Текст книги "Четыре подвала (СИ)"

Автор книги: Андрей Прокофьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

– Веди нас, Сусанин – театрально произнес Максим, обратившись к Андрею, коснувшись того рукой по плечу.

Максим всё же сумел прийти в себя, его сознание сумело убрать на задний план тот ужас, который владел им же совсем недавно, и ничего такого в этом не было, в помощь был возраст, та самая защита, которая затем уйдет, потеряет свою силу, но не сейчас, сейчас Максим переключился, сейчас он шутил так, как будто ничего здесь и не случилось.

– Если как Сусанин, то не нужно – улыбнувшись проговорил Петр Васильевич, у него в правой руке работал фонарик, освещающий путь, и этого было вполне достаточно, чтобы не споткнуться, а направление движения они все знали и без помощи дополнительного источника света.

– Куда ты нас завел проклятый старик – смеясь сказал Костя.

– Ещё не успел – засмеялся Андрей.

Петру Васильевичу сразу в голову ударили странные слова: хозяин был старый, хозяин сошел с ума, хозяин заснул летаргическим сном…

Лишь на какие-то секунды, а затем следователя отпустило. Он отлично себя чувствовал. Ведь мальчишки быстро пришли в себя, мальчишки шутили, смеялись. А значит, значит всё должно быть хорошо, значит, он не ошибся в своих предположениях: они единственные помощники ему, единственные на кого он может рассчитывать, чтобы уничтожить гостей из будущего, чтобы навсегда закрыть им сюда дорогу, не дать им вернуться в 1983 год, как к себе домой, ведь это их главная цель, да, это их главная цель. Противление этому эти пацаны, чью жизнь, чьё счастливое детство хочет забрать зло, явившееся из будущего, ведь всё зло приходит оттуда, только оттуда, из будущего.

И почему же нет противления этому утверждению? Потому что так на самом деле и есть.

И что ещё было странным…

Они шли, они шутили, разговаривали и в то же время ни разу не подумали, не вспомнили о том, что где-то рядом могут быть те самые гости из будущего, которых никак нельзя ассоциировать с шутками, прибаутками, с чем-то подобным вообще. Одна лишь смерть, сплошной сладкий привкус крови, перемешанный с реальным ощущением сумасшествия. Всего того, чего в нормальном пространстве не бывает, чего никогда быть не должно. И сейчас действительно не было, подвал на время избавился от присутствия посторонних сил. Он в прямом смысле просветлел. Он же заставил это почувствовать следователя и троих его помощников, которые в эту вот минуту вспомнили вслух о Викторе Гутнике, сделали это как всегда с значительной долей иронии.

– Жирный, он смотри какой хитрый. Как он чувствует, когда у него мозги салом заросли – проговорил Костя.

– Не салом заросли, а жиром покрылись – отреагировал Максим.

– Не, ну, а, понятно, только ведь он не пошел с Глистом и братьями дегенератами. Лишил собачку запаса продовольствия – сказал Костя.

– Это точно, так бы собачка на целый месяц к нам дорогу забыла – смехом отреагировал Андрей.

– Опять вы за своё – произнес Петр Васильевич, только сказал это настолько спокойно, что пацаны и не подумали прекратить.

– А что, Петр Васильевич, Гутиерус же не пошел с ними. Значит, чувствует он – проговорил Костя.

– Гутиерус? – переспросил следователь.

– Да, иногда жирного так называем – сказал Максим.

– Странно как-то – сказал Петр Васильевич, к этому времени они остановились возле входа в подземный лаз, ведущий из 38/3 в 38/2.

– Это из фильма. Помните фильм «Человек-амфибия». Так вот там девушку вроде так зовут. Наш толстяк, конечно, с девушкой той ничего общего не имеет. За исключением первых букв фамилии.

– Гутиэра – вроде так зовут ту девушку в фильме и в книге – спокойно сказал следователь.

– Там Гутиэра, у нас Гутиерус – засмеялся Максим.

– А вы реально полагаете, что если бы собаке достался Гутиерус, то она бы месяц не появлялась? – неожиданно серьезно спросил Пётр Васильевич.

Повисла крохотная пауза.

– Нет, мы шутим. Она появилась бы обязательно, потому что её хозяину Гутиерус не особо интересен. А собака появляется только тогда, когда приходит он – так же серьезно ответил Андрей.

– Как-то свежо и легко здесь сейчас. Странное какое ощущение – проговорил следователь и перед тем как продолжить, сделал крохотную паузу – Он не чувствует, он боится, и молодец поэтому. Я сейчас про этого вашего Гутиеруса. Это же надо так назвать – произнес он.

– Жирный, скользкий тип – отреагировал на слова следователя Костя.

– Действительно всё как-то иначе – сказал Андрей, и это не касалось Виктора Гутника, это относилось к подвалу, в пространстве которого даже стало светлее.

– Что-то же происходит – дополнил Максим.

– Я первым пойду, так нужно – сказал Андрей.

Петр Васильевич двинулся следом за Андреем. Третьим номером стал Максим. Костя же замыкал эту странную группу, состоящую из трёх мальчишек и взрослого опытного сотрудника милиции.

Поначалу всё было привычно. Всё было как всегда. Но где-то на середине пути, между домами 38/3 и 38/2 подземный ход начал меняться. Следователь не мог поверить своим глазам, но проход стал шире вдвое. И мысль о том, что как такое возможно, – была сейчас совершенно лишней, потому что измененным ощущалось пространство, потому что здесь и сейчас случилось продолжение того, что чувствовали и понимали они, ещё не спустившись вниз.

Преодолели ещё несколько метров, – и Андрей свернул влево, свернул в тот самый сторонний ход, о котором неоднократно шла речь, который сотрудники милиции вычислили из логики происходящих событий. И оказались правы. Этот ход существовал в реальности. Этот ход был дорогой в будущее.

Петр Васильевич подумал об этом. Спустя пару секунд он про себя отметил, что это всё же не единственный путь в запредельное пространство, что есть ещё одна зона перехода. Вспомнилась ужасная собака, в зубах которой находилась мертвая девочка Надя. Представление было не из разряда приятных. Потому что оно же имело продолжение, воссоздавая в сознании то, что не один раз имело место прямо здесь, в этом вот подземном тоннеле: демонический убийца, с ним рядом чудовищная собака, такая же темнота, олицетворяющая суть процесса невозможного, движения абсолютного зла из будущего в прошлое.

Движение зла и мрака, который хочет вернуться назад, во чтобы не стало хочет обмануть всякие границы возможного. Да, это так. Ему нужно домой. И этот дом для него в прошлом, в тысяча девятьсот восемьдесят третьем году.

Андрей остановился, он вслушивался, ему что-то показалось.

– Что-то не так? – очень тихо спросил Петр Васильевич.

– Нет, всё нормально. Просто мы далеко отошли.

– Мы уже в будущем? – спросил Максим.

– Не знаю, скорее, что нет ещё. Только я начинаю ощущать себя иначе, ощущать, что это чужая территория – ответил Андрей.

– Это значит только одно, что мы близко к цели – спокойно сказал Петр Васильевич.

Двигались медленно. Никто не подумал засечь время. Но, как кажется, не меньше десяти минут прошло с того момента, как свернули влево, как оказались там, куда дорога всем остальным заказана, на дороге в будущее. И как же неестественно виделось всё это. Ведь лучше даже не думать. Дорога в будущее – это простор, светлый путь, стремление к счастью, неотвратимый рост, познание и преодоление – через время, минуя его, оставляя за спиной… И здесь… Темный подземный тоннель, сырой, с наличием запаха плесени, узкий, что двоим встречным не разойтись – и это дорога в будущее! Да, на самом деле дорога в будущее оказалась именно такой. Петр Васильевич ажно поперхнулся, ему ужасно захотелось закурить. Но вместо этого он лишь произнес: – Кто-то же нарыл этих ходов.

– Нет, никто не рыл. Эти ходы, их физически не существует, они всего лишь часть изломанного пространства. Их нет на самом деле. Это как сон. Я не могу объяснить – очень серьезно отреагировал на слова следователя Андрей.

Тем временем подземная дорога стала ещё более тесной. Ощущалась нехватка воздуха. Было душно, становилось жарко, хотя по началу от земли заметно чувствовалась прохлада. Но затем это исчезло, и сейчас у Петра Васильевича на лбу выступили крупные капли пота.

– Андрей, ты когда был в будущем, ты попал туда этой дорогой? – следователь задал вопрос, который должен был быть озвучен значительно раньше, но случилось только сейчас, случилось с опозданием.

– Нет, но я точно знаю о том, что эта дорога ведёт в будущее, потому что они ей пользуются. Я вообще плохо разбираюсь в этом. Я уже говорил, что это на каком-то ином уровне происходит. Как два разных пространства, но в какое-то время и в каких-то точках они соприкасаются – ответил Андрей, сделал это приглушенным голосом, проговорил тихо, поэтому прозвучало с долей особой серьезности, так чтобы не было и крохотной доли сомнения в том, что он говорит чистую правду.

– А если сейчас не совпадет время? – просто спросил Петр Васильевич, они к этому времени оказались в конце пути, подземный ход упирался в тупик, в ржавую металлическую лестницу, ведущую вверх, примерно три-четыре метра вверх.

– И ничего страшного, важнее, чтобы выход наружу не был завален чем-нибудь – очень резонно и просто сказал Костя, и с ним трудно было не согласиться: в любом случае эта лестница ведёт на поверхность, а какое там на поверхности время, то это уже вопрос десятый, хотя из логики, то должно быть…

– Осторожнее – проговорил Петр Васильевич, когда Андрей первым начал подниматься по лестнице.

Андрей сумел сдвинуть крышку или доску. Лишь чуть-чуть прибавилось света, и следователь тут же сообразил, что выход находится в помещении, внутри какого-то сооружения. Да, это были отдельные широкие доски, Андрей убрал ещё одну, и сразу стало кратно больше воздуха, стало ещё больше освещения. Андрей вылез наружу. За ним следом двинулся Максим, затем Костя. Петр Васильевич покидал странный подземный ход последним, он ещё посмотрел в обратном направлении, он направил туда луч фонарика – и мгновенно вздрогнул, сжался, ведь отчётливо увидел собаку, её морду, её красные глаза. Минула всего какая-то доля секунды, – и собака бросилась вперёд.

Глава седьмая

Одним махом следователь оказался на лестнице. Ещё секундой на её середине, и собака сейчас не могла его достать. Петр Васильевич это понимал, это чувствовал. Но пока не достиг верхней точки, он не смотрел назад. Только в последний момент он оглянулся, собака сумела взобраться на нижние ступеньки, её горячее дыхание было рядом. Но дальше она не могла. Вертикальное ли положение не давало ей этого сделать, или то, что находилось на поверхности земли, откуда проникал этот серый, приглушённый, но всё же дневной свет, или то время, в котором что-то было не так, в которое в данный момент собаке не было дороги. Только ужасающий рык заставил ребят сжаться и замолчать. Ведь до этого Максим уже начал о чем-то шутить. Петр Васильевич оказался наверху, сделал шаг в сторону от входа в подземелье и застыл, не сводя глаз с того места, откуда должна была появиться собака. Но первыми же секундами он отчётливо понимал, что нет, что она не достанет его сейчас.

– Собачка вернулась – прошептал Максим.

– Чертова бестия, ещё недовольная какая – высказался Костя.

Андрей молчал. Андрей смотрел себе под ноги, где был повсюду разбросан битый кирпич, перемещённый с землёй, с множественным мусором, в числе которого были разноцветные красочные упаковки, было то, что явно не соответствовало восемьдесят третьему году, чего просто напросто в восемьдесят третьем году не существовало.

– Мы в будущем. Добро пожаловать в две тысячи двадцать первый год следующего века – не поднимая головы, проговорил Андрей.

– Класс! Наконец-то! – воскликнул Максим.

– Обалдеть – прошептал Костя и взял в руки картонную коробочку белого цвета, название на которой было на английском языке, но основная часть текста всё же была на русском.

Костя пытался понять, что это. Но сделать этого не смог. Поэтому протянул помятую коробочку Петру Васильевичу, спросив: что это такое?

Петр Васильевич взял коробочку. В этот же момент извлёк из кармана долгожданную сигарету, закурил. Внимательно прочитав то, что было написано на коробочке он сказал: – Ну, это вам знать пока что не нужно.

На самом деле следователь и сам не совсем понимал, в точности не знал, коробка от чего сейчас перед ним. Но логически догадался, благодаря словам «женская гигиена». Отметил про себя то, что данное не вызвало в нем удивления, но и что это есть точное подтверждение того, что сказал Андрей, ведь таких вещей нет там, откуда они здесь появились.

– Может заграницей – сам себе прошептал следователь и отбросил в сторону коробочку из под прокладок.

– Я понял, для какого места то, что там было – гордо сказал Максим.

– Отлично, конечно, если ты настолько сообразительный – засмеялся Петр Васильевич, посмотрев на Максима.

– Так расскажи! – не удержался Костя.

– Давайте об этом затем, у вас ещё будет для этого время – вмешался следователь.

Они сейчас находились в периметре кирпичного гаража, который был брошенным, у которого была дыра в левой стене. Ворот не было, лишь проем. Крыша имелась, именно она и не пропускала сюда солнечный свет в полном объеме. Но так же нужно добавить и о том, что на улице было пасмурно, что погодные условия в будущем и прошлом различались. Время – это нет. Что в восемьдесят третьем году, что и в две тысячи двадцать первом году был вечер.

– Да, довольно унылый пейзаж – произнес Петр Васильевич, покинув периметр брошенного, наполовину разрушенного гаража, осмотревшись по сторонам, где всюду можно было наблюдать примерно ту же самую картинку.

Длинный гаражный ряд, своим фронтом выходящий на грунтовую дорогу, за которой в считанных метрах располагалась дорога железная, весь был в состоянии частичного разрушения, весь был брошенный людьми.

– Что же здесь случилось – сам у себя спросил следователь, возле него оказались мальчишки, которые, уподобившись милиционеру, с интересом смотрели вокруг себя.

– Так-то похоже всё. Если вправо по этой дороге пойти, то выйдем на край старого кладбища – сказал Костя.

– Если оно ещё существует – высказал свое мнение Максим.

Петр Васильевич посмотрел на часы, затем вновь закурил. И всё же состояние было ненормальным, и это несмотря на то, что ведь он уже бывал в будущем, уже имел такой опыт. Только вот сейчас от чего-то всё то, что было с ним не так уж давно казалось сном. Самым настоящим сном, который к тому же с каждым прожитым днём покрывался всё большим и большим налетом плотного, мрачного и серого тумана.

– Десять минут восьмого вечера – произнес следователь.

– Вы думаете, что здесь время движется иначе? – тут же спросил Максим.

– Нет, это вряд ли. Но мне почему-то показалось не лишним сделать временную отметку.

– Тогда нужно сделать поправку. Не десять минут восьмого, а примерно семь часов вечера. То время, когда мы здесь появились – сказал Андрей.

– Ты прав. Так будет правильно – согласился Петр Васильевич – И почему же собака не напала на нас в подземном ходе? Если она двигалась за нами, если, как я понимаю, всё время была рядом? – вслух озвучил свои размышления следователь, все вместе же они продолжали оставаться на одном месте, пока что никуда не двигались.

– Не знаю, не могу сказать – произнес Андрей.

Костя и Максим промолчали.

– Ладно, теперь нам нужно решить, куда мы будем двигаться. И вообще, вы не заметили, что всё как-то не так, что здесь и сейчас не просто никого нет возле нас, поблизости нас, а здесь вообще никого нет. Что мы пойдем, будем долго идти, но никого не встретим – сказал Петр Васильевич.

– Это так и есть – спокойно произнес Андрей.

– Ты уверен?

– На всё сто, конечно, нет. Но у меня такое же ощущение. Мы в той плоскости будущего, в которой никого нет. Это пространство принадлежит только тому человеку – сказал Андрей.

Петр Васильевич внимательно на него смотрел. Пока ничего не говорил. Уже в какой раз закурил. Продолжали молчать и лучшие друзья Андрея. И действительно что-то странное окружало их. Было слишком уж тихо, необычно тихо и недвижимо. Так как будто даже движение воздуха было замедленным. Что говорить о чем-то ином, здесь насекомые и те были сонными, заторможенными. И птицы, и тяжёлые серые тучи.

– Ты откуда знаешь, что эта проекция принадлежит лишь преступнику? – спросил следователь у Андрея.

– Я уже был в этом мире. Я уже, кажется, говорил об этом.

– Да, но без деталей.

– Здесь всё спит, потому что и он сейчас спит.

– Хозяин заснул летаргическим сном. Собака его охраняла от тех, кто хотел похоронить его заживо – произнес Петр Васильевич, но не продолжил по тексту дальше.

– Да, примерно так – отреагировал Андрей.

– Может, что нам это и лучше – сказал следователь – Давайте к дому преступника. Он явно нас сейчас не ожидает – добавил он.

– Он, может, не ожидает, а вот собачка ждёт – сказал Максим.

Петр Васильевич на него с интересом посмотрел.

– Вы только что это сказали: собака охраняла его от тех – пояснил Максим и улыбнулся.

– Да, конечно.

– Когда убийца проснется, то этот мир оживет? – спросил у Андрея Костя, интонация его голоса была восторженная, когда очень сильно хочется услышать ответ на вопрос.

– Да, наверное, я точно не знаю – ответил Андрей.

– Значит, мы это тут же увидим – сказал Максим.

– Если он заснул летаргическим сном, то как он проснется. Он уже не может – сказал Костя.

Петр Васильевич молчал, он думал о том, насколько же всё это нереально и неправдоподобно. Но при этом нельзя обмануть собственные глаза, всё это существует прямо здесь и сейчас. Даже мысль об этом является мыслью осознанной, определенной этим вот пространством. Той субстанцией от которой можно ожидать чего угодно. Ведь не ожидал такого расклада. Будущее должно быть таким, каким его уже видел, обычной жизнью, которая много много лет вперёд. Где всё похоже, где отличаются лишь детали. Но не это, не это ужасное вакуумное пространство, которое прямо таки вгоняет в сон, которое самым непостижимым образом действует на голову. Петр Васильевич ощутил озноб по всему телу, ведь только сейчас вспомнил о том, что через какое-то время он должен измениться, он должен стать стариком. А значит ребята станут взрослыми мужчинами, а Андрей, Андрея заменит он же сам, тот человек, убить которого они пришли, и тогда…

К этому времени они уже не торопясь подошли к краю старого городского кладбища. Кладбище было на месте, оно никуда не делось. Только выглядело очень уж странно. Петр Васильевич даже остановился. Жестом попросил это же сделать мальчишек. И теперь все вместе они смотрели на то, что потрясало воображение и сознание. Кладбище имело настолько непрезентабельный вид, что данное дурацкое слово было совершено не к месту. Пусть и появилось, пусть нашло себя. Только всё вокруг заросло, всё сгнило, разрушилось настолько, что… Но на этом месте следователь остановил собственный ассоциативный ряд размышлений. Насколько? Сколько ещё нужно лет?

– Нам лучше этой дорогой – сказал Андрей, имея ввиду ту гравийную дорогу, по которой они и шли.

– Да, у меня нет никакого желания идти через кладбище – сказал Петр Васильевич.

– Вообще, можно было бы. Если нам в поселок, на Фестивальную, как я понял, то через кладбище быстрее будет – проявив смелость, сказал Максим.

– Ну, тебя, а – отмахнулся Костя.

– Действительно – улыбнулся следователь – И всё же нет ни одного человека – добавил он.

– Здесь уж точно нет – засмеялся Максим.

– Пойдёмте быстрее, а то что-то нехорошо становится – неожиданно проговорил Андрей, сделал это очень серьезно, даже с некоторой долей нетерпения.

Петр Васильевич глянул на часы. Стрелки показывали двадцать минут восьмого вечера. Пошли быстрее, и лишь ветер гудел в электрических проводах, размещенных над железной дорогой. Казалось, что ниже и ниже опускаются тяжёлые тучи. Висят в каких-то десяти метрах от головы, дополняют собой присутствие зловещей тишины, погрузившей в летаргический сон всё то, что здесь есть, что, как виделось, и без того давным давно уснуло. Эти старые почерневшие кресты, эти ржавые металлические памятники, застывшие в вечном трауре березы, которым не радовать восторженных глаз на солнечной опушке леса, которым суждено нести вековечную вахту здесь, в пределах мрачного царства мертвых.

– Да, уж, ничего более унылого я в своей жизни не видел – проговорил следователь, остановившись, закуривая сигарету.

Ребята так же остановились. Максим глубоко зевнул.

– Спать ужасно хочется, что ноги не идут – произнес он.

Петр Васильевич посмотрел на Максима, и ужаснулся, лицо Максима изменилось. Он точно что стал старше лет на двадцать. Хотя нет же, то что видел следователь трудно было классифицировать истекшим временем. Было бы это неправильно. Потому что перед Петром Васильевичем находился мальчишка, с лицом взрослого человека. При этом не в нормальном понимании данного, мальчишка не прожил эти годы, а ему нанесли на лицо грим, просто до неузнаваемости изуродовали лицо одиннадцатилетнего пацана.

Петр Васильевич посмотрел на Андрея и Костю. Они оставались прежними, их не коснулось то, что стало с Максимом. Максим же вновь зевнул, остановился, затем его качнуло на один бок, его перестали держать ноги, и он сел на обочине дороги, он сумел это сделать без помощи товарищей, которые смотрели на друга с ужасом на лицах.

– Макс, что с тобой? – испуганно спросил Андрей.

– Ты это чего, что у тебя с лицом? – проговорил Костя.

– Спать хочу, нормально всё, просто спать хочу – еле слышно ответил Максим и закрыл глаза.

Минуло не более чем десять секунд, как Максим завалился влево, принял положение лёжа. Петр Васильевич подошёл к нему, потрогал за плечо. Лицо Максима посинело, местами стало чернеть. И да, Максим не дышал, Максим был мертв.

– Что с ним? – прошептал Костя, которого сейчас начало трясти мелкой дрожью, который весь побледнел.

– Только спокойно. Говорю вам ребята, что спокойно. Максим не умер – проговорил следователь, но не договорил, потому что Костя не дал ему этого сделать.

– Как не умер? Он мертвее всех мертвых – сказал Костя, глядя на Максима, тело которого стало меняться, разлагаться прямо на глазах, и это было жутко, это передавало приступ истерики, пришедший извне чем-то совершенно необъяснимым, чем-то невообразимо страшным.

– А я как? – спросил Костя, повернув голову к Андрею и Петру Васильевичу, с мольбой на них же глядя.

– Ты нормально. Пока что нормально. А Максим не умер здесь и сейчас. Получается так, что Максима в этом времени не существует. Получается, что Максим не доживёт до две тысячи двадцать первого года. Вот оно что. Но сейчас он не умер. Я уверен, что он просто переместился в обратном направлении. И когда мы вернёмся назад, то вы встретите своего друга живым и здоровым – сказал Петр Васильевич, он был на все сто процентов уверен в том, что это именно так.

– Хорошо бы – промычал Костя.

Андрей молчал. А тело Максима стало исчезать. На какое-то время оно превратилось в скелет. А затем и кости исчезли, ничего не осталось, лишь малость примятая трава.

– Время у нас, двадцать четыре минуты восьмого. Сейчас я могу вам сказать, а вы не пугайтесь, что Максим умрет в две тысячи седьмом году будущего столетия. Но и это ещё не всё. У нас с вами есть всего навсего четырнадцать минут. Потому что здесь, в этом времени нам отпущено, как я уже догадался, всего навсего тридцать восемь минут, то есть минута за год, всего минута за год, ведь мы сейчас на расстоянии в тридцать восемь лет от дома, от своего времени. И вот, когда истекут эти тридцать восемь минут, после этого изменимся и мы. Я стану глубоким стариком. А вы взрослыми мужиками. Ты же Андрей… – Петр Васильевич уже в какой раз не договорил, остановился.

– А это сколько в километрах? – наивно спросил Костя.

– Не знаю – честно ответил Петр Васильевич.

– Много, очень много – отреагировал на слова Кости Андрей и тут же вернулся к словам Петра Васильевича, сказав – Я же стану тем, кого мы должны убить.

– Да, но в этом случае, как я понимаю, убить не получится. Ты, как и Максим, вернёшься назад, а другой ты, он не пострадает, ты станешь ему защитой – произнес следователь, и вновь, и опять, ему не хотелось всё это принимать, но при этом он отчётливо понимал и ощущал, что всё это именно так и есть, провалиться в преисподнюю, ко всем возможным чертям, но так и есть.

– У меня кругом голова – сказал Костя.

– Да, Костя, такие вот игры предлагает нам время и то, что к этому времени дополнением – отреагировал следователь, а в обозрении показалась промзона, краем примыкающая к району улицы Фестивальной, которая крайняя с этой стороны, которая открывает собой особый район частного сектора, в народе именуемый Вилюйском.

Картинка была ещё та. Мрачные трубы сетей центрального отопления, змеёй ползущие сюда от пиково резервной котельной. Давно не знающий окрашивания путепровод над железной дорогой, пропускающий над ней всё те же трубы. Совершенно неухоженные, похожие на то, что взято из канонов постапокалипсиса, сооружения канализационной станции. Наполовину разрушенные ангары, здания бывшего асфальтобетонного завода. И появившийся мелкий, холодный, противный дождик. Всё утонуло в зловещести серого. Всё вокруг было накрыто колпаком абсолютной безысходности.

Появились жилые дома, бывшие возле самого края железной дороги. Мертвым было четырёхэтажное административное здание, которое совершенно не вписывалось в общую палитру. Зато прекрасно это делали кучи песка и щебня, с левой стороны от конторы дорожного управления, в том месте, где имелась хорошо натоптанная тропинка, по которой сейчас и двигались Петр Васильевич, Андрей и Костя.

– Нет собак – проговорил Андрей, получилось неожиданно и громко, потому что до этого шли молча, по большей части смотря только себе под ноги, хотя следователь всё же периодически поглядывал на часы: сейчас время на циферблате обозначало себя половиной восьмого вечера.

– Каких собак? – машинально отреагировал Петр Васильевич.

– Здесь всегда много бродячих собак бывает – вместо Андрея ответил Костя.

– Вы откуда это знаете?

– Мы на великах не один раз здесь бывали, и на кладбище – ответил Андрей.

– Конечно, как я забыл о том, что вы исследователи всех близлежащих окрестностей. А то, что нет собак – это хорошо. Но главное в том, чтобы не было самой главной из них – произнес Петр Васильевич.

К этому моменту они были примерно посередине улицы Волжской, а значит, до злополучного мрачного дома, где обитает хозяин собаки, он же убийца, осталось совсем чуть-чуть. По-прежнему вокруг никого не было. По-прежнему и ещё сильнее, несоизмеримым грузом давило пространство. Бывшее ненормальным, бывшее из разряда того, что трудно хоть как-то охарактеризовать.

– У нас всего четыре минуты – произнес следователь, когда они оказались возле нужного дома.

И случилось странное, то что заставило ощутить ещё большее напряжение, хотя, как казалось, больше уже было некуда. Но в периметре, ограде этого проклятого дома была жизнь. Две вороны, расположившиеся на крыше, издали своё противное карканье. На заборе сидел самый обычный серый кот, который так же не особо обрадовался появлению людей. Он зарычал, у него дыбом поднялась шерсть.

– В это невозможно поверить, но они зовут собаку – тихо проговорил Петр Васильевич, сказал не узнавая собственного голоса.

– И что дальше? – спросил Костя.

– Не знаю – ответил Андрей, а следователь промолчал.

Сильно что-то заскрипело. Очевидным было то, что собака услышала тех, кто её позвал.

Собака двигалась медленно. Она появилась из-за угла, у неё вниз была опущена голова, у неё была приоткрыта пасть, и дьявольским отсветом блестели её красноватые глаза.

– Сюда – резко сказал Андрей и от себя толкнул калитку, ведущую к дому, в его вторую половину.

Никто не стал возражать. Они быстро оказались внутри двора. Андрей дёрнул на себя дверь в дом. Дверь поддалась легко. Дверь издала крайне неприятный звук.

Оказавшись внутри, они через окно видели, как собака вошла внутрь двора, как подошла к двери, которую Андрей закрыл на ржавый металлический крючок изнутри. При этом собака вела себя спокойно. Она даже не рычала, она не производила никаких энергичных действий.

– Время истекло – произнес Петр Васильевич, глянув на свои наручные часы, смотря на Андрея и Костю, ожидая того, в чем он был уверен, но ничего не происходило.

– Как я выгляжу? – спросил он у ребят, после того, как минули бесконечные пять секунд.

– Как обычно – ответил Костя.

– Странно – таким образом отреагировал Петр Васильевич.

Только после этого они все вместе проследовали в помещение, которое можно было назвать жилой комнатой, бывшей в этой части дома единственной, бывшей размером не более пятнадцати квадратных метров.

Прямо посередине комнаты стоял стул, на стуле сидел старик, который был мертв. Только не это сковало всё внутри, не это заставило следователя ощутить ледяной холод во всем теле, а то, что в этом старике он узнал самого себя, того, отражение которого несколько дней назад видел на поверхности самого обычного автомобильного зеркала.

– Интересная у нас история получается. С каждой минутой всё более и более интересная – проговорил Петр Васильевич, вытерев рукой пот со лба.

– Кто это? – спросил Костя.

– Это я, это моя смерть – ответил Петр Васильевич, вытащив из-за пояса пистолет.

– Он очнулся, он поднялся на ноги – проговорил Андрей.

– Хозяин? – спросил следователь.

– Да, но он не сможет сюда войти сейчас – ответил Андрей.

– Мне плохо, меня всего трясет – прошептал Костя.

На его слова никто не отреагировал. Костя сел на стул, опустил голову вниз, чтобы не смотреть на мертвого старика.

– Почему он не сможет войти? – спросил Петр Васильевич у Андрея, и в этот же момент увидел страшную картину, увидел то, что убийца появился на дороге, что он открыл калитку, вошёл внутрь двора.

– Потому что я здесь – ответил Андрей.

Убийца выглядел жутко. В общем-то его сейчас и не стоило называть убийцей. Ведь слишком далеко это было от правильности образного восприятия. Сейчас перед ними, за окнами, находился мертвец. Самый ужасный из всех возможных мертвецов, восставший из гроба, царапающий длинными ногтями по стёклам. Имеющий синюю кожу, фрагментами на которой черные пятна. За его спиной находилась собака, которая в холке достигала грудной клетки своего хозяина.

– Что же блядь здесь происходит – мрачно проговорил следователь, держа пистолет перед собой, направляя его в сторону хозяина собаки, когда тот появлялся в окне.