Текст книги "История имперских отношений. Беларусы и русские. 1772-1991 гг."

Автор книги: Анатолий Тарас

Вышеславцев справедливо отмстил, что сказки беспощадны: они разоблачают всё, что живет в бессознательной душе народа, притом в душе собирательной. Сказка раскрывает то, что тщательно скрыто в жизни, в её официальном благочестии, в официальной идеологии. Смешные сказочные сны русского народа оказались вещими и пророческими.

Например, «хитрая наука» о «легком хлебе» оказалась «научным социализмом» Маркса. Именно эта наука внушала народу, что воровство есть не воровство, а «экспроприация экспроприаторов». «Хитрая наука» объясняла, как попасть в то царство, где можно бесконечно пить и есть, ничего не делая, где можно лежать на печи, а все желания будут исполняться «по щучьему велению»…

Знаменитый религиозный философ русского зарубежья Н. О. Лосский в книге «Характер русского народа» (1957 г.) выделил ряд основных черт, присущих русскому национальному характеру.

Страстность. Страсть есть сочетание сильного чувства и напряжения воли, направленных на любимую или ненавидимую ценность. Чем выше значение ценности, тем более сильные чувства и энергичную активность вызывает она у людей. Отсюда следует особая страстность русских людей, проявляемая ими в политической и религиозной жизни. Максимализм, экстремизм и фанатическая нетерпимость суть порождения этой страстности.

В качестве доказательств Лосский приводит факты самосожжения многих тысяч старообрядцев – потрясающее проявление религиозного чувства. Он также упоминает бунты русского крестьянства и казачества под предводительством Ивана Болотникова, Степана Разина, Емельяна Пугачева. Лосский пишет, что русский максимализм и экстремизм в его крайней форме хорошо выражен в стихотворении А. К. Толстого:

 
Коль любить, так без рассудку,
Коль грозить, так не на шутку,
Коль ругнуть, так сгоряча,
Коль рубнуть, так уж с плеча!
Коли спорить, так уж смело,
Коль карать, так уж за дело,
Коль просить, так всей душой,
Коли пир, так пир горой!
 

Анархизм. Лосский трактует это качество русских людей достаточно оригинально. Дескать, русские свободолюбивы, но им трудно столковаться друг с другом. Поэтому в общественной жизни свободолюбие русских выражается в склонности к анархии, в отталкивании от государства. В частности, бунт под предводительством Степана Разина был движением чисто анархическим, яростно отрицавшим всякую власть и любые начала государственности[27]27
  Достаточно почитать свидетельства о Разине, оставленные иностранцами (книги Я. Стрюйса «Три путешествия», Э. Кемифера «Записки о персидском походе С. Разина» и др.). Этот бандит совершил налет на мирный иранский город (точнее, азербайджанский), ограбил и зарезал массу людей, город сжег, увез с собой девушку, родителей и братьев которой убил на глазах у неё (обо всем этом пишут свидетели), девушку изнасиловал, а затем утопил. И этот мерзавец – национальный герой русского народа, если вспомнить песню «Из-за острова на стрежень...», или фильм «Я пришел дать вам волю», лживый от начала до конца. – Прим. Ред.


[Закрыть].

По мнению Лосского, именно в склонности к анархизму следует искать объяснение того факта, что в России установилась абсолютная монархия, тесно граничащая с деспотизмом. Трудно управлять демократическими методами народом, у которого преобладают анархические наклонности, такому народу нужны жестокие правители-деспоты.

Жестокость. Лосский согласен с теми, кто говорит, что повседневной жизни русского народа присуще очень много жестокости. Это жестокость мужчин – к женщинам, сильных – к слабым, большинства – к меньшинству, начальников – к подчиненным, и т. д. Рассматривая при этом крестьян как главных носителей национального характера, он объясняет их жестокость нищетой, множеством обид и притеснений, переживаемых ими и ведущих к крайнему озлоблению. Ну и, разумеется, невежеством, суевериями, предрассудками.

«Доброта». Доброта русского народа, во всех его слоях, по Лосскому, выражается в отсутствии злопамятности. Это особая доброта. Русские люди легко забывают то зло, которое причиняют другим, а потому охотно «прощают» им вспышки обиды, гнева, даже ненависти. Их доброта по отношению к завоеванным и порабощенным нациям сродни «доброте» барина, приказавшего выпороть мужика на конюшне, а затем искренне его простившего и не понимающего, чего мужик продолжает дуться…

«Обломовщина». Лосский указывает, что с горячей страстностью в русском народе прекрасно уживается пресловутая «обломовщина», та лень и пассивность, которые превосходно изобразил И. А. Гончаров в романе «Обломов». Он так объясняет природу «обломовщины»:

«Русскому человеку свойственно… охлаждение к начатому делу и отвращение к продолжению его; замысел и общий набросок его часто бывает очень пенен, но неполнота его и потому неизбежные несовершенства отталкивают русского человека, и он ленится продолжать отделку мелочей».

Всемирно известный философ Н. А. Бердяев рассмотрел проблему русского национального характера в своих работах «Судьба России: Опыт по психологии войны и национальности» (1918), «Истоки и смысл русского коммунизма» (1937), «Русская идея» (1946) и некоторых других. Он видел существенную особенность русского национального характера в его противоречивости. Например:

«Противоречивость и сложность русской души, может быть, связана с тем, что… всегда в русской душе боролись два начала, восточное и западное… Структура русской души заключает в себе полярные полюсы и она с трудом может удержаться в середине. Русским с трудом дастся иерархизация ценностей и установка ступеней, что так гениально делает Запад».

«Русская душа сгорает в пламенном искании правды, абсолютной, божественной правды… Она вечно печалится о горе и страдании народа»… (Однако) «Россию почти невозможно сдвинуть с места, так она отяжелела, так инертна, так ленива, так покорно мирится со своей жизнью».

Географически Россия представляет собой гигантскую территорию. Необъятная земля – это «национальная плоть», которую предстоит возделать и одухотворить. Но русский человек пассивно относится к стихии земли, не стремится облагородить, «оформить» её:

«Власть шири над русской душой порождает целый ряд русских качеств и русских недостатков. Русская лень, беспечность, недостаток инициативы, слабо развитое чувство ответственности с этим связаны. Ширь русской земли, и ширь русской души давили русскую энергию, открывая возможность движения в сторону экстенсивности. Эта ширь не требовала интенсивной энергии и интенсивной культуры…. Огромность русских пространств не способствовала выработке в русском человеке самодисциплины и самодеятельности…

Россия… страна невиданных эксцессов, национализма, угнетения подвластных национальностей, русификации… Обратной стороной русского смирения является необычайное русское самомнение».

Важное значение в развитии национального характера Бердяев придавал коллективно-родовому началу. Главная особенность его в том, что это «безответственный» коллективизм, диктующий человеку необходимость «быть как все». Отсюда недостаток личного достоинства и нетерпимость к тем, кто не такой, как остальные, кто благодаря своему труду и способностям имеет право на большее.

Особенности и противоречия русского национального характера, в конечном счете, Бердяев сводил к отсутствию равновесия «мужественного» и «женственного» элементов в нем. Именно равновесие «мужественности» и «женственности» присуще зрелому характеру.

О беларуском национальном характере

Определение Ключевским сути русского человека («лихой человек на коне посреди бескрайней степи») отражает две вещи: бескрайность просторов Московского государства (Российской империи) и бесправность человека, ибо бескрайними просторами могут управлять только деспоты. Отсюда лихость как ответ на нее. А беларусы? Вот характерный пример:

«Старый гусар генерал И. Э. Левеншгерн. вспоминая о своей службе с 1816 года офицером Белорусского гусарского полка, с грустью сравнивал этот полк с родными ему сумцами:

«Я был удивлен, что полк собрался в маленьком местечке, не производя шума по целым ночам на улице, в гостиницах – для меня это было неслыханной вещью. На другой день я увидел, как маневрировали эскадроны, и вспоминал о хмуром воинственном лице старого сумца, у которого длинные усы сурово закрывали щеку и который, не имея ещё времени проспаться от вчерашнего хмеля, на плаце напивался вновь.

Наши белорусские офицеры все были трезвы, и каждый заботился о службе, но почти большинство ездило плохо, команда у них была не энергична, и взводные командиры не знали службы, в то время как дикие сумцы безошибочно карьером исполняли деплояду[28]28
  Деплояда (от франц. слова déployer, déploiement), воен. термин, развертывание войск с похода; ныне вышел из употребления. При Д. часть войск, шедшая впереди, оставалась на месте. ― Polochanin72.


[Закрыть]… Вы, старые пьяные сумцы, хотя вы и дики и грубы были, но вы были всё-таки самые великолепные гусары и на войне, и во времена мира»[29]29
  Голодолинский П. История 3-го драгунского Сумского его королевского высочества наследного принца Датского полка. Часть 2. М. 1902.


[Закрыть].

Интересная оценка: немецкий рубака на русский службе отметил, что «наши белорусские офицеры все были трезвы, и каждый заботился о службе». Поэтому служить в гусарском полку, состоявшему из беларуской шляхты, русским «сорви-головам» было скучно – люди не те. НЕ ЛИХИЕ.

Никогда беларус не был «лихим», но всегда ощущал свою ответственность за дело, которым занимался – будь то семья, работа или военная служба. Ибо лихость предусматривает именно отсутствие ответственности, она присуща менталитету анархического типа, склонному ставить себя вне норм государства и общества. В основе его – всеобщее рабство (крестьян по отношению к помещикам, дворян по отношению к царю и т. д.), всплесками несогласия с которыми и является эта «лихость». То есть, бунтарство.

Часто употребляются как синонимы термины «национальный характер» и «ментальность». Однако различие между ними всё же существует. Оно заключается в том, что ментальность представляет собой способ мышления (мировоззрение) определенной этнической общности, а национальный характер проявляется в таких психологических феноменах, как темперамент, эмоции, чувства, способы деятельности и поведения.

Иначе говоря, ментальность охватывает преимущественно сферу рационального мышления, установок и взглядов человека, тогда как национальный характер – область преимущественно бессознательных эмоционально-чувственных реакций, влечений и потребностей. В структуре национального характера различают четыре группы составных элементов:

а) национальный темперамент («возбудимый» или «спокойный»; например, южане обычно более возбудимые, чем северяне);

б) национальные эмоции (типа «восторженности» или «скептицизма»);

в) национальные чувства (например, «гордость» или «скромность»);

г) национальные предрассудки (например, русским присуще ощущение превосходства над другими нациями в Российской империи и СССР – пресловутый «комплекс старшего брата»).

Так, специальные этнопсихологические исследования показали, что 75 % населения США составляют экстраверты (люди, ориентированные на внешнее окружение); в Англии экстраверты и интраверты представлены в равной пропорции, в ряде стран преобладают интроверты (люди, для которых главное значение имеют личные проблемы и потребности).

В Беларуси подобные исследования не проводились, но ряд косвенных данных позволяет отнести большинство населения Беларуси к числу интровертов, либо к числу амбивалентов – людей, совмещающих черты экстравертов и интровертов.

Беларуский этнограф и географ Аркадий Смолич утверждал в свое время, что характер беларусов лишен легкомыслия и хвастовства поляков, мстительности и упрямства украинцев, грубости и простоты московитов.

Что касается темперамента, то «типичный» беларус – это меланхолик, либо флегматик. Именно для меланхоликов характерна своеобразная власть прошлого над собственным «я», постоянное «оглядывание» назад, стремление всё время осмысливать свои прошлые действия и поступки. Не случайно в начале XX века некоторые исследователи считали типичной чертой души беларуского крестьянина «добродушную меланхолию», обусловленную, по их мнению, «грустным» колоритом всей природы Беларуси.

Вот несколько фрагментов из глав «Ментальность беларусов» и «Национальный характер беларусов» учебного пособия «Беларусоведение» (1997 год), которые написал кандидат исторических наук Эдуард Дубенецкий.

«Традиционно считается, что ментальность отражается преимущественно в специфических представлениях людей о пространстве и времени, природной и социальной среде, в оценках самих себя (самосознании) и представителей других групп населения, в отношении к труду, религии, праву и т. д… В наибольшей степени национальная ментальность проявляется в языке и народном творчестве».

«Нашим предкам была присуща достаточно сильная привязанность к своей земле, родным местам, к локальному месту проживания. О своеобразном «снижении» понятия Родины до уровня архетипов «родного края», «угла», «хатки» свидетельствует множество фольклорных произведений, пословиц и поговорок… В беларуском менталитете нет склонности к бескрайним просторам, ничем не ограниченному раздолью, присущей русским и украинцам».

«Таинственный шум необъятных лесов и боров, загадочно жуткие болота, большие и малые озера, реки… сформировали у беларусов чрезвычайно богатую и удивительную фантазию, развитую впечатлительность, некоторую мистичность мировосприятия и склонность к обобщению непостижимых сил природы. Пожалуй, по глубине пантеизма беларусы весьма близки некоторым народам Востока».

«На основе анализа различных фольклорных источников можно сделать вывод и о достаточно заметной «повернутости» ментальности беларусов к прошлому, к прежним нормам жизни и традициям. Беларус всё время словно оглядывается назад, из-за чего современность и будущее представляются ему как бы размытыми, недостаточно ясными и второстепенными… Свидетельством своеобразного консерватизма беларусов является типичная присказка беларуских преданий «так жили прадеды и деды». В отличие от беларусов, американцам (и русским – В. Д.) более присуща ориентация на современность и будущее».

«Поскольку жизнь беларусов всегда сильно зависела от природных явлений, от времен года или природно-сезонных циклов, им был свойствен так называемый «календарный модус» мышления… Существовало детальное распределение дней на благоприятные и неблагоприятные, тяжелые для работы, на постные и скоромные, счастливые и несчастливые, женские и мужские, наконец, на будние и праздничные дни. Так, во многих местах Беларуси благоприятными днями традиционно считались вторник и четверг, а неблагоприятными – понедельник и пятница… Мужскими днями обычно считали понедельник, вторник и четверг, а женскими – среду, пятницу, субботу и воскресенье…

Религиозность беларусов никогда не достигала степени фанатизма, не носила характера слепой всепоглощающей веры в Божью справедливость и всемогущество».

«В прошлом у беларусов сформировался уникальный менталитет, который в некоторых чертах сохранялся почти неизменным весь период исторического развития беларуского народа. Лишь в последние два – три столетия ментальность беларусов подверглась некоторым заметным изменениям… В XVII–XIX веках она была в определенной степени деформирована под влиянием неуклонного усиления процесса ассимиляции, денационализации (сначала в виде полонизации, а затем русификации). Правда, в те времена фактически только привилегированные слои общества воспринимали польский или русский способ мышления. Самое многочисленное социальное сообщество – беларуское крестьянство – всё же смогло тогда сохранить свою традиционную национальную ментальность».

В психологии существует такое понятие, как акцентуация характера, означающее доминирование в его структуре каких-то отдельных черт. Психологи выделяют не менее 12 типов акцентуаций. Вот что пишет в этой связи Э. Дубенецкий:

«У беларусов сложились преимущественно дистимный и конформный типы характера, которые определяются недостаточной инициативностью, пассивностью, склонностью к депрессии, консерватизмом, чрезмерной зависимостью от воли и мыслей «вышестоящих», официальных авторитетов, определенным «комплексом неполноценности…

Поскольку любой национальный характер представляет собой совокупность различных (нередко прямо противоположных) психологических качеств, то с некоторой долей условности можно все черты беларусов разделить на две основные группы – «положительные» и «отрицательные»…

К первой группе относятся их толерантность (терпимость), сговорчивость, добродушие, благожелательность, гостеприимство, выносливость, терпеливость, трудолюбие. Ко второй – консервативность, недоверчивость, конформизм.

Исследователи подчеркивают, что беларусы в своем большинстве скрытные, замкнутые, осторожные во взаимоотношениях с незнакомыми людьми – «чужаками». Причины подобной недоверчивости лежат в специфике исторического пути беларусов, переживших множество вторжений и войн со всех сторон.

Историк В. Ластовский считает, что беларуский крестьянин был намного меньшим «коллективистом», чем русский крестьянин-общинник. Во-первых, с середины XVI века в результате аграрной реформы общинное землепользование повсеместно сменилось в ВКЛ подворным. Во-вторых, в силу природно-географических факторов беларуские крестьяне и мелкие шляхтичи жили, как правило, в достаточно удаленных друг от друга маленьких деревнях, хуторах, небольших имениях («застенках»).

Вот почему насильственная коллективизация советского периода, вдобавок проводившаяся варварскими методами, была в психологическом плане абсолютно чуждым явлением для беларуских крестьян – «индивидуалистов» и интровертов. Совсем иное дело – Россия, где почти до самой революции сохранялась крестьянская община, а народ жил в густонаселенных деревнях. Впрочем, я не буду копаться в исторических подробностях. Скажу кратко. Крестьяне в Литве (Беларуси) были вассалами своих феодальных господ (панов), но не рабами. Панам принадлежала земля, а не люди, жившие на этой земле. Крестьяне обладали личной свободой. Отношения между ними и панами регулировали законы, основанные на Статуте ВКЛ.

Согласно Магдебургскому праву, в беларуских городах существовало не только самоуправление, но и разделение трех ветвей власти: исполнительной, законодательной и судебной. А сами эти власти горожане избирали.

После объединения Литвы и Польши в конфедерацию Речь Посполитая здесь утвердилась система «шляхетской демократии». Законодательную власть в поветах (районах) и воеводствах (областях) отправляли представительные органы – сеймики. Высшими органами власти были сейм ВКЛ и сейм Речи Посполитой.

Всё действовавшее законодательство основывалось на конституционном акте, каковым являлся Статут Великого княжества Литовского, Жемойтского и Русского. Его разработал и издал в 1588 году выдающийся государственный деятель Лев Сапега. Этот статут действовал в беларуских землях до 1840 года – 252 года! Но и это ещё не всё: он имел предшественников, статуты 1529 и 1566 годов.

Общеизвестно, что русский этнос жил совершенно иной жизнью – без малейших признаков народовластия. Ещё самые первые князья Владимиро-Суздальской земли, выходцы из Киевского княжества, закрепостили финских крестьян будущей Московии, чего эти колонисты не смели делать со своими крестьянами, этнически им родными. Рабами, то есть крепостными, стали в Московии финские племена, угнетенные пришлыми князьями, дружинами (боярами) и попами, то есть, представителями иного этноса. Только благодаря этническому различию между аристократией и чернью возникло в Московии крепостничество – по сути, туземное рабство.

Новейший «Этнопсихологический словарь», изданный в Москве, о беларусах говорит так:

«Самобытность и своеобразная психология беларуского народа – результат многовекового развития. Бесчисленное количество раз приходилось ему браться за оружие. И после каждого нашествия завоевателей начинал он строить жизнь почти заново – поднимая свою землю из разрухи, возрождая себя из пепла. По этой причине… упорство является одной из наиболее характерных черт белорусов.

И ещё они отличаются большим трудолюбием, надежностью, скромностью, уважительным отношением к старшим, сослуживцам, а также выносливостью, неприхотливостью в любых условиях, верностью в дружбе.

Специальные прикладные исследования свидетельствуют: большинству белорусов присущи такие национальные качества, как стремление добросовестно относиться к любому делу, упорно добиваться поставленных целей, деловитость, уважение к порядку, дисциплинированность… Свои профессиональные обязанности они выполняют ревностно».

Как отмечено выше, противоречивость психологического склада русского народа Бердяев объяснял бурной и драматичной историей России. Но разве история Беларуси была менее драматична? Одни только московиты за 300 лет (с 1368 по 1667 год) 12 раз приходили к нам с войной. А десятки вторжений Тевтонского ордена? А десятки набегов крымских татар? А бесчинства запорожских казаков, не столько защищавших, сколько грабивших земли Литвы? А зверства разных Наливаек, Поддубских, Нечаев и прочих атаманов? А война русских со шведами на нашей территории? А две мировые войны, не считая гражданской? И если в России было немало губерний, никогда не видевших чужеземцев, то в Беларуси таких «островов спокойствия» нет.

Тем не менее, история свидетельствует, что беларусы никогда не отличались грубой агрессивностью по отношению даже к тем людям, которые были настроены недоброжелательно к ним. Они склонны к бесконфликтному решению житейских проблем, к компромиссам, к достижению согласия (напомню характерную беларускую поговорку «згода будуе, нязгода руйнуе» – «согласие строит, несогласие рушит»).

Беларуский философ и публицист Игнат Канчевский (Абдзиралович) в 1921 году опубликовал свое эссе «Извечный путь: Опыты белорусского мировоззрения».

Согласно его концепции, Беларусь на протяжении всей своей истории, начиная с первых актов крещения в X веке, является ареной борьбы двух направлений (типов) культуры – западного (европейского) и восточного (азиатского). В результате этой перманентной борьбы возникло и оформилось специфическое беларуское национальное мировоззрение. По его мнению, «колебание между Востоком и Западом» и неприязнь к тому и другому являются основной характерной чертой истории беларуского народа.

Беларуский историк и публицист В. Орлов в 2005 году в одном из интервью так ответил на вопрос – существуют ли различия в национальном характере между русскими и беларусами:

«Безусловно, они есть. У белорусов никогда не было миссионерского комплекса великого народа, который сознательно или подсознательно присутствует у русских. Вы всегда должны кого-то спасать, объединять. Это идет ещё с той поры, когда пал Константинополь. Тогда на знаменах и светской, и духовной власти появилось: «Москва – третий Рим, а четвертому не быть».

Белорусы более толерантны – это историческая традиция. Со времен средневековья в белорусском городе или местечке рядом на площади стояли костёл, православный храм, униатская церковь да ещё синагога и мечеть (татары, приглашённые князем Витовтом, жили у нас с конца XIV века). В России такое нельзя было себе представить, особенно в те времена. Я, как историк, хорошо знаю, что когда наши же православные белорусы в средние века попадали в Московию, их там считали иноверцами и обязательно ещё раз перекрещивали в «истинное» православие. Даже послов не пускали в церкви, считая их «латинами».

Душа белоруса, в моем представлении, более жаждет удивительного, таинственною, волшебного. Не случайно в Беларуси сохранились многие дохристианские обряды. Скажем, Купалье, которое можно сравнить с Лиго. Беларусь, наряду с Латвией, одна из немногих стран христианского мира, где дохристианские праздники присутствуют в государственном календаре. У нас это весенняя Радуница и осенние Деды (Дзяды) – дни поминовения предков».

А вот что пишет о том же Э. Дубенецкий:

«В первую очередь следует отметить национальную, религиозную и духовно-интеллектуальную терпимость беларусов. В определенном смысле она была «заложена» генетически. На начальных этапах этногенеза беларусов происходила своеобразная «притирка» разных этнических и конфессиональных общностей…

В Беларуси уже в Средние Века сложилась достаточно устойчивая ситуация национально-религиозной, общественно-политической и духовно-интеллектуальной терпимости (толерантности). Такое состояние общества в период существования Великого княжества Литовского выгодно отличалось от этноконфессиональной ситуации в Московском государстве и в ряде европейских стран. На протяжении многих столетий в Беларуси бесконфликтно проживали беларусы, евреи, татары, русские, представители разных конфессиональных групп».

Беларуские историки Александр Кохановский и Сергей Ходин в работе «Права человека в истории и традициях Беларуси» называют толерантность главной специфической чертой национального характера беларусов:

«История распорядилась так, что Беларусь оказалась на границе двух христианских конфессий: православия и католичества, между Востоком и Западом. Это предопределило формирование таких черт национального характера беларусов, как национальная и религиозная толерантность и гостеприимство. Поэтому независимо от существовавших законов, а иногда и вопреки им, в беларуском обществе присутствовало осознание того факта, что «все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах», что «они наделены разумом и совестью и должны поступать в отношении друг друга в духе братства».

В период средневековья, когда в Западной Европе разрастались влияние инквизиции и борьба с инакомыслием, беларуский менталитет отрицал унитарность общественно-политической жизни, нетерпимость к инакомыслию, концентрацию власти в одних руках и одновременно – западный индивидуализм.

В Беларуси XVI века сосуществовали без конфликтов на конфессиональной почве православие, католицизм, ислам, иудаизм и самые радикальные течения реформационного движения. Подчеркнем, что последнее явление стало нереализованной альтернативой становления в Беларуси консолидированного толерантного общества европейского образца с очерченным национальным содержанием, уважением прав представителей национальных и конфессиональных групп, национальных меньшинств.

Терпимость к иному образу жизни, поведению, обычаям, чувствам, верованиям, идеям очень ярко проявилась в стереотипах поведения, фольклоре населения Беларуси. Эта черта формировалась на протяжении более чем тысячелетней истории Беларуси и уже в позднем средневековье – начале нового времени была довольно широко распространена в правящих слоях беларуского общества, что отражалось в политике, проводимой государственными органами Великого княжества Литовского.

Это государство, а ещё ранее Полоцкая земля стали второй родиной для сотен тысяч евреев, изгонявшихся из стран Средиземноморья и Западной Европы в период средневековья. Здесь они смогли развивать свои национальные традиции, практически беспрепятственно занимались торгово-промышленной деятельностью и донесли свой национальный генофонд до XX столетия. В Беларуси родились первый президент Израиля Хаим Вейцман, премьер-министры этой страны Менахем Бегин и Шимон Перес.

…В Беларуси XV–XVI веков могли найти убежище, поддержку и даже меценатов представители гонимых в большинстве стран Европы и Азии радикальных течений. В середине XVI века на беларуской земле получили поддержку и развитие идеи испанского философа, идеолога наиболее радикального течения Реформации Мигеля Сервета, а также изгнанного из Русского государства представителя еретического направления Феодосия Косого. В Беларуси развертывали свою деятельность ариане с их социальным идеалом коммун.

Вплоть до XIX века в беларуской истории не встречаются случаи осуждения на смертную казнь за вольнодумство, атеизм и т. д… а также массовые проявления религиозного фанатизма. Напротив, здесь находили убежище и защиту диссиденты соседних стран, например русские старообрядцы, потомки которых сохранили веру предков по сей день. Ощущение реальности соблюдения прав человека, отсутствие гонений по социальным и политическим мотивам в Великом княжестве Литовском и Речи Посполитой привлекли внимание французских учёных-энциклопедистов. Государственное устройство Речи Посполитой они считали одним из высших достижений в Европе того времени, образцом для подражания. Жан-Жак Руссо даже планировал переезд в Беларусь, где известный меценат Антонин Тизенгауз обещал ему всемерное содействие, и только случай помешал реализации этого плана.

…В значительной степени планы, связанные с соблюдением и уважением прав человека, были представлены в програмных документах представителей национально-освободительного движения. Активными участниками восстаний 1894 года и 1830–1831 годов были жители городов, рассчитывавшие на возвращение более широких прав городского самоуправления по магдебургскому образцу, и прежде всего шляхта, которая выступала не только за восстановление Речи Посполитой, но и за возвращение былых вольностей, за реализацию популярного в то время лозунга «За нашу и вашу свободу».

Эпоха «беларусизации» 1920-гг., когда советское и партийное руководство пыталось учесть этническое преобладание беларуского населения, также ярко характеризует традиции толерантности, стремление к соблюдению прав человека. Не было отмечено никаких существенных проявлений национализма, высокомерного отношения к другим языкам и культурам. Более того, создание условий, способствовавших расцвету беларуской культуры, привело к развитию культур этнических меньшинств. В 1920-е гг. в местах их компактного проживания создавались национальные административные единицы, где не только обучение в школах, но и делопроизводство велось на национальном языке. Четыре языка – польский, еврейский, беларуский и русский – были объявлены государственными.

…Всё отмеченное выше позволяет утверждать, что соблюдение прав человека имеет в Беларуси глубокую историю и богатые традиции, заложенные в самой психологии, способе поведения, национальном характере беларусов».

Эти мысли созвучны тому, что сказано о движении беларуского национального возрождения в 8-м томе «Нового энциклопедического словаря» Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона, хорошо известного в дореволюционной России:

«Проявления белорусского движения неизменно отличаются одной чертой: демократизмом. Демократизм является причиной того, что в главном течении движения совершенно отсутствуют элементы национального шовинизма, что ему чужда человеконенавистническая тенденция… Национальное пробуждение белорусов в целом характеризуется тем, что оно противодействует шовинистической работе, которую ведут в Белоруссии два враждебных лагеря: русские и польские националисты».

Юлия Чернявская в работе «Пять парадоксов национального самосознания беларусов» пишет:

«Беларуская национальная идея имела специфические отличительные (от русской национальной идеи) качества. Она не основывалась, как это часто бывает, на агрессивности в отношениях к инородцам и иноверцам: сказалось многовековое бытие в «пестрых» по национальному составу государствах. Потому возникавшая в умах интеллигенции национальная идея беларусов строилась с учетом исторически и культурно заложенного полиэтнического «характера» беларусов.

Показательно изобилие этнических русских, поляков, евреев, украинцев, татар, ставших беларускими деятелями культуры в первые десятилетня советской власти (3. Азгур, 3. Аксельрод, А. Александрович, А. Бембель, Зм. Бялуля, Я. Бронштейн, В. Головчин, И. Замотин, Г. Кобец. Я. Мавр, (И. Федоров), Е. Мирович, Н. Никольский, А. Овечкин, В. Пичета и др.)…

Интересно в этом контексте и отсутствие антисемитизма во всех слоях беларуского социума. Начиная со времен Великого Княжества Литовского, когда беларусы и евреи впервые зажили бок о бок, обмениваясь не только товарами, но и гуманитарными достижениями (известно, что первый перевод нескольких религиозных текстов на старобелорусский язык принадлежит виленским евреям), напряженности между этими двумя народами практически не было, что доказала Вторая мировая война.

И по сей день израильское посольство в Минске ежегодно чествует вновь обнаруженных «нееврейских праведников», не предполагавших, что они праведники, – людей, прятавших по погребам и чердакам своих домов знакомых и незнакомых евреев. Разумеется, в советскую эпоху существовал государственный антисемитизм, и он накладывал отпечаток на повседневное, бытовое поведение, однако уже в первые годы перестройки антисемитизм как явление испарился практически без следа.

Характерно для беларусов и непредвзятое отношение к «лицам кавказской», «азиатской» и прочих несуществующих национальностей. Более того, само миролюбие и нежелание беларусов входить в конфликт, а также знаменитая беларуская толерантность по отношению к иным народам и конфессиям, понимаемые как экзистенциальные этнические ценности (так называемые «фокальные» или «доминантные»), привели к тому, что национальная идея беларусов имеет «посреднический» характер. Та роль, в которой, по мнению Вл. Соловьева, должно было реализоваться мессианское предназначение России – быть посредницей между народами – в силу политических и общих социокультурных событий была принята беларусами практически внерефлективно».

Интересно сравнить современные научные исследования национального характера русских и беларусов, которые независимо друг от друга проводились в России и Беларуси и освещались центральными изданиями.