Текст книги "Скромное обаяние художника Яичкина"
Автор книги: Анастасия Зубкова
Жанр:
Иронические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)
Глава двадцать первая, в которой Катерина ругает всех мужиков мира, а я ни на секунду не забываю о работе (окончание)
Видела бы меня сейчас Светка. Я имею в виду, если бы у моей начальницы были прибор ночного видения и машинка для чтения мыслей, она бы порадовалась, глядя, как я не теряю оптимизма и думаю только о работе. С бабулей бы этот трюк не прокатил, о чем она думала в тот момент – сказать невозможно, потому что ее мысли неподвластны никому.
Когда от умных дум меня начало клонить в сон (поели – теперь можно и поспать), кто-то заковырялся ключом в нашем замке. Ковырялся там этот кто-то долго. Сначала мы разволновались, потом – заскучали, потом все это уже начало раздражать, как дверь распахнулась, вспыхнул свет, и на пороге появилась Катерина.
Дорогая подруга была необыкновенно довольна. Взамен разорванной бабулей кофты на ней красовалась Женина рубашка. По всему было видно, что не опозорила перед державами нас Катерина, и мы можем ею гордиться.
Глава двадцать вторая, в которой мы крадемся огородами, а бабуля скачет со сверхзвуковой скоростью
– Детка, дорогая, – шипела бабуля, – не топай так.
– Марья Степановна, – успокаивал бабулю Женя, – тут чисто. Я вас огородами поведу.
«Огородами – так огородами», – радостно подумала я, но на всякий случай постаралась потише топать. Бабуля снисходительно похлопала Женю по щеке на правах престарелой родственницы Катерины, у которой и стоит просить руки и сердца нашей красавицы. Женя всячески лебезил, обещал провести нас в кабинет Зямочки кратчайшим путем, скакал вокруг бабули на цырлах и яростно выражал ей свое почтение. Бабуля была благосклонна, но сдержана. Наша красавица, судя по всему, до сих пор не отошла от сногсшибательной эффективности бабулиных методик соблазнения. Я решила пока не разочаровывать ее, и не рассказывать жертвами какого чудовищного вранья мы пали.
Да и вообще, в данный момент мне было решительно на все наплевать. Свобода! Лишь отсидев полдня в темном подвале можно оценить всю прелесть этого слова. Вполне могу предположить, что чувствовал граф Монте-Кристо, выбравшись из замка Ив. Хотелось плакать, нацеловывать всех, кто попадал в поле зрения и обниматься. Я и не предполагала, что вокруг столько удивительных деталей. Все, на что не натыкался мой взгляд, казалось красивым. Яркие цвета, воздух и свежесть – как выяснилось, лучшее лекарство от хандры – принудительное заточение в Зямочкином подвале, он еще деньги может так зашибать. Даст объявление в газету и поставит четкую таксу. Полдня, к примеру, сто долларов.
Короче, настроение было приподнятое. Хотя, сложно было сказать, что хоть одна из составляющих этой ночи располагала к оптимизму. Мы шли красть у негодяев «Автопортрет» художника Яичкина, за это можно было огрести люлей. Мы крались по странному, запутанному дому, напичканному вооруженной охраной, тут к гадалке не ходи, того и гляди словишь дыню. Из-за любого угла мог выскочить разъяренный Зямочка, это нас пугало мало, однако, тоже неприятно. Вел нас по уши влюбленный идиот, которому сейчас фантик от ириски страшно было доверить, не то, что собственные жизни, тоже фактор, добавлявший опасности.
К тому же, было совершенно непонятно, как мы будем из этого дома выбираться. Женя заявил, что никакого отношения к внешней охране Зямочкиного жилища не имеет, а входит в личную свиту. Мол, его ребята, «которые выпускают собак», даже слушать не будут, когда он их попросит пропустить за ворота трех странных дамочек с «Автопортретом» Яичкина наперевес (кстати, любопытно, какого он размера?). Должна заметить, что лично у меня накопилось несколько вопросов относительно пород и родословных тех собак, которых имеют обыкновения выпускать неизвестные ребята.
– Соблазним, – обрадовалась бабуля, но тут же поняла, что лимит соблазнительниц исчерпан: Катерина ворковала с Женей, взяв его под руку, мне вряд ли можно было доверить такое серьезное дело, а бабуля находилась в предательском возрастном разрыве с объектами соблазнения.
– Просто пристукнем, – успокоила себя бабуля, когда стало ясно, что соблазнять парней, «которые выпускают собак», некому. Что об этом подумают собаки, осталось невыясненным.
Зямочкин дом заслуживал отдельного упоминания. Он был похож одновременно на центральную консерваторию, столовую пионерского лагеря, склад торгового центра и логово террористов (какими их представляют в американских фильмах). Представить себе, что тут живут люди, было сложно. Вообразить, что кто-то добровольно выбрал себе подобное жилище, да еще и оплатил всю эту ерунду, было невозможно. Такое ощущение, что сначала этот дом был в разы меньше, но потом к нему пристраивали флигеля, новые этажи, делили большие комнаты на много маленьких, начинали один ремонт, и не заканчивали, забывали про него и тут же начинали новые.
Из подвала вела длинная лестница, потом мы сразу попали в коридор со множеством дверей, потом оказались на складе, забитом тюками, рулонами, коробками и свертками (в нос тут же шибануло могучей кухонной вонью), потом с места в карьер мы попали в помещение, очень похожее на приемный покой больницы, потом пошли коридоры поприличнее, с галогеновыми лампочками и оштукатуренными стенами, огромными зеркалами и красными креслами. Если туда воткнуть парочку чахлых пальм, получится чудесное фойе дома отдыха для младшего офицерского состава.
До сих пор не представляю себе логики деления этого дома на сектора, но дальше мы словно попали в величественную дворянскую усадьбу. Прошмыгнув по роскошному каминному залу, я чуть не скончалась, потрясенная огромным портретом пышной тетеньки в парадной мантии, на коне. Закралось предательское ощущение, что картина принадлежала перу Евгения Карловича. Кругом ни души. Бабуля подозрительно оглядывалась и была начеку, так что вздумай кто-нибудь излишне бдительный прогуляться здесь посреди ночи, ему можно было бы только посочувствовать. Катерина с Женей были всецело увлечены друг другом.
– План такой, – прошептала бабуля, – мы пробираемся в Зямочкин кабинет и шустро его обследуем. Наша цель – тайник и «Автопортрет». Нас ведь не ожидают там неприятные встречи?
– Марья Степановна, – отрапортовал Женя, – Василий Геннадьевич сутки землю грыз. Он до утра продрыхнет, отвечаю. А вся охрана сейчас внизу.
– Почему? – живо поинтересовалась бабуля.
– Так футбол же, – развел руками Женя, – я бы тоже там был, если бы не… – тут часовой любви запнулся, залился краской и кинул обожающий взгляд на Катерину. Та загадочно сверкнула глазами и парадно оскалилась. Я преисполнилась гордости, что накоротке знакома с такой женщиной.
Тем временем мы поднялись по широкой мраморной лестнице, вырулили в еще один коридор, попетляли по нему, и оказались перед очередной дверью. Наш проводник немного помедлил и извлек из кармана электронный ключ.
– А, к черту, – выдохнул Женя и приложил его к двери. Замок пикнул, мигнул зеленой лампочкой, и через секунду мы оказались в Зямочкином кабинете. – У меня второй код доступа, – зачем-то гордо заметил Женя и включил свет.
Зямочкин кабинет порадовал. Никакого авангарда или антиквариата – сплошной конструктивный минимализм. Светлые стены, книжные шкафы темного дерева, высокие окна, море свободного пространства и главная фишка – огромный золотистый глобус, как в Кунсткамере. Впечатляло. Даже ругать не за что. Впрочем, бабуля была совсем другого мнения.
– Выпендрежник хренов, – буркнула она, смерив презрительным взглядом глобус, – а вот и наш тайник, – объявила она, постучав по его крышке и обернувшись к нам. – Женечка, дорогой, как бы нам эту штуку вскрыть?
– Вскрыть? – всполошился тот, – как это – вскрыть?
– Держу пари, что тайник там, – усмехнулась бабуля.
– Марья Степановна, – залепетал Женя, – за шарик бабки плачены. Немеряные. Я не буду. Василий Геннадьевич глаз на жопу натянет. Мы его везли два месяца. Он за него пацанов на части рвал. Я жить хочу, Марья Степановна.
– Ты нам помогаешь, или кудахчешь, как курица? – взвилась бабуля.
– Помогаю, – простонал Женя, – но это абсолютно невозможно…
– Ах, невозможно? – бабуля была сама кротость. – Катенька, мы уходим, – она взяла Катерину за руку.
– Куда? – опешила упирающаяся Катерина.
– Куда? – взвизгнул Женя, хватая Катерину за вторую руку.
– В свой подвал, – отрезала бабуля. – Нам и там неплохо было, зачем ты вообще приперся? Будем сидеть и ждать, пока судьба не подкинет нам настоящего мужика.
– Стойте, – Женя был на грани отчаяния. Его любовное помутнение было настолько сильно, что он и впрямь поверил, что мы сейчас развернемся, отбудем в свой подвал и закроем за собой дверь. Изнутри. И Женю к себе никогда не пустим. – Стойте, я попробую.
– Уж попробуй, – передразнила его бабуля, продолжая тянуть Катерину на себя.
– Я сейчас, – Женя неуверенно подошел к глобусу и начал примеряться к нему. Обошел кругом, сокрушенно покачивая головой, засучил рукава, взялся за основание глобуса и слегка потянул на себя. Глобус задрожал, но не поддался. Вещь и, правда, стало жалко – было видно, что это не штамповка, а добротная, согретая теплом Зямочкиного сердца штуковина. Каждый человек может позволить себе маленькую радость. И никого не касается, если эта маленькая радость два с половиной метра в диаметре.
Женя тем временем терзал несчастный глобус. Мы, затаив дыхание, наблюдали за ним. И вот в тот самый момент, когда, казалось, шар начал поддаваться, случилось страшное. В коридоре послышались шаги.
– Зараза, – процедила бабуля, шаря глазами по Зямочкиному кабинету в поисках укрытия. Укрытия не было. Зямочкин кабинет был аскетичен и гол – ни тебе бархатных портьер, за которыми можно пристроиться, ни массивных шкафов, куда влезает бегемот, ни прочих, сладостных сердцу настоящего шпиона мест.
Бабуля вмиг вырубила свет (после непроницаемого мрака подвала мы этого даже и не заметили, все-таки от окон было хоть какое-то освещение) и принялась скакать по кабинету, шепотом ругаясь, на чем свет стоит. Скорость при этом она развивала нечеловеческую. Спрятаться было решительно негде. Она заглянула пол стол, покрыла его проклятиями, кинула взгляд на стеллажи с книгами, изрыгнула новую порцию отборнейшей брани, подхватила с Зямочкиного стола тяжелое пресс-папье и встала в первую боевую позицию у двери.
Постояла мгновение, обругала Зямочку такими словами, что страшно стало, засунула пресс-папье в карман, попыталась отодвинуть стеллаж (зачем – ума не приложу), перевела дух, обреченно облокотилась рукой о стену, и тут Зямочкин кабинет ожил. Один из стеллажей с тихим щелчком отъехал в сторону, и нам открылся тайник, который мы так долго искали. Бабуля исполнила короткий ликующий танец, пинками загнала в тайник нас с Катериной, потом схватила за шиворот замешкавшегося Женю, втянула к нам, и стеллаж тут же встал на место.
Все вышеописанное уложилось в несколько секунд. За это время я успела множество полезнейших вещей: закрыла и открыла рот, четыре раза хлопнула ресницами, с сомнением потрогала ковер (нельзя ли спрятаться под него), решительно отвергла эту идею и схватилась за голову. Так что пользы от меня не было никакой, как, впрочем, и от Катерины с Женей. Они просто взялись за руки, впились друг в друга влюбленными взглядами, и, судя по всему, приготовились принять мученическую смерть во имя любви.
– Не тупи, – пнула меня локтем бабуля, – заткнись и смотри в оба.
Я кротко кивнула (хоть на это меня хватило) и принялась смотреть в оба. В тайнике было тесно и душно, зато открывался отличный обзор.
Не успела я переступить с ноги на ногу, как дверь Зямочкиного кабинета пикнула, распахнулась, зажегся свет и к нам пожаловал Зямочка собственной персоной.
Глава двадцать третья, в которой Зямочка качается на стуле, а бабуля разводит отвратительную бюрократическую канитель
Скажем прямо, вид у Зямочки был нездоровый. Одет он был все в тот же халат, в руке держал небольшую книгу в цветном блестящем переплете, которую тут же небрежно бросил на стол.
Мы затаили дыхание и боялись двинуться. Сам по себе Зямочка был, конечно, не опасен, но вот его ребята, которые легко могли оторваться от футбола и отправиться крошить нас в капусту, меня пугали.
Зямочка постоял некоторое время, засунув руки в карманы, подозрительно нахмурился, прошелся к окну и выглянул наружу. Потом он обласкал влюбленным взглядом свой глобус, не подозревая, от какой опасности только что убереглось его сокровище, и печально вздохнул. Бабуля презрительно ухмыльнулась.
Потом Зямочка прошелся до своего стола, уселся так, чтобы ему было удобнее видеть свой глобус, сложил руки на груди и надулся как индюк. Просидел он в такой позе минут пять, у меня уже затекли ноги, и, к тому же, начало предательски клонить в сон. Бабуля наблюдала за Зямочкой с непроницаемым, как у индейца лицом.
Тот развалился, уронив голову на грудь и, казалось, задремал. Вдруг оглушительно запиликал мобильник, Зямочка подскочил, принялся шарить по карманам халата, наконец, извлек на свет божий разрывающийся телефон, принял вызов и гаркнул что было сил:
– Слушаю? – на том конце провода кто-то что-то быстро затараторил, – мы уже обсуждали. Какая она тебе старуха? Как приложит тебя эта старуха, попляшешь тогда. Мне плевать, что тут мы никогда никого не кончали. Этих кончаем. Утром. Попробуем еще поговорить и кончаем.
Меня прошиб холодный пот. То есть как это «этих кончаем»? Что это за безобразие? Как можно нас – кончать? Не понимаю. Бабуля стояла с непроницаемым лицом, казалось, она и не слышала Зямочкиных слов, а находилась в глубокой медитации.
– Слушай, ну еще завтрак их давай со мной обсудим. Дай им там что-нибудь, какая разница. А можешь, – тут Зямочка зашелся в свистящем смехе, – можешь вообще ничего не давать – чтобы добро не переводить, – он согнулся пополам и принялся трястись за своим столом, причмокивая вставными зубами.
Тут меня начала бить мелкая дрожь. Это как мы удачно из подвала выбрались. Через пару секунд меня осенила еще одна гениальная мысль. Это как бы мы неудачно остались бы там сидеть! Тут у меня застучали зубы. Зямочка демонстрировал какие-то демонические стороны своей натуры. Видимо, со дня, когда мой дедуля гнал Зямочку с оркестром по ночным улицам, изредка постреливая в воздух, тот покатился по наклонной. Был – романтичный юноша, стал – кровожадный маньяк. А все почему? Связался с моей бабулей.
– А собаки нам на что? – как ни в чем не бывало, продолжала жертва бабулиной бессердечности, – собаки на что? Все подчистую, комар носа не подточит!
Тут мне совсем поплохело. Картина перед глазами встала такая ужасная, что в глазах стало темно. Вот никогда мне особенно не нравились собаки, особенно большие. Я покосилась на бабулю. Она стояла, не шевелясь, глаза ее сузились до едва различимых щелочек.
– Утром, – сказал Зямочка, послушав немного, – все, бывай, – он дал отбой и снова обмяк за столом.
Вообще, должна сказать, наблюдать из укрытия за человеком, который уверен, что полностью предоставлен сам себе – ужасно.
Приложение № 23. Чем занимался в глубокой ночи в своем кабинете большой человек из Химок
1. Зямочка творил очень противные вещи:
2. Распевал песню про бродягу, который «к Байкалу подходит, на встречу родимая ма-а-а-а-ать»;
3. Высыпал на стол скрепки и начал делать из них цепочку, причем конец этой цепочки он наворачивал себе на шею;
4. Задумчиво жонглировал двумя фломастерами, пристраивал их себе за уши, а под конец вставил их себе в нос;
5. Вытащил один из этих фломастеров и начал делать вид, что это – дорогая сигара (Катерина содрогнулась от отвращения);
6. Прилепил желтый бумажный стикер себе на лоб и качался в таком виде на кресле;
7. Колол себе палец кнопкой и вскрикивал: «Ай!»;
8. Стрелял скрепками из степлера в стену.
Глава двадцать третья, в которой Зямочка качается на стуле, а бабуля разводит отвратительную бюрократическую канитель (окончание)
Невооруженным глазом было видно, что в своем кабинете человек привык много и напряженно работать. Проделав все эти полезные вещи, Зямочка ни с того, ни с сего сел ровно и принялся беспокойно шарить по столу. Меня осенило: он искал пресс-папье, которое лежало в кармане у бабули. Зямочка перевернул все бумажки, перетряс все папки, заглянул под стол, но, судя по всему, пропажу не обнаружил. Тогда Зямочка принялся беспокойно озираться, словно увидел обстановку своего кабинета впервые. Подскочил, коротко пробежался в противоположный угол, остановился и глубоко задумался над загнутым уголком ковра. Стало видно, что Зямочке сильно не по себе. Он обхватил себя за плечи, протопал к столу, пошарил в ящиках и извлек оттуда пистолет.
Я закатила глаза. Великолепно. Пресс-папье против пистолета. Конечно, мы не знаем, какой из Зямочки стрелок, но стало очень неуютно. Сейчас он нас обнаружит, и…
Но, судя по всему, Зямочка не спешил нас обнаруживать. Он крался по кабинету, как заправский спецназовец, хотя даже мне было понятно, что спрятаться там негде. Зямочка тоже быстро это смекнул и в задумчивости встал у окна. Вот тут-то ему и пришла в голову эта идея: Зямочка засунул за пояс халата свой пистолет и рванул к тайнику. Бабуля едва уловимо пошевельнулась. Женя попытался закрыть Катерину своей грудью. Зямочка с треском стукнул по стене, стеллаж отъехал в сторону, и вся наша честная компания предстала перед ним.
– Здрасте, – сказала я.
– Глаз за глаз, – торжественно провозгласила бабуля, широко размахнулась и опустила пресс-папье на голову совершенно потрясенного Зямочки. Тот ахнул и осел на пол. Бедняга и не подозревал до сих пор, что в его тайник можно набить столько народу.
– Ну? – рявкнула бабуля, пикируя на Зямочку, как коршун на зяблика, – говори, скотина, где тут у тебя «Автопортрет», и не думай, что после всего услышанного я буду с тобой нежна!
Пока бабуля терзала оглоушенного Зямочку, а Катерина с Женей приходили в себя, у меня появилось время разглядеть получше место, где мы прятались. Вся стена тайника была утыкана ячейками с дверцами. Я открыла одну из них. Там кучкой лежали пластиковые карточки и какие-то бумаги. Я заглянула в следующую – белые слитки. Дальше обнаружились: пергаментный свиток, глиняная крынка, полная копеек екатерининских времен и маленький черный мешочек. С каким-то пугающим безразличием я заглянула туда, увидела бриллианты, и некоторое время тупо разглядывала лучших друзей девушек. Они совсем не впечатляли.
– Где «Автопортрет»? – трясла Зямочку бабуля.
– Выше, – простонал тот. Я взглянула выше – какие-то свертки, свертки…
– За синим пакетом, – хрипел Зямочка, которого для ускорения мыслительного процесса бабуля принялась душить.
Я взглянула еще выше. В очередной ячейке и, правда, лежал синий пакет. Не церемонясь, я отшвырнула его на середину комнаты (в нем что-то мелодично зазвенело), запустила руку поглубже и извлекла на свет свернутый в рулон холст, замотанный в целлофан.
– Есть? – напряженно спросила бабуля, не отпуская Зямочкину шею.
– Посмотрим, – бормотала я, распаковывая холст, – сейчас посмотрим… – Признаться, целлофан я раздирала с сильнейшим душевным трепетом. Уже двое суток мечтаю насладиться созерцанием волшебного лика художника Яичкина. С холста на меня смотрел кривой страшный мужик. Мне он показался прекраснее всех принцев на свете. Я издала победный клич и мельком показала холст бабуле.
– Отлично, – кивнула та, – запаковывай обратно. – Зямочка, сейчас я тебя свяжу.
Зямочка молчал и вращал глазами.
– Женька, не стой столбом, – гаркнула бабуля, – помоги мне перенести его на кресло!
Женя вышел из ступора, в котором он пребывал с момента появления в кабинете Зямочки, метнулся к бабуле, бодро подхватил босса (теперь, судя по всему, уже бывшего) под коленки и поволок его к столу. Если он и раздумывал над материями вроде «быть или не быть», то недолго, а когда Катерина положила ему на спину руку, то и вовсе бросил рефлексировать. Обожаю таких людей. Приняв один раз решение, они больше не возвращаются к нему, а действуют по намеченному плану. Жизнь у таких людей легка и понятна, они не крутятся в постели до четырех утра и не раздумывают, правильно ли они сделали, что съели на ночь килограмм оливье, два банана, четыре котлеты, сковородку макарон и брикет мороженого. Такие люди после всех этих подвигов ложатся и мгновенно засыпают как младенцы, потому что изначально доверяют своему выбору.
Бабуля и прекрасный, не рефлексирующий Женя тем временем прикручивали Зямочку к его собственному креслу.
– Женя, – прохрипел страдалец.
– Да, Василий Геннадьевич, – сосредоточенно кивнул Женя, обматывая его руку скотчем.
– Женя, – страшно закатил глаза Зямочка, – закопаю.
– Закопаете, – вздохнул Женя.
– Ну, ты тут мне еще нашего парня попугай, – возмутилась бабуля, приматывая к креслу вторую Зямочкину руку.
– Еще два часа назад, – вздохнул Зямочка, – он был моим парнем.
– Ну, – наклонилась к нему бабуля, отгрызая скотч зубами, – мы к тебе в гости не напрашивались, сам позвал – сам и расхлебывай.
– Машка, – выдохнул Зямочка, – и тебя закопаю, и девок твоих, – он нехорошо покосился на нас с Катериной.
– Утрешься, – хмыкнула бабуля и одним движением залепила Зямочке рот остатками скотча.
Дальше Зямочка еще что-то мычал, но мы уже не обращали на него никакого внимания. Аккуратно вернули на место стеллаж, скрыв тайник (мало ли что придет в голову его ребятам, когда они увидят так удачно по случаю связанного босса, сидящего посреди россыпи всяких богатств), и плотно захлопнули за собой дверь.
Глава двадцать четвертая, в которой любители йоги обретают тренеров, а собаки лишаются обеда
Свобода! Вот теперь уже почти настоящая, если, конечно, забыть о собаках.
А забывать о них не следовало, потому что надо было еще как-то выбраться отсюда. Пока мы галопом скакали через невероятный Зямочкин дом, Женя сообщил нам, что собак четыре штуки, и жрут они все, от фарфора до гвоздей. Так что мы решили проявить благоразумие и не рваться совершить подвиг.
– Не стану разыгрывать из себя дедушку Дурова, – сказала бабуля, когда мы пристроились в каком-то закутке и устроили короткое совещание, – с животными у меня нет никакого взаимопонимания.
– Да эту свору никто особо не понимает, Марья Степановна, – успокоил бабулю Женя, – дурные они какие-то.
– Прекрасно, – вздохнула бабуля и глубоко задумалась.
Ситуация складывалась, и правда, не особо радужная. По словам Жени четырех питбулей выпускали пасторально пастись в окрестностях Зямочкиного дома в одиннадцать вечера, а около восьми их отлавливал некий Колька. Колька был для питбулей единственным авторитетом в доме, а потому кроме него никто не рисковал завести с ними дружбу.
– А Зямочка? – задумчиво проговорила бабуля.
– Василий Геннадьевич собак не любит, – заверил нас Женя. Мы вздохнули и помолчали.
– Жаль, – загрустила она, – я рассчитывала выкатить Зямочку в самую гущу его любимцев и отступать с прикрытием.
Я на секунду представила себе Зямочку, катящегося по двору в офисном кресле на колесиках, обмотанного скотчем и мычащего что-то нечленораздельное, а вокруг него с восторгом скачут собачки.
– Кормит собак Колька? – подала голос Катерина, которая уже удобно расположилась на каких-то мешках и бросала оттуда на Женю страстные взгляды.
– В смысле? – не понял Женя, всецело увлеченный Катериниными формами.
– Ну, – начала объяснять Катерина, – может быть, устроить им внеплановое кормление?
– И потихоньку слиться… – закончила бабуля, воодушевляясь, – а наш доблестный Женя пока отвлечет парней беседой. Хотя… – бабуля снова задумалась и замолчала.
– Что? – дрожащим голосом спросил Женя, который, судя по всему, не особо надеялся на свою светскость.
– Парней буду отвлекать я, – постановила бабуля, – а ты, Женечка, займешься собаками.
Осененная внезапной мыслью, она пошарила взглядом по складу, разворошила ближайшую коробку, отыскала в ней пачку бумаги, отсчитала себе четыре листа и свернула их в трубочку.
– Вперед, мои дорогие, – объявила бабуля.
На том и порешили. Женя отправился на кухню за едой, а мы поплелись за бабулей в каморку, где сидели любители животных.
– Братцы, – с места в карьер начала бабуля, распахивая ногой дверь к парням, – нелегко же вас тут было отыскать.
Братцы (в количестве трех человек) оторвались от экрана крохотного телевизора, где футболисты в брутальных трусах по колено валились в кучу малу, и разом полезли за оружием. За их спинами мерцали экраны наружного наблюдения.
– Полегче, парни, – замахала руками бабуля, – Василий Геннадьевич говорил, что вы обрадуетесь, когда меня увидите.
– Это еще почему? – спросил невысокий белобрысый тип в майке с изображением рыбьего скелета.
– Ну, Василий Геннадьевич поведал мне, – задушевно начала бабуля, – что в данный момент решается систематизировать ваши беспорядочные походы в сауны и качалки и выписать вам абонемент в фитнесс-центр. Так?
– Че? – нахмурились парни, но оружие отложили.
– Са-у-на, – по слогам проговорила бабуля, – ка-ча-лка – бесплатно, но в одном месте и по часам. Совершенно безвозмездно. Понятно?
Парни расцвели улыбками.
– Теперь разрешите представиться, – разулыбалась в ответ бабуля, – меня зовут Марья Степановна, начальник отдела по работе с клиентами финтесс-центра «Зе футур». Это, – бабуля кивнула на нас с Катериной, – наши старшие тренеры, Галина и Екатерина.
Не знаю, в каком помешательстве можно предположить, что я являюсь старшим тренером хоть по одному из известных человечеству видов спорта, но парни сожрали и это вранье. Я постаралась выпрямить спину и втянуть живот.
– Я бы на йогу хотел ходить, – заговорил пухлый плечистый парень с роскошными кудрями, – йога туда входит?
– Разумеется – теперь вся братва йогой занимается, – серьезно покивала бабуля, – у Папы все ребята давно на йогу ходят – два раза в неделю, по средам и субботам.
– А можно по воскресеньям? – зарделся краской пухлый тип.
– Думаю, мы пойдем вам навстречу, – подключилась к бабуле Катерина. – Но заниматься придется в более сильной группе. Какой у вас уровень подготовки? – строго спросила она пухлого.
– Я пока только по книжке занимался, – покраснел тот.
– Плохо, – посуровела Катерина, – очень плохо. Девяносто процентов, занимавшихся по книжке, неверно принимают позу «летящая собака», а это азы.
– Я совсем недолго занимался, – разволновался будущий йог, – всего две недели.
– Думаю, – Катерина строго оглядела беднягу с головы до ног, – мы займемся вашим случаем.
Краем глаза я взглянула на экраны внешнего наблюдения и обмерла. В кадр вбежал Женя, размахивая большим куском мяса, и исчез из поля зрения. Через секунду появились собаки, промелькнули их поджарые зады, и снова наступило спокойствие. Я осторожно перевела дух. Кажется, кроме меня никто этого не заметил.
– Вот, – бабуля тем временем раздавала парням прихваченные со склада листы бумаги, – сейчас каждый из вас заполнит короткую анкету. Ручки у вас есть?
Парни начали лихорадочно шарить по своей каморке, переворачивая все вверх дном. В конце концов, ручки отыскались.
– А можно карандашом? – спросил белобрысый. Бабуля выдержала шекспировскую паузу. На одном из экранов Женя, беззвучно открывая рот, пытался залезть на дерево. Один из песиков подпрыгнул и кровожадно повис у него на заду.
– Можно, – кивнула бабуля после недолгих раздумий, – пока вашу анкету мы рассмотрим и в таком виде, но для архива вам надо будет переписать ее ручкой. Итак, все готовы?
– Все, – покивали парни.
– Начнем, – сложила руки на груди бабуля, – пункт первый. Имя, отчество, фамилия. Написали? Далее, пункт второй – год и месяц рождения. Пункт третий – адрес прописки и адрес фактического проживания. Телефон – непременно действующий.
Парни сосредоточенно писали. Холодея, я покосилась на один из экранов. Жени не было видно. Только я хотела вздохнуть с облегчением, как наш кинолог выскочил на лужайку и принялся бегать по ней, выделывая замысловатые па. За ним по пятам скакали собаки. Все это походило на сцену из немой комедии, не хватало только забористой музыки.
– Какие болезни перенесли в детстве, – монотонно вещала бабуля, – перечислить все прививки. Перечислить простудные заболевания, перенесенные за последние полгода.
– Полгода – это сколько? – тихо спросил белобрысый. Казалось, он находился в глубоком трансе.
– Шесть месяцев, – терпеливо просветила его бабуля, – перечислите виды спорта, которыми занимались. Перечислите виды спорта, которыми вы собираетесь заниматься в нашем центре.
Женя изловчился и зашвырнул мясо куда-то далеко за пределы видения экрана. Собаки рванули туда. Женя замер, переводя дух.
– Дата и подпись, – подвела черту бабуля, искоса наблюдая за Жениным героизмом. – Где у вас тут выход?
– Не положено! – сразу встал в стойку пухлый.
– Очень надо, – фыркнула бабуля, – у меня еще долгий разговор с Василием Геннадьевичем, контракт пока не подписан, анкеты не проанализированы. Вторую часть анкет будете писать сейчас, или после первого занятия? – снова принялась вводить в гипноз парней бабуля.
– Нет, – замахали они руками, – после первого занятия.
– Тогда сдавайте анкеты, – проговорила бабуля голосом моей учительницы младших классов, – и всего вам доброго.
– До встречи, – вставила Катерина, – а вы, – обернулась она к пухлому любителю йоги, – бросьте самостоятельные упражнения, до добра это не доведет. И ждем вас на первом занятии в следующую среду.
– Хорошо, – кивнул тот, – можно вместо коврика взять туристическую пенку?
– Можно, – великодушно разрешила Катерина, и мы поспешили откланяться.
Приложение № 24. Анкета пухлого любителя йоги
1. Имя и отчество. Колян Колотыркин
2. Год и месяц рождения. 1984, октябрь
3. Адрес прописки. У мамки
4. Адрес фактического проживания. У мамки
5. Телефон – непременно действующий. 222-34-56
6. Какие болезни перенесли в детстве. Отчим по голове двинул лопатой, потому что мы с пацанами всю клубнику потоптали и морковь повыдергали, долго потом лежал и болел, шрам на голове два (2) см
7. Перечислить все привилки. (длинный мучительный прочерк, судя по всему парень плохо расслышал слово «прививки», а переспросить суровую бабулю о таинственных «привилках» не решился)
8. Перечислить простудные заболевания, перенесенные за последние полгода. Сопли
9. Дата и подпись. (отсутствуют – тоже, по-видимому, не успел)
Глава двадцать четвертая, в которой любители йоги обретают тренеров, а собаки лишаются обеда (окончание)
До первого поворота мы шли степенным шагом, но как только оказались в другом коридоре, припустили великолепным аллюром. Там нас и перехватил Женя. После встречи с собаками выглядел он неважнецки: весь грязный, помятый, на щеке у него красовалась здоровая ссадина, а джинсы на заду – порваны. Впрочем, Женя ни капли не расстраивался, а, напротив, лучился оптимизмом.
