Текст книги "Скромное обаяние художника Яичкина"

Автор книги: Анастасия Зубкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

– По второй? – для проформы поинтересовался мордатый, близкий к нирване. Никто не был против. Мы снова выпили и принялись за еду. На этот раз процесс пошел чуть медленней, но зато более прочувствованно.

Еще через пять минут мордатый протянул вылизанную начисто тарелку и проникновенно заглянул мне в глаза:

– Мне б добавочки, а? – мордатый состроил какое-то подобие улыбки, – организуешь, хозяйка?

– Организую, – заулыбалась я ему как родному сыну, – хорошему человеку всегда приятно угодить. Кстати, – я задумчиво поболтала половником в ополовиненной кастрюле (никогда бы не подумала, что ее можно так молниеносно ополовинить), – ребят, давайте знакомиться.

– Тогда и нам добавки, – высказался за всех Леня и протянул мне девственно чистые тарелки, – этих двоих, – он кивнул на двух бандюганов, не проронивших за этот вечер ни слова, – зовут Витек и Фикса.

– Очень приятно, – склонила голову я, наливая Витьку и Фиксе борща, – Галина, – и, немного подумав, добавила, – Львовна, – типа, пусть знают, что со мной шутки плохи. У меня, между прочим, педагогический стаж три года, да не где-нибудь, а в средней общеобразовательной школе, русский и литература плюс классное руководство у одиннадцатого физмата. Так что еще посмотрим, кто кого, я, когда своих ученичков увидела, тоже чуть в обморок не полетела, а теперь они у меня на всех ремонтах главная рабочая сила.

– Тебя-то как зовут? – спросила я, слегка осмелев, мордатого.

– Аполлон, – густо покраснел тот.

– Как? – не поняла я.

– Аполлон, – грустно вздохнул мордатый, – родители порезвились.

– Ну, – хохотнула я, нарезая остатки батона, – это еще ничего, это не страшно. Хорошо, что ты не лох какой-нибудь, а нормальный, реальный парень.

Аполлон глянул на меня с обожанием, а в глазах его блестели слезы. Я коротко кивнула ему (мол, реальные пацаны всегда поймут друг друга, а лохи позорные пусть сидят ровно), поставила на стол хлебницу и она снова моментально опустела. Кухню наполняло сосредоточенное чавканье, прихлебывание и звяканье ложек. Еще через пять минут напряженного уничтожения пищи я решилась нарушить затянувшуюся паузу.

– Мальчики, – робко проговорила я, – учтите, я ни хрена не знаю, где сейчас этот ваш буфет.

– Буфет? – поднял ко мне совершенно счастливую физиономию Аполлон, с трудом оторвавшись от бутерброда с семгой, – какой бу… а… ты про секретер?

– Ну да.

– А на фига вы его с вафелами теми притырили? – спросил то ли Фикса, то ли Витек.

– Ну, как вам сказать… – замялась я, – мы с мужем обожаем старую мебель… Коллекционируем ее, так сказать… Ну, он приглядел этот буфет, он ему очень понравился, вот они с другом и решили его домой принести… А что?

– С мужем, говоришь? – изумился Леня.

– С мужем, – сварливо ответила я.

– Вот дела, – пригорюнился Аполлон, – а я уж предложение тебе делать собрался… Думал, сейчас попрошу добавочки и сразу сделаю… А где муж твой? В шкафу прячется?

– А что, и такие бывают? – я поднялась с места, взяла тарелку Аполлона и со вздохом направилась к кастрюле.

– Всякие бывают, – веско ответил тот, – мы когда приходим, вся душа у людей наружу. Такие дохляки попадаются – сам удивляюсь. Да половина мужиков за бабами своими и детьми прячутся. А мы что – звери, что ли? Это только в фильмах мы всех мочим. А так придешь иногда к такому, он в туалете запрется, а перед тобой баба рыдающая с детьми ползает… Ну не в морду же ей сразу накатывать… Ты от темы не уводи, – оживился Аполлон, как только я поставила перед ним заново наполненную тарелку и подкинула туда сметаны, – куда мужа-то своего дела?

– Э-э-э… – я крепко призадумалась. Куда же я дела своего мужа? Может, он и вправду ушел к какой-нибудь блондинке, сидит сейчас с ней на кухне и она делает ему его любимые бутерброды с огурцами, бужениной и перчиками из лечо? По спине побежали мурашки, а в груди вдруг разлилась нестерпимая боль. Все выжидающе смотрели на меня. – Я, – начала я, – это… Не знаю… ну мы, короче, из-за всей этой байды… тут слегка… – договорить мне не удалось. Рот мой предательски скривился, слезы бурным потоком потекли по щекам и закапали прямо в недоеденный борщ.

– Ну ты что? – встревожился Аполлон, гладя меня по голове своей необъятной лапищей, – как малая совсем прямо… Ну-ка, делов-то, поругались чуток – на фиг развела тут болото какое-то…

– Галина, я всю жизнь мечтал о такой супруге, как вы, то есть, ты, – наклонился ко мне Леня с другой стороны, – ты замечательно танцуешь, поешь, готовишь, ты – редкостная красавица, только не надо плакать…

– Правда? – всхлипывала я, – вы думаете, он вернется?

– Куда он денется? – подал голос то ли Витек, то ли Фикса, – ты водки, Галя, выпей, тебе сразу полегчает… – он подхватил бутылку и щедро разлил ее содержимое по рюмкам. Аполлон поднес рюмку к моим губам и принялся уговаривать меня, как маленькую:

– Ну, давай, как лекарство…

– Пей до дна, пей до дна! – развеселился Леня.

– Пей до дна, пей до дна, – подхватили Витек с Фиксой.

Я взяла рюмку, и только водка оказалась у меня во рту, теплую и уютную атмосферу вечера разорвал возмущенный рык:

– Значит, так?!

Я поперхнулась, забулькала и подняла глаза.

Передо мной в воинственной позе разъяренного буйвола стоял мой обожаемый супруг. Вот тут я чуть не сдохла.

Глава шестая, в которой мне пришлось на время распрощаться с репутацией честной женщины

Ужас происходящего доходил до меня медленно, частями. Потом Катерина уверяла всех, что это сработали защитные функции психики – если бы я сразу поняла, что произошло, то гарантированно попала бы в дурдом. Между тем, Пашка пикантно багровел и жуткими вращающимися глазами обозревал нашу честную компанию.

Уверяю, посмотреть было на что.

Приложение №6. Семь поводов усомниться в моей супружеской верности

1. Время. Полчетвертого ночи.

2. Расположение моего тела в пространстве. Я радостно сижу за празднично накрытым столом с четырьмя здоровыми мужиками и пью водку.

3. Звуковое сопровождение. Бодрые крики: «Пей до дна!».

4. Мизансцена справа. Меня обнимает нежным братским объятием (на котором отнюдь не было написано, что оно – братское) Аполлон.

5. Мизансцена слева. На мне висит Леня, нежно поглаживая меня по спине.

6. Куда уходят семейные богатства. Семга, предназначенная для особых отмечаний, исчезает в пасти Фиксы. Любимый Пашкин борщ радостно доедает Витек.

7. В дополнение. Вся кухня завалена пакетами с названиями моих любимых магазинов, как говорится, «На прощанье шаль с каймою // за ночи страсти роковые // и еще чего-то там».

Глава шестая, в которой мне пришлось на время распрощаться с репутацией честной женщины (окончание)

Я уронила повинную голову на руки и тихо всхлипнула.

Пашка начал как-то странно крениться на сторону.

– Это… ты, парень, не подумай чего, – неуверенно начал Аполлон. Зря, надо сказать.

– Ма-лчать! – гаркнул в ответ Пашка так, что стекла в рамах задрожали, – вижу я все, что тут происходит!

– Пашечка, – задала один из самых умных вопросов этого вечера я, – а ты как сюда попал?

– Как я сюда попал? – страшным голосом завыл Пашка, – как я сюда попал? Через дверь! У меня пока еще есть ключи от моего дома! Хотя, знаешь что, я оставляю их на полке и ухожу!

Толкнув такую умную и прочувствованную до глубины души речь, мой любимый муж козлом выскочил в коридор. Аполлон поднялся и, опрокинув стул, побежал за ним.

– Да ты не понял ничего, – добродушно проурчал он, – мы тут как раз о тебе говорили…

– Ах, так? – обрадовался мой супруг, – вы еще обо мне и говорили? Ну-ну, продолжайте!

– Да постой ты… – рокотал Аполлон.

– Пусти, кретин! – заорал Пашка, и дальше послышались звуки экспрессивных ударов по морде. Я побледнела от ужаса, представляя, что с моим Пашечкой мог сделать стотонный Аполлон, подскочила и уже была готова пулей вылететь в коридор, как хлопнула входная дверь, и на кухне появился Аполлон, прикрывая огромной ладонью правую половину лица. Под его пальцами меланхолично расплывался огромный синяк. Он молча сел за стол и мрачно хлопнул водки.

– Ну, он у тебя и здоров мужик, – бормотал Аполлон, ощупывая свой выдающийся фингал, – а бешеный какой… мы таких обычно к торговцам посылаем, чтобы платили исправно…

– А он что? – дрожащим голосом спросила я.

– Что-что… Ушел. Выскочил за дверь, как гнались за ним.

– Так что же ты, – проговорила я на тон выше, – не догнал его?

– Куда я с такой физией догоню? – буркнул Аполлон, – я ж не видел ничего – одни птички в голове летали.

– Птички у него летали, – визгливо, по-бабьи завыла я, – жизнь вы мою поломали… птички… ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы…

Все молча отвели взгляд – крыть было нечем.

– Ты не в обиде на нас, ведь, правда? – робко спросил Леня.

Я отрицательно покачала головой, икая и трясясь.

– Тогда мы не знаем, что нам делать, – потерянно проговорил Леня.

– Выпить, – бодро сказал Витек, разливая водку по рюмкам. Все закивали, пораженные его дипломатическим талантом, и тут же выпили.

– Почему вы не знаете, что вам делать? – бесцветным голосом спросила я через некоторое время, слегка успокоившись, засовывая себе в рот лимон, совершенно не ощущая его вкуса.

– А потому что у нас задание – спустить с тебя, Галя, шкуру.

– Вот как? – сдержанно прореагировала я на это заявление.

– Вот так, – с досадой рубанул своей лапищей воздух Аполлон, – потому что вы на чужое позарились. Причем по-дикому как-то. Этот секретер вообще из развалюхи вытащить невозможно было. А вы притырили его и не почесались. Так что гони секретер. Где наш секретер?

– Не знаю, – грустно проговорила я. По моему носу бежала слеза размером с кулак.

– А с другой стороны, – продолжал Аполлон, отводя взгляд, – мы не можем спустить с тебя шкуру.

– Это почему? – удивилась я, чувствуя себя смерти мрачной на краю.

– Потому что ты нам нравишься, – высказал Витек.

– Ага, – покивал Леня-Рыло, – готовишь ты отлично, женщина ты хорошая и вообще.

Беседа явно зашла в тупик. Воцарилось неприятное молчание, когда никто из собеседников не знает что сказать. Витек развлекал себя тем, что щелкал пальцами по полупустой бутылке. Фикса сосредоточенно ковырялся в носу. Леня смотрел в стену. Аполлон тыкал ложкой в поплывшее масло. Я никак не могла оторваться от своих рук, хотя – даю честное слово, – ничего примечательного в них не было.

«Мама, мама», – тоскливо думала я, – «что мне делать со всей этой честной компанией, чертовым буфетом и своей порушенной личной жизнью?». Ужасно захотелось к бабуле. Она бы все в два счета разрулила. Прикинув, сколько остается до ее приезда (пустяки – всего-то около двух недель – за это время бандиты как раз успеют меня выпотрошить и повесить на стену), я ощутила острую потребность снова освежить себя рыданиями. Процесс уже набирал силу, как Аполлон решительным движением воткнул ложку в масло и снова подсел поближе ко мне.

– Ну, ты это, – пробормотал он потерянно, – только не реви. Сейчас мы что-нибудь порешаем.

– Что? – живо поинтересовалась я, мигом перестав рыдать.

– Ну… – Аполлон задумчиво поскреб свою физиономию, – секретер ты нам все равно вернешь – по любому. Потому что больше нам деваться некуда. Либо с секретером мы появляемся у Александра Александровича, либо мы – лохи позорные и руки нам больше никто не подаст. Мы – люди подневольные – нам приказали – мы делаем. Понимаешь?

– Понимаю, – рассеянно покивала я, – а теперь поймите меня: я понятия не имею, куда делся этот чертов секретер, а вы ко мне нагрянули вообще без приглашения и совсем недружелюбно. К тому же еще Леню ко мне подослали.

– Он – наше секретное оружие, – гордо поделился со мной Аполлон. – Если кошелку какую-нибудь развести надо, – задушевно продолжал он, – то мы Рыло выпускаем… Ой, Галя, я не про тебя совсем.

– Да чего уж там, – с выражением непоборимой горечи проговорила я, – все я понимаю… Вы лучше про буфет расскажите. На фига вам эта рухлядь?

– Ну, это… как его там, – с чувством начал Аполлон.

Оказалось, что Аполлон и сам толком этого не знал, поскольку его к истории подключили на этапе пропажи, и в объяснения особо не вдавались. Буфет – это же такая вещь – он всем нужен, у кого-то буфет есть, тогда он сидит и радуется, у кого-то буфета нет, тогда он в печали его ищет, и, найдя, не расстанется с дорогой сердцу пропажей ни на минуту. Пройдя по вышеописанной схеме, боссы Аполлона пребывали на вершине блаженства и пристроили этот славный предмет мебели в полуразвалившемся доме, который, кстати, тоже принадлежал бандитам. Расчет был, насколько я понимаю, прост: никто не мог пробраться на третий этаж этой развалюхи по несуществующей лестнице.

Бедные бандиты просто не знали, что неподалеку проживает ненормальный программист, который на досуге обожает лазить по стенам и тырить чужие буфеты. Естественно, нас сразу отыскали – во-первых, ничего не подозревая, мы особенно и не прятались, а потом – ну как можно скрыть то, что ты идешь по улице с огромным буфетом в руках? Потом начался сплошной шпионский детектив – за мной установили слежку. Следили, следили и выпустили на меня Леню. В этом месте истории я слегка скривилась, и Аполлон счел возможным не продолжать описание событий, которые и так известны всем присутствующим.

– Ой, – тихо проговорила я.

Все снова замолчали, а потом Витек разлил еще водки и мы снова выпили. Без тостов. Может, мне, как даме, это было слегка обидно, но какие тосты мы могли предложить в этой ситуации? «За буфет, который пока никто не может отыскать, и, если он не отыщется, всем будет кирдык полный!». Или: «За нашу семейную жизнь с Пашкой!». Хотя еще больше сюда подойдет: «За приятное знакомство!». Короче, все эти потрясающие тосты мы решили не озвучивать, и пили молча.

– Галь, – Аполлон отправил в свою пасть остатки батона, – а ты что, даже предположить не можешь, кто у тебя секретер изъял?

– У меня даже мыслей на эту тему никаких не возникает, – потерянно прошептала я. – Кому он нужен?

– Не скажи, – очень к месту заржал Леня, – этот секретер нужен всем.

Бандюки нестройно подхватили его ржание, но под моим тяжелым взглядом веселье быстро сошло на нет.

– Ну, позвони кому-нибудь, – жалобно проговорил Леня, – неужели ты даже не представляешь, куда он мог деться?

– У меня вот когда собачка потерялась, я в магический салон пошел, – ляпнул Витек, – так они ее в два счета сыскали. Так и сказали: бродит где-то рядом с домом. Побродила и вернулась… А?

– А то нам тебя придется уговаривать, – закончил Аполлон, – а мы очень этого не хотим, честно.

Я подняла глаза на своих незваных гостей, выдохнула, помолчала пару секунд и сказала:

– Попробую я найти ваш буфет.

– А не найдешь – спустим шкуру, – грустно подвел итог нашему празднику Аполлон.

Глава седьмая, в которой бабуля угрожает выломать мою дверь, а Катерина всем поддакивает

Ночь, вернее, те три-четыре часа, которые от нее остались, прошла без снов.

Подскочила я от звона, не понимая, что издает такие противные звуки – будильник, телефон, дверной звонок или что еще. Потом я сделала утешительный вывод, что на работу еще рано, Пашка, наверное, позавтракал сам, а потому можно еще немного подремать. Звон не прекращался. Я откинула одеяло с целью выяснить, что же так настойчиво не дает мне спать, и до меня дошло – домофон. Я вдруг поняла, что сегодня выходной, а потому о работе не может быть и речи, Пашка уже третий день живет у Димки, и после вчерашних событий непонятно, вернется ли (тут я страдальчески застонала и обхватила руками голову), а ко мне снова кто-то пришел.

– Мама, мама, – с трудом разомкнула я ссохшиеся со сна губы, спотыкаясь, протопала в коридор и сорвала трубку домофона.

– Че надо? – прохрипела я.

– Детка, – послышался бесподобный бас моей бабули, – если ты не откроешь дверь – я высажу ее и дело с концом. Поняла?

– Да, – пролепетала я.

– Тогда лучше открой.

И я открыла.

В квартиру по славной, заведенной недавно традиции ввалилась целая толпа: Катерина, Евгений Карлович, и конечно же, во главе колонны, бабуля. Она, как всегда, была великолепна – стройная, с идеально прямой спиной, точеным профилем и короткой стильной стрижкой. Ее брючный костюм летел и струился, в пальцах была зажата вечная папиросина, а в глазах скакали черти.

На пороге бабуля оглянулась, словно проверяла, нет ли за ними слежки, (тут прочитывалась характерная для опытной авантюристки привычка), плотно захлопнула дверь, а потом бросилась ко мне.

– Да, детка, – заявила она, положив руки мне на плечи и внимательно оглядев меня с ног до головы, – тебе нужен горячий душ, чай с молоком, стакан кефира и одиннадцать часов сна.

– И мозгов немного, – очень к месту добавила Катерина.

– Спасибо, – сдержанно поблагодарила я подругу.

– Очень рад тебя видеть, – Евгений Карлович посмотрел на меня участливо, мол, держись, и мы с ним нежно расцеловались. Бабуля тем временем исчезла на кухне.

– Иди сюда, я буду кормить тебя всякой полезной гадостью и поить энергетическими напитками! – прокричала она оттуда.

Я вяло поплелась на этот зов. На кухне бабуля уже сгребла все остатки вчерашнего пиршества в пластиковый мешок и стоически пыталась запихнуть его под раковину. Сделать это было практически невозможно, вчера мы с Катериной уже поместили туда некоторое количество таких же мешков.

Приложение № 7. Фирменный способ уборки кухни от моей бабули

Если, детка, к тебе нагрянули гости, а ты напилась, или провела бессонную ночь, или занималась какими-нибудь важными делами, в общем, если на кухне у тебя творится такой бардак, как всегда, выход есть. Доставай пластиковые мешки и сгребай в них все, что стоит на столах: посуду вместе с объедками, чашки с недопитым чаем, пустые бутылки, грязные сковородки, старые газеты, грязную скатерть и банки из-под кофе. Быстро протри столы, плотно завяжи мешки и засунь под раковину. Трамбуй поплотнее. Выгода очевидна: наверняка у тебя сыщется праздничный сервиз, из которого ты сможешь напоить гостей чаем. Попили чаю – и пусть выметаются, незваный гость хуже сама знаешь кого. Как только гости ушли – можешь доставать мешки, вытряхивать их в раковину, мыть посуду, а объедки, осколки и пустые бутылки – нести на помойку. Следуй этому мудрому совету и прослывешь крепкой, аккуратной хозяйкой, чья кухня всегда блистает чистотой.

Глава седьмая, в которой бабуля угрожает выломать мою дверь, а Катерина всем поддакивает (окончание)

– А, это ты, – пропыхтела бабуля, отдуваясь, – кто научил тебя, дорогая, – она яростно утрамбовывала мусор и грязную посуду, – кто научил тебя такому варварскому способу уборки?

– Ты, – вздохнула я и присела на диван рядом с Катериной.

– Тогда какого хрена, – в неравной борьбе – бабуля против законов физики – с огромным перевесом победила бабуля, и дверца под раковиной все-таки закрылась, – я не объяснила тебе, что подобный трюк можно исполнять только один раз? – бабуля распрямилась и сняла с плиты закипевший чайник.

– Так я и исполнила это только один раз, – грустно проговорила я.

– Правда? – бабуля на секунду остановилась и призадумалась, – действительно, – пробормотала она себе под нос, – ну что ж, тогда прими мои извинения, почему ты не напомнила мне, что это можно исполнять только один раз? Впрочем, неважно… Евгюша! – гаркнула она вглубь квартиры, – иди сюда и объясни моей внучке, почему мы прервали наш медовый месяц и примчались в Москву.

На кухне появился Евгений Карлович – высокий, представительный, необыкновенно габаритный и пышущий здоровьем старикан. Он, как всегда, был элегантен, маниакально аккуратен, подтянут и свеж. Я с тоской оглядела свою жатую со сна физиономию с криво сидящими на носу очками, отражающуюся в зеркальной дверце кухонного гарнитура.

Вообще– то Евгений Карлович и бабуля были знакомы задолго до моего рождения, и связывали их чисто деловые отношения, впоследствии плавно перешедшие в чисто дружеские. Цементировал эту дружбу их непоборимый, необъятный, как просторы казахстанских степей, авантюризм. Чем только ни занимались они вдвоем на протяжении своей долгой бурной жизни -подделками редких предметов искусства, борьбой с коварными проходимцами, поиском старинных рукописей и культурных ценностей, йогой, дайвингом, пьянством, флиртом и всяческой авантюрной ерундой, вплоть до похищения оружия у китайских коммунистов. Семейные легенды на этот счет полны такими душераздирающими подробностями, что внуки и правнуки слушают их, открыв от удивления и восторга рты. Но главным направлением их совместной деятельности была и остается подпольная торговля антиквариатом. Это значит, что основным их бизнесом является переправка в Россию предметов искусства, украденных за пределами нашей необъятной.

Кстати, на этот счет у бабули с Евгением Карловичем имелась целая теория. Мол, закон они, конечно, нарушают, однако без них шаткое равновесие в мире антикваров рухнуло бы в тартарары: ну куда это годится – из нашей бедной страны только ленивый не вывозит все, что душе его угодно, и никто ничего, кроме жалкого ширпотреба, не ввозит. Поэтому бабуля на пару с Евгением Карловичем – не просто обыкновенные мошенники, а еще и герои, патриоты и борцы за правду.

Не оспаривая их слов, хочу добавить от себя, что еще много лет назад они плотно заняли нишу, которую до них мало кто занимал – согласитесь, куда проще отобрать у полуграмотной деревенской старухи где-нибудь под Вологдой бесценную икону и продать ее какому-нибудь жуку за границу, чем свистнуть ее у того же самого жука и продать обратно в Россию. Бабуля и Евгений Карлович одними из первых поняли, что ввозить теперь стало куда выгоднее, чем вывозить, так что подогрелись они на своих патриотических порывах необычайно. Говорят, что сеть антикварных салонов, до сих пор принадлежащая Евгению Карловичу (хоть и управляет ею один из его внуков), берет свое начало именно в их с бабулей авантюрном прошлом. Впрочем, это очевидно.

Когда– то давно, еще в период зарождения их странного бизнеса, Евгений Карлович был женат на одной из бабулиных подруг. Бабуля же за время их дружбы замужем успела побывать трижды (два раза официально -и один раз – нет). Время шло, и, как это ни прискорбно, и бабуля, и Евгений Карлович стали почтенными вдовцами. Дружба их запылала с новой силой. Эпоха авантюрных приключений, достойных пера Александра Дюма, пошла на спад, они все больше проводили времени в беседах за рюмочкой коньяка, плюс бабулины папиросы и мятные пастилки Евгения Карловича, и в один прекрасный момент Евгений Карлович сделал бабуле предложение руки и сердца (или, как выражалась бабуля, «руки и ноги»).

Целых три года бабуля отказывала Евгению Карловичу в этом счастье, однако полгода назад, когда их (и нас с Катериной заодно) накрыл новый виток авантюризма, и в наших руках оказался картон работы Леонардо да Винчи, бабуля сделала Евгения Карловича, как он выразился, «счастливейшим из смертных». Все это увенчалось скромной свадьбой в русском посольстве в Париже и ополовиненным медовым месяцем. Кстати, когда я попыталась узнать у бабули, каким образом они умудрились обстряпать такую свадьбу, она заявила: «Мы старые, нам надо», – и отказалась в дальнейшем поддерживать эту тему.

– Твоя почтенная прародительница не находила себе места, – начал Евгений Карлович, бурно прокашлявшись, – она все время повторяла, что ты, Галочка, попала в какую-то весьма неприятную историю.

– Жопой чуяла, – вставила бабуля, колдуя над чашками и чайными коробками.

– Примерно так, – покивал Евгений Карлович. – Внутреннее чувство подсказало моей молодой супруге, что пришло время прервать бездельный отдых и появиться в месте, где, так сказать, рвутся гранаты и раздается стрельба.

– А тут Катенька звонит мне на мобильник, – бабуля залила чай кипятком и расставила чашки перед нами, – и повествует такую невообразимую историю, что мне тошно сделалось.

– Катерина? – обиженно воскликнула я.

– А что мне было делать, если ты, Галка, мобильник отключила, к телефону не подходишь, а дома тебя ни хрена нет? – возмутилась Катерина, – я, между прочим, три раза к тебе заходила – и последний раз был уже в первом часу.

Я тяжело вздохнула – «в первом часу». Нашла когда заходить. В первом часу мне было не до Катерины. В это время мы с Леней как раз заливались соловьями на крыше. Я мученически скривилась и перевела глаза на потрескавшийся портрет носатой тетки, висевший у нас с Пашкой на кухне. Пашка уверял, что созерцание ее физиономии помогает ему обуздывать аппетит.

Бабуля села рядом со мной, подпихнула ко мне чашку и потрепала меня по голове.

– И что же мы узнаем? – патетически вопросила она собравшихся. – Что моя внучка разругалась с мужем, а потом бесследно исчезла!

– Через несколько часов мы были в Москве, – Евгений Карлович отхлебнул чаю и блаженно прикрыл глаза.

– Бардак, следы бурной пьянки на пять человек и внучка, живая, здоровая, хоть и сильно помятая, – заключила бабуля. – Ну а теперь рассказывай, я думаю, мы имеем право знать, что происходит.

Евгений Карлович взмахнул рукой (жест опытного дипломата, означающий «ты уже можешь начать изливать нам свою исстрадавшуюся душу, мы внимательно тебя слушаем»). Я молчала, собираясь с мыслями. Катерина посмотрела на меня с сочувствием и отправилась открывать форточку. Застоявшийся табачный дым и чад вчерашней пьянки разбавился прохладным и влажным воздухом с улицы. Где-то далеко ревели и сигналили машины, вопили гуляющие дети, звуки мешались с ледяным февральским ветром и эхом метались по двору. С ужасающим грохотом заработал холодильник и все подпрыгнули на месте.

– Детка, если ты будешь молчать, мы ничего не узнаем, – проворковала бабуля. – Мы не зря приехали?

До этих слов я воспринимала все происходящее как досадную помеху моему безмятежному сну. Только сейчас до меня дошло, что сон этот был не таким уж и безмятежным – скорее наоборот. Тут-то я поняла, как рада, что моя бабуля без слов догадалась, что пора бросать к чертям этот дурацкий Париж и мчаться ко мне на выручку. Бабуля все уладит, у нее уже готово решение любых проблем. Достаточно ей только закурить свою папиросу и провещать что-нибудь, как злодеи задрожат и ретируются, солнце будет светить ярче, а невзгоды отступят.

Впрочем, в тот же самый момент моя память услужливо предоставила мне несколько фактов, подтверждающих, что обычно бабуля все решает, однако перед этим устраивает такой балаган, что чертям в аду тошно становится.

Авантюристы бывают разные. Кто-то бьется за идею. Кто-то за деньги. Чем я становлюсь старше, тем больше подозреваю, что бабуля моя охотится за приключениями – а это худший вид авантюризма.

«Спокойно», – сказала я сама себе, – «все уладится. Уж с бабулей-то безопаснее, это точно». По крайней мере, я на это надеялась… Хотя… В глубине души я уже чувствовала, что мы впутаемся в это дело по уши, как всегда.

Благодать, внезапно снизошедшая на мою душу, чуть-чуть поблекла.

– Она издевается над нами, Марья Степановна, – доверительно сообщила бабуле Катерина.

– Открой рот и скажи хотя бы пару слов! – медленно, практически по слогам произнесла бабуля.

– Ребят, – начала я прочувствованно, – вы не знаете, где можно найти буфет?

– Какой буфет? – удивленно вскинула бровь бабуля.

– Какой-нибудь, – пробормотала я грустно.

– А тот, в коридоре? – живо поинтересовалась Катерина.

– Нет, – я развела руками, – свистнули.

– Вот и ладушки, – обрадовалась Катерина.

– Так бандиты его хотят! – страдальчески заломила руки я.

– О, черт! – воскликнула Катерина, – а им-то зачем?

– Так он их и есть! – всхлипнула я.

– А кто свистнул?

– Без понятия!

– Девочки! – возмутилась бабуля, – уймитесь и изложите все по порядку! Я ничего не понимаю!

И тут я рассказала бабуле все. Про то, как мы с Пашкой и Димкой тягали буфет из заброшенного дома, как мы разругались, почему я страдала в пиццерии, как ко мне подвалил Леня, а потом и его друзья, что случилось с буфетом, почему Пашка оставил свои ключи на полке, и как в скором времени с меня спустят шкуру, если я не найду этот буфет.

– Детка, – кротко произнесла бабуля после недолгого молчания, – ты единственная из нашей семьи умудрилась потерять буфет.

– Я знаю, – я мученически закусила губу, боясь поднять на нее глаза. – Не уверена, что это повод для гордости.

Глава восьмая, в которой Евгений Карлович разводит тайную дипломатию и чуть не сводит с ума Димку

Тут случилось странное. Некоторое время бабуля молчала, строго сдвигала брови, делала рукой какие-то неприятные движения, словно что-то завинчивала, а потом вдруг вздохнула, тряхнула головой и захохотала. Она смеялась так, что не могла вымолвить ни слова, слезы лились по ее щекам, порой бабуля пыталась все-таки сказать что-то, но речи ее тонули в новых взрывах хохота.

– Мария, – Евгений Карлович с опаской воззрился на свою молодую супругу, – тебя что-то веселит, но мы ровным счетом не понимаем, что именно. То есть, мы верим тебе на слово, что все очень радостно, но хотелось бы услышать от тебя что-нибудь более конкретное. А?

– Ха-ха-ха! – всхлипывала бабуля, – ну и дела! Я сейчас с ума сойду!

Я неуютно поерзала. Что, скажите, бабуле показалось таким смешным в моей подлинной трагедии, которая вызвала бы сострадание даже у живодера? Я тут вторые сутки места себе не нахожу, а бабуля смеется, словно я только что исполняла перед ней комические куплеты – этот мир окончательно рехнулся.

– Да, детка, – бабуля вытирала слезы, улыбаясь от уха до уха, – умеешь ты повеселить старуху.

Я хмыкнула, оставив при себе все соображения на тему «старухи».

– И ты хочешь сказать, что даже предположить не можешь, кто умыкнул ваш так называемый буфет-секретер? – не унималась она.

– Бабуля, – сварливо проговорила я, – кончай душу тянуть, если чего-то знаешь!

Мои слова вызвали у бабули новый приступ веселья.

– Скажи, Катенька, – обратилась она к Катерине, – этот буфет действительно так отвратен, как только что описывала Галочка?

– Еще хуже, – мрачно подтвердила та, – похож одновременно на саркофаг, свалку и церетелевского Петра Первого. Гадость какая-то.

– Ну тогда, детка, единственный человек, который мог так оперативно вывезти такую шедевральную вещицу, – пропела бабуля, – это твой муж.

– Пашка? – пискнула я.

– У тебя есть еще пара мужей? – походя поинтересовалась бабуля, – сомневаюсь. Хотя, – снова заулыбалась она, – вероятно, ты просто потеряла этот буфет в том бардаке, который вы с твоим мужиком развели за последние полгода.

– Мы уют создавали, – буркнула я.

– Ага, – бабулин сарказм не знал границ, – так может этот буфет где-нибудь по комнатам поискать? Стоит себе в уголочке, заваленный всяким хламом…

– И что же мы будем теперь делать? – сдержанно поинтересовалась я, не обращая внимания на ее слова.