Текст книги "Проверка на любовь"

Автор книги: Андреа Семпл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Глава 13

Фиона встречалась с Дездемоной только один раз. Это было в день моего рождения, два месяца назад. Нас было немного: я, Фи, Дез, Алекс, Люк, Сайрадж, Стю, Карл и даже кто-то из «Глосса». Оглядываясь назад, могу сказать, что общество собралось не слишком гармоничное. Наверное, этим и объясняется тот факт, что праздник совершенно не удался. Сайрадж и Люк постоянно перебивали друг друга во время беседы. У Фи чуть не началась истерика, когда выяснилось, что она забыла свой кошелек в салоне Вуду, Люк и Дез потерялись в танцевальном зале «Фабрик», куда набилась куча народу, а Стю, накачавшись текилой, решил, что лучший способ уговорить нас перейти в бар «Лагуна» по соседству – это вывернуть свой желудок наизнанку перед швейцаром.

На следующий день я попросила Фиону высказать свое мнение насчет Дездемоны.

– Мне трудно судить о ней, – дипломатично ответила Фи. Но, думаю, что, если дело касается Дездемоны, тут и опытный человек окажется в затруднительном положении. Она становится все более и более непонятной даже для меня.

Ну, конечно, немаловажную роль в этом сыграла школа. И то, как она постоянно искусно и утонченно унижала меня. Словно ей всегда, еще в те времена, хотелось смахнуть меня со своего пути. А может быть, она и не такая уж плохая? То есть мне кажется, что Алекс никогда бы просто так не влюбился в отличницу-сучку. Да, характер у нее ужасный. Да, она может пройти по трупам для достижения своей цели. Но у нее было трудное детство. Когда ее родители разводились и играли в «перетягивание каната», она-то как раз и выступала в роли этого самого каната. Вот поэтому промежуток времени в два года (с одиннадцати до тринадцати лет) стал для нее одной длинной бессонной ночью. Не удивительно, что ей приходится постоянно изменять – себя даже еще чаще, чем это делает Мадонна.

А недавно она прислала мне письмо по электронной почте, чем окончательно меня обескуражила:

Марта!

Пыталась до тебя дозвониться. Ты не подходишь к телефону, потому я решила послать тебе это письмо на твой ящик «горячей» почты.

А теперь по существу. Я волнуюсь за тебя. То, как поступил с тобой Люк, просто ужасно. Ты заслуживаешь лучшего. Ты обязательно должна зайти ко мне.

Дай мне знать…

А пока – чао.

Дез.

И четыре крестика, означающие поцелуи. Теперь я знаю, что электронная почта – безликое средство связи, и послания можно трактовать по разному – есть тысячи вариантов. Тем не менее в этом мне почудилась какая-то непривычная теплота, исходящая прямо на меня с монитора в тот момент, когда я читала о ее приглашении в гости. А может быть, на меня так подействовали слова «ты заслуживаешь лучшего»? Или же – «я волнуюсь за тебя»? Дездемона волнуется? Да еще за меня? Тогда я проверяю сообщения, оставленные для меня на автоответчике. И тут от нее есть текстовое послание: «Приходи ко мне в пятницу (часов в восемь). Алекс угостит нас кое-чем вкусненьким. Дез». И снова четыре крохотных крестика-поцелуйчика.

И тогда я решила уступить ей.

Правда, когда я приехала к ним на квартиру, то тут же поняла, что жестоко ошиблась.

Знаете, чтобы выразить все в двух словах, скажу только, что ужин превратился для меня в настоящий – кошмар.

Нет, я опять что-то неправильно сказала. Сама еда оказалась фантастически вкусной. Для начала были поданы помидоры, запеченные с чесноком, основным блюдом стала широкая лапша под чесночным соусом, с добавлением измельченного фундука, и на десерт – нечто воздушное, под названием Шоколадное Забытье. Все это Алекс приготовил сам, и каждое блюдо у него выглядело по-настоящему великолепно.

Так что еда была королевская. Весь кошмар устроила Дездемона. Как только я вошла в квартиру, она тут же стала на меня наезжать, почти незаметно, но довольно искусно.

– О, Марта, что-то ты рановато заявилась, – объявляет она, увидев меня в дверях. – Я еще не переоделась… – Она критически оглядывает меня с головы до ног. – Впрочем, теперь я вижу, что мне не стоит и суетиться.

Я протягиваю ей бутылку вина. Она и это не оставляет без комментариев:

– А, мерло… Ну, хорошо. – Она вроде бы недовольна моим гостинцем. Как будто я передала ей ручную гранату, а не прекрасное, давно проверенное красное вино, далеко не из самых дешевых.

И эта медленная пытка продолжается в течение всего вечера.

Но честно говоря, я бы спокойно стерпела все ее колкости, если бы не Алекс. Он-то как раз весь вечер был чрезвычайно мил. Даже не буду говорить, какой он обалденный, забавный, умница, скромник, очень внимательный и заботливый парень. Да и вообще, к нему можно отнести все те прилагательные, которые ассоциируются у вас с понятием «Идеальный Мужчина».

Я просто никак не могу выбросить его из головы. Когда я вошла, Алекс возился на кухне с приготовлением ужина: в тот момент он как раз менял кастрюли на конфорке. Рукава его черного джемпера были закатаны, и я сразу разглядела широкие, мужественные запястья. Он повернулся ко мне и улыбнулся такой знакомой широкой и дружелюбной улыбкой, чуть затуманенной паром, идущим из кухни, и смягченной волнистыми волосами, обрамляющими его лицо, что мне понадобилось собрать всю силу воли, чтобы тут же не броситься ему на шею и не попросить произнести мою любимую фразу: «Все будет хорошо».

Поэтому каждый раз, когда Дездемона втыкает в меня свою очередную шпильку, я спрашиваю себя: почему он выбрал ее? Неужели он не видит, какая она? И дело даже не в том, что именно она говорит, а в субтитрах.

Здесь мне, наверное, надо кое-что пояснить. С тех пор, как мы повстречались на Портобелло-роуд, я не могу представить себе Дездемону так, чтобы при этом мне не мерещились субтитры, которые я мысленно проговариваю про себя. Потому что я хорошо понимаю, что говорит-то она одно, а вот имеет в виду совсем другое.

Например, когда она говорит: «О, Марта, ты очень скоро оправишься от невзгод и встанешь на свои хорошенькие ножки, я уверена», субтитры в моей голове информируют меня о ее настоящих словах: «О, Марта, несчастное жалкое существо. У тебя нет абсолютно никакой надежды, так ведь?»

Если она произносит: «У нас с Алексом все так замечательно, нам так здорово вместе», то субтитры легко заканчивают это предложение: «…и поэтому, я уверена, что ты просто позеленеешь от зависти».

К сожалению, в этом случае субтитры не врут: мне и впрямь немного не по себе от зависти. Меня даже начинает мутить, и я не в силах по достоинству оценить ни чесночно-ореховый соус, ни уж, разумеется, изысканное шоколадное суфле, чтобы тут же впасть в «забытье», как обещает его название.

Я смотрю, как трепещет Дездемона при общении с Алексом, и у меня создается впечатление, что она ведет себя так, словно явилась на первое свидание. Она начинает безудержно хохотать при каждом его замечании. И при этом неважно, остроумно его высказывание или нет.

Когда ужин подходит к завершению (кстати, он только что и закончился), я собираюсь уходить. Вообще-то, если честно, то я с удовольствием ушла бы еще час назад.

– Угощение было потрясающим, – сообщаю я, похлопывая себя по животу, и вздыхаю, – сейчас я похожа на карикатуру: толстячек сытно и вкусно пообедал. Еда мне действительно очень понравилась, но чувствуя я себя сейчас и в самом деле как какое-то жалкое посмешище.

Лицо Алекса принимает кроткое выражение, а Дездемона бесцеремонно хлопает его по колену, и, подавшись вперед, заявляет:

– Талант этого мужчины – многогранен. (Читаем субтитры: «Он еще и потрясающий любовник, и как только ты свалишь, у нас начнется восхитительная ночь безудержного и уникального секса, причем стартуем мы прямо вот отсюда, от стенки на кухне».)

– А кто она, эта Джеки? – спрашивает Алекс, при этом весьма сексуально вращая в руке свой стакан. (Между прочим, все, что бы ни делал Алекс сегодня вечером, – все это казалось мне чрезвычайно сексуальным. О, боже, наверно, если бы он сейчас просто высморкался, я бы тут же возбудилась до предела.)

– Она… м-м-м… как бы это сказать, удивительная личность.

– Вот как?

– Она любит развлекаться. В основном с мужчинами. Она промоутер клуба – «Доллар Диско».

– Значит, шлюха и наркоманка, – тут же выдвигает свое предположение Дездемона. Красное вино делает свое дело, и Дез уже не сдерживается: в ее голосе звучит неприкрытая злоба.

– Ну, я бы так не сказала. Она, видишь ли, знает, как можно со вкусом провести свободное время.

– Да-да, я понимаю, понимаю, – добавляет Дездемона, но это звучит так двусмысленно, что догадаться о субтитрах на этот раз просто невозможно.

– Значит, тебе с ней весело, – замечает Алекс. И это утверждение, к моему удовольствию, вызывает у Дездемоны осуждающий взгляд: она зло зыркает на Алекса.

– Да, это так.

Мы с Алексом смотрим друг на друга и улыбаемся. Этот момент затягивается, и сердце у меня начинает трепетать.

– Ну, неважно. А как у тебя с работой, Марта? – Дездемона задает этот вопрос так, будто заранее знает мой ответ.

– С работой?…э-э-э… с работой… Да все, в общем-то, в порядке. Работа продвигается. Да-да, все в порядке.

Дездемона досадливо морщится. Наверное, я не угодила ей.

– Да, лучше и не бывает. Мне даже хотят расширить пространство и дать четыре страницы вместо одной.

Ну, что ж, пусть я немного привираю и пускаю пыль в глаза. Плевать. Зато мне доставляет удовольствие – утереть нос этой красотке. Если после этого меня можно считать плохим человеком, пусть будет так. Мне все равно.

– Ну а как твои дела? Как прошла охота за головами? – осторожно выпускаю я коготки.

Но она готова к этому выпаду и, как всегда, оказывается на высоте. Ее охота прошла успешно. И Дездемона пускается в пространные объяснения, используя бесконечные термины, которые, как ей хорошо известно, для меня непереводимы. В этом и заключается смысл ее монолога.

Пока она вещает, Алекс встает из-за стола, чтобы сменить диск. Он наклоняется над коллекцией си-ди, и тут я не могу не обратить внимания на его ягодицы, которые, как нельзя лучше подчеркивают его потертые джинсы в облипку. Наверное, такой зад должен быть у ковбоя Мальборо, который целый день ездит верхом или объезжает мустангов на родео. Я тут же начинаю пялиться в свой стакан с вином, чтобы Дездемона не успела зафиксировать мой взгляд и выражение лица. На самом деле у меня откровенно текут слюнки. И даже когда она заканчивает свою дурацкую речь, я продолжаю думать о безупречной попке Алекса, достойной лучшего ковбоя на родео.

– Да-да, все это замечательно, – рассеянно киваю я. – Я рада, что у тебя все так получается попко…то есть ловко, конечно, я хотела сказать «ловко». – Черт! Сколько же я успела выпить?

Дездемона склоняет голову набок, и ее светлые волосы рассыпаются по плечу и чуть ли не падают веером на стол. Она задумчиво водит пальцем по ободку стакана, но ничего не говорит. Просто сидит и смотрит меня своими холодными голубыми глазищами.

Я понятия не имею, о чем она сейчас думает, но одно мне ясно: она пытается меня запугать. Алекс поворачивается к нам, и она опускает глаза. Комнату заполняет песня Бьорк из ее последнего альбома. Я почему-то начинаю думать о Люке. Ах, вот оно что. Теперь мне понятно, почему я вспомнила его. Люк ненавидел Бьорк, как никакую другую из певиц на всем белом свете. Вернее, даже, не так ее, как ее музыку. Он называл ее «претенциозным завывающим пугалом» и запрещал мне ставить ее альбомы в своем присутствии. По-моему, он был несправедлив, а я до сих пор считаю «Мальчика-Эрота» одной из лучших любовных песен, когда-либо написанных. Несмотря на то что уж к Люку-то ее отнести я никак не могла.

А вот Алекс, как герой этой песни, верит во все прекрасное так же истово, как Люк не верит. Алекс, правда, этого не говорил, мне и так все понятно, глядя на него сейчас, наблюдая за его улыбкой, пока он сидит напротив меня. Может быть, я так говорю, потому что уже пьяна, хотя сама я так не считаю. Все в Алексе излучает внутреннее спокойствие и веру. И тогда до меня начинает доходить: Алекс не просто отличается от Люка, он являет его полную противоположность. Они как бы воплощают собой янь и инь. Субботний вечер и воскресное утро.

Он самый настоящий анти-Люк.

– Мне эта вещь тоже очень нравится, – сообщаю я Алексу, вновь ощущая на себе ледяной взгляд Дездемоны.

– Ну, что ж, Алекс, – вступает она, – наверное, нам пора убирать со стола и уносить посуду на кухню?

– Да, пожалуй.

Я хочу помочь им и протягиваю руку, чтобы положить тарелку Алекса на свою, но Дездемона тут же останавливает меня:

– Не надо, Марта, мы справимся. Ты оставайся здесь и отдыхай. Допивай вино. (Субтитры: «Ты, сучка, он мой! Убери свои грязные клешни!»)

Итак, я остаюсь сидеть за столом, полоща рот вином, рассеянно гоняя его от одной щеки к другой. Мерло немного туманит мои мозги, я поворачиваюсь и вижу, как они заходят на кухню и укладывают тарелки, вилки и ножи в посудомойку. Дездемона что-то шепчет Алексу на ухо, легонько поглаживая его по спине.

Они не видят меня. Они не знают, что я подпитываюсь, глядя на их домашнее блаженство. По крайней мере, я так думаю. И хотя в моем мозгу остается темный потайной уголок, который отказывается верить в очевидное, но все же отрицать этого нельзя: именно сейчас, в эту минуту, они любят друг друга.

– Больше всего на свете, – пьяно бормочу я себе под нос, – они любят друг друга.

Глава 14

В школе я поначалу совсем не обращала на Алекса никакого внимания. Но только поначалу. Он учился классом старше, и поэтому у нас не было совместных уроков. Это один из тех парней, которых видишь либо на школьной спортивной площадке, играющим в волейбол, либо гордо шествующего в сопровождении стайки прыщавых молокососов из магазина, где торгуют горячей едой.

Мы впервые заговорили друг с другом, когда я только перешла в четвертый класс. На теннисном корте, точно. Я проигрывала Дездемоне, а он сражался на соседней площадке. Это было теплым сентябрьским вечером, после занятий.

Дездемона совмещала роль и судьи, и игрока высшего класса («Дездемона-Всегда-Первая»), относясь к игре так серьезно, словно противницей ее была сама Мартина Навратилова на центральном корте Уимблдона. Когда мне в одном из немногих случаев удалось попасть по мячу, я послала его в сторону Алекса. К сожалению, он поздно отреагировал, и мячик, со смачным «чвяк!» вписался ему в переносицу. Я бросилась и за мячом, и чтобы убедиться, что ничего серьезного не стряслось, а молокососы (и разумеется, Дездемона) отдавали должное разыгравшейся комедии.

– Прости, – печально попросила я извинения.

– Все в порядке, – заявил Алекс, запрокинув голову и зажав пальцами переносицу, чтобы не текла кровь. – М-могло быть и хуже.

– Как это?

Он наклонился и, пристально глядя мне в глаза, выдал:

– А могла врезать и по яйцам.

Не похоже на диалог Ромео и Джульетты, вы не находите? И все-таки хочу признаться, что с той поры мной и овладела тяга к Алексу: я стала ловить себя на том, что думаю о нем все чаще. Я счастливо держала свои мысли при себе, так как знала, что он (как, впрочем, и любой другой парень из нашей школы) вряд ли еще раз обратит на меня внимание, не говоря уже о чем-то большем.

Нельзя сказать, чтобы Алекс выглядел слишком уж привлекательным: красавцем его назвать было трудно. Совсем не то, каким он стал в настоящее время. В общем-то, среди остальных ребят ничем особенным он не выделялся. И все же я нашла в нем что-то, нечто уязвимое, когда хочется обнять человека, прижать к груди и заверить, что все будет хорошо.

Наверное, это необычное желание и привело к тому, что через несколько месяцев, на дне рождения у Хобба, которому исполнялось пятнадцать, я начала отчаянно флиртовать с Алексом.

Насколько я помню, это была классическая домашняя вечеринка тинэйджеров. Хобб, который к тому времени научился контролировать свои спонтанные эрекции, совершенно не контролировал своих гостей. Он мог поклясться, что по крайней мере половину заявившихся к нему ребят он видел впервые.

Среди разномастной толпы присутствовали и оторвавшиеся домашние детки, напялившие на себя майки с трафаретом «Сладкий, как член», и крутые ребята из католической школы, они держались важно, с чувством собственного превосходства, и застенчивые мямли, пялящиеся на собственные ботинки, и балдеющие от «Шарлатанов» и «Каменных роз», девочки, обменивающиеся на кухне колпачками от своих дезодорантов и наклюкавшиеся сидра шестиклассники, едва успевающие добегать до туалета. На отчаянные крики Хобба: «Завтра из отпуска возвращаются родители!» никто не обращал внимания.

И конечно же, там был Алекс. Сгорбившись, он сидел на пуфике в углу, как потерявшийся малыш. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что выглядел он тогда отвратительно: в этих своих безразмерных спортивных штанах, в которых он мог утонуть, и спутанными вьющимися волосами, закрывающими лицо. Но в тот день он показался мне идеалом. Возможно, все дело как раз в той самой уязвимости, в его желании спрятаться за сотней масок. Это-то и заинтриговало меня. В отличие от других парней, уверенность которых буквально выступала из всех пор, к Алексу, по крайней мере, можно было подойти. Я знала, что это будет нетрудно. Важно лишь правильно выбрать момент. Несколько раз после происшествия на корте я уже разговаривала с ним, и по некоторым приметам поняла, что нравлюсь ему. Однако все осложнялось тем, что на школьном дворе я всегда была в компании Дездемоны. Боясь стать отвергнутой и осмеянной, я терпеливо ждала своего часа.

Нынешняя вечеринка предоставила мне великолепный шанс сделать свой ход, так как Дез уехала с папочкой кататься на горных лыжах. Когда Алекс, наконец, отлип от своего пуфика, я прокралась следом за ним наверх, к туалету, чтобы потом, якобы случайно, столкнуться с ним нос к носу, когда он будет выходить.

– А, Марта… Ты, старуха, оборзела, что ты делаешь под дверью?! – спросил он, на ходу застегивая ширинку. Должна заметить, что на этом этапе кумиром у Алекса был «Айс Ти», суперзвезда среди рэпперов. Следовательно, пока он жил на своей параллельной планете, где городишко Дарем считался чем-то вроде клейма хипхоп, его и без того небезупречный английский нет-нет, да и срывался на уличный жаргон.

– М-м-м… Я неважно себя чувствую, – с ходу соврала я. – По-моему, мне нужно прилечь.

– Э-э-э… ты, типа, хочешь, чтобы я п-присмотрел за тобой? – спросил он, стараясь не глядеть мне в глаза.

– Тебе это будет не трудно?

Ах, какая шалунья! Тем не менее мой коварный план вскоре сработал, и мы оказались на одной кровати, которая, как мне кажется, принадлежала родителям Хобба. Алекс обнял меня одной рукой.

И с этого мгновения каждое действие неизбежно влекло за собой следующее.

Нет, даже не совсем так.

Все получилось не так уж и гладко. Мы не знали, куда девать руки и ноги, неловко совали их, куда попало, но кончилось все тем, что мы начали обниматься и целоваться. Причем целовались так, как это делают тинэйджеры – с открытыми, как в зевке, ртами, наклонив голову под прямым углом к туловищу. Наши губы оставались склеенными, наверное, часа два, прежде чем Алекс аккуратно отстранился от меня и поинтересовался:

– Тебя, случайно, не тошнит?

– Нет, мне уже гораздо лучше, – тут же убедила его я.

И мы продолжали всасываться друг в друга, доставая языками до гланд, но теперь уже угол наклона находился в горизонтальной плоскости. Мы неумело мяли и тискали друг друга и заглотили по ведру слюней каждый. Потом он положил руку мне на грудь и перестал шевелиться, просто ожидая, что будет дальше.

– Ты мне д-давно нравишься, – сразу очаровал он меня своим признанием.

– И мне тоже. То есть тымне нравишься, я хотела сказать.

– Правда? Честно?

– Да. Конечно.

– Сильно?

– Очень.

– Больше, чем Джейми Малрян?

– Ага. Намного больше.

– Больше, чем Даниэль? (Даниэль Браун был лучшим другом Алекса.)

– Определенно.

– А как насчет С-саймона Эдкока?

– Фу-у! От него же воняет.

Ну, это была уже преднамеренная ложь. Саймон Эдкок (он же Большой Петушок) был, конечно же, неотразим. Чего стоили его короткие иссиня-черные волосы, бледная чистая кожа и чуть прищуренные глаза, совсем как у Джеймса Дина! Правда, между ушей у него практически ничего и не было, но, как известно, Ай-Кью – далеко не номер один в списке привлекательных качеств для парня у девочки-тинэйджера.

– Но он нравится всем.

– И тебе тоже?

– Нет. Не говори глупостей, хотя ты их уже успела наболтать.

– Ничего подобного. Я считаю, что он просто отвратительный.

И тогда он совершенно неожиданно заявил:

– А у меня есть п-презерватив.

На что я тут же кокетливо отреагировала:

– Это чудесно.

Мы снова немного повозились и потискались, а потом все же решили запереть дверь и раздеть друг друга.

– Это у меня будет в первый раз, – сообщила я Алексу, пока он возился с застежкой моего чудо-лифчика.

– Да? – ничего не выражающим тоном отозвался он, произнеся это слово между вымученными «черт» и «вот дерьмо», пока сражался с бюстгальтером.

Оставшись без одежды, мы тут же скользнули под покрывало на кровати взрослых и начали гладить друг друга. Вернее, гладил в основном он, а я поначалу просто тихо лежала. Мне было страшно от одной мысли, что я сейчас там у него обнаружу, и потому мои пальцы, не касаясь его тела, замирали в воздухе.

Но эта прелюдия продолжалась недолго. Алекс лег поближе ко мне, и я почувствовала, как его кожа коснулась меня, а сердце начало выстукивать быстрый ритм у моей груди. Через пару секунд он уже сражался с презервативом, пытаясь определить, с какой стороны и как его нужно натягивать. Исходя их этого, вы сами можете догадаться о том, как все происходило дальше.

Да, секс у нас был. Да, мы были с Алексом едва знакомы. И, о да! – все совершилось так быстро, что мы могли бы, наверное, побить мировой рекорд. Но это была не одноразовая любовь, если вы помните, Алекс нравился мне тысячу лет. И тогда, в постели, между нами было нечто. Нечто такое… дюймов шесть в длину. Нечто, чего я раньше никогда не видела, по крайней мере, «в живую» и на таком близком расстоянии. И хотя «это» находилось в темноте, под пуховым одеялом, должна признаться, что сей странный предмет здорово напугал меня – и своей пунцовой головкой, и загадочной ухмылочкой. Так не был он похож на то, что можно было себе представить вместо впечатляющего бугорка на джинсах Алекса! Ну, это можно сравнить, наверное, с тем, когда вы, еще будучи шестилетним ребенком, быстро распаковываете подарок в шоколадном яйце, ожидая найти там прыгающего лягушонка, а обнаруживаете скучного пластмассового попугая.

Не то, чтобы данное зрелище подействовало на меня отталкивающе, нет. Я лишь вздрогнула и дернулась в сторону, что заняло не более секунды, а потом, как говорят некоторые, «мы перешли к делу». Заметьте себе, что в моем контексте этот эвфемизм оказался особенно абсурдным. Никакой корпоративной стратегии между нами не наблюдалось. Или заранее утвержденного плана. Или тем более сделки, совершенной на заседании совета директоров. Все получилось спонтанно. Тюк-тюк-тюк. Этакие Молодежные Курсы для начинающих и сексуально озабоченных.

Ну, разумеется, я говорю об этом так легко, потому что лишь вспоминаю прошлое. Странно, не правда ли? И как только человеческая память способна превратить серьезный опыт в комедию? Впрочем, тогда нам было не до смеха. Я чувствовала себя так, будто в моей жизни свершилось нечто Особенное и Знаменательное. Я выложила перед ним все карты. И он тоже. И все они оказались самой дорогой масти – червонной – маленькие красные сердечки…

Итак, когда была закончена пятисекундная поездка на «русских горках», мы еще долго целовались, а потом договорились о свидании. Это произошло уже на следующий день. Мы пошли в кино. Какой фильм мы смотрели? Если не ошибаюсь, один из тех безымянных и не слишком умных, с Жаном-Клодом Ван Даммом в главной роли, где все только и делают, что мордуют и дубасят друг друга. Не трудно догадаться, что фильм выбирал Алекс.

Тем не менее, пока мы наблюдали за мускулистыми, обмазанными маслом мужчинами, при помощи искусства кун-фу избивающими врагов до смерти, Алекс нежно сжимал мою руку и поглядывал мне в глаза преданным любящим взглядом. А потом, в течение всей недели (что эквивалентно семи годам в исчислении взрослых людей) мы ходили в школе, держась за руки и шептали во дворе друг другу милую и ничего не значащую чушь.

И что же случилось потом?

Вы, конечно, уже догадались. Все решила Дездемона.

Вернувшись с курорта, она, конечно, не могла даже поверить в то, что я из всех ребят отдала предпочтение Алексу Нортону. Она вынудила меня отречься от него. Она начала распространять всевозможные сплетни. Она убедительно рассказывала мне о том, что именно Алекс является самым отвратительным и порочным существом, которое когда-либо ходило по нашей планете.

– Но я знаю его лучше тебя, – попыталась возразить я, вспоминая эпизод из фильма «Дома и вдали от него», просмотренного накануне.

– Ой, я тебя умоляю, – фыркала Дездемона. – Все так говорят.

– Правда?

– Конечно.

– Ах, вот оно что…

И я смирилась. В конце концов, Дездемона считалась великим знатоком мальчишеских сердец. Местная королева. А я кто такая? Темная, дремучая Сеймор, уродина и придурок из семейки Адамс. Мне ли состязаться с нею? И так, покорившись, я бросила Алекса.

– Прости, но между нами все кончено.

Он, конечно, пытался держаться молодцом, в своем любимом стиле хип-хоп:

– Ну, ладно. Может, так будет клево. Я тоже не парюсь.

Понимаю, какой жалкой и несправедливой я выглядела тогда. Но у меня не было при себе хрустального шара гадалки, чтобы заглянуть в будущее. Я не могла и представить себе, кого бросаю. Мне казалось, что в море достаточно рыбы, и не стоит хвататься за случайно зачерпнутый сачок планктона. Тем более что с тех пор, как я стала встречаться с Алексом, я не раз замечала на себе прищуренный взгляд красавчика Саймона Эдкока. И уже через неделю после нашего разрыва, когда Саймон назначил мне свидание (что, правда, не привело ни к чему), я уверенно сказала ему «Да».

Ну и что? Я упустила кое-что в свое время, а потому решила немного наверстать. Ничего страшного, Алекс переживет. Я на него здорово запала, но потом мне ясно дали понять, что я ошиблась. Помимо всего прочего, Дездемона лишила меня и моего первого парня.

И до сих пор мне мерещится, что ее уроки не закончились. Более того, ее опекунство только-только и начинается.