Текст книги "Скромное обаяние художника Яичкина"

Автор книги: Анастасия Зубкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

– Прсживайтесь, – приветливо покивал нам парень, проглотив все возможные гласные, и снова скрылся за монитором.

Робея, мы пристроились рядком на жестком позолоченном бархатном диване, а парень взлохматил свои, и без того торчащие во все стороны вихры, и быстро застучал по клавишам. Где шлялся их хваленый Александр Александрович – неизвестно.

Вообще, по правде сказать, бандиты – чудовищно невоспитанные люди. Это все сказки, что, подняв чуток денег, они устремляются нанимать себе учителей хорошего тона и старательно выписывают в книжечку умные слова. На самом же деле они бегут набивать свои офисы вот такой вот тошнотворной лепниной, обматывают все, до чего смогут дотянуться, пурпурным бархатом, ставят при входе чучело медведя (здесь его, на удивление, не было) и с маниакальным упорством продолжают произносить слово «звонит» с ударением на первом слоге. Никакие деньги не отучат их ковыряться на людях в ушах, менять носки раз в неделю и появляться на людях в тренировочных штанах.

С точки зрения обыкновенного сноба – это просто ужасно. Но в принципе, тут чувствуется недетская цельность натуры и верность традициям. По-своему все они – симпатичные и открытые люди, а естественность только добавляет им шарма. Не знаю, с чего вдруг в мою голову полезли подобные мысли, но, согласитесь, обстановка располагала, к тому же я сидела как на иголках, и все, что мне оставалось – пялиться на вопиюще дорогую и неприлично новорусскую, словно пришедшую к нам из какого-нибудь девяносто третьего года обстановку.

– Г-м, – прокашлялась бабуля, – дорогой Александр Александрович, вы уже изрядно помариновали нас, думаю, вы можете обратить на нас внимание без ущерба для собственной репутации.

Я закрутила головой в поисках Александра Александровича, к которому обращалась бабуля, но видела перед собой только парня, что-то быстро строчащего на клавиатуре. Он-то и выглянул на бабулин зов, шустро засунул ноги в стоптанные кеды и выкатил на свом кресле из-за стола.

Я лишилась дара речи (что, в принципе, было мне только на пользу, раз уж бабуля запретила нам с Катериной выступать сольно). Это и есть Александр Александрович? Мясной король? Страшный бандит, начальник Аполлона и Лени Рыла, перед которым они трепещут? Да запусти этого парня к нам в редакцию, его и не отыщешь в отделе верстки среди наших дизайнеров! В жизни не встречала человека, менее похожего на бандита. Мою подругу тоже, судя по всему, потрясло, что этот симпатичный парнишка оказался кровожадным Крестным отцом.

– Мы это… – зачем-то сказала Катерина и тут же осеклась, припомнив бабулин наказ. Александр Александрович некоторое время вежливо ждал, пока она продолжит, но, поскольку источник Катерининого красноречия иссяк, он быстро-быстро заговорил сам, чудовищно глотая гласные:

– Пршу прщений, очнь мнго дел. Нскоко я вжу, вы пршли бз «Автпртрт». Знчт, у вс его нет. Я дмаю, вы н чт-т рссчтвъете. Чт вы хтите прдлжить взмен?

Все это он выпалил, уложившись секунды в полторы. Пока мы часто моргали, потихоньку соображая, что парень каким-то невероятным образом догадался, что у нас никакого «Автопортрета» с собой нет, и знает, что мы на что-то рассчитываем, он извлек из ящика своего стола пакет засахаренных вишен и принялся с аппетитом их поедать.

– Вишнк? – спросил нас Александр Александрович, – очнь вксно.

– Пожалуй, – со вздохом покивала бабуля, зачерпнула из его пакета горсть липких ягод и принялась сосредоточенно жевать. Такое ощущение, что внешний вид Александра Александровича ее ни капли не удивил. – Почему вы нам сразу не объяснили, кто такой Яичкин? – бабулины слова повергли Александра Александровича в шок. От удивления он даже стал медленней говорить:

– Вы изъяли из буфета «Автопортрет», не представляя, какую ценность она представляет?

– Мы не изымали «Автопортрет», – отрезала бабуля, – мы понятия не имеем, где он находится. Эти три дня мы ломали голову над тем, кто такой Яичкин и чем так ценны его картины.

– Дгадались? – полюбопытствовал Александр Александрович.

– В общих чертах, – нахмурилась бабуля. – Вы всерьез полагаете, что «Автопортрет» приведет вас к бриллиантам?

– Тк дмает нш зкзчик, – улыбнулся Александр Александрович, облизывая пальцы.

– Вы связались с большим фантазером, – ухмыльнулась бабуля. – А у вас тут уютненько, – похвалила она мясного короля, оглядывая здоровенную люстру где-то далеко под сводами высокого потолка.

– Тльк въехли, – с ненавистью оглядел зал Александр Александрович, – не успли обжтся. Пред лдми стдно.

Тут разрешилось резкое несоответствие облика хозяина помещения с самим помещениям. Бедняга! Представляю, как ему тут не по себе. Ни друзей не приведешь, ни маме не похвастаешься, в каком приятном месте приходится работать. Я почему-то сразу представила себе родителей Александра Александровича – преподавателей какого-нибудь крупного ВУЗа, тихих, интеллигентных людей, по вечерам чинно режущихся в шахматы. Любопытно, как парня занесло на такую странную работенку?

Хотя – в этом есть определенное панковство – к тому моменту, когда все знакомые стали крупными топ-менеджерами, рок-звездами или отвалили впахивать в Силиконовую долину, угнездиться на троне мясного короля, бандита по совместительству. Бабуля с мясным королем тем временем продолжали неторопливо беседовать:

– Мы хотели бы все-таки увидеться со своими мужчинами, – говорила бабуля.

– Но «Автпртрта» у вс нет, – уточнил Александр Александрович.

– Нет, – аккуратно проговорила бабуля, готовясь к бою. Но, судя по всему, необходимости открывать прямо здесь и прямо сейчас боевые действия не было. Александр Александрович не побагровел, не рванул на груди свою майку, не достал из ящика своего стола фамильную шашку и не отправился рубить нас в капусту. Вместо этого он рассеянно поскреб свою трехдневную щетину (не из тех, что усердно культивируют при помощи нескольких хитрых стригущих машинок, а из тех, что сама отросла, потому что хозяин забил на бритье) и застрочил короткими очередями обрывков слов:

– Удвтельн… Вы прходите ко мн, гврите, чт у вс нет «Автпртрет», и ндеетесь увдеть свъих… Я вдь сейч мгу вс прстрелять, мы ж бндиты, нас все бойатс. А вы прет в нглую…

Я втянула голову в плечи. Вот так всегда. Засмотришься на невинного, милого ягненка, а он раз – оскалит пасть, в которой помещаются в четыре ряда острейшие зубы, и ка-а-а-ак щелкнет ими. Перспектива оказаться в одночасье перестрелянными не радовала. Мы так молоды! Мы еще не видели «Автопортрет» Яичкина! На работе грядет апрельский номер, а я так давно там не появлялась, что даже не знаю его темы!

– Полегче, – фыркнула бабуля, которую обещание открыть пальбу прямо в помещении, не щадя роскошную лепнину и золоченые диваны, ничуть не испугала, – насколько я знаю, за вами не числится ни одного убийства, так что давайте говорить, как цивилизованные люди. Мы же понимаем, что вам неудобства вышли, и готовы всячески загладить и искупить.

– Есл б Аплн так не зстпался за вас, – надулся Александр Александрович, – я б личн открл б счет. Но Рыло и Аплн прям в вс влюблсь.

«Еще бы не влюбились», – подумала я, как только разобрала, что он там выпалил, но благоразумно не стала это озвучивать. В жизни не видела, чтобы люди с такой скоростью поглощали борщ, голодом он их тут, что ли, морит… Аполлон и Леня умильно улыбнулись мне, мол, не тушуйся, начальник у нас – огонь. Я кисло улыбнулась им в ответ.

– У нас есть кое-что на обмен, – тепло отвечала бабуля. Судя по всему, Александр Александрович ей очень нравился. – Знакома ли вам история с ограблением бостонского музея Изабеллы Стюарт-Гарднер?

– Нет, – склонил вихрастую голову Александр Александрович.

– А вы полюбопытствуйте, – закинула на ногу бабуля. – В 1990 году музей обчистили, картины до сих пор в розыске, в том числе и «Автопортрет» кисти Рембрандта. Так вот, из-за вашего Яичкина он оказался у нас.

– Любпытн, – кивнул Александр Александрович, – думйу, ндо эт обсдить всем вмсте, – пока я вникала в туманный смысл его очередной фразы, он подал знак Аполлону, тот вышел за дверь, а через десять секунд появился в сопровождении Димки, Евгения Карловича и Пашки. Они совсем не тянули на жертв бандитского произвола, а выглядели прекрасно, словно всей толпой побывали в полноценном отпуске.

Дальше произошло что-то странное, в голове у меня случилось легкое помутнение, а когда я опомнилась, то поняла, что вишу на Пашке, как гамадрил на своей любимой пальме. Дорогой супруг был прекраснее всех на свете, вообще не представляю, что может быть красивее его чудной физиономии, но сжал он меня в объятиях так, что ребра захрустели. Пока я пыталась набрать в легкие хоть немного воздуха, Пашка быстро забормотал мне в ухо скороговоркой:

– Так скучал, чуть не скончался, так скучал, чуть не скончался, так скучал, чуть не скончался, так скучал…

Поверх головы своей лучшей половины, все-таки ослабившего хватку, я увидела, как бабуля легко вспорхнула на руки к Евгению Карловичу, тот подбросил ее и аккуратно поставил на место.

– Евгюша, – церемонно склонила голову разрумянившаяся бабуля.

– Мария, – приветствовал счастье всей своей жизни наш бодрый антиквар.

Александр Александрович благосклонно взирал на сцены воссоединения семей. И был лишь один чужой на этом празднике жизни – Димка. Не знаю уж, что он там себе навыдумывал, но Верная Рука – Друг Нашей Семьи возмущенно навис над Женей, приготовившись к схватке не на жизнь, а на смерть. Женя не заметил, как тучи сгустились непосредственно над его головой, а продолжил восхищенно пялиться в Катеринин вырез, улыбаясь, как идиот. Димка прокашлялся и медленно прислонился к стене. Женя смерил взглядом внушительную Димкину фигуру (скажем прямо, Женя был не из лилипутов, но до Димки ему было далеко), тихо ойкнул и потупился.

– Евгнй Крлвич, – кивнул Евгению Карловичу мясной король, – тт гврят Рмбрндт…

– Рембрандт? – ужаснулся Евгений Карлович, тоже, судя по всему, настрополившийся разбирать речи Александра Александровича.

– В натуре, – заверила супруга бабуля, – горячие гамбургеры закончились, осталось только бизонье дерьмо, но его много. Яичкина мы не нашли, зато нашли Рембрандта, причем, заметь, «Автопортрет».

– Какой «Автопортрет»? – побелел Евгений Карлович.

– Правильно мыслишь, – подбоченилась бабуля, – тот самый.

– Но, – Евгений Карлович принялся беспомощно разводить руками, – Мария, объясни, как?

– А вот так, – пожала плечами бабуля, – все, старый пень, ради тебя, очень мы уж нервничали, и слишком мало думали. Почему они не дали нам с тобой связаться?

– Я уже обйснл Евгнй Крлвичу, – застрочил было Александр Александрович, но бабуля замахала руками:

– Милый мой, сердцем чувствую, что дело говорите, но ни пса не понимаю, – бабуля умильно посмотрела на мясного короля, – давайте говорить помедленней, а?

– Но вдь тк ж бстрее, – расстроился тот.

– А так понятнее, – посуровела бабуля.

– Хорошо, – кивнул Александр Александрович и заговорил вполне вменяемо, – я объяснял Евгению Карловичу, что в каждой культурной среде есть свои устои и правила. Ну невозможно действовать в отрыве от среды. Поймите, бандиты по началу пугают, а потом объясняют, это многовековая традиция.

– Мы с Александром много беседовали на эту тему, – приосанился Евгений Карлович, – с одной стороны он, конечно, прав, не комильфо истинному бандиту рассусоливать с теми, кто увел у него из-под носа нужную вещь, да, к тому же, обещанную уважаемым заказчикам. Но, с другой стороны – я говорил, что, процесс пошел бы гораздо быстрее, если бы вы объяснили моей супруге, что она ищет. Такую бурную энергию надо направлять в нужное русло. Мария, – обернулся Евгений Карлович к бабуле, – я правильно понимаю, что Василий так до сих пор и сидит при своем Рембрандте?

– Уже нет, – мрачно ответила бабуля, – теперь при нем сидим мы.

– Я бы хотел посмотреть на этого Рембрандта, – попросил Александр Александрович, – очень интересно, о чем идет речь.

– Поехали, – великодушно предложила бабуля, – посмотрим.

И мы поехали.

Глава тридцатая, в которой я хочу все записывать, а мне не дают

– Первой я обычно пропускаю даму, – разглагольствовал Димка.

– Вижу, три дня общения с Евгением Карловичем в замкнутом пространстве пошли тебе на пользу, – фыркнула я, – забудь, в твою берлогу первым зайдешь ты!

И как мы только набились в этот лифт – ума не приложу. Посудите сами: я с Пашкой, бабуля с Евгением Карловичем, Катерина с Женей, Александр Александрович с Аполлоном и Димка (сам по себе, просто Димка). Грузовой лифт скрипел, отчаянно мигал кнопками, однако привез нас на нужный этаж. Бодрой толпой мы вывалились на лестничную клетку.

Бабуля с кряхтением наклонилась к батарее у лифта, ужасающе чем-то поскрипела, поковырялась там и распрямилась, сжимая в руке Димкины ключи.

– Владей, – метнула она их Димке, – ты уж извини, но Шурочка оборудовала тебе тут небольшой тайник.

Я нервно вздрогнула. За эти дни вообще тайников развелось невероятное количество. Шурочкины рассказы о мастерах, их изготовлявших, потрясли основы моего мировоззрения. Я стала с опаской относиться к страшной мебели, статуэткам и банкам со старой краской. Снесешь что-нибудь подобное на помойку – и привет, лишилась фамильных бриллиантов, ценной иконы и кругленькой суммы денег. Тайники чудились мне повсюду, а теперь еще и у Димки на лестнице. Причем, зазевался – тут же прибежит какой-нибудь негодяй и что-нибудь там припрячет. Потом прибежит следующий негодяй, это самое припрятанное сопрет, а ты останешься кругом виноватым и крайним.

– Задвинь эту батарею чем-нибудь тяжелым, – серьезно посоветовала я Димке.

– Чего? – оторвался он от замочной скважины.

– Пустое, – махнула рукой я, и тут же Димка распахнул свою дверь. Внутри квартиры было очень темно.

– Приглашаю, – торжественно объявил Димка и скрылся во мраке, – да заходите же… Я сейчас свет зажгу… сейчас зажгу… – мы толпой повалили вслед за ним, набились в темном коридоре, как сельди в бочке и захлопнули дверь. – Блин, – ругался Димка, – выключатель… где же он, – Димка раздраженно вслепую хлопал по стене, – лампочка перегорела, – торжественно объявил Димка, – я на кухне свет за…

Но договорить он не успел, потому что одним махом свет вспыхнул во всей квартире. Я зажмурилась и услышала прямо над ухом неприятный щелчок. Не хочу отвлекаться на длинные лирические отступления, но когда-то давно бабуля возила меня на стрельбище в Динамо. Снайпера из меня, конечно не получилось, инструктор Степан был готов меня на стенку как Буратино повесить от злости, но при всем при этом я отлично запомнила, с каким звуком передергивается затвор и досылается патрон в патронник, к тому же, я смотрела много американских фильмов, в которых герои всегда…

Стоять зажмурившись больше не было сил, я с опаской открыла один глаз и увидела Перевалова, тычущего мне в нос пистолет. Вернее, я увидела пистолет, который тыкал мне в нос Перевалов. Я ахнула и попыталась сбежать. Перевалов мрачно покачал головой и внушительно помахал пистолетом. Страшное, слепое дуло действовало на меня как удав на кролика, начисто лишая воли. С трудом оторвавшись от него, я коротко кивнула и попыталась оглядеться. Сканирование местности не принесло утешения: бабулю держали на мушке сразу два мордоворота, Евгений Карлович тоже был под прицелом, стволы наставили и на Пашку с Димкой.

Самое ужасное, что в Катерину тыкал пистолетом Женя. Катерина, уже осознавшая этот факт, стояла печальная и призадумавшаяся. Я застонала и прикрыла глаза ладонью. Только этого еще не хватало. Бедная Катерина. Я попыталась поймать ее взгляд, но она усиленно отводила глаза. Губы ее предательски дрожали.

Зато буфет был на месте – загораживал своей пузатой громадиной полкомнаты и был похож на какое-то доисторическое чудовище, вынесенное волнами на берег. Ничто так не радует, как постоянство. Хоть в чем-то. Хоть в том, что в Димкиной квартире навечно прописался страшенный буфет. И никуда-то теперь Димка от него не денется.

– Ну-с, начнем? – раздался издалека голос Зямочки. Обладатель этого голоса терялся где-то в бардаке Димкиной комнаты, наполовину скрывшийся за коробкой из-под холодильника и буфетом, с видом отставного короля пристроившись на подоконнике.

– Вот идиот, – закатила глаза бабуля и переступила с ноги на ногу. – Перед людьми неудобно, честное слово.

Мордовороты занервничали.

– Евгений, – по-змеиному протянул Зямочка, обратив свой взор на нашего Евгения Карловича, – как поживаешь, друг?

– Превосходно, Вася, – с достоинством ответил Евгений Карлович, – говорят, ты так и не сбыл своего Рембрандта?

– А ты, говорят, поменял свой семейный статус, – театрально покачал головой Зямочка, – молодожен…

– Счастливый молодожен, – поправил его Евгений Карлович, – не поверишь, насколько счастливый!

– Ма-а-а-алчать! – гаркнул Зямочка, – все на пол, шваль!

– Зямочка, – поморщилась бабуля, – ну что за сериал «Бандитский Петербург»?

– Отнюдь! – обрадовался бабулиному вопросу Зямочка, с нежностью наблюдая, как мы укладываемся рядком на чудовищно грязном Димкином полу, – я тут в качестве представителя официальной власти, восстанавливаю законность, – он сложил руки за спиной и с видом провинциального профессора прогулялся от кучи, которую Димка называл кроватью, до вороха каких-то страшных палок, обвитых новогодней мишурой (подозреваю, это позапрошлогодняя елка). – Товарищам, – Зямочка кивнул на своих мордоворотов, – поступил тревожный сигнал. Не спокойно в нашем дорогом отечестве, ой как не спокойно! Убит уважаемый антиквар, прямо в своем кабинете, убийство громкое, имеет большой общественный резонанс! Все ниточки ведут к группировке так называемого «Мясного короля», думаю, так, уважаемый Саша, вас назовут с утра газетчики.

«Черт», – с досадой подумала я, – «Между прочим, мысль про кличку «мясной король» первой пришла в мою голову!». Ненавижу эту тему про идеи, которые носятся в воздухе. Только придумаешь что-нибудь стоящее – бац, а это уже кто-то у тебя заграбастал, причем, намного раньше, чем ты это придумал. Лет эдак на двадцать. Я с ненавистью посмотрела с пола на Зямочку. Он расценил это по-своему.

– И не надо, – назидательно заявил он, – не надо мне тут глазами сверкать, – все чин по чину, заявляю это совершенно официально в присутствии представителей властных структур. Сейчас мы проведем арест и обыск…

Тут Зямочка подскочил к несчастному Александру Александровичу и со всего размаху засветил ему ногой. Потом еще раз, и еще. Александр Александрович вскрикнул, попытался вскочить, был уложен пистолетчиками обратно и затих, сжавшись в комок. Рычащего Аполлона, ринувшегося защищать хозяина, вжали в пол и тоже навешали люлей.

– Лицом вниз, голову не поднимать! – ткнул мне в голову пистолет Перевалов, я до полусмерти перепугалась (если возможно испугаться еще больше, чем я сейчас), послушно распласталась физиономией по полу и больше ничего не видела – только слышала какую-то возню и Зямочкины завывания. Ощущение было такое же, как когда тебе ставят банки и уже зажгли огонь у тебя над спиной: волосы на загривке встают дыбом и хочется просочиться через перекрытие на нижний этаж. К тому же, пол Димка мыл, судя по всему, года два назад, линолеум, на который нас уложили, был липкий, пыльный, а песка на нем было как на морском побережье. Пылесос моющий Димке, что ли, подарить? Когда мы выберемся отсюда. Ну, если мы выберемся отсюда.

Александр Александрович тихо лежал на полу головой в куче старых спальников. «Н-да, – мрачно подумала я, – нелегка бандитская жизнь».

Слышно было, как яростно сопит Аполлон, как кто-то шелестит газетами, и как горько всхлипывает Катерина. Судя по всему, ей было глубоко наплевать на Рембрандтов, Яичкиных и в особенности на Зямочку, который старательно разводил перед нами театр мимики и жеста. Катерина оплакивала свою несчастную личную жизнь, три правила настоящей соблазнительницы, парня, похожего на подкаченного велосипедным насосом Брюса Уиллиса, попранное женское достоинство и порушенные планы свадебных мероприятий.

– Катька, – прошептала я, – ты как, милая?

– Н-нормально, – всхлипнула Катерина, – знаешь, Галка, я ведь ни на что и не надеялась…

– Ну не надо, дорогая, – начала я, отплевываясь от хлопьев пыли, в изобилии набившихся в рот, – не обращай внимания на уродов.

– Я не урод, – тихо сказал Женя, но пистолета не опустил.

– Молчи, гнида, – пробасила из своего угла бабуля, которой, судя по всему, тоже было очень жаль Катерину.

– Екатерина, – патетически проговорил Женя, – пойми… поймите, двадцать тысяч и полное прощение!

– Двадцать тысяч, – всхлипнула с пола Катерина, – я понимаю, двадцать тысяч…

– Прекратить! – возмутился Зямочка, – вероятно, вы не понимаете, в каком серьезном положении оказались! Мы здесь присутствуем при раскрытии серьезного преступления!

Приложение № 30. Статья, которую уже подготовил для завтрашних газет Зямочка

Трагедия, разразившаяся недавно на Большой Бронной, продолжает будоражить умы простых граждан.

Напомним, что 16 февраля в своем офисе был застрелен известный московский антиквар Семен Александрович Безбородько. Практически без средств к существованию и пропитанию осталась несчастная вдова (32 года) и двое детей (24 и 29 лет). Случившееся всколыхнуло всю общественность, людей, для которых слова «законность» и «правосудие» – не пустой звук. Возглавил это движение человек, получивший в народе хлесткое прозвище «Борец С Несправедливостью» – депутат Государственной Думы Василий Геннадьевич Баренцев.

Под его четким и неусыпным руководством следственная группа во главе с лейтенантом Переваловым приступила к делу. Первые же розыскные мероприятия показали, что ниточка от этого бесчеловечного убийства тянется к так называемому «Кровавому Антиквару», зловещей фигуре московского преступного мира. Это – Евгений Карлович Цимерман, беспринципный, безжалостный человек, на совести которого немало преступлений. Устранение конкурентов для него – привычное дело. Евгений Карлович давно понял, что нечестная конкурентная борьба выгоднее конкурентной борьбы честной. Семену Александровичу Безбородько не посчастливилось перейти Цимерману дорогу. Заплатил за эту роковую ошибку Безбородько слишком дорого – венки на Ваганьковское кладбище люди, потрясенные этим злодеянием, везут до сих пор.

Но одному справиться с таким делом Кровавому Антиквару было не под силу – слишком хорошая была у Безбородько охрана. Для успешной реализации своего бесчеловечного плана Цимерман связался с одним из своих подельников – бандитским авторитетом по кличке Мясной король. Думаю, его так называемая погоняла говорит сама за себя. Мясной Король обеспечил нейтрализацию охраны Безбородько и оружие. Цимерман нашел исполнителей этого зловещего преступления.

Ирония судьбы – женщины, которые самой природой призваны дарить жизнь, в данном случае отняли ее. Исполнителями убийства были три очаровательные дамы. Это известная в определенных кругах группа киллерш под названием «Ночные ведьмы». Три женщины, три судьбы. Никогда не понять обычному человеку, что толкнуло Марью Степановну Перевалову, Галину Львовну Перевалову и Екатерину Юрьевну Антонову избрать себе подобную профессию, но факт остается фактом. 16 февраля, около 16.45 эти женщины порвались в офис Семена Александровича. Какое счастье, что хозяин офиса успел отпустить домой своего помощника всего за час до трагедии, иначе мы оплакивали бы сразу двоих.

Что было дальше – вы вполне можете себе представить. Мольбы и просьбы не растопили ледяных сердец убийц. Они хладнокровно сделали свое дело, не подумав ни о несчастной вдове, ни о бедных сиротах. Безбородько сопротивлялся до последнего, но пал, сраженный двумя пулями в сердце и одной – в голову.

Недолгое следствие, раскрывшее нам эту ужасную историю во всей ее неприглядности, напало на след и других злодеяний Кровавого Антиквара. Оказалось, что он руководил мощной преступной сетью, целью которой являлось похищение и сбыт предметов искусства. Кровавый Антиквар был спокоен за свой страшный бизнес – ведь его прикрывали чеченские террористы, для которых человеческая жизнь – ничто, а деньгам их нет счета.

Где террористы – там и наркотики. В тесном сотрудничестве с Мясным Королем, Кровавый Антиквар наладил бесперебойный наркотический трафик, снабжая наших детей смертельным кайфом. Сколько еще наших несчастных детей падет, сраженных этой пагубной привычкой? Подобные мысли не мучают преступников. Сотни цистерн с ворованной нефтью идут через их руки к людям, которые потом будут убивать мирных женщин и детей на улицах наших городов, и ни капли жалости не нашлось в их сердцах. Ради чего все это? Ради наживы? Ради холодных, бездушных денег?

Но на подобные вопросы нет ответа в черных сердцах негодяев. Остается лишь радоваться тому, что не далее, как вчера было произведено задержание с поличным всех участников этого громкого преступления. Рискуя своей жизнью, Василий Геннадьевич Баренцев возглавил операцию по задержанию банды Кровавого Антиквара, и с честью справился со своей задачей.

Негодяев ждет суд и скорое наказание. Обратимся же к судьям с просьбой, чтобы оно было максимально суровым.

Глава тридцатая, в которой я хочу все записывать, а мне не дают (окончание)

– Так ты еще и наркотиками промышляешь? – ахнула бабуля, – насколько я понимаю, ты собрался валить на нас все свои дела…

– Можно я буду записывать? – спросила я, – как эксклюзив?

– Можно, – царственно кивнул Зямочка, но тут же опомнился и посмотрел на меня с крайней неприязнью, – не стоит иронизировать по поводу серьезных вещей. Мне очень жаль, что такой уважаемый антиквар, как Евгений Карлович, не побоялся поставить под удар свою репутацию и так беспечно распорядился тем, чем в юности так щедро одарила его природа. В прошлом известный художник, свой талант он употребил на служение иной, страшной музе…

– Зямочка, – возмутилась бабуля, – мы все поняли, хватит ломать комедию! Выкладывай, что тебе надо, и мы договоримся.

Слова «договориться» в принципе не существовало в бабулином лексиконе. Если она припомнила это выражение, значит дело – табак. Я совершенно упала духом и даже попыталась отползти в коридор. В ответ на мои слабые попытки спастись, Перевалов красноречиво потыкал в меня пистолетом.

– Во-первых, – начал Зямочка, – мне нужна моя собственность, то, что вы у меня нагло украли.

– Принимается, – быстро согласилась бабуля. И тут мне стало по-настоящему страшно. На моей памяти бабуля никогда добровольно не отказывалась от того, что попадало к ней в руки, – что еще?

– И во-вторых, ты, Машка, быстро начинаешь некий бракоразводный процесс.

– Вася, извини, – подал голос Евгений Карлович, – я не ослышался, ты сказал о каком-то бракоразводном процессе?

– А ты, – с отвращением выплюнул Зямочка, – вообще молчи, злодей и убийца, по крайней мере, так тебя теперь будут называть все знакомые. Молчи и слушай. Больше никогда ты не будешь видеться с этой женщиной. Я еще мог вытерпеть, что она замужем за Алексеем. Но тот факт, что, овдовев, она опять выходит замуж, да еще за такое ничтожество, за такую мелкую, ничем не примечательную сошку, как ты, не смог бы вынести и ангел.

– Ангелы бесполы, – зачем-то поправила Зямочку я. Ну вот, спрашивается, куда я вечно лезу?

– Мне наплевать, – взвился Зямочка, – полы или бесполы чертовы ангелы! Перевалов, – кивнул он нашему однофамильцу, – малахольную внученьку беру на прицел я, а ты садись составлять протокол задержания, или что вы там составляете при аресте.

– В лучшем виде все организуем, Василий Геннадьевич – серьезно кивнул Перевалов.

– Эй, вы, – начала я, – моя милиция, прекратите заниматься ерундой, вы же не верите во все, о чем этот гражданин тут распинался?

– Нет, – пожал плечами Перевалов, – но, извините, мы на окладе.

– Так этот самый оклад вам платят из моих налогов! – продолжала буйствовать я.

Перевалов громко фыркнул.

– Ты слышал, Юрик, – обратился он к одному из мордоворотов, – из ее налогов нам платят зарплату.

– Детка, не позорься, – тихо сказала бабуля, – они на окладе у Зямочки.

– А как же сериал «Менты»? – возмутилась я, – как же все, о чем пишут в газетах?

– Ты, милая, – подала голос бабуля, поскольку больше никто со мной разговаривать не желал, – сколько тебя помню, сроду не читала никаких газет.

– Но, бабуль, – возмутилась я, в ужасе не слыша в любимом голосе бабули боевых ноток, – они, они же должны эти самые газеты читать?

– И они никаких газет не читали, – загрустила бабуля и замолчала. Это означало полный швах. «Надо что-нибудь придумать», – коротко промелькнуло у меня в голове, но кроме этой мысли больше ничего не появилось. Я попыталась судорожно посоображать, бубня себе под нос:

– Надо что-нибудь придумать, надо что-нибудь придумать…

В голове было пусто, как в Димкиной морозилке. Если, конечно, вынуть оттуда пустую картонку из-под блинчиков.

Катерина в очередной раз очень жалобно всхлипнула, и тут Димка показал себя во всей красе. Он прыгнул. Прыгнул, должна я вам доложить, очень красиво. Только не туда, куда следовало. Совсем не туда.

Глава тридцать первая, в которой Димка прыгает, а все упражняются в красноречии

Оттолкнув офигевшего мордоворота, Димка завис в воздухе (Катерина до сих пор отрицает этот факт, но я уверяю всех, что так и было). Таким образом, он пролетел через всю комнату и всеми своими полутора центнерами обрушился на Женю.

– Променять… такую… женщину… – на каждую паузу в Димкиной речи приходился энергичный удар Жениной головой по полу, – на двадцать… тысяч… надо… быть… идиотом…

Бедный Женя, судя по всему, уже прощался с жизнью, расплющенный под Димкой, так что он просто лежал, выронив пистолет и издавал какие-то жалобные звуки. Никому из присутствующих его жалко не было.

Мордовороты в смятении наблюдали за Димкой – с одной стороны, их восхитила его фантастическая наглость, а с другой – было очень интересно, чем закончится потасовка.

– Как… ты… мог… – крошил Женю в мелкую крупу побелевший от ярости Димка, – тебе… оказали… такое… доверие… а… ты… – дальше следовал набор такой отборной брани, что даже бабуля с интересом подняла голову, вслушиваясь в изощренные Димкины загибы. Катерина порозовела и смотрела на Димку. Этот взгляд, я думаю, наградил Димку за все лишения и мучения последних трех дней. Моя дорогая подруга умела посмотреть на мужчину так, что он в ту же секунду был готов скакать на край света добывать ей молодильные яблоки. Если до сих пор Катерина вообще не замечала нашего дорогого друга (ну, тут сказался мощный поток антирекламы, которым я попотчевала подругу), то теперь, кажется, Димкины шансы значительно возросли.