Текст книги "Проверка на любовь"

Автор книги: Андреа Семпл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

Глава 18

Мне пришло письмо по электронной почте от Вероники с пометкой «срочно» и сообщением о том, что его копия отправлена Гаю.

Марта!

Мне необходимо поговорить с тобой. Сегодня. Жду тебя в своем кабинете в 15.30.

Это очень важно.

В.

Когда она подписывает письма одной буквой «В», это всегда означает, что Вероника чем-то серьезно взволнована. Тогда мне начинает казаться, будто она боится добавить к своей подписи «ероника», потому что тогда это бы звучало чересчур человечно. Резонно. Я даже уверена, что это маленькое «V» скорее представляет собой жест победителя из двух пальцев, нежели относится к ее имени.

Так или иначе, но я уже нахожусь у ее кабинета. Причем явилась даже на пять минут раньше назначенного срока.

Я зависаю перед дверью, как мужчина возле магазина дамского белья, слабо представляющий себе, что может его ждать там, внутри.

– Войди, – повелевает Вероника хорошо поставленным учительским голосом.

В кабинете меня ожидают двое. Первая – строгая учительница. Она смотрит прямо на меня, и выражение ее лица заставляет меня принять весь недовольный вид этого угловатого существа. Второй – это Гай, но он сейчас сам выглядит не совсем уверенно, и его бегающие глаза рассматривают то ли пол, то ли колени.

Вероника повелительно поднимает руку, и это жест говорит мне о том, что мне разрешено присесть. Сама она устраивается на другом конце стола. Мне кажется, что до меня только что дошли лучи звезды Смерти.

Я едва заметно улыбаюсь в знак примирения, но эта уловка не производит на Веронику никакого впечатления.

– Ты знаешь, зачем находишься здесь? – спрашивает Вероника, и это предложение имеет такой абстрактный смысл, что поначалу мне кажется, будто она ставит под сомнение само существование человечества. Однако это не так.

– М-м-м… Нет.

– Ну, что ж, давай сразу поговорим по существу, Марта. Я немного обеспокоена… – Она откидывается на спинку кресла, щурится и поджимает губы. – Я обеспокоена твоей работой в последнее время. Ну а если быть точнее, то твои советы стали какими-то шизофреническими.

Ах, вот почему я здесь оказалась!

Гай, который до сих пор не произнес ни слова, скрещивает ноги и впервые смотрит мне в глаза.

– Ну, э-э-э… Я не знаю. В самом деле?

Вероника хмурит лоб и подается вперед, чтобы поближе изучить меня. Чувствуя нарастающее напряжение, Гай начинает собирать со своей рубашки невидимые пушинки.

– В майском номере ты заявила некой брошенной мисс из Чешира, что когда дело доходит до измены, то единственное отличие между мужчинами и женщинами заключается в том, что мужчину легче в этом изобличить. В последнем номере ты выдала кое-что еще более немыслимое. Я цитирую: «Женщины верны по своей природе. Они верны своим друзьям, работе и своим партнерам. И если битва между полами продолжает существовать, то она ведется между верностью и ее противоположностью». И это, должна заметить, далеко не единственное твое противоречие.

Защищайся, Марта! Не сдавайся так просто. Покажи им, из чего ты сделана.

– Но если дело бы заключалось только в твоих противоречиях, я бы так не волновалась. Тут все гораздо серьезней. Получается, что советы, которые ты даешь читательницам, становятся, как бы это лучше выразиться… нереальными. – Она замолкает, чтобы насладиться моей растерянностью.

И тут я чувствую, что мои щеки краснеют от праведного гнева. Теперь я понимаю, что единственным моим преступлением становится тот факт, что я слишком хорошо следую стилю журнала. «Глосс» не пишет о правде. Напротив, он диаметрально противоположен ей. В конце концов, правду невозможно продавать по цене в три с половиной фунта ежемесячно. Ну и, разумеется, вряд ли кто-то поверит, что правда восторжествует над великими рекламодателями.

Нет. «Глосс» не имеет ничего общего с правдой. Он торгует красивыми небылицами, в которые нам всем хочется верить. Он является чем-то вроде пособия для обманщиков и учит, как можно и нужно ловко обманывать других. Касается ли это фальшивого оргазма, искусственного цвета волос или чего-то другого, принцип остается неизменным: реальность отвратительна, утомительна и нуждается в переделке.

Может быть, «Глосс» даже не столько посвящен подделкам, как сам же и является таковой подделкой. То есть, например, раздел гороскопа сочиняет вымышленная личность (неужели Гай не мог подыскать какое-нибудь более приземленное имя и фамилию, нежели «Астра Хоровиц»?).

И тут до меня начинает доходить. Может быть, дело не в том, что я сражаюсь с правдой, а попросту разучилась сочинять небылицы?

– Мое мнение таково, Марта, что нам необходимо что-то срочно предпринять. Каждый месяц нам приходится выдерживать появление нового журнала-конкурента, мать его… И это значительно снижает нашу популярность. Нам нужно, чтобы все снова стало безупречным, как… – «Как твоя задница», – почему-то проносится у меня в голове. – …сто чертей. Я наняла тебя на работу в первую очередь потому, что ты имела четкий и непоколебимый взгляд на любовные отношения. Ты стопроцентно верила в свои суждения, советы и рекомендации. Они даже не были в прямом смысле слова суждениями, а получались у тебя как нечто само собой разумеющееся. Но теперь ты, грубо говоря, получаешься нам не к месту.

– И что же ты предлагаешь? – поинтересовалась я.

– Я говорю о том и прошу тебя, Марта, милая, пойми меня правильно, но для меня Марта Сеймор не является личностью. Вернее, не только личностью. В контексте нашего журнала, а сейчас я не вижу никакого другого контекста, Марта Сеймор является брендом. Ты следишь за ходом моей мысли?

– Да не совсем. Конечно, я не говорю это вслух, а тишь утвердительно киваю.

– И, как все бренды, бренд «Марта» должен иметь постоянные, гармоничные и легко узнаваемые качества бренда. – В этот момент начинает звонить телефон. Вероника снимает трубку: – Ага. Ага. Поняла. Хорошо. Конечно, никто не будет ее спрашивать о весе. Да, десять минут будет в самый раз. М-м-м… О'кей. До завтра. – Она швыряет трубку. – Чертовы знаменитости. Так, на чем я остановилась?

– Ты говорила про бренд Марта, – тут же спешит на помощь Гай.

– Ну, да, все верно. Понимаешь, задача любого бренда дать людям знать, что именно он обозначает. Подумай об Армани, и сразу на ум приходит классицизм, стоящий вне времени, подумаешь о Готье, и тут же представляется изысканная непочтительность, Донна Каран ассоциируется у нас с современным урбанизированным шиком, Томми Хилфайгер неотделим от Американской Мечты. Ну, хорошо, эти люди – законодатели моды, но те же принципы относятся к любому бренду. За ним всегда стоит какой-то идеал. Ну а теперь что касается Марты Сеймор: что вам сразу приходит в голову, когда вы слышите это имя?

Мы с Гаем дружно храним молчание, полагая, что данный вопрос – чисто риторический.

– Ну, если быть честной до конца, то наши читатели не знают, что и подумать, – продолжает Вероника. – Создается впечатление, что ты ведешь какой-то бой. Сегодня ты феминистка, всенародно сжигающая бюстгальтеры, а завтра неожиданно превращаешься в почтенную мать семейства.

Из горла Гая раздается какое-то сдавленное попискивание, похожее на едва сдерживаемый смех. Мое лицо снова становится пунцовым причем скорее от злости, нежели от смущения.

– Как бы там ни было, я предлагаю следующую сделку, – говорит Вероника. – Как я уже настаивала две недели назад, нам надо полностью перестроить весь журнал, на что у нас имеется всего три месяца. И если к тому времени я не увижу заметного улучшения, у меня не останется иного выбора, как уволить некоторых работников журнала. Начиная с тебя.

Начиная с тебя.Слова доходят до моего сознания с такой силой, будто кто-то прокричал мне их в огромной и совершенно пустой долине.

– Что… что ты имеешь в виду? – Мой голос звучит так, что представляет собой нечто среднее между хриплым воем Мэйси Грей и Мардж Симпсон.

– Послушай, Марта. Я надеюсь, ты знаешь, в чем заключается смысл издания потребительского журнала не меньше меня. Если наши продажи будут так же стремительно падать в течение года, то к декабрю дело дойдет до того, что всем нам придется работать на журнал «Вышиваем крестиком». – Губы Вероника сложила в такой тугой «бантик», что кажется удивительным, как ей удается произносить слова почти не разжимая губ. – Короче, я хочу сказать, что, если тебе не удастся вернуть состояние страницы шестьдесят девять к прежнему качеству, на ней будет размещаться совершенно другой материал.

– Какой же? – слабым голосом интересуюсь я.

– Ну, мы с Гаем уже совместно обдумывали этот вопрос – («Вы наверняка не только это совершали совместно», – снова проносится у меня в голове) – и у нас появились весьма интересные предложения. – Ее лицо искажает гримаса чокнутого энтузиаста. – Рубрику можно будет назвать, например, «Секс-материалы» с подзаголовком: «Как заставить своего мужчину быть в форме всю ночь». Фантастично, правда?

Я так понимаю, что это тоже очередной риторический вопрос.

Гай выпрямляется на стуле и, не мигая, смотрит на меня, демонстрируя свое до неприличия красивое лицо:

– Все очень просто, – заявляет он с таким видом, будто ему когда-нибудь приходилось сталкиваться с чем-то очень сложным. – Это будут советы реальных людей, занимающихся реальным сексом. Ну, что-то вроде «читатель – читателю». И мы можем потом пойти еще дальше. Копнуть в эту тему поглубже. Например, давать советы, как лучше и интересней дрочить или как нужно заниматься сексом под душем… – Он снова скрещивает ноги, явно заведенный своей речью. – Или расскажем о технике глубокого заглатывания, или объясним, как нужно…

– Погоди-ка. Ты что же, хочешь научить женщин, как лучше задохнуться?

– Нет, Марта, как раз, наоборот. Если мы напечатаем такую статью, то читательница узнает, как ей при этом не задохнуться.

– Понятно. Так кто утверждал, что феминизм изжил себя?

И тут снова вступает Вероника:

– Марта, ну, перестань, это только теоретические варианты будущих статей.

– Все ясно, – выпаливаю я. – Да это же просто… просто… – Однако вес их объединенного взгляда имеет свое воздействие на меня, и я сдаюсь. – Э-э-э… ничего.

Гай смотрит на Веронику, таким образом, снова передавая ей эстафетную палочку.

– Послушай, Марта, – командным тоном начинает та, – вот мое последнее слово. Либо ты сумеешь справиться со своей задачей, либо нет. Если у тебя все получится – что ж, замечательно. Ты остаешься на своем месте и продолжаешь заниматься своей работой, а «Секс-материалы» мы на время отложим.

– А если у меня ничего не получится?

– Что ж, в этом случае тебе будет предоставлен выбор. Либо ты уходишь из «Глосса» навсегда, либо мы снова начнем пользоваться твоими услугами, как внештатного консультанта и заказывать тебе время от времени статьи. Вот поэтому мы обязаны тебя предупредить об этом заранее, за три месяца.

Мне хочется разреветься. Я знаю, что это звучит унизительно, но я действительно чувствую себя сейчас жалкой и растоптанной, и мне становится на все наплевать. Дело в том, что ведь я и сама понимаю, что у меня сейчас не лучшее время, и, наверное, не все так гладко получается, но я очень люблю свою работу. И это на самом деле так. Я зарабатываю хорошие деньги, и при этом у меня возникает такое чувство, что я помогаю людям выпутаться из сложных ситуаций и решить их проблемы.

Эта работа удовлетворяет меня полностью.

Я всегда мечтала о том, чтобы мне доверяли. Нет, даже не совсем так. Мне хотелось добиться признания. Наверное, этого желает любой человек. Но у меня это желание развито слишком уж хорошо. Мне это жизненно необходимо, это не просто прихоть. Я хочу, чтобы меня знали за то, что я делаю нечто очень хорошее и могу предложить нечто ценное. Даже если это самый обыкновенный совет. И это не потому, что меня никто не любил или в чем-то отказывал. Мне всегда казалось, что я разбираюсь в людях.

Моя нынешняя роль открыла для меня целый мир. Тот самый, где сила гравитации притягивает ко мне все, словно я являюсь его центром. И вот теперь, похоже, у меня этот мир отбирают.

– Ну, и как же ты узнаешь, удалось ли мне вернуть все на прежние места? – спрашиваю я Веронику, хотя глаза у меня сейчас уставлены в пустоту.

– Это будем решать я и Гай. Если мы поймем, что ты обеспечиваешь читателей гармоничными, реалистичными и сексуальными советами – ты остаешься с нами. Если нет, то мы раскланиваемся.

Значит, так тому и быть. И никаких тебе подушек для смягчения удара. Или конфетки, чтобы подсластить горечь поражения. У Вероники всегда так: только кнут и никакого пряника.

– Ну, хорошо. Я все поняла, – мямлю я и поднимаюсь, чтобы выйти из кабинета.

И когда я уже нахожусь на половине пути к двери, она решает, что нужно добавить еще кое-что. Она говорит, и я ощущаю, что ее голос стал гораздо мягче:

– Пожалуйста, Марта, не воспринимай все то, что было сказано здесь, на свой личный счет. Это бизнес, и ничего более. Только бизнес.

Глава 19

На следующий день.

– Привет, Марта, это я.

У Дездемоны всегда так: она ведет себя так, словно является единственной «я» во всем мире. Или, по крайней мере, она – моя знакомая, а больше у меня нет ни подруг, ни знакомых. Но в любом случае этот чуть измененный голос я смогу распознать всегда и везде.

– А, это ты, Дез. Как дела, прелестница? – Когда мы учились в школе, то частенько в разговор вкрапляли словечки из Шекспира. Конечно, это всего лишь детство, на уровне шестого класса, и мне давно пора бы немного повзрослеть.

– Если в двух словах, Марта: просто фантастика и даже еще лучше.

Я сникаю. Простите меня, но я не могу вспомнить ни одного случая, когда радость Дездемоны не отражалась на моем самочувствии наихудшим образом.

– Что же произошло?

– Ну, это не телефонный разговор. Давай вместе пообедаем. Мне просто не терпится посмотреть на тебя и увидеть выражение твоего лица после того, как я тебе все расскажу.

– М-м-м… Ну, хорошо. Где?

– Что ты скажешь насчет Галгери? Алекс сегодня работает, и я уверена, что ему будет приятно повидаться с тобой.

– Договорились. Когда? – Голос мой звучит сдержанно, слова подбираются на удивление банальные.

Разговор закончен. Я вешаю трубку и тут же закуриваю сигарету, делая глубокую затяжку. За аркой церковного окна все кажется светлым и зеленым. В живой изгороди, среди ветвей, запуталась птичка. Я стою у окна и, глубоко вдыхая сигаретный дым, просто наблюдаю за ней. Она тщетно хлопает крыльями примерно с полминуты, в движениях заметна паника. Но вот она, наконец, освобождается и, вспорхнув, исчезает в небе над Лондоном.

Через два часа.

Когда я приезжаю в Галгери, здесь уже царит привычный приглушенный шум: обедают бизнесмены и освежаются любители выпить среди бела дня. Дездемона уже тут, она устроилась за столиком в центре зала. И хотя самого Алекса еще не видно, я чувствую, что он тоже где-то поблизости, за дальней стеной.

Я иду к Дездемоне, одновременно уступая дорогу спешащим официантам, и воздух в зале почему-то становится плотным и каким-то тяжелым. Я повсюду вижу свои отражения – на стене впереди, по бокам, на двери, ведущей в кухню, когда она открывается. И хотя сейчас к Дездемоне направляется примерно полтора десятка Март Сеймор, я на секунду теряю ориентацию и сама не могу сказать, которая из них – настоящая. Я понимаю, что совершаю непоправимую ошибку, и мне надо было бы найти любую причину, чтобы отказаться и не приходить сюда.

Если внутренне в чем-то Дездемона и не совершенна, то про внешность этого никак не скажешь. Она что-то сотворила со своими волосами – придумала челочку и «хвостики». Когда я подхожу ближе, она откладывает в сторону меню и приветствует меня улыбкой. Это я просто так сказала «улыбкой»: на самом деле она просто пожирает меня глазами.

Дездемона ведет себя исключительно спокойно, сидит, сложив руки на коленях. Она надежно сдерживает себя, как гепард, приготовившийся к броску.

Мы заказываем две порции супа.

– Это рецепт Алекса, – сообщает она, а потом начинает распинаться о том, что скоро он сам, возможно, пойдет на повышение. Она явно к чему-то клонит, выдерживая что-то главное при себе, готовясь нанести мне смертельный удар.

Подходит официантка с двумя тарелками супа и, удаляясь, понимающе дотрагивается до плеча Дездемоны.

Когда она исчезает из виду, Дез глубоко вдыхает. Для пущего эффекта.

– Я и Алекс… – Она впивается в меня взглядом, получая огромное наслаждение от моего вида. Выражение моего лица в это время меняется от вынужденно-спокойного до панического, что я тщетно пытаюсь скрыть. Дездемона склоняет голову набок и решает выдать мне новость более формально:

– Алекс и я…

Господи, я уже понимаю, что сейчас произойдет. Мне это уже снилось в кошмарном сне, совсем недавно, да еще и неоднократно. Но сейчас все случится в реальной жизни.

– Решили…

Ну, давай, добивай уж, чего там…

– Связать себя узами брака. Мы поженимся, – подтверждает она мои опасения и закуривает сигарету.

Вот оно, свершилось. Дездемона откидывается на спинку стула и начинает мурлыкать, словно кошка, обожравшаяся сметаны, и весь ее вид источает сладкий яд.

– Мы поклялись провести всю оставшуюся жизнь вместе, – поясняет она, как будто я только что прибыла сюда с планеты старых дев Зуг. – Ты можешь в это поверить?

– Нет, не могу. Боже мой! Это… м-м-м… удивительно.

– Смотри! – выпаливает она и выбрасывает вперед левую руку с той скоростью, с которой салютовали еще приверженцы Третьего Рейха. – Правда, фантастика?

Я рассматриваю ее пальцы, пританцовывающие в двух сантиметров от моего супа. Да, кольцо, и впрямь, восхитительное. Оно настолько роскошное, что даже не похоже на кольцо. Просто лазерное шоу в Лас-Вегасе. Обломок радужного камня с неизвестной планеты. Я даже вынуждена прищуриться, так сверкает ее исключительное и очень дорогое кольцо.

– Да. Фантастика.

Хотя мы потеряли связь на целых семь лет, мне кажется, я все время ожидала, что произойдет нечто подобное. Так было всегда, еще со школьной скамьи, если спор заходил о том, кто окажется победителем и выиграет джек-пот. Нет, Алекс не считался завидным парнем, по крайней мере, по мнению Дездемоны. Напротив, тогда он казался чем-то вроде утешительного приза: деревянной ложки или галош.

Но так считалось, конечно, когда Алекс был моим.Как случалось и со всем другим, чем обладала я и чего не досталось Дездемоне – Алекс очень скоро потерял всякую ценность.

– Марта, да как же ты могла? – театрально скривилась Дездемона, когда я рассказала ей о наших любовных играх, длившихся пять секунд. В общем, только от нее зависело то, что наш роман, так же, как и наши сексуальные отношения, закончились, практически не успев и начаться как следует.

Нет, это не совсем честно. Моей вины было не меньше, чем ее. Я была слишком слаба, на грани состояния жалкого безвольного существа. Что мне стоило тогда сказать ей: «А мне плевать, что ты об этом думаешь» и остаться с Алексом. Но откуда же мне было знать, что этот неуклюжий шестнадцатилетний парнишка, лишивший меня невинности, вдруг превратится в талантливого шеф-повара и будет выглядеть так, что у всех слюнки потекут от зависти, и будет котироваться, по меньшей мере, как пятизвездочный отель.

Ах ты, Боже мой! Легок на помине. Итак, Алекс неторопливой подходкой приближается ко мне и пристраивает свой роскошный зад за нашим столиком.

– У меня нашлось для вас целых пять минут, – тут же информирует он нас.

– Малыш, да они тебя просто эксплуатируют! – Дездемона наклоняется к нему и демонстративно чмокает его куда-то возле правого уха. Неожиданно весь ресторан куда-то исчезает. Мы остаемся одни, и это может происходить где угодно.

В пустыне Сахаре. На Северном полюсе. На Луне.

Что такое творится со мной?

Почему я просто не могу порадоваться за нее?

И что это за непонятное ощущение поселилось у меня где-то в животе?

– Как я понял, ты уже все знаешь?

– Да. Это просто удивительно. Я очень рада за вас. За обоих. Вы, наверное, сейчас такие счастливые.

Лицо Дездемоны приближается ко мне крупным планом, чтобы окончательно меня прикончить:

– Марта, тебе надо было это видеть! За всю свою жизнь я не видела ничего романтичнее. Все произошло здесь, вот за этим столиком. Он опустился на одно колено, и нам играл струнный квартет. Это было так восхитительно!

– Да уж. Наверное. Это было фан-тас-тично.

Как я себя сейчас чувствую? Стараюсь ли сдерживаться? Да не очень. Когда слова застревают у меня в горле, я ограничиваюсь одним только «фантастично», пряча свои ощущения за повторением одного и того же слова. Наверное, у меня не очень хорошо это получается, да?

– Он самый лучший. Он был неповторим.

– Ну, не надо, – замечает Алекс, – я бы не стал так категорично утверждать это. – И он смущенно улыбается мне.

– А я настаиваю, – утвердительно кивает Дездемона. – И вообще, Марта, я подумала, что ты должна была узнать об этом первой.

– Это большая честь для меня.

– И хотя мы еще не определили четкую дату, я все равно прошу тебя быть на свадьбе подружкой невесты.

Я не знаю, что и сказать.

– Я не знаю, что и сказать, – наконец, озвучиваю я свою мысль.

– Ну, конечно, «да», глупышка.

Я благополучно побеждаю желание первобытной женщины вцепиться ей в волосы и окунуть ее морду в миску с горячим яблочно-луковым супом (во всяком случае, именно так заканчивался мой сон).

– Ну, значит, «да», – выдаю я тихий стон. – С удовольствием.