Текст книги "Мемориал Августа 1991 (СИ)"

Автор книги: Андрей Прокофьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)

      – Жорж – и не имеет возможности повернуть головы, чтобы попробовать увидеть своего Жоржа, может в последний раз.

     Память сохранила все, как есть, – как было. Она не дает забыть и напрасно тратит нервы, время его новый папенька.

     – Карина Карловна – это я Эдя – голос Эдуарда Арсеньевича испугал Карину Карловну, слишком возбужденно он говорил в трубку, что даже расстояние не могло скрыть этого и, кажется, напротив усиливало.

     – Слушаю тебя – ответила Карина Карловна.

     – У нас здесь такие вещи происходят – Карине Карловне показалось, что Эдя сильно пьян.

     – Ты что нажрался средь бела дня? – строго произнесла Карина Карловна.

     Ее и саму не отпускала тревога после посещения ресторана ‘’На берегу’’. Прошли сутки, но она ни о чем не могла думать, кроме того, что кошмар явился вновь. Утром вместо положенного разноса заместителю по персоналу, она лишь сказала.

      – Ольга Сергеевна, мне некогда, разговор состоится немного позже.

     – Совсем малость – честно признался Эдя.

     – Эдя не пугай меня и не выводи из себя. Мне и без того нехорошо – раздражаясь от предчувствия плохих новостей произнесла Карина.

     – Вообще, в двух словах объяснить трудно, но я попробую. Дмитрия Кирилловича временно перевели на повышение, замом правого отдела к самому Тепломестову.

     – И что Эдя тебя назначили на место Дмитрия Кирилловича? Не смеши меня ответом – да, – а то у меня окончательно съедет крыша, и боюсь, что даже пески лазурного берега, вместе с профессором Смышляевым, и доктором Шабанеусом мне уже не помогут.

     – Нет, Карина успокойся. Меня хорошо, что еще оставляют на месте Процентова, заместитель по правому отделу, видимо мой потолок – ответил Эдя.

     – Эдя не скули. Ты что-то важное хотел сказать и не забывай на днях нам с тобой к Шабанеусу (несмотря на все происходящие события, Карина Карловна ни на секунду не забывала о предстоящем визите к доктору Шабанеусу)

     – На место Дмитрия Кирилловича назначили очень странного человека, не знаю, как сказать…

     – Бывшего министра и по совместительству сеньора Толстозадова, или скорее наоборот – осадила Эдю Карина.

     – Откуда ты знаешь? – изумился Эдя.

     – Я видела их вместе в ресторане ‘’На берегу’’ – мрачно сообщила Карина Карловна.

     – С кем вместе? – испуганно спросил Эдя, предчувствуя беду.

     – С Репейсом и Ефимози и даже имела с Репейсом, что-то вроде разговора.

     – С самим товарищем Репейсом? – ладошки Эди похолодели, дыхание сдавило от страха.

     – Да Эдя с самим товарищем Репейсом.

     Карина Карловна говорила, но ей от чего-то казалось, что все это происходит в каком-то болезненном сне. Ее кабинет, ей доверенный завод, уютный дом, полный достаток переставали физически существовать. Они превращались во что-то фантастическое, неправдоподобное, так же, как и ее голос в эту минуту.

     – И что он? – промямлил Эдя.

     – Был любезен – почти загробным голосом произнесла Карина Карловна.

     – Карина нам нужно срочно к профессору. Николай Евгеньевич, только что переслал мне распоряжение о том, что мне необходимо заняться делами связанными с этой долбанной фабрикой ‘’Ударник’’, а там и обитает товарищ Репейс со своими сотоварищами. Мне страшно Карина.

     – Они же тебе подарили большой прибор, что тебе их бояться – неожиданно пошутила Карина Карловна.

     – Не шути, пожалуйста. Мне ни до смеха – произнес Эдя, после чего в их разговоре образовалась некоторая пауза, нужная для того, чтобы каждый подумал о чем-то своем.

     – Слушай Эдя, а там в ‘’Грядущем обществе’’ никто не признает в твоем новом начальнике, того кем он на самом деле является – нарушила молчание Карина.

     – Нет, Карина. Ни сном – ни духом, как будто ничего не происходит – серьезно ответил Эдя.

     – А может и вправду ничего не происходит, а снова все это только в наших головах. Здесь еще этот с рыжей бородой объявился, ко мне на работу устроился – предположила Карина Карловна.

     – Кем погонщиком коров между цехами? – на этот раз пошутил Эдя.

     – Кажется, грузчиком – просто ответила на шутку Карина Карловна.

     – Я звоню прямо сейчас Иннокентию Ивановичу – сказал Эдя.

     – Да это будет правильно. Только все одно, ничто ни с чем не срастается – согласилась, выразив, долю сомнения Карина Карловна.

     …Рыжая борода работал уже три дня и два раза видел Инну.

      – ‘’Вот – это баба, молодая и задница, что надо, еще улыбка’’ – думал он, вспоминая работницу офиса, которая зачем-то два раза приходила в цех, разговаривала возле огромного количества пустых ящиков с начальницей Рыжей бороды – по имени Оксана.

     Только вот Оксана Рыжей бороде не нравилась. Маленькая, худая, юркая, страшная, – еще ни в меру злобная и крикливая. Другое дело та, что являлась из главного здания. Эта ни много, ни мало принцесса. Держится как, голову поворачивает как, и еще эти колготки, под ними стройные ноги. Выше и выше поднимаются ноги, а дальше самое ценное, что может быть в любой из них.

     Борода мысленно раздевал Инну, что само собой разумеется медленно и полностью. Долго оставлял ее, в чем мать родила, переставлял с места на место, даже втискивал между ящиками. Полет фантазии виделся неограниченным, но в один из таких моментов, вмешалась противная Оксана.

     – Что встал не видишь, Абубукар один надрывается – визгливо закричала Оксана.

     – Иду – пробурчал Рыжая борода.

     Он уже снимал с Инны трусики и готовился, жадно выдохнув взять в свои ладони оби ее подтянутые, спелые, как дыньки груди, как эта идиотка все испортила…

     … Абубукар перетаскивал тару, весело что-то пел о родной средней Азии. Рыжая борода, сплюнув, рьяно включился в работу. Он, собственно, если не брать в учет воздыханий от нечаянной встречи с Инной, работал усердно. Капли пота стекали со лба, по щекам, застревали в бороде, от чего она иногда начинала чесаться, точнее не она, а кожа под ней, но это не имело особого значения.

     Зелёный комбинезон, полученный на складе, не нравился Рыжей бороде. От него воняло чем-то химическим.

     – Гадость какая – сказал Рыжая борода вслух.

     – Э, чо – не расслышал Рахмадан.

     – Проехали – ответил борода, но на этот раз решил уточнить Абубукар.

     – Э, чо.

     – Пойдем грузить, то художопая стерва сейчас объявится – отрезал Рыжая борода, он в течение нескольких дней стал непререкаемым авторитетом для троих среднеазиатских парней; Абубукара, Рахмадана Баходира. Парни, в общем-то были ничего и не вызывали раздражения у Рыжей бороды. Правда, по-русски сносно изъясняться мог только Рахмадан. Абубукар повторял его слова, как получится, а Баходир и вовсе все время молчал и лишь по-детски улыбался.

     – Родину видишь? – спросил его, однажды Рыжая борода.

     Бадохир, кажется, понял слово родина и даже сумел проговорить его же в ответ.

     – Э, а, родина.

     – Я тоже свое вижу – сказал Рыжая борода, но Бадохир, по всей видимости, сейчас ничего не понял и лишь по привычке кивнул головой.

     Помимо Инны, которую Рыжая борода представлял с полной отчетливостью, он еще иногда видел сокровенные сны, которые безжалостно выворачивали наружу всю его и без того искалеченную душу…

     …Сначала была одна корова, коричневая с белыми пятнами. Она призывно мычала, подходя к калитке из обычного штакетника, вертела своей массивной головой, снова и, еще громче мычала, призывая за собой своих друзей. Через минуту Рыжая борода видел уже трех коров, как две капли воды похожих на первую. Затем по проселочной дороге в сторону его дома двигались еще штук десять, но блаженство неожиданно нарушилось.

     Появлялся почти из ниоткуда, Гришка по кличке ‘’Фарш’’, он хватал последнею из коров за рога, та упиралась, мычала. Рыжая борода схватив длинный, упругий прут подбегал к Гришке, и со всей силой лупил того по отвисшим тренировочным штанам в районе худосочной задницы, которая чем-то напоминала Оксанину пятую точку. Гришка дико орал.

      – Уйди отсюда – это моя корова! Дай мне хоть одну корову!

     – Получи прутом, не появляйся у меня на пути, а то каждый раз будешь получать этим прутом – читал назидание Рыжая борода, а прут звенел – свистом рассекая воздух.

     – Ай, мать твою – кричал Гришка-фарш и пускался бегом прочь от коровьего стада.

     Сны были приятны, а реальность далеко не всегда.

     – Невеста кочешь? – спросил Рыжую бороду, Рахмадан, когда тот второй раз, лицезрев Инну, снова замечтался, представляя ее в голом виде.

     Рыжая борода не ответил. Рахмадан продолжил изложение своей мысли.

     – Ах, короший невест, прямо персык. У меня тоже есть невест, ждет меня. Там горы с зеленым ручьем – тепло, чисто.

     – Ручей, то почему зеленый? – спросил Рыжая борода.

     – Называется, таки, так он – просто ответил Рахмадан.

     – Эдуард Арсеньевич – Николай Евгеньевич делал кислую мину, говорил привычным для своего образа тонким фальцетом.

     Тщательно выбритые толстые щеки, малость отливали синевой, они же чуточку потрясывались, когда он говорил, повышая тон. Эдуарду Арсеньевичу казалось, что если Николай Евгеньевич, он же сеньор Толстозадов начнет кричать, то через несколько секунд его голос обязательно перейдет в истерический визг. Еще поражала ассоциация этого голоса с историческими уже параллелями: – ’‘Как его звали? Как его отчество?’’ – думал про себя Эдуард Арсеньевич: – ‘’Неужели никто не замечает хотя бы первую параллель, с известным когда-то министром или просто думают, что похож – бывает’’.

     Николай Евгеньевич же нервно вертел в руке авторучку, опускал глаза в какие-то разложенные перед ним бумаги, отхлебывал обычный и уже остывший чай, налитый в белую объемную кружку. Окно было открыто, через него в кабинет проникали посторонние звуки в виде шума автомобилей, приглушенных голосов, которые появлялись все же редко и, как бы издалека, от того, что под окнами имелся широченный тротуар, по кромке которого красовались высаженные в специальные вазоны цветы.

     Люди проходили мимо. Разговаривали, думали о своем, а на третьем этаже прямо над ними шел разговор, настолько далекий от обычных житейских проблем, что нельзя даже сопоставить одно к другому.

     – Дело простое Эдуард Арсеньевич, но очень важное. Ко мне поступили сигналы по поводу реконструкции фабрики ‘’Ударник’’, нужна всеобъемлющая проверка, полная информационная картина. Все, что сможет сделать наш комитет, должно быть сделано. Но сначала информация, полная информация.

     – Есть решение, прекратить реанимацию данного объекта? – спросил Эдуард Арсеньевич.

     – Такого решения пока нет. У нас свобода предпринимательства, одна из основополагающих ценностей. Плюс к этому частная собственность и эксплуатация человека – статья за номером один. Чтобы что-то, как вы говорите, прекратить, нужны веские аргументы. Вот их то и необходимо найти и постарайтесь сделать это на самом первоначальном этапе. Хозяин фабрики, некий господин Репейс. Личность в вашем регионе совершенно неизвестная. Его уже проверили по линии силовых ведомств, но у них на него ничего нет, и на его компаньона по фамилии Ефимози тоже ничего нет.

     Эдуарда Арсеньевича так и подмывало поделиться с Николаем Евгеньевичем своими глубокими познаниями по поводу людей с фамилиями Репейс и Ефимози. Он даже в один момент открыл рот, произнеся несколько букв, но что-то его сильно кольнуло из самого нутра.

      – ‘’Да они же одна компания. Черт меня побери – вот и крутись между ними теперь. Только жить начал нормально и снова на тебе адские перипетии. Пропади они все пропадом вместе с ‘’прошлой Россией’’ и ‘’Грядущим обществом’’, одним разом.

     – Работайте Эдуард Арсеньевич. Я не скажу вам, что времени совсем нет, но и не скажу, что его у вас огромный вагон с маленькой тележкой. Да и еще хотя это не совсем относится к нашему профилю, но я подумал, что так будет лучше, чем привлекать людей из других ведомств. Нам нужно внедрить на фабрику ‘’Ударник’’ несколько своих людей, затем я дам конкретные инструкции, но в общих чертах можно сейчас. Мы ищем одну очень конкретную вещь.

     – Я так понимаю, что они тоже – выдав степень своей осведомленности, произнес Эдуард Арсеньевич.

     – Действительно, а я думал о том, почему вы так странно на меня смотрите и еще та женщина-стерва в ресторане ‘’Прибрежный’’.

     – ‘’На берегу’’ – поправил Эдуард Арсеньевич.

     – Вы знакомы с товарищами Репейсом и Ефимози? – у сеньора Толстозадова начали бегать глазки, покраснело все его толстое лицо.

      Степенный вид стал принимать совсем уж нехорошие оттенки. Эдуард Арсеньевич испугался.

     – Не совсем Николай Евгеньевич, просто было одно необычное дело… – начал Эдуард Арсеньевич, но в этот момент зазвонил рабочий телефон на столе.

     – Да – грубым голосом, ответил Николай Евгеньевич.

     – Николай Евгеньевич вам звонит некий господин Юсупов Валерьян Юрьевич, вас соединить?

     Эдя хорошо слышал в трубке голос Насти. Лицо Николая Евгеньевича изменилось, покрывшись налетом непередаваемой серьезности.

     – Да соединяйте – произнес он.

     – Здравствуйте дорогой Валерьян Юрьевич – елейным голосом начал разговор Николай Евгеньевич, но через секунду вернулся к полной серьезности, выслушивая неизвестного для Эдуарда, Валерьяна Юрьевича, затем и вовсе подняв на Эдю глаза, он сделал рукой жест, чтобы Эдуард покинул кабинет.

     Эдуард Арсеньевич испытывая заметную долю облегчения вышел в приемную. Настя занималась привычным созерцанием самой себя, не обращая на Эдю, как и раньше никакого внимания: – ‘’Интересно он ее трахает, если – да, то как? Должен трахать, нельзя такую кралю не поиметь’’ – подумал Эдуард Арсеньевич, вспоминая Настю в ином виде, горячую и страстную, еще томный напряженный голос; ‘’еще, еще’’. Жаль, что не он имел ее, а Дмитрий Кириллович, но все равно вспомнить, и то одно удовольствие.

     Эдуард Арсеньевич подождал в приемной почти полчаса. Представлял себя с Настей, затем с Настей и Лерой на одной широкой кровати. Николай Евгеньевич не подавал признаков жизни и, видимо, Эдя ему был уже не нужен, хотя разговор оборвался на очень интригующем моменте. Прошло еще минут пять и неожиданно через приоткрытую дверь высунулась голова Николая Евгеньевича, сообщив Эде, минуя Настю, что он сегодня может быть свободен.

      – Идите Эдуард Арсеньевич, неотложное совещание с самим Валерьяном Юрьевичем.

     Эдуард какое-то время пытался вспомнить служебный табель о рангах, отыскать в нем Валерьяна Юрьевича и хоть исходя из логики вещей, находиться он должен в самом верху табеля, ничего в голову Эди не лезло, не вспоминалось. Затем принял решение не заходя в собственный кабинет, ехать домой. Хотя нет, сначала нужно позвонить профессору Смышляеву.

     Проходя мимо столика за которым сидел, так называемый старичок в специальном одеянии, Эдуард Арсеньевич остановился. И уже не в первый раз лицо этого субъекта показалось от чего-то знакомым, временами кого-то настойчиво напоминающим. А тот, прочитав мысли Эдуарда Арсеньевича, лукаво улыбнулся и, кажется, даже подмигнул Эдуарду левым глазом.

     – Постойте, вы же тот самый инвалид – Паскудин, как такое может быть? – Эдуард Арсеньевич стоял напротив столика, изображая собою довольно воинственный вид.

     – Я думал, вы знаете об этом давно. Только я не совсем тот инвалид, хотя вас я запомнил. У вас была шикарная помощница. Спешу поздравить, она ведь стала вашей женой.

     – Что вы меня путаете – произнес Эдуард.

     – Господин или товарищ Калакакин, я вас и не пытался хоть как-то запутать. Мне кажется, вы сами себя путаете, посмотрите вокруг себя, товарищ.

     – Какой я вам товарищ – произнес Эдя, а инвалид снова ему подмигнул.

     Эдуард, неожиданно вспомнил, что тот еще может, как следует испортить воздух и повернул голову в сторону кабинета Николая Евгеньевича, или сеньора Толстозадова, или Дмитрия Кирилловича. Коридор не в первый раз в жизни Эдуарда окрасился в черно-белое, только эффект кажется, превзошел первичную метаморфозу и Эдуард Арсеньевич был вынужден опереться руками об столик, за которым без всякого сомнения находился, помолодевший на хер знает сколько лет Паскудин.

     – Кто вы? – уже еле слышно спросил Эдуард.

     – Паскудин Демьян Митрофанович – улыбнувшись гнилыми зубами, ответил преобразившийся инвалид.

     – Почему вы здесь? И что происходит? – замялся Эдуард, его слова звучали невнятно.

     – Место хорошее. Меня сюда сам Валерьян Юрьевич определил. Мы с ним летом восемнадцатого года в Казани были. До последнего стояли, сам товарищ Вацетис, латышские стрелки еще. Я тогда ранение сильное получил, отправили в Нижний Новгород – в госпиталь. Поклеп уже здесь на меня накатали. Дело было, но меня оправдали по свидетельству Валерьяна Юрьевича. Только затем я сам уехал из родной деревни. Обида меня загрызла.

     – Какая еще Казань? Ничего не понимаю, какой Валерьян Юрьевич? Вроде, товарищи Репейс и Ефимози здесь – голова Эдуарда Арсеньевича начала кружиться.

     – Все правильно, любимые товарищи Репейс, Ефимози, еще товарищ Лысов и Валерьян Юрьевич многоуважаемый. Сейчас он в Омске, большой командир в РККА, – как ни в чем небывало ответил Паскудин – старческим голосом.

     Эдуард Арсеньевич поднял вверх свои глаза, перед ним сидел привычный старичок. Не было молодого мужика раненного в Казани, не было и озабоченного инвалида с торчащим через мешковатые штаны огромным пиком демократии. Старичок же, ничего не соображая смотрел на Эдуарда Арсеньевича.

     – Давайте вызову врача господин Калакакин – проскрипел он, проявляя заботу.

     – Спасибо ненужно. Я сейчас сам к врачу, точнее к профессору – Эдуард Арсеньевич пошатываясь дошел до лестницы и держась за перила начал спускаться вниз.

     – Здравствуйте Эдуард Арсеньевич – раздался звонкий голос молодой девушки.

     Эдуард увидел поднимающуюся ему навстречу Елену. Настало время облегченно вздохнуть, реальность выглядела привлекательно и совсем не замечала чего-то особенного во взгляде Эдуарда, а лишь легонько стуча каблучками поднялась выше Эдуарда, направляясь на вожделенный для всех в ‘’Грядущем обществе’’ третий этаж; – ‘’К Хватайкину направилась’’ – подумал Эдуард, рассматривая стройные ноги Елены.

     Елена как-то обыденно, не делая лишних выводов, сначала почувствовала на себе взгляд Эдуарда Арсеньевича, а затем обернулась, подарив ему многообещающую улыбку; – ‘’Другое дело, совсем другое дело’’ – думал Эдуард Арсеньевич, чувствуя, что туман окончательно рассеялся.

      – ‘’Как она хороша, надо что-то придумать, обязательно что-то придумать’’.

     Несколько последующих минут Эдуард Арсеньевич полностью переключился на образ соблазнительной Елены. Приятные размышления подогревались, ее слегка смущенным, но слишком уж откровенным взглядом, который выдавал ее с головой. Такая улыбка говорит, куда о большем, чем самые правильные хорошо расставленные слова: – ‘’Здорово, нельзя упускать такую возможность, всю жизнь жалеть об этом будешь’’ – вспоминая открытые почти до самых ягодиц ноги Елены, размышлял Эдуард, еще, и еще раз прокручивая в голове Елену и лестницу на третий этаж.

     Соблазнительный туман, пришедший на смену неожиданному страху продержался недолго, от того, что в кармане брюк зазвонил телефон.

     – Да – произнес Эдя.

     – Эдя ты где? Мы договорились поехать к профессору – голос Карины Карловны вернул Эдю в не самую хорошую часть реальности и сразу за этим, почти мгновенно в его сознание стали заползать сумрачные тени черно-белого коридора. Старичок меняющий свой облик, не сходя со своего стула. Сеньор Толстозадов в кабинете Дмитрия Кирилловича. Гадость накрывала, прятала улыбку Елены, толстыми становились изящные ножки, прятались от него ее карие глаза.

      – ‘’Ничего еще успею’’ – со злостью соображал Эдя.

     – Что ты Эдя молчишь? Ты начинаешь напоминать прежнего неудачника – властным голосом одернула его Карина Карловна.

     – Слушаю Карина, задумался малость. Ты звонила Иннокентию Ивановичу? – подал голос Эдя.

     – Эдя я ничего не понимаю, держи себя в руках – не раскисай, как тряпка. Мне тоже нехорошо. Ты сам сказал, что позвонишь профессору – после последних слов Карины в голове Эдуарда промелькнули глаза молодого Паскудина, мгновенно их сменили аппетитные ножки Елены.

     – Эдя через час заберешь меня на своей машине – отрезала Карина Карловна и на этом прекратила разговор.

     Психологическая клиника с креативным названием, как уже понятно, не изменилась за это время. За исключением плаката на стенде информации. Вместо понравившегося когда-то Эдуарду Арсеньевичу анонса под названием; ‘’Страшные сказы, о мертвом Ленине и зайцах’’, красовался не менее интересный анонс; ‘’Путь – Грядущего общества, благоденствие с помощью преемственности полного отрицания’’, автором лекции, как и прежде, был загадочный господин с не менее загадочной фамилией Верстов-Заельцинский.

     – Иннокентий Иванович разрешите мне поинтересоваться. Если сейчас не спрошу, то забуду, а очень хочется узнать – Эдуард Арсеньевич начал с вопроса, когда они вместе с Кариной Карловной оказались в гостеприимном и знакомом кабинете профессора.

     – Спрашивайте, дорогой Эдуард Арсеньевич – улыбнулся Иннокентий Иванович.

     – Кто такой Верстов-Заельцинский, второй раз вижу анонсы его лекций.

     Карина Карловна посмотрела на Эдю с присущим ей недовольством: мол нашел, что спрашивать недоумок, и это самое мягкое, что могло выразить лицо Карины Карловны с тонкой линией сжатых губ и отчетливо напряженным лбом.

     – Это – мой друг очень позитивный человек, по-настоящему верный делу ‘’Грядущего общества’’. Он опубликовал не мало работ на смежную, если можно сказать, с нашей темой. Я все хотел съездить к Рудольфу Моисеевичу, переговорить за чашечкой ароматного кофе с глазу на глаз. Но, увы, время не позволяет мне особо выбиваться из графика, тем более мы с вами собрались вместе совсем по-другому поводу.

     – Иннокентий Иванович у меня один и тот же вопрос к вам, как к светилу современной психологии. Что нам делать? И насколько нужно бояться. У меня нет гарантий, что в один прекрасный день, я или мы вместе не окажемся где-нибудь в богом забытой дыре во времена военного коммунизма, или еще что-нибудь почище, в виде построения Беломорканала.

     – Может БАМа – добавил Эдуард Арсеньевич.

     – Ну, если БАМа, то это еще, куда не шло – улыбнувшись, отреагировал на реплику Эдуарда Арсеньевича профессор.

     – Эдя совсем не смешно. И разницы лично для меня особой нет. Я хочу оставаться в комфорте ‘’Грядущего общества’’. Все остальные варианты меня не устраивают. Я хочу отдыхать, хочу достойно жить, пользоваться привилегиями, которые заслужила за все эти годы. Да именно так. Мне нравится комфорт, я люблю свое положение в обществе. Я боюсь потерять общение с доктором Шабанеусом и много чего еще – Карина Карловна разразилась нервным монологом.

     Эдя с профессором слушали ее, не пытаясь что-то вставить в необходимую сущность жизненных основ Карины Карловны.

     Карина Карловна истолковала молчание друзей, как возможность развить свою мысль, тем более ей и хотелось довести свое умозаключение до финала.

     – Только все это в очередной раз под вопросом. Я не понимаю, что я натворила такого страшного и почему сия доля выпала на мою голову. Как я должна жить, когда где-то совсем рядом со мной, и всем ‘’Грядущим обществом’’ спокойно, нагло, как у себя дома разгуливают эти товарищи Репейс и Ефимози – Карина Карловна поднялась с мягкого диванчика, нервно налила себе полстакана воды из графина, что стоял на маленьком столике возле шкафа с многочисленными папками.

     – Я думал над всем этим Карина Карловна, и поверьте мне, думал не один раз. Взвешивал, анализировал. Мои выводы, к сожалению оказались неутешительными. Никакая психология или что-то еще – общепринятое в рамках нашего любимого ‘’Грядущего общества’’ не смогут ничего сделать в аспекте данного вопроса. Здесь нужны совсем другие методы, другие, если хотите силы. Я бы с огромным удовольствием отрицал бы все это, но, как вы знаете я один из вас. Я – пациент, а не доктор и мое профессорское звание, все мои заслуги, пыль перед подобными явлениями – профессор Смышляев, вслед за Кариной Карловной поднялся с места к графину с водой.

     – Но должен же быть какой-то выход! – выпалила Карина Карловна – Невозможно все время бояться и все время затравлено озираться по сторонам, да и что греха таить, бояться открыть любую из самых обыкновенных дверей – продолжила Карина Карловна.

     – Выпейте – это, дорогая моя – учтиво произнес профессор, подавая Карине Карловне две маленькие таблетки, и все тот же наполовину наполненный стакан с водой.

     – Думаю, единственный способ успокоить нервы, обрести хоть какую-то почву под ногами можно только одним способом. Нужно не боясь последствий попробовать войти в открытый контакт с товарищами Репейсом и Ефимози. Тем более мы уже, как говорится, знакомы с ними.

     – Нет, Иннокентий Иванович, упаси бог. Это – страшное дело, не думайте об этом. Выкиньте подобное из головы, не рискуйте своей жизнью.

     – Не буди лиха, пока оно тихо – пробурчал Эдуард Арсеньевич, поддержав тем самым Карину Карловну.

     – Вот видите насколько в нас, сидит подсознательный страх перед этими людьми. Это наше скрытое то, что мы прячем от самих себя. Да – это именно то, чего мы боимся больше всего на свете. Преступников, болезни мы тоже боимся, но не так. Потому что товарищей мы приравниваем к смерти и, как мне, кажется, даже больше и дальше. Если смерть незнакомого человека нас совершенно не трогает, то подобное касается всех нас, всего ‘’Грядущего общества’’, потому что оно попытается любым из имеющихся путей умертвить весь наш мир, не оставить от него ничего. Историческая, родовая, генетическая потребность бояться управляет нами. Знаете этому процессу не одна сотня лет, он еще со времен Емельяна Пугачева начал осадком откладываться в сознание многих наших предков, – этот процесс имеет форму заразы. Если человек, скажем, в период лихолетья гражданской войны был вовлечен на сатанинскую сторону, а затем прошли годы и его правнуки встали на куда более высокую ступень общественной лестницы, то они тоже начинают бояться, несмотря на прекрасную, как, казалось бы, родословную – профессор перестал говорить неожиданно, снова поднялся и на секундочку поменял тему.

     – Сейчас я вас угощу, хоть и растворимым, но чудесным кофе – сказал он, включая электрический чайник на все том же маленьком столике.

     – Это же очевидно Иннокентий Иванович. Товарищи Репейс и Ефимози живыми были хуже любых придуманных монстров, что говорить об них в мертвецком исполнении – высказалась Карина Карловна.

     – Я думаю, что мертвые все же, куда менее опасны. Опасна их цель – воскреснуть из мертвых – ответил профессор

     – А как же сеньор Толстозадов? – спросил Эдуард Арсеньевич после долгого молчания.

     —Толстозадов? – удивленно переспросил Иннокентий Иванович.

     – Да есть еще и сеньор Толстозадов – подтвердила слова Эдуарда Карина Карловна.

      —Не пойму о ком выговорите – изумленно спросил профессор.

     —Это жирный, неприятный тип с двумя подбородками, гадким взглядом, который просверливает тебя насквозь, еще он является современником Репейса и Ефимози, но и этого мало, потому, что он есть слишком известный персонаж… – Карина Карловна не закончила, взяла кружечку с кофе.

     – Но, позвольте мои дорогие, откуда вы знаете, что он оттуда? Может просто мужчина неприятной наружности, каких, кстати, немало на самых верхних ярусах нашего благословенного общества, извиняюсь – по-прежнему с удивлением в голосе произнес Иннокентий Иванович.

     – В том понимания не имею и скажу только за себя. Просто знаю и все, как будто кто-то повесил специально для меня на лбу этого господина отличительный знак, видимый только определенными людьми – отглотнув немного кофе, произнесла Карина Карловна.

     – Карина то же самое почувствовала, что и я – вмешался Эдуард Арсеньевич.

     – Час от часу не легче, но позвольте, я до конца не могу сообразить – потерянно, что-то пытался понять профессор.

     – Все верно Эдя говорит. Другие внимания на него не обращают, думаю, что и воспринимают так, как вы профессор только что сказали. Хотя сеньор Толстозадов еще похож на одного известного политического деятеля времен становления ‘’Грядущего общества’’.

     – Кажется, я догадываюсь, о ком идет речь – профессор присел на свое кресло и тяжело выдохнул.

     – Да – это он – добавил Эдуард.

     – Получается, что он… – профессор замялся, подбирая то ли слово, то ли определенный ход мысли.

     – Как бы бессмертен, как и эти, Репейс с Ефимози – просто продолжил профессор.

     Карина Карловна с Эдуардом Арсеньевичем на этот раз промолчали. Карина разглядывала свои изящные туфли, а Эдуард старался собраться со своими блуждающими, то туда, то сюда, мыслями.

     – Видимо не он один – как бы сам себе сказал профессор.

     – Но, позвольте профессор. Получается, что он, как бы там не было на нашей стороне – произнес Эдуард Арсеньевич.

     – Спасибо, от подобных элементов. Пусть он, как ты говоришь, Эдя и на нашей стороне. Ты видимо начал к нему привыкать – по-своему отреагировала Карина Карловна.

     – В каком плане привыкать? – спросил профессор.

     – Я хотел об этом рассказать, но разговор пошел в несколько ином ключе. В общем дело в том, что этот самый сеньор Толстозадов назначен моим непосредственным начальником вместо Дмитрия Кирилловича – голос Эдуарда прозвучал напряженно, слегка приглушенно, как будто сам Эдуард Арсеньевич хотел обозначить, что-то странное и таинственное.

     – А сам Дмитрий Кириллович, ничего не пойму. Кому пришла в голову мысль отстранить от жизненно необходимой работы самого Дмитрия Кирилловича – чем-то повторив интонацию Эдуарда, произнес профессор.

     – Дмитрий Кириллович временно назначен на повышение, заместителем к самому Тепломестову – вмешалась в разговор Карина Карловна.

     – Это, конечно, меняет дело, но все же остается неприятный осадок – произнес профессор.

     – Видимо, не мы одни озабоченны происходящим – выразил свое мнение Эдуард Арсеньевич.

     – Это открывает совсем другие горизонты. Много бы я отдал, чтобы узнать, как можно больше – сказал профессор, снова поднявшись с кресла.

     – Я бы хотела ничего этого не знать и очень хотела бы, чтобы все это дерьмо оказалось лишь кошмарным сном.