Текст книги "Воля дороже свободы (СИ)"

Автор книги: Анатолий Герасименко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

Он опомнился и отпустил взгляд Петера.

Тот, освободившись, вздрогнул всем телом. Пошатнулся, сделал пару шагов в сторону, но взмахнул рукой, обретая равновесие, и устоял.

«Чего-то я переборщил», – подумал Кат. Слова Маркела ещё звучали в ушах. Свежая пневма. Свежий дух. Как ни назови – это пьянило лучше водки.

– Иди в гостиницу, – сказал Кат, стараясь совладать с голосом. – Дальше сам управлюсь.

Петер помотал головой.

– Не, – сказал он тонко, – я с тобой.

– Не свалишься?

Петер слабо улыбнулся.

Кат дёрнул плечом.

– Ну пойдём, раз хочешь, – разрешил он и направился к прорехе в заборе. Ему было хорошо. Трава цеплялась за плащ безвредными, слабыми колючками. В небе висела луна Танжера – большая, медового цвета, светившая не хуже уличного фонаря. Облитая лунным сиянием, вдоль забора бесшумно шла маленькая лопоухая кошка, а следом за ней так же бесшумно кралась её тень, бледная, но хорошо различимая.

Давным-давно этот район считался престижным. Зелёные пологие холмы, стоявшие поодаль от затянутого смогом городского центра, облюбовала местная знать – потомки первых колонистов. Тех самых, кому когда-то передал божественный дар Основатель.

У первообращённых были могучие способности и щедрые замыслы. Этих людей уважали и побаивались – но больше всё-таки уважали. Они заслужили почёт множеством по-настоящему важных дел: ровняли землю под будущий город, возводили в немыслимо короткий срок здания, искореняли очаги эпидемий, неизбежных там, где собирается куча народа. Их сила почти не уступала силе Основателя, и они пользовались ей, чтобы изменять мир, который их окружал – молодой, строптивый, необжитый. Неудивительно, что у них всего имелось в достатке: запасы пневмы в кристаллах, роскошные дома, механизмы, которые могли облегчить жизнь и развеять скуку.

Первообращённые передали богатство детям. Но могущество, полученное из рук Основателя, передать не смогли. Способности, унаследованные с генами, оказались ущербными. Ослабленными. Да ещё и проявились по-разному – кому как повезёт. Не каждому достались силы, пригодные на что-то полезное. Ну, а третье поколение уже походило на современных людей: хилые, заурядные, с еле теплящейся искрой божественного дара.

Зато гонору у них было хоть отбавляй. Именно здесь, на городских холмах зарвавшаяся знать из третьего поколения объявила войну всему остальному городу. И здесь же война закончилась – бомбовыми ударами по мраморным особнякам. Выжженные руины домов с пустыми квадратами окон теперь служили пристанищем опустившихся бродяг. Руины до сих пор фонили от боевой магии, земля источала яд, и воздух пахнул раздором. Вокруг селились только самые бедные жители Танжера.

Этот район назывался Рабад.

Здесь-то и назначила встречу Ариана.

Кат протиснулся сквозь дыру в заборе и очутился на пустыре, очень похожем на тот, где он только что был. Точно так же путалась в ногах густая трава. Так же воняло старой войной и разложением.

Но в центре пустыря стоял дом, который уберёгся от бомбёжек и до сих пор не проиграл битву со временем. По крайней мере, не до конца. Крыша, растерявшая добрую половину черепицы, резала уцелевшим коньком ночное небо. Мёртвая пасть главного входа щерилась бивнями колонн. К площадке перед входом поднималась парадная лестница.

На площадке темнела женская фигура. У ног её теплился огонь фонаря.

– Пришла, – пробормотал Петер из-за Катовой спины. – Это же она?

Женщина вгляделась в темноту и несмело подняла руку над головой. Кат пошёл к дому. Травяная масса расступалась перед ним упруго и неохотно. Петер топал следом, вздыхая на разные лады.

Взойдя по лестнице, Кат остановился в трёх шагах от Арианы.

– Пистолет у вас? – спросила она, кутаясь в пиджак, словно на ветру, хотя воздух был стоялым и тёплым.

– Книгу принесла? – спросил Кат вместо ответа. Опьянение пневмой схлынуло, вернулся обычный деловой настрой: скука пополам с раздражением. Кат предпочитал это состояние всем прочим, когда приходилось решать важные вопросы.

Ариана кивнула.

– Принесла, – сказала она. – Зайдёмте внутрь?

Кат заглянул поверх её головы в дверной проём, где царила кромешная темнота. Лучшего места для засады или ловушки было не придумать.

– Внутрь? Зачем?

– Пожалуйста, – взмолилась Ариана. – Мне страшно очень. По-моему, брат меня подозревает. Может, попытается выследить… Пойдёмте в дом, очень прошу.

Кат огляделся. Пустырь был совершенно пуст, как и следовало из его названия на родной словени. Над ухом звенел комар. Рядом, весь в расстроенных чувствах, сопел Петер. Издалека, со стороны города, доносились пьяные вопли и неразборчивая музыка. Больше ничего слышно не было.

Из дома тоже не доносилось ни звука.

– Ладно, – сжалился Кат. – Только иди вперёд и свети хорошенько.

Ариана дёрнула головой – не то кивнула, не то вздрогнула от страха – и, держа фонарь перед собой, пошла в дом. Зайдя внутрь, обратила лицо ко входу. Повела фонарём вокруг. Беспомощно, жалко улыбнулась: вот, мол, никого здесь нет, милости просим.

– Я ей верю, – сказал вдруг Петер и, обогнув Ката, направился следом за Арианой. Вошёл. Огляделся. Встал рядом.

– Всё в порядке! – громко сказал он. – Заходи, Демьян.

«Храбрец выискался, – подумал Кат. – Если бы там вправду засада была, ему бы нож к боку приставили и в заложники взяли».

Тем не менее, он не сказал ни слова, поскольку говорить тут уже было нечего, а только в сотый раз поправил за пазухой задолбавший пистолет и вошёл в дом.

Внутри смердело дерьмом, гарью и сыростью. Свет фонаря прыгал по стенам, выхватывая из темноты истлевшее убранство большого зала: клочья роскошных обоев, побитую лепнину под потолком, доверху забросанный мусором фонтан. Тут и там валялись кучи тряпья, служившие постелями бродягам. Вдоль стен виднелись остатки роскошного наборного паркета, но ближе к центру комнаты остался только голый бетон, местами провалившийся насквозь. В провалах зияла чёрная гибельная пустота.

– Славное ты местечко выбрала, – не удержался Кат. – Ладно, давай книгу.

– Покажите сначала пистолет, – дрожащим голосом попросила Ариана.

Кат вытащил игломёт и, держа на вытянутых руках, продемонстрировал Ариане. Та подняла фонарь выше и впилась в оружие взглядом. Кат подождал, пока она как следует всё рассмотрит, и убрал игломёт обратно за пазуху.

– Книга, – напомнил он.

Петер стоял сбоку, лицо его наполовину скрывала тень. Один глаз блестел в свете фонаря, другой вовсе не был виден. Мальчик кусал губы, морщился. Ему всё это не нравилось.

Ариана между тем поставила фонарь на пол и, придерживая одной рукой полу пиджака, вытащила из внутреннего кармана небольшую пухлую книжку. Несколько мгновений она держала её на уровне груди, словно забыв, что хотела сделать. Затем решительно протянула Кату.

– Петер, – бросил тот, – посвети.

Петер повиновался. Кат взял книгу и поднёс к фонарю. Она оказалась увесистой, потрёпанной, размером около четырёх вершков в ширину и пяти в высоту. Сафьяновую обложку украшала сложная схема: разделённый на секторы круг, внутри которого было нарисовано что-то вроде карты звёздного неба. Примерно таким Кат и представлял себе «Лучший Атлас Вселенной». На этом, впрочем, соответствие ожиданиям заканчивалось, и начиналось полное несоответствие, чтобы не сказать хуже.

Чуть ниже схемы на обложке располагалось заглавие, составленное из незнакомых букв. Некоторые из них смутно напоминали словенские руны, но в целом надпись была абсолютно непонятной. Когда Кат раскрыл книгу, то обнаружил, что в самом начале вырвано с полсотни листов. Оставшиеся страницы покрывал текст, набранный такими же буквами, как и заглавие – нечитаемый, бесполезный. Строго говоря, это даже атласом было назвать трудно, потому что никаких карт или чего-то похожего на карты не наблюдалось.

Проведя пальцами по обрезу, Кат нащупал нечто странное. Он пролистал книгу, поднёс ближе к глазам и присвистнул. Судя по всему, добрая треть страниц была сработана из спрессованного мусора: угадывались ошмётки листьев, тонкие палочки, ветошь и прочая дрянь.

– Что за дела? – спросил Кат, поднимая глаза на Ариану. – Это на каком языке? Не танжерский, не божеский, вообще непонятно что. И говно какое-то вместо бумаги. Что ты мне впариваешь?

Та сцепила трясущиеся руки перед грудью.

– Не умею читать, простите. Астер говорил – любой мироходец за неё… В общем, она дорогая. Жутко дорогая. Я думала…

Руки бессильно упали вдоль тела.

– Отдайте пистолет, – попросила Ариана и всхлипнула.

С минуту Кат глядел, как она плачет – тихо шмыгая носом и глотая слёзы. Петер держал фонарь на весу, переминаясь с ноги на ногу; чувствовалось, что ему ужасно жаль Ариану и хочется её утешить, но он не знает, с чего начать, поскольку в жизни не утешал женщин. Тем более – женщин, которые плачут, потому что им не дают убить родного брата… Ариана всхлипывала, Петер топтался на месте, а время уходило: как всегда, безвозвратно и на редкость бестолково.

– Демьян, – позвал наконец Петер вполголоса, – что делать будем?

– Ничего, – процедил Кат, повернулся и пошёл к выходу. Проклятую книжку хотелось швырнуть оземь, но он заставил себя затолкать её в карман. Только из принципа. Чтобы не уходить с пустыми руками.

– Постойте! – выкрикнула Ариана ломким от слёз голосом. Кат нехотя остановился, и она зачастила, сбиваясь: – Послушайте, ну это он, это правда тот самый атлас! Брат его так называл в разговоре с… не знаю, у кого он его покупал, тот тоже был, наверное, мироходцем... И… они торговались долго, минут двадцать, и Астер много заплатил. А потом – потом довольный был весь вечер. Он его обещал кому-то, за огромные деньги обещал. Оттого и не хотел вам отдавать. Да… да знаете, как трудно было украсть книгу?! Она в сейфе! В с-сейфе была! Я чуть не попалась, пока ключ воровала! Посмотрите же, это старая вещь, цен-на-я! Отдайте пистоле-е-ет…

Она разрыдалась в полную силу, кривя рот, протягивая ладонь в умоляющем жесте. Пиджак разъехался, оголив шею с рабской татуировкой.

Петер, решившись, бочком подобрался к Ариане и несмело погладил по плечу. Посмотрел на Ката. Фонарь освещал лицо мальчика снизу, тени лизали его черты, и казалось, что Петер тоже вот-вот заплачет.

– Ети вас всех, – сказал Кат на словени. Он рывком вытащил из-за пазухи игломёт и бросил его под ноги. Рыдающая Ариана упала на колени и поползла, шаря в темноте по полу, а Кат развернулся и зашагал вон. В другой ситуации он не стал бы поворачиваться спиной к вооружённому человеку. Но сейчас беспокоиться уж точно было не о чем...

После кормления упырь на короткое время становится крайне энергичным. Мышцы приходят в тонус, обостряются зрение и слух.

Именно поэтому Кат успел отпрыгнуть в сторону, заметив у входа некое движение.

Под ногами скрипнул песок. Полы плаща хлопнули по лодыжкам.

Рядом пронёсся кто-то большой, пыхтя и взрыкивая басом. Ката обдало ветерком с запахом пота и пива.

«Ух, сука», – подумал Кат.

Это был, конечно, Астер.

Промчавшись мимо, рогатый подбежал к Ариане и Петеру. Ариана вскочила. Петер ахнул и отшатнулся, фонарь описал сложную кривую. Тени закружились в тошнотворной пляске.

Астер рявкнул что-то на танжерском. Ариана начала отвечать – гневно, сквозь слёзы. При этом она отступала назад. Далеко уйти не успела: Астер ударил в лицо, сбил с ног. Добавил сапогом по почкам, так, что она хрипло взвыла и выгнулась дугой. Рогатый нагнулся над ней, схватил за одежду, встряхнул. Ариана съёжилась, закрывая живот и голову.

«Что ж ты стоишь, дурень, – с бессильной злостью подумал Кат о Петере. – Самое время валить…»

Тут Астер обернулся. Увидел Петера. Пошёл на мальчика – пригнув голову, поводя плечами. Бык быком, только страшнее.

Петер, мелькая фонарём, попятился вглубь залы.

«Убьёт ведь», – Кат рванулся вперёд.

Астер услышал. Вскинул руку – коротко блеснул пистолет.

«Отобрал у сестры», – понял Кат и на бегу шарахнулся в сторону. Поздно.

Клик! Клик, клик!

Ничего не чувствовалось: наверное, иглы были слишком тонкие и острые. Кат очутился рядом с Астером и послал ему боковой в челюсть. Всем корпусом. Аж звон пошёл.

Астер бревном повалился на пол.

Кат пнул его вдогонку по спине – примерно таким же образом, каким рогатый только что отоварил сестру. Астер ёкнул нутром, издал скрипящий стон и затих. Тяжело дыша, Кат отступил, ожидая, что вот-вот свалится здесь же и на месте помрёт. «Херово вышло, – вертелось в голове. – Херово…»

Однако смерть отчего-то не торопилась.

Петер стоял у стены. Фонарь качался в руке, клинки света рубили темноту на куски и никак не могли разрубить.

Кат огляделся, поискал на полу игломёт. Нашёл. Подобрал.

Вынул магазин.

Он точно помнил, как продавец на Кармеле заряжал оружие: девять ядовитых щелчков, один за другим. Сальная чёлка продавца свисает на лоб, губы поджаты, пальцы чуть подрагивают от напряжения. Вот, наконец, работа закончена. Кат расплачивается, берёт покупку – заряженный игломёт, который ни на секунду не выпускал из виду – и прячет за пазуху. Всё.

Сейчас магазин был пуст.

«Три раза, – мысли мельтешили, взбудораженные дракой. – Он же три раза всего успел. А патронов нет. Или я не заметил, а он всё расстрелял? И промахнулся – девять раз в упор?»

Кат торопливо ощупал грудь и живот.

Никаких иголок, никакой боли.

Только ныли костяшки, отбитые о челюсть Астера.

«Повезло, – мысленно подвёл итог Кат. – Не попал бычара косой».

– Ну и ладно, – закончил он вслух и откинул с лица растрепавшиеся волосы.

Ариана издала стон, который тут же перешёл в кашель. Завозилась на полу, пытаясь сесть. Петер подбежал, взял за руку, помог.

– Выследил, – прохрипела она. – Так и знала…

– Вы в порядке? – участливо спросил Петер, хотя Ариана, на взгляд Ката, была очевидно не в порядке.

– Оклемаюсь… Ничего… – она одёрнула задравшееся при падении платье. Тронула скулу, глянула на руку. Рука блестела, измазанная в крови.

– Вас, может, к врачу? – спросил Петер.

– Не надо, – пробормотала Ариана. – Беспо… лезно.

Петер поглядел на Ката умоляющим взглядом. Тот пожал плечами:

– У рабов страховки нет. Врач её не примет без хозяина.

– Всё нормально, – сказала Ариана. – Всё… всё хорошо.

Петер порылся в карманах, достал платок и отдал Ариане. Та кивнула и приложила мятую ткань к рассечённой скуле.

– Давайте мы вас отведём домой, – сказал Петер.

Он ещё что-то говорил, осторожно касаясь её плеч, и Ариана отвечала, невпопад, кашляя, утираясь.

Всё это было совершенно бессмысленным. Слова ничего не меняли – как и всегда на памяти Ката. Слова не могли освободить из рабства, залечить рану, избавить от поганой судьбы.

Надо было идти.

Но Кат медлил.

Упырь всегда голоден. Всегда готов пить чужую пневму – «дух», как называл её Маркел, приёмный отец Ката. Жалких крох, которыми делился Петер, хватало, чтобы не околеть после путешествий по Разрыву. Но как же этого было мало!

И как же Кат порой завидовал Аде – зная, что завидовать глупо, что её терзает развившаяся до последней стадии болезнь. Да только Ада всегда выпивала чужой дух подчистую, и в минуты кормления была счастливей любого здорового человека. Её не заботило дальнейшее: возня с трупом или с потерявшим разум болваном. Всё это брал на себя Кат. Всегда, сколько они были вместе. Даже в самый первый раз, когда она убила Валека…

Кат потряс головой. «Не надо, – сказал себе привычно. – Не вспоминай. Дело прошлое. Уже ничего не изменить. Не вспоминай. Не надо. Да и вообще – пора идти. Забирай мальчишку, ступай в гостиницу. Ляг, усни, утро вечера мудренее. Как он тогда сказала…»

Снизу послышался шорох – слабый, тише поступи мышонка. Это зашевелился Астер. Петер с Арианой шороха не услышали. Они сидели, повернувшись спинами к поверженному врагу, и были заняты собой: одна – своей бедой и болью, другой – своим бессилием и жалостью.

Но Кат услышал.

Подумал.

Всё взвесил.

И решил.

Шагнул к Астеру, легко и бесшумно. Скрытый темнотой, опустился рядом на одно колено. Протянул руку, коснулся потного лица. Всмотрелся в тени, угадал проблеск из-под век рогатого – помогло обострённое упыриное зрение.

В этот миг Астер окончательно пришёл в себя. Вытаращил глаза, разинул рот, набрал воздуха для крика. Но крикнуть не успел.

Кат захватил его взгляд скрюченными пальцами. Не сдерживаясь, рванул в себя поток пневмы. Расправил плечи, чувствуя, как разливается по груди тепло, благодать, восторг. Глубоко-глубоко вздохнул. Охота удалась, добыча трепетала в когтях, голод утихал.

Астер захрипел, но Кат свободной рукой закрыл ему рот и ноздри. Астер дёрнулся – Кат навалился девятипудовым телом, задавил, смял. И всё пил, пил, пил – давая порой рогатому глотнуть воздуха, ощущая при этом, как он угасает, выбирая дух подчистую. Как паук. Как нетопырь-кровосос.

Как Ада.

А потом он услышал голос Маркела.

Дуй, ветер буйный, свей росу медвяную, сказал Маркел. Дай мне, ветер, духа испить, духом насытиться.

Пойду я, ветер, из дверей в двери, из ворот в ворота, сказал Маркел. Выйду в чистое поле, на вольную волю.

Воля мне, свобода, дивная дорога, сказал Маркел. Волен я век повеки, отныне довеки.

Запомнил, Дёма? Воля – вот что главное. Твоя воля.

Повтори.

«Духом насытиться, – подумал Кат. – Волен я… Волен».

И очнулся.

Течение пневмы ослабло, от мощного потока осталась дрожащая, готовая порваться струйка. Кат осознал, что творится вокруг. Вспомнил – сквозь торжество и опьянение – что он не паук, не кровосос, а такой же человек, как и прочие. Вспомнил…

Вспомнил Валека.

И, совершив над собой огромное усилие, разжал хватку.

Астера скрутило, подбросило судорогой. Он заревел дурниной, в голос. Замолотил ручищами по воздуху.

Кат отпихнул его, поднялся на ноги. Окружающий мир изменился, и изменения эти были к лучшему. Ярко горел фонарь, озаряя светлый зал – сейчас брошенный и обветшалый, но, по сути, такой же прекрасный, как в лучшие свои дни. Мозг, подстёгнутый непомерной дозой пневмы, помогал глазам увидеть то, что навсегда осталось в прошлом. Вылепливал обвалившиеся барельефы под потолком, заново достраивал паркетные узоры, прял шёлковые кружева занавесей на окнах.

И ещё Кат видел мальчика с женщиной, которые шли к нему. Ариана опиралась на плечо Петера, избитая, сломленная, и сам Петер тоже был сломлен. Оба они нуждались в утешении, оба были несчастны. И оба могли надеяться только на себя.

Только на себя…

Снова завыл Астер – отвратительно, бессловесно.

Кат вздохнул.

– Крепко я твоего братца приложил, – сказал он Ариане. Язык заплетался. Кат сознавал, что вытянул у рогатого почти всю пневму, нанеся ему непоправимый ущерб, повредив рассудок. Так порой делала Ада; и в её случае это был не самый плохой исход – пускающий слюни, орущий идиот вместо трупа. Чаще она выпивала людей до смерти.

Кату всегда удавалось соблюсти меру.

В этом была заслуга Маркела, который учил его не поддаваться болезненному голоду. В этом была и немалая заслуга самого Ката: хороший мироходец обязан держать себя в руках, иначе он быстро превратится в мёртвого мироходца. Но, без сомнений, главная причина крылась в упыриной болезни, которая не пустила корни в теле Ката так глубоко, как это случилось с Адой.

Да, Кат всегда чувствовал, когда нужно было остановиться.

И остановился на этот раз в точности, когда требовалось.

Астер перестал орать и начал гукать, точно безобразный рогатый младенец. Ариана смотрела на него, приоткрыв рот. Рядом стоял Петер, держа фонарь в подрагивающей руке.

Кат почесал за ухом.

– Так, слушай сюда, – сказал он Ариане, старательно выговаривая слова. – Этот, пожалуй, надолго дурным останется. На твоём месте я бы воспользовался ситуацией. Можешь сбросить его в подвал. И закидать камнями. Здесь кругом полно хороших валунов.

Петер с возмущением кашлянул. Ариана судорожно вздохнула.

– Но можно сделать по-другому, – продолжал Кат, чувствуя нечто вроде вдохновения. – Найди пару бродяг покрепче и попроси отнести брата домой. Положи его в кровать. Где-нибудь в глухой комнате, без окон… У вас есть комнаты без окон?

Ариана посмотрела на него, широко распахнув глаза.

– Положи в кровать и привяжи, чтобы не удрал, – закончил Кат. – Вольную он в таком состоянии, конечно, не подпишет. Но ты окажешься при хозяине, который не то что ударить – слова тебе поперёк сказать не сможет. Чисто номинально…

Он помолчал, собираясь с мыслями и гордясь, что ввернул красивый оборот. Ариана медленно стирала кровь со щеки, глядя снизу вверх.

– Чисто номинально, – со вкусом повторил Кат, – будешь при нём числиться рабыней. Но фактически, останешься за хозяйку в доме. Скажешь всем знакомым, что брат заболел. Начнёшь вести за него дела, в лавке торговать. И всякое такое.

Ариана кивнула несколько раз.

– Или сбежишь нахрен, – закончил Кат. – Он тревогу поднять не сумеет, так что никто тебя искать не станет. Короче, решишь сама, не маленькая.

Ариана снова кивнула, стискивая руки. Петер поправил покосившееся стекло в фонаре.

Астер курлыкал, посасывая большой палец.

Кат встряхнулся, чувствуя, что всё ещё здорово пьян. Чтобы не так кружилась голова, он попытался сфокусировать зрение на валявшемся под ногами предмете. Это был атлас – беспомощно распахнутый посередине, со следом ботинка на страницах. Должно быть, выпал из кармана в суматохе.

Кат вгляделся внимательней и подобрал книгу.

Сейчас, когда глаза видели больше, чем обычно, ему удалось рассмотреть кое-что новое: мелкие буквы, непохожие на те, что разозлили его поначалу. Посреди книги обнаружились главы на каком-то другом языке. Может, долбанная книжка была не так уж бесполезна?

Он захлопнул атлас и сунул его в карман, попав с третьего раза.

– Ладно, – сказал он Ариане. – Бывай.

Та вдруг метнулась вперёд, поймала его ладонь и поцеловала.

– Уймись, бешеная, – сказал Кат, отдёргивая руку.

Чуть пошатываясь, щурясь на дверной проём, он пошёл к выходу.

Снаружи светила луна. Воздух был до того сладким, что хотелось его черпать стаканом и пить.

Петер вышел из темноты и встал рядом на мраморной площадке.

– Ты взял его пневму, – произнёс он, не то спрашивая, не то обвиняя, не то просто констатируя факт. – Сначала по морде стукнул, я видел. Но это ни при чём. Ты его досуха выжал.

– Да, – сказал Кат. – Я это сделал. К собственному удовольствию и общей пользе.

Петер поёжился.

– Он до самой смерти таким будет?

– Скорей всего, – сказал Кат и стал спускаться по ступеням.

Он не знал, что становилось с теми, кто оставался в живых после встречи с Адой. Всегда сдавал их на руки молодцам Килы. Утративших разум, мычащих людей увозила в ночь закрытая чёрная пролётка. Что происходило потом, Кат предпочитал не думать. Не думал и сейчас.

Вокруг стояла тёплая, пропитанная лунным светом танжерская ночь. Музыка и пение, доносившиеся из города, становились всё громче и назойливей: к хору присоединялись новые участники. Атлас в кармане плаща увесисто похлопывал по бедру, на каждом шагу напоминая о потраченных деньгах и времени. Ныли костяшки, отбитые о бычью челюсть Астера.

По-прежнему оставалось совершенно непонятным, что же делать дальше.

Но на душе всё равно было спокойно. Во всяком случае, немного спокойней, чем обычно.

Петер нагнал Ката у прорехи в заборе.

– Она бы его всё равно не убила, – сказал он. – Хоть из пистолета, хоть как. Никогда в жизни не смогла бы. Уверен на все сто.

Кат остановился и принялся отдирать от плаща комки репьев.

– Если уверен на все сто, – проворчал он, – тогда зачем иглы вынул?

У Петера отвисла челюсть.

Кат фыркнул:

– Пистолет был заряжен. Потом оказался разряженным. В Разрыве я на пять минут отдал его тебе. Ежу больному ясно, что это твоих рук дело.

Петер опустил глаза.

– Я боялся, что он её застрелит, – проговорил он тихо. – Что у неё не хватит духу, когда... А он отберёт оружие. И убьёт её. Поэтому я вынул иголки. И выбросил в Разрыве. Там и выбросил, где вы шнурок завязывали... А ещё – потому что всё это было неправильно. Слишком неправильно. Извините.

Кат снял с рукава последнюю колючку. Щелчком отправил её в полёт.

– Хватит мне выкать уже, – сказал он.

Петер поднял взгляд и несмело улыбнулся.

– А я знаю, на каком языке книга написана, – сказал он вдруг. – Это называется эллиника.

VI

Они приходили.

Являлись из далёких уголков вселенной, из экспериментальных колоний, созданных волей Основателя. Шли на мой непрестанно транслируемый призыв, обращённый в космическую тьму. Изыскивали способ добраться до старушки-Земли – передавая друг другу якоря (а, скорей всего, воруя. Впрочем, как сказал осёл доярке: метод не важен, важен результат).

Здесь они получали от меня щедрые подношения. Скольких мироходцев я одаривал деньгами и драгоценностями! В ответ каждый из них делился знаниями о планетах, на которых ему доводилось побывать. Знаниями – и якорями. Частицами посещённых миров. Я вплавлял эти частицы в инертную оболочку, создавал очередную копию атласа, а потом вручал её моему гостю. Вручал, надеясь, что тот найдёт способ бороться с разбушевавшейся Великой Пустыней. И гость уходил.

Они все уходили.

Навсегда.

Никто из них не справился. Никто не вернулся. Никто не совладал с нашей общей бедой.

Но, если ты читаешь эти строки, о путник, то у нас ещё есть надежда. Быть может, ты не слышал зова, ибо мощность моих передатчиков не безгранична. Если книга всё же каким-то образом попала тебе в руки, молю, не медли!

Отец зла ждёт тебя на острове солнечной тюрьмы. Отправляйся во всеоружии и будь наготове.

Лучший Атлас Вселенной

– Отец зла ждёт тебя на острове солнечной тюрьмы, – прочитал Кат вслух. – Отправляйся во всеоружии и будь наготове.

– Отец зла, – повторил Петер. – Думаешь… думаешь, это он?

– Кто «он»? – хмуро спросил Кат.

– Мне кажется, речь идёт об Основателе. Не знаю, кого ещё можно было бы так назвать.

– Ну так пойдём и посмотрим, – сказал Кат.

Он не ошибся тогда, ночью, в заброшенном доме. Неизвестный автор атласа позаботился-таки о переводе – даже о нескольких переводах. После страниц с эллинским текстом следовали главы на каком-то наречии, которое напоминало родной язык Петера. Увы, лишь напоминало: знакомые мальчику литеры складывались в непонятные, словно бы нарочно исковерканные слова. Кроме того, пару дюжин листов заполняли составленные из чёрточек иероглифы – Кат не встречал таких ни в одном из миров и с трудом представлял себе людей, которые по доброй воле согласились бы пользоваться каракулями вместо нормальных букв либо рун.

Вероятно, в самом начале книги когда-то были главы, записанные понятной всем людям божественной речью. Но теперь на месте безжалостно вырванных страниц остались только торчащие из корешка лохмотья.

Потратив изрядное время, Кат нашёл переводчика – старого морщинистого раба, числившегося при местной библиотеке. Тот оказался бойким трудягой и осилил атлас за неделю, исписав толстую тетрадь мелким крысиным почерком. При этом выяснилось, что в середине книги также не хватает листов. По счастью, старик знал не только эллинский и кое-как восполнил недостающее, разобрав иероглифы.

Всю неделю раб ел и пил на Катовы деньги, жил в его гостиничном номере, а каждый вечер из библиотеки наведывался специальный человек, который проверял, не повредил ли Кат муниципальную собственность (раба), и забирал арендную плату. Весьма, надо сказать, немалую. Хорошо, что в местных банках охотно принимали золото.

В итоге, Кат пришёл к выводу, что здорово переплатил за услуги. Готовый перевод изобиловал сведениями, которые не имели ни малейшего практического смысла. Например, в предисловии кратко пересказывалась история миров Основателя – и без того известная даже ребёнку. Послесловие было посвящено рассуждениям на отвлечённые темы: безымянный автор размышлял о законах общества, о природе добра и зла, о судьбах человечества и так далее. Своё многословие он гордо объяснял любовью к правде, которая для него была превыше всего на свете.

При этом в книге катастрофически не хватало важных фактов – возможно, виной тому были утраченные листы. Взять хотя бы фразу про «отца зла» и «остров солнечной тюрьмы». Кат предпочёл бы чуть более конкретные указания. Скажем, «существо, известное как Основатель, находится в мире, который аборигены называют так-то. Следует опасаться того-то и того-то. Перед контактом рекомендуем тщательно проверить местность на наличие замаскированных мин и ловушек». Тем не менее, он прочёл всё с первой до последней страницы – продираясь сквозь метафоры, одолевая смысловые провалы, перескакивая через философские построения.

И, если верить написанному, впереди ждали очень тяжёлые времена.

– Пойдём и посмотрим, – повторил Кат, пряча тетрадь в рюкзак. – Во всеоружии и наготове. Чего думать-то.

Петер кивнул.

– А идти вот так не опасно? – спросил он. – У нас ведь только нож.

– Не у нас, – сухо поправил Кат. – У меня. Это мой нож.

– Ну да, – сказал Петер. – Но… Основатель, наверное, не очень испугается складного ножа. Как думаешь?

– Я думаю, что ты прав, – сказал Кат. Он поднялся с кресла, выпрямился во весь рост, под самый гостиничный потолок, и достал из кармана футляр с чёрными очками. – Основателя вообще хрен напугаешь. Неважно чем: ножом или там гаубицей. Он – бог. Боги людей не боятся.

– Ну да, – сказал Петер поникшим голосом.

– Пойдём, – сказал Кат, цепляя дужки очков за уши.

– Ну да, – повторил Петер ещё более вяло. – Демьян, а ты… Ты уверен, что нам туда надо? На все сто уверен?

Кат шумно и длинно выдохнул. «На все сто» было выражением, принятым в родном мире Петера. По-божески оно звучало неимоверно глупо. И неимоверно раздражало. Как и всё остальное сейчас.

– В книге сказано… – очень терпеливо начал Кат.

– Да помню я, что там сказано, – перебил вдруг Петер с тоской и досадой. Это было так на него непохоже, что Кат решил не развивать тему.

– Доставай мешок с песком и хватайся за руку, – сказал он. – Раз помнишь.

Разрыв всегда казался Кату по-своему красивым местом. Просто эту красоту что-то постоянно мешало оценить как следует: то дневное раскалённое солнце, то ночной холод. Однако на сей раз им с Петером посчастливилось застать в Разрыве рассвет – час, когда ночь уже уступила права дневной жаре, а та ещё не успела набрать силы.

Утро было нежным, как подтаявшее мороженое. Солнце пряталось за горизонтом, и дюны, лишённые теней, казались волнами: вокруг будто бы простиралось застывшее море. Небо меняло цвет, неторопливо пульсировало, наливалось по краю алым соком. Глядело на крошечных, затерявшихся в пустыне людей с равнодушием вечного существа – как сами люди глядят на пыль, на дым, на дождевые капли.

И ещё – стояла тишина. Молчал песок, молчал с ним заодно ветер. Молчали дюны, набираясь сил, чтобы после восхода медленно пуститься в дорогу, песчинка за песчинкой, опадая и перекатываясь. Молчали кусты винограда, и это было единственное живое молчание в мире, предназначенном для мёртвых.