Быстро появилась собака. Она гналась за следователем. Её окровавленная пасть была на расстоянии десяти сантиметров. Он стрелял, но все пули не могли причинить этому чудовищу никакого вреда.

Он даже не проснулся. Собака не смогла заставить его это сделать. Заставил будильник. Петр Васильевич проснулся, но долго не мог раскачаться. Впервые четко и ясно ощутив на себя собственный же возраст. Только главное – это мальчик. Вот в этом следователь был уверен полностью.

2021 год.

Я продолжал находиться в состоянии крайней неопределенности, непонимания пришедшего извне, накрывшего меня с головой одномоментно. Что же это было? Только на это ответа не было. Но и это же проклятое пространство продолжало вгонять меня в сумрачную череду сомнений, сила которых набирала обороты, открывая мне новые образные странички.

Во всех этих воплощениях есть только я сам. Вот поэтому Андрей спит. Вот поэтому он не видит меня. Потому что я не могу сам на себя реагировать. И только собака, лишь она имеет возможность трансформации по отношению ко мне.

Я оставался на прежнем месте. У меня всё тряслись внутри. Нет он не убьет меня. Не убьет, потому что я сам себя убивать не хочу. Зеркало не обмануло. Зеркало не показало двойную проекцию, оно сообщило то, что есть на самом деле. Этот монстр – это я. Но как с собакой? Я не убивал эту девчонку. Тем более, я не притаскивал её в двадцать первый год.

Я просто схожу с ума. Но всё то, что здесь есть это я. И я же ошибся насчёт энергии прошлого. Всё то, что снаружи воспринимает меня своим, оно говорило мне о другом, именно об этом. Оно совсем недоброе пространство. Кто сказал, что оно есть добро по отношению ко всем и вся. Ох уж нет, мне холодом по коже. И мне же нравится об этом размышлять.

Я наконец-то поднялся на ноги. Я сделал несколько неуверенных шагов, как услышал шум, это были голоса, идущие со стороны входной двери.

Я осторожно двинулся к выходу. Заскрипела входная дверь, у меня предательски сдавило дыхание: они здесь, они пришли за мной. Но я последовал дальше, мне нужно было ближе к перекрёстку, рядом с ним есть отличный узкий проход между деревянными сооружениями. Пришлось ускориться, я свернул, времени не было совсем, потому что гости уже успели спуститься с лестницы, они были рядом.

Я же пятился задом, я сейчас двигался в обратном направлении. Я намеренно удалялся в полную кромешную темноту. Появился звук впереди меня. Но это были не они, ведь их в данный момент я слышал прекрасно, их было трое или четверо. Мне пришлось остановиться. Зрение помощником не являлось, но пришествием какого-то шестого чувства, я точно знал, что с той стороны, на одной параллели со мной находится собака, и эта собака поедает то, что осталось от девчонки.

Всего минуту, может, что и меньше, я находился в состоянии условной паники. Затем прошло. Затем я понял, что собака возникла не просто так, а чтобы мне помочь. Данное открытие было так себе, но с каждой секундой всё сильнее утверждалось в моей голове: им меня не взять, они напрасно стараются, здесь моя территория, возвращенная мной территория, где я сам есть главный страх собственного детства. Где один только я, им нечего здесь делать. Всё то, что они найдут здесь – то это смерть. Одна лишь смерть. Подобная той, которая случилась с Колей и Люсей. Случилась задолго, до… И я мысленно поперхнулся: какие ещё Коля и Люся, какие ещё Коля и Люся.

Туман плавал в моей голове, и он же мне помогал, потому что присутствие в самой непосредственной близости сотрудников милиции стало мне безразлично, то же самое касалось собаки. Всего минута, каких-то шестьдесят секунд, но это погружение стало отдельной страничкой, застывшими мгновения и всё вокруг, поглощенное настолько глубоко, что неудивительной стала уверенность: нет, они меня не убьют, я им не по зубам.

Как только подумал, так сразу несколько выстрелов разорвали тишину на части. Они стреляли в собаку, они не попали. А я сдвинулся ещё глубже. Теперь они дальше не пойдут. Они станут ждать подкрепления. Им страшно здесь. Ими владеет неуверенность – и это прямо таки висит в воздухе, в этом темном и сдавленном слоями воздухе.

Крайним маршрутом, вдоль задней стены здания, я оказался возле подземного хода, остановился и стал внимательно вслушиваться. Прошло всего двадцать секунд, и я был поражен новым неожиданным откровением – мой слух был настолько острым, что я мог различать то, о чем даже не мог представить себе, любое даже самое незначительное колебание было мне доступно. Что уж говорить о том, что воспроизводили люди, которым здесь нет места, которые здесь совершенно чужие.

Я слышал всё то, что говорили они. Мне было не по себе, когда появился Андрей, моё сознание отчётливо раздваивалось. Поэтому не могли уже удивить слова одного из милиционеров, смыслом которых стало то, что они смогли убедиться в моем присутствии. Да и могло ли иметь значение. Ведь передо мной открывалось намного большее. В эту ночь я ещё имел возможность это ощутить, дальше это будет невозможно, лишь ограниченным моментом, в странные минуты, в полном одиночестве, совсем недолго, чтобы вновь пропасть, провалиться – я окончательно сходил с ума, и я же не понимал, как это случилось, почему это происходит, нужно ли мне попытаться это остановить.

А затем всё стихло. Чужие люди на какое-то время покинули наши пределы, но они собирались вернуться. Только я не собирался этого дожидаться. Меня тянуло незримое всё сильнее, я оказался в ограниченном пространстве подземного хода между 38/2 и 38/3. Передвигаться было неудобно, но я справлялся хорошо. Я за спиной оставил половину этого коротенького маршрута, как понял, что нужно остановиться, и я сделал это. Вправо я отчётливо видел ещё один тоннель. И даже ещё не представляя, куда он меня выведет, я двинулся по нему. На этот раз расстояние было значительно более продолжительным. Через какое-то неопределенное время исчезли всяческие звуки. Затем сузился проход. Но я не испытывал никакого волнения. Я двигался будучи управляемым извне. Наконец-то мой путь подошёл к концу. Потому что я оказался в огромном освещённом подвале, где было огромное количество ящиков, но не было людей. Поэтому я спокойно миновал это помещение. Я открыл обычную дверь, передо мной находилась комната меньшая по площади. Я уверенно миновал и её. В самом дальнем от двери углу, я открыл крышку, теперь мой путь вновь лежал по узкому лазу, который был точной копией того хода, которым я двигался в сторону от двора собственного детства. Время было мне безразлично. Я совсем не думал об этом. Я оказался снаружи там, где мои глаза могли различить множество капитальных гаражей, прямо от меня вид на ночной лес. Я двинулся в его сторону. Через триста метров вышел к железной дороге. Метров пятьдесят прошел вдоль нее. Затем, направляемый светом полной луны, перешёл стальные рельсы. По-прежнему путеводной нитью стелился свет ночного светила. Под ногами была достаточно натоптанная тропа, и совершенно никого вокруг. Я был один. Я был один в целом свете. Я находился в мире лишь мне данного сумасшествия. В который никто не мог проникнуть, никто не мог меня остановить. И я оказался на окраине частного сектора. Я миновал один совсем небольшой проулок, а после этого открыл калитку, открыл дверь в ничейный дом. Я так подумал, прекрасно осознавая, что я здесь уже был, что время меня уже в какой раз сумело обмануть. Никого двадцать первого года двадцать первого столетия здесь и сейчас нет, здесь всё тот же год восемьдесят третий столетия двадцатого. Я прошел в большую комнату, я остановился возле оконного проема, – и тут же дом исчез, я находился посередине заросшего травой участка, вокруг и всюду было множество различного мусора, включающего в себя разноцветные упаковки продуктовых товаров, прочее и тому подобное. Вот теперь я ошибиться не мог я был в своем времени. Две тысячи двадцать первый год стал реальностью. А мне была дана ещё одна точка перехода, бывшая куда как удобная, надёжная. Именно об этом я думал, покидая пустой участок, направляясь в сторону другого дома, не имеющего к 1983 году никакого отношения. Хотя как сказать, и можно ли было что-то вообще сказать определенно. Я уже не мог. Мне предстояло начинать и заканчивать каждый раз одну и ту же книгу, одну и ту же страницу, с рисунком черной собаки внизу страницы.

Глава третья

1983 год

У Андрея не было своей комнаты. Он вместе со своим младшим братом проживал в гостиной. Собственную комнату из детей имел только старший брат. Отдельная комната была, что естественно, у родителей, а так же у бабушки.

Сама гостиная была комнатой самой большой по площади в квартире, но и была она проходная. Только миновав её можно было оказаться в комнате старшего брата или в комнате бабушки. Это накладывало определенные неудобства? Наверное, но не для Андрея, в свои одиннадцать лет он просто напросто не замечал существования подобных нюансов. Как есть, так и должно быть. А в гостиной имелся диван, сервант, стол большой и стол письменный, на котором размещалась настольная лампа, на котором стопками были разложены учебники и тетради. Тут же пеналы, линейки, прочие школьные принадлежности. А так как учеников было двое, то места на столе было мало. Хотя летом, когда пропадали учебники, свободное пространство увеличивалось, и частенько случался на столе бардак, за который как правило доставалось Андрею, потому что он и был инициатором и создателем беспорядка. Он постоянно что-то писал, всякую ерунду, бессвязную, бессмысленную, лишь в редких случаях имели место исключения. Он часто рисовал, хотя особых талантов к изобразительному искусству у него не было. Зато желание было, и много бумаги поэтому находило себя в мусорном ведре. Нужно сказать, что данные процессы имели хаотичный и кратковременный характер, и немудрено, потому что большую часть времени на каникулах Андрей проводил на улице. Сейчас же было лето, были каникулы.

Что ещё о гостиной? На полу лежал коричневатый палас. Сверху дарила яркий свет большая люстра, имевшая четыре плафона. Много всего интересного размещалось на полочках и в шкафчиках серванта. Шторы были светлые. Окно большое. Вид из окна самый обычный, на несколько соседних домов и их же дворовую территорию.

Спали Андрей и его младший брат Алексей на диване. Очень важным моментом было то, кто из них в эту ночь будет спать у стенки. Много было на эту, частенько приходилось в решение этого вопроса вмешиваться родителям, точнее, маме. Засыпали поздно, часто делали вид, что спят.

И вот ещё что, как-то осталось в стороне. Речь о платяном шкафе, который находился в углу, ближе к комнате бабушки. Зачем нужно было об этом добавить? Не потому что там размещались все вещи мальчишек и многое ещё из того, что было по хозяйственной части мамы, всякое постельное белье, полотенца, скатерти, что-то еще. А потому что этот шкаф был местом особым. В нем прятались, в нем что-то сооружали, и в нем же Андрей прятал то, что, по его мнению, не должно было попасть на глаза родителям и бабушки, да и братьям частенько так же, особенно это касалось младшего брата, который уже не один раз показывал что-то из секретного имущества маме и папе, бабушке. Ну а если бабушке, то это то же самое, что и маме.

Прошел всего один день, после ночного визита Петра Васильевича, как он появился вновь. На этот раз дело было в седьмом часу вечера, дело было на улице. Автомобиль Жигули остановился возле подъезда Андрея. Мальчишки тут же опознали милиционера, как только он покинул автомобиль, как только громко хлопнула дверца. Сами они находились на лавочке возле четвертого подъезда – совсем недалеко от подъезда с номером шесть, в котором находилась квартира Андрея. Поэтому неудивительно, что Петр Васильевич увидел их до того, как остановил авто, хотя подъезжал он с другой стороны вдоль 38/2. Мальчишки были слева, водительское кресло так же слева. Нужно было только повернуть голову. Да и их велосипеды, которые расположились на асфальте, в горизонтальном положении, один на другом, образуя своеобразную велосипедную кучу.

– Следователь пожаловал, давай к магазину, давай быстро – мгновенно отреагировал Андрей, обратившись к товарищам.

Он тут же поспешил к своему верному другу Уральцу. Максим к своему Орленку. Но сверху Уральца и Орлёнка размещалась Кама, новенькая, красная, мечта и гордость, принадлежащая Косте. А Костя промедлил, он отвлекся в этот момент на что-то постороннее, поэтому драгоценные секунды были потеряны. Велосипедные рули были в руках, оставалось сорваться с места, как Петр Васильевич не дал этого сделать, произнеся громко.

– Не торопитесь, от милиции не так просто сбежать. Да и нужно ли вам это, а, друзья-товарищи. Я к вам по делу, а вы в сторону.

У пятого подъезда сидели трое старушек, который внимательно наблюдали эту сценку. Кажется, или может, что точно, но пожилые женщины уже знали, кто такой Петр Васильевич. Да и он сам, его слова про милицию.

Андрей, Костя и Максим вынуждены были застыть на месте. Они старались не смотреть на следователя, они молчали, а Петр Васильевич, сделав ещё несколько шагов, оказался возле них, сел на лавочку и закурил.

– Если хотели скрыться, то точно, что что-то скрываете, а это, согласитесь, нехорошо. Милиция с ног сбилась, чтобы ликвидировать эту проклятую собаку Баскервилей, а они, ну да ладно. Лучше скажите мне, когда последний раз были в подвалах, всей компанией или по отдельности – Петр Васильевич говорил иронично, дружески, в его голосе не было никакой строгости.

– Мы туда не ходим. Туда теперь нельзя. Да и что там делать. Там ничего особого нет – первым вступил в разговор Максим.

– Не ходите, потому что нельзя или потому, что не можете туда попасть – улыбнулся Петр Васильевич.

– Не, потому что там нечего делать – сказал Костя, а Андрей утвердительно кивнул головой, этим подтвердив слова друга.

– А как же собака Баскервилей? – спросил следователь.

– Пусть она сама по себе. Пусть бегает жрет людей. Что ей ещё делать – пошутил Максим, то что он пошутил было ясно сразу, по его голосу, по выражению лица.

Костя и Андрей улыбнулись. Улыбнулся и Петр Васильевич.

– Хорошенько дельце, ничего не скажешь. А если кого из вас она ненароком сожрёт? Хотя что это я, вас же она не тронет. Почему я в этом уверен, ну, спросите у меня исследователи различных подземелий и запрещенных мест, знатоки в области обитателей подвальной фауны, в виде чудовищ и собак Баскервилей – засмеялся Петр Васильевич, выбросив окурок в черную металлическую урну, бывшую рядом с лавочкой.

Мальчишки так и продолжали стоять на ногах. Каждый из них за руль держал свой велосипед.

– Ну и почему? – спросил Андрей.

– Это дело особое, очень занимательное дело. Так выходит ведь. Вы знаете её, она знает вас. Вы её маленько боитесь, но не так чтобы очень. Когда вы в последний раз с ней виделись?

– Не виделись мы с ней. Зачем она нам нужна. Тем более не поймёшь, когда она приходит в подвалы – ответил Костя.

– То есть, она не всегда в подвалах, она откуда-то приходит. Получается, что она живёт в другом месте? – спросил следователь, в этот момент со стороны соседнего подъезда появилась одна из старушек, остановилась, Петр Васильевич на неё посмотрел.

– Вы гражданин милиционер поддайте им хорошенько, чтобы не лазили где попало, чтобы вели себя прилежно, чтобы Витьку моего не обижали, а то что получается – произнесла бабуля, хотела она продолжить, но Петр Васильевич её перебил, спросив.

– Витька, это кто?

– Внук мой, Гутник Виктор, они над ним смеются, в компанию никогда не берут и даже порой издеваются. А вчера он пришел и сказал, что вот эти хулиганы сказали, что отдадут его на корм собаке Баскервилей, которая съела Нину. Вот он сегодня из дому выходить боится – строго и громко пояснила бабуля.

Трое товарищей стояли в напряжении. Никто из них не предполагал, что неожиданно речь зайдет о Гутнике, которого буквально вчера довели до слез, заставляя его спрыгнуть с крыши беседки на землю. Витька не смог. Витька сказал, что обо всем этом расскажет родителям. Тогда ему пришлось очень серьезно напомнить, что как только, так сразу он отправиться на съедение к собаке Баскервилей, которая очень голодная, которая будет непрочь получить такой подарок на ужин.

Да, Витька был объемный мальчик, который очень любил бабушкины пирожки. Любил жаловаться по поводу и без повода. В общем порой Витьке доставалось. И, что естественно, в компанию он попасть никак не мог, хотя больше всего на свете этого хотел. А про собаку, то это всё же было больше в форме нереальной угрозы, такой вот шутки. Но Витька, как оказалось, всё это принял серьезно. Ведь он уже был наслышан о собаке, о чудовище. Ну и в добавок, Витька никогда не ходил в подвалы, никогда не имел велосипеда, не умел на нем ездить вообще.

– Вот это интересно, что же это вы. Как же можно своего товарища, пионера на съедение собаке Баскервилей. Это очень серьезно у нас выходит, совсем уж неожиданная история получается – сделав строгий вид, серьезно проговорил Петр Васильевич.

– А я что говорю, я же вам не просто так, а чтобы меры были приняты – тут же высказала своё бабушка Витьки Гутника.

– Да, конечно, спасибо вам за своевременный сигнал. Мы обязательно примем меры, будьте уверены. Спасибо большое, до свидания – проговорил следователь, своим внешним видом он давал понять бабушке, что на этом их общение закончено.

Бабушке ничего не оставалось делать, как вернуться на лавочку.

– Мы пошутили, никто его не собирался отдать собаке – не удержался Максим, как только бабуля удалилась.

– А в чем заключалась его вина? Насколько серьезное преступление он совершил, чтобы его отдать собаке? – спросил Петр Васильевич, он по-прежнему выглядел серьезно, сейчас не было той иронии и доверительности.

Пацаны тут же поняли это, это сложно было не понять.

– Он всё время жалуется, и вообще, этот Гутник противный тип – сказал Костя.

– Понимаю, но вы же не доверяли ему чего-то такого важного, чтобы он это смог кому-то рассказать. Ведь нет, в этом я уверен.

– А вы думаете, считаете, что жаловаться, сдавать своих – это хорошо? – неожиданно спросил Андрей.

– Упаси бог, я так не думаю. Я думаю, что хуже этого мало что найдется. Но всё же нужно понимать, что есть что. Что и кому нужно говорить, а что никогда и не в коем случае нельзя. Так я тебе отвечу. Только я не пойму, с чего вы решили, что собака съела Нину, у меня вот совсем другая информация – произнес Петр Васильевич, глядя на мальчишек, которые по-прежнему не могли расстаться со своими велосипедами – Вы садитесь, места нам хватит, положите свои транспортные средства, в ногах правды нет – добавил он.