Текст книги "Львы и Сефарды (СИ)"
Автор книги: Анастейша Ив
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)
Глава тринадцатая. Обернуться птицами
Я бросаюсь бежать по коридору сразу же, как только покидаю отведенную мне территорию. Пытаюсь вспомнить, в какую сторону ушел Деверро, но ноги будто сами по себе несут меня туда. Его шаги скрылись за поворотом, а за этим поворотом – тьма и тишина. И прямая дорога. Абсолютно прямая. Пустая и гулкая, она распахивается передо мной, и я не боюсь даже темноты. Я вижу факелы в конце. Как будто бы еще одни сигнальные огни. И я не знаю, почему я верю Аделару, но не доверяю остальным из эшри. Я просто бегу. Вперед и вперед, ни о чем не думая. Мне нужно найти адмирала и все ему рассказать.
Физически необходимо.
Стены и погасшие светильники стремительно пролетают мимо. Те же, что впереди, с каждым шагом приближаются все быстрее. Но внезапно коридор обрывается, и я еле успеваю остановиться.
Передо мной – провал. Узкий и длинный, словно шрам на коже камня. Моя нога соскальзывает вниз, я не удерживаю равновесие и валюсь на бок. В воздух поднимается пыль, и я начинаю кашлять. Зажимаю себе рот ладонью: мне нельзя показывать себя. Нельзя себя выдавать. Я снова лезу на рожон, пытаясь диктовать свои правила – там, где мне совсем не рады. Глубоко вдохнув и кое-как поборов царапающую боль в горле, я отползаю чуть назад и поднимаюсь на ноги. Правую ногу сводит саднящей болью. Я опускаю глаза и вижу кровь. Она кажется неестественно темной в отблесках горящих факелов.
Я осторожно берусь руками за угол стены и заглядываю в обе стороны, но там – лишь чернота. Узкая и темная пропасть уходит вниз и вдаль так глубоко, что я не могу разглядеть ее краев. Но Аделар не мог уйти никуда, кроме как в эту сторону. И факелы на том краю – не сами по себе они же там горят? Хромая, я отхожу чуть назад и принимаюсь разглядывать стены. На них – только погасшие светильники и больше ничего. Я притрагиваюсь к одному из них. Он покрыт пылью и холоден на ощупь. Я делаю то же самое с тем, который висит на стене напротив. Это тоже не приносит результата. Тогда я перехожу к следующей паре, затем – к следующей, и делаю так, пока не дойду до самой крайней. Здесь должен быть какой-то рычаг. Тот, который поможет перебраться на ту сторону.
Последний из светильников – высокий и узкий, как и все остальные – оказывается теплым. Я понимаю: его недавно зажигали. Это некому было сделать, кроме как адмиралу. Знать бы еще, как… Я провожу рукой по всей поверхности светильника, но это не приносит никаких плодов. Тогда я протягиваю руку и снимаю его со стены. Он подается, но тяжело. И наконец я понимаю, почему: из держащего его кольца прямо в стену уходит железный трос.
Я дергаю его обеими руками.
И слышу стук.
Через провал перекидывается тонкий деревянный мост. Светильник в моей руке зажигается сам по себе. Я ставлю его на место и осторожно перехожу через пропасть. Как только я оказываюсь на той стороне, свет гаснет, а мост исчезает внизу, будто бы его и не было. Пару секунд я все еще смотрю назад. Как будто я опять отрезала себе пути. И пускай я вижу рядом с собой такой же хитрый светильник с кольцом, я понимаю: назад я прежней не вернусь.
Я поворачиваю голову и медленно иду на свет факелов. Их много, но горят не все, как показалось мне сначала. Они висят на стенах ровными рядами, и, подойдя к первому, погасшему, я вижу над ним табличку с надписью.
«Савитар Деверро»
Имя изначального Стерегущего, родоначальника их линии. Следующий факел – горящий – также носит чье-то имя. И так – каждый из них. А я вдруг понимаю: те, что горят – еще среди живых. Те же, что погасли – это память. Я хожу между проблесками света и пятнами темноты. Здесь не только Стерегущие – здесь многие из эшри. Наверное, те, кто сделал для народа нечто особенное. Чем дальше я иду, тем меньше становится горящих факелов. Есть среди них и совсем маленькие – и все погасшие. Я даже не пытаюсь прочитать все надписи. Я просто иду вперед. Иду, пока не дохожу до двух последних факелов.
Они горят как бы отдельно ото всех, прямо передо мной. Горят совсем рядом, так что пламя одного перебрасывается на другой. Я останавливаюсь перед ними и отхожу на шаг, чтоб лучше разглядеть таблички.
«Аделар Деверро»
«Малкольм Росс»
Слезы выступают на моих глазах. Двое Стерегущих – вместе. Как было когда-то, еще до их раскола. И это – несмотря на то, что Малкольм не принадлежал к народу эшри. Когда-то они оба могли сиять. Когда-то не давали своему огню погаснуть… Тревога снова наполняет мое сердце. Аделар не погасил второй огонь. Не сбросил Мэла со счетов. А я не знаю даже, где он и с кем…
Световой регенератор?
Но подумать о нем я уже не успеваю.
Где-то далеко, за этой вереницей света, громко хлопает дверь, и на все подземелье раздается голос Аделара:
– Уэллс, немедленно сюда! Там неисправность!
Вслед за этим – торопливые шаги; Кайтен переходит на бег. Я пригибаюсь, но они меня не видят. Уэллс пролетает по коридору в нескольких локтях от меня. Там – совсем светло. Но я не могу так просто стоять на месте и ждать. О чем бы ни говорил Деверро, я знаю – Малкольм там. И будь что будет. Я не промолчу. Не остановлюсь и не предам. Я не покину.
Я выбегаю в коридор, забыв о ноге и о боли. Спина бегущего Уэллса исчезает за поворотом, и я бросаюсь следом. Деверро, наверное, тоже там. Мне нужно поспешить. Я пролетаю коридор и поворачиваю.
И замираю на месте.
Впереди меня – большая прозрачная камера со сложной металлической конструкцией посередине. На железном ложе лежит Малкольм; его глаза закрыты, а голова повернута на бок. К его ногам и рукам подсоединены прозрачные провода, по которым – я вижу – струится свет, отчего кожа Малкольма тоже начинает слабо светиться. Деверро припал к стеклу и что-то говорит Кайтену. Тот нервно оглядывается по сторонам. Я вспоминаю его разговор с матерью. По сердцу проходит нехороший холодок. Я подбираюсь ближе. Они меня не видят.
– Двери заклинило, а мощность слишком большая, идет перегрузка… – торопливо произносит Уэллс.
– Без тебя знаю, что перегрузка! – Аделар в сердцах бьет по стеклу кулаком. – Да тут сейчас взорвется все! Он же погибнет!
– И мы тоже! – Кайтен повышает голос и отступает на шаг. – Адмирал, нам надо убираться!
– И бросить его? – Деверро поворачивается к своему помощнику, и я вижу ярость в его глазах. – Вот сам и убирайся! Я отсюда не уйду!
Я, леденея от ужаса, жду, как поступит Уэллс. По всем моим догадкам, он должен остаться. Он – помощник Аделара, он не может просто так уйти, как не ушла бы я от Малкольма… Но все оказывается по-другому. Бросив на адмирала быстрый взгляд, Кайтен разворачивается и убегает прочь. Я вжимаюсь в стенку, но это меня уже не спасает.
– Данайя? – долетает до меня голос Деверро.
Уэллс, как будто не заметив меня, скрывается за поворотом. Я же сбрасываю с себя оцепенение. Мое сердце снова начинает биться. Хищная птица внутри готова к бою. Я готова драться. Защищать. Хотя бы и в последний раз.
– Адмирал!
Я бросаюсь к нему и налетаю грудью на стекло.
– Что делать, Деверро? Что?
– Надо вывести его из строя, – Он показывает на приборную панель рядом с собой. – Тогда дверь откроется аварийно. Но система сбита. Не реагирует…
От отчаяния в его голосе мне хочется кричать. Я прижимаюсь к стеклу и смотрю на Малкольма. Смотрю на Аделара. На его полное ужаса лицо. На тот самый жезл-светильник в его руке, которым он встречал нас в ту грозу. Смотрю, как его пальцы побелели, сжимая шест.
Шест…
– Дайте сюда!
Я выхватываю у него жезл и отталкиваю его самого в сторону. Древко – в обе руки, как меч. Прицеливаюсь и бью по панели со всей силы. От нее фонтаном разлетаются искры.
– Там напряжение! – кричит Деверро.
Но я не слышу его слов. Я разбиваю панель, и по ушам противно бьет визжащая сирена. Поверхность панели чернеет. Воздух наполняется запахом горелого. Система сбита, адмирал? Тогда я разобью ее. Сломаю. Разнесу до основания. Превращу в клочья и обломки… Со стороны двери доносится шипение. Свет, наполняющий Малкольма, резко гаснет. Свет резко гаснет и во всем коридоре. Двери раскрываются и застывают. Жезл выпадает у меня из рук, и я бросаюсь к Малкольму:
– Мэл!
Он меня не слышит. Я тормошу его за плечи, бью по щекам, прислушиваюсь к пульсу. По щекам катятся слезы.
– Мэл, пожалуйста… я здесь, я рядом…
– Данайя, он в порядке, – доносится из-за спины голос Аделара. Жезл снова загорается в его руке. – Он просто без сознания. Все будет хорошо.
Он подходит и отсоединяет провода от рук и ног Малкольма. Вдвоем мы поднимаем его и выносим из камеры.
– Что это за штука? – спрашиваю я.
– Наше изобретение, – отвечает Аделар. – Вернее, изобретение Талиты Уэллс, матери Кайтена. Излечивает все – и раны, и сломанные кости, и пораженное ядом… Кто ж знал, что все пойдет не так…
Мы укладываем Мэла прямо на пол позади камеры. Я опускаюсь на колени. Сзади – снова длинный коридор. Свет в руке Деверро не дает увидеть, что за ним.
– Обычно они приходят в себя спустя несколько секунд. Еще раньше, чем успеваешь все отключить, – поясняет он тоном человека, только что избежавшего страшной опасности. Его голос чуть дрожит. – Здесь… около минуты или двух. Не знаю. Подождем…
Веки Малкольма чуть вздрагивают. Он делает глубокий вдох. Аделар тут же наклоняется над ним.
– Просыпайся, друг мой, – говорит он так, что мне хочется плакать от этого голоса. – Ты в порядке. Все обошлось. Мы рядом. Я – и твоя женщина. Все позади…
Мэл открывает глаза. Я вижу его рассеянный взгляд. Почти такой же, как тогда, когда я принесла его в свой дом.
– Ты меня видишь?
Я обхватываю его шею.
– Видишь, Малкольм? Это я…
Он улыбается.
– Навеки – ты…
Деверро отступает в сторону. Я вижу едва заметную улыбку на его лице. Мы с Малкольмом не можем оторваться друг от друга. Он привстает на локтях. Косится на свое плечо.
– Все хорошо? – спрашивает Аделар еле слышно.
– Да. Не болит. Нога – немного…
– Должно пройти.
Мэл поворачивает голову.
– Спасибо.
Деверро грустно улыбается.
– Этим нас не спасти.
И направляется по коридору прочь. Мы с Мэлом все еще сидим и смотрим друг на друга. А я все понимаю: линии дорог. Я в третий раз его спасла. Теперь он прав. Такое – навсегда.
– Помоги мне встать, – просит он.
Я поднимаю его на ноги. Он осторожно опирается на ногу, делает пару шагов вперед. Видно, что хромота еще осталась – из-за сбоя в регенераторе он не успел вылечиться до конца. Но это все такая ерунда. Мое сердце бьется мерно и спокойно. Словно хищная птица сложила крылья.
Малкольм обнимает меня. Прикасается губами к моему виску. Мы наконец-то стоим прямо. А темнота вдруг исчезает – свет снова загорается.
И я вспоминаю факелы в том коридоре.
Глава четырнадцатая. Не оставляй меня в темноте
Так проходит еще два дня. Всенародное собрание еще не состоялось, но мы с Малкольмом уже считаем себя здесь своими. Я не говорю ему о факелах. Не говорю о той любви, заключенной во всплесках пламени. Я понимаю: для откровений должно прийти время. И мне так интересно знать, что он сам думает об Аделаре. Но Мэл молчит. Молчит и по-прежнему избегает своего друга. Да и тот старается лишний раз не попадаться на глаза.
– Ты и Деверро… – говорю я Малкольму, когда мы пробираемся окольными путями к хранилищам, в которых мы берем еду. – Ты знаешь? Вы похожи. Не знаю чем, но это так.
– Да оба мы упрямые, как вьючные ослы, – хмыкает он. – И гордые до невозможности. Что дальше? Вопрос снят, надеюсь?
– Я просто рассказала то, что вижу, – объясняю я примирительно, уже поняв, что разговора не получится. – Не надо на меня кидаться. Я львица, сам сказал.
– Вот и не лезь куда не надо, – подытоживает он совсем нелогично и направляется вперед.
Мне не нравится этот разлад. Не нравится, что из-за Аделара мы не можем быть предельно честными друг с другом. Я не виновата в их ссоре. Я даже не знаю, из-за чего она случилась. И я действительно не понимаю, что тут происходит. То Деверро бросает в сторону друга презрительные взгляды, то осматривает его плечо и говорит, что хочет помочь, то говорит, что Малкольм безнадежен, то в отчаянии лупит кулаками по стеклу, понимая, что тот может погибнуть. И Мэл – то обвиняет Аделара во всех смертных грехах, то шепчет «спасибо». Эта черная дыра затягивает их обоих. И меня, похоже, вместе с ними.
В хранилищах столько всего, что, кажется, можно выдержать столетнюю осаду. Я не знаю, откуда все это берется, но видно, что у эшри все хорошо организовано. Мы бродим между полками, каморками и ящиками.
– Скорей бы это их собрание, – говорю я. – Хочу хоть что-нибудь узнать. Хочу еще кого-нибудь узнать. А то с вами двумя порой убиться хочется.
– Опять будешь разбрасываться обещаниями? – спрашивает Малкольм недовольно и ставит ногу на полку, чтобы подтянуться и достать до верхней. – На этот раз – что на кону? Чья жизнь на этот раз?
– Мэл, я не разбрасываюсь, – вздыхаю я. – Мне нужно знание. Я хочу сохранить две жизни. Твою – и Вика. Разве этого нам мало?
– Две жизни… – повторяет он. – Две жизни… Ай-й! – Спрыгивает с полки, неловко приземляется на еще не зажившую ногу. – Скажи мне вот что, – Его серые глаза направлены на меня, как два острия. – Что, если бы там был не я? Там, в том регенераторе?
– А кто тогда? – Я подступаю ближе. – Вик?
– Нет, почему же он… – Мэл задумчиво смотрит куда-то сквозь меня, но я чувствую: для него это вопрос жизни и смерти. – Что, если б кто-нибудь другой? Допустим…
– Аделар.
Мы произносим это одновременно и замолкаем, словно испугавшись. Пламя светильника в его руке нервно подрагивает.
– Так, значит, Аделар, – повторяю я медленно. – Ты правда хочешь это знать? Или ты хочешь услышать то, как поступил бы ты?
– Не знаю, что бы я с ним сделал…
– Знаешь! – отрезаю я. – Все ты прекрасно знаешь, Малкольм Росс. И, хочешь, я скажу тебе? Вот что ты сделал бы, – Я придвигаюсь совсем вплотную, так, что чувствую его дыхание на коже. – Да ты взорвал бы мир ко всем сефардам. Ты вытащил бы его откуда угодно, из какой угодно беды. Ты бы послал к чертям все ваши ссоры и отбил бы его даже у смерти. Ты поступил бы с ним точно так, как он поступил с тобой, как я поступила тогда. Ты бы не смог его оставить. Ты – его друг. И это истина. Я знаю.
Еще с минуту Мэл молчит.
– Он… благороднее меня, – говорит он наконец. – Он смог спасти предателя. Но я – не он.
Я подхожу к нему и кладу руку на плечо.
– Помнишь, как оно болело? – спрашиваю тихо. – Когда мы с Виком не могли придумать, чем тебя еще напоить? – Он снова ничего не отвечает. – А помнишь то крушение состава? Ты здорово тогда позлил меня своим упрямством. Но вскоре все это забылось и превратилось в пыль. Когда я увидела, что ты лежишь у стены и тебе больно, все остальное стало чушью. Вот как это работает, Мэл Росс.
Его пальцы ложатся мне на виски. Перебирают волосы, требовательно ощупывают кожу. Он закрывает глаза, я тоже. Я не знаю, что последует за этим. Я даже боюсь представлять. Дыхание – такое близкое и хриплое.
– Убирайся из моих мыслей, – произносит он вдруг жестко и сжимает мою голову.
Хватка ослабевает.
Хлопок – и дверь закрывается.
Я в темноте.
Одна.
– Эй!
Тишина.
– Эй! Малкольм!
Нет ответа.
– Выпусти меня отсюда!..
Но бесполезно: кричи, не кричи – в хранилище темно и пусто. Дверь тяжелая и плотная: с той стороны никто не услышит. Я прижимаюсь к ней грудью и слушаю, как колотится мое сердце. Зачем? Зачем? Зачем он так со мной? Кому он приказал убраться прочь? Пальцы вжимаются в дверное полотно. Я прикасаюсь к нему лбом. Дверь пахнет красным деревом, смолой и мятой. Здесь все пропахло смолой и мятой. Кусаю губы, чтобы не заплакать. Оглядываюсь в темноту. Темнота пуста и наполнена вязкой тишиной, и только иногда до моих ушей долетают еле слышные скрипы и шорохи. Я не боюсь. Я почти ничего уже не боюсь. Я вспоминаю, как сказала адмиралу о темноте и о том, что я соткана из нее. Но одиночества я не люблю. Не люблю, когда темнота внутри сливается с темнотой снаружи. Мне нужен свет. Я просто не смогу остаться здесь без света. Вот почему меня так тянет к Аделару.
«Не оставляй меня одну, не отпускай меня во тьму…»
С той стороны доносятся шаги. Я на всякий случай отступаю на несколько шагов и налетаю спиной на ящик. На ощупь вынимаю из петель тонкий железный прут, который служит вместо замка. В двери поворачивается ключ. Щеколда где-то сверху со скрипом подается.
На пороге стоит Аделар.
– Ты? – спрашивает он с изумлением.
Прут выпадает у меня из рук.
– Адмирал! – Я вскакиваю с места. – Как вы меня нашли?
– Прости, конечно, но я тебя не искал, – говорит он, все еще не понимая, что происходит. Заходит в хранилище, осматривается. – Да-а, давно я говорил, что надо Уэллсам дать по шее, чтобы лампу наконец-то починили… Сколько ты здесь сидишь?
– Не знаю… – лепечу я.
– А Малкольм где?
Ох-х. Коварный вопрос. Я на нем сверну себе шею. Подхожу к Деверро совсем близко и, глядя прямо в глаза, говорю всю правду:
– Он… запер меня здесь. Захлопнул двери. И… ушел.
– Вот как… – Аделар перекладывает светильник из одной руки в другую. – Оставил тебя здесь? Во тьме?
– Так получилось… – вздыхаю я. – Здесь вы правы. Он не прост.
– А я, ты думаешь, каков? – вдруг спрашивает он. – Мы оба. Оба одинаковы. У всех свои скелеты. Свои шрамы…
– Так расскажите! – Я хватаю его за руки. – Расскажите о них! О кругах на воде! О следах между звезд! О черных дырах!..
Кричу – и вдруг сама пугаюсь своего запала. Замолкаю, продолжая крепко держать его руки. Руки, совершенно не похожие на руки Мэла.
– О черных дырах, говоришь…
Аделар подступает ближе, берет мою ладонь и кладет ее себе на грудь.
– Вот – одна из них, – произносит он еле слышно. – Вот он – мой горизонт событий. Под охраной моих ребер. Прямо здесь.
Я делаю глубокий вдох и задерживаю дыхание. Его сердце бьется так быстро. Интересно, как оно до сих пор не износилось.
– Еще немного, – шепчет Аделар. – И мы взорвемся.
Закрыв глаза, я представляю этот взрыв.
– Мэл стал жесток с тобой, – Голос адмирала раздается прямо надо мной. – Так, как и со всеми. За ним – вереница пострадавших душ. А он любит лишь одну из них. Ту, кто еще суровее и жестче, чем он сам. Седую Госпожу.
Молчание.
– Сарцину Росс.
Я открываю глаза. Передо мной еще стоит высокое и обжигающее пламя. Зарево великого пожара. Давай взорвемся, Малкольм Росс, думаю я мимоходом. Давай взорвемся. Покажи мне свои темные секреты. Только это – путь к спасению. Уже не к искуплению и не к прощению. К спасению.
– Адмирал…
– Я покажу тебе, – Взяв меня за руку, он настежь открывает дверь. – Где будешь ты? Пора решать, Данайя.
И мы, закрыв хранилище, идем по коридору. На поясе Аделара покачивается длинный тонкий меч. Я вспоминаю Ангу и ее Гончих. Я не боюсь, что они отомстят мне или найдут меня. Я никогда к ним не вернусь, и это – доказательство моей свободы. То, что я выборола для себя сама.
Коридор заканчивается, и мы снова спускаемся. Я знаю, что внизу есть как жилые комнаты, так и более защищенные хранилища. Но в конце лестницы нас ожидает ни то, ни другое – там тяжелая, массивная дверь, похожая на бункер. Даже колесо на ней наталкивает на такие мысли.
– Это что? – спрашиваю я.
– Здесь хранятся наши разработки, – отвечает Аделар. – Будь осторожна и не удивляйся ничему, что ты увидишь.
Прижав ладонь к центру колеса, он ждет несколько секунд и открывает дверь. Комната, в которую я попадаю, похожа на музейный зал Праотцовских времен. На бордовых стенах – непонятные рычаги, а под потолком висит большой бордовый флаг с золотым солнцем посередине. Все заставлено приборами и машинами – они выглядят, как диковинные звери. Комната довольно длинная, и от нее веет той самой музейной старостью. Во всем этом нет жизни. Я заинтересованно кручу головой во все стороны. А в воздухе стоит тот самый аромат смолы и мяты.
– Ты слышала о так называемом сиянии, – Деверро неспешно прохаживается по залу и почти не смотрит на меня. – Думаешь, это – красивая метафора? Мы называем это Солнечным штормом. Энергия безжалостного солнца, которую мы научились использовать во благо. Пока нас не разбили и не разогнали по земле, народ Лиддеи процветал благодаря нам.
Изображение на флаге гаснет, и я вижу, что это – всего лишь кусок полотна. Но в следующую секунду на нем начинают проступать очертания большого города. Я подхожу и поднимаю голову. Я узнаю – это Энгеда. Моя потерянная родина, мой Город городов. Но то, что на экране – не моя Энгеда. Не потерянная в веках древность, где из транспорта – лишь колесницы и повозки, а дома проседают под тяжестью лет. Нет, это какой-то другой город. Над его зиккуратами пролетают диковинные птицы, а окна даже самых простых домов сияют сотнями огней. Я вижу машины и самолеты. Корабли, рассекающие песчаные дюны. Цветы на улицах – там, где сейчас есть только камень и песок. Зажигающиеся уличные фонари. На глаза тут же наворачиваются слезы.
Неужели за это вы пали, народ сияющего света?
– Это… до войны? – осмеливаюсь наконец спросить.
– Да, еще до Первых смут, – отвечает Аделар. – Еще до Стерегущих. И – до Азардана.
Мы молча смотрим вверх, пока изображения не пропадают. Я думаю о том, что мы потеряли и что больше никогда не обретем. Все мы – и аутенты, и сефарды. Все из-за разделения, раскола в наших землях. И из-за того, что кто-то не хотел войны, но был бессилен это остановить.
– А за этой дверью, – Адмирал показывает в конец зала, – находится Исток. Реактор. Свет зарождается именно там.
– Туда нельзя? – догадываюсь я.
– Можно только посвященным эшри, – говорит он. – Тем, кто уже принял на себя частицу Солнечного шторма. Эта энергия настолько сильна, что она может убить того, кто сталкивается с ней впервые. Мы очень осторожны с этим.
– А вас? – Я подхожу к нему. – Вы ведь повелитель эшри. Вас этот Солнечный шторм убить ведь не может?
– Может, Данайя, – отвечает он. – Зависит от мощности потока. Он может сжечь меня, если вырвется из-под контроля. Мы все здесь играем с огнем, – Он горько усмехается. – В прямом смысле.
– Я хочу это увидеть, – выдыхаю я.
– Только издалека.
Открыв дверь, Аделар пропускает меня вперед, и я останавливаюсь на пороге. Исток отсюда дальше, чем я думала – наверно, это нужно в целях безопасности. Я вижу только узкий коридор, в конце которого горит, разбрасывая искры, свет. Несмотря на расстояние, он настолько ярок, что мне хочется закрыть глаза ладонью.
– Адмирал, и как вы все тут до сих пор не слепне…
Закончить фразу я не успеваю.
Что-то черное бросается на меня из темноты, и тишину пронзает яростный и резкий птичий крик.
– Назад!
Аделар отталкивает меня и сам отскакивает в сторону. Следом за одной набросившейся птицей вылетают еще несколько. Их черные крылья противно хлопают над моим ухом, а крики нагоняют жуть.
– Что это?!
– Птицы-сторожи, – Деверро, схватив меня за руку, тащит меня в сторону одной из больших машин. – Они не бросаются на своих. Никогда. Что за…
Вскрик – и две птицы пикируют почти мне на спину, но Аделар успевает толкнуть меня на землю.
– Бежать отсюда надо! – кричу я.
– Если мы выйдем, нас разорвут, – отвечает он, тяжело дыша. – Прячься. Не попадайся им на глаза. Они не тронут, если не смотреть на них. Сторожа так созданы. Они не могут…
Он вытаскивает меч из ножен.
– Но это вряд ли помешает.
Миг – и меч звонко падает на землю, а Аделар сгибается, прижимая к груди руку. Птица, противно крикнув, проносится прямо мимо меня.
– Что с вами? – Я бросаюсь к нему.
– Ранили, – Он пытается обмотать кисть тканью рубашки, чтоб остановить кровь. – Впилась когтями. Снова сбой… Смотри на меня, не поворачивайся к ним!
Кровь идет довольно сильно. Я пытаюсь взять его руку, чтобы взглянуть на рану, но не успеваю. Следующая птица, крупная и массивная, пикирует Аделару прямо на голову и сбивает его с ног. Он падает на спину, а на лбу от самого виска проступают две длинные красные полосы.
– Не выходи!..
Но поздно. Я хватаю его меч и выпрямляюсь. Встаю в полный рост и, перепрыгнув через мудреный прибор, за которым мы прячемся, вскидываю оружие.
– Назад, кому сказал! – кричит мне Аделар, приподнимаясь на локте.
Я быстро оборачиваюсь.
– За Малкольма. За вас.
И бросаюсь вперед.
Птицы кружат повсюду, и их крики сбивают с толку. Я не смотрю на них, пытаюсь рубить наотмашь. Они мечутся так быстро, что я не успеваю наносить удары. Пару раз их когти вцепляются в мою одежду и рвут ее. Я накидываю капюшон, защищая голову. Аделар пытается вскочить и броситься ко мне, но тут же падает опять, атакуемый птицами. Я вспоминаю жезл, которым разбивала то чертово стекло.
– Дайте мне быть храброй! Храброй!
Мой крик отражается от бордовых стен. Я оборачиваюсь, вскидывая меч – и птица, севшая на один из рычагов, стремительно бросается на меня. Я даже не успеваю среагировать. Она летит в меня, словно пуля – и с размаху врезается мне в живот. Больно так, как будто меня облили кипятком – но изнутри. Я пронзительно кричу, раскидываю руки, но не падаю. А птица просто исчезает – исчезает, распавшись на мелкие и острые искры.
Значит, они тоже – неживые?
Птицы-сторожи – еще одна причуда света?..
Боль разливается по всему телу. Жжет все царапины и шрамы. Я бросаю быстрый взгляд на свои руки – они светятся. Светятся так же, как и руки Мэла, когда он лежал в регенераторе. Мной овладевает липкий и горячий страх. Я бросаю взгляд на Аделара, растянувшегося на полу. Его голова запрокинута, а горло пересекают красные следы. Я снова оборачиваюсь – и сжимаю рукоять меча, которая тоже начинает издавать неяркий, слабый свет.
Вперед!
И я рублю – с плеча, наотмашь. Не боюсь ни боли, ни когтей, ни искр. Искры разлетаются в пропахшем мятой воздухе, и от этого голова трещит по швам. Дышать становится все больнее и больнее, но ярость и адреналин сильнее боли. Мэл, подволакивая сломанную ногу, бежал по Стеклянным скалам, потому что боялся за свою жизнь. Здесь – тот же принцип. Плюс еще и жизнь Аделара. Львица, загнанная в угол, бросается не глядя.
Одна, две, три… пять… все плывет перед глазами…
Вспышка – и последняя.
Последняя птица, издав противный вскрик, рассыпается на искры.
Я успеваю опереться спиной на бок какого-то прибора.
И сползаю на пол.
Прижимаю обе руки к животу. Режущая боль не утихает. Дрожащими пальцами приподнимаю рубашку, но ожога нет. Птица, сделанная из света, прошла сквозь меня, как пуля, пущенная навылет. Руки слабеют, я не могу держаться за железо, я чувствую, что сейчас рухну на пол. Из последних сил поворачиваю голову к Аделару. Лицо горит, горло противно жжет.
– Адмирал…
И дверь распахивается снова.
На пороге стоит Малкольм.
– Аделар!..
Деверро лежит, обессиленно растянувшись на каменном полу. Я слышу, как хрипло и прерывисто он дышит. Правой рукой он зажимает левую, и сквозь сжатые пальцы проступает кровь. Малкольм медлит всего секунду – и бросается к нему.
– Что с тобой? – спрашивает он испуганно, приподнимая его с земли. – Тебе больно?
– Проклятые птицы… – Деверро кашляет и поворачивает голову, так что почти утыкается лбом Мэлу в плечо. – Больно…
– Сейчас, сейчас… – Малкольм обнимает его и крепче прижимает к себе. – Прости меня… прости…
Он выпрямляется и закидывает его руку себе на плечи. Аделар кое-как поднимается на ноги. Выглядит он так, будто готов свалиться без сознания в любой момент. Я смотрю на резко побледневшего Мэла. Смотрю – и оторваться не могу.
– Плохо, да? – спрашивает он. – Тебе нужно лечь. Еще несколько минут. Я дотащу, не бойся… потерпи немного…
Его сбивчивый голос кажется мне таким знакомым. Не такой ли тон был у Деверро, когда Мэл чуть не погиб в регенераторе? Боль потихоньку отступает, сменяясь страшной слабостью во всем теле. Я не хочу, чтобы Мэл смотрел на меня. Он нужен Аделару. Он всегда был ему нужен. Так должно быть. Так всегда и будет.
– Черт, ты весь горишь. Лихорадка. Ох, Аделар, наказание мое…
– Сам ты… это слово, – отзывается Аделар слабым голосом. – Прибью когда-нибудь… как только встану…
– Да-да, вот вылечим тебя – и сразу же…
Взгляд летчика падает на меня.
– Данайя?
– Я догоню, – говорю я, вставая. Голова отчаянно кружится, но им нельзя этого видеть. – Все хорошо. Птиц больше нет…
– Храбрая девушка, – говорит вдруг Аделар, хромая в сторону выхода. – Ты приняла на себя свет. Ты встала…
Мэл оборачивается на меня.
– Я за тобой вернусь.
– Не надо.
Я дожидаюсь, пока они не поднимутся по лестнице. Смотрю им вслед, не отрываясь.
И – сползаю по стене на землю.
