Текст книги "Мемориал Августа 1991 (СИ)"

Автор книги: Андрей Прокофьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)

     – Что делать? Что делать? Сам пока не знаю, у нас еще два дня в запасе. В общем нужно ларец добыть или извлечь, да и уничтожить.

     – Уничтожать мы будем?

     – Думаю, без помощи наших товарищей, мы и извлечь его не сможем. Уничтожать тоже вместе.

     – Можно у меня в топке его спалить. Ничего не останется.

     – Хорошая мысль Архип. Нужно сказать товарищу Репейсу, только думаю, они и сами знают, что с этим дерьмом делать.

     – Когда все закончим, будет ли надежда на возвращение нормальной жизни?

     – Трудно сказать. Дело, ведь сложное, иначе не скажешь. Сразу вряд ли вернутся хорошие времена, но уверен в одном – нет иного пути. Затмение, каким бы долгим не было, не длится вечно. Это тебе Архип – мое мнение.

     – Согласен с тобой. Только видится мне, вот что Митрофан. Главное совсем не в тех, кто в здании ‘’Грядущего общества’’ заседает, и не в тех, кто с ними вместе капиталами владеет.

     – В чем же тогда? – с интересом посмотрел Митрофан Андреевич на Архипа Архиповича.

     – Дело Митрофан, в таких вот придурках, как этот с рыжей бородой. Очень много развелось такого элемента. Мозги у них застряли между котлетой из куриных костей и унитазом – с досадой махнул рукой Архип Архипович.

     – Дело говоришь. В этом и есть пока, что главная проблема. Сложно заставить человека, понять, что он должен быть человеком, когда вокруг столько дешевых соблазнов. Когда, кажется, им, что они из себя что-то представляют, а на самом деле просто расходный материал для хозяев Толстозадова.

     – У Толстозадова тоже хозяева есть?

     – А ты, как думал. Это иллюзия, она и управляет всем. Обман миллион раз умноженный на обман.

     – Получается снова просвещение необходимо. Все на круги своя вернулось – тяжело вздохнул Архип Архипович.

     – Есть несколько способов. Мне больше нравится радикальный, когда используются для достижения цели, те же приемы, что принимает против народа наш противник.

     – Это как?

     – Просто тот же обман, как временное средство. А уже затем необходимая обработка по секциям и отделам.

     – Ну почему тогда приходится ждать? Разве прямо сейчас нельзя начать?

     – На это я тебе ответить не могу. Как говорится, компетенции не имею, но определенно думаю, что еще очень многое определяется временем. Для того, чтобы его сдвинуть мы с тобой и находимся сейчас здесь.

     – Время штука сложная.

     – Ты даже не представляешь Архип, насколько сложная.

     – А товарищи; Репейс, Ефимози, Николай Тимофеевич, ты Митрофан – можете быть у нас постоянно?

     – Нет, Архип, пока таких возможностей.

     – Тогда надо всех этих деятелей отправить в ваше время. Там работы много; дороги строить, лес валить, да и много чего еще.

     Митрофан Андреевич довольно засмеялся, реагируя на слова Архипа Архиповича.

     – Если бы это было возможно. Взять их всех, да и отправить, то здорово бы было – Митрофан Андреевич дружески похлопал Архипа Архиповича по плечу.

     – Сегодня свяжусь с нашими товарищами. Будем ждать сюда подмогу. Приедет Ефимози, весело будет Архип – добавил к сказанному Митрофан Андреевич…

     …– Плохо дело Ваньша. Слушай меня и на ус свой блудный мотай – горячился Ироним Евстратиевич.

     – Чего ты завелся, как муха возле говна вьешься – с легким неудовольствием отреагировал Иван Васильевич.

     – Предчувствие у меня. Не выйдет ничего, если сам Толстозадов не поможет, или не пришлет кого для подсобления нам в столь ответственном деле – страстно, запинаясь, говорил Ироним Евстратиевич.

     К этому времени он уже успел поспать, переодеться.

     —Может этого Леопольда Сигизмундовича? Все будет хорошо. Зароем этот ящик под мой мемориал и к столу – праздновать – пробурчал Иван Васильевич.

     – Ты так и не понял ничего. Думаешь, что посланник сатаны будет на это спокойно смотреть, позволит нам все сделать.

     – А что, по-твоему, он сделает? Вампиров с вурдалаками пришлет мне в хату – не сдавался Иван Васильевич.

     – Отберет у нас ларец, и пикнуть не успеем.

     – Тебе Евстратиевич крест животворящий тогда на что? Зачем нацепил его на грудь? Созывай всю святую рать. Вместе будем ларец закапывать – не сдержался Иван Васильевич.

     – Ты Ваньша и вправду дурак. Думаешь, что все просто. Так же как дураков односельчан обманывать. Здесь дело почище будет, это тебе не крестьяне наши – недоделанные.

     – Я, Евстратиевич, работаю на благо отечества, на благо всего ‘’Грядущего общества’’. Все у меня в этом плане по закону, а если сомневаешься, то наведи справки у господина Скупидомова. Съезди к нему, он все-таки представляет наш уезд в общественном собрании ‘’Грядущего общества’’.

     – Ты что Ваньша обиделся. Я же не про это, сравнить хотел, чтобы ты понял. Не у кого из нормальных людей в нашей округе, нет сомнения в твоей кристальной честности и всеобъемлющей преданности. Не нужно мне к Скупидомову ездить. Я тебе о другом говорю – импульсивно выговорился Ироним Евстратиевич.

     Иван Васильевич многозначительно с чувством заслуженного удовлетворения, принял слова старого друга.

     – Гости наши где? – спросил Ироним Евстратиевич, выпустив пар и заметно успокоившись.

     – В бане они – ответил Иван Васильевич.

     – Что все вместе? – чуть не подскочил со стула Ироним Евстратиевич.

     – Нет, конечно, что глупость говоришь. Главная баба с делегатом, профессор с рыжебородым, а девка, позже, одна мыться будет – обстоятельно пояснил Иван Васильевич.

     – Делегат, кажется, Карине Карловне – не муж. Как же это? – насупился Ироним Евстратиевич.

     Иван Васильевич предчувствуя знакомое развитие разговора, тяжело вздохнул.

     – Такие люди, а нравственность на том же уровне – возмущался Ироним Евстратиевич.

     – У тебя Евстратиевич, если бы прибор работал, ты другого мнения, тогда бы придерживался – засмеялся Иван Васильевич.

     Ироним Евстратиевич еще больше насупился. История о его несостоятельности была старая и, к сожалению, для Иронима, известная многим. Случилось это просто, как говорится: на раз, два, три. Супруга Глафира надеялась на воскрешение состоятельности, где-то год, может чуть больше. Затем ее терпение лопнуло, тем более она была моложе благоверного на пятнадцать лет. Ладно бы так ушла, но она еще не постеснялась поведать о своем бабьем несчастье всей округе, используя при этом красочные описания неспособности Иронима Евстратиевича. Добавляя ироничные метафоры, многое еще, и все в отместку за то, что Ироним Евстратиевич в течение этого года, изводил свою жену ревностью и нравоучениями. В итоге он проиграл сражение, но не войну за всеобщую нравственность.

     После утраты прямой духовной миссии, борьба за нравственность стала для Иронима Евстратиевича, чем-то вроде идеи фикс, от которой он не мог отказаться, а, наоборот, с каждым прожитым днем все больше сходил с ума на эту тему. Хуже, чем все вместе взятые старухи, и с их помощью, он выведывал любые мельчайшие подробности нехорошего поведения, даже наносил нравоучительные визиты, грозил жуткой анафемой, накладывал проклятия и просто взывал к основам чистоты и совести, хотя уже не имел на это никаких полномочий.

     Праведная позиция улучшала настроение Иронима, а эти самые подробности, делали его позицию еще крепче.

     – Плохо дело. Хорошо граждане не знают, что почтеннейший делегат ‘’Грядущего общества’’ занимается мерзким грехом прелюбодеяния. Это уже не просто позор для важного сановника – это дискредитация всего ‘’Грядущего общества’’. А может, все же жена, – она ему? – все же попытался уточнить Ироним Евстратиевич, надеясь, что страшные выводы окажутся ошибочными.

     – Нет, я сам слышал, как он по телефону разговаривал.

      – Женушка моя дорогая, но Лерочка, не получается сделать, что я обещал. Дела государственной важности. Затем с меня вдвойне причитается’’ – вполне серьезным голосом, процитировал Иван Васильевич.

     – Дела, конечно, государственной важности, но это не дает право ходить в баню с чужой бабой. Пусть она и важная особа, а все одно, у нее там то же самое, и дело от этого другим не станет – сокрушался Ироним Евстратиевич, забыв на время о посланнике нечистого.

     – В бане – это дело хорошо, особенно с чужой бабой. Радость господину Эдуарду Арсеньевичу, а ты скулишь. Проверь лучше свое хозяйство, может сдвинулось с полшестого. Журналы, то смотришь, какие я тебе давал? – вновь захохотал Иван Васильевич.

     —Сразу выкинул, скверну проклятую. Подсунул мне, когда я пьяный был, разврат немыслимый, еще смеется – ответил Ироним Евстратиевич.

     – Не верю я тебе, прячешь журнальчики.

     – Тьфу, на тебя, греховодник поганый – грозно и акцентированно проговорил Ироним Евстратиевич.

     – Так что ты Евстратиевич предлагаешь, насчет противления сатанинским силам. У меня есть множество лопат с вилами, с десяток охотничьих ружей.

     Иван Васильевич жадно обгладывал кусок жареной курицы. Заросшее волосом лицо, лукаво улыбалось, а пожелтевшие зубы здорово дополняли картинку.

     – Тьфу, на тебя еще раз – произнес Ироним Евстратиевич, вскочил с посадочного места, и только шаги по деревянной лестнице, застучали в ушах Ивана Васильевича.

     …Эдуард Арсеньевич, хорошо откушав, еще лучше выпив, немного понервничав, после слов Рыжей бороды, завалился спать в гостевой комнате. Проспал он, наверное, час, может полтора, но проснулся от непривычного ощущения, что щедро отпускала ему незнакомая кровать. Через открытое окно в комнату проникали продукты горения в виде незримого для глаз дыма. Эдуард Арсеньевич подошел к окну, напротив него дымили две трубы из красного кирпича, выходящие из двух аккуратно, очень добротно сложенных банек.

     …Запах дыма. Просветлевшая с помощью сна голова, вместе с ней половой прибор, как-то быстро сумели поднять упавший дух Эдуарда Арсеньевича: ‘’Черт с этим всем, еще есть время. Может и с размером обойдется. Товарищ Репейс до этого был добр ко мне. Так что нужно думать о хорошем’’ – размышлял Эдуард Арсеньевич, когда в дверь раздался стук.

     – Эдя ты со мной в баню пойдешь или как? – бесцеремонно спросила Карина Карловна, которая успела переодеться в легкий летний сарафан светлого тона.

     – Само собой, с тобой – не стал долго размышлять Эдуард Арсеньевич.

     – Пойдем на двор, и переоденься во что-нибудь.

     – Было бы во что.

     – Попроси у хозяев. Я попросила, мне быстро нашли и совсем недурно – Карина Карловна не скрывала хорошего настроения.

     Рыжая борода сидел с опухшим лицом. У него сильно болела голова. Во рту все пересохло и терпкий самодельный квас, не улучшал его самочувствия.

     – Тяжко – спросил Рыжую бороду, появившийся Иннокентий Иванович.

     – Еще, как тяжко, мутит что-то – простонал Рыжая борода.

     – Не нужно было глотать без меры, тем более с дороги – сочувственно произнёс профессор.

     – Вам хорошо говорить.

     – Правильно, я выпил две маленькие стопочки для приличия – пояснил Иннокентий Иванович.

     – Да, не в этом дело. Нервы у меня на пределе, здесь не знаешь, что тебя завтра ждет. Вы профессор не убегали от товарищей, как я. Страшно было, хорошо, что закончилось удачно и вот опять. Я ничего незаконного не сделал, как тут не напиться.

     Рыжая борода жадно выпил целый стакан кваса, вытер тыльной стороной ладони, заросший жестким рыжим волосом рот.

     – Бояться – это совершенно нормально. Положение действительно странное. Только мне кажется, что вы уважаемый Андрей Павлович имели, как бы говоря, честь направить внимание товарищей на себя. Зачем вам понадобилось искать вашу корову? Согласитесь, что вполне резонно, было бы просто купить себе новую корову. Начать, как говориться, с нуля. Что было бы в этом плохого, напротив хорошо. Можно даже сказать – символично, а так вышло наоборот. Нужно понимать, что любая власть не очень любит подобных претензий, особенно, когда они исходят от граждан, как бы сказать, низкого социального статуса.

     – Вы профессор слишком сложно говорите. Я же соображаю проще. Власть, которую товарищи ранее имели – сгинула. Значит нужно восстановить права ущемленных. Тем более я слышал об этом в телевизионных передачах. Много говорят всего; все умное и правильное. На деле наоборот выходит – пробурчал Рыжая борода.

     – Правильно все выходит. Если каждый будет искать свою корову, то получится черт знает что – жестко подвел итог профессор.

     Рыжая борода хотел еще что-то высказать, но появился все тот же мужичонка в фартуке.

      – Винца красного не желаете испить, господа – произнес он, держа в руках большую бутылку, не имеющую этикетки.

     – Давай сюда, скорее – выкрикнул Рыжая борода, схватив пустой стакан из под кваса.

     …– Ты Эдя, что такой стеснительный – засмеялась Карина Карловна.

     – Да ничего я не стесняюсь, просто задумался кое о чем.

     – О чем, расскажи? – сказала Карина Карловна, уже сняв взятый напрокат сарафан.

     Эдуард Арсеньевич запутался в собственных брюках, чуть не упал их снимая, оперся о лавочку в предбаннике, над которой висел целый ряд ароматных веников. Карина Карловна открыла дверь, осмотрела содержимое самой бани.

     Одета она была в одни трусики черного цвета. Отвисшая с возрастом большая грудь, опускалась довольно низко. Огромные коричневатые соски растянулись по всей окружности грудей, мгновенно возбудили Эдю, и его прибор поднялся, не дожидаясь пока он снимет трусы.

     – Ну, как там? – спросил Эдуард Арсеньевич, усевшись на лавочку, чтобы снять носки.

     – Кажется хорошо, может жарковато – ответила Карина Карловна будничным голосом и начала, стоя напротив Эди, спокойно снимать свои трусики.

     Эдуард не вставая с лавочки, затаив дыхание, наблюдал столь сексуальную картину. Когда Карина Карловна положила трусики поверх сарафана, который она не стала вешать на крючок, а зачем-то положила на всю туже лавочку справа от Эдуарда Арсеньевича, он спросил, сглотнув набежавшую от желания слюну.

      – Карина ты, что перестала брить лобок? У тебя всегда был лысенький с соблазнительной щетинкой.

     – Некогда было Эдя. – просто ответила Карина Карловна.

     Эдуард вскочил с лавочки одним махом, освободился от трусов.

     – Давай сюда на лавку – страстно прошептал он.

     – Сначала мыться – строго произнесла Карина Карловна, осмотрев голого Эдю, и его по-прежнему солидное хозяйство.

     – Давай первый раз до мытья – не унимался Эдуард Арсеньевич.

     Естественно, что Эдя не стеснялся своего возбуждения, а испытывая непреодолимое желание, пытался все же уговорить Карину Карловну.

     – Ну, давай Карина, сил нет терпеть, что не видишь?

     – Вижу Эдя. Идет тебе большой размер, сколько раз говорила. Новое достоинство тебя новым человеком сделало. Зря говорят: о психологии и прочей ерунде, вот это другое дело.

     В бане было действительно жарко. Грязь и застывший на коже пот, потекли ручьем, освобождая тело для приятного, легкого дыхания. Эдуард Арсеньевич страстно намыливал и тер мочалкой тело Карины Карловны, не забывая останавливаться на интимных местах. Балдея от грядущего наслаждения, обливал ее водой. Затем настала очередь Карины Карловны, она не уступала Эде, изрядно возбудившись к этому моменту. Когда Карина Карловна намылив, массировала хозяйство Эдуарда Арсеньевича, он неожиданно отстранил ее руки.

     – Не стоит, а то все испортишь – пробурчал Эдуард Арсеньевич.

     Карина Карловна звонко рассмеялась.

     – Париться будешь? Я могу тебя хорошенько пошлепать – предложила Карина Карловна.

     – Нет, другой раз.

     Эдуард Арсеньевич, не имея больше сил к сдерживанию, притянул Карину Карловну к себе, и через секунду, изменив ее положение, попытался оказаться внутри нее.

     – Нет Эдя, пойдем в предбанник. Здесь жарко – Карина Карловна отпихнула его и вышла в предбанник.

     Эдуард Арсеньевич не заставил себя долго ждать и вылетел следом за Кариной. Стыковка произошла, миную паузу. Карина Карловна легла спиной на широкую лавку…

     …Больше, чем два акта было для Эдуарда Арсеньевича невозможным. Да и Карине Карловне хватало этого с избытком. Она же сегодня занимала пассивную позицию, давая Эде насладиться женским телом, видя насколько сильно, он соскучился по прелестям противоположного пола. К тому же имело место успокоить нервы, а помимо водки, коньяка – женское, голое тело чудесный способ почувствовать облегчение от всякой нервозности.

     Рыжая борода не оставлял надежду на осуществление своей порочной мечты. Баня дымила рядом, день уступил место вечеру, да и Инна находилась неподалеку. Рыжая борода частенько поглядывал на окна второго этажа, за одним из них, и скрывалась Инна, которая не спешила появляться во дворе, расстраивая этим рыжебородого воздыхателя. Он после разговора с профессором занялся употреблением вина, а точнее какой-то спиртовой настойки с примесью неизвестных для него ягод. Пил он маленькими дозами, рядом жужжали противные мухи. Профессор удалился внутрь дома. Безделье нагоняло замедленную тоску. Ироним Евстратиевич проскочил через двор, с видом сумасшедшего. После этого снова послышались, предающиеся безделью мухи. Ни одна из понравившихся Рыжей бороде женщин-горничных, тоже не появлялась на горизонте, но Рыжая борода все равно начал размышлять, о том, какая из них лучше. Если на лицо, то точно вторая, а если по фигуре, то конечно первая. Затем они стали путаться местами и номерами. Рыжая борода понял, что не готов к сравнительному анализу и необходимо заняться этим позже.

      Только он хотел пойти в дом, чтобы взять сигареты, как ему навстречу появилась Карина Карловна с Эдуардом Арсеньевичем. Без всякого сомнения, они направлялись в баню и делали это подчеркнуто вдвоем, что означало скорое наслаждение для них, но не для него. Рыжая борода вспомнил, как выглядит Карина Карловна голой, позавидовал Эдуарду Арсеньевичу. Затем представил себя на месте Эдуарда Арсеньевича, после поменял Карину Карловну на Инну. Не в силах перенести такую страшную пытку, он, затушив окурок, бросился в ближний туалет на первом этаже. Получив вознаграждение в виде облегчения, Рыжая борода вернулся на прежнее место, где по-прежнему стояла бутылка с вином-настойкой, и в придачу к ней, появился профессор.

     – Пойдемте Андрей Павлович хорошенько попаримся, чтобы прогнать всякую хандру и зарядиться прекрасным настроением на день грядущий – добродушно произнес профессор, обращаясь к Рыжей бороде.

     Следующим действием, он наполнил спиртным полстакана и выпил его маленькими глоточками. Рыжая борода не очень обрадовался предложению, заметно скуксился и не отставая от профессора, налил себе красно-бордовой жидкости. Профессор ожидал ответа, выдерживая гроссмейстерскую паузу, Рыжая борода не выдержал и честно озвучил свое состояние.

     – А Инна Владимировна одна в баню пойдет?

     – Вы у меня спрашиваете, Андрей Павлович? – удивился профессор.

     – Да, я так к слову сказал – замялся Рыжая борода.

     – Я думаю, что вам, по всей видимости, придется смириться. Она вам совсем не пара – произнес профессор, прекрасно понимая, о чем грезит Рыжая борода.

     – Она сама хочет. Я чувствую, знаю. Только себя накручивает неправильно – гордо сказал Рыжая борода.

     – Конечно, интересно узнать каким образом складывается ваше умозаключение. Только думаю, что это не более чем фантазия.

     – Вам профессор, может и виднее, но я добьюсь своего, еще увидите – обиженно произнес Рыжая борода и вновь наполнил стакан.

     – В баню идем, или поодиночке? Просто охота попариться в компании – уже неуверенно спросил профессор, видя, что Рыжая борода надулся, приняв в штыки слова по поводу Инны.

     …Инна в это же время на полном серьезе переживала, как она сможет помыться. Она была уверена, что Рыжая борода, без всякого сомнения, попытается оказаться с ней бане, и вполне возможно, что просто войдет и все…

     …Инна представила себя со стороны. Она намыливает шампунем голову, подняв, как и положено, руки к верху, массирует волосы, – и тут ее обнимает рыжебородый. Она открывает глаза, шампунь начинает их щипать, но ей не до этого. В ее живот уже уперся прибор рыжебородого, а его страстное противное дыхание окутало ее с ног до головы.

     Инна передернулась, то ли от страха, то ли от удовольствия. Собственная интимная сущность, отреагировала на фантазию подобающим образом. Инна посмотрела на настенные часы, в дверь раздался тихий стук, за ним голос одной из женщин, которые так очаровали рыжебородого.

     – Девушка идите, пожалуйста, в баню. Одна из них освободилась.

     – Хорошо, я сейчас – ответила Инна.

     Визит Рыжей бороды казался ужасом, а если он не придет – станет оскорблением. Об этом думала Инна, спускаясь по лестнице. Перед этим женщина передала ей кремовое, мягкое махровое полотенце и такого же цвета халат.

     – Извините, пожалуйста, а все остальные уже помылись? – спросила Инна.

     – Еще двое мужчин в бане, в которой, что дальше, от крыльца. Вы идите в ближнюю, она свободна. Господин делегат с госпожой Кариной недавно помылись – пояснила женщина и зачем она сказала о том, что Карина Карловна использовала, в отличие от Инны, баню для удовольствия, а не только для помывки, осталось в понимании Инны без особого определения, но с очевидным осадком.

     Зайдя в предбанник, Инна инстинктивно начала искать крючок или засов, но его не было. Потом подумала, что Рыжая парится с профессором. От этого скользнула легкая, но все же болезненная досада. Инна начала раздеваться, внимательно вслушиваясь в посторонние звуки за дверью. Страх с одной стороны и сильное желание, вызванное фантазиями и банально долгим отсутствием половой связи, с другой, помешали Инне нормально насладиться прелестями банного отдыха. Инна быстро смыла с себя переживания вчерашнего дня, хорошенько ополоснулась приятной, теплой водой и оказалась в предбаннике.

     Хуже всего, что у нее не было чистого нижнего белья и на освеженное тело пришлось надеть прежние трусики. Инна, преодолев непривычное, подумала, что после постирает трусики под краном с горячей водой мылом, за ночь они подсохнут. Мысли отвлекли, Инна взяла в руки халат, как дверь отворилась, запустив ее порочное желание на полголовы внутрь.

     Лицо Рыжей бороды застыло, глаза пожирали почти голую Инну. Инна хотела дико закричать, но вместо этого, прикрывшись халатом, произнесла.

     – Я сейчас закричу.

     Только ее голос не убедил, трусливого, если разобраться, Рыжую бороду. Звучал он так, что тот не испугался, а сделал шаг вперед.

     – Сейчас буду кричать – еще более глухо, и даже томно, сказала Инна.

     Второе предупреждение прозвучало менее убедительно, чем первое. Инна отступила на два маленьких шажка вглубь. Рыжая борода ничего, не говоря оставался на прежнем месте. Он был одет в белую майку, волосатые руки и плечи были открыты. Ниже майки на нем были все те же униформенные штаны, и все так же имелось заметное напряжение в районе ширинки.

     – Уходите отсюда – совсем тихо произнесла Инна.

     – Я хотел просто увидеть вас Инна – прошептал Рыжая борода, оглянувшись на закрытую за спиной дверь.

     – Голой что ли увидеть? – прошептала Инна.

     – Терпения нет никакого – сказал Рыжая борода, сделав шаг навстречу Инне.

     Кажется, Инна хотела еще что-то сказать, но вместо этого опустила взгляд в район возбуждения рыжебородого. Он перехватил ее взгляд и быстро оказался рядом с ней, обхватил ее, ища губы для поцелуя.

     – Отпустите – чуть слышно, пропадая, прозвучал голос Инны.

     – Ты же сама хочешь – страстно с надрывом прошептал Рыжая борода.

     Больше Инна не сопротивлялась, ее дыхание участилось, от бородатого приятно пахло шампунем или гелем для тела. Он целовал ее в губы, шею, плечи. Одной рукой он расстегивал свои штаны, и Инна не хотела больше ничего произносить. Штаны упали вниз, трусов не было. Инна с удовлетворением и маленькой опаской оценила размер достоинства рыжебородого, которое оказалось знакомым, таким же, как она и представляла себе – это.

     Инна легко позволила в засос целовать свои соски, сама спустила трусики.

     – Пойдем внутрь бани, вдруг, кто откроет дверь – захлебываясь от возбуждения, проговорил Рыжая борода.

     – Один раз, только один раз, единственный раз – простонала Инна, когда Рыжая борода приподняв ее от пола, на руках затащил в уже начинающую остывать баню…

     … Он сидел рядом с ней, под их еще горячими ягодицами была широкая полка. Инна закрывала свою грудь рукой, а Рыжая борода, испытывая непередаваемое блаженство, тяжело дышал и не сводил глаз с обнаженного тела Инны.

     – Может еще, чуточку попозже – умоляюще спросил Рыжая борода, но его голос предательски сообщал, что он и сам не верит во второе пришествие чуда.

     – Другой раз – прошептала Инна, в ее голосе не было страсти, пропало тепло и лишь недавнее воспоминание, в котором бородатый удовлетворял ее по-новому, заставили сказать слова, дарившие призрак надежды Рыжей бороде.

     Это подействовало. Рыжая борода взял ее за руку и неожиданно, галантно сопроводил в предбанник.

     – Дай еще раз посмотрю – Рыжая борода впялился в ее голое тело, так, как будто хотел сделать фотографический снимок на самую долгую память. Инна еще больше смутилась, повернулась боком, снимая с крючка махровый халат. Рыжая борода довольно улыбнулся, быстро нацепил на голое тело свои штаны. Двинулся к двери, но резко вернулся и прижал к себе, надевающую халат Инну. Полминуты он страстно лапал ее, она молча, отпихивала его одной рукой, а во второй держала халат, в который так и не успела облачиться.

     – Просто обалдеть, какая красавица, как мне свезло – громко произнес Рыжая борода и выскочил на улицу.

     Инне понравились слова бородатого. Когда она вышла из бани, то двор был пуст…

     … Ваньша я к тебе – выпалил с порога Ироним Евстратиевич.

     Он частенько бегал от своего дома, находящегося в трех шагах от церкви, к дому Подкулачника. Благо расстояние было не более трехсот метров, а небольшая церковь, выполненная из кирпича, затем оштукатуренная и покрытая светло-коричневым колером, была лишь чуточку выше конька дома Ивана Васильевича. Ну, конечно, не считая позолоченного креста, тот все же превосходил по высоте, не только дом Подкулачника, но и все остальные строения в селе, включая старую водонапорную башню.

     – Что у тебя случилось? – спросил Иван Васильевич.

     Он плотно завтракал, запивая снедь порцией добротного коньяка. Рядом с ним сидел Эдуард Арсеньевич, который уже закончил завтрак, но составлял хозяину компанию в деле принятия утреннего коньяка.

     – Сам не знаю. Мальчишка Осиповский, пришел и говорит; – Велено вам передать, что приехали господин Репейс с господином Ефимози, чтобы отдать честь местным обычаям и порядкам. Я его спрашиваю.

      – Кто тебе велел сказать? Он отвечает.

      – Незнакомый дядька, пожилой.

     – Вот теперь началось. Сохрани господи, мое достоинство и все остальное – мрачно произнес Эдуард Арсеньевич и одним махом осушил полстакана коньяка, который успел налить, в то время, пока Ироним Евстратиевич произносил фамилии Репейс и Ефимози.

     – Что началось? – спросил Иван Васильевич, зыркнул одним глазом из заросшей жестким волосом физиономии.

     – Кто это господин Репейс и Ефимози? – тут же вставил свой вопрос Ироним Евстратиевич.

     – Это они пошутили, насчет господ. На самом деле, это самые, что ни на есть товарищи – заговорщицким тоном, осматриваясь по сторонам, как будто кто-то посторонний мог его услышать, произнес Эдуард Арсеньевич.

     – Ничего не понял – сказал Иван Васильевич.

     – Они из тех времен, как я понимаю – еле шевеля губами, одной рукой схватившись за золотой крест на груди, прошептал Ироним Евстратиевич.

     – Самые настоящие, и прямо из тех времен, и еще с ними вся сатанинская рать. Жуткое дело, господа. Спасаться нужно как-то – не меняя интонации, пояснил Эдуард Арсеньевич.

     – Куда нам спасаться, у нас такое важное дело – угрюмо пробурчал Иван Васильевич.

     Ироним Евстратиевич с открытым ртом смотрел на Эдуарда Арсеньевича, а тот, сбавив громкость, сказал.

      – Ну, его к черту – это дело. Нужно ретироваться и все. Я лично знаком с этими господами и думаю, что на этот раз выкрутиться за здорово живешь, не получится.

     – Как вы господин делегат можете быть знакомы с посланниками самого нечистого? – изумился Ироним Евстратиевич, его пятая точка прилипла к стулу, а ноги были готовы освоить дистанцию, не менее чем норматив по новым стандартам олигархического ГТО.

     – Имел дело по служебным обязанностям, да и так знакомство имелось – удрученно ответил Эдуард Арсеньевич.

     – Так что вы господин делегат предлагаете? – напомнил Ироним Евстратиевич.

     – Я же сказал, что лучше всего будет – бежать, а этот долбанный ларец бросить, пусть они, что хотят, то с ним и делают – совершенно серьезным тоном сказал Эдуард Арсеньевич.

     – Куда бежать? Нужно хоть договориться, решить куда бежать – озадаченным голосом, засомневался Ироним Евстратиевич.

     – Что бежать, вызовем полицию. У меня местный уполномоченный Хитроплетов, вон, где сидит – грозно сжал кулак Иван Васильевич, перед носом Иронима Евстратиевича.

     – Какой еще уполномоченный? Какая полиция? Вы дорогой хозяин не представляете насколько это бесполезно. Сейчас, вот явятся товарищи, и что вы будете делать? Они не просто к вам зайдут, а притащат с собою свое время. Вы не понимаете этого? Лично мне совсем неохота встречаться еще раз с товарищами. А еще можно угодить во времена военного коммунизма. У нас один господин, буквально перед поездкой к вам, пропал бесследно. Только я знаю, где он – он там. А почему? Все просто мои друзья. Он имел неосторожность вести себя вызывающе и даже нагрубить товарищу Репейсу. Господи! Спаси и сохрани душу, несчастного господина Свиноедова – Эдуард Арсеньевич начал креститься, Ироним Евстратиевич последовал его примеру, только крестился он еще более неистово, чем Эдуард Арсеньевич.

     Иван Васильевич жадно заглотил дозу коньяку, и тоже хоть один раз, но перекрестился.

     —Все это так, только ты Эдя сюда приехал именно для того, чтобы больше никогда не появлялись времена диктатуры пролетариата, военного коммунизма, и чтобы никто и никогда не мог туда попасть. Вместо дела, ты Эдя опять накалакакал в свои дорогие брюки. Мне сдается, если товарищ Репейс щелкнет пальцами и скажет;

      – Эдя будешь нам служить. То ты, как собачка с высунутым языком на четвереньках побежишь исполнять любое поручение. И сохранение размера прибора здесь не причем. Просто ты трус – Эдя – за спиной Эдуарда Арсеньевича раздался крайне раздраженный голос Карины Карловны.