Текст книги "Мемориал Августа 1991 (СИ)"

Автор книги: Андрей Прокофьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)

     …Карина Карловна говорила о своем отношение совершенно искренни. Происходящие события стояли у нее неприятным комком в горле, мешали нормально размышлять, планировать то к чему она привыкла. Она пыталась отстраниться от проблемы на данном этапе. За исключением нечаянной встречи со старыми знакомыми и сеньором Толстозадовым в ресторане ‘’На берегу’’, события, вроде бы, ее пока, что не касались, но Карина Карловна продолжала мучиться от необъяснимого и тягостного предчувствия: что все это не оставит ее в покое. Особых оснований под собой предчувствия, вроде, не имели и существовали, как бы сами по себе, но и этого хватало, чтобы занять может небольшую, но очень болезненную часть сознания Карины. Иногда ей удавалось на время заретушировать наползающую тревогу, скрыть ее под проблемами более прозаического характера. Только помогало ненадолго и любая пауза, свободный отрезок времени начинали возвращать Карину в область сумрачных предчувствий. Как будто кто-то настроил в ее голове принудительное включение нехороших ассоциаций, как раз в минуты разгрузки. А дальше продвижение мыслей происходило в круговом порядке, от меньшего к большему, где-то истеричному, раздражающему.

     Обычная обстановка, любимый распорядок вещей перестали быть, как таковыми и все, от того, что весь этот бред был продиктован ей какой-то чужой и к тому же совершенно непонятной для Карины Карловны силой. Объяснения и вовсе находились для нее в пределах чего-то фантастического, а по большему счету объяснений не было и вовсе. Ставился вопрос, но ни один разумный ответ не находил возможности покрыть собою – этот вопрос. Количество вопросов еще имело свойство постоянно расти и главный вопрос все время, вытягивал за собою целую кучу сопутствующих, они и вовсе загоняли несчастное сознание в беспросветный мрак душевного дискомфорта.

     – Я профессор сильно боюсь одной вещи. Не знаю, правильно ли я мыслю, но не знаю, что будет, если так называемый Толстозадов узнает о том, что я знаю, кто он такой на самом деле. Какая может быть реакция. Знаете, в его глазах живет что-то нечеловеческое.

     – Ничего удивительного Эдуард Арсеньевич. Он в прямом смысле этого слова, вряд ли является человеком, в том понимании к которому мы и все остальные граждане привыкли. Постарайтесь ни чем не выдавать своей осведомленности. В любом случае выбора немного – профессор закончив говорить, задумался о чем-то своем. Его гости тоже ничего не говорили. Стали слышны настенные часы, которые не тикали, а жужжали каким-то странным звуком.

     – Эдуард Арсеньевич вы не помните Владика Абрамовича? Я почему-то часто его вспоминаю. Что с ним? – спросил профессор.

     Эдуард Арсеньевич, не ожидавший подобного упоминания, внутренне вздрогнул от воспоминания, а Карина Карловна посмотрела на обоих вопросительно. Не успел Эдуард Арсеньевич что-либо ответить, как спросила Карина Карловна.

     – Кто это Владик Абрамович?

     – Это один молодой человек, как видится мне, очень трагической судьбы. Он остался в далеком от нас двадцать первом году – ответил Эдуард Арсеньевич.

     – Но, почему вы Эдуард Арсеньевич думаете, что Владик Абрамович обязательно столкнулся с чем-то трагическим. Вполне возможно, что его жизнь сложится совсем неплохо. Никогда ненужно впадать в самое худшее. Особых оснований для этого я не вижу – не согласился профессор.

     – Тогда почему Иннокентий Иванович, как вы сами говорите, вспоминаете его? – в свою очередь спросил Эдуард.

     – Не знаю, иногда, кажется, что есть в этом что-то странное, мистическое – смутно ответил профессор.

     – Неужели, вас профессор притягивает что-то связанное с пережитым кошмаром – изумилась Карина Карловна.

     – В том то и дело, что на уровне нормального сознания я стараюсь и даже ощущаю в процессе обыденного существования отвращение к тому миру, свидетелями которого нам суждено было стать, но какие-то ассоциации все же чем-то притягивают меня. Чтобы избавиться от ощущения ненормального в себе, я убеждаю сам себя, что это всего-навсего временная связь проходящая через всех нас. Если разобраться, то не так уж много лет разделяет нас, и мир товарищей Репейса и Ефимози.

     – И этого сеньора – добавил Эдуард Арсеньевич.

     – Хотелось бы его увидеть? – неожиданно произнес профессор.

     – Думаю с этим, как раз проблем не будет. Сегодня вечером он обязательно будет либо в ресторане ‘’На берегу’’ или в ‘’Элит-Астории’’ – уверенно заявила Карина Карловна.

     – Может в ‘’В русском кресте’’ – дополнил Эдуард Арсеньевич.

     – Нет, уровень не тот – не согласилась Карина Карловна.

     – Думаю, что он будет ‘’На берегу’’, статус заведения для него очень важен – подвел итог профессор.

     – Неужели, вы поедите туда? – с ужасом в голосе спросила Карина Карловна.

     – Конечно, дорогая моя. Разве можно отказаться от возможности испытать то, что вы уже испытали, и по понятным причинам, не смогли передать мне полную гамму своих ощущений – улыбаясь, закончил профессор.

     … Войдя в хорошо освещенный зал ресторана, Иннокентий Иванович осмотрелся. Ничего необычного в посетителях элитного заведения он не заметил, немного расстроился и занял один из свободных столиков, находящихся возле ряда окон выполненных в форме арок. Уже через минуту перед ним появилась симпатичная официантка с миловидной, непринужденной улыбкой на лице. Ее коричневые волосы скрывали в себе легкий нюанс рыжего цвета, а свет хрустальных люстр интимно отражаясь от ее волос, переходил на такие же очень красивые коричневые глаза с длинными ресницами, спускался на белоснежную блузку.

     Профессор, по достоинству оценив изящество и привлекательность молодости, хотел сделать заказ, добавив к нему легкий комплимент в адрес стоящей рядом девушки, но в этот момент в зале появились двое упитанных не на шутку мужчин в серых костюмах. Тот, что шел первым внимательно посмотрел на профессора, и даже замедлил свои грузные шаги.

      – Господи спаси и помилуй! Это действительно он, Толстозадов или бывший министр, собственной персоной – забыв об ожидающей заказ девушке, вслух прошептал Иннокентий Иванович.

      – ‘’Откуда я его знаю’’ – следующая мысль, уже не была произнесена вслух.

     – Вы что-нибудь выбрали? – профессор услышал мягкий, приятный голос официантки.

     – Извините, моя милая. Я малость задумался. Дайте мне что-нибудь самое популярное, что чаще всего заказывают ваши постоянные клиенты.

     Профессор просто не успел обдуманно сделать выбор блюд.

     Толстозадов в компании кого-то важного сановника постоянно, о чем-то говорил. Его жирные щеки двигались по мере пережёвывания мяса, он то и дело прикладывался к фужеру изящной формы, в котором была налита жидкость рубинового цвета. Сановник, чем-то напоминающий самого Толстозадова, по форме внешнего содержания, говорил мало. Он так же налегал на принятие пищи, не уступая в этом самому Толстозадову и иногда, кивал тому в знак одобрения. Затем переводил свой взгляд на постоянно передвигающихся по залу официанток.

     Иннокентий Иванович чувствовал себя неуютно, от того, что Толстозадов раз за разом бросал в его сторону свой взгляд. Маленькие глазки на пухлом лице Толстозадова выражали заметное любопытство.

      – ‘’Он что-то чувствует и это ему не нравится’’ – думал профессор.

     – Разрешите к вам присоединиться профессор – голос появившийся внезапно, заставил профессора вздрогнуть. Он поднял голову и на секунду замер.

     – Конечно, присаживайтесь товарищ Репейс, – как можно спокойнее попытался произнести профессор.

     – Любуетесь Толстозадовым? – с явной иронией в голосе спросил Репейс.

     – Да, но, как вы догадались, хотя впрочем – пробубнил профессор.

     – Он всегда здесь ужинает. Скучный, признаться, тип – этот Толстозадов – засмеялся товарищ Репейс.

     В этот момент возле них появилась уже знакомая девушка. Товарищ Репейс быстро сделал заказ, девушка грациозно вильнув привлекательным станом удалилась.

     – Зачем вы здесь товарищ Репейс, и этот тип.– смело спросил профессор.

     – Не очень вы любезно отзываетесь о человеке, который всю свою жизнь посвятил борьбе за нынешний вечер в столь роскошной обстановке – улыбнулся товарищ Репейс.

     – Вы не ответили мне, хотя я понимаю, что не вправе задавать вам подобные вопросы – продолжил профессор глядя себе в тарелку.

     – Все очень просто. У вас свои дела, у нас профессор свои. Вы живете днем сегодняшним и вам иногда, кажется, что вы можете планировать свое будущее. Только все дело заключается в слове ’’кажется’’, и хорошо, что оно вас не пугает. Именно через это слово нужно воспринимать основу того, что по-прежнему кажется вам незыблемым.

     – Вы говорите загадками товарищ Репейс. Понимаю, что вы знаете больше, но все же хотелось знать немного больше и мне.

     – Все по кругу профессор, все по спирали – ответил Репейс.

     Девушка принесла заказ, мило улыбнулась.

     – А ведь она окончила университет, почти с красным дипломом – неожиданно сказал товарищ Репейс, когда девушка покинула их.

     – Откуда вы…ах, да, конечно – произнес профессор.

     – Вот видите, вы мне верите. Хотя я мог сказать, ну скажем просто так – снова улыбнулся Репейс.

     – Но ведь вы не сказали это просто так – возразил профессор.

     – Конечно, нет профессор – ответил Репейс.

     – Извините, можно я задам вам вопрос? – произнес профессор.

     Товарищ Репейс не ответил, но по его лицу было ясно, что можно.

     – Скажите, а что стало с тем другим? – тихо произнес профессор.

     – Вы интересный человек профессор. Честно признаюсь, не ожидал подобного вопроса. Ответ вы знаете и без меня, вспомните – ответил товарищ Репейс.

     – Значит, он на самом деле погиб? – уточнил профессор.

     – А вы думаете, что если Толстозадов жив, то и он должен быть обязательно живым. Нет, мой дорогой друг в жизни все бывает не так радостно и сказочно, как иногда бы хотелось.

     – Хотелось бы еще спросить, но я от чего-то не могу правильно сформулировать свою мысль – произнес Иннокентий Иванович.

     – Не нужно ничего формулировать. Я знаю, что вас сейчас тревожит, и вот вам мой ответ: Толстозадов и тот человек про которого вы думаете – это одно и тоже лицо. Насчет родства известного вам человека с типом, фамилия, которого вертится у вас на языке – это неправда. Они не имеют ничего общего, впрочем, история эта длинная и если когда-нибудь у нас будет больше времени, то я с удовольствием ее вам расскажу. Только, должен признаться, что получилось у них тогда совсем неплохо.

     – Толстозадов, кажется, ушел – произнес профессор, после того, как посмотрел в сторону пустого столика, где еще совсем недавно откушивал Толстозадов в компании важного сановника.

     – Уже, как пять минут назад – уточнил товарищ Репейс – Ну, прощайте профессор. Чертовски интересно было с вами пообщаться – произнес Репейс, поднявшись со стула.

     – Подождите товарищ Репейс. Банка с вареньем и коробка с печеньем существовали на самом деле – спросил Иннокентий Иванович, поднявшись вместе с товарищем Репейсом для рукопожатия.

     – Самая что ни на есть банка с вареньем и большая коробка с печеньем. Данное дело никуда не делось и сейчас. Гастрономические вкусы с возрастом изменились. Прощайте профессор – товарищ Репейс быстрым шагом покинул помещение, и уже оказавшись на улице закурил папиросу.

     Тень товарища Репейса мелькнула в освещение фонаря, затем скрылась, последовав за хозяином вдоль бетонной набережной. Профессор, наблюдая эту картину через окно, подумал.

      – ‘’Говорят, что у них нет теней, но это неправда. Он же не рассчитался’’, и тут же в третий раз перед профессором возникла девушка официантка.

     – Девушка, я хочу рассчитаться за себя и за ушедшего господина – глухо произнес профессор.

     – Господин Репейс оплатил наши услуги на месяц вперед, по специальному предложению, и вам платить ничего ненужно.

     – Это еще почему? – удивился профессор.

     – Гости господина Репейса, включены в полную оплату – улыбаясь, говорила девушка.

     – Но разве я гость? – ничего не понимая спрашивал профессор.

     – Конечно, господин Репейс звонил и просил, чтобы его столик был свободен. Должен прийти Смышляев Иннокентий Иванович профессор психологии – просто объяснила девушка.

     – Спасибо милая – произнес профессор и протянул ей зеленоватую купюру.

     – Спасибо – еще шире улыбнулась она.

     – И все же попробуй поискать работу по специальности – произнес профессор, поднявшись из-за стола.

     – Я все время ищу профессор, но пока что безрезультатно – ответила девушка, сильно покраснев и не понимая, каким образом профессор мог ее запомнить во время учебы.

     …Реконструкция предприятия ‘’Ударник’’ шла быстрыми темпами. Большое количество людей были заняты своим делом. Приезжала и уезжала строительная техника, что-то жужжало, скрипело, поднимало пыль. Отовсюду слышались голоса, мелькали силуэты, за ними солнце проводило ускользающие тени. А как только опускалась темнота, так сразу загорались многочисленные прожектора, чтобы работа не останавливалась ни на минуту.

     Один единственный человек управлял всем этим процессом. Он всегда был на ногах, не останавливался ни на единую минуту. Наемные рабочие, получавшие деньги за каждый отработанный день, удивлялись феномену управляющего. Слишком не молод был он, и не выглядел спортивно подтянутым. Напротив человек пенсионного возраста с суровым лицом и большими, жесткими усами темного цвета. Лишь изредка рабочие видели в компании управляющего еще двоих мужчин, которые разговаривали с ним на равных, а кто-то замечал, что именно эти люди являются, по всей видимости, хозяевами столь суматошного предприятия.

     – Ничего пока нет – угрюмо произнес Николай Тимофеевич, обращаясь к товарищу Ефимози, который осматривал перерытую вдоль и поперек площадку напротив бывшего цеха номер один.

     – Если было бы, то уже нашли – продолжил Николай Тимофеевич.

     – Не мог, кто из рабочих не сообщить о находке? – спросил Ефимози.

     – Дело обговоренное и всех тщательно проверяют.

     – Может не заметили? – лицо Ефимози было угрюмо сосредоточенным.

     – Вот это вполне возможно, я сам думал о таком повороте событий.

     – Николай Тимофеевич сегодня же нужно прозвонить всю эту площадку на наличие металла, причем досконально – это сделать.

     – Понял, товарищ Ефимози. Прозвоним и вытащим все до единого ржавого гвоздя.

     – Я в контору. Товарищ Репейс, кстати, просил тебя зайти. Так что готовь саперов.

     – Все готово нужно только позвонить и начать дело – ответил Николай Тимофеевич.

     … – Заходи, заждался тебя, а то совсем, ты нас забываешь. Пока сам тебя не найду и не надеюсь увидеть – Репейс поднялся навстречу к Николаю Тимофеевичу, крепко по-мужски его обнял.

     – Давай, садись, разговор у меня есть, да и чай горячий.

     – Спасибо, сам знаешь работы по самое не могу. Только результата нет.

     Николай Тимофеевич грузно уселся на обыкновенный стул со старой красной обивкой.

     – Вот об этом я и хотел поговорить – сказал Репейс наливая крепкий ароматный чай в граненные стаканы.

     – Знаешь Тимофеевич, Толстозадов подобно кабану роет все своим грязным рылом. Нужно быть осторожными. Уже сейчас здесь могут находиться его люди – произнес товарищ Репейс.

     – Почему подобно? Он и есть боров вонючий. А насчет засланцев, то в охране мои люди, и ты это знаешь. Ничего никто не пронесет мимо контроля. Рабочие, конечно, возмущаются, – зачем такой досмотр.

     – Могут, минуя проходную, перекинуть, или еще как.

     – Смотрим по всему периметру.

     – Ладно, с этим пока тишина, но я уверен, что нужное нам находится здесь или где-то совсем рядом. Иначе Толстозадов не появился бы так скоро. Забегали суки, значит мы на правильном пути.

     – Не понимаю, как они эту ситуацию вовсе не отследили за такое количество времени – Николай Тимофеевич отхлебнул горячего чая.

     – Есть что покрепче товарищ Репейс? – улыбнулся он.

     – Ну, что ты, время еще обед только – Репейс ответил Николаю Тимофеевичу таким же шутливым тоном.

     – Насчет, почему они обделались, мне тоже не совсем понятно. Видимо Толстозадов играл в какую-то свою игру или был уверен на все сто, что артефакт похоронен на веки вечные.

     – Ничего, думаю скоро мы возьмем этого хряка за его грязное рыло – грозно не скрывая ненависти, произнес Николай Тимофеевич.

     – Надеюсь, что так и будет. Но хочу сказать, о другом. Здесь поступила одна забавная, если так можно сказать, идея. Не только создать видимость реконструкции фабрики, а реально запустить ее в работу, ну хоть на небольшой срок. Показать этим говноедам разницу, между настоящим и тем, что они считают настоящим.

     – Ну, люди, то здесь ни при чем. Выбора у них, пока что нет – возразил Николай Тимофеевич.

     – Да я не людей имел в виду, под словом говноеды. Просто неправильно выразился, а люди, как раз нам в этом деле и помогут. Многие ведь даже не знают, как выглядит на вкус и цвет что-то настоящее.

     – Это то, как раз и опасно. Настоящее примут за еще большее дерьмо. Нужно серьезно подумать над столь сложным вопросом.

     – Молодежь, вполне может быть, но к счастью, еще не одна молодежь существует и, к тому же, как раз продуктовыми заботами больше заняты люди старшего поколения.

     – Идея хорошая, и очень уж хочется немного еще поработать – Николай Тимофеевич закурил папиросу, вслед за товарищем Репейсом.

     – Закроют через неделю и все дела. Напрасная трата времени – с порога вмешался в разговор товарищ Ефимози.

     – Товарищ Ефимози против этой затеи – представил точку зрения друга Репейс.

     – Сам посуди, через несколько дней здесь будет уже штук пять разных комиссий из здания ‘’Грядущего общества’’ во главе с Эдуардом Арсеньевичем, например – сказал Ефимози, усевшись на диван и по обыкновению положив ногу на ногу.

     – Но с Эдуардом Арсеньевичем, мы думаю, найдем общий язык – засмеялся товарищ Репейс.

     – С этим, то конечно, но там и других хватает. Хотя чем черт не шутит, можно и поиграть с ними в кошки-мышки – засмеялся Ефимози.

     – Что окромя чая ничего нет? – спросил он.

     – Ты совсем обнаглел, терпения вовсе не имеешь – с иронией в голосе ответил товарищ Репейс.

     – Да, ну ее – махнул рукой Ефимози.

     – Возьми в шкафу и Николаю Тимофеевичу малость налей – дал добро товарищ Репейс.

     – Саперы приехали, пойду я – произнес Николай Тимофеевич, осушив полстакана с водкой.

     – После площадки, если там ничего нет. Нужно осмотреть старое бомбоубежище, хоть его и строили уже при работающем предприятии – сказал Николаю Тимофеевичу товарищ Репейс.

     – Так-то оно так, только может быть, что во время строительства шкатулка и попала в чьи-то руки, и черт знает, где она сейчас – предположил Ефимози.

     – Если бы знать. Это был бы худший вариант, слишком близко удача поманила нас – грустно прокомментировал Репейс.

     – Верить нужно товарищи – это главное – сказал Николай Тимофеевич, пожимая руки Репейсу и Ефимози.

     – Хотя я может, еще зайду – добавил он, стоя в проеме открытой, им самим двери.

     Толстозадова мучили смутные сомнения. Откуда эти трое знают его. По всей природе вещей этого не должно быть, но это есть, и причина может быть только одна. Вся эта троица каким-то образом связана с товарищами. Он уже приказал навести все возможные справки о друзьях Эдуарда Арсеньевича и сейчас видел, что женщина-стерва, и этот солидный профессор, который был в ресторане: хорошие, близкие друзья Эдуарда Арсеньевича. Если Репейс по-дружески общался с господином профессором, значит он знаком и с остальными. Здесь не может быть иного, потому что все трое узнали его. Только что может объединять троих успешных по всем меркам господ с товарищами? Если бы они были их людьми, то он бы учуял их по запаху за версту, но нет. Это – люди из сегодняшнего, настоящего ‘’Грядущего общества’’.

     Толстозадов морщился, не понимая, как разложить этот пасьянс. Варианты крутились в голове, но подходящего не было. Действовать наобум нельзя, можно все испортить, а ставка слишком высока, если шкатулка попадет в руки товарищей, то неизвестно куда двинется маховик событий. Сознание – что пропасть. Сегодня оно находится в одном измерении, но, что будет завтра? Слишком уж слабы ноги у власть предержащих. Слишком далеки они от понимания, с чем могут столкнуться, если джинн вырвется из бутылки в которую его удалось загнать четверть века назад, или даже чуть раньше. Страшно, что начала пропадать уверенность. Ошибку за ошибкой делают горе потомки, вот и начали свободно разгуливать товарищи ничего, не боясь средь бела дня. Еще десять лет назад об этом не могло быть и речи, а сейчас…

     … Отстранить Калакакина от дела? Может напротив проверить его, использовать то, о чем он молчит? Странная ситуация. Товарищи, по всей видимости, приготовили очередной ребус со многими неизвестными.

     Толстозадов после долгих и безрезультатных размышлений, наконец-то отключился ко сну.

     … Немец был необозримо тучный. У него не было маленьких круглых очков, и клочками растущей рыжей щетины. Волосы отливали стальной сединой, а кожа лица светилась синевой тщательного бритья. Толстозадов думал, что они похожи, и если бы не разный язык, то как минимум могли бы сойти за сродных братьев. Но по-немецки Толстозадов говорить не умел, а его собрат немного изъяснялся по-русски, все время, путая слова и делая смешные искажения в них.

     – Корошо служать – это корошо – выпив изъятого неподалеку самогона, немец похлопал Толстозадова по спине.

     – Рад стараться гер майор. Всё в вашем услужении – бодро и даже выкрикивая, отвечал ему Толстозадов.

     – Отправит тебя в красный арми, покажещ короший служба – добродушно произнес толстяк, расплывшись во все поглощающей улыбке.

     – Я убежал оттуда. Принес вам карты, списки коммунистов, приказы – уже не так бодро произнес Толстозадов.

     – Пойти ещо, принести военный тайн – толстяк налил самогона, выпил и смачно рыгнул.

     – Хорошо гер майор – смирился Толстозадов.

     – Нужен военна тайн. Польшевик злой, очен злой. Нужен военный тайн – продолжал гнуть свое немец и в этот момент, он был, как две капли воды похож на настоящего буржуина. Только тот был одет в чёрный костюм и в шляпу в виде цилиндра. Еще буржуин был куда более дружелюбным.

     – Но я не знаю, где спрятана эта самая тайна. Если бы я знал, то уже без вашего приказа гер майор, отправился бы ее искать.

     – Ты искал тайна раньше. Я знать, что ты искал. Найди мне тайна – толстяк расплывался в очертаниях. Его лицо, то увеличивалось, то уменьшалось. Рядом кто-то кричал, на крик реагировали гортанные голоса, отвечающие кричащему немцу таким же иностранным языком.

     Толстозадов проснулся и долго глядел в потолок. Так и не смогли узнать эту чертову тайну. Семьдесят лет понадобилось, вместо одной малюсенькой тайны. Вспоминался, наяву приснившийся немец. Толстозадов тогда думал, что тайну обязательно должен знать тот человек. Он его нашел, убил его там, на берегу реки Днепр, но напрасно старался. Тот видимо унес тайну с собой в могилу. Зря переходил к этим хреновым немцам, они давно утратили сияющий лоск буржуинов, который вспоминал он каждую минуту. Можно было бы отсидеться в тылу на хорошей должности с сытным пайком.

      – ‘’Хорошо, то, что хорошо кончается’’ – подумал Толстозадов, попытался снова закрыть глаза, но вторая мысль испортила первую.

      – ‘’Кончилось ли? Должно кончиться раз и навсегда. Должен исчезнуть, провалиться в преисподнюю злой большевик, его военная тайна и останемся тогда только мы, комфорт и буржуины – настоящие буржуины.

     И в этот момент зазвонил телефон, лежавший совсем рядом на небольшой, изысканной тумбочке, сделанной во времена французских королей с одинаковым именем Людовик. Толстозадов недовольно вздохнул, но взяв в руки средство связи, сразу преобразился, превратившись в полное и даже больше внимание.

     – Слушаю, Валерьян Юрьевич – ответил Толстозадов…

     … – Вы точно определились с этим решением, а то меня гложет нехорошее сомнение, по поводу этих господ…

     … – Все время об этом думаю. Конечно, вам виднее Валерьян Юрьевич. Сделаем так, если события пойдут по плохому сценарию…

     … – Рад служить и бесконечно преклоняюсь….

     Что говорил Валерьян Юрьевич, не совсем нравилось Толстозадову, только особо спорить он не стал, да и не имел на это никакого права.

     … – Эдя не порть, мне настроение своей кислой физиономией – сказала Карина Карловна, когда они проехали примерно с километр в автомобиле принадлежащему Эдуарду Арсеньевичу.

     – Боюсь я Толстозадова. Сегодня вызывал. Упырь, ей богу, настоящий упырь. Глаза маленькие, насквозь просверливают.

     – Что он тебе поручил? – спросила Карина.

     – Комиссию создавать и закрыть под любым предлогом эту мерзкую фабрику. До этого внедрили туда своих людей. Я не знаю, какая у них цель. Толстозадов их лично инструктировал. Только вижу, что толку нет, и от этого он с ума сходит – грустно сообщал Эдя.

     – Здесь Эдя дело нечисто. Как может за столь короткий срок возродиться довольно таки большая фабрика, лежавшая до этого в руинах.

     Карина Карловна не очень хотела разговаривать на эту тему и, как она уже говорила, портить настроение перед визитом к доктору Шабанеусу.

     – Какое может быть чистое дело, если там товарищ Репейс обосновался. От этого у меня и трясутся поджилки. Я Карина между двух огней и, к тому же этот любимец буржуинов, что-то затевает.

     – Печально Эдя, если бы ты сам не был буржуином, то тогда бы, он тебя подвесил за твои бубенчики – засмеялась Карина.

     – Жаль у тебя нет бубенчиков, потому что буржуйка – это ты Карина, а я всего лишь скромный служащий, несущий тяжелую вахту на благо нашего ‘’Грядущего общества’’.

     – Брось Эдя. Буржуины доходами измеряются, а у тебя никак не меньше моего выходит – парировала Карина.

     – Но, это ты не заливай. У меня в месяц, сейчас и миллиона нет, а у тебя, даже боюсь представить – нашелся Эдуард Арсеньевич.

     – Ой, ой, ой, Эдя. С чего ты взял, что мне так много главный буржуин платит. Не больше твоего, а ответственность куда больше – не уступала Карина.

     – Какая у тебя ответственность. Я работаю на благо всех слоев населения, а ты для кучки своих работяг – оборванцев – не сдавался и Эдя.

     – Ты работаешь Эдя абстрактно. Я же реально решаю, чем и на, что будут жить различные людишки. Начиная со своих замов, которые отнюдь не бедствуют, и кончая сворой иногородних. Этих еще и в вагончики нужно определить, и сортир им выкопать с будкой, чтобы не обосрали все окрестности в округе.

     – Ладно, Карина хватит препираться. Скажи лучше, как мне быть? – уступил Карине Эдуард Арсеньевич.

     – Как быть? Как быть? Сходи к Репейсу, пожалуйся на Толстозадова. Поблагодари за прибор и будет тебе счастье – засмеялась Карина.

     – Я же попросил тебя. Мне не до шуток.

     – Если серьезно Эдя, то я не знаю. Делай вид, что ты ни причем и ничего не знаешь.

     – Представь, я с комиссией приеду на этот долбанный заводик, а там меня встретит товарищ Репейс собственной персоной.

     – Эдя не пугай меня. Иди на больничный, что еще можно сказать.

     – Если я не справлюсь, то меня вернут на место заместителя левого отдела, ты понимаешь?

     – Понимаю, давай после. Вон сам доктор вышел на улицу нас встречать.

     – Вот это да – присвистнул Эдя, он до этого не видел Шабанеуса живьем.

     – Страшно представить какой у него там пик демократии – добавил Эдя, выходя из машины.

     – Что надо пик демократии, еще и профессионализм высочайшей категории – произнесла Карина, расплывшись в улыбке при виде идущего к ним навстречу доктора Шабанеуса.

     … Эдя удачно выдержал экзамен. Шабанеус похвалил его и не один раз. Поначалу Эдя малость терялся при виде огромного пика, той самой демократии, но затем освоился. Карина Карловна была на седьмом небе от счастья, и Эдя еще больше вырос в ее глазах, начиная уже реально догонять опережающий рост личности, прибор.

     К стыду обоих клиентов доктора Шабанеуса, секс втроем был для них открытием. С помощью волшебных указаний и наглядных примеров, со стороны доктора, они быстро отключились от волнующей робости. Эдя громко стонал. Шабанеус учил его разговаривать во время полового акта. Страхи Эди по поводу гомосексуальных возможностей доктора, слава богу, остались страхами, и они довольно долго наслаждались Кариной вдвоем. Доктор любезно и обстоятельно на своем примере показывал Эде азы мастерства, которыми владел в полном совершенстве…

     3. Фабрика, конкурс, появление ларца.

     Рыжая борода работал по графику два через два и в один из заслуженных выходных отправился по рекомендации одного из коллег по разгрузочно погрузочным работам, для устройства на новую фабрику в качестве разнорабочего.

     – Ты Андрюха сходи, там берут по договору. Трудовую книжку ненужно, а деньги сразу. Отработал день – получи и валяй. Скажешь, что работаешь два через два, тебе и график подберут – разглагольствовал Вадим, который уже давно работал на предприятии ‘’Народное изобилие’’ и уже успел оббегать все окрестные места в поисках дополнительного заработка. Правда, получалось у него не очень, так как, устроившись, он быстро остывал к собственной затее. Друзьям говорил.

      – Да что-то устал. Тяжело на двух работах приходится.

     Может он и так же быстро убежал бы и с ‘’Народного изобилия’’, но здесь в одном из цехов работала его мать. Женщина строгих правил, и очень скорая на расправу со своим непутевым сыночком.

     – Ты там работал? – простодушно спросил Рыжая борода.

     – Два дня отработал, затем меня выгнали, но я сам виноват. Там электромонтажники шуроповерт без присмотра оставили, а мне знаешь, как в своем хозяйстве все нужно, но я и решил, чтобы не поживиться. В общем, я его за пазуху и домой. Думаю эти все одно подрядные, так нет, старый хрыч меня на проходной поймал. Они там всех неизвестно зачем проверяют. Брать пока вроде нечего, а все одно. Только мне, представляешь, расчет за тот второй день все до копейки выплатили. В другом месте не хера бы не заплатили и еще хорошо, если бы дело уголовное не завели, а тут спокойно так. Мне жалко затем стало, сглупил я, хорошо подработать можно было.

     – Если хорошо все там, то может мне отсюда уволиться. Сам говоришь полторы тысячи в день, а это больше тридцати в месяц. Здесь же и двадцати не выходит – загорелся новой идеей Рыжая борода.