Текст книги "Мемориал Августа 1991 (СИ)"

Автор книги: Андрей Прокофьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)

      – ‘’Завтра возьму Эдичку под ручку, и все будет сделано. Правда придется, пока суть да дело, потерпеть этого толстяка, хотя нужно в поликлинику, и на больничный’ ‘’ – c этими мыслями Лера сладко заснула.

     Утром Лера все же отправилась на работу. Эдуард, скрипя сердцем, упросил ее это сделать, ему было отчаянно неприятно и очень муторно, но без Леры, Малявкин окажется в труднейшей ситуации. Хотелось подумать, что черт с ним, но это все-таки отдел самого Эдуарда Арсеньевича. Практичность разума победила сосущую боль, от воспоминания о гадкой роже Процентова. Сама Лера, конечно, высказала возмущение, но обещанное заявление в загс, в придачу с тем, что Эдя сам отправил ее в прогнозируемые объятия Процентова, успокоили. Эдуард довез будущую жену до места работы, а сам отправился дальше.

     …В душе Эдуарда творился разлад, с одной стороны он принял революционное решение жениться на Лере, с другой, понимал, что это вызовет слишком много разговоров, плюс к этому страшное неудовольствие Процентова. Еще нельзя откладывать визит к уважаемому профессору психологии, а рот снова обосрали чайки и в голове сплошные опилки, так и шуршат там постоянно. Винни-пух, по всей видимости, чувствовал себя постоянно так, и если был бы настоящим, то долго не выдержал такого чудесного состояния: ‘’– Нельзя тянуть с регистрацией, решился, значит, решился‘’ – думал Эдуард Арсеньевич, подъехав к клинике психологии. Все-таки очень хотелось выпить, нервы умоляли об этом, но именно этого было нельзя категорически. Неизвестно, как отреагирует профессор на запах спиртного. Пусть, он и величина всероссийского масштаба, но чего доброго спишет серьезное дело на банальный алкоголь.

     Через десять минут размышлений в автомобиле, Эдуард вошел в апартаменты известнейшей частной клиники с креативным лозунгом ‘’Правильное мышление залог процветания Грядущего общества ‘’. Эдуард рассматривал таблички с фамилиями докторов, чтобы успокоиться окончательно. Он знал, что ему нужен только сам профессор Смышляев Иннокентий Иванович. Девушка регистратор, в свою очередь, рассматривала посетителя с заветным значком из чистого золота с бриллиантовыми планками по краям. Не часто бывают здесь такие люди, без всякой комиссии из управления по делам ‘’общественно-демократического здоровья‘’.

     – Мне нужно попасть к господину Смышляеву – произнес Эдуард Арсеньевич, скромно улыбнувшись девушке регистраторше.

     – Подождите минуточку, я позвоню Иннокентию Ивановичу. Как вас представить? – сказала немного полноватая с румяными щечками девушка.

     – Помощник делегата первой статьи, первый заместитель правого отдела. Фамилию, пока что необязательно – гордо ответил Эдуард Арсеньевич.

      Пока девушка набирала номер на белом телефоне, Эдуард отошел к информационному стенду, где красовался большой плакат с анонсом предстоящей лекции некого Верстова – Заельценского на тему ‘’Страшные песни и сказы, о мертвом Ленине и зайцах‘’.

     – Здорово, интересная видимо тема. Жалко, что государственная работа занимает все время, и совсем нет его на нравственное развитие, образование – шепотом сказал сам себе Эдуард Арсеньевич.

     – Господин помощник делегата, подымитесь на пятый этаж, центральный холл. Господин профессор вас ожидает – девушка высунулась из окошечка, обращаясь к Эдуарду.

     Эдуард Арсеньевич с важным видом двинулся к лифту. Двое ожидавших лифт посетителей почтительно отошли в сторону, посмотрев на значок. Выйдя из лифта, он не торопясь осмотрелся в большое зеркало, после чего подошел к огромным двухстворчатым дверям с позолоченной табличкой ‘’Профессор академии нового общества. Смышляев Иннокентий Иванович '' ''Психолог по коммуникации, новому мышлению демократических основ и побочных базисов‘’. Под большой табличкой размещались, еще две поменьше с уточнениями заслуг и достоинств господина Смышляева. И. И. Правда, Эдуард Арсеньевич оставил ознакомление с этим до следующего раза. Он размеренно постучал, затем открыл дверь, произнеся.

      – Можно?

     – Войдите господин помощник делегата – раздался, ласково елейный голос.

      Эдуард Арсеньевич в силу сложившихся стереотипов ожидал увидеть богообразного, лысенького старичка с небольшой бородкой и обязательными очками в тонкой металлической оправе. Только Смышляев выглядел иначе. Это был крупный мужчина, возрастом примерно пятидесяти лет с аккуратной стрижкой и гладко выбритым лицом. Очки совпали с представлениями Эдуарда, но и их профессор держал в руках, не спеша одевать на свою переносицу. Неясного цвета глаза и очень тонкие маленькие ресницы. Волосатые руки были слишком массивны для статуса утонченного профессора психологии, они скорее относили воображение к грубому мяснику из грязной, засранной мухами мясной лавки.

     Эдуард Арсеньевич скромно поздоровался с профессором за руку, после чего присел в удобное кожаное кресло.

     – Откиньтесь немного назад, вам нужно расслабиться – произнес Смышляев, сам поднявшись, нажал сбоку кресла кнопочку и Эдуард Арсеньевич оказался в положении полулежа.

     – Вам удобно? – спросил профессор.

     – Да спасибо – ответил Эдуард Арсеньевич.

     – Простите за нескромный вопрос. Вы представляете наш ‘’Затыринский округ‘’ – начал тихонько Смышляев.

     – Да Иннокентий Иванович. Работаю в отделах Дмитрия Кирилловича Перепрыгова – гордо ответил Эдуард Арсеньевич.

     – Прекрасно, сам Дмитрий Кириллович, очень прекрасно – проворковал Иннокентий Иванович.

     – Позвольте в силу формальности, узнать вашу фамилию – спросил Иннокентий Иванович после коротенькой паузы.

     – Калакакин Эдуард Арсеньевич

     – Очень интересная фамилия. Ваши корни, вероятнее всего происходят из южной Румынии – сказал Смышляев.

     – Не знаю – сконфуженно ответил Эдуард.

     – Ладно, это потом, давайте перейдем к сути дела.

     Эдуард Арсеньевич не заметил смеха, ни в голосе, ни в выражение лица профессора Смышляева, после того, как тот услышал фамилию Калакакин. Напротив лицо профессора выражало искрений интерес без всякой иронии.

      Сам Эдуард про себя с затаенной обидой, частенько думал о том, что его фамилия, без сомнения является, по меньшей мере, графской. Хотя происходит, скорее всего, из мест не российских.

     – Понимаете профессор, я не знаю с чего начать, и как начать

     – Расслабьтесь Эдуард Арсеньевич, говорите просто, так как вы думаете, что держите внутри себя. Мне нужно именно это, чтобы понять вас.

     Смышляев вертел в руках очки, ласково глядя на Эдуарда.

     – В общем, меня начали посещать страшные галлюцинации. Я вижу непонятных черно-белых людей возле себя и даже несколько раз разговаривал с ними.

     Эдуард Арсеньевич рисковал, вся его жизнь в последние несколько дней превратилась в риск. До этого он не имел и тени представления о подобных вещах. Профессор мог направить официальное письмо о рассмотрение вменяемости Эдуарда. Конечно, это все же из области фантастики, но чем черт не шутит. Сейчас становиться все непонятным, пугающим.

     – Успокойтесь Эдуард Арсеньевич, что вы видите, скорее всего, является банальным переутомлением. Ваша служба очень трудна физически, эмоциональна, как бы сказать, тонкая душевная организация соприкасается с железобетоном. Это требуется от вас ежедневно, на благо родины, нашего счастья, да и что греха таить, мирового уклада. Многие из наших любимых делегатов прибегают к разным излишествам, в виде алкоголя, кокаина. Их можно понять, исходя из того, что я сказал до этого, но все же. Эдуард Арсеньевич, надеюсь, вы не сталкиваетесь с подобными излишествами, скажем так, слишком часто.

     Смышляев улыбался, и к Эдуарду начало возвращаться самообладание.

     – Я стараюсь не злоупотреблять Иннокентий Иванович, но вы сами сказали, что понимаете какие нагрузки, выпадают ежедневно на нашу долю.

     – Да, конечно, Эдуард Арсеньевич. Скажите, как вы сами определяете этих людей, и меняется ли вместе с ними окружающая обстановка или они появляются на фоне нормальной действительности.

     – Ну, я почему-то со страхом думаю, что эти люди из двадцатых годов прошлого века, а обстановка возле них меняется. Она становится их ней, а я попадаю, как будто к ним. Точнее не как будто, а натурально.

     Эдуард ждал реакции Смышляева, тот о чем-то задумался, перед тем, как спросить.

     – Эти люди – большевики? – с изменившейся интонацией, в которой присутствовала доля затаенного страха, произнес свой вопрос профессор.

     – Да, несомненно, это именно эти страшные люди, Иннокентий Иванович. Мне очень нехорошо и признаться честно, сильно страшно. Поймите меня правильно – Эдуард Арсеньевич повторял интонации Смышляева.

     – Понимаю, Эдуард Арсеньевич, вряд ли может быть что-то страшнее, чем появление большевиков, даже если это происходит в форме галлюцинаций. Вы правильно сделали, что пришли ко мне. Это очень интересный случай. С бухты-барахты сейчас вам ничего сказать не могу, только выпишу вам некоторые таблетки для успокоения перетруждённых нервов. Старайтесь быть, по возможности, как можно спокойней.

     Смышляев начал выписывать рецепт на желтом бланке.

     – Иннокентий Иванович, я боюсь, что не смогу выйти из этого бреда в какой-нибудь раз – откровенно озвучил свой главный страх Эдуард.

     – Скажите, а как вы выходили из этого и насколько долго длиться ваше пребывание в обществе большевиков – серьезно сказал Смышляев, закончив заполнять рецепт.

     – Сам не знаю, то дверь открою, то свет включу, а сколько долго, совсем понять не могу, кажется наше с вами время и вовсе при этом не меняется.

     – Понятно, смена обстановки, действия. Эдуард Арсеньевич скажите, вы когда-нибудь занимались изучением деятельности большевиков, смотрели, может фильмы из старой фильмотеки или что-то еще акцентированное на этой теме – спросил Смышляев, начав быстро записывать историю, с которой появился у него Эдуард Арсеньевич.

     – Нет, Иннокентий Иванович, не занимался. А по поводу фильмов, то я соблюдаю закон. Вы хорошо знаете, что подобные вещи уничтожены, а те копии, что где-то еще хранятся, приведут их владельцев к тяжкой уголовной ответственности.

     – Конечно, мой дорогой, но поймите, спрашивать такое входит в мою работу – спокойным голосом пояснил Смышляев.

     – Есть ли еще какие-нибудь подробности, что запомнились вам, произвели эффект или напугали особенно сильно – продолжил Смышляев.

     Эдуард Арсеньевич задумался, на его лице блуждала, попытка вспомнить, Смышляев терпеливо ждал.

     – Вспомнил, они всегда появляются, когда я нахожусь на службе. В здании ‘’Грядущего общества’’.

     – Интересно – произнес Смышляев, его лицо выражало смутное беспокойство.

     – Я думаю, Эдуард Арсеньевич на сегодня хватит. Вы должны находиться дома в течение недели, потом мы встретимся с вами. Ровно через неделю, если, конечно, ничего не случиться. Вот жетон на выписку государственного больничного со стопроцентным содержанием, как и положено вам.

     Смышляев поднялся, пожал руку Эдуарду.

     – До свидания – сказал Эдуард.

     – До свидания – ответил Смышляев.

     2. Карина Карловна.

     Эдуард Арсеньевич выйдя от Смышляева, подошел к лифту, нажал на кнопку. Стрелочка показывала, что лифт движется к нему, но это было все равно неприятно, лучше было бы, если он ожидал его. Эдуард успел сморщиться, пробурчать себе под нос пару ругательств, когда дверцы лифта открылись, преподнеся Эдуарду сюрприз.

     – Карина – удивлено произнес Эдуард.

     Столкнувшись, нос к носу, с женщиной лет под пятьдесят, среднего роста с темными, даже черными волосами. Выражение ее лица выдавало среднестатистическую стерву. Глаза, наполненные презрением ко всему окружающему. Тонкие очки в стиле бизнес вумен. Натянутая на заднице кожа, для упругости лица. Темные длинные ногти на пальцах, которые цепко держали черную папку.

     – Карина Карловна, – Эдя. Для тебя Карина Карловна – строго осматривая Эдю, сухим голосом сказала Карина Карловна.

     – Тогда и вы меня называйте Эдуард Арсеньевич, и не забывайтесь – обиженно прошипел Эдя.

     – Тебя я должна называть по имени отчеству? – засмеялась Карина Карловна – Тебя Эдичку с маленькой пиписькой – нарочно громко произнесла Карина Карловна.

     Глазенки дежурной медсестры со смазливой внешностью, вопросительно с детским смешком, посмотрели на Эдю и он невольно покраснел. Хотелось ответить Карине, но он вспомнил простую сущность, от чего так дерзко вела с ним его бывшая жена. Братом Карины хоть и двоюродным был делегат первой статьи по фамилии Хватайкин, который занимал в иерархии должность, не уступающую Дмитрию Кирилловичу.

     – Ты что здесь делаешь? – строго спросила Карина Карловна, почувствовав свое превосходство.

      Что и было ей присуще в течение того года, когда они являлись мужем и женой, и в процессе тех трех половых актов, что у них имелись в течение, кажется первых двух недель после шикарной свадьбы, которую им устроил, как раз делегат Хватайкин. Карина была старше Эди на пять лет, зачем ей нужен был Эдя, и проверяла ли она его хозяйство перед свадьбой, осталось неизвестным. Семья у них не получилась. Потом Карине некогда было развестись. Быстро признав ошибку, она вернулась к прежнему хахалю по имени Витя. Затем случилось и вовсе счастливое событие в жизни Карины Карловны. Между делом, совершенно инстинктивно, она захотела уточнить, можно ли исправить размер прибора Эдички. Заехав в клинику к доктору Шабанеусу, она познакомилась с метром лично.

     …Доктор Шабанеус поразил Карину с первого взгляда, никогда в жизни она не встречала настолько уверенного в себе мужчину. Его маленькие глазки, на такой же маленькой голове, при огромном туловище длинной чуть более двух метров, раздевали Карину не стесняясь с характерным прищуром специалиста. Карина онемела от пошлой ауры, что исходила от мэтра, ему не пришлось еще сказать и слова, как Карина была уже готова на что угодно.

     – Заходи лапочка не стесняйся, вижу проблемы у тебя серьезные и не пытайся мне врать, что находишься здесь не по этой причине.

     Шабанеус подошел к Карине близко, его причинное место было очень высоко, по отношению к Карине, хотя она не была низкой. Только не это было важно, куда важнее был тот размер, который не могли скрыть брюки.

     – Рассказывай.

     Карину не обидело, что мэтр обращался к ней на ты. В другом месте она бы посчитала это оскорблением на всю жизнь, но здесь она чувствовала себя студенткой, готовой на все, чтобы услужить профессору.

     – Я уважаемый доктор, действительно зашла к вам, можно сказать случайно и даже не надеялась так просто попасть к вам на прием.

     Карина сняла очки, задерживая движение. Следующим движением ей хотелось распустить волосы, убрав заколку.

     – У меня сейчас свободное окно. Не явился один уважаемый господин. Так что я полностью к вашим услугам в течение часа.

     Шабанеус подошел, близко изучая формы Карины.

     – Что же мы молчим – напомнил Шабанеус.

     – Знаете, я хотела узнать. Мой муж полное ничтожество, и я все равно жить с ним не буду. Вышла ошибка, так бывает – томно произнесла Карина, не отрывая глаз с притягательного места Шабанеуса.

     – Так что хотелось дорогая? – произнес Шабанеус, записывая что-то в блокнот.

     – Я хотела помочь этому неудачнику, из-за своей доброты, чтобы в будущем он хоть как-то был приемлем для женщин.

     – Можно приклониться перед вашей заботой, но ближе к делу. Скорострел или недоразвитый, может что-то еще интересное.

     – Два вершка размер достоинства – улыбаясь, сказала Карина.

     – Восемь сантиметров в возбужденном состоянии, если я правильно перевел вершки в сантиметры.

     Карина засмеялась.

     – Восемь, кажется, даже много.

     – Нужно вытягивать. Стоит дорого, процедура длительная. Можно принимать специальные препараты перед совокуплением, они увеличат размер сантиметра на три. Будет почти приемлемо.

     Шабанеус положил на стол блокнот, в нем были данные Карины; по росту, бедрам, груди, волосам и еще что-то непонятное.

     – Как вас зовут милочка, извиняюсь, нужно было спросить сразу.

     – Карина Карловна.

     – Думаю, можно без Карловны.

     – Конечно.

     – Раздевайся, я тебя осмотрю – не моргнув глазом сказал Шабанеус, присаживаясь на кушетку.

     – Зачем я же, сказала вам…

     Карина засмущалась на секунду, Шабанеус посмотрел на нее разочарованно.

     – Ах да, конечно, раздеваться полностью? – спросила Карина.

     – Зачем спрашивать такую глупость – спокойно и терпеливо ответил Шабанеус.

     Карине Карловне в тот день было уже сорок пять, но никогда до этого она не испытывала такого наслаждения, как сейчас, медленно раздеваясь перед очами мэтра. Она даже слегка покраснела, такого с ней не происходило с незапамятных времен. Снимала одежду обстоятельно, стараясь не расстроить Шабанеуса.

     – Медленнее лифчик…очень аккуратно – подсказывал он ей.

     Полностью раздевшись, она инстинктивно закрыла одной рукой промежность, а другой грудь.

     – Убери руки, ты же не девственница – улыбнулся доктор Шабанеус.

     – Хорошо, я займусь тобой милочка. Сегодня первый сеанс, потом через три дня. Я назначу тебе время.

     Когда Шабанеус снял трусы, поправив перед ней свой прибор, который еще не достиг рабочего размера, Карина поняла, что вытащила наконец-то счастливый билет, благодаря маленькому прибору Эди…

     … – Я ходил по личному делу к профессору Смышляеву. Ты тоже, кажется, направляешься для душевной беседы – съязвил Эдя.

     – Это не твое дело, засранец – грубо сказала Карина – Тебе в голову даже не должно приходить, что-то у меня спрашивать. Помни, кому ты обязан своим значком.

     К дикому огорчению Эдуарда в словах противной суки была истина. Если бы не она, то может и не попал бы он на службу в трехэтажный дом под огромным флагом. Конечно, Эдуард сам двигался в этом направлении, но находился всего лишь в районом отделе первичного самоуправления. Случайно встретился он с Кариной на попойке у друга детства Сиротина. Пьяная Карина в третий раз захотела замуж, от этого и произошел значительный рост в карьере Эдуарда. Причем расписались они следующим утром, исполнив каприз Карины, только потом Карина поняла, что Эдя, но совсем не то, что хотелось бы ей. На свадьбе в ресторане ‘’На берегу’’, депутат Хватайкин оформил Эдю в штат. Хоть он и был сильно пьян, но дела это не меняло. Так Эдя попал в святые святых, там уже и дослужился до первого зама левого отдела.

     – До свидания Карина Карловна – откланялся Эдуард.

     – Бывай неудачник – с ехидным смехом сказала Карина, постучавшись в кабинет доктора Смышляева.

     – Входите – раздался голос Смышляева.

     Карина Карловна уверенной походкой переступила порог кабинета. Профессор встречал ее стоя посередине кабинета, сложив руки выше живота, изображая позу из одного культового кинофильма.

     – Очень рад, заждался уже вас, милая Карина Карловна.

     – Здравствуйте, спасибо – ответила Карина, поднеся ручку для поцелуя.

     – Вы мне позвонили и были сильно чем-то напуганы. Последний раз, вы вроде смогли успокоиться. По телефону говорили, что видения вас не беспокоят.

     Профессору Смышляеву нравилась Карина Карловна, его жутко тянуло к женщинам стервам, уверенным в себе, жестким, сильным. В общем, к тем, которые, то ли от рождения, то ли от подростковой стимуляции набрались излишнего тестостерона. Не скрывали этого во взрослой жизни, напротив делали из этого свое кредо.

     Карина Карловна, не спрашивая Смышляева удобно, расположилась на специально изготовленном диванчике для удобства приема посетителей. Кресло напротив профессора еще не остыло от задницы Эдуарда, но Карина выбрала другое место.

     Смышляев еще раз ласково глянул на пациентку, после чего начал осторожно.

     – Карина Карловна вы, пожалуйста, извините, но я слышал, что вы только что общались с господином помощником делегата государственного совета. Меня не удивляет, что вы знакомы с Эдуардом Арсеньевичом, но поймите правильно, мой вопрос имеет прямое отношение к вашим проблемам.

     Карина Карловна нахмурилась, ей не нравилось упоминание профессором темы связанной с Эдей.

     – Скажите, насколько вы близко знакомы с Эдуардом Арсеньевичом – как можно ласковей спросил профессор.

     Карина фыркнула, скривила лицо, но послушно ответила на вопрос Смышляева.

     – Это мой бывший муж, точнее последний из бывших.

     – Интересно, очень интересно – проговорил Смышляев.

     Карина Карловна все с большим удивлением смотрела на лицо профессора.

     – Дело в том, моя милая Карина Карловна, что Эдуард Арсеньевич приходил ко мне с такой же точно проблемой, что и вы, моя дорогая.

     Карина глубоко выдохнула и походила сейчас на полосатого окуня, вытащенного по какой-то несправедливости на холодный лед через маленькую черную дырку…

      …Карина Карловна редко бывала в трехэтажном доме в самом центре города. Делать ей там было нечего, тех собутыльников и сексуальных партнеров, что исходили оттуда, она видела в более раскрепощенных местах. Поэтому профессор Смышляев, уточнив именно это, сделал необходимую пометку…

     Карина Карловна занимала должность управляющего большого по местным меркам завода, который занимался производством пищевой продукции в огромном ассортименте. Начиная с лапши быстрого приготовления, кончая трудно даже сказать, чем, но входило туда все; мясная продукция, молочная, бакалея, консервация.

      Как относилась Карина Карловна к людям, что батрачили на предприятии, догадаться не сложно. Окромя фразы ‘’стадо баранов‘’, было еще немало фраз, но эта фраза была самая благообразная, даже многочисленные офисные работники из различных отделов, служб и прочей мутаты, вызывали у нее стойкое раздражение. Ее боялись настолько, насколько могли, проклинали про себя, но это ничего не могло изменить и, конечно, не имело никакого значения. Карину высоко ценил хозяин предприятия, проживающий, как и положено в одной из стран паразитического благополучия. Иногда он приезжал на родину, чтобы посмотреть на месте ли его имущество, подписать несколько бумаг на тему присоединения к имуществу чего-то еще. Потом он устраивал прием, на котором со скучающим видом слушал однообразные доклады своих наместников, в число которых, как раз и входила Карина Карловна. Это была первая часть, вторая состояла из пафосной речи самого хозяина, о великом будущем родины, вместе с ней его бизнеса и многой прочей ерунды, которую так любил морщинистый, как шарпей, господин, подвыпив коллекционного виски. Третья часть состояла из фуршета, банкета и само собой переходила в свинскую пьянку с участием уважаемых людей, что составляли бизнес сообщество, законодательную власть в лице известных делегатов, исполнительную власть в лице глав районов, их непосредственного начальника, губернаторских помощников, и еще многих, и многих людей из разнообразного, бесконечного списка департаментов, которыми так богата природа управления.

     Водевиль пьянства – в фазе разврата. Женщины, представляющие элиту, при этом ничем не отличались от сановитых мужей. Если Карине Карловне не удавалось заинтересовать собою кого-то из бизнес – власть представителей, то ей предоставлялись услуги сервиса сексуальных утех, с той естественной разницей в половой принадлежности доставленных проституток. Правда, случалось это редко, потому что пьяные властители города не дожидаясь развязки, как правило, уже заранее искали себе объект для утешения своего, не дающего покоя от выпитого, желания…

     …В один из пасмурных дней Карина Карловна, ниже опустив очки в золотой оправе, что-то изучала в финансовой ведомости. Ее лицо принимало черты, которыми пугают маленьких детей. Пальцы с длинными красными ногтями нервно барабанили по столу. Жопа с остервенением ерзала по коже дорогого кресла. Документ с каждой строчкой выводил ее из себя, все больше и больше. В середине месяца она четко сказала, что фонд заработной платы должен быть снижен на десять-двадцать процентов любым способом.

      – Зажрались твари – сказала она тогда своему заместителю по финансам и экономике.

     И что она видит, черным по белому: ‘’сумма снижения составила, десять и одну десятую, от фонда‘’. Прямое издевательство, унижение. Она сказала: десять-двадцать процентов, неужели непонятно, что должно быть двадцать процентов, Карина Карловна нажала кнопку, чтобы вызвать этого недоумка для объяснения и последующего увольнения, только аппарат не работал. Это привело к припадку. Карина Карловна вылетела из-за стола, резким движением распахнула дверь, но секретарши Светы тоже не было.

     – Ну, суки держитесь! – прокричала Карина Карловна, ощущая закипающее внутри нее говно.

      Выскочив в коридор, Карина Карловна метнулась к лестнице вниз. Навстречу ей поднималась огромного размера баба в косынке и каком-то бесформенном платье.

     – Пусти, всю лестницу заняла!!! – завопила Карина Карловна.

     Но не тут то было. Огромная баба схватила Карину за воротник бутикового костюма и со всей силой прижала к холодной стене белого цвета.

     – Кто такая!!! – закричала толстуха.

     Из-за рта бабы исходил отвратительный запах, природу которого Карина Карловна понять не могла.

     – Ты с кем разговариваешь, сука жирная. Отпусти меня тварь!

     Карина Карловна не хотела и не могла, по своей натуре уступить, только силы были неравны. Толстая баба находилась явно в другой весовой категории.

     – Ну-ка, ну-ка – произнесла она, схватив второй ручищей Карину Карловну за руку.

     – Это еще что? – взгляд толстухи выражал священный ужас, она рассматривала длинные красные ногти на пальцах Карины Карловны.

     – Вот это номер, сейчас разберемся, что это за лярва здесь у нас появилась.

     Толстуха потащила директоршу за собой вниз по лестнице. Карина упиралась, потеряла туфель на высоком каблуке. Ее пиджак где-то оставил почти все пуговицы. Это же, только в меньшем объеме проделала белоснежная блузка, высвободив изысканный лифчик ценой в сорок тысяч рублей на всеобщее обозрение.

     – Барынька, мать твою. Вот это сюрприз. Настоящая барынька. Вот потеха будет нашим мальчикам из ЧК, ей богу праздник доставлю мальчишкам. Пусть свистульки поточат, то достали уже моих девчонок.

     Толстуха говорила сама себе, не обращая внимания на Карину Карловну, которая что-то шипела междометиями, иногда переходя на череду бестолковых звуков, и даже затесывала в проклятия какие-то наречия.

      Карина Карловна испытывающая жуткое неистовство, не пыталась понять, что происходит, и только сильнее визжала, шипела, следуя за толстухой, которая лишь сильнее сжимала ее и без того побелевшую руку. Наконец-то толстая баба заволокла Карину Карловну в кабинет, следующим движением швырнула ее к столу, за которым сидел неизвестный субъект, положив ноги в кожаных сапогах на этот самый стол.

     – Константин Юрьевич полюбуйся, какой фрукт я тебе доставила – прорычала толстуха.

     Не меняя позы человек, который назывался Константином Юрьевичем, потянулся рукой за папиросами. Карину Карловну ударило током от подобной наглости, потому что на ее предприятии могли курить лишь работяги низшего пошиба, и то один раз в течение двенадцати часовой смены. Клубы ядовитого дыма поползли от лица Константина Юрьевича прямо на Карину Карловну. Она начала задыхаться, кашлять, но толстуха сильно вмазала ей по спине, от чего Карина Карловна поперхнулась, и начала наконец-то соображать, что все происходящее с ней ненормально.

     Лицо Константина Юрьевича смутно кого-то напоминало. Кажется, это был противный разнорабочий, что все время по окончании рабочего дня напивался в соседнем магазинчике. Он не успевал трезвым даже покинуть пред заводскую территорию. Заметная бледность, все светлое; волосы, ресницы, брови. Что-то прибалтийское обозначалось в нем, или родное немецкое, кто его знает. Оттопыренное ухо, было слева от Карины Карловны. Он молчал, разглядывая ее, не спеша курил папиросу.

     – Откуда ты ее взяла? – произнес Константин Юрьевич, докурив папиросу.

     – Да прямо на лестнице в нашем комитете – ответила толстуха.

     Константин Юрьевич поднялся. На нем был одет видавший виды серый костюм, который не сочетался с черными сапогами. Расстёгнутая рубаха на груди.

     – Ну и кто ты? Как здесь оказалась в таком наряде?

     Константин Юрьевич пальцами потянул за ткань ажурного лифчика. Карина Карловна инстинктивно вмазала ему хлесткую пощечину.

     – Вот это мне нравится – улыбнувшись, сказал он.

     – Можешь идти Агафья и смотри мне, чтобы на вечерней поверке все было в ажуре.

     – Так с этой, то что? – не спешила покидать кабинет Агафья.

     – Разберемся – ответил Константин Юрьевич, взяв Карину за подбородок.

     – Я не понимаю ее вносить в список на трудотерапию или что? – Агафья, отошедшая к двери, никак не унималась.

     – Ты что дура или как? Куда ты будешь ее вносить, не зная фамилию, имя – не сдерживаясь, зарычал Константин Юрьевич.

     – Так номерок в ведомость поставить, то можно.

     – Поставь номерок – произнес Константин Юрьевич.

     Агафья, с трудом просунувшись в дверь удалилась.

     – Начнем – сказал Константин Юрьевич.

     Карина Карловна молчала, Константин Юрьевич прохаживался возле нее, не предлагая ей сесть. От него исходила странная энергетика, имеющая в себе что-то дикое. Смерть и страсть, власть и безумие. – ‘’Вот это мужик‘’ – проскочила в голове Карины Карловны мысль, несмотря на то, что она уже тряслась от страха, подобно чахлому кустарнику на холодном и сильном ветру.

     – Фамилия, имя – я жду.

     – Бурштейн Карина Карловна – прошептала Карина, не узнав своего голоса

     – Зачем послана сюда, когда и кем?

     Голос Константина Юрьевича наливался смертельным металлом, глаза блестели возбуждённым нездоровьем. Карина Карловна проглотила язык, впялила глаза в одну точку. Константин Юрьевич вытащил из полочки стола черный пистолет

     – Ну! – резко наставил его на Карину Карловну.

     Ей показалось, что уже раздался страшный звук и ответной реакцией, стала теплая моча, побежавшая по колготкам, после чего сделавшая небольшую лужицу на полу. Константин Юрьевич громко рассмеялся.

     – Это хорошо. Прямо здорово, так быстро мы описались Бурштейн Карина Карловна.

     После этого позора, в глазах Карины Карловны все поплыло, затуманилось…

     … – Карина Карловна с вами все в порядке?