Текст книги "Библиотека мировой литературы для детей (Том 30. Книга 2)"

Автор книги: Анатолий Рыбаков

Соавторы: Эдуард Успенский,Гавриил Троепольский,Юрий Сотник,Николай Сладков,Мустай Карим
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 55 страниц)

– Ну, сынок, садись, поехали! – говорит он.

И я сажусь в лодку.

Плот уже опять почти скрылся из глаз. Не унесла бы башмак та птица! Если она злая, как Рушан, она еще бросит башмак в воду. Скорей бы доплыть!

Ой, как быстро греб дедушка, стоя в лодке! Я боялся за дедушку, как бы он не упал в воду. Но нет, он не упал. Мы догнали плот. А птица та уже улетела. Сначала дедушка почему-то объехал плот, потом, перегнав его, повернул лодку боком. И вот, видели бы вы, плот сам причалил прямо к нашей лодке. Дедушка протянул рук у и взял башмачок с красными кисточками, башмачок моей сестры. Вот какой этот дедушка! Он не отдал мне его сразу, а положил на дно лодки. Должно быть, он подумал: «Еще уронит башмак, если отдать ему». Но разве я уронил бы! Нет, я держал бы его крепко!

Мы плывем по реке обратно. Дедушка гребет. Я тихонько спрашиваю:

– Может быть, ты, дедушка, из сказки?

– Нет, я настоящий дедушка, старый рыбак Якшигол, – отвечает он.

Вот какое имя у этого дедушки! «Якши» – эго значит «хорошо». Даже имя ему такое дали, потому что он хороший.

– Ты настоящий дедушка Якшигол, – говорю я, и мне хочется обнять этого хорошего деда.

– Все настоящие люди должны быть хорошими, сынок. Так оно и есть.

Мы доплыли до того места, где садились в лодку. Лодка сильно врезалась в берег, я чуть не упал.

– Выходи, сынок! – говорит дедушка.

Я схожу на берег. За мной, с башмаком в руке, сходит дедушка. Он привязывает лодку, и мы поднимаемся в гору. Только теперь дедушка отдает мне желтый башмак с кисточками.

– Бери, сынок, – говорит он. – Оказывается, это очень красивый башмачок. Пусть теперь твоя сестрица бережно носит его.

Я поблагодарил дедушку, хотел обнять его за шею, но не достал – я же маленький ростом – и обнял его ноги.

По той же тропинке мы вместе пошли домой. Дедушка вел меня за руку и у маленького ручейка обмыл мне лицо. Мы оба в том ручье зачерпывали руками воду и пили. Как хорошо стало! Вот и птицы красиво поют. А солнце-то, солнце! Высоко поднялось оно. Чайки летают над рекой и кричат: «би-бен, би-бен!» И деревья, и желтые цветы, которые уже распустились, и птицы, и дедушка, и я – мы все радуемся. Как не радоваться! Уже весна, и тепло, и в моих руках башмак!

Дедушка снял с дерева свое лукошко и опять повесил его за спину. Потом вынул из кармана часы с длинной цепочкой, посмотрел на них и говорит:

– Ой, сынок, опаздываем мы на праздник! Скоро девять часов. Айда быстрее!

Праздник! Ведь сегодня же праздник! Я так ждал его… Не опоздать бы только!

– Давай побежим, дедушка, давай! – попросил я.

– У меня сапоги очень тяжелые, сынок, беги-ка ты вперед, – сказал дедушка.

Я прижал к себе башмак и побежал по тропинке. А что, если праздник уже окончился?

И все из-за этого Рушана. Чего-чего я только не перетерпел из-за него! И сестра моя так плакала… Я бегу и оглядываюсь. Дедушка сильно отстает от меня.

Но кто это бежит мне навстречу? Один большой, двое маленьких. Или у них тоже башмаки уплыли? Увидев меня, они что-то кричат и бегут еще быстрее. Узнал, узнал! Это же моя мама! А еще кто? Ну конечно, Марат, за ним – Оксана. Вот кто бежит мне навстречу. Мама подбегает первая, она поднимает меня на руки и, задыхаясь, говорит:

– Напугал же ты нас, дитя мое!

Мама обнимает меня, целует мое лицо, голову. Я вдруг сразу вспоминаю о празднике и кричу:

– Праздник не кончился еще?

– Нет, еще и не начинался, – отвечает Марат, вытирая своей вышитой тюбетейкой пот с лица.

Оксана тоже обнимает меня.

– Ямиль, Ямиль! – радостно повторяет она. – Мы так испугались за тебя!

Я отдаю ей башмак:

– С дедушкой Якшиголом догнали, на лодке.

Сестра прижимает к себе башмак. Мама радуется больше всех: она так напугалась из-за меня!

К нам подходит дедушка Якшигол:

– С праздником, Кюнбике! Это твой малыш?

– Мой. Спасибо, дедушка Якшигол! Такой большой праздник, и чуть не случилось несчастье!

– Ничего, ничего, все хорошо. А мальчик смелый. Наше время такое, нужны смелые мужчины.

– Боялась, как бы сын не утонул из-за башмака… Очень любит сестру, – говорит мама. – Бегите, дети, вперед, бегите!

Мы оставляем маму и дедушку и бежим к аулу. На Нижней улице колышется и вспыхивает, как пламя, красный флаг. Он как будто зовет нас: «Идите на праздник, дети, на праздник Первого мая!»

Я иду с настоящим флагом

Если сказать словами бабушки, то мы «наряжаемся как куклы» и снова выходим на улицу. Здесь очень много ребят. Просто не счесть! Самая старшая из нас – дочь Бадамши, Таскира. Она учится не то в шестом, не то в седьмом классе.

Как весело на улице!

Мы спешим к клубу. Каждый раз в праздник люди собираются там все вместе, а потом идут по улицам, высоко подняв знамена, портреты Ленина.

Я два раза ходил с мамой на эти праздники. Один раз – в мае, а другой раз – Седьмого ноября.

В мае прошлого года я был еще маленький, устал, и мама немножко несла меня на руках.

– Почему в праздничный день все люди выходят вместе на улицу? – спросил я тогда.

Мама мне рассказала:

– На свете у нас много друзей и много врагов. Когда мы, советские люди, собравшись все вместе, выходим на улицы, друзья из далеких стран видят нас и радуются: «Вот сколько наших людей! Мы очень сильны, потому что дружны».

– А наши враги, – спросил я, – что они думают?

– Враги боятся нашей дружбы и нашей силы.

Теперь я хорошо знаю, кто такие наши враги. Это фашисты и буржуи. Они напали на нашу страну, и папа пошел на фронт, чтобы победить их, чтобы они больше никогда не воевали с нами.

Сегодня очень хороший день. Мы все вышли на улицу. Пусть радуются друзья и боятся враги!

Впереди идет наш вожатый – Марат, за ним мы с Фаритом, за нами младшие. Таскира шагает в сторонке от нас. Чем ближе подходим мы к Нижней улице, тем больше становится наш отряд. Все дети идут к нам. Вот как это весело – идти на праздник!

Возле клуба много народу. Взрослые стоят кучками, разговаривают между собой, поздравляют друг друга с праздником. Девушки и парни собрались в круг. Не видно, что делается в середине круга, может быть, там уже пляшут. Одна девушка громко поет; такие ребята, как я, бегают и играют.

– Пришли наконец, старички? С опозданием приходите, – говорит нам один дядя и сам смеется.

Имя этого дяди – Рашит. Как смешно называет он маленьких – старички!

– Дети пришли, значит, можно тронуться в путь, Рашит, – говорит учительница, тетя Сания.

Эту учительницу я знаю. Она очень красивая и живет на нашей улице.

Люди начинают строиться в ряды. Нас, маленьких детей, ставят впереди. Мы с Оксаной крепко держимся за руки. С другой стороны около меня – один мальчик с Дальней улицы. Я знаю его, только имени не помню. Фарит с Фагимой – позади нас, Марат где-то в другом ряду, его не видно. Оборачиваюсь, ищу глазами маму, но никак не могу найти. Оксана тянет меня за руку.

– Ямиль, вот мама! – говорит она.

Мама вдруг появляется впереди нас. Из всех самая веселая, самая красивая наша мама!

– Идите вместе, взявшись за руки, ладно? – говорит нам мама и уходит в ту сторону, где строятся в ряды взрослые.

Мы с Оксаной машем ей вслед руками.

Старшая девочка-пионерка раздала всем детям небольшие красные флажки. Только для меня не хватило флажка. Наверно, она не заметила, что я тут. Как это можно не заметить человека! Не такой уж я маленький…

– Тетя пионерка, тетя пионерка, вот этому мальчику флажка не досталось! – кричит Оксана.

Мне вовсе не нравится, что Оксана назвала меня «этим мальчиком». Разве нельзя назвать просто Ямилем?

Мне становится грустно. Я вдруг вспоминаю о башмаке, Рушане, злой собаке с длинным красным языком. Наверно, я какой-то несчастливый…

– Ямиль, – утешает меня Оксана, – мы будем с тобой по очереди нести мой флажок. Ладно, Ямиль?

Впереди нас стали две девушки: они держат в руках два древка, на которых туго натянут кумач с золотыми буквами. Когда уже все собрались тронуться в путь, ко мне подбежала та самая девочка-пионерка. Она держала настоящий, большой флаг. Может, не очень большой, но не флажок, а флаг.

– Смотри-ка, смотри, как он развевается! – говорит пионерка. – Я тебе даю самый красивый флаг!

Я крепко держу флаг и смотрю вверх. Красный шелк колышется над моей головой. Он, как сказочная красная птица, хочет улететь вверх и, подняв меня с земли, унести с собой.

Если бы он поднял меня и понес, я первым долгом полетел бы к папе и прикрепил этот флаг к седлу папиного коня. И мы вместе помчались бы на врага и победили его. Фашист сейчас же убежал бы, испугавшись красного флага! А если бы еще весь наш народ встал перед ним с красными флагами, у врага от испуга разорвалось бы сердце. Как бы радовались тогда все наши друзья!

Оксана тянет меня за рукав. Девушки, которые стояли перед нами, ушли уже далеко вперед, и весь народ двинулся за ними. Я чуть не остался один. Хорошо, что у меня есть сестра! Я заспешил, и мой флаг сразу рванулся вперед.

Мы идем по улице. Дома по обеим сторонам, и деревья с зелеными почками, и дети, которые шагают рядом со мной, вдруг кажутся мне меньше, чем были. Может, это я вырос, стал большим?

Мне кажется, что я и не шагаю вовсе, а флаг, который держу в руках, – мой красный флаг – несет меня по воздуху.

Кто-то в задних рядах запевает песню. Я и раньше слышал эту песню, но сейчас она доносится до меня как будто издалека. Я хочу петь вместе со всеми, но почему-то мой голос теряется, я не слышу себя. Краешком глаза смотрю на Оксану. У нее тоже шевелятся губы, а голоса не слышно.

Кто же поет ту песню, которая несется над головами людей?

Я закидываю голову. Мой флаг колышется в такт песне.

Оксана тихонько дотрагивается до моей руки:

– Пой, Ямиль. Хорошо же!

– Да, хорошо, Оксана, очень хорошо!

Сестра придвигается ближе ко мне, и мы поем вместе со всеми веселые песни.

Мы идем мимо нашего дома. У ворот я вижу бабушку. Она стоит, спрятав руки под фартуком, и, улыбаясь, смотрит на идущих мимо людей. Ага! Она ищет меня и Оксану. Мы поднимаемся на цыпочки:

– Бабушка!..

Узнала, увидела! Часто-часто кивает головой, а лицо светлое, даже морщинок не видно. Глядя на бабушку, я вдруг вспоминаю о башмаках и смотрю вниз. Мои ноги и ноги Оксаны, обутые в новые башмаки, ступают крепко по земле.

Теперь уже песня не доносится ко мне издалека, она гремит по всей улице, и мне кажется, что она выходит только из моей груди – так громко я пою. Дома и деревья уже не кажутся мне маленькими, я иду вместе со всеми людьми, я, счастливый мальчик Ямиль! Рядом со мной идет один малыш с Нижней улицы. На его маленьком носу блестят капельки пота, а пухлые щеки чуть-чуть вздрагивают на каждом шагу. Мне интересно: почему они вздрагивают?

Быстро поворачиваю голову, смотрю на сестру. Она шагает, глядя прямо перед собой. Ее голубые глаза прищурены, а маленький флажок, который она держит в руке, касается ее русых волос. Почему-то сейчас Оксана не смотрит на меня. И вдруг кто-то словно шепчет мне на ухо: «Тебе, Ямиль, очень приятно нести настоящий флаг. Гораздо приятнее, чем маленький флажок. Думаешь, другим не хочется подержать настоящий флаг?»

Нет, эти слова никто не шепчет мне, просто я сам так думаю.

Мне хотелось бы, чтоб и Оксане, и Фариту, и Фагиме – всем было очень-очень приятно. Может быть, отдать флаг Оксане, а она потом передаст Фариту. Так и пойдет – из одной руки в другую. Как будет хорошо!

Я хочу отдать флаг сестре и вдруг вспоминаю: «Как это было в той книге, которую читала нам мама? Один солдат никому не отдал знамени и не бросил его даже тогда, когда был тяжело ранен в бою. „Знамя – священная вещь“, – сказала мама».

Священная – значит очень хорошая. А знамя и флаг – это одно и то же. И в моей руке сейчас знамя… Я еще крепче сжимаю древко.

Когда песня затихает, слышу, как шелестит мой флаг. Нет, разве я могу отдать его кому-нибудь, кроме той пионерки! Флаг должен быть у того человека, которому его дали нести.

Первые ряды свернули из переулка дедушки Тимербулата на Полевую сторону. Около высокой трибуны, сложенной из камней, народ остановился. Ко мне подошла та самая пионерка и взяла у меня флаг.

– Наверно, у тебя руки устали, малыш, – сказала она.

А мои руки еще совсем не устали. Разве могут устать руки у того, кто несет флаг! Только пальцы немного отекли, но это пустяки.

Взрослые окружили трибуну. Дядя Рашит встал на самый высокий камень. Даже я со своего места увидел дядю Рашита. Но откуда-то вдруг появился Марат.

– Аля-ля! Кое-кто шел с настоящим флагом! – улыбаясь, сказал он и положил мне руку на плечо. – Может быть, ты думаешь, Ямиль, что я завидовал тебе? Нет, не завидовал. Но глаза немного разгорелись.

Я ничего не успел ответить, потому что Оксана потянула меня за собой.

– Давай найдем маму, Ямиль, – попросила она. – Как хорошо это было, когда ты шел с настоящим флагом! И мама, и бабушка, и дедушка Мансур радовались. И я радовалась.

Когда мы, взявшись за руки, пробирались через толпу, кто-то подошел сзади и обнял нас. Это была мама. Она подняла Оксану и посадила к себе на плечи. Какой-то дядя поднял меня – мне показалось, что я взлетаю вверх, – и вот я тоже очутился на плечах. Теперь нам с Оксаной стало хорошо видно далеко вокруг. Дядя Рашит, стоя на камне, что-то говорит, размахивая фуражкой. Звездочка на фуражке блестит, как зеркальце на солнце.

– Да здравствует наша великая Родина! – заканчивает свою речь дядя Рашит.

– Ура, ура! – кричат люди и хлопают в ладоши.

Мы с Оксаной тоже хлопаем так, что ладони сразу краснеют. Потом нас опускают на землю.

– Устали, наверно, дети мои? Идите домой, – говорит мама. – А ты, дочка, отдай свой флажок мне, я сама передам его девочке-пионерке.

Мы бежим домой. У нашего переулка мы оборачиваемся и видим, что весь народ тоже начинает расходиться.

Чем только не угостила нас в этот день бабушка! Она очень любит этот праздник и нас любит, вот и наготовила всяких вкусных вещей. Что было у нас на столе, я уже не помню теперь, да и рассказывать о том, что «я кушал то да другое», не годится, как говорит бабушка. Это она говорила не мне, а какой-то тетеньке. Но если я стану рассказывать, что ел, то скажет и мне.

В этот день после обеда я повел сестру к нашей березке в саду, выкопал все свои сокровища и сказал:

– Бери, Оксана, это все твое.

Сколько там было замечательных вещей! Мы наполнили три кармана одними только игрушками и красивыми камешками. Там еще было много разных железок, но они не понравились Оксане, и мы их не взяли. Ну что же, пусть полежат, я потом что-нибудь смастерю из них.

Не видали ли вы нашего папу?

Очень скоро опять наступил праздник. Это был особенный праздник.

– Война кончилась! Мы победили! – говорили взрослые и обнимали друг друга.

Весь народ снова собрался около клуба. Мы с Маратом и Фагимой тоже пошли туда. Там выступала красивая учительница, которая живет на нашей улице. Многие женщины и смеялись и плакали, когда она говорила.

– Почему они плачут, дедушка? – спросил я.

– Это сладкие слезы, дитя мое, – сказал дедушка Мансур. – Это слезы радости.

Когда он так сказал, мне тоже захотелось плакать, но я сдержался, потому что никто из детей не плакал.

Я уже заметил, что такими сладкими слезами плачут женщины, и особенно старушки. И те девушки, которых освободил от дракона батыр Тимербек, тоже так плакали.

Одна тетя подняла на руки Оксану и сказала:

– Теперь, дети дорогие, вы будете очень счастливы. Вот какого змея мы победили!

Вечером дедушка Мансур с бабушкой Фархунисой пришли к нам пить чай. Мы с Оксаной до самого вечера играли на улице, а во всех домах взрослые сидели за столами, угощали друг друга и пели песни. Когда людям весело, они поют. И мама всегда пела, когда получала письма от папы. Как хорошо, когда все кругом радуются!

С этого дня мы начали ждать папу. Расцвела и осыпалась черемуха, отцвели яблони. Потом был сенокос, и уже пришло время убирать хлеб. А папа не приезжает и не приезжает. Много дней прошло с тех пор, как мы получили письмо, в котором папа писал: «Скоро увидимся». По вечерам, придя с работы, мама убирала дом: она мыла стены и окна, белила печку.

Мы с Оксаной помогали ей подметать двор, теперь там нет ни соринки.

Часто мы с сестрой выходим на край села и смотрим на дорогу – не едет ли наш папа. Но его все нет. Бывают же люди, которые так долго не возвращаются!

– Знаешь, Кюнбике, кто вернулся? – сообщает маме дедушка Мансур. – Рамазан, сын Бакира, который живет у моста. Значит, и остальные скоро приедут.

– Прошло уже много времени с тех пор, как вышел Указ, – говорит мама. – Наш папа к тому же четыре раза был ранен.

Я не знаю, что такое Указ. Но это что-то хорошее, раз касается возвращения папы. Тихонько я вызываю Оксану во двор.

– Слышала? – спрашиваю я.

– Что?

– О Рамазане. Пойдем к нему.

Сестра сейчас же соглашается.

Мы пролезаем под воротами и мчимся по улице к домику у моста. Так быстро бежим, что Рушан и не заметил нас. Правда, если бы он и заметил, вряд ли стал бы кидаться камнями. С тех пор как он бросил на плот башмак Оксаны, его злость прошла. Однажды после того случая мы взяли Рушана в плен, скрутили ему руки и завязали глаза косынкой Фагимы. Вот тогда мы заставили его дать клятву в том, что он станет хорошим человеком. Марат хотел его побить, но потом передумал. «Прощаю тебе на радостях, что кончилась война», – сказал он. И мы освободили Рушана из плена. Вот после этого Рушан и стал хорошим.

Домик у моста, где живет дедушка Бакир, я знаю. Там в саду, за решетчатым забором, есть маленькие красненькие яблочки, только они еще неспелые; это я хорошо знаю – видел, когда ходили на почту.

Я и Оксана добежали до дома дедушки Бакира и остановились. Калитка была открыта, но мы не решились войти. Я осторожно заглянул во двор.

– Кто там не помещается в калитке? – громко спросил кто-то со двора. – Может, открыть большие ворота?

Я испугался и хотел убежать, но услышал тот же голос, только теперь он показался мне ласковее:

– Входите, дети дорогие! Раз человек пришел в гости, он не должен стоять за воротами.

Мы с Оксаной входим во двор. На крыльце стоит дядя красноармеец; он чистит щеткой сапоги, и на его груди звенят медали.

Дядя смотрит на нас и улыбается.

– Это он, – шепчу я Оксане на ухо.

Дядя красноармеец перестает чистить сапоги.

– У вас есть какое-нибудь дело, дорогие мои? – спрашивает он.

– Дел никаких нет, – растерявшись, отвечаю я.

Оксана дергает меня за рукав.

– Ямиль забыл, дядя, у нас есть к вам дело. – Оксана смело шагает вперед. – Не видали ли вы нашего папу? Когда он вернется?

– А кто же такой ваш папа?

– Он кавалерист. У него три медали.

– Тогда знаю! – весело говорит дядя. Он смеется, и сразу видно – он радуется тому, что наша армия уже победила фашистов и люди возвращаются по домам. – Я только не мог повидать вашего папу перед отъездом. Но скоро и он приедет, очень скоро.

В эту минуту мне показалось, что папа уже приехал и вот сейчас вошел в дом. А что, если на самом деле так!

– Мы уже уходим домой, дядя, – говорю я и беру сестру за руку.

– Постойте, постойте! – Дядя красноармеец останавливает нас и кричит в открытое окно: – Мама, тут у нас гости, вынеси-ка им гостинцев!

Из дома выходит бабушка в нарядном платье и выносит нам по два больших ореха и по конфете. Мы говорим «спасибо». А дядя красноармеец все расспрашивает нас:

– Вы близнецы? Оба одинакового роста.

– Нет, не близнецы, – отвечаю я. – Нас просто двое. Это моя младшая сестренка.

И мы быстро убегаем.

– Я видела много таких красноармейцев, – говорит Оксана.

– Где?

– На войне, очень далеко отсюда.

Опять Оксана говорит такие непонятные слова!

Разве дети ходят там, где война?.. Но я не расспрашиваю. Ведь Оксана может обидеться.

Мы приходим домой – мамы нет, она ушла на работу. Дверь не заперта на замок, а заложена щепкой. И папа все еще не вернулся.

* * *

Каждый день кто-либо возвращается с фронта. Приехал папа Марата и Фагимы, приехал старший сын дедушки Бадамши и другие люди с соседней улицы. Мы с Оксаной заходим ко всем, кто возвращается, и расспрашиваем о папе. Но никто ничего не может сказать. Одни видели папу давно, другие слышали о нем, третьи читали о нем в газетах.

Мы весь день смотрим на дорогу, которая ведет от станции. Как увидим кого-нибудь – бежим навстречу. Но папы все нет и нет.

Когда мы еще только начали ждать папу, гусята были совсем маленькие, теперь они выросли и стали большие. Самый красивый гусенок – это тот, которому я про себя дал имя «Оксана». Хотя старый гусак и дерется, этих гусят мы все равно любим и потихоньку кормим.

Мы каждый день поливаем наши яблоньки и говорим: «Пусть подрастут до приезда папы!» На яблоньках теперь много листьев, хотя они и не цвели. А мак в нашем саду уже осыпался… Вот сколько времени прошло… Только наши башмаки все такие же – мы их бережем до приезда папы.

Каждый вечер, перед сном, мы смотрим на папин портрет. Оксана говорит ему:

– Приезжай же скорей, папа, приезжай!

– Наверно, папа очень далеко гнал врагов, потому не может так скоро вернуться. Да? Правда, Оксана?

Сестра отвечает:

– Да! – и засыпает.

«Пусть скорее наступает утро и возвращается папа!» – думаю я каждый вечер.

Мама вздыхает, глядя на нас с Оксаной.